Путешествие идиота Поль Игорь

Глава 26

Тяга к неприятностям

Этот город — Плим, скажу я вам, вовсе не тот пригород, в котором я привык гулять. Я бродил по улицам не меньше часа, но так никого и не встретил. Вода с неба все сыпалась и сыпалась. И я окончательно промок. К тому же, я дважды провалился в какие-то ямы, которые только с виду походили на маленькие лужицы.

А потом я вышел на улицу, вдоль которой проносились ярко освещенные поезда. К этому времени уже почти рассвело. То есть не так, как обычно светает, а просто один край неба стал чуть ярче остальных. А так — как была над головой темно — серая пелена, так и осталась. Тут и неба-то нормального нет, на их имперском Йорке.

Навстречу стали попадаться прохожие, правда, все они они норовили исчезнуть раньше, чем я мог спросить у них дорогу. Только однажды парень на маленьком двухколесном устройстве промчался совсем рядом, ослепив меня светом единственной фары. Он остановился неподалеку, чем-то примотал к столбу свою машинку и исчез прежде, чем мои глаза снова начали что-то видеть.

И тут ко мне обратился вежливый мужчина в дождевике. Спросил, не новичок ли я, и нет ли у меня затруднений. И предложил мне помочь.

Отчего-то он мне сразу не понравился. Наверное, потому что внутри у него недоброе таилось. И улыбка у него была фальшивой, будто приклеенной. Но вокруг никого, а я в этом их Плиме ничего не знаю. И еще я хотел есть. И спать.

Поэтому я спросил у него, где тут можно перекусить и выспаться. А он улыбнулся, и ответил, что нет ничего проще. Все, что мне требуется, тут рядом. И он может меня проводить.

А голос снова сообщил о скрытом сканировании. И еще о том, что ментальный фон объекта отрицательный. Будто я сам не понял. Но уж больно у меня живот от голода подвело, да и согреться было бы неплохо, даже если место, куда меня поведут, окажется вонючей дырой.

Так мы сначала улицу перешли и в переулок свернули, потом в другой, в котором стены домов почти смыкались над головой. И голос меня предупредил, что отрицательный ментальный фон усиливается. Да я и сам понял, что дело нечисто. Даже такому, как я, стало ясно, что дела плохи, когда сзади из дверей вышли двое и дорогу мне загородили, а мой проводник повернулся и улыбаться перестал. И сказал почти ласково:

— Ты не бойся, дружок. Сейчас я тебя отвезу туда, где никогда есть не хочется. И спать в тепле можно вволю. Хоть целый день. И штучку мне свою отдай. Зачем она тебе?

Только у меня от его ласкового голоса мурашки по спине побежали. Я хотел уйти, но он меня крепко ухватил за плечо и к стене прижал.

Я понял, что он хочет подарок мой отнять. И рванулся. Оказывается, я сильный, потому что мужчина от меня далеко отлетел. Но двое других ко мне бросились. И один достал длинный узкий нож.

Тут я снова стал железным. Таким тяжелым, словами не передать. И того, кто с ножом, в грудь толкнул. Но, видно, со страху силы не рассчитал и человека этого так назад отбросило, что у него зубы на лету лязгнули. А после он врезался спиной в стену и в лужу упал. И голос мне доложил, что объект выведен из строя.

Но тут ко мне двое оставшихся «объектов» кинулись с разных сторон и давай меня кулаками молотить, да так, что я едва успевал им плечи подставлять. Но тут вдруг откуда-то выбежали еще двое. И стал я крутиться, как волчок, и на колено приседать. Толкать их плечами, бить ногами, и даже головой.

Люди мне попались упорные, и видно, сильно были на меня сердиты, но я все равно был прочнее. Потому что когда они меня били, от меня их кулаки отскакивали. А когда я их — у них внутри что-то хрустело. Вот только пенал мне здорово мешал, и я боялся его выпустить, чтобы не потерять и не вымочить в луже. Уж больно кругом было много воды.

А в остальном мне стало даже хорошо, в этом их Плиме. В какой-то момент я вдруг почувствовал себя непобедимым. Внутри поселился какой-то задор. Мне даже стала нравиться эта «акция», как ее назвал голос.

И подъехала большая машина, и оттуда выбежали еще люди и тоже на меня набросились. А я к тому времени совсем один остался: все, кто на меня сердился до этого, уже валялись вдоль стен, как поломанные куклы.

И я засмеялся, будто во сне, и снова начал крутиться и размахивать руками. И эти люди тоже стали хрустеть, как печенье. А потом голос предупредил, что обнаружено «оружие неконтактного действия», но было поздно, потому что вдруг что-то сверкнуло, и руки-ноги у меня стали вялыми, будто из картона. А голос сообщил, что система восстановления задействована.

Тут меня схватили и поволокли в машину. А все, что я мог, так это цепляться за свой подарок.

Парень, который с маленькой машинкой, он как раз ее от столба отвязывал, увидел нас, и рукой мне махнул. И крикнул непонятное: «Сваливаем!». А я догадался, что это он мне помочь хочет. И из последних сил оттолкнул тех, кто меня тащил и к нему побежал. И сел позади него на сиденье. И за парня крепко ухватился. Потому что больше не за что было. Машинка называлась «мотороллер». Она застрекотала, и мы поехали. А люди эти сзади бежали и ругались. А потом стали нас на машине догонять. А парень, что впереди меня сидел, вдруг завизжал тоненько, как кролик, и мы с ходу юркнули в какую-то узкую щель. И машина за нами проехать не смогла.

Так мы по всяким переулкам еще долго петляли, и, наконец, приехали в какое-то место. И я сказал этому парню «спасибо». И еще мне очень жалко было, что у тех людей оказалось «неконтактное оружие», потому что мне понравилось драться, и я был не прочь помахать руками еще немного.

Странно все это. Раньше я за собой такого не замечал.

Когда я спасителя своего поблагодарил, то вдруг почувствовал, что тело мое все избито и болит в самых неожиданных местах. И одежда вся изорвана. И говорить мне тоже трудно, потому что губы от крови склеились, и нос совсем не дышит.

В общем, что-то опять неправильно у меня вышло. Потому что во время драки я был железным и боли не чувствовал. А когда остановился — вновь стал дурачком из кожи и оказался весь побитый.

Мы стояли во дворике какого-то дома. Как и везде в Плиме, все вокруг было каменное. Холодный дождь струился по моему разбитому лицу и ссадины дергало от боли. А парень, который меня спас, назвал себя последним дураком. Сказал, что зря ввязался во всю эту «хрень», и что «кодла» его теперь «вычислит». А если не вычислит, то «капнет смотрящему». А у того «дело туго вкручено». И ему тогда «кранты».

В общем, много всего непонятного сказал. И даже голос внутри не слишком мне помог. Я заметил: он норовит подсказать там, где не нужно. А где нужно — становится таким же недоумком, как и я.

— Куда теперь пойдешь? — спросил меня парень.

— Куда глаза глядят. Я тут никого не знаю.

— Приезжий, что ли? Тогда все ясно. А я-то гадаю — как ты умудрился на трансферов нарваться?

— На кого?

— Те, кто тебя прижал, это трансферы. Поставщики органов. В нормальных больницах тебе что хошь вырастят, были бы деньги. Даже голову, ежели заплатить сможешь. А у всякой шпаны с деньгами туго. Вот и приходится покупать готовые запчасти по дешевке. Смотри. — И тут он мне свою руку показал. И я удивился. Потому что парень был весь смуглым и черноволосым, совсем как Анупам. А одна кисть у него оказалась белой, почти как у меня. И еще она была больше другой, той, которая нормального цвета.

— Год назад в аварию попал, руку раздробило. А мне без руки никак. Если в больницу — тыщ пять слупили бы. А так — всего семь сотен и снова как новенький. А что цвет другой, так даже прикольнее. Девочкам нравится. Тебя зовут-то как?

— Я Юджин. Уэллс. Капитан… — и язык прикусил. Не то это место, чтобы по полной форме представляться.

— Капитан? Дела… — почесал макушку парень. — А я Васу. Ты по всему деловой бобер. И прикид у тебя клевый… Слушай, кэп, а бабки у тебя е?

— Бабки?

— Ну, тугрики, хрусты, капуста, зелень, крошево, — парень нахмурил лоб, досадуя на мою непонятливость. — Эти, как их — деньги!

— Деньги? Деньги есть. Вот, — и я ему свой жетон показал.

— У нас тут все больше нал в ходу. Но и такое дерьмо тоже сгодится. Слушай, а ты, часом, не курьер? — и на подарок мой кивком указал.

— Да нет. Я обычный отставной пилот.

— А там у тебя чего? Может, тебя из-за груза прижали? Трансферы этим делом тоже промышляют. Если у тебя порошок, могут и пощекотать.

Тогда я сказал, что это просто личные вещи. И почему-то смутился. Будто обманул его.

— Ну, как знаешь, — пожал плечами парень. — Тебе на улицу сейчас нельзя. Или копы словят, или на бригаду нарвешься. Одно слово — мясо. Давай так: хату мою оплатишь — пригляжу за тобой. Идет?

Мне показалось, что Васу мне помощь предложил. Не разобрал, какую именно, но то, что он мне зла не желает — это я понял сразу. И согласно кивнул. И мы взяли этот «мотороллер» и понесли вверх по лестнице. А Васу по дороге вслух размышлял:

— Смотрящему отстегнуть надо. Это перво-наперво. Много не давай, а то подумает, будто ты крутой перец, не отмажешься. Потом «ящерицам» — они этот район держат. Они чужих не любят, но ежели баблом поделишься, мешать не станут и от чужих защитят. Потом мусорам. Те пожаднее, ежели однажды дашь, начнут цепляться, пока все не вытянут. И не дать — нельзя. Враз дубинкой ткнут и в камеру. А оттуда трансферам продадут. Бизнес тут хорошо поставлен.

А я ни слова не понимал, только под ноги смотрел. И еще у меня все болело. И руки, и ноги, и голова. Когда к дверям пришли, оказалось, что у меня кулаки в кровь сбиты.

— Вот тут я и живу. Как тебе хата? — спросил Васу, когда мы вошли в квартирку под самой крышей.

Я огляделся. Непривычно тут все как-то. Слышно, как шуршит дождь над головой. Стен нет, один только потолок, и тот наклонный. На полу кровать, совсем как у меня дома, только без ножек. За прозрачной шторкой спрятана крохотная душевая. В углу ворох какой-то соломы. И узенькое окно, по которому струится дождевая вода.

— Мне нравится, — ответил я.

А голос внутри сказал, что обнаружено «спутниковое сканирование». Ну и пусть. Я уже привыкать к нему начал. Не так уж он мне и мешает. Когда вокруг никого, с ним даже поговорить можно. Он меня понимает. А я его. Кроме случаев, когда он непонятные слова говорит. Наверное, у него тоже не все в порядке с головой. Совсем как у меня. Поэтому я на него и не сержусь.

Глава 27

Эти холодные лестницы…

Назавтра мне стало совсем худо. Даже воду пить — и то было больно. Хотя голос внутри и твердил все время, что «проводится восстановление». Я решил, что больше никогда не буду драться. Так я и лежал все время на полу, на мягкой соломе, которая на самом деле оказалась ковром, и от нечего делать думал о разных штуках. О том, как меня сюда занесло и как мне теперь на Кришнагири выбраться. И о Васу. О том, как он мне здорово помог. А сам Васу ушел еще затемно. Сказал, что пиццу по домам развозит.

Тогда я понял, зачем он на своем мотороллере ездит. Это называется — работать. Должно быть, это интересно — работать. Вокруг тебя всегда много разных людей. С ними, наверное, можно разговаривать, узнавать что-то новое. Мне понравилось узнавать новое. Я многое понял, после того, как улетел из дома. Теперь я совсем не такой, как тогда. Наверное, стал умнее. И скоро никто не посмеет назвать меня придурком.

От этой мысли мне стало легче.

А днем вернулся Васу с незнакомым человеком. Незнакомец был небрит и вонял перегаром. Васу сказал, что сейчас будем «это твое дерьмо в бабки превращать». И попросил дать ему мой жетон.

Небритый сунул жетон в какое-то устройство, и через минуту сказал, что он похож на настоящий. Типа, совсем как у вояк. И еще, что у вояк «башли правильные, не паленые». В общем, я не очень понял, о чем он. И голос внутри — тоже. Наверное, это какой-то неизвестный язык. Не имперский.

И стали они с Васу спорить о каких-то «процентах». И даже чуть не подрались. И мужчина этот, который с перегаром и красными глазами, совсем уже уйти собрался. Но Васу ему так сказал: «Ладно, Торчок, твоя взяла. Десять, так десять». И меня попросили палец к маленькой штучке приложить. Прямо как в магазине. И человек за это дал Васу много разноцветных бумажек. Совсем как те, что были в казино. Только те были хрустящими, а эти мятыми и засаленными. Но Васу все равно им обрадовался. Хлопнул мужчину по плечу. «С тобой можно дела делать, кент», — сказал. И мужчина этот ушел и сразу стало легче дышать.

Васу принялся раскладывать бумажки по кучкам. И все приговаривал:

— Так… это смотрящему… за хату… хавки прикупить… ящерам… мусорам…

А потом одну кучку мне отдал.

— Тут еще немного осталось. После шкуру тебе сменим, твоя вся зашмалеванная, — сказал он. И снова исчез.

А я опять стал лежать и думать. И вспоминать. Я вспоминал Сергея и Лотту, и Анупама, и Мишель. Даже Ахмада из продуктового магазина, и того вспомнил. Больше все равно делать было нечего. Когда я их всех вспоминал, мне становилось грустно. Но потом я представил, как прилечу на Кришнагири, и там будет солнце вместо этого нудного дождя, и зеленые деревья вместо серых луж. Еще там будут веселые люди, все сплошь отзывчивые и добрые. И еще красивые девушки. И там я смогу найти любовь. Ведь иначе зачем мне тогда было так далеко лететь? И грусть ушла. Иногда я вставал и глядел в окно. Правда, там особо и смотреть-то не на что было. Все время дождь и одинаковые серые дома вокруг. И когда вернулся Васу, был уже вечер.

Васу принес еды. Не такой вкусной, как на лайнере, но я все равно обрадовался. И Васу тоже был доволен. Приготовил какую-то клейкую горячую массу и все время, пока мы ее ели, меня нахваливал. Говорил, что я правильный чувак.

После ужина Васу бухнулся на кровать и уставился в визор. Шла скучная передача про разных животных. Они ползали, извивались и плавали. И пахло от них не очень здорово. Но я терпел. Я ведь тут в гостях, и надо уважать хозяев. А когда началась реклама, Васу рассказал, как он все уладил. Про то, что смотрящий бабки принял и с «ящерицами» тоже теперь без проблем. А мусорам он завтра отстегнет, потому что сегодня нужного перца не встретил.

Потом пришла девушка. Ее звали Туен. И Васу отвел меня к дальней стене и тихонько попросил на лестнице погулять. Сказал, что он тут кое-какие делишки должен обтяпать. Еще извинился, за то что мне сегодня «похариться» не выйдет. Сказал, в другой раз обязательно «снимет» мурку с подружкой. И тогда мне тоже «обломится». Как будто я сам не знаю, чем он тут заниматься станет.

И я подхватил свой пенал и вышел.

На лестнице было темно и сухо. Я сел на каменные ступени и стал ждать, пока Васу закончит свои таинственные дела. У Туен узкие глаза и длинные черные волосы. Она застенчиво улыбнулась мне, когда здоровалась. Я представил, как Туен будет «хариться» с Васу, и как он ее будет трогать своими разноцветными руками, и мне стало смешно. Правда, мне было больно смеяться, потому что губы все запеклись и, чуть что, норовили потрескаться. Но все равно, я не смог удержаться от улыбки. И когда дверь снова открылась, и Туен из нее вышла, я все еще улыбался. Она сказала: «пока» и зацокала каблучками по ступенькам. Такая потешная. И маленькая, будто игрушечная.

Глава 28

Мечта идиота, или как стать богатым и любимым

Через пару дней мне стало лучше. Только синяки еще видны были. Васу сказал, что на мне все как на собаке заживает. Мы с ним подолгу теперь говорим, когда он не на работе. И когда передачи про животных по визору не смотрит. Я спросил как-то, зачем ему столько знать про животных, а Васу мне признался, что есть у него интересный план. И он им со мной поделится, потому как в людях разбирается и видит, что я пацан не резьбовой. И потребовал, чтобы я побожился молчать.

Я и побожился. Тогда Васу рассказал, как его родители перебрались на Йорк. Сами они с Кришнагири. Местные-то не шибко любят вкалывать, вот люди с других планет и приезжают на заработки. Болота осушать или там мусор вывозить. Да мало ли чего. Ведь местные все подряд — имперские граждане, а у приезжих, — у тех только колониальное гражданство. А он сам, Васу то есть, уже здесь родился. И родители ему много рассказывали про Кришнагири и про то, как они там жили у моря. В тех морях и водится цефалопод Адамса. Очень скрытная и опасная тварь. Настоящее чудище.

— Про «черные слезы» слыхал? — так он у меня спросил.

— Нет.

— Это такие черные камушки, с виду как жемчуг. Только на самом деле — вовсе не жемчуг. Их эти самые цефалоподы дают. За самый плохонький камушек скупщики пару миллионов отваливают.

— Здорово!

— То-то и оно. А хорошая «черная слеза» и того дороже. До пятидесяти миллионов доходит. Вот только в год их всего с горсть добывают.

Тут я ему рассказал, что сам туда летел, но вот не повезло мне немного, и я тут оказался.

И Васу мне предложил стать его «компаньоном». Потому что здесь положиться не на кого, народишко дрянь. А я парень крутой, сразу видно. И еще одному ему не справиться нипочем. Рассказал, как мы здорово будем жить на Кришнагири, когда станем «черные слезы» добывать. Купим лодку, или даже катер. И будем на нем жить. И денег у нас будет — как звезд на небе. И еще мы ни от кого не будем зависеть. Ни от полиции, ни от братвы, ни даже от смотрящего. Про правительство и вовсе речи нет. Будем как сыр в масле. Так он сказал. Только надо денег на билеты заработать. И узнать поточнее, как эти самые слезы добывать, да так, чтобы их много у нас было. Потому он и смотрит передачи про всяких животных, будь они неладны. Чтобы узнать про цефалоподов побольше.

А я признался Васу, что хотел на Кришнагири любовь найти. А он посмотрел на меня снисходительно и сказал, что если в кармане заведутся «черные слезы», то тогда кто хошь тебя полюбит. Хочешь, банкирша какая-нибудь. А хочешь — принцесса.

— И баронесса тоже может? — спросил я.

— Спрашиваешь! — фыркнул Васу. — Да хоть герцогиня!

Конечно же, я согласился. И мы руки друг другу пожали.

Так мы стали компаньонами.

Для начала Васу мне рассказал про этого самого цефалопода. Оказалось, что это такой донный хищник с двустворчатой раковиной и тремя парами глаз с одной стороны и с мантией со щупальцами — с другой. Вырастает до пяти метров в длину. Охотится на какие-то там «донные организмы». Двигается, выпуская реактивную струю складками мантии. И еще много чего другого рассказал. Только мне больше запомнилось, что тело хищника покрыто слизью, которая во время опасности становится смертельно ядовитой. Человек, который сдуру дотронется до него, помрет раньше, чем успеет испугаться. И еще панцирь твари состоит из какого-то «бора», и запросто режет своими кромками любые сети. Или тех, кто хочет этого цефалопода съесть. Или поймать. Вроде таких, как мы. И еще у него здоровенный язык, и на нем зубы. Из «боро-корундового соединения». И цефалопод этот умен, как сам император. Когда на него охотятся — сразу чует. И улепетывает, только его и видели. А когда настроение у него плохое — тогда запросто жрет самого охотника. Потому как донный-то он донный, но иногда любит лакомиться чем-нибудь плавающим. Всякие акулы и иглоклювы для него как пирожные.

В общем, мне эта тварь совершенно не понравилась. Чудище какое-то. Наверное, на лице у меня это было написано. Потому что Васу сказал:

— Свинья тоже с виду отвратительна. И даже воняет. Но мы же ее мясо жрем. Так и с цефалоподом. Ну и что, что мерзкий. Зато польза с него какая. А ради пользы можно и потерпеть.

И мне нечего возразить ему было. Но все же потом я часто думал о том, что мне Васу рассказал. Не такая уж это простая работка, с цефалоподами дружить. Не зря ведь этих слез так мало добывают. «Слезы», как Васу рассказал, это такие «неоплодотворенные яйца», которые твари эти сбрасывают в период брачной игры, чтобы избавиться от излишков бора в организме. Чтобы у настоящих яиц потом скорлупа мягче была. Поэтому надо этого цефалопода так подстеречь, чтобы застать эту самую игру. Но если он тебя при этом учует — пиши пропало. Дернет своими венчиками и на глубину свалит. И не будет больше ни игры, ни «черных слез». А в неволе он никогда не размножается. И слезами этими ни с кем не делится. Да, чуть не забыл. Игры эти всегда над большой глубиной происходят. И все эти слезы, что на жемчуг похожи, только в сто раз красивее и прочнее, сразу тонут. И найти их в бездне — гиблое дело. А если он заметит, что кто-то его яйца ловит — сразу приходит в ярость. И тогда все цефалоподы вокруг сразу хотят этого ловца на зуб попробовать. Обычно им это хорошо удается. Видимо, человек для них тоже деликатес. И тогда я вовсе запутался. Если эта тварь хищная нипочем ни с какой стороны не дается, то как же мы богатыми станем?

— А как же эти яйца собирают? — спросил я.

А Васу тогда вздохнул тяжело.

— Кто как. Кто-то на лодках издалека за цефалоподами через приборы наблюдает и потом с аквалангом пытается нырнуть поглубже и на глубине под ними держаться. И яйца тонущие ловить. Только умельцев таких мало. И цефалоподы ими часто закусывают. В основном «слезы» собирают крутые перцы при всех делах. Сначала с воздуха игру засекают, а после на этом месте батискаф на дно пускают. Иногда один-два камушка и находят.

Голос мне подсказал, что батискаф — это такой аппарат для глубоководного погружения. И я подумал, что управлять им сложно, наверное. И некому. Я вот точно не умею. И дорогущий, как пить дать. И спросил:

— А нельзя ли без батискафа обойтись?

Тут Васу начал затылок чесать. И вид у него стал невеселый.

— А вот над этим я как раз и работаю, — так он мне ответил.

Вечером, перед тем как заснуть, я лежал, закрыв глаза, и представлял, как Васу придумает этот свой способ добывать «черные слезы». И как мы с ним будем жить на большом катере и станем богаты. И тогда — чем черт не шутит, вдруг Мишель, несмотря на то, что она целая баронесса, возьмет да и приедет ко мне. Правда, тогда снова выйдет, что во всем будут виноваты деньги. И это будет вовсе не любовь. Но потом я еще поразмыслил и решил, что если Мишель меня полюбит за деньги, я все равно буду этому рад.

Глава 29

«Ящерицы» тоже люди

Когда зажили кулаки и исчезли синяки, мне стало скучно валяться на боку. Только и делаю, что сплю, смотрю визор, или крыши за окном рассматриваю. К тому же вечный дождь перестал. И тогда стал я Васу помогать, чтобы нам побыстрее на билеты до Кришнагири заработать.

Я позади него на мотороллер садился, и мы повсюду ездили. Когда приезжали к клиенту, Васу теперь не тратил время на то, чтобы мотороллер к столбу привязывать, а сразу брал из багажника пиццу и убегал. Оттого мы стали быстрее ездить и больше заказов развозить. И хозяин пиццерии — мистер Рико, как его Васу звал, стал нам больше денег давать. В день на целых четыре кредита больше выходило. Васу был очень доволен, и говорил, что мы с ним «кореша». Правда, когда я узнал, что самый дешевый билет на грузопассажирский рейс стоит почти восемьсот кредитов, то посчитал немного, и получилось, что такими темпами нам нужно работать не меньше года.

Здорово меня это расстроило. Нипочем не думал, что мне в этих болотах целый год сидеть придется. Если б знал заранее — никуда бы с лайнера не ушел. Но потом поразмыслил, и понял, что тогда я бы не познакомился с Васу, и не узнал бы, как жить дальше. А так у нас появилась цель. Так Васу говорит. Я подумал и понял, что он прав. Ведь в этом мире ничего просто так не происходит. Все на свете не зря. Тогда я решил, что нам надо больше пиццы развозить, чтобы денег стало еще больше. Правда, пока не придумал, как.

Когда мы с Васу выезжаем на работу, голос мне все время твердит про какое-то там наблюдение. Так часто, что я уже привык. Может быть, у такого, как я, и голос внутри не слишком нормальный? С другой стороны, он меня не раз выручал. В общем, пока я решил на эти предупреждения внимания не обращать. Ну и наблюдение, ну и что? Пускай себе наблюдают, коли им делать нечего. И выбросил эту чушь из головы.

Этот Плим, когда не было дождя и светило солнышко, местами оказался даже красивым. Камень, из которого тут все сделано, подсохнув, стал блестеть на солнце. И у разных домов оказались разные оттенки. У некоторых зеленые, у других — красные. По вечерам в центре зажигали разноцветные фонари и разодетый народ толпами гулял по улицам. В толпе было много женщин. Всяких разных. Встречались такие шикарные, что даже смотреть на них было боязно.

Васу любит женщин. Правда, он с ними знакомится только на окраинах. Дамы, что в центре, таких, как он, не слишком жалуют. Если что не так, могут и копов кликнуть. А у копов разговор с нами короткий — дубинку достал и по голове. Простые у них тут нравы, на этом Йорке. Зато в таком районе, как наш, Васу неотразим. Увидит симпатичную девчонку на улице, и ну с ней болтать. А она в ответ смеется. И через день или два я опять сижу на темной лестнице.

Потом мне это надоело, и я сказал Васу, что на лестнице мне скучно. И холодно. Особенно, когда Васу в ударе и мне там приходится торчать по полночи. Тогда мой компаньон в затылке почесал и ответил, что, типа, прав я. И братаном меня назвал. И клятвенно пообещал поодиночке мурок «не клеить». Знал бы я, что из этого выйдет.

Однажды я сидел на мотороллере, ждал, пока Васу от клиента вернется, и на прохожих глядел. Когда издал смотришь, люди не против. И я разглядываю их, и слушаю их чувства. Люди все разные, но чувства у всех одинаковые. И у посудомойки, и у таксиста, и у местного букмекера, что весь салом заплыл. Но мне все равно интересно наблюдать, как боится, опаздывая на встречу, какой — нибудь важный дядька, или как торопится на работу няня с седыми висками. И тоже боится опоздать. И как одинаково благодушны разные люди, выходящие из закусочной.

И вот так я смотрел, смотрел, и не заметил, как ко мне подошел один из этих, из «ящериц». Ящерицы, это на самом деле не зверьки. Это такая банда, которая район «держит». И мы с Васу больше всего на их участке работали.

И говорит мне этот «ящерица», у которого в волосы полоски чешуйчатой кожи вплетены:

— Ты, чувак, в нашем районе работаешь.

И улыбается нехорошо. И глаза прищурил. И исходит от него что-то — не передать. Жадность, страх и желание мне больно сделать.

— Я с Васу езжу, — отвечаю. И не улыбаюсь. Я теперь не всем подряд улыбку показываю. Только тем, кто обо мне хорошо думает.

— Я не про эту вашу возню. Я вот про это дерьмо, — и тычет грязным заскорузлым пальцем в пенал, что у меня за ремнем. — Тут все через нас идет, и сдается мне, дружок, ты тут чужие интересы представляешь. У братвы есть мнение, что ты дурь на наш участок таскаешь.

Я только плечами растерянно пожал. О чем он толкует, этот парень в засаленной коже?

— В общем, ты заплатил за проживание. О бизнесе договора не было. С этого дня все доходы пополам.

— Доходы?

— Выключи дурака и гони бабки, — неожиданно резко сказал мне парень.

И за куртку меня ухватил. И еще я увидел, как через улицу с двух сторон к нам лениво двое других «ящериц» направляются. И тогда я с мотороллера слез. И подумал, что опять буду непобедимым и все вокруг будут хрустеть, как печенье. И даже обрадовался. Уж очень мне это дело понравилось. Правда, в прошлый раз я неделю на человека похож не был. Но ради удовольствия стоит и потерпеть. Так я решил. Видать, совсем забыл, как мне давеча худо было.

И «ящерица» этот испугался. Я это почувствовал. Он даже на шаг отступил. Вспомнил, наверное, как я кучу народу из этих, из «козлодоев», так банда трансферов звалась, покрошил. Но потом к нам дружки его подошли, и по бокам от меня встали. А коп, что у своего мотоцикла на углу стоял, зевнул и скрылся в ближайшем магазинчике.

Дружки эти новые спросили:

— Проблемы, Скорый?

И этот первый «ящерица» им ответил:

— Работает у нас, а делиться не хочет, сука.

Сильно он осмелел, когда эти двое подошли. Вернее, боялся он как и прежде, но виду не показывал. Я заметил, всюду свои традиции. Как на том лайнере. В этом вот Плиме, к примеру, люди на улицах традиционно не любят показывать, что им страшно.

И тогда один «ящерица» нож достал, а второй дубинку. А тот, который передо мной, железную штуку на руку надел. И я понял, что они на меня хотят напасть. Несмотря на то, что Васу им мои деньги отдал.

И я обрадовался. И голос внутри меня сказал: «Переход в боевой режим». И я сразу свинцом налился. В голове зашумело, совсем как тогда ночью. И «ящерицы» стали шевелиться, будто сонные. Даже машины, что мимо проезжали, и те застыли. И я так этого первого ящерицу рукой ткнул, что он едва из куртки своей не выскочил. А потом куда-то исчез. Я и не посмотрел даже, куда именно. Потому что руку свою негнущуюся поднял и вокруг себя крутнулся. Да так быстро, что двое оставшихся не успели ничего понять, как уже по земле катились. Прямо под колеса машин, что мимо ехали. И машины начали визжать резиной, чтобы на них не наехать. И сзади раздалось громкое «бум», и одна машина в другую врезалась. И потом в нее — еще одна. А третья отвернула в сторону, и никуда не врезалась. Только мотоцикл того сонного копа, что в магазин ушел, уронила с грохотом, и витрину разбила. И все машины, и те, что врезались, и те, что просто остановились, громко загудели клаксонами.

В общем, стало весело. А потом прибежал Васу и сказал, что я «совсем сдурел». И еще он спросил меня, зачем я тут все разворотил. И еще непонятное что-то. И голос мне сказал: «Выход из боевого режима». И мы сели на мотороллер, и быстро-быстро уехали. Потому что стало много народу собираться и еще потому, что Васу сказал «жужжим отсюда». Он, когда волнуется, всегда такую чушь несет. Но все равно, Васу мой «кореш». И еще «компаньон». И я на него не обижаюсь.

Мне только жаль было, что веселье так быстро быстро кончилось.

Глава 30

Правилка с отмазом, с неожиданным финалом

На следующий день Васу повел меня к смотрящему. «На правилку» и с «отмазом». Чтобы, значит, «ситуацию разрулить». В общем, я одно понял: мы идем с «ящерицами» мириться, которых я вчера слегка обидел. Мы вошли в большой стеклянный дом и на сверкающем лифте поднялись куда-то высоко вверх. Все коридоры в этом доме были в пушистых коврах и с автоматами, которые пиво с орешками продают. И по коврам ходили туда-сюда большие парни и одежда у них подмышками оттопыривалась. Они, эти парни, напомнили мне тех двоих, что ходили за Жаком на лайнере.

Раньше я думал, что смотрящий — это такой здоровенный небритый мужик, которого все боятся, а на деле он оказался приятным вежливым мужчиной в сером пиджаке и белой сорочке. И к нему нас проводила красивая женщина в короткой юбке. Словно в банке каком. Она улыбнулась нам, как радушная хозяйка, и сообщила, что нас ждут. И назвала нас «господами». Васу даже плечи расправил от такого обращения, хотя и ясно было, что женщина эта — не его поля ягода.

Смотрящий сидел за большим столом в большущей светлой комнате, вместо одной стены у которой было затемненное стекло. И сквозь него всю улицу сверху далеко видать. Я даже немного отвлекся, рассматривая город за окном. Почему-то отсюда он казался красивее, чем на самом деле. Не то что из нашего чердачного окна. Поэтому я и пропустил начало разговора.

Смотрящий откашлялся и начал говорить про уставы и уклады, и про какие-то «понятия», и про недопустимость конфликтов на вверенной ему территории, про насилие, убытки, и даже про традиции. Совсем как капитан лайнера. Все его слушали, затаив дыхание, а он говорил и говорил, переводя взгляд с нас на «ящериц», что чинно сидели у стены, сложив руки на коленях, будто школьники какие. Васу мне шепнул на ухо, что это «верхушка». Эта самая верхушка потешно выглядела — взрослые мужики, зачем-то надевшие пудовые башмаки на толстенной подошве и потертую кожаную одежду в заклепках и фенечках. Ну а полоски кожи от ящериц, что у них повсюду в волосы были вплетены, и вовсе были для меня невесть чем.

Я так на этих «ящериц» загляделся, что опять зазевался. И очнулся только тогда, когда понял, что все на меня смотрят. И «ящерицы», все до одного, и Васу, и смотрящий, и несколько людей, что за его спиной у стены стояли. И еще меня Васу толкнул. И тогда я спросил: «Чего?» И «ящерицы» заворчали, как собаки, у которых кость отняли.

— Я попросил, дружище, рассказать нам свою версию вчерашнего инцидента, — повторил свой вопрос смотрящий. И на меня посмотрел своими умными глазами. Голос у него был ровный. Когда такой голос слышишь, поневоле делаешься спокойней. Вот только не понял я, чего он от меня хочет. И на Васу посмотрел. Тот сообразил, что у меня затык случился, и начал было сам рассказывать.

— Мы это… вчера пиццу развозили. Юджин мне помогает. Я пошел к клиенту, а он остался у мотороллера. Стеречь, значит. А когда я вернулся…

— Я попросил рассказать ЕГО, — голос смотрящего остался все таким же мягким, однако Васу будто палкой по спине треснули. Он на полуслове замолк и только глазами хлопал. И все снова посмотрели на меня.

— Я просто сидел и ждал Васу, — так я начал рассказывать. — А потом подошел парень, с такой же одеждой, как у этих, — я показал на людей в коже, — И воняло от него точно так же, как от этих.

«Ящерицы» забормотали чего-то угрожающе. Смотрящий поднял руку. Все мгновенно заткнулись.

— А потом парень стал у меня просить денег. А я не понял, зачем. И еще он ругался. Про какую-то долю мне толковал. А потом к нему два друга подошли, и достали всякие штуки. Я понял: они меня хотят побить.

Смотрящий теперь выглядел заинтересованным. Он немного вперед склонился и сложенные ладони на стол положил. А вокруг все и вовсе не дышали.

— А дальше? — спросил он.

— Дальше они на меня напали, и я их немного побил, — признался виновато.

— Немного побил? — брови смотрящего полезли вверх. Он посмотрел на ерзавших «ящериц».

— Скорого замочил напрочь. Всю грудину развалил. Хорька и Клина изувечил. Пьют-едят через трубочку. Одних органов им теперь надо тыщ на десять, — доложил один из бандитов.

— И чем ты их бил? — снова спросил вежливый мужчина.

Я пожал плечами.

— Рукой. Вот этой, — и я поднял правую руку. Двое мужчин тут же шагнули ко мне из — за стола и заслонили смотрящего. Общупали мою руку, будто я там спрятал чего. Всего меня обыскали. Даже в рот зачем-то заглянули. Забрали мой подарок. Я было хотел объяснить им, что это мои личные вещи, но Васу так на меня цыкнул, что я решил пока молчать.

— Они из-за этого хотели денег? — смотрящий повертел пенал в руках.

— Ага, — просто ответил я.

Наступила тишина. Смотрящий разглядывал пенал. Потом поднял взгляд на погрустневших ящериц. Те почему-то опустили головы. Мужчина в галстуке откашлялся. Двое его больших парней сунули руки под пиджаки. Ящерицы совсем скукожились и стали внимательно смотреть на свои башмаки. Голос внутри сказал: «Обнаружено многополосное сканирование. Приближение недружественного объекта». И еще что-то про дистанцию. Но я не слушал.

— Значит так… — веско начал смотрящий. — Все, что происходит на моей территории, происходит с моего ведома. Ваши люди проявили излишнюю инициативу и сделали попытку прибрать к рукам то, что им не принадлежит. Ну а наш гость, — тут он на меня посмотрел, — оказался не тем, за кого себя выдавал. В наказание за работу мимо меня на моей территории, этот груз остается у меня. Ваши олухи за свою глупость уже наказаны. С вас, так и быть, спрашивать в этот раз не буду. Следующая попытка самоуправства станет для вас последней. Свободны.

Тут «ящерицы» распрямились и снова начали дышать. И быстро потопали к выходу. Я чувствовал, какое облегчение они испытывают.

— А с вами, молодой человек… — повернулся ко мне смотрящий.

— Атака противника с правого фланга, пеленг тридцать! Переход в боевой режим! — завопил мой внутренний голос.

И я стал существом из стали и расставил ноги, разворачиваясь к окну. А окно вдруг взорвалось тысячей осколков и рассыпалось по всему полу звенящей рекой. И ручьи от этой реки обрушились куда-то вниз, в пропасть улицы под нами. И комната наполнилась дымом, и что-то грохнуло и сверкнуло так, что все, кроме меня, покатились, как куклы по битому стеклу. А я только попятился. И люди-тени из летающей машины с оружием наперевес посыпались внутрь. Одновременно с этим с громким хлопком вылетела дверь, из нее тоже полезли какие-то люди. И все они кинулись ко мне. Не знаю, что им от меня было нужно, но в этот раз голос мой не соврал. Мне захотелось сказать ему спасибо, но стало не до этого. Потому что началась БИТВА!

Я взревел от восторга, и мой непонятный внутренний голос поддержал меня, и нам вместе было так здорово, как никогда на свете, и я внезапно понял, что рожден для драки, и бросился в бой с диким азартом. Я выл и кричал, как гудок грузовика, размахивая руками и приседая перед наседающими врагами. Они были прочнее тех, что встречались мне до сих пор, но все равно — отлетали от моих ударов, словно кегли! Я отбивал в стороны их оружие, сшибал с их голов черные круглые штуки, одного или двух вынес за окно, где они запутались в какой-то сетке, свисающей с летающей машины, еще нескольких выкинул в дверь, откуда они пришли, потом я опрокинул огромный стол, и он показался мне легче перышка, и начал отшвыривать куда попало тех, кто пытался обойти его слева и справа. А затем, подчиняясь подсказке голоса, начал «отход» на «запасные позиции» с «целью закрепиться». И выглядело это так, словно я проделал в толпе широкий коридор, пробиваясь к бывшей двери. И я почти дошел до нее, как вдруг голос сообщил мне про оружие неконтактного действия, и в глазах у меня все поплыло. Он еще что-то говорил мне, мой неугомонный голос, но только вспышки от этого самого оружия сверкали со всех сторон, и я стал не просто ватный, а превратился в кусок бетона и с хрустом свалился боком на кучу стекла. Последнее, что я увидел, были глаза смотрящего. Он лежал у стены, с прижатым к виску оружием, и ошарашенно смотрел на меня, открыв рот.

Глава 31

Рыцари плаща и кинжала

Сказать, что мне было больно, когда я очнулся — значит ничего не сказать. Болело все — от кончиков пальцев до самых печенок. Даже слезы из глаз выступили. А мне их вытереть было нечем. Потому что я был весь с ног до головы спеленут, будто дитя.

Снова попался, подумал я с горечью.

Ну почему всегда так бывает: если тебе сначала очень-очень хорошо, то потом обязательно должно стать так вот плохо? И голос тут же зачитал мне «доклад». Сообщил, что я находился без сознания ввиду длительного воздействия парализующего оружия. И что зафиксирована несанкционированная попытка глубокого сканирования всех систем, которая была успешно отражена. И что имеют место множественные внутренние и наружные повреждения организма, и что задействована программа восстановления. И предложил продиктовать список повреждений. А я ему сказал, чтобы он лучше боль мне убрал, потому как мочи нет терпеть.

И голос послушался! Меня всего начало покалывать, а потом по телу растеклось приятное тепло. И сразу стало легче дышать. Совсем не больно. И я осматриваться начал. Незаметно. Потому что головой я тоже не мог шевелить.

Я обнаружил, что лежу на большом мягком столе, и надо мной сияют какие-то лампы. И куча всяких штук в углу, и все они мигают разноцветными огоньками. А на голове у меня такая же железка, какую мне Генри когда-то надевал. И высокий седой человек надо мной кому-то что-то гневно выговаривает. И еще несколько других людей рядом с ним стоят. Как-то неестественно. Руки к бокам прижав и глядя в никуда.

Тот, что рядом, много непонятных слов произносил. О том, какому барану пришло в голову за этим идиотом наблюдение установить. Это он так обо мне, значит. И что в голове у меня только куча мусора. И еще, будто сканировать такие мозги — все равно, что в навозе копаться. И что военные за это дело могут и бучу поднять, если пронюхают. Потому как то дерьмо, из-за которого кому-то чего-то спросонья показалось, — приманка для имбецилов и в нем даже на нарушение таможенных правил не накопать. Тут он мой подарок в сердцах на пол бросил. И добавил, что у вояк на все один ответ: дело находится вне поля вашей юрисдикции. А потом сказал, что у него — у меня, то есть, — внутри такая хрень сидит, что какой-то там аналитический суперкомпьютер по сравнению с ней — просто погремушка. И что вполне возможно, что этот «носитель» — он кивнул в мою сторону — новая секретная разработка военных. И спросил у тех, которые перед ним застыли, что они ему теперь делать прикажут. И про то, куда списать «личный состав», который этот монстр — я, то есть, покрошил. И что делать с той швалью, которую нагребли во время «операции».

Тут один человек назвал сердитого мужчину «сэром». И осторожненько так предложил обставить дело как операцию «содействия программе борьбы с организованной преступностью». И что можно всю пену «в расход» за «сопротивление аресту», а этого — он на меня кивнул — наградить за активное содействие. И что вояки в этом случае претензий к нам наверняка иметь не будут. И что можно выставить дело как серьезный удар по этой самой «преступности». А «выбывший личный состав» наградить посмертно и осветить героические усилия «конторы» в прессе.