Гарри Поттер и принц-полукровка Роулинг Джоан Кэтлин
И он пьяными шагами понесся на Реддля с палочкой и ножом наперевес.
— Стой.
Реддль заговорил на раздвоенном языке. Человек врезался в стол, сбив грязные горшки на пол. Он уставился на Реддля. Воцарилась долгая тишина. Двое пристально всматривались друг в друга. Человек заговорил первым:
— Ты говоришь на нем?
— Да, я говорю на нем, — ответил Реддль. Он вошел в комнату, и дверь за ним захлопнулась. Гарри не мог не восхититься тем, что Вольдеморт совершенно не испугался. На его лице застыло выражение простого отвращения и, пожалуй, разочарования.
— Где Ярволо? — спросил он.
— Умер, — ответил человек. — Давным-давно, так ведь?
Реддль нахмурился.
— А ты тогда кто?
— Я Морфин, так ведь?
— Сын Ярволо?
— Кто ж еще…
Морфин убрал волосы с грязного лица, чтобы лучше рассмотреть Реддля, и Гарри увидел, что у него на руке было кольцо Ярволо с черным камнем.
— Я подумал, ты тот маггл, — прошептал Морфин. — Ты очень похож на того маггла.
— Какого еще маггла? — резко переспросил Реддль.
— Маггла, который понравился моей сестре, маггла, который живет в большом доме на другом конце, — ответил Морфин и неожиданно плюнул на пол между ними. — Выглядишь, прям как он. Реддль. Но он же старше, так ведь? Старше тебя, если посмотреть…
Неожиданно выражение лица Морфина слегка помутилось, и он покачнулся, все еще хватаясь за стол, чтобы устоять.
— Он вернулся, понимаешь, — глупо добавил он.
Вольдеморт пристально посмотрел на Морфина, будто оценивая его возможности. Потом он подошел поближе и уточнил:
— Реддль вернулся?
— А-а, он бросил ее, да так ей и надо, выходить замуж за всякие отбросы! — прошипел Морфин, снова плюнув на пол. — Еще и ограбила нас, перед тем как сбежать, видал… Где медальон, а? Где медальон Слизерина?
Вольдеморт промолчал. Морфин стал вновь впадать в бешенство: он размахивал ножом и орал:
— Обесчестила нас, мерзавка! А ты кто такой, чтоб приходить сюда и спрашивать? Все кончено, так ведь… Кончено…
Он отвернулся, слегка покачиваясь, и Вольдеморт подступил еще ближе. Как только он приблизился, опустилась странная темнота, скрывшая и фонарь Вольдеморта, и свечу Морфина — все… Пальцы Дамблдора крепко сжали Гарри за руку, и они взмыли назад в настоящее. После непроницаемой темноты мягкий золотистый свет в кабинете Дамблдора ослепил Гарри.
— И это все? — сразу же спросил Гарри. — А почему стемнело, что случилось?
— Потому что с того момента Морфин больше ничего не помнил, — объяснил Дамблдор, указывая Гарри на кресло. — Он очнулся следующим утром в полном одиночестве, лежа на полу. Кольцо Ярволо исчезло.
Тем временем в деревне Малый Висельтон по Главной улице бежала прислуга и кричала, что в гостиной большого дома лежат три трупа: Том Реддль-старший и его отец с матерью.
Власти магглов были в замешательстве. Насколько я знаю, им и по сей день неизвестно, отчего умерли Реддли, ведь клятие Авада Кедавра не оставляет видимых повреждений… Единственное исключение сидит передо мной, — добавил Дамблдор, кивая на шрам Гарри. — В Министерстве, с другой стороны, тут же поняли, что это было волшебное убийство. Также они знали, что через долину от дома Реддлей жил законченный магглоненавистник, который однажды уже был заключен в тюрьму за нападение на одного из убитых.
Так что Министерство вызвало Морфина. Им не пришлось допрашивать его, использовать сыворотку правды или легилименцию. Он на месте сознался в убийстве, рассказав все с такими подробностями, которые могут быть известны только убийце. По его словам, он гордился тем, что убил этих магглов, и ждал такого шанса уже много лет. Он сдал палочку, по которой тотчас установили, что ее использовали для убийства Реддлей. И он позволил увести себя в Азкабан без сопротивления.
Все, что его беспокоило, — это исчезновение кольца отца. «Он убьет меня за потерю, — снова и снова повторял он схватившим его. — Он убьет меня за потерю кольца». И, видимо, это было все, что он говорил до конца своей жизни. Свои последние дни он провел в Азкабане, оплакивая потерю последнего наследства Ярволо, и был похоронен рядом с тюрьмой вместе с другими несчастными душами, скончавшимися в ее стенах.
— Так, значит, Вольдеморт украл палочку Ярволо и воспользовался ею? — спросил Гарри, выпрямляясь в кресле.
— Верно, — ответил Дамблдор. — У нас нет воспоминаний, подтверждающих это. Но, думаю, мы можем быть вполне уверены в том, что произошло. Вольдеморт обездвижил своего дядю, забрал его палочку, и отправился через долину к «большому дому на другом конце». Там он убил маггла, который отверг его мать-волшебницу, а заодно и дедушку с бабушкой, уничтожив таким образом недостойный род Реддлей и отомстив отцу, который никогда им не интересовался. Затем он вернулся в лачугу Худо, наложил сложные чары, наполнившие сознание дяди ложными воспоминаниями, положил палочку Морфина рядом с ее бесчувственным хозяином, снял с него древнее кольцо и удалился.
— И Морфин так и не понял, что он этого не делал?
— Нет, — сказал Дамблдор. — Как я говорил, он хвастливо признал свою вину.
— Но все это время у него было настоящее воспоминание!
— Да, но потребовалась весьма тонкая легилименция, чтобы выбить его из Морфина, — ответил Дамблдор. — Да и кому нужно было углубляться в его сознание, если он уже принял на себя в убийстве? Тем не менее, мне удалось добиться встречи с Морфином за несколько недель до его смерти. К тому времени я уже пытался выяснить о прошлом Вольдеморта все, что только возможно. И с трудом извлек это воспоминание. Когда я увидел его содержимое, то попытался использовать его, чтобы добиться освобождения Морфина из Азкабана. Однако до того как Министерство приняло решение, Морфин умер.
— А как это в Министерстве не поняли, что Вольдеморт подставил Морфина? — сердито спросил Гарри. — Он же был тогда несовершеннолетним? Я думал, они могут распознать применение магии несовершеннолетними!
— Ты прав — они могут распознать магию, но не ее источник. Помнишь, как Министерство обвинило тебя в использовании Парящих чар, наложенных на самом деле…
— Добби, — ворчливо закончил Гарри, не забывший той несправедливости. — Значит, если ты несовершеннолетний и применяешь магию в доме взрослого волшебника или волшебницы, то в Министерстве и не узнают?
— Они не смогут определить, кто именно применил магию, — Дамблдор слегка улыбнулся глубокому возмущению Гарри. — Они полагаются на родительский запрет своим отпрыскам под крышей родного дома.
— Что за ерунда! — огрызнулся Гарри. — Взглянули бы они, что тут случилось, что случилось с Морфином!
— Согласен, — произнес Дамблдор. — Каким бы ни был Морфин, он не заслужил такой смерти, обвиненный в преступлениях, которых он не совершал. Но уже поздно, а я хотел бы показать тебе еще одно воспоминание перед тем, как мы расстанемся…
Дамблдор вынул из кармана второй хрустальный флакон, и Гарри сразу же затих, вспомнив слова Дамблдора, что это воспоминание было самым важным из всех собранных. Он заметил, что содержимое едва перелилось в думоотвод, будто загустев. Может, воспоминания портятся со временем?
— Это будет недолго, — заверил Дамблдор, когда он наконец вылил флакон до конца. — Ты и не заметишь, как мы вернемся. Еще разок в думоотвод…
И Гарри снова падал сквозь серебристый пласт, приземлившись на этот раз рядом с человеком, которого он сразу же узнал.
Это был Гораций Снобгорн, но намного моложе. Гарри так привык к его лысине, что густые, блестящие соломенного цвета волосы Снобгорна смутили его. Тот выглядел так, будто его покрыли соломой. Впрочем, на макушке уже проглядывала плешь размером с галеон. Его усы, не такие пышные, как в нынешние времена, были рыжевато-русого оттенка. Он еще не достиг таких округлых форм, как Снобгорн, которого знал Гарри, но золотые пуговицы его богато вышитого жилета уже застегивались с трудом. Он расположился в удобном кресле с подголовником, положив ноги на бархатный пуфик, сжимая в одной руке бокал вина, а другой роясь в коробке с засахаренными ананасами.
Когда рядом появился Дамблдор, Гарри осмотрелся и понял, что они находятся в кабинете Снобгорна. Вокруг Снобгорна на низких и не таких удобных стульях сидело с полдюжины мальчишек лет шестнадцати. Гарри тотчас узнал Вольдеморта. Он был самым привлекательным и выглядел непринужденнее остальных. Его правая рука небрежно покоилась на подлокотнике, и Гарри с содроганием заметил на ней золотое кольцо Ярволо. Он уже убил отца.
— Сэр, а правда, что профессор Вилкинс уходит на пенсию? — спросил Вольдеморт.
— Том, Том, даже если бы я знал, я бы тебе не сказал, — отозвался Снобгорн, осуждающе грозя пальцем в сахаре, хотя и немного испортив эффект подмигиванием. — Должен сказать, интересно, откуда ты все узнаешь, мальчишка. Осведомлен лучше, чем добрая половина учителей.
Реддль улыбнулся, остальные ученики рассмеялись, бросая на него восхищенные взгляды.
— А что до твоей поразительной способности знать неположенные вещи и тщательного угождения значимым людям — кстати, спасибо за ананасы, ты был прав, мои любимые…
Несколько мальчиков прыснуло со смеху, и тут случилось что-то непонятное. Комната внезапно наполнилась густым молочным туманом, и Гарри не мог разглядеть ничего, кроме лица стоящего рядом Дамблдора. Затем из тумана раздался неожиданно громкий голос Снобгорна: «Ничего хорошего из тебя не выйдет, мальчишка, попомни мои слова…».
Туман рассеялся так же неожиданно, как и появился, но никто не обмолвился и словом по этому поводу, и вообще не подал вида, что произошло нечто необычное. Сбитый с толку, Гарри оглянулся на маленькие золотые часы на столе Снобгорна, пробившие одиннадцать.
— Помилуйте, уже так поздно! — воскликнул Снобгорн. — Лучше вам идти, мальчики, а то мы все попадем в неприятности. Лестранж, эссе к завтрашнему дню, или получишь наказание. Эйвери, то же самое.
Пока ученики расходились, Снобгорн выбрался из кресла и отправился с бокалом к столу. Вольдеморт, однако, задержался. Гарри мог поклясться, что тот специально тянул время, чтобы остаться с Снобгорном наедине.
— Поторапливайся, Том, — сказал Снобгорн, обернувшись и увидев, что тот еще не ушел. — Ты же не хочешь, чтобы тебя поймали в коридоре в такое время, ты к тому же староста…
— Сэр, я хотел бы кое-что спросить у вас.
— Спрашивай, мой мальчик, спрашивай…
— Сэр, мне интересно, знаете ли вы что-нибудь о… о хоркруксах?
И снова все повторилось. Комнату наполнил непроницаемый туман, и Гарри не мог разглядеть ни Снобгорна, ни Вольдеморта — только спокойно улыбавшегося рядом Дамблдора. И снова, как в прошлый раз, голос Снобгорна прогрохотал: «Я ничего не знаю о хоркруксах, и не сказал бы тебе, даже если бы знал. А теперь убирайся отсюда, и сделай так, чтобы я никогда от тебя больше этого не слышал!».
— Что же, вот и все, — спокойно произнес Дамблдор. — Пора идти.
Ноги Гарри оторвались от пола, и через несколько мгновений он снова оказался на ковре перед столом Дамблдора.
— И это все? — безучастно спросил Гарри.
Дамблдор утверждал, что это самое важное воспоминание, но он не мог понять, что в нем было такого особенного. Нужно признать, туман и что его, похоже, никто не заметил, был странным. Но помимо этого вроде бы ничего не произошло, за исключением того, что Вольдеморт не получил ответа на заданный вопрос.
— Как ты, наверное, заметил, — сказал Дамблдор, вновь усаживаясь за стол, — это воспоминание было искажено.
— Искажено? — повторил Гарри, тоже садясь.
— Разумеется, — ответил Дамблдор. — Профессор Снобгорн вмешался в свои воспоминания.
— Зачем ему это?
— Затем, что он, как я полагаю, стыдится их, — объяснил Дамблдор. — Он постарался переделать это воспоминание так, дабы показать себя с лучшей стороны, опуская те места, которые он не хотел, чтобы я увидел. Проделано, как ты заметил, достаточно грубо. Но все к лучшему: это доказывает, что настоящее воспоминание все же существует несмотря на внесенные изменения.
И таким образом, Гарри, ты в первый раз получаешь домашнее задание. Тебе нужно будет убедить профессора Снобгорна раскрыть истинное воспоминание, которое, несомненно, станет самым ценным сведением из всех.
Гарри уставился на Дамблдора.
— Но сэр, — возразил он как можно более почтительно, — вы вряд ли нуждаетесь во мне — вы могли бы применить легилименцию… или сыворотку правды…
— Профессор Снобгорн — весьма одаренный волшебник, который будет ожидать и того, и другого, — сказал Дамблдор. — Его способности к окклюменции значительно выше, чем у несчастного Морфина. И я был бы изумлен, если бы он не имел постоянно при себе противоядие от сыворотки правды с тех пор, как я принудил его отдать мне эту подделку.
Нет, думаю, было бы неумно пытаться вынудить из него правду силой. Это принесло бы больше вреда, чем пользы. Я не хочу, чтобы он ушел из Хогвартса. Тем не менее, у него, как и у всех нас, есть свои слабости, и я полагаю, что ты единственный человек, кто мог бы пробиться сквозь его оборону. Очень важно получить настоящее воспоминание, Гарри… Насколько важно, мы поймем, увидев, как все было на самом деле. Так что, удачи… и спокойной ночи.
Немного растерявшись от внезапного прощания, Гарри вскочил на ноги:
— Спокойной ночи, сэр!
Закрывая за собой дверь в кабинет, он отчетливо услышал слова Финеаса Найджеллуса:
— Не понимаю, как мальчишка сможет сделать это лучше тебя, Дамблдор.
— А я и не ждал, что ты поймешь, Финеас, — ответил Дамблдор, и Фоукс вновь издал тихий, мелодичный клик.
Глава восемнадцатая. НЕОЖИДАННОСТИ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
На следующий день Гарри рассказал о поручении Дамблдора каждому из друзей по отдельности, поскольку Гермиона по-прежнему избегала общества Рона и всякий раз, окинув его пренебрежительным взглядом, удалялась.
Рон считал, что у Гарри со Снобгорном сложностей не будет.
— Он в тебе души не чает, — заметил Рон за завтраком, размахивая вилкой с куском омлета. — Разве он может отказать? Кому-кому, только не своему маленькому Принцу зелий. Просто задержись сегодня после урока и спроси.
Гермиона в свою очередь была настроена более мрачно.
— Должно быть, он твердо решил скрывать, что произошло на самом деле, если уж Дамблдор не смог ничего выведать, — тихо произнесла она, когда во время перемены они стояли в безлюдном, заснеженном внутреннем дворике. — Хоркруксы… Хоркруксы… Никогда о них не слышала…
— Ты уверена?
Гарри был разочарован. Он так надеялся, что Гермиона сможет ему подсказать, что же такое хоркруксы.
— Должно быть, это темная магия повышенной сложности, иначе почему Вольдеморт хотел о них узнать? Думаю, выведать что-нибудь об этом будет весьма сложно. Гарри, ты должен быть очень осторожен, прежде чем обращаться к Снобгорну, подумай хорошенько над стратегией…
— Рон считает, что мне просто нужно задержаться сегодня после зельеварения…
— Ну, конечно, если Вон-Вон считает, тогда так и сделай, — вспыхнула Гермиона. — В конце концов, когда это Вон-Вон ошибался?
— Гермиона, может…
— Нет! — злобно воскликнула она и умчалась, оставив Гарри одного стоять по щиколотку в снегу.
Гарри, Рону и Гермионе приходилось сидеть за одним столом, и на занятиях по зельеварению им было довольно неловко. Сегодня Гермиона передвинула свой котел поближе к Эрни, не обращая никакого внимания на Гарри с Роном.
— Ты-то что сделал? — пробормотал Рон, глядя на надменный профиль Гермионы.
Однако прежде чем Гарри успел ответить, Снобгорн призвал всех к тишине.
— Присаживайтесь, прошу вас, присаживайтесь! Скорей, у нас сегодня много работы! Третий закон Голпалотта… кто мне скажет?… Разумеется, мисс Грейнджер!
Гермиона выпалила на одном дыхании:
— Согласно-третьему-закону-Голпалотта-противоядие-для-смеси-ядов-не-есть-сумма-противоядий-для-каждого-из-ингридиентов-а-есть-нечто-большее.
— Совершенно верно! — просиял Снобгорн. — Десять очков Гриффиндору! А теперь, если мы примем третий закон Голпалотта за истину…
Гарри готов был поверить Снобгорну на слово в том, что третий закон Голпалотта был истинным, поскольку так ничего и не понял. Казалось, никто в классе, за исключением Гермионы, не понимал сказанного Снобгорном.
— …разумеется, при условии, что все яды распознаны верно при помощи Разоблачающего заклинания Скарпина, наша задача состоит в том, чтобы не просто создать противоядие, а найти тот элемент, который, практически на уровне алхимии, преобразует эти разрозненные компоненты в единое целое.
Рон сидел рядом с Гарри, приоткрыв рот, и машинально разрисовывал свой новый учебник «Углубленного зельеварения». Рон все время забывал, что в случае неприятностей, которые могут возникнуть, если он перестанет следить за происходящим, ему больше не приходится рассчитывать на помощь Гермионы.
— …вот так, — закончил Снобгорн. — Я хочу, чтобы каждый из вас подошел к моему столу и взял один из флаконов. Внутри каждого находится яд, для которого до конца урока вы должны создать противоядие. Удачи, и не забывайте о защитных перчатках!
Прежде чем класс успел осознать смысл указаний, Гермиона была уже на полпути к столу Снобгорна. К тому времени, когда Гарри, Рон и Эрни вернулись на свои места, она, выплеснув содержимое флакона в котел, разжигала под ним огонь.
— Как жаль, Гарри, что на этот раз Принц не сможет тебе помочь, — выпрямившись, весело проговорила она. — На этот раз тебе придется самому во всем разобраться. Никаких легких путей и жульничества!
Раздосадованный Гарри откупорил ярко-розовый яд, взятый со стола Снобгорна, выплеснул его в котел и развел огонь. Он не имел ни малейшего представления о том, что делать же дальше. Гарри взглянул на Рона, который с бестолковым видом повторял все за ним.
— Ты уверен, что у Принца нет никаких советов? — тихо проговорил Рон.
Гарри достал свой верный учебник «Углубленного зельеварения» и раскрыл главу о противоядиях. Там был слово в слово повторенный Гермионой третий закон Голпалотта, но не было никаких записей Принца, которые могли бы пролить свет на то, что он означает. Очевидно, Принц, как и Гермиона, не видел в нем никаких сложностей.
— Ничего, — уныло произнес Гарри.
Гермиона увлеченно махала палочкой над своим котлом. К сожалению, они не могли повторить заклинание, которое она произносила: Гермиона настолько преуспела в невербальных заклинаниях, что у нее не было нужды произносить их вслух. Эрни Макмиллан в свою очередь бормотал над котлом: «Специалис ревелио!», — это звучало настолько впечатляюще, что Гарри и Рон поспешили последовать его примеру.
Через пять минут Гарри осознал, что его репутация лучшего зельесоставителя в классе вот-вот потерпит оглушительный крах. Снобгорн, совершал обход по подземелью, с надеждой поглядывая на его котел и готовясь, как обычно, выразить свое восхищение, но, почувствовав запах тухлых яиц, закашлялся и был вынужден поспешно ретироваться. Выражение лица Гермионы было как нельзя более самодовольным: она не выносила, что Гарри превосходил ее на каждом занятии зельеварения. Теперь она разливала таинственным образом разделенные ингредиенты своего яда в десять хрустальных флаконов. Не желая смотреть на это раздражающее зрелище, Гарри уткнулся в учебник Принца-полукровки и резко перевернул несколько страниц.
Длинный перечень противоядий пересекала небрежная надпись:
«Просто затолкай им в глотку безоар».
Несколько мгновений Гарри смотрел на эти слова. Ведь когда-то он уже слышал о безоаре? Разве Снейп не упоминал о нем на самом первом занятии по зельеварению? «Большинству ядов противостоит камень из живота козла».
Если бы Снейп до сих пор оставался их учителем, Гарри никогда бы не осмелился это сделать, но, по-видимому, наступило время принять крайние меры, хотя они и не решали задачу Голпалотта. Он поспешно устремился к шкафу и стал рыться в его содержимом, расталкивая рога единорога и связки засушенных трав, пока не нашел на самом дне маленькую коробку из-под игральных карт с нацарапанной надписью «Безоары».
Гарри открыл коробку и в тот же миг Снобгорн объявил:
— Осталось две минуты!
Внутри оказалось с полдюжины сморщенных коричневых предметов, похожих скорее на сушеную фасоль, чем на камни. Гарри схватил один, спрятал коробку обратно в шкаф и поспешил к своему котлу.
— Время… вышло! — добродушно воскликнул Снобгорн. — Ну-ка, посмотрим, что у вас получилось! Блейз… что там у тебя?
Снобгорн медленно обходил комнату, рассматривая различные противоядия. Никому не удалось выполнить задание полностью, хотя Гермиона пыталась затолкать в свой флакон еще несколько ингредиентов, пока Снобгорн не успел к ней подойти. Рон, окончательно сдавшись, старался не вдыхать мерзко пахнущий пар, поднимавшийся из его котла. Гарри стоял рядом и ждал, сжимая во вспотевшей руке безоар.
К их столу Снобгорн подошел в последнюю очередь. Он фыркнул, завидев противоядие Эрни, и, поморщившись, направился к зелью, приготовленному Роном. Он не задержался рядом с котлом Рона и поспешно отпрянул, сдерживая тошноту.
— Ну, а ты, Гарри, — окликнул Снобгорн, — что мне покажешь?
Гарри вытянул руку с безоаром на ладони.
Снобгорн смотрел на камень не меньше десяти секунд. Гарри на мгновение показалось, что он сейчас накричит на него, но тот, запрокинув голову, расхохотался.
— А решимости тебе не занимать, мальчик! — воскликнул Снобгорн, взяв безоар и подняв его так, чтобы класс мог видеть. — Точь-в-точь как твоя мать… не могу к тебе придраться… безоар безусловно является противоядием для всех этих зелий!
Вспотевшая Гермиона с выпачканным сажей носом выглядела невероятно сердитой. Ее незаконченное противоядие, состоявшее из пятидесяти двух составляющих, включая прядь ее собственных волос, кипело на медленном огне перед Снобгорном, который не замечал никого кроме Гарри.
— Ты сам додумался о безоаре, Гарри? — спросила она, стиснув зубы.
— Это то самое индивидуальное видение, которое необходимо настоящему зельесоставителю! — радостно произнес Снобгорн, прежде чем Гарри успел ответить. — Точь-в-точь как его мать: у нее было такое же интуитивное восприятие зельеварения, несомненно он унаследовал его от Лили… да-да, Гарри, если у тебя есть безоар под рукой, разумеется это может подействовать… хотя они не со всем могут справиться и встречаются довольно редко, так что все равно стоит научиться смешивать противоядия…
Единственным человеком в классе, который был более зол, чем Гермиона, казался Малфой, который, как с удовлетворением отметил Гарри, изготовил нечто, больше похожее на кошачью рвоту. Прежде чем кто-то из них смог выразить возмущение тем, что Гарри стал лучшим в классе, не приложив для этого никаких усилий, прозвенел звонок.
— Пора собираться! — сказал Снобгорн. — Десять дополнительных очков Гриффиндору за полную самоуверенность!
Продолжая посмеиваться, он вразвалку вернулся к своему столу.
Гарри замешкался, непривычно долго собирая вещи. Рон и Гермиона ушли, так и не пожелав ему удачи, выглядели они довольно раздраженными. Наконец Гарри и Снобгорн остались вдвоем в пустом классе.
— Поторопись, Гарри, а не то опоздаешь на следующий урок, — любезно напомнил Снобгорн, щелкая золотыми застежками своего портфеля из драконьей кожи.
— Сэр, — окликнул его Гарри, настойчиво напоминая себе о Вольдеморте, — я хотел у вас кое-что спросить.
— Спрашивай сколько угодно, мой дорогой мальчик, спрашивай…
— Сэр, мне интересно, знаете ли вы что-нибудь о… о хоркруксах?
Снобгорн замер. Его круглое лицо осунулось. Он облизнул губы и хрипло спросил:
— Что ты сказал?
— Я спросил, знаете ли вы что-нибудь о хоркруксах, сэр. Видите ли…
— Тебя подослал Дамблдор, — прошептал Снобгорн.
Его голос совершенно изменился. Он больше не сочился добродушием — вместо этого в нем слышалось возмущение и ужас. Снобгорн нащупал нагрудный карман и, вытащив носовой платок, вытер пот со лба.
— Дамблдор показал тебе это… это воспоминание, — сказал Снобгорн. — Да? Показал?
— Да, — ответил Гарри, решив, что лучше не врать.
— Конечно же, — тихо произнес Снобгорн, продолжая вытирать бледное лицо. — Конечно же… если ты видел это воспоминание, Гарри, тебе должно быть известно, что я не знаю о хоркруксах ничего… ничего, — с нажимом повторил он.
Он схватил портфель, запихнул платок обратно в нагрудный карман и направился к двери подземелья.
— Сэр, — в отчаянии окликнул его Гарри, — я просто подумал, что в воспоминании кое-чего не хватает.
— Неужели? — переспросил Снобгорн. — В таком случае ты ошибся, ясно? ОШИБСЯ!
Он выкрикнул последнее слово и, прежде чем Гарри успел что-то сказать, захлопнул за собой дверь.
Когда Гарри рассказал Рону и Гермионе о неудавшейся беседе с Снобгорном, те не проявили никакого сочувствия. Гермиона все еще негодовала из-за того, что Гарри, не выполнив задание, оказался лучшим. Рон обиделся на то, что Гарри не сунул безоар и ему.
— Глупо, если бы мы оба проделали такое! — раздраженно отвечал Гарри. — Слушай, я ведь должен был умаслить его перед тем, как спрашивать о Вольдеморте? Держи себя в руках! — добавил он раздраженно, заметив, как Рон вздрогнул, услышав имя.
Разгневанный своей неудачей и отношением Рона и Гермионы, последующие несколько дней Гарри обдумывал, как поступить со Снобгорном. Он решил вести себя так, чтобы Снобгорн думал, что он забыл о хоркруксах. Такое временное затишье позволило бы тому считать себя в безопасности и предоставило Гарри возможность возобновить наступление.
Поскольку Гарри больше не задавал ему вопросов, преподаватель зельеварения вновь принялся демонстрировать свою симпатию и, казалось, совсем забыл об их разговоре. Гарри ожидал приглашения на одну из маленьких вечеринок Снобгорна, решив на этот раз пойти, даже если придется перенести тренировку по квиддичу. Но к сожалению, его больше не приглашали. Гарри спрашивал у Гермионы и Джинни, но ни одна из них не получила приглашения, и, насколько им было известно, другие тоже. Гарри сомневался, означает ли это, что Снобгорн вовсе не был таким забывчивым, как казалось, и попросту больше не давал ему возможности задать вопрос.
Тем временем, Гермиона впервые в истории не смогла найти в библиотеке то, что искала. Она была настолько потрясена, что даже перестала сердиться на Гарри за его хитрость с безоаром.
— Я не нашла ни одного объяснения того, что собой представляют хоркруксы! — пожаловалась она Гарри. — Ни одного! Я искала в запретной секции и даже в самых страшных книгах, где объясняется, как готовить самые отвратительные зелья… и ничего! Все, что я смогла обнаружить, это введение к «Магии наибольшего зла»… слушай… «о хоркруксах, наиболее безнравственном из всех волшебных изобретений, мы не станем упоминать и давать каких-либо указаний»…Тогда зачем о них писать? — нетерпеливо спросила Гермиона, захлопнув старинную книгу, та издала заунывный вой.
— Заткнись, — рявкнула Гермиона, запихивая книгу в сумку.
Метель, заметавшую школу снегом в феврале, сменила холодная мрачная дождливая погода. Пурпурно-серые тучи низко нависали над замком, на лужайках было скользко и грязно из-за постоянного ледяного дождя. В результате первое занятие по аппарации для шестикурсников, назначенное на субботнее утро, чтобы не отменять обычные уроки, проводилось в Большом зале, а не на улице.
Когда Гарри и Гермиона вошли в зал (Рон явился с Лавандой), то обнаружили, что столы исчезли. Дождь барабанил по стеклам, зачарованный потолок мрачно клубился над учениками, которые выстроились перед профессором Макгонагалл, Снейпом, Флитвиком и Стебль, возглавлявшими факультеты, и невысоким волшебником, который, как догадался Гарри, был инструктором по аппарации из Министерства. Тот был удивительно блеклым, с прозрачными ресницами и тонкими волосами, и выглядел настолько неустойчивым, что, казалось, его может сдуть легким порывом ветра. Гарри подумал, могут ли постоянные исчезновения и появления каким-то образом ослабить его сущность или такое хилое телосложение идеальным для всякого, желающего исчезнуть.
— Доброе утро, — поздоровался волшебник из Министерства, когда подоспели все ученики и деканы призвали их к тишине. — Меня зовут Уилки Двукросс, меня в качестве вашего инструктора по аппарации на следующие двенадцать недель назначило Министерство. Надеюсь, что мне удастся подготовить вас к зачету в срок…
— Малфой, соблюдайте тишину и слушайте внимательно! — рявкнула профессор Макгонагалл.
Все обернулись. Малфой густо покраснел, и с яростным видом отступил от Гойла, с которым, по-видимому, спорил. Гарри быстро взглянул на Снейпа, который тоже выглядел раздраженным, хотя Гарри был уверен, что не из-за невоспитанности Малфоя, а скорее оттого, что Макгонагалл сделала замечание ученику его факультета.
— …к тому времени большинство из вас будут готовы к сдаче зачета, — продолжил Двукросс, пользуясь тем, что его больше никто не перебивает.
— Как вам наверняка известно, в пределах Хогвартса невозможно аппарировать. Директор снял это заклятие в Большом зале на один час, с тем чтобы предоставить вам возможность потренироваться. Хочу обратить внимание, что вы не сможете аппарировать за стены этого зала и что с вашей стороны было бы неблагоразумно пытаться это сделать.
— Прошу вас стать так, чтобы перед вами было свободное пространство в пять футов.
Образовалась толкотня и давка, ученики натыкались друг на друга, требуя отойти подальше. Деканы факультетов продвигались сквозь толпу учеников, выстраивая тех в шеренги и прекращая споры.
— Гарри, куда ты собрался? — потребовала объяснений Гермиона.
Гарри не ответил. Он быстро прошел сквозь толпу мимо профессора Флитвика, пытавшегося своим писком навести порядок среди нескольких когтевранцев, никто из которых не собирался уступать друг другу место впереди, и мимо профессора Стебль, выстраивавшей хаффльпаффцев в шеренгу. Обойдя Эрни Макмиллана, он очутился прямо позади Малфоя, который, пользуясь всеобщим смятением, продолжал спорить с Крэббом стоявшим в пяти футах от него с непокорным видом.
— Я не знаю, сколько еще, понятно? — огрызнулся Малфой, не замечая стоящего за ним Гарри. — Потребуется больше времени, чем я думал.
Крэбб открыл было рот, но Малфой, казалось, знал, что тот хочет сказать.
— Слушай, это не твое дело, чем я занимаюсь. Просто делайте с Гойлом то, что говорят, и стойте на страже.
— Я всегда говорю моим друзьям, что замышляю, если хочу, чтобы они стояли на страже, — громко сказал Гарри, чтобы Малфой его услышал.
Малфой обернулся, его рука потянулась за палочкой, но в это самое время деканы факультетов крикнули: «Тихо!», — и вновь воцарилась тишина. Малфой медленно развернулся обратно.
— Спасибо, — поблагодарил Двукросс, — а теперь…
Он взмахнул палочкой. Старомодные деревянные обручи появились на полу перед каждым учеником.
— Во время аппарации вы должны помнить о трех «П»! — воскликнул Двукросс. — Предназначении, предопределении и предрасположении!
— Во-первых, подумайте о желаемом предназначении, — сказал Двукросс. — В данном случае, это окружность обруча. А теперь попытайтесь сосредоточиться.
Каждый украдкой оглянулся удостовериться, смотрят ли остальные каждый в свой обруч, а затем поспешно проделали то, что было сказано. Гарри пристально смотрел на окружность, очерченную его обручем на пыльном полу, и пытался не думать ни о чем, кроме него.
Это казалось невозможным оттого, что он, не переставая, ломал голову над тем, чем же занимался Малфой, чтобы требовалось стоять на страже.
— Во-вторых, — продолжал Двукросс, — сосредоточьтесь на желаемом предопределении, чтобы оказаться в представляемом пространстве! Пусть желание попасть туда устремится из сознания в каждую частицу вашего тела!
Гарри незаметно оглянулся. Слева Эрни Макмиллан созерцал свой обруч так напряженно, что его лицо зарделось румянцем. Казалось, что он вот-вот снесет яйцо размером с квоффл. Гарри подавил смех и быстро перевел взгляд на обруч.
— В-третьих, — крикнул Двукросс, — приступайте только тогда, когда я подам сигнал… сосредоточьтесь на месте, ощутите движение в небытие, продвигайтесь с предрасположением. По моей команде, итак… раз…
Гарри вновь оглянулся. Большинство учеников пребывали в радостном волнении оттого, что им уже можно аппарировать.
Гарри снова попытался сосредоточить мысли на обруче. Он совсем забыл, что означают три «П».
— …ТРИ!
Гарри закружился на месте и, потеряв равновесие, чуть не упал. В этом он был не одинок. Зал был полон пошатывающихся людей. Невилл упал на спину, Эрни Макмиллан в свою очередь совершил что-то вроде пируэта, прыгнув в свой обруч, и какой-то миг казался взволнованным, пока не заметил смеющегося над ним Дина Томаса.
— Ничего, ничего, — холодно сказал Двукросс, который, казалось, ничего большего и не ожидал. — Приведите в порядок свои обручи и возвращайтесь в исходное положение…
Вторая попытка была ничем не лучше первой. Третья была настолько же неудачной. До четвертой попытки ничего из ряда вон происходящего не происходило. Вдруг раздался жуткий крик от боли. Напуганные ученики обернулись и обнаружили Сьюзан Боунс из Хаффльпаффа, качающуюся из стороны в сторону в середине обруча, в то время, как ее левая нога все еще стояла в пяти футах.
Деканы направились к Сьюзан, раздался громкий хлопок и вокруг заклубился сиреневый дым. Когда он рассеялся, все увидели всхлипывающую Сьюзан, с обеими ногами, но ужасно испуганную.
— Расщепление или разделение различных частей тела, — бесстрастно пояснил Уилки Двукросс, — происходит, когда разум недостаточно предопределен. Вы должны… сосредоточиться на предназначении и двигаться без спешки, но с предрасположением… вот так.
Двукросс шагнул вперед, изящно повернулся на месте, вытянув руки, и исчез в вихре мантий, вновь возникнув в конце зала.
— Помните о трех «П», — напомнил он, — и попытайтесь еще раз… раз… два… три…
Прошел час, но расщепление Сьюзан было самым интересным из всего, что произошло. Двукросс, тем не менее, не выглядел обескураженным. Застегивая плащ на шее, он лишь сказал:
— До следующей субботы и не забывайте: предназначение, предопределение, предрасположение.
С этими словами он взмахнул палочкой, заставив обручи исчезнуть, и вышел из зала вместе с профессором Макгонагалл. Обмениваясь впечатлениями, ученики двинулись в холл.
— Как у тебя все прошло? — поинтересовался Рон, подойдя к Гарри. — Кажется, во время последней попытки я что-то почувствовал — какое-то покалывание в ступнях.
— Просто кроссовки тебе малы, Вон-Вон, — послышался чей-то голос позади, и мимо них гордо прошествовала Гермиона с самодовольной ухмылкой на лице.
— Я ничего не почувствовал, — ответил Гарри, не обращая на нее внимания, — но сейчас меня это не волнует…
— Как это, не волнует… Ты не хочешь учиться аппарации? — недоверчиво спросил Рон.
— Честно говоря, мне все равно. Я предпочитаю полеты, — отозвался Гарри, оглядываясь в поисках Малфоя и ускоряя шаг, когда они вышли в холл. — Слушай, поторопись, мне надо кое-что сделать…
Сбитый с толку, Рон бегом последовал за Гарри в башню Гриффиндора. По пути их ненадолго задержал Пивз, который удерживал дверь на пятом этаже и соглашался пропускать только тех, кто подожгет свои штаны, но Гарри и Рон попросту повернули обратно и воспользовались одним из известных им коротких путей. Через пять минут они уже пролезали через проем за портретом.
— Ты собираешься мне рассказать, что мы делаем? — спросил Рон, тяжело дыша.
Читать бесплатно другие книги:
