«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота Кош Алекс

С кораблем, который привезет мне приказы Вашего сиятельства, я передам копию Журнала, [в котором излагаются военные события] от моей первой встречи с неприятелем до того, как неприятель ушел. Имею честь оставаться покорным слугой Вашего сиятельства

Д. Э.

Граф Разумовский вернулся примерно через час и привез послание от графа Федора Орлова о том, как он был удивлен, что я так вдруг переменил свое решение идти к Наварину, и что он приедет ко мне утром.

[На поле л. 133 перечеркнуто письмо от Ф. Г. Орлова:]526*

Близ Зеа. 3 [/[14] июня [1770 г.]

Иттить в Наварино для чево? Вчерашнего числа были говорены важныя и многие причины, никто же не упоминал и не думал, чтоб неприятель бегущей мог быть тому притчиною. Мне удиви[тельно], что Ваше превосходительство переменяли так скоро намерение, которыя как для Вас, для меня и для всех, конечно б, были полезнее вновь предпринятых. Завтре я буду иметь удоволствие видеть и с Вами объяснится.

Вашего превосходительства покорной и послушной слуга граф

Федор Орлов.

На конверте: Его превосходительству государю моему Ивану Ивановичу контр адмиралу Эльфинстону*.

То, почему мы должны идти в Наварин, мы вчера ссылались на многие и важные причины, и никто даже не обмолвился и не подумал, что ускользнувший неприятель был причиной такого решения. Я удивлен, что Ваше превосходительство так быстро решился переменить свое намерение, которое, конечно, было более полезно для Вас, для меня и для каждого, чем принятое теперь. Завтра я буду иметь удовольствие видеть Вас и объясниться. Вашего сиятельства преданный и покорнейший слуга

граф Федор Орлов*.

Затем я остановился, опасаясь подходить к подветренной стороне гавани Зеи, куда я решил отправиться сам с транспортными судами, чтобы приобрести сколько возможно свежих продуктов и чтобы позволить эскадре стоять на рейде вне входа в гавань. Вскоре после того, как я остановился, встал и адмирал Спиридов. В 6 утра был дан сигнал всем лейтенантам [съезжаться для получения приказов].

В 8 утра граф [Федор] Орлов вступил на борт как раз в тот момент, когда я направлялся к своему боту, чтобы подняться на транспорт «Граф Чернышев». Граф сказал, что он очень сожалеет, что я не собираюсь идти к Наварину, и уверял меня, что если я пойду, то он отвечает за то, что его брат даст мне подкрепление, и что адмирал Спиридов говорит то же самое. Я ответил, что никоим образом не сомневаюсь в нем или его брате, но вполне вероятно, что корабли находятся в распоряжении адмирала Спиридова, а не его брата, и что я ясно вижу, что адмирал Спиридов хочет, чтобы я сопровождал его до безопасного места, что я не положусь на его слова. Поскольку я обнаружил, что не смогу получить никакого подкрепления, не отправившись в Наварин, а я был измотан, то [я изъявил готовность], если адмирал Спиридов даст письменно свое согласие на подкрепление меня тремя линейными кораблями, я соглашусь идти в Наварин, но того, как мне удастся достать продукты для больных. Ради этого я теперь собираюсь войти в гавань Зеи с транспортами, и я был бы доволен, если Его сиятельство составит мне компанию.

Он поблагодарил и сказал, что проследует со мной. Я сообщил ему, что я бы оставил ему транспорт «Граф Панин». Он вернулся на корабль адмирала Спиридова и проследовал за мной на пакетботе «Почтальон» из эскадры адмирала Спиридова.

Я вошел в гавань около полудня и отправил в город письмо к главе острова, прося прислать достаточное количество баранов, быков, вина и апельсин, или сколько они смогут; что им заплатят соответствующую цену за все, что они принесут. Вначале нам привезли очень мало продуктов, но граф Орлов отправился в главную деревню и, используя некоторые угрозы, заставил принести больше: немного телят и около 120 маленьких овец, которые были потом поделены только для питания больных. Несколько бочонков вина я купил на рагузинском корабле, стоящем в гавани.

Согласно обещанию, граф Федор Орлов дал мне бумагу от адмирала Спиридова, перевод которой привожу ниже527:

Смотря по неприятелской силе, я за нужное нахожу, граф Алексей Григорьевч, чтоб контр адмирала Элфинстона для совершения порученнаго ему дела подкрепить двумя или тремя кораблями моей эскадры. Григорей Спиридов.

На следующий день нам пообещали больше провизии, но оказалось, что ее очень мало спустили вниз, а в то же время можно было хорошо рассмотреть, как греки перегоняли своих овец и крупный скот на другую часть острова.

В тот же день после полудня вернулся капитан Поликути на «Святом Николае». Он был отправлен собрать сведения о неприятеле, но так и не пропадал из вида, а только держался около берегов острова Тинос. Я думаю, что адмирал Спиридов и не давал ему соответствующих указаний, а если и давал, то капитан не исполнил того, что, как я бы мог ожидать, ему должно было быть приказано528. Он вручил мне следующий рапорт:

Перевод:

Рапорт капитана фрегата «Св. Николай» Поликутина его превосходительству адмиралу Спиридову

Вследствие Ваших приказов проследовать до острова Хиос в поисках неприятеля я направился по этому пути и 3/14 июня встретил судно, от которого после расспросов узнал, что оно пришло из маленького городка на острове Митилини, нагруженное оливковым маслом для Франции; что с него не видели турецкого флота, но что, пока они были на острове Митилини, они слышали, что три военных корабля стояли под укреплениями этого острова, а два при острове Тенедос*. [На поле приписано:] *Два военных корабля, которые я попробовал захватить после сожжения флота*. Помимо них большая галера капудан-паши была на Хиосе, и, как рассказал мне француз, вышеупомянутый военный корабль и галеры вышли из Константинополя всего 10 дней назад. Я направил мичмана Дубровина529 к нему [т. е. к французу] на борт, и тот счел, что все сказанное подтверждается.

Весь тот день дули противные ветра. В 8 вечера греческое судно бросило якорь около меня, оно шло из Негропонта на Миконос с [название груза нрзб.], [с него сообщили], что 27 мая/7 июня в половине седьмого вечера они видели турецкий флот, состоящий из 18 кораблей и малых судов, что пока он был там, было видно, что они взяли на борт больших кораблей пятерых греков с этого острова, и потом в тот же день турецкий флот пошел к острову Станчо и там лег на якорь. Так как тот грек приплыл оттуда 28 мая/8 июня, он не знает доподлинно, остается флот там или нет, отбыл ли турецкий флот в какое-то другое место, так как ветер с тех пор дул прямо встречный. Получив эти сведения от , я подумал, что правильным будет вернуться к эскадре Вашего превосходительства и представить настоящий рапорт о своем прибытии.

Однако все их рапорты не могли выбить из моей головы мысли, что неприятель был на Хиосе, судя по тому, какие были ветра, и потому, что он в этом случае не мог даже так далеко продвинуться. Не имел я и очень высокого мнения о капитане Поликути, который, как я заметил, был креатурой адмирала Спиридова530, так как я наблюдал их встречу после нашего возвращения с Негропонта: любого даже с менее чувствительным желудком могло стошнить, глядя, как они слюняво целуют друг друга. Я думал, они никогда не закончат*. [На поле приписано:] *Обычай русских долго целоваться и обниматься, встречаясь после расставания, а также по самым пустым поводам, для англичанина выглядит отвратительным*.

Когда я оставил свою эскадру, то дал ясные приказы моему капитану Роксбургу не вставать к подветренной стороне порта ни при каких обстоятельствах, но их со всей эскадрой стало сносить под ветер, и они пропали из видимости.

Я сделал попытку отойти от острова Зея, но мы были на грани того, чтобы потерять транспорт – ветер изза возвышенностей поворачивал нас на два румба, и транспорт не стоял на месте. Мы были вынуждены сразу бросить наш якорь, но не удержались, так как все наши паруса были подняты. Корабль смог остановиться, наконец, но не более чем в 10 футах от кромки берега. У нас заняло всю вторую половинудня и всю ночь, чтобы вытащить верповальные канаты и закрепиться. Ветер нарастал. Я оказался в довольно затруднительном положении – одна галера неприятеля могла взять нас всех; граф на «Почтальоне» и другие транспорты все еще стояли в гавани.

На следующий день мы перевели «Графа Чернышева» подальше к ветру, чтобы встать под паруса. Я отправил мой бот к графу и его свите, они поднялись на борт сразу после того, как мы встали под паруса.

Мы нашли флот между подветренной стороной Зеи и мысом Колони при взятых рифах марселей. Мы подняли все паруса, и я оказался на борту «Святослава» еще до темноты.

Утром ветер был умеренным. Мы подняли наши брам-реи и стояли под мысом Колони, на котором мы очень ясно видели две величественные руины531. Несколько арок и величавых колонн все еще стоят. Мы продолжали лавировать против ветра при входе в Коринфский залив в ожидании пакетбота и транспортов. Мы ясно могли разглядеть знаменитый город Афины, его стены казались сильно разрушенными, и с того расстояния, где мы находились, город выглядел как огромная груда развалин.

Вторник [8/]19 июня. В 1 час пополудни к нам присоединился пакетбот «Почтальон» и мы увидели два транспорта и пинк «Святой Павел», подходившие к нам между Длинным островом и Зеей. «Святой Николай» был отправлен вглубь залива, чтобы провести разведку морского порта Афин, называемого Порто-Леоне.

В 6 утра со «Св. Николая» выпалили несколько раз, после чего мы на всех парусах понеслись в залив с попутным ветром, но не увидели ничего, во что они могли бы палить. Поэтому мы уменьшили паруса, остановились и зарифили наши марсели.

В 8 вечера остров Идра был на склонение компаса SSW, мыс Колони SEbE, в 9 вечера выходили из Коринфского залива. Адмирал Спиридов отправил офицера с сообщением, что палили со «Св. Николая», он послал этот фрегат захватить полугалеру* ([на поле приписано:] *что не было исполнено*).

При свете дня большую часть флота стало сносить вверх по Коринфскому заливу, в 9 утра мы дали сигнал самым задним кораблям прибавить парусов, в полдень флот лавировал против ветра из Коринфского залива.

Среда [9]/20 [июня]. Легкий ветерок переменно с безветрием. В 3 часа пополудни весь флот находится поблизости. В 8 утра на нашем пути к Наварину остров Идра [по склонению компаса] на NW, остров Белапула – на SWbS. В полночь я получил записку от графа Федора Орлова с пожеланием, чтобы я повел флот к острову Парос, так как Наварин взорван и его брат отправился к нам на поиски. В то же время они прислали мне следующие сведения, полученные от греческого моряка, который служил на турецком флоте, позднее эти сведения были переведены с русского моим переводчиком:

Перевод бумаги, присланной от адмирала Спиридова адмиралу [sic!] Элфинстону. 7/18 июня 1770 г.

Сведения, полученные от греческого моряка по имени Андрея Самотрека, бывшего моряка шебеки «Кадогло» эскадры Зефер-бея:

Зефер-бей вышел из Бодрума с 10 судами, один из которых был большим 54-пушечным кораблем Зефер-бея, названным «Кавалло», на борту которого на квартердеке он сам и находился. Этот корабль на квартердеке имел 10 вертлюжных орудий532, на нижнем деке – 10, на верхнем деке – 12, на нем было 580 человек команды, из которой – 40 греков и 20 мальтийских рабов, остальные турки.

Второй корабль – был другой большой каравеллой, которой командует Эрмис Мустафа (Ermis Mustafa), 350 человек команды: из них 30 греков, 10 рабов и остальные турки.

Третье – пятое из судов: это шебеки, каждая 22-пушечная. На одной из 223 человек команды – 18 греков; на другом из 230 человек – 13 греки; на третьем из 200 человек команды – 25 греки. У них 16 шестифунтовых и 6 трехфунтовых орудий. Имена командиров: на одном Кадоула Калули (Kadoula Kaluli), на другом Кучуг Мустафа (Kuchug Mustafa), на третьем Катску Смарел (Katsku Smarel), грузин.

Шестое судно – 20-пушечная галера с шестифунтовыми орудиями и командиром по имени Саим Сакусель (Saim Sakusel). Раньше эти галеры имели по 40 гребцов, но когда на них установили пушки, число гребцов уменьшилось; всего команда состоит из 200 человек, из которых 35 – греки.

Седьмое, восьмое и девятое суда – фрегаты или полугалеры без пушек, на каждой по 28 гребцов из 60–80 членов экипажа, все являются греками с островов, каждое судно имеет по 2 артиллерийских орудия на корме и на носу.

Десятое судно – 20-пушечная шебека, все пушки 6-фунтовые; имеют 210 человек команду, в которой 25 человек – греки.

Все эти суда были построены в Бодруме и на Родосе, их строитель – грек с острова Патмос по имени Мастромоноли (Mastromonoli). Все их орудия медные. Из Бодрума они проследовали к Наполи ди Романия, чтобы присоединиться к капудан-паше, проведя пять дней в пути. После того как они простояли три дня в Наполи ди Романия, прибыл капудан-паша еще с 10 судами и они соединились. Эти суда:

Все три – двухпалубные с 24-футовыми пушками и восьмью вертлюжными орудиями* ([на поле приписано:] *довольно большие вертлюжные орудия, которые стреляли 220-фунтовыми камнями*), четыре из которых являются пятипудовыми* ([на поле приписано:] *медные орудия с зарядом в 220 [фунтов]. На каждом из четырех военных кораблей имелись такие колоссальные пушки; остальные большие корабли имели пушки, заряжаемые 90-фунтовыми каменными зарядами. Один из таких снарядов разбил на куски пушечный станок на «Не Тронь Меня» во время боя в заливе Наполи ди Романия, снаряд развалился на три части и ранил нескольких человек*).

Он не знает количества человек в командах, но думает, что от 500 до 550, там нет греков или представителей других наций, но все мавры и мальтийские рабы, и только 30 человек являются лучшими моряками, а остальные, так же как и турки, ни к чему не годны. На грот-мачте поднят полосатый бело-зелено-красный флаг.

Другой корабль такой же сильный, имя его командира Гюсарем из Барбарии (Gusarem from Barbary) [т. е. из Северной Африки], и флаг на грот-мачте такой же.

Третий корабль – «Patron», захваченный у мальтийцев. Он был построен турками, но мальтийские рабы восстали, отвели его на Мальту, французы затребовали его у мальтийцев и вернули Порте. Имя командира – Унороз (Unorose). Количество вооружений на нем то же, что и на других, но на нем нет пушек. Такой же флаг поднят на фок-мачте.

Остальные суда – все 50– или 54-пушечные каравеллы с 18– и 12-фунтовыми пушками, помимо вертлюжных орудий; на каждом – 200–300 человек команды, включая 50 рабов-христиан с мальтийцами.

Эти корабли были построены в разных местах, все они стары и везде медные орудия533.

Обе эскадры находились при Наполи четыре дня, на протяжении которых Зефер-бей не видел капудан-пашу, но беседовал в Наполисе с визирем Мореи, которому он сообщал, что предпочтет не участвовать в военных действиях, так как он вооружил свою эскадру на свои собственные средства, а капудан-паша получил корабли от султана и был отправлен вести войну.

Визирь согласился, что это справедливо, и был составлен план, чтобы Зефер-бей отправился в море каперствовать, и что визирь сам после того, как соберет всех турок, каких сможет, отправит их в воды Майны для того, чтобы забрать отнятое* ([на поле уточнено:] *Мистра, или Древняя Спарта*).

Между капудан-пашой и Зефер-беем были разногласия, и первый заставлял второго убрать свой флаг. Зефер-бей требовал объяснить причину, на что ему отвечали, что не он является пашой. Когда они увидели наши корабли, капудан-паша приказал Зефер-бею вести корабли в бой, на что Зефер-бей ответил, что он не паша и не поведет корабли в бой, что если капудан-паша решится сам пойти, то он ему поможет* ([на поле комментарий Элфинстона:] *весьма похоже на адмирала Спиридова*).

Когда наша эскадра подошла, Зефер-бей первый пошел под Наполис и за ним капудан-паша.

Остальные стояли в линию, потом начался бой, но как он шел, он [моряк Андреа Самотрека] не знает, так как находился с Зефер-беем, но когда они вернулись, турки предпочли ничего не говорить о сражении, однако от греков он слышал, что на двух больших кораблях 40 человек были ранены и 32 выброшены за борт; что на кораблях исправили поврежденное; что одно большое орудие взорвалось, убило четверых и четверых ранило; что наши ядра проходили насквозь с обоих бортов, что ночью наши пушки не стреляли.

На следующий день визирь прибыл к капудан-паше, говоря: «Конечно, они пришли сюда посмотреть, как форты будут палить в московитов»* ([на поле приписано:] *турки всегда называют русских московитами, их старым именем*).

Сразу был собран военный совет, и было решено, что Зефер-бей со всей эскадрой и еще с двумя линейными кораблями должен атаковать русского адмирала, а что остальные разделятся против других кораблей. В соответствии с этим они подняли якоря. Ветер был сильным, и наши корабли не были видны. Они проследовали к острову Спеце и там легли на якорь. На следующий день ветер был силен, на третий тоже. Они собирались гнаться за нами, когда мы неожиданно появились и они увидели 16 кораблей вместо девяти. Потом все обратились в бегство, отрубив якоря, а некоторые захватили шлюпки. В этом смятении этот грек [Андреа Самотрека] сбежал от Зефер-бея.

Из Константинополя ожидают еще десять 50-пушечных кораблей и шесть или восемь шебек.

Вышеприведенные данные о силе неприятеля, хотя и не совершенно точные, все равно устыдили меня, потому что неприятелю удалось от нас спастись. Но сведения о настоящей силе противника, которого моя эскадра обратила в бегство, были мною получены от грека с острова Спеце, который по своей доброте снарядил судно, чтобы привезти нам немного пресной воды, так как вода наша сильно протухла. Я включаю его данные о силе неприятеля, которые подтверждаются и тем, что [мы] много позже увидели:

Как только я получил записку о том, чтобы направиться на остров Парос, был дан ночной сигнал о перемене курса. С рассветом пинк «Св. Павел» был далеко позади и близко к острову Идра, как и адмирал Спиридов. В полдень остров Сериго был по склонению компаса SWbS.

Четверг [10]/21 [июня]. Очень легкий ветер переменно с безветрием. Течения идут по направлению к мысу Анджело. Дал сигнал всем лейтенантам [съезжаться для получения приказов], назначил следующее рандеву на Паросе. Пинк «Св. Павел» был так далеко позади, что его не смогли познакомить с этим приказом. Вследствие этого, потеряв из виду флот, он отправился в Наварин и присоединился к нам только после Чесменской битвы.

Греческое судно, которое принесло [вышеприведенные] сведения адмиралу Спиридову, близко подошло к нам, и его шкипер (master) поднялся на борт, но он оставил [Андреа Самотреку], который был в эскадре Зефер-бея, на корабле адмирала Спиридова. Шкипер сказал нам, что контр-адмирал Елманов на 50-пушечном фрегате с тремя большими пинками со всеми ранеными и больными из флота и сухопутных сил отправился на Менорку. Русские оставили гавань Наварина с такой поспешностью, что бросили туркам все, что имели на берегу в своем арсенале [пpиписано:] *на острове; что, взорвав ночью форт, предварительно не оповестив об этом барабанной дробью и не дав ни малейшего предупреждения, они пустили на воздух около 30 своих бомбардиров и около 80 греков, что позднее подтвердил мне на Паросе доктор Блэр, английский врач, бывший при графе Алексее Орлове и находившийся в то время на борту его корабля*. [На поле приписано:] *Можно ли поверить теперь или в будущем, что люди могут быть одержимы такой паникой, чтобы бросить свои боевые припасы и провиант, находящиеся в защищенном месте на острове, когда они имели при себе те же транспортные корабли, на которых эти припасы туда привезли? Из того, что я слышал, там были морские запасы всех видов, достаточные, чтобы снабжать обе эскадры около двух лет. Ущерб для российского правительства будет не меньше 60 000 фунтов стерлингов*. [Зачеркнуто:] *И услышав, что турецкий флот прибыл в Наполис, они укрепили вход в гавань и на стороне Наварина, и на стороне острова, а как только турки вошли в брешь, которую русские сделали, турки выбросили их из гавани их же собственными орудиями*.

Помимо прочего они взорвали людей, которые были на той стороне форта, что была обращена к городу; это еще привело и к образованию большого пролома, чтобы турки могли войти [в крепость]. Когда с большим количеством снаряжения они ожидали визита турок, то укрепили 6-, 8– и 24-фунтовыми пушками с корабля командора Грейга сторону рядом с кораблями, и эти боевые припасы, как только неприятель овладел этой стороной крепости, с успехом использовались против русских. До того как русские взошли на борт корабля командора Грейга, на котором был граф, они получили несколько своих собственных снарядов, один из которых повредил грот-мачту, а другой пролетел через балкон квартердека в офицерскую кают-компанию534. Таким образом, когда они были готовы покинуть место [т. е. Наварин], они не тянули с этим, не предприняв ни малейшей попытки спасти огромное количество запасов, которые были на берегу в их арсеналах. Это были запасы, привезенные на четырех 700-тонных пинках, помимо того, что они привезли на каждом корабле и сверх общего еще и запас, из которого адмирал Спиридов создал разные магазины и регулярно выдавал из них, как из кронштадтского двора, и для этой цели он назначил на берег учетчиков. Я не считаю большого количества хлеба и тройного судового запаса пшеницы, который, даже если бы турки собрали все свои силы в Наварине, они не смогли бы помешать спасти.

Таким образом, город Наварин был оставлен большими силами, чем взяли его, после того как они были самым постыдным образом разбиты и потеряли значительное число полевой артиллерии при Короне и Модоне. Пока они были при последнем [Модоне], адмирал Спиридов отправил «Яннуарий» капитана Борисова и «Три Святителя» капитана Роксбурга попробовать взять Наварин пехотой, а так как все неприятельские силы ушли защищать Корон и Модон, им это удалось. В этот момент адмирал Спиридов, получивший радостную весть о завладении хорошей гаванью, немедленно отправился туда.

Пятница [11/]22 июня. Легкий ветер переменно со штилем. В 7 утра остров Белапула на SbWW; остров Фалконера на SEbE. Пинк «Св. Павел» пропал из вида, в это же время увидели 5 судов, следующих на северо-запад; предположили, что это корабли из Наварина. В 10 утра остановились, пока они подходили к нам. Увидели, что, дабы встретить эти корабли, спустили бот на очень большом расстоянии, на корме бота были два человека. Адмирал Спиридов также дал сигнал, чтобы опознать друг друга, и получил ответ. Вскоре после того он салютовал, не имея ни флага, ни поднятого вымпела, на это ответил один из кораблей, который имел флаг на клотике грот-мачты, флаг был целиком красного цвета и очень невелик, поэтому мы приняли его за сигнал.

Суббота [12/]23 [июня]. Когда корабль подошел ближе, капитан Роксбург уверил меня, что то был кайзер-флаг, флаг верховного лорда-адмирала, и что граф уже однажды поднимал этот флаг при Наварине как главнокомандующий морских и сухопутных сил, и что он недавно получил чин генерал-аншефа. [На поле приписано:] *Это показалось мне странным, так как должен быть другой верховный лорд-адмирал в России, как я знал: Его высочество великий князь был главой российского флота535*.

Я приказал, чтобы [кайзер-]флагу салютовали принятым количеством пушек. Нам ответили, и тем временем тот корабль стал подтягиваться к нашему.

Шлюпка, которая отошла от корабля адмирала Спиридова, взяла на борт лорда верховного адмирала (L. H. A.), как мы будем называть его даее536, и вскоре вернулась на корабль адмирала Спиридова с четырьмя или пятью человеками на корме ([на поле приписано:] *корабли, которые присоединились к нам с графом Орловым:

«Трех Иерархов» – 66-пушечный, командор Грейг

«Ростислав» – 66-пушечный, капитан Лупандин

Бомбардирский

Английский транспорт

Датский транспорт*).

Как только корабль лорда верховного адмирала подошел поближе, в 4.30 пополудни я отправился нанести ему визит и представить ему мои инструкции и отчет о состоянии моей эскадры. Но он еще не вернулся от адмирала Спиридова, с этим я и воротился на борт «Святослава».

Около 7 часов вечера мы увидели, что шлюпка графа возвращается от адмирала Спиридова, и я затем отправился снова к нему со всеми моими бумагами; я был принят с соответствующими почестями и представлен верховному адмиралу, который казался очень угнетенным, так как, без сомнения, уже получил мое письмо, написанное при острове Зея.

После того как я пробыл у него на борту некоторое время, граф получил разъяснения по этому письму, и после ужина все удалились из каюты, кроме графа, командора Грейга и меня. Я очень обрадовался встрече с командором Грейгом, так как думал, что могу положиться на его честность, поэтому не использовал своего собственного переводчика, чье поведение в отношении всех заставляло меня держать его подальше. Наш разговор зашел о методах [ведения операций], и что после того, как мы нальемся водой на Паросе, мы должны отправиться на поиски неприятеля. Для того чтобы урегулировать вопросы с адмиралом Спиридовым, так как граф взял на себя командование, я предложил ему взойти на борт «Святослава» и поднять на нем кайзер-флаг, тогда я спущу свой и обязуюсь полностью подчиниться ему до полного окончания погони за неприятелем, на что, как я понял, соглашался командор Грейг537. Это было столь удовлетворительное предложение, на которое у адмирала Спиридова не должно было появиться возражений, так как он оказывался подчиненным [не мне], а графу Орлову. Я также хотел знать, как смогу получить пополнение хлебного запаса, ибо из провизии именно хлеб нам понадобится прежде всего. Граф ответил, что он заключил контракты на поставки хлеба из Италии и с Сицилии и что опасаться перебоев с хлебом не приходится.

Мы расстались около 11 часов вечера, и когда я вернулся на борт «Святослава», я рассказал лорду Эффингему о новых распоряжениях и о том, что я предложил графу свои апартаменты, [в этом случае] его светлость милорд должен был взять каюту графа Разумовского, а я – каюту милорда.

Я продолжал вести весь флот и отдал графу мои сигналы и новый план де баталии*. [На поле приписано:] *Линия де баталии [боевой строй]:

«Яннуарий» возглавляет линию правого галса

«Не Тронь Меня» возглавляет линию левого галса

Фрегаты: «Африка», «Надежда», «Св. Николай», бомбардирский «Гром», «Почталион»*.

Мы продолжали идти курсом на Парос*. [На поле приписано:] *Я вел весь флот и давал все сигналы*. В полдень Милос был от нас на SbEE, Сифнос на SE и Серифос на ES.

Воскресенье [13/]24 июня. Небольшой ветер попеременно с тихостью. В 3 часа пополудни меня удостоил визитом граф Алексей Орлов в сопровождении командора Грейга и князя Долгорукова538, последний был ранен в Морее в то время, когда турки забирали их пушки. Графу, казалось, нравились изменения, которые я сделал на «Святославе», и его вид, когда он был во всем вооружении, и чистота деков. Я показал ему, как работает помпа капитана Бентинка, и поскольку граф был замечательно силен, он мог легко справиться с ней.

В 8 утра увидели паруса трех кораблей на северо-востоке, дал сигнал «Надежде» гнаться к северо-востоку. Флот теперь стоит между Сифносом, Серифосом и северной оконечностью Пароса, все корабли и суда вместе, за исключением пинка «Св. Павел», маленького пинка и шхуны, принадлежащей графу Орлову.

Понедельник [14/]25 июня. Небольшой ветер попеременно с тихостью*. [Приписано на поле:] *Отправил следующее письмо графу Алексею Орлову с Журналом наших последних действий:

Сэр,

Имею честь направить Вашему сиятельству копию писем на русском языке, которыми мы обменивались с графом Федором Орловым и адмиралом Спиридовым вместе с копией рескрипта Ее императорского величества, который я имел честь получить. Имею честь оставаться с величайшим почтением и преданностью, покорнейший слуга Вашего сиятельства

Д. Э.

Его сиятельству графу Орлову. «Святослав» 25 июня 1770 г.*

Увидели к югу паруса пяти судов, маневрировавших против ветра. Я приказал транспорту «Граф Панин» отправиться на поиски пинка «Св. Павел». Пять парусников, что мы видели, присоединились к флоту, они оказались греческими фелуками.

В полдень флот находился между Сиросом и Паросом, проход между Наксосом и Паросом был к ESE.

Вторник [15/]26 [июня]. Большую часть дня штиль и очень жарко. В 3 часа пополудни граф Орлов прибыл на борт и оставался три часа. В 8 часов флот находится между Паросом и Тиносом. В полдень вошли между северной оконечностью Наксоса и Паросом. Видели остатки храма Бахуса539.

Понедельник [ошибочно; нужно: среда, 16/]27 [июня 1770 г.]. [Ветер] умеренный при ясной погоде. В 6 часов пополудни весь флот находится на плаву между Наксосом и Паросом; в 9 часов легли на якорь на 22 саженях глубины на стороне Пароса. Так как проход оказался узким, отправили баркас в залив, где мы намеревались наливаться водой. В полночь – шквал с северо-востока с молниями. На рассвете дали сигнал сниматься. В 6 утра легли на якорь в самом южном заливе Пароса при 23 саженях глубины540.

Южная оконечность Пароса по склонению компаса на WbS; маленький остров, который формирует залив, – на NEbE E[as]t.

В полдень транспорт «Граф Панин» вернулся без пинка «Св. Павел», и ничего не смог про пинк услышать. Все наши шлюпки отправлены за водой на берег, где нашли много хорошей воды после того, как прочистили несколько каналов, по которым вода течет из источников, бьющих из прекрасного паросского мрамора.

Отправил следующий приказ капитанам всех кораблей, находящихся под моей командой, а это, помимо моей эскадры, – три корабля адмирала Спиридова, оставленные под моими приказами:

От контр-адмирала Элфинстона, главнокомандующего эскадрой кораблей Ее императорского величества541

15/26 июня 1770 г. Всем командующим караблей и судов. Понеже каждой особенной человек поспешность наблюдать должен в сие особливое время наливанием водою для эскадры Ея императорского величества, сим велено вам употребить вашию возможныя старания к налитию, сколько можно, воды в сорок восемь часов, ибо, считая со времяни якорнаго стояния, более дано не будет. С караблей ваших послать вам по одному лейтенанту, которому быть на берегу, дабы содержать офицеров и служителей при своей должности в налитии своих кораблей водою, оным же лейтенантом не дозволять служителям, им подчиненным, да и не подчиненным им, хотя другаго корабля, чтоб оставить барказ или место, где водою наливаются, и старшой офицер, которой пошлется на сию должность, в ответе будет для поступок афицеров и служителей прочих кораблей; велено же вам приказать строго не принимать у обывателей никаких провиантов, не удовольствуя им платежем наперед.

Дан на борту корабля Ее императорского величества «Святослав» при острове Парос [15/]26 июня 1770 г.

Джон Элфинстон.

Так как с момента разжалования командора Барша я ни разу не имел соответствующей возможности назначить командира на его корабль, я определил поставить на это место капитана Поливанова с фрегата «Надежда» в ранге полного полковника, а капитан-лейтенанта Степанова назнаить капитaном «Надежды»542. Из-за того что бывший командор не обращал никакого внимания на то, что был разжалован, а прибывший граф Орлов и не прощал его поведения, и не созывал военного совета, я отправил следующие приказы капитану «Надежды» и бывшему капитану «Саратова»:

От контр-адмирала Джона Элфинстона, главнокомандующего эскадрой кораблей и военных судов Ее императорского величества [капитану Поливанову]543

6/17 июня. Сим велено вам взять на себя командование кораблем Ее императорского величества «Саратов» яко капитан первого ранга, приказывая всем онако карабля офицерам и служителям быть вам, яко таким, послушными, вам же исполнять и послышать все приказы писанныя или словесныя, от меня пасылаемыя вам чрез офицера, також и все сигналы, у вас уже имеющиеся, или впредь когда получаете для ползы службы Ее императорскаго величества всероссийской

Дан с карабля Ее императорскаго величества «Святослав» 26 июня 1770 г. 544

Капитан Поливанов настоящим назначен капитаном «Саратова».

От контр-адмирала Джона Элфинстона, главнокомандующего эскадрой кораблей и военных судов Ее императорского величества [капитан-лейтенанту Спепанову].

6/17 июня 1770 г. Сим велено вам взять на себя команду корабля Ее императорского величества, «Надежда» называемаго, яко капитан втораго ранга, приказывая всем онаго карабля офицерам и служителям яко таковым, Вам же исполнить и послышать все приказы, писанныя или словесныя, от меня пасылаемыя вам чрез офицера, також де и все сигналы, у Вас уже имеющиеся, или впредь, когда получаете для ползы службы Ее императорскаго величества Всероссийской.

Дан с карабля Ее императорскаго величества «Святослав» 26 июня 1770 г.

Капитан лейтенант Степанов настоящим назначен капитаном Ее императорского величества корабля «Надежда».

Четверг [17/]28 [июня]. Умеренный [ветер] и ясная погода, шлюпки заняты день и ночь налитием водою для флота. Поскольку мы смогли раздобыть очень немного свежих продуктов даже для больных, наших людей валит цинга. Не смогли мы запастись и вином. Адмирал Спиридов никогда не давал себе труда позаботиться об эскадре. Я написал следующее письмо графу Алексею Орлову:

Парос, 18/29 июня 1770 г.

Сэр,

Как офицер, всегда использующий свои знания на благо службы Ее императорскому величеству, осмелюсь предложить Вашему сиятельству рассмотреть мое мнение. Больных и раненых следует отправить на Менорку на борту «Святого Евстафия», так как от адмирала Спиридова нельзя ожидать ничего хорошего; взять на место больных команду и солдат с «Евстафия», чтобы усилить прочие корабли, что хотя и уменьшит число кораблей, но их все равно будет достаточно, чтобы идти на неприятеля, и наши силы только по видимости будут меньше, а на самом деле, как это ни парадоксально звучит, станут сильнее, так как на каждом корабле будет подкрепление, способное выполнять свои обязанности, и они выполнят все, что от них можно ожидать. А когда на корабле 100 заболевших, сужу по положению на «Святославе», любой корабль скоро превратится в госпитальное судно.

Имею честь оставаться с величайшим почтением и преданностью Вашего сиятельства преданный слуга

Д. Э.

Вскоре после того, как это письмо было отправлено, командор Грейг мне сообщил, что адмирал Спиридов собирается прибыть к графу, и меня просили присутствовать, так как они собирались провести совет. Я сразу отправился, взяв моего переводчика с собой. Там присутствовали два графа Орловых, князь Долгоруков, генерал-майор Ганнибал, чернокожий, командовавший интендантской службой545, и командор Грейг. Спустя какое-то время, когда мы уже все были на борту, прибыл адмирал Спиридов в своем мундире, украшенном орденом св. Александра Невского – кажется, адмирал впервые облачился в мундир с того момента, как покинул Санкт-Петербург, в первый раз оставил свой корабль и в третий раз вышел из своей каюты.

Граф сообщил мне, что они собрались на военный совет, чтобы решить, что мы должны предпринимать.

Я ответил, что я бы предпочел не участвовать ни в каких военных советах, так как я никогда не слышал, чтобы от них был толк, разве что они обычно служили оправданием, дабы избежать сражения; что я уверил графа Панина перед отъездом из Петербурга, что если он когда-нибудь услышит, что я провожу военный совет, пусть он повесит меня, если я когда-нибудь вернусь в Санкт-Петербург, и что у меня нет никакого иного совета, кроме совета разыскать и уничтожить неприятеля.

Граф пожелал в таком случае, чтобы я подготовил для них план атаки. Я не смог удержать улыбку от такого предложения, но ответил, что если граф может описать мне расположение неприятеля и то, в каком положении мы окажемся, когда увидим неприятеля, какой будет ветер, я весьма вероятно смог бы дать им план, как атаковать неприятеля, но без этих данных я такого плана предложить не могу.

Я спросил его как офицера сухопутных войск – могут ли они планировать атаку того места, которое они никогда не видели и плана коего не имели? Это положило конец любым дальнейшим расспросам.

Однако, поскольку мы собрались и существовала вероятность встречи с неприятелем, со своей стороны, я бы оставил все [претензии и обиды] во благо службы Ее императорскому величеству, пока такая вероятность существует, кроме одного – я не желаю, когда мы окажемся перед лицом врага, служить под командой адмирала Спиридова, который вел себя как трус и предатель своей страны. Он теперь был здесь, и я говорил это ему в лицо (он слушал, никак не отвечая). Я говорил, что я подчинюсь служить под командованием графа, сухопутного офицера, и хотя я здесь командовал целым флотом, я предпочитаю не нести на себе такой груз. Я настаивал, что, наоборот, волен следовать своим инструкциям под его [графа Орлова] командой. После этого я написал приказ по форме, как это делается в Англии. Я приказал своему переводчику перевести его на русский, что и было сделано; граф его подписал и передал мне. Также была достигнута договоренность, что я должен буду повести флот, и адмирал Спиридов на «Св. Евстафии» должен остаться партикулярным кораблем, и что он никак не будет заниматься командованием флотом.

Пятница [18/]29 [июня]. Рано утром адмирал Спиридов поднял стеньги и реи, которые, как оказалось, [т. е. их не заменили, хотя ранее Спиридов говорил, что они разбиты], а паруса , и впервые он поднял свой флаг на верхушке грот-мачты, что сильно меня удивило после всего того, что случилось за день до этого*. [На поле приписано:] *Когда при Наполи ди Романия я просил его поднять реи и стеньги для погони за неприятелем, он ответил, что стеньги поломаны, и крысы поели паруса*.

Я отправился пожаловаться на это графу, который сказал, что сам весьма удивился тому, что он [Спиридов] поднял свой флаг, так как он обещал графу, что не будет, но это не означает, что он причинит вред.

Бомбардирскому «Грому» был дан приказ идти рядом с «Ростиславом», чтобы забрать с него мортиры. Этот корабль потерял два набора мачт с того момента, как покинул Зунд, и он присоединился к графу Орлову, только когда того выбили из Наварина.

После обеда мы все поднялись на борт бомбардирского, чтобы испытать его мортиры, и несколько раз выпалили; оттуда мы отправились на транспорт, нанятый графом Орловым, на который он поместил двух турецких дам, пленниц. Было предпринято несколько попыток нанести оскорбление их чести, когда братья представляли им меня. Дамы не пожелали, чтобы я увидел их лица, и я покинул кают-компанию, где они сидели на полу, закрыв лица руками. Русские же не были к ним так гуманны, силой отняли руки от их лиц, и пока один из них держал их руки, остальные были так жестоки, что силой совершали всякие непристойности, и их вопли заставили меня покинуть каюту вместе с двумя моими сыновьями, чтобы не присутствовать при такой бесчеловечной сцене. Мне следовало бы набросить вуаль на этот эпизод, но в последнее время получила распространение история о том, что граф вел себя как герой по отношению к турчанке, которая попала потом к нему в руки546. Граф Эффингем был свидетелем вышеописанной варварской сцены.

Суббота [19/]30 [июня]. Поскольку мой план отправить «Святой Евстафий» на Менорку с больными, снятыми с кораблей всего флота, не был поддержан, мне пришлось отправить транспорт «Граф Чернышев» с таким количеством больных, сколько он мог принять, и об этом я сообщил графу, который приказал наемному английскому бригу сопровождать этот транспорт. Он приказал также транспорту, на котором были турчанки, отправиться в Ливорно вместе с этим бригом и транспортом «Граф Чернышев». Это была возможность написать в Санкт-Петербург, так как в Ливорно всегда ожидал курьер. Я заранее знал о его намерениях отправить суда в Ливорно, поэтому подготовил следующее письмо [графу Панину]

«Святослав», 18/29 июня 1770 г.547

Милорд,

После очень приятного плавания в продолжении 35 дней без каких бы то ни было происшествий я благополучно прибыл с состоящею под моей командой эскадрой к мысу Матапан 9 числа прошлаго месяца; 24 часа прошло прежде, чем я нашел место, где бы бросить якорь, и я вошел в самый конец залива между мысом Матапан и островом Сериго. Вскоре после того, как мы миновали Матапан, в Лаконии мы увидели белые флаги, виднелся и дым из нескольких деревень или городков. На следующий день большое число греков поднялось ко мне на борт, и они сообщили: что Наварин взят и что Мистра, или древняя Спарта, взята для Ее императорского величества, и это было не более чем в восьмичасовом переходе от того места, где мы легли на якорь; что в их провинции проживают 40 000 греков, которые никогда не подчинялись туркам, а теперь готовы присоединиться против них, но только просят оружие и припасы, но особенно ружейные пули. Они привезли нам лоцманов, которые привели флот на очень хороший рейд, называющийся Эстафано (в древности назывался Порт-Песно – та точка, которая была назначена мне Вашим сиятельством), где была очень хорошая пресная вода. Уверившись в дружбе и добрых намерениях жителей, я высадил войска, чтобы освежить их, с желанием запастись водой для флота и подождать до тех пор, пока я услышу о графе Орлове. Но на следующий день после моего прибытия я получил известие, что в заливе Наполи ди Романия видели паруса девяти неприятельских кораблей. Греки, которые принесли это известие, предлагали отправиться лоцманами.

Вскоре это известие подтвердилось письмом, которое я получил от лейтенанта Псаро, командующего офицера в Мистре, а именно: что турецкий адмирал с 10 судами находится в Наполи ди Романия, только три из судов являются военными линейными кораблями, остальные – вооруженные шебеки и галеры. Не желая упускать столь благоприятной возможности обеспокоить неприятеля и думая, что я имею достаточно силы, хотя транспортные суда и не были вооружены, я оставил фрегат «Надежда» ожидать приказаний графа Орлова и, если потребуется, содействовать сухопутным войскам со снаряжением и провизией.

Час спустя, как мы отправились в путь, я получил другое известие, переданное лейтенантом Псаро, что капудан-паша прибыл [6/17 мая] с 22 судами, что его прибытие вызвало большую радость и стреляли более, чем из 500 орудий и что 12 судов остались с капудан-пашой, а 10 отправились в путь. Вместо того чтобы пасть духом изза их численности, благодаря этому известию я удвоил свое рвение в надежде встретить 10 судов разъединенными. Поэтому я приказал «Надежде» следовать со мной после того, как с нее будут выгружены потребные припасы для войск. Мы не дошли еще и до мыса Анджело, как на другой день к нам присоединился [фрегат] «Надежда». Ветер был попутный, и до ночи мы добрались до входа в залив Наполи ди Романия достаточно далеко, чтобы предупредить проход каких-либо кораблей, не замеченных нами, что давало надежду, что я обеспечил себя по крайней мере со стороны тех, кто оставался в Наполи.

На следующее утро мы продолжали продвигаться в залив при слабом попутном ветре, и в половине одиннадцатого утра с высоты мачт был дан сигнал, что увидели неприятеля – как оказалось, весь Оттоманский флот, который вошел в залив в составе 22 судов. С этого момента я прошу Ваше сиятельство принять во внимание заметки (Шканечный журнал) и копии писем, предшествовавшие моему соединению с графом Алексеем Орловым*. [На поле приписано:] *См. выше Журнал военных действий в заливе Наполи ди Романия*.

Вот еще следствие, чтобы выявить неприятеля, – Журнал наших последующих попыток. Шканечный журнал покажет, на каких офицерах лежит вина, докажет правильность моей позиции: командор Барш за неоднократную небрежность в отношении своих обязанностей вынудил меня как офицера и ради службы Ее императорскому величеству понизить его до чина лейтенанта. Капитана Поливанова, ранее бывшего на «Надежде», я назначил командиром «Саратова», а капитан-лейтенанта Степанова – командиром «Надежды».

Я осмелился произвесть моего старшего сына в лейтенанты*, ([на поле приписано:] *эти назначения все были утверждены Адмиралтейств-коллегией в противовес Морскому уставу Петра Великого, согласно которому назначения могут производиться и подписываться императрицей*), что, я надеюсь, получит апробацию Ее императорского величества.

Я не полагаю, что в моей власти будет продолжать долго находиться здесь, учитывая то, что произошло, и изза нужды в хлебе, так как другая эскадра затребует у меня и то немногое, чем я располагаю. Нельзя описать той досады и горечи, какие я испытал, потеряв достославный случай, который едва ли представится еще, к истреблению Оттоманского флота. Я не мог убедить адмирала Спиридова ни дать мне подкрепления, ни идти со всеми нашими силами на поиски неприятеля, предварительно не побывав с ним в Наварине. По этому поводу осмелюсь обратить внимание Вашего сиятельства на мое письмо о том. С самого начала моего соединения с ним я предложил перейти с моей эскадрой под его начальство и просил его поднять свой флаг, а мне дозволить вести атаку. Но все было напрасно, хотя мы имели все данные предполагать, что неприятель находился у Хиоса, а наш флот был тогда между мысом Дора и Порто-Ра[ф]ти, на расстоянии не более 30 лиг от Хиоса.

Его сиятельство граф Алексей Орлов передал мне лично в руки девять наборов векселей, выписанных по моему приказу господами Wildern Baxter & Frederick B. на господ Александер Бакстер548 и К° в Лондоне со сроком исполнения 75 дней на общую сумму в 5625 фунтов стерлингов и также три набора векселей на мое имя, выписанных теми же джентльменами, на 20 тысяч через Marks de Banquo, со сроком исполнения 75 дней с оплатой в Амстердаме. Также я получил письмо от господина Роберта Ратерфурда, агента Ее императорского величества в Ливорно, сообщавшего мне, что он получил счетов на сумму около 1210 фунтов стерлингов от господ Александер Бакстер и К°, отнести их к кредиту его сиятельства графа Алексея Орлова, адмирала Спиридова или моему.

В день нашего соединения с графом Орловым мы потеряли из вида пинк «Св. Павел», который не знал, что Наварин оставлен. Мы надеемся, что он пойдет либо на Мальту, либо в Маон549. Транспорт «Граф Чернышев» отправится завтра для отвоза в Маон больных с эскадры и зайдет на Мальту за «Св. Павлом». Эти суда предназначаются для доставки выздоровевших в Маоне людей, они должны захватить муку, чтобы ее перепечь в хлеб и привезти с собой, а также взять , которые ушли Наварина на пинках.

Я должен просить Ваше сиятельство, чтобы Ее императорское величество сохранили хорошее мнение, которым она уже оказала мне честь, до того момента, когда я буду иметь честь припасть к ее стопам.

Имею честь оставаься покорным и преданным слугою Вашего сиятельства

Д. Э.

P. S. В нашей последней стычке с неприятельским флотом на «Святославе» было трое убитых и 12 раненых, на «Не Тронь Меня» – 1 убитый и 7 раненых.

Его сиятельству господину графу Панину.

Суббота [19/]30 [июня]. Ветер умеренный, ясная погода. Люди заняты налитием водой, получили немного риса и вина для больных. Отправили 69 человек больных на транспорт «Граф Чернышев», чтобы отослать их на Менорку550. Я отправился на борт корабля верховного лорда-адмирала, и господин Грейг сказал, что все сигналы будут даваться с его корабля, идущего под кайзер-флагом551. Соответственно, флот разделился на три дивизиона, были разработаны новые сигналы и новая линия де баталии* и дан сигнал, возвещающий об этом и чтобы за ними с кораблей были присланы офицеры [для списывания приказов].

[На поле приписано:]

:

«Европа» – капитан Колкачев [Клокачев] – 66 пушек } адмирал Спиридов

«Евстафий» – капитан Круз – 66 пушек } адмирал Спиридов

«Яннуарий» – капитан Борисов – 66 пушек } адмирал Спиридов

«Ростислав» – капитан Лупандин – 66 пушек } верховный лорд-адмирал граф Орлов

«Трех Иерархов» – командор Грейг – 66 пушек } верховный лорд-адмирал граф Орлов

«Три Святителя» – капитан Хметевский – 66 пушек } верховный лорд-адмирал граф Орлов

«Не Тронь Меня» – капитан Бешенцов – 66 пушек} контр-адмирал Элфинстон

«Святослав» – капитан Роксбург – 84 пушки} контр-адмирал Элфинстон

«Саратов» – капитан Поливанов – 66 пушек } контр-адмирал Элфинстон

Фрегаты:

«Африка» – капитан Клеопин – 32 пушки

«Надежда» – капитан Степанов – 32 пушки

«Св. Николай» – капитан Поликути – 32 пушки

«Гром» бомбардирский – 8 пушек

«Почтальон» сторожевой корабль – 16 пушек

Английские невооруженные транспорты:

«Граф Панин» – капитан Боуди 552

«Граф Орлов» – капитан Арнолд 553

«Граф Чернышев» – капитан Дишингтон554.*

После моего возвращения капитан Роксбург сказал мне, что греческий епископ острова Парос555 прислал мне со своим благословением в подарок 16 бочонков очень хорошего белого вина и барашка, просил принять это как знак почтения и сказал, что он будет молиться за мой успех. Лодка, которая все это привезла, ушла за полчаса до моего возвращения.

Вино было нам большим подспорьем для больных, это было сухое выдержанное белое вино, поэтому я приказал два бочонка передать для офицеров в кают-компанию, один оставил себе, а остальные 13 приказал держать для больных.

Воскресенье [20 июня/]1 июля. В 4 часа пополудни верховный лорд-адмирал дал сигнал сниматься, который мы повторили, и через полчаса мы снялись и встали под паруса. Адмирал Спиридов развернул свои марсели в первый раз с тех пор, как мы соединились. Очень слабый ветер, при котором мы покинули залив последними; большую часть ночи заштилело между Паросом и Наксосом.

В 9 утра бриз с северо-востока; лавировали между островами.

Понедельник [21/]2 [июля 1770 г.]. Легкий ветер, жарко. В 3 часа пополудни обходили на ветру остров Парос. Когда новые сигналы от графа были получены и переведены, я нашел, что большинство из них были моими, над которыми я усердно работал, чтобы их лучше было различить на расстоянии556. Но мистер [sic!] Грейг изменил некоторые из них так, что они стали неразличимыми; изменения были внесены изза гордости, чтобы они не все выглядели уже мною сделанными. Мистер Грейг добился того, чтобы провести за нос и флот, и графа.

Но я на все был готов ради блага службы. И тем не менее я счел своей прямой обязанностью сообщить графу, какие изменения были произведены в моих сигналах, и, указав на них, направил им [вероятно, А. Г. Орлову и С. К. Грейгу] следующую записку:

Имею честь направить Вашему сиятельству мои замечания относительно перемены сигналов, так как эти измененные сигналы неизбежно введут флот в замешательство, если будут производиться в виду неприятеля.

№ 14. Авангарду и арьергарду поменяться местами

Этот сигнал неизбежно остановит преследование противника, если он на виду, приведет авангард и арьергард в замешательство, и на некоторое время центр станет авангардом, и так будет продолжаться, если только центр тоже не ляжет в дрейф, причем на продолжительное время.

№ 43. Всему флоту гнаться [за неприятелем – с грот-брам-стеньги флагштока]

Этот сигнал должен быть на стеньге фок– или грот-мачты, так как если корабли, даже пусть один из них, будут впереди корабля лорда верховного адмирала, то они не смогут увидеть этого сигнала; соответственно, эти корабли, когда они должны гнать, вместо этого должны будут уменьшить паруса, чтобы пропустить адмирала вперед, или он должен будет изменить свою позицию, что замедлит его адмиральский корабль, когда он должен быть в погоне.

№ 63. Требует объяснения.

№ 71. Установлен на неправильном месте, причина для тех же неудобств, что и № 43.

№ 72. То же.

Требуются ночные сигналы:

№ 1 – для любого корабля, чтобы говорить с главнокомандующим.

№ 2 – чтобы узнать друг друга ночью на случай разлучения.

3 – Для отличия своих от неприятеля во время боевых действий.

4 – Различать адмиралов каждого дивизиона, так как сейчас у адмирала Спиридова те же огни, что и у лорда верховного адмирала.

5 – Чтобы сформировать линию баталии ночью.

Командор Грейг уведомил меня, что должное внимание нужно обратить на изменения и на добавления, на которые я указал. Я отметил, что более приемлемым, простым и безопасным было бы использовать по-прежнему мои сигналы, так как офицеры все с ними ознакомлены и знают, как ими пользоваться.

Вторник [22/]3 [июля 1770 г.]. Первая часть дня – порывы ветра; с середины дня – легкий ветер попеременно с тихостью. В 2 часа пополудни был дан сигнал маневрировать против ветра при зарифленных марселях; в половине третьего лавировали против ветра.

В 8 утра лавировали против ветра на северо-восток. В полдень заштилело. Хиос находился на склонении компаса NNE в 8 или 9 лигах от нас.

Я получил следующий приказ от графа Алексея Орлова в ответ на мои замечания относительно сигналов557:

Ордер господину контр адмиралу Елфинстону

Как уже весь флот разделен на три эскадры, то для лутчаго различения кораблем предписывается, чтоб флюгера были кардебаталии белые, в авангарде синие, в ариергарде красные, почему Ваше превосходителство в своей эскадре и прикажите иметь флюгеры красные; как к повторению моих сигналов по малости при флоте кораблей от меня никто не назначен, тож и какие сигналы повторять Вашему превосходительству точно не предписываю, а оставляю на разсуждение Ваше, кои почтете за нужные – те повторять извол[ь]те. Граф Алексей Орлов. В 22 июня / [2 июля] 1770 г.

Среда [23 июня/]4 июля. Умеренный ветер переменно с безветрием. В 4 утра весь флот стоит в направлении на остров Хиос. Дал сигнал моей эскадре подойти к корме моего корабля. «Граф Чернышев», который был задержан для получения депеш графа, теперь покинул флот с английским бригом, имея на борту больных для отправки на Менорку. Броунов фрегат [«Tartar»], транспорт, направляющийся в Ливорно, имеет приказ идти вместе с «Графом Чернышевым», пока им по пути. В 11 утра – хороший ветер с WSW; проходим вдоль острова Хиос в двух лигах от берега. Подошла греческая лодка со Спеце, и с нее сообщили, что турецкий флот, увидев наш флот в тот же день при острове Икария, снялся вчера с якорей между Хиосом и материком. После этого я отправился на борт корабля графа и командор Грейг на «Ростиславе» пошел за северо-восточную оконечность Хиоса произвести разведку между Хиосом и материком; в это время я оставался на борту, чтобы подогнать флот. В полдень мы были перед северной оконечностью Хиоса и начали обходить с запада остров Псара.

Четверг [24 июня/]5 [июля]. Умеренный ветер и ясная погода. Я оставался на борту с графом Орловым. Весь флот собрался и выруливал вокруг северной оконечности Хиоса близко к берегу. В 4 часа вечера мы увидели сигнал, поданный с корабля «Ростислав», о том, что они заметили неприятеля558, но вскоре этот сигнал сняли и был дан другой, которого мы не могли понять. Мы пошли по направлению к «Ростиславу», пока не увидели, что он повернул к нам на всех парусах. Я приказал флоту лечь в дрейф. Около 7 вечера командор Грейг вернулся и сообщил нам, что он обнаружил большие корабли, лежащие под парусами между Хиосом и материком. После этого у нас уже не было сомнений, что то была часть, если не весь турецкий флот. Был слишком поздний вечер, чтобы что-либо предпринимать, так как мы пришли к внешней стороне Хиоса, оказавшись между этим островом, Константинополем и Смирной.

Ветер был северо-восточный, и я предложил держаться под малыми парусами между островами Митилина и Хиос, чтобы попробовать к рассвету встать перед островами Спалмадуры, а затем искать встречи с неприятелем между Хиосом и материком. Я вернулся на борт «Святослава», и мы взяли курс к мысу Карабурун на подходе к Смирне. Под малыми парусами шли до полуночи, затем оставались под марселями до трех часов ночи, когда весь флот поднял паруса, держась направления на острова Спалмадуры. Адмирал Спиридов со своим дивизионом был значительно позади с одним кораблем из моей эскадры, после этого я дал сигнал кораблям своей эскадры подойти к моей корме. В 5 утра верховный лорд-адмирал дал сигнал всем гнать за неприятелем, который был нами репетован [т. е. повторен]. Капитан Лупандин559 на «Ростиславе», ближайшем к кораблю [А. Г. Орлова], вместо того чтобы поднять паруса, спустил свои марсели, после чего дал сигнал о переговорах с ним, затем он поднял свой грот и свернул его.

Так как мы проходили мимо него на «Святославе», я приказал ему окриком поставить все паруса, какие сможет, и спросил, видели ли они сигнал. Но все бесполезно – мы вскоре прошли мимо них и подходили к квартердеку верховного лорда-адмирала, когда наши люди с верхушки мачты прокричали, что увидели турецкий флот лежащим на якоре, об этом мы криками дали оповещение кораблю верховного лорда-адмирала, на котором также увидели неприятеля. Мы призвали всех бить в барабаны и литавры и прокричали троекратное «ура» на английский манер, на что получили прекрасный ответ с их стороны. Я говорил с мистером Грейгом и сказал ему, что я весьма опасаюсь, что мы найдем ту же медлительность, которую я испытал при Наполи, что он видел свой собственный второй корабль плетущимся позади и не выполнявшим ни общего, ни даже особого данного ему сигнала. Он сказал, что они видели это очень ясно и что граф собирался отправить туда шлюпку с князем Долгоруковым*[на поле приписано: *сухопутным офицером*], чтобы тот взял на себя команду и заставил корабль подойти ближе. Очень скоро после того шлюпка с князем Долгоруковым и бароном фон дер Паленом560 отчалила, и как только они поднялись на борт «Ростислава», на корабле подняли паруса и вскоре они подошли к нам, так как «Ростислав» был одним из лучших, если не лучшим кораблем флота561.

К этому времени вся моя эскадра была около меня, но все остальные корабли на значительном расстоянии позади при хорошем попутном ветре, таком, что они могли распустить все свои паруса. В 7 утра мы были вынуждены уменьшить паруса, чтобы адмирал Спиридов и его дивизион приблизились. Мы теперь, когда прошли острова Спалмадуры и держались у берега Хиоса, обнаружили с квартердека, что все неприятельские суда лежат на якоре. В 9 утра мы остановились, и я теперь имел ясное представление о положении неприятеля: казалось, что они лежат на якорях в значительном беспорядке; несколько линейных кораблей – близко друг от друга, но не вплотную; также и половина их сил нам не противостояла, их авангард прикрывал маленький островок, который, как мы предполагали, был укреплен; и это было бы правильно для них, но возможно, что у них не было ни времени, ни опыта. Так как я составил для себя способ атаки, а ветер дул прямо в сторону неприятеля, я отправился на борт к верховному лорду-адмиралу и узнал, что он отбыл для консультаций с адмиралом Спиридовым, который теперь почти поравнялся с нами562. Поэтому я сказал командору Грейгу, что прибыл предложить способ атаковать неприятеля, что я наблюдал, как турки усилились двумя линейными кораблями, и что они оставили незащищенным для наших кораблей свой арьергард, что, не имея возможности действовать со стороны их авангарда, у нас не было другого способа их атаковать, кроме как ударить нашим авангардом по их арьергарду. Это означало бы для ведущего корабля нашего авангарда лечь на якорь у наветренного борта самого последнего корабля неприятеля, второму кораблю пройти мимо первого и так далее до того, как весь наш флот начнет сражаться с таким же или даже, возможно, меньшим числом кораблей, так как может появиться возможность разместить два арьергардных корабля против одного неприятельского. Это позволило бы быстро расправиться с ними, так как у их авангарда не хватает места для маневра, чтобы без риска оказывать помощь: если подойдут слишком близко к берегу, то могут сесть на мель, а если отойдут от берега – столкнутся друг с другом563.

Поскольку командор был моряком, способным понять преимущества, которые мы будем иметь против неприятеля, мы записали это на бумагу, чтобы показать графу. Далее, я сказал ему, что я боялся, что Спиридов все испортит и будет созывать военный совет.

Я собирался на свой корабль, но командор Грейг просил, чтобы я задержался, пока он съездит сообщить графу, что я на его корабле и ожидаю его, и после того он тотчас вернется. Я на это согласился. Когда он вернулся меньше чем через четверть часа, он сказал мне, что граф сейчас прибудет, и просил меня остаться, но что уже решено атаковать авангард неприятеля нашим авангардом, что он ничего не мог сделать с адмиралом Спиридовым, который уже хорошо подкрепился спиртным564.

Граф сразу вернулся на корабль. Мой план атаки неприятеля ему объяснил командор Грейг на основании нарисованного мною плана. Но граф, казалось, обратил на него мало внимания и сказал, что способ атаки уже согласован565. После этого я сказал командору Грейгу, что чем раньше будет дан сигнал выстраиваться в линию, тем лучше, так как, если они будут медлить, то вообще никакой атаки не получится.

Сигнал был дан лечь в линию баталии566 правого галса, и мы уже так и стояли, это заставило Спиридова выйти вперед. Из-за ветра всем пришлось повернуть и выстроить линию левого галса.

Я оставался на корабле [с А. Орловым и Грейгом] до того момента, когда адмирал Спиридов и его дивизион поравнялись с кораблем верховного лорда-адмирала, а затем откланялся и отправился на борт «Святослава», чтобы быть готовым занять свою позицию. В 11.10 утра каждый из моих кораблей был в линии на своем месте на левом галсе.

В полдень мы все наступали хорошо сформированной линией, сколько можно, на ветру на центр неприятельских сил.