По следам Гиены Бердникова Татьяна

Карл, заметив это, насторожился, делая небольшой шаг вперед — ему вдруг почудилось, что Молле ищет оружие.

Впрочем, тревога оказалась ложной. Пистолет, оброненный еще во время отчаянной схватки с мокоем, Арчибальд ни искать, ни поднимать не пытался; внимание его было поглощено предметом более мелким, предметом, брошенным им в запале на песок у своих ног.

Когда он обнаружил его и, довольно вздохнув, вновь надел на палец, Еж лишь на несколько мгновений сжал губы. С его точки зрения, в данной ситуации заботиться об обычном кольце было весьма недальновидно.

С другой стороны, Альфу он все еще полагал сумасшедшим.

Барракуда согласно опустил подбородок.

— Верно, — говорил пират по-прежнему очень спокойно, сам перстень надевать не спешил и в эти секунды казался не менее хладнокровным, чем Карл, — Мокой мог коснуться проклятого кольца, акула сожри его кишки, но не мог взять! Он надеялся владеть им, будучи в теле человека, и лишь человеческая рука могла обладать им, лишь человеческие пальцы могли поднять его!.. Но на сей раз он ошибся в своем выборе, — он немного склонил голову, как бы выглядывая из-за окруживших его собеседников, из-за своих сыновей и их друга, устремляя взор к хладнокровно восседающему на песке преступнику, — Самоуверенный черт, безмозглая гиена! Он думал, что способен покорить любого человека, что душа смертного слаба в сравнении с ним… Он не ждал встретить такого сильного противника, — в глухом голосе призрака зазвучало уважение, — Встретить того, кто будет сдерживать его, кто не даст его власти распространиться, того, кто сумеет изгнать его из собственного тела сам, не прибегая ни к чьей помощи… Что же ты за человек? — взгляд его по-прежнему был устремлен прямо на Молле, и тот не преминул ответить.

— Он называл меня самого дьяволом, — на губах мужчины сверкнула насмешливая улыбка, — И, судя по всему, морскому дьяволу с земным не тягаться… Почему ты называешь его гиеной, Барракуда? Я, услышав, что он мокой, тоже назвал его морской гиеной, но потом вспомнил — это лишь строки стихотворения, слышанного мной когда-то… Почему же ты так зовешь его? Как все это может быть связано? Он морской черт, а гиена — сухопутная хищница…

Призрак, судя по всему, абсолютно не расстроенный фамильярным к нему обращением, чуть сузил глаза, изучая собеседника. Он чувствовал с ним что-то общее, ощущал нечто, роднящее его с этим сухопутным дьяволом, но пока не мог определить дя себя, что именно. Быть может, это был именно мокой, пытавшийся завладеть душами их обоих?..

— Я долго делил с ним свое тело, — Рик говорил негромко, довольно мрачно, но тем не менее, вполне уверенно, — Долго был под его властью, и говорил с ним… Гиена — падальщик, а он, порою смеясь и над собой, и над всем миром, причислял себя к таковым. Он говорил, что его дело — использовать мертвые тела для того, чтобы увеличивать свою силу, что он живет за счет жизней, отнятых руками занятого им тела. Он сам называл себя морской гиеной, но насмехался над тем, что свою шхуну я назвал так. Он и кольцо создал в насмешку… — призрак махнул рукой, не желая продолжать, — Мое время в этом мире близится к концу, я должен покинуть его. Я рад, счастлив, что спустя пять сотен лет все же сумел помочь вам одолеть проклятие мерзкой твари, что я освободился от него, и теперь смогу вновь воссоединиться со своим судном… И я рад, что в этом мире, спустя столько лет, есть люди, подобные вам, — он улыбнулся, окидывая слушателей внимательным взглядом, — Мои сыновья… Мои дети, моя родная кровь, разве мог бы кто-то, кроме вас, одолеть эту мерзкую тварь, погубившую мою душу? Доминик… — он глянул на старшего сына, прижимая левую руку к груди (на ладони правой по-прежнему лежало кольцо), — Мы взывали к тебе с морского дна, мы, несчастные души, загубленные проклятым дьяволом, и ты услышал нас! Ты услышал, поверил, ты пришел, дабы принести нам успокоение — и сделал это! Ричард… — он перевел взгляд левее, — Ты был ему опорой. Ты поддержал своего брата, ты поверил в его речи, хотя они, должно быть, казались безумными…

— Это уж точно, — не удержавшись, вставил Карл Еж, особенного участия в беседе не принимающий и вообще предпочитающий держаться в стороне.

Дерек неодобрительно покосился на него. Ему разговор был интересен.

Барракуда, которому, судя по всему, вообще было весьма любопытно общаться с живыми, вне зависимости от того, по делу они выступали или же нет, слегка склонил голову набок, всматриваясь в нового собеседника. Жест этот, по-видимому, входил у бравого пирата в число любимых.

— Мне неизвестно, кто ты, — он усмехнулся, едва заметно приподнимая брови, — Какое отношение ты имеешь ко всему происходящему?

Карл, в общем-то совершенно не рвущийся завязывать дружеский разговор с призраком, предпочитающий отстаивать собственное материалистическое мировоззрение до последнего, равнодушно пожал плечами, неохотно делая шаг вперед.

— Это кольцо изначально попало в мои руки, — отвечал он тоже безо всякого желания, и на полупрозрачного собеседника предпочитал не смотреть, — Я нашел его на берегу моря, а впоследствии пытался подарить Доминику… но ему оно не подошло, поэтому он передал его Тедерику, — здесь взгляд мужчины красноречиво упал на молодого человека: Еж явно пытался отвлечь внимание Рика Барракуды от собственной персоны.

Надо сказать, удалось ему это сполна.

— Дерек… — капитан, медленно повернувшись к уже кажущемуся несколько более уверенным парню, мягко улыбнулся, — Да, я вижу в этом перст судьбы. Ты призвал меня, твои мысли были открыты мне, мне известно твое истинное имя, однако… Называть себя ты предпочитаешь моим. И перстень на твоей руке оказался, должно быть, не случайно, мальчик, это было предначертано, все случилось, как и должно было произойти… Я признателен тебе, — он неожиданно склонился в сторону вмиг растерянно попятившегося Янга в поклоне, — Благодаря тебе я сумел на несколько минут вернуться в этот мир, благодаря тебе я сумел помочь своим детям одолеть это проклятое чудовище, благодаря тебе, Дерек, проклятие, наложенное им, было разрушено и теперь я… — он вдруг оглянулся на стоящего рядом боцмана и исправился, — Теперь мы сможем вернуться на нашу «Гиену».

Денби, по-видимому, такой милости от капитана не ждавший, так и просиял, вытягиваясь по струнке и, не зная, как еще выразить свою радость, неловко козырнул, прикрывая голову сжимаемой в руке банданой.

Братья Конте и их молодой друг непонимающе переглянулись.

— Отец… — Доминик осторожно кашлянул и, еще раз покосившись на брата, как бы ища в нем поддержку, быстро улыбнулся, — Я… конечно, понимаю, ты — капитан, да к тому же еще и призрак, ты мудр, умен, знающ и так далее… Но Денби — человек! Обычный человек из плоти и крови, как ты собираешься забрать его с собой на призрачную шхуну? В конце концов, я думал сам забрать его с собой с этого островка, чтобы он мог…

— Нет, сынок, нет-нет-нет! — старый боцман, не давая ответить даже своему капитану, столь интенсивно замотал головой, что едва не уронил бандану, — Ты не понял… Моя жизнь была продлена силой мокоя, этот остров был создан ею, но его больше нет. Как только капитан взойдет на мостик, как только «Гиена» отправится в свое вечное плавание, унося эту тварь с собой — все, что было им создано, исчезнет, испарится, как воздух, в том числе и я. Этот мир… он уже давно не принадлежит мне, сынок, — старик мягко улыбнулся, — Я видел издали корабли, ходящие ныне по волнам, все эти горы железа, свободно бороздящие океан, я понимаю, как сильно изменилось время. И понимаю, что мне не место в нем. Этот мир твой, Доминик, твой и твоего брата, ваших друзей и даже ваших врагов, но он уже не принадлежит нам. Да и потом… разве же можно отпустить «Гиену» в долгий путь без боцмана? — он подмигнул и, демонстрируя твердую убежденность в собственных словах, шагнул ближе к Барракуде, — Мы поднимемся на корабль вместе, ребята, и вместе пошлем вам последний салют. Вы уничтожили проклятие, и теперь мы свободны…

— Да, верно, — Рик, прерывая своего верного соратника, усмехнулся и, предпочитая продолжить прощальную речь, скользнул взглядом дальше, за спины своих собеседников. Усмешка его обратилась улыбкой.

— А ты, сухопутный дьявол… — он чуть опустил подбородок, вглядываясь в по-прежнему восседающего на песке человека, — Ты потряс меня до глубины души. Я не мог представить, не был способен вообразить, что на свете может существовать столь сильный и столь удачливый человек, что ты…

— Удачливый? — Молле, прерывая призрака, презрительно скривился и недовольно мотнул головой, — Не смеши меня, капитан. Я — неудачник, был им всегда, всю мою удачу украл твой сынок, этот чертов тирвас…

— Арчибальд! — Барракуда, хмурясь, вскинул руку, останавливая его, — Черта на пороховую бочку, прекрати нести чушь! Нет ничего отвратительнее умного человека, изрекающего глупости, парень, запомни это и не поступай больше так. Мой сын — тирвас, да, это верно, но тирвасы не крадут ни у кого удачу. Они в избытке имеют своей, они делятся ею, они распространяют ее на всех, кто случается поблизости — друзей ли, врагов ли, или же просто посторонних людей. Чем больше они делятся своей удачей, тем удачливее становятся сами, а чем удачливее они становятся, тем больше они ею делятся… Ты удачлив, Арчибальд, иначе сейчас ты был бы уже мертв и делил бы со мною мир духов, тогда как те, кого ты полагаешь врагами, искали бы способ одолеть получившего плоть дьявола. Ты победил его благодаря своей силе и своей удаче, ты невероятный человек и, пожалуй, я согласен, что тебя можно называть сухопутным дьяволом. Я слышал, о чем тут говорили — наказания тебе не избежать, должно быть, ты наворотил немало дел… — Рик внезапно улыбнулся, — Я был таким же. В молодые годы, еще до знакомства с мокоем… я никогда не был ангелом. Поэтому он и избрал меня… Будь осторожен, парень, будь очень осторожен со своей силой — дьяволов много и каждый из них будет рад попытаться покорить тебя. И, пусть даже смерть твоя придет еще совсем не скоро — поверь мне, я вижу, я чувствую это! — не рискуй понапрасну жизнью. Поверь старому пирату, Арчибальд — ты не менее ценен для этого мира, чем Доминик. Теперь… уходите, — Барракуда поднял подбородок, окидывая пораженных его речами слушателей внимательным взглядом, — До того, как я взойду на корабль, этот остров будет существовать, поэтому покинуть его вы должны сейчас. Прощайте, дети мои, прощайте, Доминик и Ричард! Я был счастлив свидеться с вами и сожалею лишь, что не способен вас обнять!

Доминик и Ричард, сами испытывающие схожие чувства, в очередной раз переглянувшись, синхронно вздохнули, опуская головы. Покидать призрак отца вот так вот им не хотелось.

— Позволь мне хотя бы сказать, что я… поражен нашей встречей, — Конте-старший, быстро улыбнувшись, виновато пожал плечами, — У нас ведь есть отец! Хороший отец, мы его очень любим, правда, Дик? И мама есть…

— Но встретить родного отца нам тоже было очень приятно, — Ричард согласно кивнул и, вздохнув, неловко взмахнул рукой над головой, словно посылая прощальный привет, — Хотя, конечно, все это кажется безумием. Мы родились в шестнадцатом веке, чтобы жить в двадцать первом — до сих пор до конца не могу в это поверить.

— И не нужно, — Барракуда, внимательно выслушав сыновей, склонил подбородок, — Не стоит ломать голову над этими вещами, сынок, продолжайте жить прежней жизнью. Но обещайте порою вспоминать старого пирата, некогда эту жизнь вам подарившего… Идите!

Дерек, не желая медлить, не желая и дольше испытывать терпение судьбы, а заодно и призрака пирата, быстро оглянулся на Карла и торопливо направился к покачивающемуся на якоре недалеко от берега катеру. Как забираться на него из воды, парень представлял слабо.

Еж, сообразив, что Тедерику в этом непростом деле понадобится помощь, тихонько вздохнул и сам направился, было, в нужную сторону, однако, по дороге неожиданно немного свернул.

— Вставай, Молле, — он остановился возле сидящего на песке Альфы, — Пора на борт, сухопутный дьявол, пора покинуть этот островок.

Арчибальд медленно поднял голову и ядовито улыбнулся.

— Будь любезен звать меня Альфой, — с нескрываемо издевательскими нотками вымолвил он, — Коль уж себя называл так морской дьявол, то и сухопутный имеет право носить это имя. Дай руку.

Карл, мимолетно сжав губы, без особенного желания протянул преступнику руку и, крепко сжав его ладонь, помог подняться на ноги. Альфа, выпрямившись, церемонно кивнул и, более на собеседника внимания не обращая, уверенно захромал к кромке воды, куда уже подошел Дерек.

Еж последовал за ним.

Братья Конте, все еще переминающиеся с ноги на ногу, все еще смутно прощающиеся с призраком родителя, заметив, что друзья их предпочли досужим беседам решительные действия, тоже, наконец, отступили, направляясь к катеру. Шли они, бесконечно оглядываясь, косясь то на Барракуду, то на Денби, переглядываясь между собой и, казалось, решая, следует ли им и в самом деле покидать капитана и боцмана, или же лучше остаться с ними до конца времен.

Впрочем, с таким раскладом вряд ли согласились бы Карл и Дерек.

Когда они подошли к кромке воды, последний выдохнул с невольным облегчением и без особого энтузиазма воззрился на стоящий шагах в десяти от них катер.

— Нам что, по воде пешком добираться?..

Арчибальд, пожав плечами, уверенно ступил вперед и, по-видимому, совершенно игнорируя мигом промокшие брюки, прихрамывая, направился к суденышку.

— Я бы одолжил моторку, но это излишние хлопоты, — бросил он, уже почти приблизившись к нему, — Поспешите, или я угоню катер.

Доминик тяжело вздохнул и, мимолетно закатив глаза, сам ступил в воду, подавая тем самым пример брату и друзьям, из которых, собственно, колебался только один.

— Его шутки никогда не изменятся, — буркнул он и, вспоминая на ходу слова отца о том, что Молле для этого мира ничуть не менее ценен, чем Конте, хмуро последовал за ним.

…Добрались до катера они довольно успешно, взобрались на него тоже без особенных проблем, разве что Дерека пришлось подсаживать, ибо самому ему вскарабкаться на борт оказалось затруднительно.

Арчибальд, и вправду приблизившийся к катерку первым, легко подтянулся на руках и людей, фактически держащих его в плену, ожидал, сидя на банке с самым, что ни на есть, независимым видом.

Наконец, все загрузились и, не спеша сниматься с якоря, оглянулись на берег.

Барракуда и Денби, стоящие на нем, замершие, практически не шевелящиеся, не сводящие взгляда со своих друзей, со своих спасителей, удостоверившись, что опасность последним более не грозит, заулыбались и, действуя очень синхронно, вскинули руки, отдавая честь.

Пассажиры катера, по крайней мере, четверо из них, поскольку Альфа по-прежнему предпочитал держаться в стороне от мирного общения, неловко козырнули в ответ.

— Пора отплывать?.. — Карл, явственно неуверенный в собственном предложении, мельком оглянулся назад, на равнодушного Арчибальда и, вопросительно склонив голову набок, воззрился на Доминика. Тот покачал головой. Покидать остров, покидать отца, не сопроводив того на его призрачный корабль мужчине не хотелось.

Барракуда, судя по всему, понял это. Он усмехнулся себе под нос и, вытянув руку в сторону призрака шхуны, мягко поманил ее, как хозяин манит верного пса. «Гиена», послушная, покорная и счастливая вновь подчиняться ему, медленно двинулась вперед.

Они стояли на борту катера и, приоткрыв рты, смотрели, как плавно шхуна сокращает расстояние между собой и берегом, как она легко, как нож сквозь масло, проходит сквозь почву и, наконец, замирает, повернувшись бортом к своему капитану. С борта упал трап — полупрозрачные деревянные доски, словно спущенные невидимыми матросами, и Рик, уверенно положив ладонь на плечо старому боцману, двинулся вместе с ним к кораблю.

Фигура Денби с каждым мигом становилась все более призрачной, все более эфемерной — чем ближе он подходил к своей извечной судьбе, тем больше соответствовал ей, вероятно, с каждым мигом избавляясь от властвующей над ним все эти годы силы мокоя.

Наконец они ступили на трап, неспешно поднялись на борт.

Призрачные паруса взметнулись на шхуне, смутный гул, похожий на приветственный шум голосов прокатился над ее палубой.

Барракуда, широко улыбаясь, скользнул ладонью по призрачному борту, приветствуя свою любимицу, возвращаясь на нее, потеребил снасти, мягко провел ладонью по туго натянутому парусу… а затем уверенной поступью бывалого капитана взошел на мостик, замирая там. Правая рука его легла на полупрозрачное дерево, левая взметнулась над головой в прощальном привете. Сверкнули напоследок глаза серебряной гиены на его пальце, и грянул внезапный пушечный залп — капитан отдавал честь своим спасителям, благодарил их и прощался навеки.

Все заволокло дымом, море заходило огромными валами и один из них, взметнувшись, на мгновение скрыл «Гиену» с глаз наблюдателей…

Когда волна опустилась, корабля уже не было. Не было и острова — кругом расстилалась лишь спокойная морская гладь, и даже якорь, свисающий с борта катера, теперь уходил в неизмеримую глубину, не касаясь дна.

Все было кончено, и делать здесь им больше было нечего.

— Куда же мы направимся? — Карл, уже успевший лично достать якорь, и теперь спокойно стоящий у штурвала, вопросительно оглянулся на своих спутников, — Вернемся в Италию или попытаемся на катерке добраться до Америки?

— Без воды, без еды… — Арчибальд, насмешливо слушающий его, сидящий на банке, опустив между колен крепко связанные руки, скривился, — А ты остряк, Хеджхог. Прояви милосердие к пленнику — морской воздух вреден для моей раны. Отправимся в Италию.

— Хочешь позагорать на солнышке перед тем, как снова попасть в тюрьму? — Ричард хмыкнул и, демонстративно отслеживая каждое движение пленника, прислонился к борту неподалеку от него. Молле неспешно перевел на него взгляд.

— Я не сяду в тюрьму, капитан, — говорил он медленно, с нарочитой ленцой и, в то же время — безмерно ядовито, и в самом деле напоминая сейчас дьявола, — Я сбегу. Или покончу с собой, или сбегу — все, что угодно, но в тюрьму я больше не вернусь. Если я позволяю вам сейчас держать меня в плену…

— То это только потому, что бежать тебе абсолютно некуда, — Доминик, быстро улыбнувшись, согласно кивнул и, отойдя к рулевому, кивнул теперь уже ему, — Но я впервые согласен с тобой. Держи курс на Италию, Карл, до Америки на таком суденышке будет трудновато добраться, — он неожиданно вздохнул, — Странно… вроде бы все закончилось, а у меня какое-то чувство незавершенности. Думаете, голоса больше не будут звать меня?..

Арчибальд, совершенно не желающий теперь оставаться в стороне от мирного течения общей беседы, особенно потому, что в случившихся событиях участие принимал живейшее, кривовато ухмыльнулся.

— Мы с тобой спасли их души, Ник, побороли проклятие. Они взывали к тебе о помощи — ты помог им, больше ты им не нужен.

— Радуйся, если ты больше не заинтересуешь какую-нибудь морскую тварь, — отозвался Конте и, окинув долгим взглядом катер, чуть нахмурился, останавливая взор на фигуре парня, замершего на корме и глядящего куда-то вдаль, — А я буду рад, если мой друг сможет прийти, наконец, в себя… Дерек!

Дерек, вздрогнув всем телом и лишь чудом не свалившись за борт (Карл как раз в этот момент дал ходу, и катер буквально сорвался с места), испуганно оглянулся и уставился на друга совершенно ошарашенными глазами. Несколько секунд он молча смотрел, затем медленно моргнул и, пару раз тряхнув головой, воззрился на него уже несколько более осмысленно.

— Мы что… все это… — он неуверенно пошевелил пальцами и, еще раз оглянувшись через плечо назад, туда, где недавно исчезла «Гиена», сглотнул, — Это что, действительно все было на самом деле?.. Ребята… — он оглядел всех присутствующих, не исключая даже и Молле, — Нам точно это не привиделось?..

— Зубы мокоя на моем горле галлюцинацией считать трудно, — Арчибальд скрипнул зубами и, подняв связанные руки, потер шею, — Ощущения не из приятных и, увы, очень реальные. Впрочем, тебе-то что беспокоиться, Рик? Ты оказался в выигрыше — познакомился со своим тезкой из пятисотлетнего прошлого, помог побороть проклятие, косвенно даже помог Доминику спастись от моей ненависти!.. Дьявол, — он внезапно помрачнел и неожиданно очень серьезно глянул на Конте-старшего, так серьезно, что тот даже растерялся, — Могу ли я верить призраку капитана Барракуды, Ник? Могу ли быть уверен… моя удача… — он посмотрел на свои связанные руки, — Я в плену, но я жив, я сумел сбежать однажды и убегу снова… Ты не станешь больше воровать ее у меня?..

Доминик на несколько мгновений замер, не находясь что ответить. Перед ним, на банке, сидел со связанными руками опасный преступник, безжалостный убийца, в конце концов, просто взрослый человек, задающий поразительно наивные вопросы с почти детским выражением лица.

Мужчина быстро облизал губы и заставил себя улыбнуться.

— Я никогда не воровал у тебя удачу, Альфа. Никогда. У тебя есть все основания верить Рику Барракуде — в конце концов, призраки знают об этом мире больше живых, видят всю картину целиком… Мне не нужна твоя удача — мне довольно своей. И, если честно, я рад, что спас тебя сегодня. Мне надоела наша бесконечная вражда.

Арчибальд глубоко вздохнул и, запрокинув голову, воззрился на небо. На губах его отразилась горькая улыбка.

— Вражда… ненависть… — он закрыл глаза, — Если не станет ненависти, то что мне останется, Ник? Ради чего я должен буду жить?

Дерек, приходящий в себя и в самом деле достаточно медленно, однако же, не могущий не прислушиваться к беседе своего лучшего друга с человеком, которого другом когда-то считал, нахмурился и, шагнув к последнему, осторожно коснулся ладонью его плеча.

— Ради себя самого, — негромко проговорил он, — Помни, Арчи, что сказал Барракуда — для этого мира ты ценен ничуть не меньше, чем Доминик. Живи ради собственной жизни, живи, чтобы делать свою жизнь лучше, а не чтобы портить ее другим… может быть, тогда ты найдешь в ней новый смысл?

Был вечер. Дерек, с огромным облегчением подписав последний на сегодня документ — счет за электричество, который должен был быть оплачен еще несколько дней назад, — потянулся и, широко зевнув, бросил взгляд на наручные часы. Затем поднял правую руку и полюбовался сверкающим на мизинце перстнем — серебряной мордой гиены с зелеными глазами, похожей на утраченную им, но все-таки ощутимо другую, по крайней мере, безопасную, — и, улыбнувшись, кивнул.

— Пора бы уже и домой, — сообщил он недавно сделанному по специальному заказу украшению и, быстро собравшись, запер кабинет.

Он уже спускался вниз, приближаясь к большому залу, полностью убежденный, что все сотрудники давным-давно разошлись по домам, когда слуха его внезапно коснулся какой-то невнятный шум, сменившийся знакомым до боли злым голосом.

— Со мной, с Домиником Конте?! Ты, мальчишка!..

Дерек мимолетно закатил глаза и, прибавив шагу, торопливо выскочил в зал. Успел он как раз вовремя — молоденький официант, нанятый всего несколько дней как, испуганно отступал перед уже заносящим кулак подвыпившим мужчиной: сцена знакомая до боли, и поражающая неимоверно.

Он торопливо выступил вперед, заслоняя мальчишку собой и, бросив через плечо:

— Иди домой, — скрестил руки на груди, безо всякого страха глядя на гневного мужчину перед собой. Тот, обнаружив вместо одного противника другого, раздраженно выдохнул и, опустив занесенную руку, ею же и махнул, почти падая обратно на стул.

Тедерик тяжело вздохнул, окидывая его долгим взглядом. Затем, не говоря ни слова, подошел к бару, взял из него бутылку виски и еще один стакан и, подойдя, присел напротив друга, ставя все это на стол.

— Итак, — он хладнокровно разлил виски по стаканам и, подвинув собеседнику один из них, пожал плечами, — Эта тоже предпочла тебе кого-то еще.

— Я не понимаю, почему так происходит! — Доминик, пребывающий не то в бешенстве, не то в горе, стиснул рукой собственные волосы и, приподняв стакан, со стуком поставил его обратно, не выпив ни глотка, — Клянусь, если бы отец не сказал, что гордится мной, я бы сделал все, чтобы избавиться от чертовой крови тирваса!

— Под отцом ты подразумеваешь?.. — Дерек немного повернул голову в сторону, вопросительно приподнимая брови. Сам пить он тоже не спешил, предпочитая просто составлять расстроенному приятелю компанию.

Доминик тяжело вздохнул, опуская голову. Гнев его под влиянием спокойного голоса друга начинал испаряться, и злиться в полной мере уже не получалось.

— Барракуду, — буркнул он, — Мой отец… другой отец даже не знает о том, кто я. Он удивляется, да, что мне везет в делах, но не везет в личной жизни, но я ничего не говорю. Я и про Рика им с мамой не рассказывал…

— А сам ты его вспоминаешь? — Янг склонил голову набок. Он-то капитана Барракуду вспоминал, причем вспоминал довольно часто, просто не мог заставить себя забыть его, хотя с мига их встречи и прошло уже четыре месяца, но с Домиником об этом как-то не заговаривал. А теперь вот пришлось к слову…

— Вспоминаю, — Конте мрачновато кивнул и, взяв бокал, отпил немного виски, — Думаю, был ли он прав насчет меня… и насчет Альфы. Ты знаешь, ведь он снова сбежал.

— Карл говорил мне, — Дерек спокойно кивнул, толкая пальцем собственный стакан, — Если честно, на сей раз меня это пугает меньше. Я верю, что тебе вреда он больше не причинит, да и, надеюсь, других пожалеет — в конце концов, Карл говорит, что при побеге он никого даже не ранил!

— Да, сбежал он на сей раз изящно — просто испарился из камеры, где ждал решения суда, — Ник слабо усмехнулся и покачал головой, — Но разве это справедливо, Дерек? Он — убийца, преступник, он заслуживает!.. Хотя Карл ведь тоже не лучше, а он разгуливает на свободе, — мужчина потряс головой и поморщился, — Голова кругом идет. Я порой думаю — может быть, зря я его спас?.. Может, надо было дать ему умереть?

Тедерик уверенно покачал головой. С его точки зрения, четыре месяца назад все случилось как нельзя более лучшим образом.

— Ты бы не смог, Ник. Ты хороший человек и, зная, что можешь спасти человеку жизнь, не смог бы просто стоять и смотреть, как он умирает… К тому же, он ведь все-таки действительно помог нам, совершил доброе дело — избавился от мокоя, спас Денби и Барракуду от проклятия. Не знаю, возьмется ли он когда-нибудь за ум, но, если честно… — парень смущенно улыбнулся и пожал плечами, — Сегодня мне почему-то хочется верить в лучшее. Перед тем, как мы расстались с ним, он даже сказал, что не против, что ресторан теперь носит твое имя — сказал, что хочет хоть так тебя отблагодарить.

— Я бы предпочел в качестве благодарности отсутствие покушений на меня, — Конте хмуро кивнул и, тяжело вздохнув, вновь поднял свой бокал, — Но, если тебе так хочется сегодня верить в лучшее — давай. Я присоединюсь к тебе и, пожалуй, выпью за то, чтобы мы больше никогда не встречали этого сухопутного дьявола.

— И морского чтобы не видели тоже, — согласно кивнул Дерек, поднимая свой бокал.

«Гиена» медленно, очень мягко и плавно поднялась из морских вод и, уверенно воцарившись на них, закачалась на волнах.

Капитан, замерший на мостике, широко улыбаясь, огляделся вокруг и, заметив по правому борту остров, вытянул руку в его сторону.

— Фрипорт, Денби, — негромко произнес он, обращаясь к своему боцману, — Это новое название этого места. Мы не будем губить его… Наша красавица больше не должна нести смерть.

— Да, капитан, — старый пират вытянулся по струнке и, воодушевленно кивнув, обернулся к палубе, — Ставь паруса, салаги! Капитан спасал ваши шкуры из пасти дьявола не для того, чтобы вы бездельничали на борту!

Силуэты матросов, людей, некогда погубленных, убитых жестоким морским дьяволом, но спасенных, освобожденных дьяволом сухопутным, забегали, засуетились, выполняя привычные и такие любимые дела.

Шхуна, остающаяся по-прежнему призраком, медленно повернулась, беря курс куда-то в морскую даль, покидая место одного из своих кровавых подвигов, не повторяя его более. Проклятие ее, наконец, было снято.

Конец