Сталин и Дальний Восток Мозохин Олег
Источниками получения материалов являлись: официальные данные, помещаемые в советской печати: газетах, журналах, книгах, которые русский отдел получал через харбинский книжный магазин «Наука», а также радиосообщения Советского Союза, белоэмигрантская печать Западной Европы, сообщения дипломатических работников, представительств ЮМЖД в странах Европы и Америки и агентурные данные 2-го отдела штаба КГВ.
На основании отдельных сообщений составлялись (один раз в два месяца) обобщенные доклады, которые направлялись во 2-й отдел штаба КГВ и МИД Японии.
Работа русского отдела велась по утвержденным планам 2-го отдела штаба КГВ и контролировалась им. Материалы и архив русского отдела находились в Чанчуне, где размещался этот отдел256.
Кроме японцев, хорошо владевших русским языком, в русском отделе работала большая группа русских эмигрантов. Из их числа задержаны: бывший военный министр правительства А. В. Колчака генерал М. В. Ханжин257, работавший над составлением карт крупного масштаба разных районов СССР, профессор истории русского права Н. Е. Эсперов, работавший по классификации материалов, и бывший военный прокурор армии Колчака генерал К. П. Полидоров.
30 сентября 1945 г. был задержан Т. Мацумото. На допросе он показал, что после окончания в 1937 г. высшей школы специалистов промышленности поступил на службу в качестве экономиста-плановика в т. н. департамент экономическо-исследовательской службы при Управлении ЮМЖД в Дайрене. Затем был переведен в г. Мукден, где сначала работал в департаменте, а в апреле 1942 г. по рекомендации начальника этого департамента Сакагучи был принят на службу в военную миссию в качестве чиновника особых поручений и находился там на службе до момента капитуляции японской армии.
Мацумото показал, что департамент экономическо-исследовательской службы являлся японским разведывательным органом в области экономических вопросов и подчинялся непосредственно 2-му и 4-му отделу штаба КГВ, несмотря на то что формально числился как экономическо-исследовательский отдел при управлении ЮМЖД.
Сбором разведывательных данных экономического характера на территории Китая, Маньчжурии и Кореи занимались сотрудники департамента, которые рассылались с этой целью в различные города и другие пункты. Они имели на связи агентуру, через которую добывали необходимые сведения.
В составе департамента было пять отделов, причем один из них, т. н. отдел северного направления, занимался разведывательной деятельностью против Сибири, советского Дальнего Востока и МНР. Отдел забрасывал туда агентуру через харбинскую ЯВМ. Кроме сбора сведений по экономическим вопросам, разведчики собирали данные военного характера, которые передавали 2-му отделу штаба КГВ.
Являясь сотрудником ЯВМ, Мацумото занимался контрразведывательной работой, имел на связи 6 агентов. Подчинялся начальнику экономического отдела капитану Инакути и сотруднику миссии М. Кабояси258.
После начала военных действий Японии с Советским Союзом Мацумото от начальника мукденской ЯВМ генерал-майора С. Ацуми259 получил задание – в случае прихода советских войск через свою агентуру проводить агитацию среди рабочих шахт об уходе с работы и совершать диверсии по выводу из строя шахт и оборудования260.
Немного позже, 8 октября 1945 г., было установлено, что русский отдел бюро готовил свою агентуру для заброски в Советский Союз. Заброску осуществляли через ГЯВМ в г. Харбине. Кандидатов для вербовки подбирали из белоэмигрантов, слушателей курсов японского языка в Токио, Харбине и Осаки261.
Руководитель ГУКР «Смерш» генерал-полковник В. С. Абакумов был проинформирован, что под прикрытием Бюро экономических исследований при Управлении ЮМЖД работал разведывательный орган японского Генштаба. Ему были доложены подробные сведения о нем262.
По показаниям допрошенного 3 октября 1945 г. Т. Мацумото, бюро имело свыше 2000 сотрудников, которые рассылались во все важные пункты, города и районы Китая, Кореи и Маньчжурии, для сбора сведений разведывательного характера. Они также имели на связи приобретенную ими агентуру на особых важных предприятиях и через нее собирали сведения разведывательного характера263.
Указанные выше руководители русского отдела бюро Т. Ояма, Б. Такахаси, И. Танака, Н. Е. Эсперов были арестованы в г. Мукдене 20 октября 1945 г. Материалами следствия было установлено, что бюро проводило большую разведывательную работу против СССР, Монголии, Китая и стран южных морей. Данные разведки и материалы, полученные из официальных советских изданий, обобщались в обзорах, которые направлялись в штаб КГВ; 2-й отдел штаба КГВ; МИД Японии и Маньчжоу-Ди-Го; министерству финансов Японии и Маньчжоу-Ди-Го; центральному банку Маньчжоу-Ди-Го и др.
По показаниям Т. Ояма, русский отдел прикрываясь формально вывеской «Бюро экономических исследований при ЮМЖД», проводил разведывательную работу против Советского Союза. Для более эффективной работы по указанию 2-го отдела штаба КГВ в 1944 г. в связи с усложнившейся внешнеполитической обстановкой из г. Дайрена, где ранее размещался русский отдел, он был переведен в г. Чанчун. Свою работу контактировал с ЯВМ (ИРУ) и имел при ней в г. Харбине своего представителя, постоянно находившегося там.
В Чанчуне была обнаружена большая библиотека русского отдела, в которой были сконцентрированы почти все центральные и областные советские газеты и журналы, а также научная, политическая и техническая литература по всем вопросам экономики, политики и жизни СССР. Кроме того, в библиотеке имелась часть дореволюционной литературы о России. Вся она систематизировалась по соответствующим отраслям.
По вопросу поездки в СССР сотрудников отдела в разведывательных целях арестованный начальник 1-го экономического подотдела русского отдела И. Танака на допросе 19 октября показал, что он в октябре – ноябре 1944 г. по заданию 2-го отдела Генерального штаба японской армии под видом дипломатического курьера был послан со специальным заданием разведывательного характера в Советский Союз, где посетил Москву, Читу и Владивосток. Свою разведывательную работу проводил в направлении сбора сведений военного характера, одновременно собирая необходимые данные о политико-экономическом положении и материальных условиях жизни в СССР. Танака посылался в Советский Союз с документами на вымышленную фамилию Обунаи. Кроме него, для ведения разведывательной работы в СССР посылались и другие сотрудники русского отдела264.
И. Танака очень подробно рассказал о своей поездке в Советский Союз. Она состоялась в связи с тем, что отдел занимался сбором сведений об экономическом положении, ж.-д. транспорте СССР. В связи с этим и возникла необходимость непосредственного выезда на территорию СССР работников разведоргана.
Офицер 2-го отдела штаба КГВ и начальник русского отдела подполковник Т. Сато ходатайствовали перед 2-м управлением Генерального штаба Японии о посылке сотрудника русского отдела в СССР.
Танака на третий день своего приезда в Токио явился во 2-е управление Генерального штаба Японии для получения задания, связанного с поездкой в СССР. Там с ним беседовал полковник 5-го (русского) отдела 2-го управления ГШ, который в беседе изложил задачи его поездки, подчеркнув, что он должен будет заниматься сбором сведений о материальных условиях жизни населения СССР, о снабжении Красной армии продовольствием и другими материальными средствами, о работе ж.-д. транспорта, о торговле в Советском Союзе и др. Для более подробного инструктажа он направил Танаку к руководителю группы, занимавшейся сбором сведений о Советском Союзе, подполковнику Танибаяси, который его подробно проинструктировал.
В МИДе он прочитал инструкцию о поведении дипломатического курьера, т. к. он ехал в СССР под видом курьера, хотя основная цель поездки заключалась в разведывательной деятельности. В инструкции было указано, что он должен вести себя самым осторожным образом, чтобы не расшифровать себя, как японского разведчика, должен аккуратно вести себя с другими пассажирами.
В задании, которое Танака прочитал и подписал на инструктаже у Танибаяси, было указано в основном, в каких районах за время своей поездки он должен собирать необходимые сведения, т. к. были такие места, о которых в Генеральном штабе Японии имелись уже достаточно полные данные. К районам, которые были указаны в задании, относились такие участки, как: Хабаровск, Владивосток, Чита, ст. Маньчжурия. На этих участках он должен был устанавливать наличие и род войсковых частей, состояние транспорта. В г. Владивостоке должен был установить, какое вооружение и другие военные материалы прибывают из Америки в СССР. На запад от ст. Чита наблюдать, какие перевозятся войска и состояние их. Попутно с этим должен был собирать данные экономического характера.
После полученного задания и инструктажа в Генштабе Японии И. Танака явился в секретариат МИДа Японии, где получил личные документы на вымышленную фамилию К. Обунаи.
Вместе с ним также под видом дипкурьера убыл в транзит офицер 2-го управления ГШ подполковник И. Хироси (псевдоним). Он имел задание собирать сведения о состоянии связи в СССР, а также сведения военного характера. Задание он должен был выполнять самостоятельно.
В пути следования от ст. Маньчжурия Танака вместе с Хироси вел личное наблюдение за передвижением и наличием воинских частей, вооружением. На следующий день также наблюдали за передвижением и наличием войск до г. Читы, где их встретили чиновники консульства. В этот же день сам консул Хисамацу водил их по г. Чите, где они личным наблюдением собирали нужные сведения.
В пути следования в Москву на всем протяжении продолжали вести личное наблюдение за продвижением воинских эшелонов и других поездов с различным вооружением и техникой, идущих в сторону ДВК. На станциях, где останавливался поезд, Танака выходил из вагона и интересовался, как живет население, в частности, узнавал об этом из разговоров и наблюдением на привокзальных базарах.
Все добываемые сведения разведчики заносили в записные книжки. Запись производили в сокращенном зашифрованном виде на японском языке. В пути следования до Москвы с крупных станций также посылали телеграммы о времени выезда в японское посольство в Москву. При этом преследовали цель изучить работу связи, быстро ли доходят телеграммы, искажают ли их.
На станциях крупных г. Свердловска, Иркутска и др. Танака лично наблюдал, какие продукты получали военнослужащие в киосках продовольственных пунктов, устанавливая этим частично, каким образом снабжается Красная армия продуктами. Кроме этого, он заходил на вокзалах в залы ожидания, где скоплялось большое количество пассажиров, с целью того, чтобы наблюдать, какая одежда у населения, как оно материально обеспечивается. Интересуясь наличием продуктов на привокзальных базарах, устанавливал и делал заключения, в каких районах Советского Союза (по пути до Москвы) какие имеются продукты и обилие их.
Разведывательная работа в Москве заключалась в том, что Танака личным наблюдением, а также через корреспондентов японских газет устанавливал и собирал данные о снабжении населения продуктами питания, о настроениях населения по этим вопросам. Для этой цели вместе с некоторыми служащими посольства ходил по колхозным рынкам Москвы, посещал магазины, в т. ч. коммерческие, был в ресторане «Москва» и др. В целях выяснения настроений рабочих ездил в трамваях по окраинам Москвы, в рабочие кварталы и слушал, о чем говорят рабочие.
О положении населения Москвы с питанием и одеждой его информировали работники посольства, военный атташе полковник Т. Ябэ, его помощник и другие, постоянно находившиеся в Москве сотрудники военного атташата.
В Москве И. Танака информировал советника японского посольства Камеяму о собранных за период нахождения в пути следования различных данных и, в свою очередь, получил необходимую подробную информацию от него.
На всем обратном пути из Москвы «дипломатические курьеры» вели примерно такую же разведывательную работу, причем сведения о передвижении воинских эшелонов по ж. д. уже собирали о тех эшелонах, которые шли в направлении Запада. На участке следования от Читы до Владивостока, по их заявлениям, было очень тяжело заниматься разведкой, т. к. за ними было усиленное наблюдение со стороны советских контрразведывательных органов, которые всяческими средствами старались не дать возможности собрать необходимые сведения.
Во Владивостоке старались выяснить в основном вопрос о прибывающих грузах из Америки. Однако собрать полные данные не удалось, т. к. для установления характера различных грузов необходимы были хорошие специалисты, которые могли бы различить их.
По прибытии в Токио Танака явился вместе с Хироси вначале в МИД, где они сдали почту, оттуда пошли во 2-е управление ГШ для доклада о приезде. На следующий день они сделали обстоятельный доклад-отчет на заседании руководящих сотрудников 2-го управления. На нем присутствовали: начальник 2-го управления генерал-лейтенант Х. Хата, начальник 5-го отдела подполковник Танибаяси и другие офицеры, всего около 20 чел. В частности, «на заседании были подвергнуты обсуждению различные вопросы о собранных нами данных, кроме этого, Танака написал еще письменный доклад о результатах своей поездки и выполнении задания и передал его одному из сотрудников 2-го управления Генштаба. Впоследствии этот мой доклад был отпечатан и направлен в 2-й отдел штаба Квантунской армии»265.
В работе русского отдела ЮМЖД, кроме подполковника Хамады, который был непосредственно связан с ним, принимали участие и другие офицеры 2-го отдела штаба КГВ. Так, на обсуждении результатов выполнения задания 2-го отдела штаба КГВ в июле 1945 г. присутствовал и принимал участие подполковник артиллерии Х. Нохара, занимавший должность заместителя начальника 2-го отдела штаба КГВ. С ним был лейтенант Миаки, который делал доклад о послевоенных отношениях между СССР и США, Англией и Китаем.
На обсуждениях результатов сбора и обобщения разведданных об СССР, происходивших в декабре 1944 г., присутствовал начальник 2-го отдела штаба КГВ полковник С. Асада. Подполковник Хамада присутствовал на дебатах постоянно. Председательствовал на собраниях начальник 2-го отдела штаба КГВ (официально), в действительности же практически работой совещаний руководил подполковник Хамада.
Сотрудники русского отдела делали доклады по отдельным вопросам, имея на руках печатный текст доклада. После заслушивания докладов проводились вопросы и ответы, докладчики делали замечания по своим отраслям исследования разведданных об СССР, а после окончания перерабатывали материалы и в общем порядке доносили уже в 5-й отдел 2-го управления Генерального штаба Японии.
Каждому из присутствующих на совещании предоставлялось право выступления по любому вопросу докладов. Каждый подотдел русского отдела по своей линии составлял доклад и передавал его подполковнику Хамаде, а последний писал объединенный доклад. Общие выводы делали на совещаниях и фиксировались начальником русского отдела Т. Сато.
Для проведения работы по объединению всех разведывательных данных, собранных русским отделом Бюро экономических исследований при Управлении ЮМЖД, подполковник имел аппарат военнослужащих офицеров 2-го отдела штаба КГВ, именовавшийся «Политико-экономическим подотделом 2-го отдела штаба Квантунской армии»266.
Особые отряды охраны
Затяжная война Японии с Англией, США и Китаем, ложившаяся тяжелым бременем на все население Маньчжурии, способствовала росту и обострению недовольств внутри страны. Китайские и корейские граждане начали проявлять враждебное отношение к японским оккупационным властям, переходя в отдельных случаях к более острым формам борьбы – диверсии и террору. Активизировали свою деятельность различные подпольные организации и особенно китайская компартия, которые проводили среди населения антияпонскую агитацию, призывая к борьбе с оккупантами. Действующие в Маньчжурии партизанские отряды увеличивались численно за счет лиц, недовольных японскими властями, и все чаще совершали налеты на японских солдат, чиновников различных учреждений, причиняя все больший ущерб японским властям.
Японские власти в Маньчжурии вынуждены были усилить борьбу с партизанами и другими антияпонскими проявлениями со стороны китайского и корейского населения, а также с подпольными организациями и КПК. Эти задачи усложнялись еще и тем, что успех Красной армии на советско-германском фронте особенно беспокоил японское командование, которое перманентно готовилось к войне с Советским Союзом. Перед ним стояла задача по активизации разведывательной деятельности на территории СССР.
Разведывательные органы – ЯВМ и контрразведывательные органы – жандармерия, полиция – оказались неспособными справиться со всем объемом работ ввиду разрозненных действий и отсутствия общего руководящего центра. Более того, между ЯВМ с одной стороны и жандармерией и полицией – с другой, имелись крупные противоречия и антагонизм из-за отсутствия строгого разграничения их функций.
Учитывая все эти обстоятельства, еще в конце 1944 г. штаб КГВ приступил к разработке проекта ликвидации действующих ЯВМ и жандармерии и создания нового, более мощного аппарата, в котором бы объединялись функции разведывательных и контрразведывательных органов.
Такой аппарат намечалось создать по опыту Северного Китая, где уже длительное время действовали т. н. особые отряды охраны («Токубец-кейбитай»).
Однако данный проект штаба КГВ встретил резкое сопротивление со стороны ряда руководящих работников и не был осуществлен до августа 1945 г. В первых числах августа 1945 г. штабом КГВ все же был издан приказ о создании в Маньчжурии особых отрядов охраны.
Всего в Маньчжурии было создано 3 особых отряда охраны:
Первый – мукденский, охватывающий южную часть Маньчжурии;
Второй – муданьцзянский, охватывающий восточную часть Северной Маньчжурии;
Третий – цицикарский, охватывающий западную часть Маньчжурии, включая Харбин.
Отряды состояли из нескольких батальонов. Так, например, 1-й отряд имел в своем составе 11 батальонов, 2-й – 5 батальонов, 3-й – 4 батальона.
В плане создания особых отрядов предусматривалась ликвидация всех ЯВМ, за исключением харбинской и мукденской, сокращение штатов жандармерии в связи с передачей функции контрразведывательной работы особым отрядам, ликвидация гарнизонных отрядов и полиции. На базе высвободившихся сотрудников разведывательных и контрразведывательных органов и было начато формирование вновь созданных подразделений.
Кроме этого, предусматривалось создание специальных школ для подготовки квалифицированных кадров.
Показывая о сложившейся к тому времени обстановке в Маньчжурии и причинах, побудивших японское военное командование к реорганизации ЯВМ и жандармерии в особые охранные отряды, арестованный бывший начальник 2-го особого охранного (разведывательно-диверсионного) отряда 1-й армии КГВ в г. Муданьцзяне полковник К. Имаи рассказал:
«…3 августа 1945 г. штабом Квантунской армии в г. Синьцзине было проведено совещание командиров батальонов особых отрядов охраны по вопросу создания этих отрядов. В частности, о причинах создания таких отрядов докладывал начальник 1-го отдела штаба Квантунской армии. Из его доклада явствовало, что основными причинами создания особых отрядов являлись следующие:
1) Наличие крайне напряженной обстановки, вызванной неизбежностью войны Японии с Советским Союзом. Эта обстановка определялась тем, что Советский Союз, одержав победу над Германией, смог перебросить большое количество войск с Запада и сконцентрировать их на Дальнем Востоке. Поэтому стоял вопрос о необходимости проведения ряда мероприятий подготовительного характера на случай войны Советского Союза против Японии.
2) Истощение сил японской армии в ходе длительной войны против Китая, Англии и Америки, а, следовательно, проведение других мер, обеспечивающих успех Японии.
3) Влияние Советского Союза на маньчжурское население в связи с успехами Советского Союза было очень велико, поэтому по всей Маньчжурии начали иметь место факты проведения маньчжурским населением активной борьбы с японскими властями путем совершения диверсионных актов и т. д.
Активизировали свою деятельность нелегальные национальные организации корейцев и китайцев. Действующие же органы контрразведки не в состоянии были обеспечить выполнение возросших задач по борьбе с народными волнениями, нужны были более решительные меры.
4) Ликвидация существующих японских военных миссий вызывалась и тем еще, что в случае начала военных действий и успеха Красной армии они, так или иначе, в ходе войны были бы потеряны, т. к. непосредственно от границы они бы отошли или бежали бы в глубь страны, или, оставшись на территории занятой войсками Красной армии, прекратили свое существование.
С созданием же отрядов полагалось сократить и объединить все кадры ЯВМ, следовательно, активизировать их деятельность.
Кроме указанных мною причин, необходимо также отметить тот факт, что действующий особый отряд охраны в Китае, созданный в ходе войны для борьбы с китайским революционным движением, себя оправдал.
Поэтому, имея такой опыт, штаб Квантунской армии выдвинул вопрос о создании таких же отрядов охраны в Маньчжурии.
…Создание особых отрядов охраны рассматривалось как проведение чрезвычайных мер в период предвоенной обстановки и которые должны были явиться единым мощным органом разведывательной и контрразведывательной службы».
Рассказывая о задачах руководимого им подразделения, полковник К. Имаи показал:
«… Основными задачами особых отрядов являлись организация и проведение разведывательной работы, как до начала военных действий, так и во время военных действий против Советского Союза».
Руководящий состав комплектовался за счет работников японских военных миссий, жандармерии и офицеров гарнизонных караульных частей. Кроме этого, в Маньчжурию было переброшен ряд руководящих работников из особых отрядов Северного Китая для перенятия опыта работы и проведения организационных мероприятий.
Изучением материалов следствия по делам захваченного руководящего состава 2-го особого охранного (разведывательно-диверсионного) отряда 1-й армии КГВ в г. Муданьцзяне установлена следующая структура отряда:
Отряд возглавлялся начальником, выполняющим все требования командующего фронтом по разведывательной и контрразведывательной работе, борьбе с партизанским движением, охране военных складов, аэродромов и стратегических сооружений. Руководство всем комплексом работы осуществлялось через аппарат штаба отряда.
Штабом руководил начальник штаба – старший штабной офицер, являвшийся в то же время помощником начальника отряда по оперативной части. В своем подчинении начальник штаба имел несколько штабных офицеров, являвшихся его помощниками по:
а) разведывательной работе;
б) контрразведывательной работе;
в) борьбе с партизанами;
г) организации военной подготовки;
д) организации охраны особо важных военных объектов и сооружений.
В задачи начальника штаба отряда входило общее руководство и наблюдение за работой агентурно-осведомительного аппарата разведки, учет и контроль за разработкой всех политически неблагонадежных лиц, руководство разведслужбой части, переброской за кордон разведывательной агентуры и систематизацией добытых ею материалов.
Штаб отряда имел в своем подчинении несколько батальонов, командиры которых, в обязательном порядке, назначались из числа начальников японских военных миссий или жандармерии, т. е. лица с известным опытом разведывательной и контрразведывательной работы.
В каждом батальоне имелся старший штабной офицер, выполнявший функции начальника штаба, аналогичные функциям начальника штаба отряда.
Каждый батальон имел в своем составе 7 рот, из них: одна-две разведывательные, четыре контрразведывательные, одна партизанская и одна саперная. Кроме того, каждому батальону был придан взвод гранатометчиков.
Основным рабочим звеном являлась рота, имевшая в своем составе 3 взвода, делившиеся, в свою очередь, на 4 отделения.
Укомплектование офицерским составом отрядов происходило за счет сотрудников ликвидируемых военных миссий, жандармерии и местных гарнизонных отрядов. При этом на должности, связанные с агентурной работой, назначались сотрудники ЯВМ и жандармские офицеры, уже имеющие данный опыт работы. Унтер-офицерский и рядовой состав комплектовался из жандармских отделений и караульных батальонов.
К моменту вступления в Маньчжурию частей Красной армии особые охранные отряды еще полностью сформированы не были и к выполнению своих функций не приступили, поэтому точно установить, какие задачи ставились перед ними штабом КГВ, не представлялось возможным. Однако по тем материалам, которые были получены в результате следствия по делам арестованных руководящих офицеров 2-го особого охранного отряда, было установлено, что на них возлагались организация и проведение контрразведывательной работы на территории Маньчжурии; создание и подготовка кадров для ведения партизанской борьбы в тылу Красной армии. Обученные партизанские кадры должны были забрасываться в тыл Красной армии с целью проведения диверсионно-террористических актов, разведывательной работы и другой подрывной деятельности. Поэтому обучение партизанских отрядов предусматривалось исходя из местности и конкретных задач, стоящих перед каждым в отдельности партизаном.
Кроме этого, все партизанские отряды с началом военных действий могли быть использованы для борьбы с китайскими партизанами на территории Маньчжурии.
Унтер-офицерский и часть рядового состава рот укомплектовывались из числа жандармов, знакомых с агентурной работой. По существу, эта категория военнослужащих являлась штатными агентами, которые, в свою очередь, вербовали негласную агентуру из среды местного населения.
О контрразведывательной работе роты показал на допросе арестованный командир батальона 2-го особого охранного отряда майор жандармерии японец Мичио Сумура:
«…Рота состояла из 3-х взводов. Два взвода контрразведывательные и один взвод предназначен для борьбы с партизанами. Это было сделано для того, чтобы рота могла самостоятельно, в районе своего действия, выполнять весь комплекс работ, не прибегая каждый раз к помощи других рот. Основной рабочей единицей являлся взвод, который, в свою очередь, делился на 4 отделения. При этом 1-е и 4-е отделения являлись агентурными и состояли из опытных штатных агентов, т. е. личный состав этих отделений – работники, хорошо знающие контрразведывательную работу, которые выполняют роль штатных агентов. Остальные два отделения – стрелковые – несли службу охраны.
Каждый контрразведывательный взвод имел в своем составе примерно 20 чел. штатных агентов, обеспечивавших проведение необходимой агентурной работы. Для более эффективной работы штатные агенты подбирали из числа местного населения лояльно настроенных к японцам лиц и с санкции командира роты вербовали их. Таким образом, взвод через штатных агентов приобретал секретную агентуру».
Учитывая, что особые охранные отряды были созданы на территории Маньчжурии с преобладающим китайским населением, предусматривалось комплектовать агентурные отделения на 50 % из японцев и на 50 % из китайцев. Основная работа выполнялась китайцами, а японцы осуществляли руководство.
Помимо японских военных миссий, до создания особых охранных отрядов контрразведкой занимался аппарат японской жандармерии. Каждое жандармское отделение располагало достаточным количеством сотрудников, знающих работу с агентурой, и проводило контрразведывательную работу среди местного населения и воинских частей, дислоцирующихся на вверенном участке.
Арестованный бывший начальник дойтасенского жандармского отделения подпоручик жандармерии Асада Тацудзи на допросе показал:
«…Моя практическая деятельность как начальника жандармского отделения заключалась также в организации контрразведывательной работы среди военнослужащих японской армии и местного населения.
Подчиненный мне аппарат через свою гласную и негласную агентуру выявлял среди военнослужащих японской армии и местного населения лиц, недовольных затяжным характером войны с Китаем, распространителей антивоенных брошюр и листовок, общественно-политические партии и организации, проводившие враждебную Японии политику, и их членов, а также агентуру советской разведки, дезертиров и членовредителей»267.
13 октября 1945 г. начальник УКР «Смерш» Забайкальско-Амурского военного округа сообщил в ГУКР «Смерш» НКО СССР об особых охранных отрядах, созданных командованием КГВ на территории Маньчжурии. Эта информация дополнила предыдущую:
«В процессе следствия по задержанным нами руководящим сотрудникам разведывательных и контрразведывательных органов Маньчжоу-Го: генерал-лейтенанту Ооки Сигеру268, начальнику Главного жандармского управления штаба Квантунской армии; майору Минаи Муненао269, начальнику отделения контрразведки и пропаганды при 2-м отделе Генштаба Квантунской армии; подполковнику Ямагучи Тосихиса270, бывшему помощнику начальника 2-го отдела Генштаба Квантунской армии; полковнику Оомари Санхико271, японскому советнику при „бюро безопасности“ и организатору особых охранных отрядов; Такахата Кунисига, переводчику 2-го отдела штаба Квантунской армии и японскому советнику при БРЭМ в п. Каучензы, установлено, что в декабре 1944 г. по инициативе начальника штаба Квантунской армии генерал-лейтенанта [Ю.] Касахара на заседании штаба было принято решение создать особые охранные отряды на территории Маньчжурии с задачей в мирное время: нести охрану общественного порядка, вести разведывательную и контрразведывательную работу против СССР и МНР, а в военное время: уничтожать советские авиадесанты, вести малую партизанскую борьбу в тылу частей Красной армии, проводить диверсии на коммуникациях и террор против командного и рядового состава советских войск».
Работа по созданию охранных отрядов была возложена на полковника японской армии С. Оомари. Он в декабре побывал в ряде пограничных районов Маньчжурии в целях изучения базы для создания особых охранных отрядов. Проект по их созданию был утвержден начальником штаба КГВ генерал-лейтенантом Ю. Касахарой, а впоследствии – командующим группировкой генерал-полковником О. Ямадой. В начале января 1945 г. Касахара выехал с докладом в Токио, где с некоторыми поправками проект был утвержден начальником ГШ японской армии генералом Ё. Умэдзу.
Предусматривалось создание 20 батальонов общей численностью до 40 тыс. чел. Комплектование личного состава намечалось провести из чинов полиции Маньчжоу-Ди-Го, жандармов и сотрудников военных миссий, офицеров и солдат КГВ. Батальоны должны были быть численностью по 2600 чел. каждый, из них 50 % японцев и 50 % китайцев.
Дислокация отрядов намечалась в Южной Маньчжурии при штабе 3-го фронта, находившегося в г. Мукдене; в Северной Маньчжурии при штабе 4-й армии, находившейся в г. Цицикаре; в Восточной Маньчжурии при штабе 1-го фронта, находившемся в г. Муданьцзяне.
Каждый батальон состоял из 7 рот, а рота – из 3 взводов. Каждый отряд имел свой штаб, состоявший из начальника и 11 офицеров, кроме того, имелось интендантское отделение из 4 офицеров, медицинское, ветеринарное, отделение снабжения вооружением и боеприпасами, каждое из двух человек. К штабу придавались стрелковый взвод и обоз. Штабы охранных отрядов подчинялись тем фронтам или армии, которым они были приданы.
В мирное время полицейская служба должна была вести работу по охране военных и других стратегически важных объектов; контрразведывательную агентурную работу среди населения и разведывательную работу против СССР и МНР.
В военное время планировалось несение полицейской службы по охране общественного порядка в районах военных действий. Батальонам, где командирами были работники военных миссий, вменялось в задачи ведение разведывательной и контрразведывательной работы; уничтожение советских авиадесантов; борьба с китайскими партизанскими отрядами; диверсионные акты в районах, оставленных КГВ; нападение на отставшие небольшие подразделения Красной армии и отдельных бойцов.
Формирование охранных отрядов началось в начале июня 1945 г. По приказу командующего КГВ жандармское управление выделило из своего состава в охранные отряды около 28 тыс. чел. В начале формирования батальоны достигали численности не более 500 чел. Офицерский состав охранных отрядов проходил подготовку на краткосрочных курсах по следующей программе: тактика ведения партизанской войны, методы контрразведывательной работы, формы и методы работы полицейских и жандармских органов. Преподавательский состав комплектовался из сотрудников 2-го отдела жандармского управления и общества «Кио-Ва-Кай». Начальником курсов был полковник С. Оомари.
2 и 3 августа 1945 г. в г. Чанчуне под его руководством было проведено совещание командиров батальонов охранных отрядов по вопросам: тактика ведения боя с регулярными частями Красной армии; формы борьбы с парашютными десантами и китайскими партизанами; функции работы отрядов по сохранению спокойствия и общественного порядка в районах военных действий; формы и методы ведения разведывательной и контрразведывательной работы в батальонах, где командирами являются сотрудники военных миссий.
Батальоны 1-го отряда дислоцировались в г. Мукдене, Чанчуне, в районе г. Ванемяо, в пос. Анто, Пука, Сихэ. Батальоны 2-го отряда – в г. Гаонань, Цзямусы, Муданьцзян, Энкичи и Токе. Батальоны 3-го отряда – в г. Харбине, Санго, Цицикаре, Хайларе. Командирами отрядов являлись: 1-го – генерал-майор М. Кубо272; 2-го – полковник К. Имаи; 3-го отряда – полковник Сато273.
После начала военных действий Советского Союза с Японией появились первые военнопленные. В ходе их допросов подтвердилась и дополнилась информация советской контрразведки о задачах спецслужб Японии, структуре имевшихся разведывательных подразделений, направлениях деятельности и их руководителях.
Так, арестованный старший сотрудник разведывательного отдела муданьцзянской ЯВМ Х. Ямазаки 8 августа 1945 г. рассказал, что направления работы агентурной разведки военных миссий в Маньчжурии против СССР менялись в зависимости от изменения международной обстановки:
«В 1942 г., когда германские войска имели успех, работа велась в направлении разложения советских войск на ДВК. С этой целью перебрасываемой агентуре давались фотографии, получаемые из Харбина, рисующие „хорошую“ жизнь советских перебежчиков в японском плену, что, конечно, не соответствовало действительности. Кроме фотографий, забрасывались листовки, призывающие офицеров и солдат КА переходить к японцам. Одновременно велась и военная разведка.
В 1943 г. японская разведка ставила себе задачу получить полные данные о состоянии советских укреплений на ДВК, дислокации войск, переброске военных грузов и т. д. Для этого агентура, перебрасываемая в Сов. Союз, снабжалась фотоаппаратами.
В этом случае мы агентуре не давали никаких легенд, т. к. последняя бросалась за короткие дистанции (на 2–3 дня и меньше).
В отношении агентурной разведки в этот период из Центра поступила директива о сокращении до минимума работы на агентах-двойниках. Это объяснялось тем, что на них затрачивалось много времени, а пользы от них получалось очень мало. В директиве прямо говорилось, что агентов-двойников можно больше потерять, чем добыть.
В 1944 г. и до самого окончания войны с Германией Японией велась очень осторожная политика в отношении Советского Союза, и это обстоятельство нашло свое отражение в деятельности разведывательных органов. Так, в этот период в директивах из Главной военной миссии прямо говорилось, что „сейчас нельзя раздражать Советский Союз“, поэтому о выброске агентов с диверсионными заданиями не могло быть и речи.
Перед агентурной разведкой ставилась задача не увлекаться массовыми забросками агентуры на территорию Советского Союза, а за счет этого лучше подготовить меньшее количество агентов, но достаточно квалифицированных и надежных.
С окончанием войны с Германией мы снова начали увеличивать количество перебросок разведчиков с целью получения данных о возможной концентрации советских войск на Дальневосточных границах»274.
27 августа 1945 г. допросами бывшего японского генерального консула Маньчжоу-Ди-Го в г. Чите С. Мацудайры, командующего 3-м фронтом КГВ генерала Д. Усироку275 и инструктора-офицера разведывательных курсов при ЯВМ в г. Хайларе Е. В. Батенёва были уточнены имевшиеся данные о японских разведорганах «Токумукикан» – органе специальной службы сухопутной армии.
По словам арестованных, военные миссии свою разведывательную работу проводили главным образом путем заброски в Советский Союз агентуры, которая по выполнении разведывательных заданий возвращалась обратно в Маньчжурию. Агентура в большинстве своем состояла из русских эмигрантов и лиц, в разное время нелегально перешедших границу СССР в Маньчжоу-Ди-Го.
В аппаратах ЯВМ все руководящие должности занимали только японцы, остальной состав сотрудников в большинстве своем состоял из русских. Вся агентура, завербованная для разведывательной работы, проходила подготовку на разведывательных курсах, которые существовали при миссиях, срок обучения на курсах продолжался от 3 мес. до одного года. Миссии наряду с проведением разведывательной работы руководили деятельностью существовавших на территории Маньчжоу-Ди-Го всех русских антисоветских белогвардейских организаций и русской фашистской партии, руководители которых состояли на службе у японцев. При них были созданы агитационно-пропагандистские курсы для подготовки агитаторов и пропагандистов, которые должны были проводить антисоветскую работу среди русской эмиграции.
В связи с надвигавшимися военными действиями против СССР ЯВМ были подчинены командующим фронтами, в зоне которых они дислоцировались276.
7 сентября 1945 г. в 3-м отделе Управления контрразведки «Смерш» Забайкальского фронта допросили задержанного начальника ЯВМ в г. Ванемяо полковника К. Канагава. По его показаниям, 1 августа 1945 г. он получил приказ из КГВ организовать отряд для резерва армии. 11 августа отряд был организован в составе 300 чел. из числа сотрудников ЯВМ, жандармерии и других маленьких отрядов. Однако боевых операций не проводил, а 20 августа в г. Хоку был разоружен частями Красной армии.
Со слов задержанного, миссия вела разведывательную работу против СССР; боролась против разведчиков Советского Союза; обеспечивала пропаганду идейного порядка в Азии и господство буддийской религии.
Миссия имела свою разведывательную школу в г. Халун-Аршане (в 150 км от Ванемяо и в 10 км от монголо-маньчжурской границы). Там постоянно обучалось до 30 чел. Срок обучения составлял 3 мес. Штабных преподавателей было 4 чел., кроме того, туда для преподавания периодически выезжали руководящие сотрудники миссии, иногда одновременно до 10 чел. Для обучения русскому языку иногда приезжали преподаватели из харбинской разведывательной школы. В школе обучали следующим методам: закордонной разведки, в основном для получения сведений о военных силах СССР и МНР; антисоветской агитации; совершения диверсий, а в военное время – террористическим актам на территории противника; вербовки агентуры. Также обучали радиоделу и другим видам связи; фотографированию, вождению автомашин; военному делу, маскировке, экипировке и др.277
Активную деятельность против СССР вели контрразведывательные органы – полиция и жандармерия. Для выполнения возложенных на них задач, кроме агентуры и специального штата, они широко использовали добровольные организации, созданные среди корейского населения: «Завидан», «Цаодан» и «Кейбодан», которые наряду с охранной службой выполняли функции по выявлению и поимке советских разведчиков, чему специально обучались.
Так, арестованный 4 сентября 1945 г. кореец Ким Ван Лен показал, что, являясь членом организации «Цаодан», он в октябре 1944 г. сообщил в полицию о появлении у него на квартире трех советских разведчиков, которые впоследствии, при выходе из села, были задержаны японской полицией. Арестованный кореец Ма И Сон показал, что он, будучи руководителем организации «Завидан», в 1941 г. лично задержал и передал полиции советского разведчика278.
27 августа 1945 г. в г. Гирин был задержан начальник департамента политической полиции Гиринской губернии чиновник 2-го класса японец К. Иксучи, который на допросе показал, что при департаменте политической полиции существовал тайный отдел, занимавшийся контрразведывательной работой и имевший агентурную сеть по всей губернии. Отдел осуществлял работу через политические отделы и их представителей во всех городах Маньчжурии, контактируя свою работу с ЯВМ в г. Мукден279.
Таких показаний военнопленных было большое количество.
В своей подрывной деятельности Япония максимально использовала территории Маньчжурии, Кореи и Южного Сахалина для развертывания подрывной деятельности против СССР. С этой целью там была создана огромная сеть разведывательных и контрразведывательных органов. Специальными службами Японии изучались экономика, вооруженные силы, оборонительные сооружения и политико-моральное состояние населения Дальнего Востока и Забайкалья.
Необходимо подчеркнуть, что и разведывательные органы различных ведомств государственного аппарата Японии в это время были подчинены интересам военной разведки. Так, при военном министерстве вопросами контрразведки занималось главное жандармское управление, которое имело свои штабы в соответствующих армиях. В министерстве внутренних дел вопросами контрразведки ведал департамент полицейской охраны, осуществлявший эту работу через иностранный отдел и отдел тайной полиции. Разведывательный аппарат министерства иностранных дел был также полностью подчинен интересам военной разведки и фактически являлся ее филиалом.
Мощными разведывательными аппаратами располагали Управление Южно-Маньчжурской железной дороги и Маньчжурская телефонно-телеграфная компания, при которых 2-м отделом штаба КГВ были созданы русские отделы, проводившие сбор и анализ военно-политической и экономической информации о Советском Союзе.
Полностью был подчинен интересам японских спецслужб громадный военно-полицейский и разведывательный аппарат Маньчжоу-Ди-Го.
Нельзя не отметить, что, осуществляя разведывательно-подрывную деятельность против СССР, японские спецслужбы стремились координировать ее между собой, однако наличие большого количества этих служб порождало параллелизм в работе. Решить этот вопрос не удалось вплоть до разгрома японских разведывательных и контрразведывательных органов в Маньчжурии в 1945 г. Совершенно очевидно, что параллелизм в работе и соперничество между отдельными органами японских спецслужб были их слабой стороной.
Советские органы контрразведки только с окончанием Второй мировой войны стали располагать полной информацией о деятельности спецслужб Японии. Публикуемые выше выдержки из документов подтверждают, что многое из того, что удалось выяснить в процессе допросов сотрудников японских спецслужб и из захваченных документов, было известно ранее. Это, вне всякого сомнения, показывает хорошую работу советских органов госбезопасности. Однако об отдельных разведывательных структурах специальных служб Японии удалось получить информацию только после сокрушительной победы над последней, что, в свою очередь, свидетельствует о качественной работе японских спецслужб.
Глава III
Направления деятельности и структура белоэмигрантских организаций Маньчжурии
Использование белоэмигрантов спецслужбами Японии после захвата Маньчжурии
После захвата столицы русской эмигрантской диаспоры г. Харбина японцы стали активно использовать в шпионско-диверсионных целях белоэмигрантов. В это время они стали активно заниматься вербовкой данного контингента для массовой их переброски на территорию СССР с целью проведения подрывной деятельности против Советского Союза.
Органы ОГПУ успешно вели контрразведывательную работу по выявлению этих лиц на территории СССР. В результате напряженной деятельности Особого отдела ОКДВА, были ликвидированы шпионско-диверсионные организации, группы и отдельные лица, которые были переброшены на территорию СССР ГЯВМ в г. Харбине, ее филиалами и различными белофашистскими организациями под ее руководством. По показаниям арестованных были установлены основные контингенты, используемые миссией, цели, которые ставились японцами в своей работе на СССР, и методы этой работы.
Так, в начале 1930-х г. органы госбезопасности вели агентурно-следственную разработку «Автомобилисты», в результате которой были вскрыты несколько шпионско-диверсионных групп в частях ОКДВА в г. Благовещенске, Спасске-Дальнем, Никольске-Уссурийском и Владивостоке. Они состояли из проживавших на КВЖД советских граждан, призванных в РККА. Членами этих групп были бывшие харбинцы, призванные на военную службу и окончившие автомобильные курсы в Харбине. На самом деле эти курсы являлись школой подготовки разведчиков и диверсантов. Руководители этих групп, как правило, специально проникали в армию. В большинстве своем эти лица в прошлом были членами белофашистских организаций.
По показаниям руководителей организации М. И. Гордеева и Калашнинова, в их задачи входили сбор сведений о дислокации и вооружении Красной армии, порча имущества и материальной части, ведение антисоветской агитации.
Членам организации, которые окончили курсы шоферов, предлагалось устроиться шоферами в воинские части, для того чтобы во время предполагавшейся войны совершать террористические акты в отношении комсостава Красной армии.
Руководители организации имели непосредственную связь с японской разведкой. Так, Гордеев был связан с нелегальной военной миссией в Сахаляне и использовал для связи агентов миссии в Благовещенске. По показаниям арестованной Марковой, она несколько раз получала инструктаж от японского агента, дипкурьера китайского консульства в Благовещенске.
В 1931–1932 гг. Особый отдел ПП ОГПУ ДВК провел агентурную разработку «Бегуны» по выяснению причин участившегося дезертирства красноармейцев в Маньчжурию. Выяснилось, что причины участившихся случаев дезертирства – идеологическая обработка военнослужащих и саботаж руководителей шпионских групп, проходивших по разработке «Автомобилисты».
Параллельно этой разработке проводилась аналогичная под названием «Трактористы» – по выявлению агентов Братства русской правды (БРП)280, окончивших в Харбине курсы трактористов.
С 1931 г. проводились разработки «Харбинцы» (ПП ОГПУ ДВК) и «Эмигранты» (читинским оперсектором ОГПУ) по выявлению агентуры из числа специалистов – выпускников харбинских курсов, внедрившихся в различные отрасли народного хозяйства, на заводы, предприятия и фабрики281.
По делу «Трактористы» на ст. Чита и ремонтном заводе была вскрыта шпионско-диверсионная группа, также состоявшая из харбинцев. Было установлено, что вербовка и предварительная подготовка этих лиц к шпионско-диверсионной работе приняла систематический и планомерный характер. Их вербовка проводилась БРП и Союзом освобождения России (COP) под руководством японских разведывательных органов в гг. Харбине, Хайларе, Цицикаре и Маньчжурии.
Значительная часть агентуры перед отправкой в СССР проходила курсы по шпионажу и диверсии в специальных школах, которые функционировали под прикрытием курсов подготовки шоферов и трактористов. Сегодня известны и названия этих курсов: «Интернационал», «Прага», «Славия», «ХСМЛ». Основная из них – международная компания жатвенных машин «Экспорт», под руководством белоэмигранта Ядловского, где преподавание велось работниками главного полицейского управления в г. Харбине и белофашистами.
Для связи организации с Харбином и ее финансирования японцы использовали китайское консульство в Чите, во главе с консулом Ген-Ку-Ан.
По делу благовещенской резидентуры была ликвидирована японская организация, агентами которой являлись советские граждане и китайцы, занимавшиеся систематическим сбором шпионских сведений о Красной армии и переотправкой беглецов в Китай. Резидент этой организации Лордкипанидзе был связан с руководителем шпионско-диверсионной группы в Благовещенске Гордеевым. Для получения сведений и вербовки «нужных» лиц Лордкипанидзе устраивал «семейные» вечеринки, на которые приглашал военнослужащих. Полученные сведения через связников переправлялись за границу.
Одновременно Особый отдел ОКДВА вскрыл работу польских шпионов, что лишний раз подчеркивало рассмотренную выше связь между японской и польской разведками. Об этом взаимодействии было известно и в центральном аппарате ОГПУ.
Помимо крупных организаций, Особым отделом ОКДВА было вскрыто и арестовано большое количество агентов разведслужб Японии, главным образом корейцев. Наряду с крупными группами из харбинцев во внутренние округа СССР просачивались отдельные японские шпионы, которые действовали не непосредственно от японцев, а от имени белогвардейских групп «Черное кольцо» и др.
Тогда же были сделаны выводы, что основными контингентами, откуда японская разведка вербовала свою агентуру, являлись советские граждане, которые направлялись в СССР на службу в Красную армию или на транспорт, а также корейцы, направляемые на постоянное жительство в районы расположения ОКДВА. Направляемым в Союз лицам давались задания проникать в технические части, собирать сведения о вооружении РККА и портить материальную часть.
Вербовку агентуры ГЯВМ в г. Харбине проводила главным образом через белогвардейские организации БРП, СОР, «Черное кольцо» и др., при этом рядовой состав агентуры часто не был осведомлен о том, что работа ведется по заданиям японцев.
В качестве пунктов связи и финансирования использовались китайские консульства.
Японская разведка также подготавливала почву для провокационно-диверсионных комбинаций против Внешней Монголии.
Помимо корейцев и советских граждан – харбинцев, составляющих главный контингент японской агентуры, военные миссии в Маньчжурии использовали и китайцев как шпионов-связников.
Так, в январе из Маньчжурии выехало в СССР по транзитным визам трое китайцев с заданиями осесть в Чите, на Урале и в Москве. По прибытии в Читу они получили в китайском посольстве новые паспорта, с которыми и направились в Москву и на Урал. В Москве Особым отделом ОГПУ был арестован китаец Ван-Фу-Ду, агент сыскной полиции, пытавшийся проникнуть в партийные органы282.
Дело Кобылкина – Переладова.
11 июля 1935 года заместитель НКВД СССР Г. Е. Прокофьев за № 56423 сообщил И. В. Сталину, что проведенном в Москве следствием по делу арестованных японских диверсантов установлено, что полковник И. В. Кобылкин и хорунжий Е. Л. Переладов283 были нелегально переброшены на советскую территорию ГЯВМ в г. Харбине.
Кобылкин в момент переброски его на советскую территорию являлся официальным служащим японо-маньчжурской полиции в качестве надзирателя на станции Чжалайнор КВЖД. Он рассказал, что вышел на советскую территорию по поручению секретаря ГЯВМ в г. Харбине Суда, для связи с существующей на территории Забайкалья контрреволюционной организацией, которую японцы считали необходимым подключить к осуществлению террористических и диверсионных актов. С этой целью Кобылкин был снабжен оружием (2 больших маузера, 70 патронов к ним и 1 браунинг с 24 патронами) и 2-мя зажигательными снарядами «Термит», которые были изъяты при аресте.
Для проведения пропаганды контрреволюционных идей на территории Восточной Сибири при Кобылкине также обнаружили 4769 различных листовок, изданных террористической организацией БРП.
Переладов, прибывший нелегально на советскую территорию ранее Кобылкина, показал, что был завербован последним и по его заданию вышел нелегально на советскую территорию для участия в террористических и диверсионных актах, которые должна была осуществлять существовавшая в Забайкалье антисоветская организация. При аресте у Переладова были обнаружены 2 браунинга с патронами и 8 зажигательных снарядов «Термит».
Он также рассказал, что перед своим отъездом в СССР, будучи членом т. н. Красновского филиала БРП (шанхайский отдел), посетил в Харбине представителя данного филиала Н. И. Курочкина, который поручил ему приступить к созданию небольших, но хорошо законспирированных и не связанных между собой ячеек БРП на советской территории.
Антисоветская организация, для связи с которой от японской разведки прибыли Кобылкин и Переладов, представляла из себя небольшую группу лиц, подставленную органами госбезопасности для противодействия японской разведке в Забайкалье. В связи с тем, что арест Переладова и Кобылкина был произведен секретно, японская разведка, полагая, что они находятся на свободе, перебросила в распоряжение Кобылкина в ночь на 28 мая 1935 г. в районе Даурского погранотряда (ВСК) группу вооруженных террористов (В. Кустова и братьев М. В. и В. В. Олейниковых).
Столкнувшись с резервным нарядом погранохраны в районе пос. Абагайтуй, террористы открыли стрельбу. В результате перестрелки ответным огнем пограничников Кустов и Михаил Олейников были убиты. Виктор Олейников скрылся во время перестрелки, однако утром был задержан по дороге в г. Читу. У убитых были обнаружены письма от японского агента Д. И. Тимофеева и членов БРП в Харбине Н. И. Курочкина и М. К. Петунова, адресованные Кобылкину и Переладову.
Задержанный В. В. Олейников сознался, что сотрудничал с японской разведкой в течение года и по ее заданиям неоднократно нелегально переходил границу. Последний переход был связан с заданием ГЯВМ в г. Харбине, поручившей передать письма Кобылкину и оказать ему содействие при осуществлении террористических актов. Шедшие с ним Кустов и брат М. В. Олейников были вооружены браунингами с коробкой запасных патронов к каждому. После задержания Олейникова направили в Москву.
Учитывая, что Кобылкин и Переладов являлись активными агентами японской разведки и состояли при этом одновременно членами монархических белогвардейских организаций РОВС и БРП, а также и то, что Кобылкин до своего перехода на территорию СССР был официальным служащим маньчжурской полиции, органы госбезопасности посчитали целесообразным передать это дело в Военную коллегию Верховного суда СССР для слушания в открытом порядке. Предлагалось провести процесс под углом разоблачения деятельности японских разведывательных органов на территории Маньчжоу-Ди-Го, питающих и широко использующих участников различных белогвардейских организаций для осуществления на территории СССР террористических и диверсионных актов. Народный комиссариат по иностранным делам с открытой постановкой этого процесса был согласен, считая необходимым его проведение в г. Иркутске284.
Арестованный И. В. Кобылкин на допросе 23 июня 1935 г. показал, что он был задержан 9 марта 1935 г. в 16 час. 35 мин. на ст. Иркутск с паспортом на имя Саловарова Михаила Константиновича. Паспорт ему был вручен 6 марта 1935 г. в пос. Абагайтуй, Борзинского района ВСК фельдшером этого поселка по имени Василий Гаврилович, назвавшийся Ивановым. С Ивановым Кобылкин был знаком с декабря 1934 г. Иванов неоднократно нелегально переходил на маньчжурскую сторону, называя себя представителем существующей на территории Забайкалья контрреволюционной организации, намеревавшейся установить связь с белоэмигрантскими организациями.
По словам Кобылкина, границу он перешел нелегально в ночь с 5 на 6 марта 1935 г. в районе пос. Абагайтуй вблизи Абагайтуйской сопки, недалеко от советского наблюдательного пункта. Его проводником был советский гражданин В. В. Олейников. На самой границе он был встречен указанным выше В. Г. Ивановым, который благополучно доставил его в поселок.
Переход на советскую территорию был необходим для установления связи с существующей на территории Забайкалья контрреволюционной организацией, которой планировалась передача боевого оружия – двух больших маузеров и одного браунинга, с патронами к ним. Оружие было получено Кобылкиным от надзирателя департамента маньчжурской полиции в Харбине Д. И. Тимофеева, являвшегося одновременно секретным сотрудником ГЯВМ. Это оружие посылалось японцами в распоряжение организации для совершения террористических актов на советской территории.
Кроме того, Кобылкин планировал проведение ряда диверсионных актов на советской территории путем поджогов. Для этого он был снабжен десятью зажигательными снарядами, которые были вручены лично нелегальным резидентом ГЯВМ в г. Харбине японцем Ж. Осава. Он работал под прикрытием должности руководителя редакции японской газеты на русском языке, под названием «Харбинское время» (газета была зарегистрирована в японском генеральном консульстве в Харбине). Осава жил в помещении редакции. Кобылкиным были взяты только два снаряда, т. к. он сомневался в качестве их зажигательной способности. Остальные восемь остались в Чжалайноре.
Срок пребывания Кобылкина на советской территории был ограничен 25 мартом 1935 г. лично секретарем ГЯВМ японцем Судой.
Для активизации пропагандистской деятельности контрреволюционной организации на советской территории он получил от Тимофеева перед выходом в СССР пакет с листовками и брошюрами, главным образом изданных БРП.
К работе против СССР японскими разведывательными органами Кобылкин был привлечен японцем Судой. Это произошло на квартире у генерала И. Ф. Шильникова, с которым Кобылкин был хорошо знаком (Шильников возглавлял забайкальское казачество в Харбине и одновременно являлся помощником начальника харбинского филиала РОВС). Их знакомство произошло в сентябре месяце 1933 г.
Фактически же привлечение к политической работе против СССР началось после назначения Кобылкина надзирателем маньчжурской полиции на ст. Чжалайнор (находившейся в 6 км от советской границы) указанным выше Судой, в 20-х числах мая 1934 г.
Кроме Суды, Кобылкин по своей работе против СССР был связан с начальником ЯВМ на ст. Маньчжурия (Маньчжоули), упоминавшимся ранее майором Р. Сакураи; с руководителем редакции газеты «Харбинское время» Осавой; с начальником маньчжурского полицейского отряда Нахата и его преемником Наримацу; с начальником японского жандармского отделения на ст. Чжалайнор-копи Огура.
Перед переходом на территорию СССР сам он состоял на должности полицейского надзирателя поселковой полиции на ст. Чжалайнор, которая входила в систему маньчжурской полиции с департаментом в г. Харбине. Начальником департамента являлся японец Н. Н. Яги.
О наличии контрреволюционной организации на территории Забайкалья И. В. Кобылкин впервые узнал в 1933 г. от генерала Шильникова, к которому в то время явился курьер этой организации В. В. Олейников. Её задачей являлось свержение советской власти при помощи вооруженного восстания. Организация возглавлялась старшим братом Кобылкина – 52-летним Алексеем Васильевичем, проживавшим в г. Иркутске и работавшим бухгалтером на одном из предприятий.
Из членов организации Кобылкину были известны в г. Чите – Б. П. Гудков, служащий Союззолото, и В. Т. Серебряков, по профессии учитель. Курьерами этой организации по нелегальной связи с Харбином являлись: В. В. Олейников, безработный, больше находившийся на территории Маньчжурии, нежели в СССР, и В. Г. Иванов, фельдшер поселка Абагайтуй285.
26 июня 1935 г. И. В. Кобылкин показал, что его задачами, как японского агента, являлись следующие:
«1. Систематическое осуществление антикоммунистической работы путем агентурного выявления коммунистических элементов как среди советских граждан – служащих на КВЖД, так и китайцев.
Участком моего обслуживания по линии антикоммунистической работы являлись следующие населенные пункты – разъезд на 19-м километре, Чжалайнор-копи, ст. Чжалайнор, разъезд Аргунь, ст. Даган, ст. Харханте и ст. Ван-Гунь.
В силу большого диапазона участка, где я должен был осуществлять антикоммунистическую работу, мне японцем Суда было указано на необходимость создания агентурной сети из числа коммунистических элементов, как русских, так и китайцев, которые могли бы обеспечить внутреннее освещение деятельности коммунистов. В связи с тем что мне Суда не отпустил необходимых средств для ведения подобной агентурной работы, я это указание не выполнил. Одновременно Суда меня предупредил, что все мои доклады о деятельности коммунистов я должен направлять в Харбин в адрес начальника департамента полиции японца Яги (по службе я был подчинен нач. полицейского участка г. Маньчжурии), равно как и направление арестовываемых мною коммунистов также непосредственно в Харбин.
2. Наблюдение за настроениями эмигрантов, проживающих в поселках при указанных выше станциях и выявление среди них лиц, работающих в пользу СССР.
3. Ежедневное наблюдение за пассажирским движением, идущим через ст. Чжалайнор. Особое внимание мне предлагалось уделять пассажирам – советским гражданам, американцам и англичанам, которые делали остановку на ст. Чжалайнор. Такой интерес объясняется тем, что из Чжалайнора можно попасть во Внутреннюю Монголию, которую японцы тщательно оберегают от проникновения туда советского, американского и английского влияний.
Обо всех пассажирах-иностранцах, останавливающихся на ст. Чжалайнор, я должен был ежедневно доносить в Харбин с указанием фамилии, подданства и пункта дальнейшего направления.
4. Вести систематическое агентурное наблюдение за служащими КВЖД, как советскими гражданами, так и китайцами, с целью выявления вредительских действий.
Исходя из этих задач я и строил свою работу для японской военной миссии».
За время нахождения Кобылкина на ст. Чжалайнор японцами было выброшено на территорию СССР пять диверсионных, разведывательных групп с задачей проникнуть на территорию Забайкалья. Из этих групп, группа Якимова была переброшена помощником атамана Г. М. Семенова генерал-лейтенантом А. П. Бакшеевым286, действовавшим по прямому поручению ГЯВМ в г. Харбине. Группы Свининникова и Лончакова были переброшены на советскую территорию нелегальным резидентом японской разведки погранично-полицейского отряда Чжалайнор-копи, хозяином ломбарда. Группы Декина и Топоркова, непосредственно сформированные в г. Харбине генералом Бакшеевым по поручению ГЯВМ. За исключением разгромленных на советской территории групп Якимова и Декина, все остальные переброшенные группы благополучно вернулись на территорию Маньчжоу-Ди-Го.
Прямого участия в формировании и выброске этих групп на советскую территорию Кобылкин не принимал. Его содействие этим группам выражалось в том, что он не препятствовал их проживанию в пограничной полосе без соответствующих документов, разрешал хранить оружие. Участники этих групп по прибытии в Чжалайнор ставили его в известность о том, что их появление с оружием санкционировано японскими властями.
ГЯВМ в г. Харбине впервые о наличии контрреволюционной организации в Забайкалье была информирована генералом Шильниковым, который поддерживал связь с этой организацией до своей смерти (умер 20 мая 1934 г.). Дальнейшую информацию об этой организации докладывал сам Кобылкин. Главная миссия стремилась способствовать тому, чтобы эта организация не свертывала своей антисоветской работы, одновременно максимально укрепляла связь с японцами. Организация должна была осуществлять террористические и диверсионные акты, для чего ей и были переданы зажигательные снаряды и боевое оружие. Она должна была вести специальную антисоветскую пропаганду путем распространения различной контрреволюционной литературы.
Кобылкиным для связи с этой организацией в СССР был нелегально переброшен хорунжий Переладов, которого он знал с 1925 г., верил ему и считал его надежным человеком. Переладов обучался под руководством Кобылкина в инструкторской школе в Шаньдуне. Он был переброшен в январе 1935 г. совместно с В. В. Олейниковым. Кобылкин дал Переладову поручение по прибытии на советскую территорию в соответствии с указаниями руководителя организации проводить антисоветскую работу, заниматься сбором сведений по дислокации войск, расположенных в Забайкалье287.
В свою очередь, Е. Л. Переладов 26 июня 1935 г. на допросе рассказал, что он 21 января 1935 г. в 17 час. 30 мин. был задержан на ст. Иннокентьевская с паспортом на имя Ращупкина Григория Степановича. Документ им был получен в ночь со 2 на 3 января 1935 г. после нелегального перехода на советскую территорию по дороге в пос. Абагайтуй от члена контрреволюционной организации фельдшера Иванова Василия Егоровича, работающего на Абагайтуйских рудниках. Границу Переладов перешел в районе сопки Молоконки близ разветвления р. Аргунь на два рукава. Его проводником был В. В. Олейников.
При переходе на советскую территорию Переладов должен был явиться в распоряжение руководителя контрреволюционной организации в Забайкалье, брата полковника Кобылкина – А. В. Кобылкина, для принятия участия в антисоветской деятельности по линии террористических и диверсионных актов.
В его задачу после изучения обстановки входило выяснение, в присылке каких руководителей из-за границы организация нуждалась. Свое пребывание в СССР он должен был использовать для ознакомления с военной литературой, в т. ч. и с уставами, для того, чтобы в последующем суметь информировать японскую разведку о состоянии обучения Красной армии в разрезе выяснения тактики действии отделения и взвода с применением огневых средств. При обратном возвращении за кордон он должен был получить в организации шпионские материалы о военном и экономическом положении Забайкалья.
Для работы в пользу японской разведки Переладов был завербован летом 1934 г. Он выразил согласие на основе полной добровольности, т. к. считал необходимым принимать активное участие в работе против СССР, т. е. «посвятить себя общерусскому делу». Он активно помогал Кобылкину в работе по связи с ходоками контрреволюционной организации, доставлявшей ему шпионские сведения для японской разведки, и в выходе на советскую территорию фактически с согласия японцев и с их поручениями.
С февраля по октябрь 1934 г. Переладов работал в полицейском пограничном маньчжурском отряде, расквартированном в г. Маньчжурия (Маньчжоули) в качестве рядового полицейского при паспортном пункте. Однако был уволен на основании клеветнического рапорта, поданного на него белогвардейцем Некипеловым (надзиратель поселковой полиции), якобы о том, что он пытался получить взятку от одного советского гражданина.
Подробно о задачах организации Переладову было не известно. Из отдельных бесед с полковником Кобылкиным он знал, что эта организация вела работу по подготовке свержения советской власти и выполняла задания японской разведки по сбору шпионских материалов.
Из лиц, причастных к ее деятельности, ему были известны: Виктор Олейников, Иванов (фельдшер Абагайтуевского рудника), Серебряков Василий Терентьевич (учитель на Черемховских копях), Атавин Евлампий Дмитриевич (служащий Заготскота в г. Чите), Гудков Борис Павлович (проживал в г. Чите), Кобылкин Алексей Васильевич (счетовод, проживал в г. Иркутске), Тихонов (проживал на ст. Иннокентьевская).
Переладов в г. Шанхае в 1933 г. вступил в красновский отдел тайной организации БРП. Перед своим уходом в СССР он поставил в известность представителя шанхайского отдела БРП в Харбине активного «братчика» Н. И. Курочкина, проживавшего в Харбине по адресу Гондатьевский пер., д. 13, о намерении уйти нелегально в СССР для активной работы против большевиков, что последний одобрил. При беседе Переладова с Курочкиным также присутствовал член БРП, надзиратель уголовного розыска при департаменте маньчжурской полиции в Харбине Н. А. Ренард.
Курочкин поручил после тщательного изучения обстановки приступить к насаждению на территории СССР небольших ячеек БРП. Кроме того, он вручил револьвер системы Браунинга калибра 7,65 мм и 6 штук патронов к нему для самозащиты при переходе границы.
Кроме Курочкина и Ренарда, о намерении нелегально выехать в СССР Переладов никому более не говорил, за исключением учителя в Чжалайноре эмигранта В. И. Белокопытова, который провожал его до границы. Переладов знал, что его выход на советскую территорию был санкционирован начальником ЯВМ в Маньчжоули японцем майором Р. Сакураи и секретарем ГЯВМ в г. Харбине японцем Судой288.
1 июля 1935 г. арестованный Переладов рассказал, что в тайную организацию БРП он впервые вступил летом 1930 г. в г. Мукдене, куда вовлек его знакомый по Шандуньской школе, бывший ее начальник, полковник русского Генерального штаба Михайлов Михаил Афанасьевич. Михайлов сообщил, что готовит специальный отряд во главе с забайкальским казаком Гордеевым, для выброски его на советскую территорию в целях совершения диверсионных и террористических актов. В него должны были войти только члены БРП. Переладов дал согласие на вступление, заполнил клятвенное обещание и согласился принять участие в гордеевском отряде. Однако никакого участия в деятельности этой организации он не принимал. Вторично в члены БРП он вступил летом 1933 г. в г. Шанхае, где в то время проживал и работал. Вступление он оформил через руководителя красновского отдела Ларина Георгия Павловича, который знал Переладова как активного члена молодежно-фашистской организации Национальный союз нового поколения289 (НСНП). При вступлении Ларин дал заполнить новое клятвенное обещание. Политическую программу во всех ее деталях Переладов не знал. Из бесед с рядом «братчиков» он знал, что БРП имеет своей задачей борьбу с советской властью, как в СССР, так и за границей, главным образом по линии террора против представителей советского правительства и организации восстаний на территории СССР.
Переладов рассказал, что в начале 1933 г. после появления сообщения в шанхайской печати о предстоящем приезде в Шанхай полпреда СССР в Китае Б. Д. Богомолова к нему на квартиру явился однокашник по шандуньской школе член БРП и НСНП Г. А. Ушаков290, проживавший по адресу: г. Шанхай, Ятес-род, д. 184 или 181. Он спросил согласия Переладова принять участие в совершении террористического акта против Богомолова. Переладов согласился. Через несколько дней на квартире Ушакова состоялось совещание, на котором присутствовали Переладов, Х. В. Попов (председатель дальневосточного отдела НСНП) и сам хозяин квартиры. На совещании Попов информировал о том, что теракт против Богомолова осуществляется по указанию руководителя красновского отдела БРП Г. П. Ларина, который обещал снабдить необходимым для этого акта оружием.
Читать бесплатно другие книги:
