Такой чудесный день Левин Айра

Глава 6

Скол затворил за собой дверь.

Боб спустил ноги и сел, глядя на него с тревогой. Его комбинезон был наполовину расстегнут.

– Где ты был, Ли?

– В зале. Вернулся туда после фотоклуба – забыл ручку, – и меня вдруг сморило. Наверное, потому что терапия на день позже. Присел отдохнуть, и опа! Утро! – улыбнулся он.

Боба это не успокоило. Он покачал головой.

– Я проверял в зале. И у Мэри КК, и в спортзале, и на дне бассейна.

– Наверно, ты не заметил. Я был в углу за…

– Ли, я проверил в зале.

Боб застегнул комбинезон и в отчаянии покачал головой.

Скол медленно описал дугу от двери к ванной, держась подальше от наставника.

– Мне надо в туалет.

Он расстегнул комбинезон и помочился, пытаясь вернуть прежнюю ясность ума и придумать удовлетворительное объяснение, которое на худой конец представило бы все как однократный проступок. Почему Боб вообще пришел? Сколько он здесь уже сидит?

– Я звонил тебе в одиннадцать тридцать. Ты не ответил. Где ты пропадал?

Скол застегнул комбинезон.

– Гулял, – произнес он громко, чтобы было слышно в комнате.

– Не касаясь сканеров?

Иисус и Уэй.

– Наверное, забыл. – Он включил воду и сполоснул пальцы. – Все зуб. Разболелся. Полголовы ноет. – Вытер руки, глядя в зеркало на Боба. – Не мог уснуть и пошел на улицу. Я сказал про холл, потому что знаю, надо было сразу идти в мед…

– Вот и я не мог уснуть из-за этого твоего зуба. Во время телепередач ты был напряженным, ненормальным, и я запросил цифроимя дежурного в стоматологии. Тебе предлагали прийти в пятницу, но ты соврал, что у тебя в субботу терапия.

Скол повесил полотенце и остановился в дверях.

Прозвучал первый звонок, включили «Раса могучих…».

– Все это была игра, так? Заторможенность весной, сонливость, симптомы передозировки.

После секундной паузы Скол кивнул.

– О брат, что ты творишь?

Скол молчал.

– О брат! – Боб, выключил телекомп, опустил экран и щелкнул зажимами. – Ты меня простишь? – Он поставил телекомп вертикально, выровнял ручку между пальцами, стараясь, чтобы она не упала. – Забавная штука. Есть во мне честолюбивая жилка. Да, есть. Точнее, была. Я считал себя одним из двух-трех лучших наставников в здании. Злость, не в здании – в городе! Бдительный, наблюдательный, чуткий… И вот как обухом по голове. – Он прихлопнул ручку и сухо улыбнулся. – Так что не ты один болен. Если это утешение.

– Я не болен, Боб. Я здоров, как никогда.

Боб улыбался.

– Факты в некотором роде доказывают обратное. – Он взял телекомп и встал.

– Ты не видишь факты. Ты отуплен терапией.

Боб кивком головы поманил его за собой и направился к двери.

– Пойдем тебя подлечим.

Скол не двинулся с места. Боб открыл дверь и оглянулся.

– Я совершенно здоров, – произнес Скол.

Боб сочувственно протянул руку.

– Пойдем, Ли.

Скол секунду помедлил и подчинился. Боб взял его за руку, и они вышли в коридор. Двери комнат были открыты, всюду, переговариваясь, сновали товарищи. Четверо или пятеро сгрудились у доски объявлений.

– Боб, послушай меня!

– По-моему, я всегда тебя слушаю. Или нет?

– Постарайся взглянуть непредвзято. Ты не глупый, ты очень умный, у тебя доброе, отзывчивое сердце…

Навстречу им попалась Мэри КК с упаковкой комбинезонов и куском мыла сверху.

– Привет, – поздоровалась она. – Где ты был?

– В зале, – ответил за него Боб.

– Посреди ночи?

Скол кивнул.

– Да, – подтвердил Боб.

Они поехали вниз; наставник слегка придерживал Скола за руку.

– Знаю, ты думаешь, что объективен, но прошу, послушай меня несколько минут, как будто я совершенно здоров.

– Хорошо, Ли, я слушаю.

– Боб, мы не свободны. Ни один из нас. Ни один член Семьи.

– Как я могу слушать, когда ты такое говоришь? Конечно, мы свободны. Свободны от войны, нужды, голода, преступности, насилия, агрессии, эгоиз…

– Да-да, мы свободны от… Но не свободны в действиях. Разве ты не понимаешь? «Свободен от…» не имеет никакого отношения к настоящей свободе.

Боб нахмурился.

– Ты про какие действия?

Они повернули к следующему эскалатору.

– Выбирать профессию, иметь детей, путешествовать, делать, что хочешь, отказаться от терапии…

Боб молчал.

Снова поехали вниз.

– Терапия на самом деле отупляет. Я на своей шкуре прочувствовал. Какие-то вещества в ней «попирают эго» – как в песне, помнишь? У меня сниженная дозировка уже полгода, – прозвенел второй звонок, – а я бодр и жив, как никогда. Яснее мыслю и глубже чувствую. Трахаюсь четыре-пять раз в неделю. Веришь?

– Нет. – Боб глядел на свой телекомп, который ехал рядом на поручне.

– Это правда. Теперь ты еще больше убежден, что я болен, да? Клянусь любовью к Семье, я здоров. Я не один такой, нас тысячи или даже миллионы. По всему миру есть острова и, возможно, города на суше, – они перешли к следующему эскалатору, – где люди живут по-настоящему свободно. У меня в кармане список. Они не нанесены на карту, потому что Уни не хочет, чтобы мы знали. Они сопротивляются Семье и не соглашаются на терапию. Ты ведь хочешь мне помочь? На самом деле помочь?

Шагнули на эскалатор. Во взгляде Боба читалась печаль.

– Иисус и Уэй, неужели ты сомневаешься?

– Хорошо. В таком случае сделай вот что: когда мы придем в процедурную, скажи Уни, что я в порядке, просто уснул в зале. Не вводи ничего про сканеры и больной зуб. Пусть это будет обычная терапия, которую я должен был пройти вчера. Пожалуйста!

– И это тебе поможет?

– Да. Я знаю, ты не согласен, но прошу тебя как брата и друга уважать мой выбор. Я доберусь до какого-нибудь острова и не причиню Семье ни малейшего вреда. То, что Семья мне дала, я уже вернул своим трудом, хотя я вообще-то у нее ничего не просил и был лишен выбора.

– Хорошо, – сказал Боб, когда они поехали вниз, – я выслушал тебя, а теперь послушай ты. – Он чуть сильнее сжал руку Скола. – Ты очень, очень болен. Ответственность за это целиком и полностью на мне. И я чувствую себя ужасно. Не существует никаких таких островов, терапия не отупляет, и если бы у нас была «свобода», о которой ты говоришь, в мире царили бы хаос, перенаселение, нужда, преступность и войны. Да, я тебе помогу, брат. Я все расскажу Уни, и ты поправишься и скажешь мне спасибо.

Они повернули и встали на последний эскалатор. Впереди показалась надпись «Третий этаж. Медцентр». Навстречу ехал товарищ в комбинезоне с красным крестом.

– Доброе утро, – улыбнулся он Бобу.

Тот кивнул.

– Я не хочу поправляться.

– Это только доказывает необходимость лечения. Не волнуйся и доверься мне, Ли. Нет, злость, с чего бы тебе верить мне? Доверься Уни, товарищам, которые его программировали. Можешь?

После секундного молчания Скол произнес:

– Хорошо.

– Чувствую себя кошмарно, – повторил Боб.

Скол неожиданно высвободился, обеими руками толкнул оторопевшего наставника в спину и, не глядя, как тот падает вместе с телекомпом, взобрался на едущую вверх ленту между эскалаторами. Лента немедленно остановилась, и он боком, цепляясь пальцами и упираясь ногами в горизонтальные металлические перешейки, добрался до противоположного поручня и прыгнул на гудящее лестничное полотно. Вскочил («Держите его!» – крикнул снизу Боб) и стал взбегать через две ступеньки. Товарищ с красным крестом, уже сошедший с эскалатора, повернулся.

– Что ты де…

Скол схватил его за плечи – пожилой товарищ широко раскрыл глаза – и рывком откинул в сторону.

Бросился по коридору.

– Держи его! – прокричал кто-то, и другие голоса подхватили: – Держите! Он болен, остановите!

Впереди была столовая, в очереди оборачивались.

– Стой!.. Держи его! – прокричал Скол, указывая пальцем. – Там больной! – Он протиснулся мимо сканера. – Срочно нужна помощь! Пропустите!

Окинув взглядом столовую, устремился в сторону раздаточных автоматов, к двери на кухню. Притормозил, стараясь успокоить дыхание. Товарищи вокруг загружали в металлические формы макси-кейки один на другой и засыпали в стальные баки чайный порошок. На глаза попалась тележка с салфетками. Скол схватил ее и покатил перед собой, мимо двоих жующих стоя рабочих и еще двоих, подбиравших что-то с пола.

Впереди была табличка «Выход» и запасная лестница. За спиной нарастал гул голосов. Скол налетел на дверь, открыл ее и, придерживая телом, выехал на площадку. Спустился на две ступени и плотно заклинил тележку между дверью и перилами. Черное колесо крутилось в воздухе.

Бросился вниз по лестнице.

Скорее, нужно выбраться из здания и затеряться в городе. Потом пешком в музей – он еще закрыт, – спрятаться в хранилище или за водонагревателем до завтрашнего вечера, пока не придут Лилия и остальные. Надо было захватить сейчас еды. Как он не подумал? Злость!

Спустился по лестнице на первый этаж и торопливо зашагал по коридору. Кивнул шедшей навстречу женщине. Она взглянула на его ноги и озабоченно закусила губу. Он тоже опустил глаза и замер. Штанины комбинезона порваны, на правом колене – бисеринки крови.

– Вам помочь?

– Спасибо, сестра. Я как раз иду в медцентр.

Ничего не поделаешь, придется рискнуть. На улице, подальше отсюда, перевяжет колено салфеткой и по возможности приведет в нормальный вид комбинезон. Теперь, когда он знал про ссадину, она начала жечь. Прибавил шагу.

В фойе скользили вниз и вверх эскалаторы; товарищи выходили через четыре стеклянные двери со сканерами на залитую солнцем улицу, кое-кто заходил; разговаривали. Все было как обычно – тихий, спокойный гул голосов.

Как ни в чем не бывало, глядя прямо перед собой, Скол направился к двери. Сейчас провернет свою штуку со сканером – словно бы споткнется, колено – предлог, если вдруг кто-нибудь заметит, – а как только выберется… Музыка прервалась, в динамиках прозвучал женский голос:

– Прошу внимания! Пожалуйста, оставайтесь на своих местах. Не двигайтесь.

Он застыл посреди фойе.

Все замерли, вопросительно оглядываясь. Только товарищи на эскалаторах продолжали ехать, потом и они остановились и посмотрели под ноги. Одна женщина пошла вниз.

– Стойте! – крикнули ей несколько голосов, и она, покраснев, подчинилась.

Скол не шевелился, глядя на огромные лица из витражного стекла над дверями: бородатые Иисус и Маркс, безволосый Вуд и улыбающийся узкоглазый Уэй. По голени что-то потекло: капля крови.

– Братья и сестры, – продолжал женский голос, – у нас чрезвычайная ситуация. В здании очень больной товарищ. Он повел себя агрессивно, убежал от наставника, – по фойе прокатился вздох, – и нуждается в том, чтобы его как можно скорее нашли и доставили в процедурную.

– Да! – воскликнул товарищ позади Скола.

– Что нужно делать? – подхватил еще один.

– Мы полагаем, он где-то на трех нижних этажах, – сказала женщина в динамике. – Ему двадцать семь… – Тут рядом с ней быстро и неразборчиво заговорил мужской голос.

Товарищ, стоявший у эскалатора, смотрел Сколу на ноги. Тот перевел взгляд на изображение Вуда.

– Он, вероятно, попытается покинуть здание, – снова начала женщина. – Поэтому попрошу товарищей, находящихся ближе всего к выходу, подойти по двое к каждой двери. Только по двое. Все прочие остаются на местах.

Товарищи у дверей переглянулись и неловко встали бок о бок рядом со сканерами.

– Какой ужас! – сказал кто-то.

Товарищ, который прежде изучал колени Скола – мужчина лет сорока, – теперь разглядывал его лицо. Скол посмотрел на него в упор, и он отвел глаза.

– Товарищ, которого мы ищем, – вклинился в динамик мужской голос, – мужчина двадцати семи лет с цифроименем Ли РМ35М4419. Еще раз: Ли, РМ, 35М, 4419. Сначала каждый проверит вокруг себя, потом осмотрит этаж. Минутку, минутку, пожалуйста. Уникомп говорит, что это единственный Ли РМ в здании, так что остальное можно забыть. Ищите просто Ли РМ. Ли РМ. Проверьте браслеты вокруг вас. Нам нужен Ли РМ. Убедитесь, что каждый в поле вашего зрения проверен еще как минимум одним товарищем. Находящиеся в комнатах должны выйти в коридор. Ли РМ. Ищите ЛИ РМ.

Скол взял за руку соседа и посмотрел браслет.

– А теперь покажи свой.

Скол в ответ поднял запястье и отвернулся к другому товарищу.

– Я не увидел, – произнес первый и тронул его за руку. – Брат, я не увидел.

Скол кинулся к двери. Его поймали и оттянули за руки – мужчина, который прежде на него глазел. Скол врезал ему по лицу и вырвался.

Раздались крики:

– Это он! Там! Помогите ему! Остановите!

Он бросился к выходу и ударил караулившего дверь товарища. Его поймали с другой стороны, повторяя на ухо: «Брат, брат!» Подоспевшие на подмогу схватили другую руку, взяли сзади в захват.

– Мы ищем Ли РМ, – звучало из динамиков, – он может проявить агрессию, но не нужно пугаться. Он нуждается в нашей помощи и понимании.

– Пустите! – Скол старался высвободиться из хватких рук.

– Помогите ему! – кричали товарищи. – В процедурную! Помогите!

– Отцепитесь! Не надо мне вашей помощи! Злость, оставьте меня в покое!

Пыхтя и уклоняясь от ударов Скола, товарищи волочили его вверх по эскалатору. У одного в глазах стояли слезы.

– Тихо, тихо. Мы хотим помочь. Все будет хорошо, мы хотим помочь.

Он лягнулся, и его ноги крепко схватили.

– Я не хочу! Отстаньте! Я здоров! Здоров! Я не больной!

Его тащили мимо товарищей, которые стояли с вытаращенными глазами, заткнув уши или приложив руку ко рту.

– Это ты болен! – крикнул он парню, которому съездил по лицу. У того шла кровь, нос и щека раздулись; он держал руку Скола. – Ты отуплен, оглушен лекарствами. Ты мертв. Ты мертвец. Мертвец!

– Ш-ш-ш, мы тебя любим, мы тебе поможем.

– Иисус и Уэй, пустите!

Его проволокли еще несколько ступенек.

– Он найден, – объявил мужчина в динамике. – Ли РМ найден, товарищи. Его препровождают в медцентр. Повторяю: Ли РМ найден, его ведут в медцентр. Опасность миновала, братья и сестры, возвращайтесь к своим делам. Спасибо. Спасибо за помощь и сотрудничество. Спасибо от лица Семьи, а также Ли РМ.

Показался коридор медцентра.

– Вы все покойники. Семья мертва. Жив Уни, один Уни. Но есть острова, где живут люди! Поглядите на карту! В музее до-У!

Его втащили в процедурную. Боб, бледный, в испарине, с кровоточащей раной над бровью, стучал по клавиатуре телекомпа, который держала перед ним девушка в синем халате.

– Боб! Боб, прошу тебя! Посмотри на карту в музее до-У. 1951 год.

Его подтолкнули к кабинке, мигающей синей лампочкой. Он схватился за край отверстия, но его большой палец разогнули и просунули руку внутрь, разорвав рукав по плечо.

Трясущийся Боб гладил его по щеке.

– Все будет хорошо, Ли. Доверься Уни.

Три струйки крови бежали из его ссадины на бровь.

Сканер поймал браслет, инфузионный диск прижался к коже. Скол зажмурился. Я не умру! Не умру! Я буду помнить острова, буду помнить Лилию! Я не умру! Не умру!..

Он открыл глаза. Боб улыбнулся. Лоб над бровью был заклеен полоской телесного пластыря.

– Они сказали «в три», и они имели в виду именно три, – произнес он.

– Не понимаю. – Он лежал на постели. Боб сидел рядом.

– Врачи сказали, ты проснешься в три. И сейчас именно три. Не 2:59 и не 3:01, а 3:00. Эти товарищи такие доки, что даже страшно.

– Где я?

– В центральной больнице.

И тогда он вспомнил – вспомнил, что думал и говорил и, хуже всего, что делал.

– О Иисус! О Маркс! О Иисус и Уэй!

– Не волнуйся, Ли. – Боб тронул его руку.

– Боб. Иисус и Уэй, Боб, я столкнул тебя по…

– Эскалатору. Да, брат, было. Самая большая неожиданность в моей жизни. Но все в порядке. – Он потрогал пластырь над бровью. – Рана затянулась, и лоб как новенький. Или станет через денек-другой.

– Я ударил товарища! Своей рукой!

– Он тоже в порядке. Две из них от него. – Боб кивком показал через кровать, где в вазе на столе стояли красные розы. – Еще две – От Мэри КК, и две – от коллег из твоего отдела.

Скол посмотрел на розы, посланные ему товарищами, которых он ударил, обманул и предал, и на глаза ему навернулись слезы. Он затрясся.

– Эй, ну что ты, успокойся.

– Боб, слушай! – Он приподнялся на локте, прикрыл глаза тыльной стороной руки.

– Не волнуйся.

– Боб, есть другие. Такие же больные! Нужно найти их и помочь!

– Мы знаем.

– Одну зовут Лилия. Анна СГ38П2823. Другую…

– Знаем, знаем. Им уже помогли. Всем помогли.

– Да?

– Тебе задавали вопросы, пока ты был без сознания, – кивнул Боб. – Сегодня понедельник. Вечер понедельника. Им помогли: Анне СГ и той, кого ты называл «Снежинкой», – Анне ПЮ. И «Воробейке», Йин ГУ.

– Еще Король. Иисус ХЛ; он в этом самом здании…

– Нет. – Боб покачал головой. – Мы опоздали. Он… он умер.

– Умер?

– Повесился.

Скол широко раскрыл глаза.

– В душе, на лоскуте от одеяла.

– Иисус и Уэй. – Скол откинулся на подушку. Болезнь, болезнь, болезнь; и он во всем этом участвовал.

– А остальные в порядке. – Боб потрепал его по руке. – Ты тоже поправишься. Тебя отправляют в реабилитационный центр, брат. Получишь недельный отпуск. А может, и дольше.

– Мне так стыдно, Боб, так, драка побери, стыдно…

– Да ладно. Ты же не станешь стыдиться, если поскользнешься и сломаешь лодыжку? Тут то же самое. Если кому и должно быть стыдно, так это мне.

– Я тебе лгал!