Раз ошибка, два ошибка… Дело о деревянной рыбе Макникол Сильвия
Мистер Ковальски долго продирается через толпу и наконец доходит до сцены. Миссис Ирвин долго и крепко обнимает его. Может, она пытается его задушить? Наконец она отстаёт от него и снова говорит в микрофон:
– Видите ли, мы с Уильямом поспорили. Я уверена, что он сжульничал. – Она грозит ему пальцем. – Я поспорила, что никто не заберёт картину, которая висела у меня дома, в комнате для прислуги. Я верила, что никто больше не крадёт предметы искусства. Проигравший добавит пятьсот долларов к награде за победу в конкурсе. Инсталляция «Украденное искусство», которая находится за моей спиной, подтверждает, что я проиграла спор. У меня есть причины думать, что за кражей предметов для неё стоит Уильям. Однако вы все собрались здесь, а значит, люди ценят искусство. Это ещё одно свидетельство в пользу того, что Уильям выиграл. Я так счастлива, что проиграла этот спор. Я хочу вручить Биллу чек для победителя этого конкурса на ваших глазах.
Она протягивает конверт мистеру Ковальски под свист и гогот толпы.
– Пожалуйста, объяви имя, которое значится на чеке. Имя победителя конкурса Бёрлингского конкурса искусств.
Мистер Ковальски улыбается и открывает конверт. Его улыбка становится ещё шире, как только он видит имя на чеке.
– Наш победитель – Аттила Кобай с его «Смертельным оружием».
Девятой ошибкой за сегодня будет то, что Рене кидается на меня с объятиями, позабыв о кусочке сыра, который лежит на тарелке между нами.
День третий. Ошибка десятая
Сыра оказывается достаточно, чтобы перемазать нас обоих. Выглядит так, будто над нами пролетела морская чайка. Рене пожимает плечами.
– Прости.
Я закатываю глаза и качаю головой. Затем я забываю обо всём и просто смотрю, как Аттила идёт за своим призом. На нём чёрная рубашка, обтягивающие джинсы, ботинки, что достаточно формально для него. Когда он подходит к миссис Ирвин, она пожимает ему руку, вручает чек и диплом. Она показывает на него рукой и улыбается. Толпа ликует. Аттила делает маленький и быстрый поклон. При этом он сохраняет привычное для него каменное выражение лица.
Миссис Кобай делает снимок на телефон. Рене оборачивается, чтобы взглянуть на своего отца. Она хмурит брови. Я тоже оборачиваюсь. Мистер Кобай по-прежнему стоит, скрестив руки на груди. Так же как у Аттилы, ни один мускул не дрогнул на его лице. Похоже, они оба не очень улыбчивые.
Рене ахает от неожиданности, как только мы снова поворачиваемся к сцене, на которой объявляют остальных победителей.
Миссис Ирвин продолжает:
– Второе место занимает… – она делает драматическую паузу, а затем выстреливает: – Барбара Филипович со своей работой «Школьники Бёрлингтона».
Мадам Х визжит от восторга.
Вот такой должна быть реакция на победу.
Мы отчаянно аплодируем вместе со всеми.
Миссис Филипович привычным для регулировщика шагом марширует к сцене. Она получает конверт и диплом и становится рядом с Аттилой.
– Третье место… Азид Джирад «Бонсай».
Мистер Джирад исполняет небольшой танец, бежит на сцену и даёт пять миссис Филипович. Они поворачиваются к Аттиле, который кивает и пожимает им руки.
Папа Рыжего подходит к миссис Ирвин и шепчет ей что-то на ухо. Её брови взмывают вверх.
– Дамы и господа, у нас небольшая заминка. Мы пересчитали голоса. Кажется, у нас будет ничья.
Толпа замирает, а затем начинает жужжать, как рой пчёл жарким летним днём.
– Давай попробуем это оттереть, – говорит Рене, показывая на пятно козьего сыра на своей блузке. Мы отправляемся в туалет.
Мы берём бумажные полотенца, мочим их и удаляем весь сыр. Белое пятно не сходит.
– Жаль, у нас больше нет содовой.
Стоя у зеркала плечом к плечу, мы рассматриваем тёмные пятна. Время покажет, что это: молочный жир или вода.
Вдруг кто-то нажимает на смыв. Из кабинки выходит мисс Лэйси.
– Насчёт той раны, что у Стар на носу… – начинаю объясняться я.
– Пинг не виноват, – заканчивает за меня Рене. – Стар сама к нему наклонилась, чтобы он её поцеловал.
– Кто такой Пинг? – спрашивает мисс Лэйси, задирая рубашку и прикладывая к пупку вату.
Я хватаю Рене за руку, чтобы она замолчала.
– Мисс Лэйси, позвольте спросить… Что вы делаете?
– Я накладываю аспирин на свою рану. Я зацепила кольцо от пирсинга пуговицей от джинсов.
– Стар показала вам свой нос на телефоне, – снова говорю я.
– И предложила этот способ лечения ран, – заканчивает мисс Лэйси. – У меня как раз аспирин завалялся в сумочке.
Я вижу, что на вате лежит таблетка аспирина. Она ещё не превратилась в пасту. Я прикладываю палец к губам, чтобы Рене больше не поднимала тему с Пингом. Стар, очевидно, ещё не подала на него заявление.
– Удачи с лечением, – бросаю я, и мы уходим из туалета. Дверь в галерею открыта, и я вижу, что мистер Кобай подошёл ближе к сцене. Теперь он стоит рядом с женой.
– Похоже, что папа хоть немного рад успехам Аттилы? – спрашивает Рене.
– Ну, если честно, то нет. Должен заметить, Аттила тоже не выглядит счастливым. Они очень похожи, да?
– Типа того, – соглашается Рене.
– Ведут себя тоже одинаково?
– Иногда, – отвечает она. – Ты прав. Это безнадёжно. Они никогда не будут общаться нормально. – Она склоняет голову.
– Я этого не говорил. Я просто хотел сказать, что, возможно, где-то глубоко внутри они танцуют джигу-дрыгу. Они просто не показывают своих чувств. – Я касаюсь её плеча. – Брось, пошли лучше посмотрим, кто получил приз зрительских симпатий.
У входа в зал стоит скульптура коровы с крыльями.
– Рене, ты только посмотри.
Наконец Рене снова улыбается. Вот она – сила искусства.
Мы возвращаемся очень своевременно. Рядом с папой стоит женщина в форме: на ней юбка, жакет и красный жилет. Если бы меня спросили, я бы ответил, что она слишком сильно прижимается к нему.
– Мама! – кричу я.
Она оборачивается, улыбается и раскрывает объятия.
Я бросаюсь к ней, не обращая внимания на то, что на нас могут смотреть, и крепко обнимаю её.
– Внимание, пожалуйста, внимание, – говорит миссис Ирвин в микрофон. – Мы дважды пересчитали голоса. Теперь всё официально. У нас равное количество голосов. Мы решили, что приз зрительских симпатий получат авторы двух работ: четвёрка, которая создала «Украденное искусство» и Аттила Кобай за «Смертельное оружие».
Миссис Ирвин и Аттила обмениваются рукопожатием. Аттила получает второй чек и диплом.
Все дружно аплодируют. Мистер Кобай тоже, хотя он не улыбается.
– Мы вот-вот узнаем, кто украл почтовый ящик мистера Руперта и инсталляцию к Хэллоуину миссис Уиттингем, – шепчу я Рене.
– Четвёрка, покажитесь! – говорит миссис Ирвин.
Никто не выходит.
– Ещё раз хочу отметить, что эти художники научили меня ценить искусство, которое окружает нас в повседневной жизни. Они сделали это не только посредством инсталляции. Реакция тех, у кого украли их вещи, доказала их ценность. Мне не терпится встретиться с ними. – Она топает ногой, оглядывается вокруг и глубоко вздыхает. – Уверена, их имена кому-нибудь известны, – говорит миссис Ирвин. – Кто зарегистрировал работу?
– Это мой шанс. Я назову их, – говорит Рене. – Пинг будет в безопасности, как только полиция арестует их.
Рене подходит к микрофону, накрывает его ладонью и говорит что-то миссис Ирвин.
– Мам, я пойду наверх, чтобы поддержать Рене.
– Конечно, иди Стивен.
Рене подгоняет микрофон под свой рост, то есть опускает его сильно ниже, а затем стучит по нему три раза.
– Дамы и господа, в Бёрлингтонскую четвёрку входят: Стар Логхэд, мистер Джирад, мистер Ковальски, который всем руководил, и, наконец, мой брат, Аттила Кобай. Но самый важный вопрос в том, кто украл ружьё мистера Руперта. Это точно не Аттила. Я уверена. Я считаю, что это сделал один из вас.
Здесь встреваю я.
– Я знаю, кто это сделал!
Рене застывает от удивления. Она смотрит на меня, не сводя глаз.
Ответ кажется мне очевидным. Это единственное разумное объяснение. Я делаю шаг вперёд и подтягиваю микрофон наверх.
– Никто!
– Что значит «никто»? – спрашивает она
– Мистер Руперт выронил ружьё в школе. Случайно. Он проверял здание, потому что миссис Кляйн услышала какие-то подозрительные звуки и позвала его.
– Мне показалось, я видела у школы каких-то ниндзя, – перебивает меня миссис Кляйн.
Мистер Руперт поворачивается к ней в растерянности.
– Ты не говорила, что я выронил свой револьвер в школе.
– Не было подходящего случая, – отвечает миссис Кляйн.
Толпа ахает.
– Да бросьте, это реплика, она даже не огнестрельная.
– Всё случилось так быстро, – продолжает миссис Кляйн. – Библиотекарь нашёл револьвер и передал его в полицию.
Наш директор, миссис Ватье, продирается сквозь толпу.
– Но вы же ничего не сказали, даже когда мы закрыли школу.
– Простите. Я думала, что полицейские сразу поймут, что револьвер поддельный. Я не хотела, чтобы у меня были проблемы из-за того, что я пустила мистера Руперта в школу.
Мистер Руперт поворачивается обратно к толпе и разводит руками.
– Я не хотел никому навредить, даже ниндзя.
– Мы так перепугались из-за того, что школу закрыли, – говорю я миссис Кляйн. Её ошибка в том, что она не призналась и не остановила всё вовремя. Я думаю, это очень большая ошибка. Взрослые тоже постоянно совершают их, как и дети. Интересно, будет ли эта оплошность стоить ей работы или даже нового бойфренда.
– Моего брата Аттилу арестовали из-за мистера Руперта, – говорит Рене.
– Возможно, он и вправду не крал мой револьвер. Но он точно стащил у меня почтовый ящик, – рычит мистер Руперт в ответ.
– Но вы не объяснили полицейским, что это была подделка, а не настоящий револьвер, – добавляет Рене.
– Я сказал дежурному сержанту, что это была копия отцовского браунинга времён Второй мировой, – отвечает мистер Руперт. – Я думал, что дал исчерпывающее описание.
– Он не мог сообщить этих подробностей полицейским, которые взялись за дело, – говорит миссис Кляйн.
– Может, они утаили подробности, чтобы поймать преступника, – предполагает Рене.
Мистер Руперт становится красным, как помидор. Кажется, он готов убивать.
Я меняю тему, чтобы успокоить его.
– Я думаю, вы хотите получить свой почтовый ящик обратно, – говорю я.
Он качает головой.
– Знаете, не хочу. Всю жизнь моя жена хотела стать художником. Она мечтала выставиться в этой галерее. – Он оглядывается по сторонам, кивает и улыбается.
– Теперь её почтовый ящик здесь, – говорю я.
– Верно. Думаю, именно этого она и хотела.
– Получается, вам надо поблагодарить Аттилу Кобай. Вы же видели, что он похитил ваш ящик.
– Но я думаю… – говорит Рене.
– Тсс! – Я прикладываю палец к губам. – Помнишь про Пинга? – тихо спрашиваю я.
Но у Рене нет тормозов, когда речь идёт об идее, которая только что пришла ей на ум.
Она отталкивает меня в сторону и снова опускает микрофон.
– Я считаю, что мой брат вернул почтовый ящик на место. Его девушка, его бывшая девушка, – подчёркивает она, – Стар Логхэд украла ящик, а он просто прикрывает её.
Я подхожу к микрофону бочком и склоняюсь над микрофоном, как жираф, который пришёл на водопой.
– Аттила, всё так и было?
Аттила качает головой, делает два шага вперёд и тоже отталкивает меня со своего пути. Он поднимает микрофон, произносит «раз, раз, раз» а затем начинает говорить:
– Это правда. Я один из четвёрки. – Он делает паузу, пока толпа приходит в себя. – Я хотел бы поблагодарить Уильяма Ковальски и прекрасных художников, Стар Логхэд и мистера Джирада. Все они – мои соавторы. Пожалуйста, давайте поблагодарим их аплодисментами. – Под оглушительные аплодисменты мистер Ковальски и мистер Джирад выходят вперёд. Стар пробирается к сцене гораздо дольше. Аттила ждёт её с улыбкой на устах.
– Мистер Ковальски дал нам задание украсть что-то, что имеет для нас особое значение. Я в ответе за кражу почтового ящика мистера Руперта. Он вызывал у меня восхищение с того дня, когда мистер Руперт повесил его на дверь. Мне очень жаль, что миссис Руперт ушла до того, как на неё обрушилась слава, которую она так заслуживала. Я признаюсь, что украл этот ящик, потому что его место было на этой выставке. Без него выставка была бы неполной. Я прошу прощения за боль, которую эта кража причинила мистеру Руперту.
Мистер Руперт снова громко сморкается. Миссис Кляйн кладёт руку ему на плечо, но он отталкивает её.
И хотя констебли Уилсон и Юргенсен обещали не арестовывать Аттилу, они начинают продвигаться к сцене.
Рене ахает.
Кажется, все рады тому, что их вещи стали частью большой инсталляции. Особенно сейчас, когда работа стала лучшей по признанию самих зрителей. Даже мистер Руперт как будто доволен. Я уверен, что никто не собирается выдвигать обвинений.
Но констебли идут не к Аттиле или его сообщникам. Они окружают мистера Руперта.
– Я арестовываю вас, мистер Томас Руперт, за то, что вы оставили в школе реплику оружия, чем поставили под угрозу общественное спокойствие, – говорит констебль Юргенсен.
– Какую угрозу, я просто показал ей револьвер, – бормочет мистер Руперт, показывая пальцем на миссис Кляйн.
– Судье будете рассказывать. – Констебль Уилсон надевает наручники на мистера Руперта. – У вас есть право на адвоката…
Миссис Кляйн начинает плакать.
– У вас есть право хранить молчание, – продолжает констебль Юргенсен.
Только я подумал, что всё закончится хорошо для всех. Десятая ошибка, самая большая за сегодня, за мистером Рупертом, который думал, что копия револьвера никому не навредит. Она очень сильно сказалась на общественном спокойствии в школе.
Констебли уводят мистера Руперта на улицу. Миссис Кляйн бежит за ними.
Послесловие
Толпа стихает. Кажется, праздник заканчивается.
Папа выходит вперёд с улыбкой от уха до уха и поздравляет Аттилу. Он обнимает миссис Кобай и протягивает руку мистеру Кобай, который, преодолев сомнение, которое выдала его дрогнувшая на секунду губа, пожимает руку в ответ.
– Не хотите поужинать вместе? – спрашивает папа у четы Кобай. Благодаря ему дух праздника снова в зале.
– Нет, – чеканит мистер Кобай. – Нашим детям пора домой. Мы должны обсудить всё, что случилось. – У него раскатистая «р», которая так свойственна венгерскому акценту.
Я наконец выдохнул. Мне, конечно, жаль Рене. Ей придётся вернуться домой с этим злобным человеком и выслушать нотации, которые он будет читать её брату.
Но я рад, что мамино внимание будет направлено только на меня, потому что, давайте признаем, Рене со своими блёстками и вопросами всегда привлекает больше внимания.
– Увидимся завтра, Рене?
Завтра воскресенье. И собак выгуливать не надо. О чём я только думаю?
– Отличная идея! Может, поиграем в пинг-понг в парке, – радостно отвечает она. – Учитывая, что нам не надо выгуливать Пинга и Понга.
– Наверное, завтра я дочитаю «Ночного садовника». Могу захватить с собой.
– Хорошо, увидимся.
Кобай уходят, а папа предлагает поужинать у Спенсера, что через дорогу. Мы очень кстати уместно одеты.
– Ммм, вы как солёная карамель, только для глаз, – говорит мама. – Но я-то по-прежнему в форме. Да и чувствую себя неважно. А ещё очень хочется отведать твой мясной рулет, – говорит она папе. – Дома остался кусочек?
– Тебе повезло. Я как раз заморозил остатки.
– Отлично. А твой салат? – говорит она мне.
– Хорошо, – соглашаюсь я. – Хочу поскорей избавиться от этих туфель. Они меня убивают.
Мы идём домой. Только втроём. Я купаюсь в мамином внимании по дороге к машине. Она пахнет яблоками и корицей.
– Расскажи же, как ты понял, кто украл все эти вещи? – спрашивает мама, пока папа ведёт машину.
– Ключом к разгадке стала тележка Рювена. Она из красного железа и с короткими бортами.
– Да? – говорит папа, притормаживая на светофоре.
– И как же тележка помогла сопоставить факты? – спрашивает мама.
– Мы видели каких-то подростков, которые околачивались у школы в ночи с такой же тележкой. Миссис Кляйн думала, что они – ниндзя.
– Соседи чаще пользуются огромными пластиковыми тележками, – говорит папа.
– Точно. А на следующий день Рювен начал жаловаться, что кто-то пробил дыру в его тележке. Ещё позже он нашёл на её дне несколько рыбок из «Потока мечты», но умолчал о своей находке.
Загорается зелёный свет, и мы едем дальше.
– Какая нелепость, – говорит мама. – Почему он ничего не сказал, ведь знал же, что к делу привлекли полицейских.
Я пожимаю плечами.
– Он подумал, что это мы украли рыбу. Я знал, что его папа водит фургон мистера Ковальски, знал, что мистер Ковальски помогает Аттиле с его портфолио. Аттила собирается подавать документы на факультет изящных искусств Могавка. Слишком много непонятных связей.
– И все ведут в Могавк, – добавляет мама.
– Точно. Стар уже учится в Могавке. Это она потеряла чёрную шапку на школьной парковке. Так Рене поняла, что Стар – одна из воров.
– Но Джирад и Ковальски не подростки, – говорит папа.
– И то правда. Но они невысокие и их можно принять за подростков. Давайте признаем, что люди часто сваливают на детей и вандализм, и мелкую кражу. На этот раз люди были правы лишь наполовину. Ночью, в чёрной одежде – кто мог их различить?
– Зачем Ковальски поступил столь безответственно? – спрашивает мама.
Папа останавливает машину на следующем светофоре.
– Учителя так себя не ведут.
– Он поспорил с миссис Ирвин. Предметом спора стала ценность искусства. Оказалось, он не любит проигрывать. Видели, как он играет в пинг-понг? А как он бегает?
– Я правильно понял, что она думала, что общество более не ценит искусство? – спрашивает папа.
– Да, она поспорила с мистером Ковальски, что ей не нужна страховка. Что никто больше не ворует предметы искусства.
– Вот это да! Декан факультета искусств, который не верит в ценность искусства! – говорит мама.
– Она даже оставила его картину на улице, у мусорного бака. Ту самую, которую подобрал папа. Мам, вот увидишь, она тебе так понравится!
– Я в этом не сомневаюсь. Револьвер. Как ты догадался, что мистер Руперт обронил его? – спрашивает мама.
– Он написал заявление на Аттилу, который якобы украл его револьвер, в день, когда нас заперли в школе. Поэтому мы знали, что у него было оружие. А ещё он каждый день осматривает школу по просьбе миссис Кляйн.
– Зелёный, – говорит мама папе, и мы снова трогаемся с места.
– С тех самых пор, как «Фольксваген» въехал в школу, – продолжаю я, – она очень боялась оставаться одна.
– А потом она встретила мистера Руперта, – добавляет папа, сворачивая на нашу улицу.
– Да, мы-то побаиваемся его. Он офицер запаса и частенько разгуливает по району в камуфляже.
– Но для неё он сильный мужчина, – говорит мама.
– Я сомневался только в одном. Намеренно ли мистер Руперт подставил Аттилу или он и в самом деле думал, что Аттила украл револьвер, потому что тот попал на камеру видеонаблюдения, – добавляю я. – Но миссис Кляйн развеяла мои сомнения, когда призналась, что ничего не рассказала мистеру Руперту.
Папа сворачивает на подъездную дорожку и глушит двигатель.
– Ты не думаешь, что он просто хотел повесить на Аттилу побольше из-за того, что тот украл почтовый ящик?
– Сначала я так и подумал. Но мистер Руперт слишком искренне удивился, когда миссис Кляйн призналась ему во всём, – отвечаю я.
– Можно было подумать, что полицейские уже допросили мистера Руперта на счёт оружия, найденного в школе, – говорит папа.
– Ошибка? – предполагаю я. – Дежурный сержант не стал детально описывать констеблям реплику.
– Так, я очень хочу послушать продолжение, но мне нужно сбегать в ванную, – говорит мама, выскакивая из машины.
Мы выходим из виноградинки и идём в дом. Папа сразу достаёт из морозильника рулет и ставит его в микроволновку.
– Удивительное у тебя выходит расследование. Ты же не собираешься стать детективом, когда вырастешь? – Он открывает холодильник и подкидывает мне качан салата.
Я ловлю.
– Нет. Я просто хотел помочь другу.
– Ага! Наконец-то ты признался, что твой друг – девочка. – Он подкидывает мне томаты один за другим.
– У кого появилась подружка? – спрашивает мама. – Что ещё я пропустила?
– Ни у кого мам, ты ничего не пропустила. Тебе уже всё известно. – Папа кидает мне оранжевый перец и лук.
– Вспомнила интересный факт, пока бегала в ванную. Вы же знаете, что иногда я общаюсь со стюардессой, которая обслуживает маршрут из Торонто в Нью-Йорк и обратно?
– С той самой, которая опоздала на рейс из-за котят в метро?
– Точно! Она говорит, что в аэропорту Кеннеди есть туалетная комната для собак. Дай-ка мне овощи, я пока резать начну.
– Серьёзно? – спрашиваю я. – И как она выглядит?
Я отряхиваю томаты и отдаю их маме вместе с разделочной доской. А потом я начинаю рвать листья салата.
– Похоже, она классная. В ней разложили газон с поддоном. Ещё они добавили деталей, таких как отпечатки лап на стене, небольшой пожарный гидрант, – рассказывает мама, нарезая томаты в два раза быстрее, чем обычно это делаю я.
– Детали – они как «искусство, которое питает наши души». – Я повторяю слова миссис Ирвин. – Искусство про-о-осто бесценно.
– Это правда. В каждом аэропорту должны быть такие туалеты для животных, – говорит папа. – Только представьте, как долго бедным приходится терпеть нужду в своих клетках?
– Сейчас всё меняется. Например, в Штатах нормы обязывают аэропорты, обслуживающие больше десяти тысяч пассажиров в год, иметь такие туалеты, – говорит мама. – Я слышала, что аэропорт во Франкфурте, в Германии, обслуживает более ста десяти миллионов домашних животных в год, и для них выделен целый зал отдыха.
– Ух ты!
– Там работает двадцать пять помощников и двадцать пять ветеринаров, – говорит она, нарезая перец. – Так что ты там говорил про подружку?
– Нет никакой подружки, мам. Папа заказал форму «Королевского выгула собак» для Рене. Похоже, мне придётся делиться с ней доходами.
– Она тебе помогает? – спрашивает мама. – Или просто ходит с тобой рядом?
– Она отлично справляется с Пингом. Он гиперактивен.
– Думаешь, Пинг гиперактивен? Попробуй выгулять йорков, – говорит папа. – Рене точно родилась в семье художников.
– Да, она и сама очень интересная. Она так же внимательна к деталям, как и я. Даже больше, чем Джесси. Только вот она заставляет меня делать то, чего мне совершенно не хочется делать.
– Прямо как жена, – улыбается папа, а мама щипает его за плечо.
Читать бесплатно другие книги:
