Рота особого назначения. Подводные диверсанты Сталина Сарычев Анатолий
– В западной части города стоит огромная статуя, которая только немного уступает в росте знаменитой американской статуе Свободы. До тысяча восемьсот девяносто первого года Портленд был самым крупным портом Америки, но когда глубоководный порт Сиэтла соединили железной дорогой с континентальной частью страны, перестал им быть. Что тебе еще рассказать о Портленде? – задумался на секунду Соколов, сминая лицо правой рукой.
Минуту помолчав, кап-два продолжил:
– Самый зеленый город Америки, много пивных. И даже варят свое собственное пиво! Говорят, не хуже немецкого.
– Через полтора часа посадка, днем летать нельзя, – подойдя к Соколову, сообщил на английском языке коренастый пилот, который с ходу определил кап-два как главного.
– Давай поспим! У меня уже горло болит читать лекцию, крича, – решил кап-два, вытягивая вперед ноги.
– Как прикажешь, босс, – совершенно автоматически ответил Федоров, вытягивая ноги и закрывая глаза.
Как всякий военный, Федоров в любой момент готов был заснуть.
Неизвестно, когда в следующий раз придется поспать. Да и спал он сегодня явно недостаточно.
Едва самолет снизил обороты, Федоров проснулся и моментально прислушался.
Гидросамолет клюнул носом и начал плавно снижаться.
Еще пара минут, и гидросамолет, коснувшись поплавками водной поверхности, плавно заскользил вперед, толкая перед собой полуметровую волну.
Еще через минуту гидросамолет повернул направо и, развернувшись по широкой дуге, выключил двигатель.
Федоров, выглянув в иллюминатор, обнаружил, что гидросамолет остановился около островка, поросшего хилыми деревьями.
– День будем стоять тут, а как стемнеет, полетим дальше, – сказал высокий мужик, открывая дверь в фюзеляже самолета.
Выложив трап, высокий мужик спустился по нему вниз.
Из пилотской кабины вышел Коренастый и пошел вниз, приглашающе махнув рукой.
– Пошли наружу! И захвати свой ранец! – приказал кап-два, беря сумку.
Высокий и Коренастый споро натягивали на самолет зеленый, в пятнах, брезент, не обращая внимания на пассажиров.
– Давай перейдем подальше. Что-то мне не хочется сидеть рядом с этими парнями, – негромко по-русски предупредил Соколов, первым начиная двигаться.
В двадцати метрах от гидросамолета были вкопаны две зеленые бочки, слева от которых лежал зеленый же шланг диаметром в два дюйма.
Под зеленым кустиком лежал черный насос, к которому были подсоединены шланги.
Через пять метров за бочками островок закончился и началось бескрайнее болото с лужами, мочажинами и небольшими озерцами, окаймленными рыжеватой редкой осокой.
Через метров семь, слева, имелся еще один островок, метров пяти в диаметре, на котором рос мощный частокол высокой, не в пример другим местам, осоки.
– Вот туда-то мы и пойдем. Сними брюки и ботинки! – приказал Соколов, показывая пример.
Сняв брюки, Соколов аккуратно сложил их в сумку, а ботинки повесил на шею.
«Вечно Соколов придумает всякую ерунду! Могли спокойно переждать возле самолета! Ищет на мою и свою задницу приключения!» – выругал кап-два Федоров, складывая брюки в ранец.
Соколов тем временем вытащил из сумки алюминиевую палку и пошел вперед, скомандовав:
– Идти след в след!
– Будет исполнено, босс! – откликнулся Федоров, внимательно глядя на Соколова, который шел впереди, тыкая перед собой палкой.
Босые ноги мало того что сильно сводило от холода, так еще и норовили соскользнуть с пружинистых ветвей.
Соколов вел к островку какими-то странными зигзагами, но ни разу не оступился и не провалился выше колена.
Три минуты – Федоров засек время по наручным часам, – и они ступили на желтый песок странного островка.
– Давай сядем и укроемся плащ-палатками, – предложил Соколов, вынимая из сумки свои надувные кубы.
Федоров в минуту надул куб и, усевшись на него, вытер ладонями ступни ног и надел носки, а следом и брюки, почувствовав себя намного уютнее.
Соколов, тоже справившись с одеждой, накрылся плащ-палаткой и молча наблюдал за тем, как Федоров вынул из ранца спиртовку, зажег ее и поставил на нее котелок с водой.
Две маленькие куропатки, вернее два птенца, выбрались из-под куста и, смешно переваливаясь, направились к корявому деревцу, не обращая никакого внимания на сидящих людей.
Раздался резкий свист, около куропаток промелькнул размытый силуэт, и один птенец исчез.
Еще один свист, и не стало второго птенца.
Промелькнул еще один размытый силуэт, и уже готовый к этому Федоров увидел в пятидесяти метрах впереди стремительную птицу, которая, мощно махнув крыльями, поднялась вверх метров на пятьдесят и скрылась из вида, держа в когтях свою добычу.
– Первый раз такое вижу! В одном месте сразу кречет и сапсан охотятся! – громко выдал Соколов, обнаружив неплохие познания в орнитологии.
– А чем, собственно, отличается сапсан от кречета? – спросил Федоров, насыпая в котелок приличную щепотку чая.
– Кречеты более мощные и, к сожалению, весьма редкие птицы. Их сохранилось всего ничего во всем мире. На севере СССР можно встретить и кречетов, и сапсанов. Как и все соколы, эти птицы очень плотного телосложения, с большой головой и темно-карими глазами, окруженными кольцами голой желтой кожи, с острыми длинными крыльями. Отличительный признак соколов – острый зубец на верхней половине клюва. Сапсан меньше кречета. Верх его тела обычно темно-серый, с сизоватым отливом, низ более светлый, с рябью. Чем старше птица, тем менее заметна рябь, – рассказывал Соколов и только на секунду отвлекся, чтобы выпить глоток чая, как Федоров вставил:
– Поэтому я практически птицу не увидел?
Соколов махнул левой рукой, предлагая слушателю замолчать, и продолжил рассказ:
– Кречет значительно длиннее сапсана, и перья у него длиннее, а крылья короче. Кречет может быть и темно-серым, с темным поперечным рисунком, и светлым, почти белым. Если сапсан встречается практически на всех материках, кроме Антарктиды, то кречет живет только на севере Евразии, в Северной Америке и Гренландии. Только один из подвидов его обитает в горах юга Сибири и Тянь-Шаня. Сапсана называют еще странствующим соколом, поэтому у меня в американском документе стоит фамилия Фалко. Особенно славен длинными перелетами тундровый сапсан, который регулярно совершает перелеты через полмира.
– Откуда вы так много знаете о соколах? – удивился Федоров, переливая остатки чая в стаканчики.
Сбегав к болотцу, он сполоснул котелок и, набрав наполовину воды, поставил на спиртовку и вопросительно посмотрел на Соколова, предлагая продолжить интересный рассказ.
– Вода же грязная! – брезгливо поморщился Соколов.
– Покипит минут десять, и все микробы сдохнут! – уверил Федоров, вынимая из ранца мешочек с пшеном и кусочек сала.
– Что ты собираешься делать? – спросил Соколов, внимательно смотря на своего подчиненного.
– Меня в детстве дед учил варить солдатский кулеш. Попробую сделать. Тем более что есть одна сырая картошка и луковица, – обрадовал Федоров, начиная чистить луковицу.
– Я рассказываю, а ты готовишь горячую пищу, – решил Соколов, выпрямляя спину.
– Я согласен, – вставил слово Федоров, закидывая в котелок мелко порезанное сало.
– Сапсан – очень интересная и полезная птица. Американцы используют его для отпугивания птиц от аэродромов. Наши с помощью соколов отпугивают скворцов, ворон и воробьев от садов. Самое интересное в жизни соколов-сапсанов заметили коренные жители Севера. На Севере считают, что сапсан «охраняет», «спасает» дичь! Местные жители даже дали сапсану ненецкое название «ханавей», что означает «гусиный пастух». Мне ненцы рассказывали, что гуси, утки, кулики и даже мелкие птицы ищут у сапсана защиты от других хищников, и в первую очередь от песцов. Птицы селятся всего в нескольких метрах от своего врага! И даже казарки, которым очень трудно вырастить свое потомство, безбоязненно селятся в нескольких метрах от гнезда сапсана, который не только не трогает их, но и охраняет и оберегает самих птиц и их потомство.
Федоров тем временем закинул в котелок пшено и, присев на корточки, помешивал его, на всякий случай накинув на плечи плащ-палатку.
– Скоро будет твой кулеш готов? – сварливым тоном спросил Соколов.
– Придется минут сорок подождать, – развел руками Федоров, кидая в котелок еловую веточку.
– Я уже терпеть не могу! И поэтому слушай продолжение лекции о кречете, – делано тяжело вздохнул Соколов и без всякого перерыва продолжил: – Соколов, в особенности кречетов, человек вынашивал[83] и применял для охоты еще с давних, вернее, доисторических времен. Ястребов и орлов использовали для охоты задолго до нашей эры, как в странах Древнего Востока, так и на Руси, где хищных птиц водилось великое множество. Скульптурное изображение сокола, сидящего на руке охотника, найденное при раскопках Вавилона, насчитывает более трех тысяч лет. Еще во втором тысячелетии до нашей эры соколиная охота была известна в Китае. По свидетельству Марко Поло, и в седьмом веке нашей эры китайская знать очень увлекалась соколиной охотой. Знаменитого Кублай-хана[84] во время охотничьих выездов сопровождало до десяти тысяч сокольничих и птицеловов.
– Когда на Руси начали заниматься соколиной охотой? – спросил Федоров, вынимая из полного котелка еловую веточку.
– На Руси начали заниматься соколиной еще в девятом веке в Киеве при князе Олеге. Охота с ловчими птицами описывается и в «Слове о полку Игореве», и в «Поучении» Владимира Мономаха. Кречеты наряду с мягкой рухлядью и рыбьим зубом[85] считались в Русском государстве большой ценностью и шли наравне с драгоценными камнями. Русские сокольники славились своим искусством далеко за пределами Руси. Соколов посылали в подарок правителям соседних государств, и ценились они так высоко, что с их помощью удавалось улаживать международные конфликты, добиваться заключения мира с соседними государствами и даже договариваться о выгодных займах![86] Сейчас соколы находятся под государственной охраной не только у нас в стране, но и в Америке и Африке! – отпил Соколов глоток чая, требовательно взглянув на своего подчиненного.
Федоров подскочил к котелку и, открыв крышку, с удовольствием вдохнул запах чуть подгорелого сала и картошки, перемешанный с еловым ароматом. Сняв котелок со спиртовки, поставил перед кап-два и вытащил из ранца две алюминиевые ложки, одну из которых подал Соколову.
– Поставь еще воду кипятиться! – приказал Соколов, глазами показывая на карман своей сумки.
Действительно, в кармане оказалась большая железная кружка, которая через минуту стояла на спиртовке, до краев полная водой.
– Где ты так научился готовить? – спросил Соколов, без стеснения уписывая горячий кулеш за обе щеки.
– С отцом ездили на рыбалку, вот там и готовили казацкий кулеш. Отец добавлял в кулеш водоросли и говорил, что это настоящий плавневый кулеш[87], – только успел сказать Федоров, как послышался шум мотора.
Соколов моментально упал на землю, не отпуская из правой руки ложки.
Федоров тоже лег на землю, не переставая жевать.
По озеру шел широкий моторный катер, откидывая в обе стороны длинные усы волн.
Пристав к гидросамолету, с катера начали выгружать какие-то зеленые ящики, явно армейского образца.
Федоров оглянулся на кап-два, который улыбнулся и развел руками, показывая, что ничего не может сделать и надо принимать мир таким, какой он есть.
– Мы ничего не видели и ничего не знаем, – пояснил Соколов, заворачиваясь в плащ-палатку.
Через минуту богатырский храп огласил окрестности.
Федоров не стал ничего говорить, а, последовав примеру своего старшего начальника, прилег рядом, решив вздремнуть после сытного обеда.
Полтора часа спустя катер отошел от самолета, о чем возвестил рокот мощного мотора, который довольно быстро стих.
И сразу же заорал высокий пилот по имени Сэм:
– Джек! Хватит спать! Мы через десять минут взлетаем!
– О’кей, Сэм! – моментально ответил Соколов, в нынешней транскрипции Фалко, пробурчав себе под нос: – Опять брюки придется снимать!
Обратный поход к самолету прошел не в пример быстрее и легче. То ли путь был разведан, то ли Соколов шел быстрее, но через пять минут Соколов с Федоровым, полностью одетые, стояли около гидросамолета, с которого пилоты снимали маскировочный брезент.
Еще через десять минут гидросамолет начал разбег и взлетел с озера.
Судя по расположению солнца, как определил Федоров, самолет держал курс на юг.
Осмотревшись, Федоров обнаружил, что ящики с московской водкой исчезли, а их место заняли ящики с виски «Джек Даниэльс», как было написано на боковых крышках.
Выглянув в иллюминатор, Федоров обнаружил, что тундра понемногу переходит в лесотундру, а вдали виден сплошной густой лес, уходящий к самому горизонту.
«Если здесь самолет упадет, то нас искать долго будут. А если учитывать, что мы летим на «левом» самолете, то искать нас никто не станет!» – понял Федоров, снова надевая свою кожаную куртку.
Соколов еще раньше надел куртку и, надвинув капюшон на голову, мирно дремал, прислонившись спиной к переборке.
Глава двадцать первая. Кто такой водитель пикапа? Военные моряки США. Неожиданное предложение по специальности
Гидросамолет приземлился под утро на какой-то широкой реке и бодро побежал вперед, пересекая по диагонали водное пространство.
– Сложи куртки в мешок! – приказал Соколов, складывая литровые бутылки с виски в свою сумку.
– О’кей, босс! – согласился Федоров, скатывая куртку кап-два и всовывая ее в большой брезентовый мешок.
Соколов, опорожнив один ящик, удовлетворенно хмыкнул и, широко размахнувшись, закинул пустую тару в темный хвост самолета.
Федоров тем временем взял в руки немецкий ранец, начал вертеть его в руках.
Уж больно жалко было оставлять такую удобную вещь в самолете.
– Жмот ты, лейтенант! – констатировал кап-два, забирая у Федорова туго набитый ранец.
Еще раз хмыкнув, Соколов засунул в мешок ранец, сверху запихнув федоровскую куртку.
Самолет тем временем причалил к пирсу, слабо стукнувшись фюзеляжем.
– Джек! Такси прибыло! – доложил низкорослый пилот, переминаясь с ноги на ногу.
Подойдя к двери в переборке с левой стороны, невысокий пилот дернул за ручку, и внутрь хлынул свежий воздух, принеся запах нефти, гниющих водорослей.
– Какое такси? – успел только спросить Федоров, как его вытолкнули на дощатый причал, который оказался на полметра ниже нижнего края двери.
Ответа на свой вопрос Федоров не дождался, а вот мешок, в который запихнули две куртки и ранец, ощутимо позвякивал и весил не меньше пятидесяти килограммов.
«Соколов засунул в мешок еще один ящик с виски. Мародер, а не морской офицер!» – оценил Федоров поведение кап-два, осторожно ставя мешок справа от себя.
Далее последовали два чемодана и сумка.
И вот уже дверь самолета захлопнулась, винт завертелся быстрее, и гидросамолет, отойдя от причала, начал разгоняться, держа курс вниз по течению.
К Соколову подскочил какой-то мужик в кожаной куртке и спросил, смешно коверкая слова:
– Куда вас отвезти, мистер?
– В приличный отель, где не задают лишних вопросов! – странно ответил Соколов, подвигая ногой к себе чемодан.
– Вы можете остановиться у меня, мистер! – предложил мужик, зыркая по сторонам.
Кинув взгляд на часы, Федоров обнаружил, что они стоят.
То ли закончился завод, то ли часы не выдержали длинного перелета.
Но на причале все равно было темно.
«Позже узнаю, сколько на местных часах времени», – решил Федоров, загружая вещи в ржавый пикап.
«Вот бы отцу такую машину привезти! Сколько в нее досок можно загрузить!» – помечтал Федоров, завистливым взглядом окидывая грузовой отсек.
– Туалет у тебя в доме есть? – поинтересовался Соколов, первым залезая в большую трехместную кабину, негромко буркнув по пути, повернув голову в сторону открытой двери: – Будь очень внимателен!
Захлопнув за собой большую дверь, Федоров удивился, как мягко она закрылась, явно диссонируя с затрапезным видом автомобиля. Да и внутри салон удивил прекрасной кожей сиденья, маленьким матовым экраном и горящей шкалой радиоприемника.
Решив не задавать лишних вопросов, Федоров опустил стекло двери и, положив правый локоть в открытый проем, откинулся на мягкую спинку.
Мотор мощно заурчал, и водитель, со скрежетом включив первую скорость, резко надавил на газ.
Мотор зарычал и заглох.
«Надо прогреть двигатель, а только потом трогать с места!» – мысленно пожурил неловкого водителя Федоров, смотря, как мужик в кожанке, дернувшись, рывком попытался выдернуть ключ зажигания из гнезда.
Мотнув головой, водитель положил руки на переднюю панель, глубоко вздохнул, сильно и резко выдохнул и крепко сжал кулаки. Так крепко, что побелели костяшки.
Еще раз выдохнув воздух, водитель протянул правую руку вправо, открыл бардачок и достал оттуда пачку сигарет с верблюдом на этикетке. Мастерски выбив сигарету из надорванной сверху пачки, водитель взял ее губами и сунул руку в нагрудный карман куртки.
– Не нервничай! Сначала заведи двигатель, пусть прогреется, – спокойно предложил Соколов, чиркая неизвестно откуда взявшейся зажигалкой.
Водитель глубоко затянулся, выжал сцепление, поставил рычаг переключения скоростей в нейтральное положение и только после этого повернул ключ зажигания.
Мотор завелся с пол-оборота.
«Прекрасный аккумулятор! И мотор безупречно отрегулирован!» – похвалил Федоров водителя, но вовремя вспомнил, что американские драйверы часто умеют только крутить рулевое колесо, а весь ремонт перекладывают на механиков.
В три затяжки выкурив замечательно пахнувшую сигарету, водитель помотал головой и выкинул щелчком окурок за окно.
Дрожащими руками схватившись за руль, драйвер чуть повернул его вправо-влево и только после этого бросил правую руку на рычаг переключения скоростей.
Включив первую скорость, драйвер рывком тронул пикап с места и, круто развернувшись, выехал на узкую асфальтированную дорогу, с обеих сторон которой росли высокие деревья.
«Почему водитель так нервничает? И машину почему совсем не бережет? Такое ощущение, что автомобиль первый раз ведет! Что-то не так с нашим водителем», – размышлял Федоров, смотря, как машину мотает из стороны в сторону.
Минут через десять такой езды по шоссе, где только иногда попадались встречные машины, переключающие дальний свет на ближний, сзади послышался переливчатый звук сирены. Федоров повернул голову вправо и увидел в зеркале заднего вида разноцветные всполохи.
– Надо остановиться! Это полиция! – выдохнул водитель с облегчением.
– Быстрей езжай! Нам нельзя попадать в полицию. У нас нет никаких документов, – предупредил Соколов спокойным голосом.
– Это же полиция! Они могут начать стрелять! – всплеснул руками водитель, на секунду отпустив руль.
Пикап мотнуло вправо, показывая, что колеса плохо отрегулированы.
– Тогда я тебя убью сейчас, – спокойно пообещал Соколов, ткнув левой рукой в бок водителя.
Пикап сразу резко увеличил скорость и ровно понесся по шоссе.
– Переключи на четвертую скорость, – посоветовал Соколов, снова ткнув водителя в правый бок.
Снова взвыла сирена, и полицейский автомобиль помчался вперед, обходя пикап справа, когда беглецы со скоростью восемьдесят километров в час неслись по середине дороги.
Соколов не стал ничего больше говорить, а, схватив левой рукой руль, крутанул его вправо.
Тяжелый бампер пикапа ударил черную легковушку с мигалками на крыше в бок, и она улетела с дороги.
Федоров, высунув голову из окна, наблюдал, как полицейский автомобиль слетел с дороги и, перевернувшись два раза, влепился в дерево и рухнул в речку, которая протекала внизу.
Пикап резко затормозил, пошел юзом и метров через двести остановился.
– Двигай назад! – приказал Соколов, снова ткнув большим пальцем левой руки в бок водителю.
– Я не могу! Вы убили полицейских! За это вас посадят на электрический стул! – в голос зарыдал водитель, обхватывая руль двумя руками и падая на него лицом.
Короткий удар локтем в правый бок водителя, и тот, вздрогнув, упал на руль.
– Садись за руль! Едем назад! – приказал по-русски Соколов, наморщив лоб.
– Слушаюсь, босс! – по-английски ответил Федоров, моментально выскакивая из автомобиля.
Перебежав на левую сторону, Федоров открыл левую дверцу и обнаружил место водителя свободным.
Усевшись за руль, Федоров глубоко вздохнул и начал действовать.
Выжав сцепление, он со второй попытки поставил рычаг переключения скоростей в нейтральное положение и только после этого повернул ключ зажигания.
Мотор, как и ожидалось, сразу заработал.
Включив первую скорость, резко повернув руль вправо, Федоров съехал на обочину и, круто развернувшись, поехал в обратную сторону.
Увидев пролом в кустах на левой стороне дороги, остановился и только протянул руку к ключу зажигания, как Соколов приказал:
– Продвинься метров на пять вперед!
Ни слова не говоря, Федоров проехал пять метров и остановился.
– Пошли посмотрим, что там случилось с полицейским автомобилем, – предложил Соколов, открывая правую дверцу.
Выйдя из пикапа, Федоров внимательно осмотрел массивный бампер, на котором осталось только немного черной краски.
Больше никаких видимых повреждений на пикапе не было.
Снова заскочив в кабину, Федоров выключил зажигание и свет.
– Пошли быстрее, – напомнил Соколов, взваливая водителя на правое плечо.
Спустившись по откосу вниз, Федоров быстро добежал до берега речки, но ничего, кроме сломанного дерева и двух кусков бумажной ленты, не обнаружил.
– Все понятно! – констатировал Соколов, пряча куски бумажной ленты, на которой было три загадочных буквы «РО» и «N», в карман полотняной куртки.
Наклонившись над лежащим на земле водителем пикапа, Соколов начал энергично натирать ему уши.
Буквально через пару секунд водитель дернулся и застонал.
– Быстро отвечаешь на мои вопросы, и тогда я тебя не пытаю, – предложил Соколов, крутя правое ухо водителя, который глухо застонал, показывая, как ему плохо.
– Зачем человеку два уха? – сам себя спросил Соколов, раскрывая складной нож.
– Ми, – издал непонятные звуки водитель, воровато блеснув глазами.
Раз – и в руке Соколова оказалось отрезанное правое ухо.
Водитель взвыл.
– Сходи к машине и принеси бутылку виски! – приказал Соколов и вслед по-русски добавил: – Не особенно торопись!
Федоров, которого мутило от действий кап-два, побрел к пикапу, волоча ноги.
«Все-таки действия кап-два иногда несколько неожиданны. Зачем отрезать человеку ухо?» – размышлял Федоров, неторопливо бредя к стоящему на противоположной стороне дороги автомобилю.
«Сам ты только что с поля боя и горюешь об отрезанном ухе!» – напомнил внутренний голос, совершенно не склонный к сантиментам.
Вытащив из сумки Соколова бутылку виски, Федоров сунул ее в карман куртки и, открыв кабину, решил основательно ее обыскать.
Под передней панелью водителя, прикрепленный клейкой лентой, обнаружился «смит-вессон», а под сиденьем – немецкий «шмайссер», зато под пассажирским сиденьем уютно примостились родной «ППШ» и два запасных диска к нему.
«С таким арсеналом, если нас поймают, лет по десять тюрьмы, самое малое, мы получим! – оценил риск владения оружием Федоров. – Пойду обрадую кап-два находками!» – решил он и пошел вниз, помахивая бутылкой виски.
– Вот такие десять бутылок я предлагаю! – обрадованно заявил Соколов, забирая полную емкость из рук Федорова.
Около берега стоял большой катер, с него на берег были перекинуты деревянные сходни, на середине которых стоял, покачиваясь вперед-назад, здоровенный мужик и, склонив голову направо, внимательно смотрел на Соколова.
– Давай попробуем! – потребовал гигант, около которого моментально появились два невысоких военных моряка.
Забрав у Соколова бутылку, сноровисто открутил винтовую пробку и на минуту присосался к литровому сосуду.
– Здорово ты общаешься с Ячменным Джоном! – восхищенно заявил правый военный моряк, забирая у своего коллеги бутылку.
Сделав два глотка, моряк скомандовал:
– Бегом за вещами!
Ни слова не говоря, гигант и коротышка рванули вслед за Федоровым.
Минуту спустя Федоров с военными моряками шел к пикапу.
– Откуда ты? У тебя какой-то странный акцент! – поинтересовался гигант.
– Моряк, из Канады, – коротко, не вдаваясь в подробности, ответил Федоров, передавая сумки, мешок и чемоданы.
– Чем занимался? – требовательно спросил коротышка, взваливая на плечо чемодан.
– Работал водолазом, – решил сказать правду Федоров.
– Сможешь посмотреть, почему руль не работает у нас на эсминце? – неожиданно спросил коротышка, останавливаясь на середине дороги.
– Как не работает? – удивился Федоров, все-таки перейдя дорогу.
– Иногда, когда надо идти на правый борт, руль стопорит! – темпераментно выдал коротышка.
И Федоров вспомнил! Дед[88] в Питере как-то рассказывал, что при заедании подшипников в рулевом механизме у них на сухогрузе была именно такая неисправность.
– Мы хотели в Южной Америке наняться на коробку, – протянул Федоров, не зная, как отвязаться от настырного коротышки.
– Если ты нам поможешь, то мы довезем вас до Буэнос-Айреса! – предложил коротышка, имея на Федорова какие-то свои планы.
– Я пока не знаю, – пошел на попятный Федоров, не зная, как выйти из создавшегося положения.
– Помоги, Фэд! У нас всего полторы недели стоянка в Портленде, и за это время надо обязательно найти причину неисправности руля. У нас отошли два листа обшивки на днище судна, и их надо то ли приварить, то ли поставить новые. Придется подождать, пока освободится док, чтобы поставить в него эсминец. Пока в доке стоит русский лесовоз, мы не можем ничего сделать! И вот за это время надо отремонтировать руль! Мы уже обращались в две специализированные фирмы, и они сказали, что надо точно определить место повреждения и только потом начинать ремонт! – взмолился коротышка, подпрыгивая рядом с высоким Федоровым от нетерпения.
– У вас должны быть на судне свои моряки! – попробовал спихнуть непривычную работу на штатного корабельного водолаза Федоров.
– Да опускался он два раза и ничего не увидел и не услышал! – пробасил гигант, беззвучно возникший справа.
– Парни! Я никогда такого не делал! – взмолился Федоров.
– Ну, хочешь, мы тебя с твоим боссом отправим самолетом до Монтевидео! Только помоги! Если мы не выйдем через две недели в море, то капитана будет судить военный суд! – продолжал басить гигант, подходя к трапу вместе с Федоровым.
– Попробуем. Но я ничего не обещаю! – только успел согласиться Федоров, как вмешался Соколов, у которого слегка заплетался язык:
– О чем ты там договариваешься, дайвер?
Читать бесплатно другие книги:
