Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12 Барщевский Михаил

О.: Нет, ничего.

Судья Элизабет Глостер: Спасибо большое, что вы пришли помочь суду. Благодарю вас.

Г-н Рабиновитц: Мы вызываем господина Гольдфарба.

Г-жа Дэвис: Господин Гольдфарб, насколько мне известно, вы знакомы с господином Березовским с 1995 года.

О.: Это правильно.

В.: Вы считаете его хорошим другом?

О.: Да.

В.: Вы работали на него определенные периоды времени с тех пор?

О.: Да, в основном с конца 2000 года и короткое время в 1997–1998 годах.

В.: Это когда вы обеспечивали политические консультации господину Березовскому из Нью-Йорка?

О.: Да.

В.: Ваши гонорары за эти услуги — это были ваши затраты, которые оплачивала компания «Руником»?

О.: Я, собственно, никогда не обращал внимания в то время, кто или какая компания, какое юрлицо переводило средства. Это был «Руником», а мои счета выставлялись «Сибнефти».

В.: Ваши счета были адресованы господину Швидлеру в офисе «Сибнефти», а оплачивала ваши счета компания «Руником»?

О.: Да, совершенно верно.

В.: И насколько вы понимали, «Руником» — это была компания, которой владел и которую контролировал господин Абрамович.

О.: В то время, как я уже сказал, я не знал, что такое «Руником», я узнал об этом много лет спустя, и тогда я узнал и увидел в своих архивах, что именно «Руником» мне и оплачивал мои счета, но когда я об этом узнал, я подумал, что «Руником» — это какая-то дочерняя компания «Сибнефти».

В.: С конца 2000 года, как вы только что сказали, вы начали напрямую работать с господином Березовским, это в основном было связано с Фондом гражданских свобод господина Березовского?

О.: Да, мы в декабре 2000 года создали в Нью-Йорке фонд, и я был главным менеджером этого фонда, а господин Березовский был единственным учредителем и финансировал этот фонд.

В.: И вы активно работали в этом фонде до 2006 года?

О.: Ну, с технической точки зрения этот фонд по-прежнему существует и проводит определенные операции, во всяком случае, он подает налоговые декларации, но с 2006 года, в общем, этот фонд свернулся и деятельности в нем сейчас намного меньше, чем раньше.

В.: Но вы продолжаете предоставлять консультативные услуги господину Березовскому?

О.: Время от времени, да.

В.: То есть справедливо ли сказать, что последние 10 лет вы в основном работали на господина Березовского?

О.: Я бы сказал, что с 2000 по 2006 год, все эти шесть лет — да. А с 2006 года я, наверное, трачу на вопросы, связанные с господином Березовским, от 40 до 50 % своего времени.

В.: Продолжаете ли вы получать гонорары за консультационные услуги от господина Березовского?

О.: Да, но в намного меньших размерах, сейчас я руковожу другой некоммерческой организацией, которую финансирует ряд высланных русских, так называемых российских олигархов. Господин Березовский является одним из спонсоров.

В.: Есть ли у вас какая-то договоренность о том, что вы получите какую-то финансовую выгоду, если господин Березовский выиграет это дело?

О.: Нет.

В.: Ну, теперь поговорим о различных встречах, которые были у вас с господином Березовским во второй половине 2000 года.

Судья Элизабет Глостер: Извините, вы говорите, что вы по-прежнему получаете гонорары за консультативные услуги, но меньше.

О.: Да.

Судья Элизабет Глостер: Какой процент ваших заработков — гонорары за консультации для господина Березовского?

О.: Вы имеете в виду с 2006 года по настоящее время?

Судья Элизабет Глостер: Да, с 2006 года.

О.: С 2006-го по сей день, я бы сказал навскидку, грубо говоря, где-то 20 % моего дохода поступает от господина Березовского, это гонорары за консультацию, остальное — это моя зарплата, в разных юрлицах, в том числе и в том фонде, о котором я уже говорил.

Судья Элизабет Глостер: Фонд, в котором господин Березовский является одним из учредителей?

О.: Да, одним из учредителей. Так что вместе если это взять, то, наверное, 40 % моего дохода поступает оттуда, но еще у меня доход от книги, которую я, например, написал, и так далее.

Г-жа Дэвис: У вас состоялся ряд встреч с господином Березовским за последние несколько месяцев 2000 года. Начнем с вашего визита в Москву. Вы встретились с господином Березовским в конце августа 2000 года, сразу же после трагедии с подлодкой «Курск» и чуть до того, как господин Березовский сбежал из России.

О.: Да.

В.: Вы говорите, что вы жили у него в его московском доме и приехали 20 августа?

О.: Нет, я никогда не жил в его доме в Москве, обычно останавливался в гостинице. Но я пришел к нему домой с ним встретиться, может быть, я иногда там ночевал, но в целом я там не останавливался.

В.: Помните ли вы, сколько времени вы провели в Москве?

О.: Я могу вам дать конкретные даты, потому что я веду журнал своих приездов-отъездов. Не могу сейчас сказать, но больше двух-трех дней я никогда там не проводил.

В.: Но похоже, что вы еще были в Москве 23 или 24 августа, потому что в 50-м параграфе вашего свидетельского показания вы говорите, что после встречи Березовского с Волошиным господин Березовский через час рассказал об этом.

О.: Да.

В.: Как хорошо вы сегодня помните этот разговор с господином Березовским?

О.: Ну, я хочу сказать, что это было такое рубежное событие, это была веха в современной истории России. Я так много раз повторял этот разговор на разных встречах, разным людям пересказывал, в том числе в письменном виде, что могу сказать, что я очень хорошо помню этот разговор.

В.: У вас, наверное, было много разговоров с господином Березовским относительно событий этого дня за прошедшие годы?

О.: Да, были разговоры.

В.: В параграфе 50 ваших свидетельских показаний вы говорите, что господин Березовский сказал вам, что господин Волошин предъявил во время этой встречи два отдельных требования: первое требование — чтобы господин Березовский отказался от контроля над ОРТ, а второе требование — чтобы господин Березовский передал 49 % ОРТ дружественной структуре.

О.: Я не хочу утверждать, что это было так структурировано, как вы сказали, потому что ситуация такая была, что был пакет требований. Ему принадлежало 49 %, и контроль был связан не только с этими 49 %, но и со структурой ОРТ, и связан со схемами, с механизмами, с тем влиянием, которое он имел на руководство ОРТ. Он мне это все не говорил, потому что это всем было известно. Таким образом, суть этого разговора была в том, что он должен был отказаться от своих акций, от своей доли и вместе с тем отказаться от своего контроля.

В.: Это ваша интерпретация разговора или вы убеждаете, что господин Березовский сказал вам, что именно так ему сказал Волошин?

О.: Он мне сказал, что Волошин ему сказал: «Ты должен отдать свою долю».

В.: Вы читали показания господина Волошина в ходе данного судопроизводства в материалах дела?

О.: Да, коротко просмотрел.

В.: И вы знаете, что он утверждает, что он объяснил господину Березовскому, что правительство хотело, чтобы Березовский перестал использовать ОРТ для своих собственных финансовых и политических целей, и чтобы он перестал влиять на ОРТ, и что он, Волошин, абсолютно убежден, что не обсуждал с господином Березовским необходимость продажи или отказа от доли в ОРТ.

О.: Да, я это видел.

В.: Он также говорит, что он не верит, что Путин сам хотел управлять ОРТ, или чтобы он упоминал господина Гусинского.

О.: Да.

В.: Вы не думаете, что, возможно, господин Гольдфарб, ваша память вас подводит, когда вы говорите, что именно это вам сказал Березовский?

О.: Нет, я утверждаю, что я абсолютно уверен в том, что господин Березовский именно это мне сказал.

В.: Пожалуйста, передайте свидетелю папку RE-1, закладка 4. Это показания, которые вы дали в поддержку заявления господина Березовского на получение политического убежища в Великобритании?

О.: Да, это правильно.

В.: Посмотрите на последнюю страницу 361. Вы здесь говорите, что господин Березовский сказал, что Волошин ему сказал, что Путин хотел, чтобы он отказался от контроля ОРТ, потому что «президент хочет сам управлять этим каналом». Господин Березовский в то время владел 49 % ОРТ, но у него было право вето на назначение топ-менеджмента, и ему было сказано, чтобы он сменил руководство. Но вы не говорите здесь ничего о том, что господин Волошин потребовал от господина Березовского отказаться от акций в пользу дружественного юрлица или дружественной структуры.

О.: Ну, по-моему, это совершенно очевидно из контекста, потому что сразу же после того, как я говорил о контроле, я говорю о том, как распределялись акции между государством и господином Березовским.

В.: Господин Березовский мог передать контроль над ОРТ, просто позволив государству, основному акционеру, который держал 51 %, назначить менеджера. Не так ли?

О.: Ну, я думаю, что мы здесь догадки строим. Что я точно помню, то, что беседа строилась вокруг того, что необходимо передать долю в 49 % и контроль, поскольку господин Путин хотел, насколько я мог догадаться, сам управлять ОРТ.

В.: В своих показаниях вы говорите, что вы три раза посещали Кап д’Антиб в конце 2000 года.

О.: Да-да, совершенно верно.

В.: Вы говорите, что вы были в гостях у господина Березовского 11 ноября, и пока вы находились там, он получил повестку явиться в суд в качестве свидетеля в разбирательстве по «Аэрофлоту».

О.: Да, совершенно верно.

В.: На самом деле господин Березовский знал с конца октября, что государство собиралось инициировать расследование в отношении дел «Аэрофлота», не так ли?

О.: Я думаю, что официальную повестку прислали гораздо позже. Я совершенно точно помню, хотя я могу ошибаться, было две повестки: одна для господина Березовского, другая — для Гусинского. И господин Гусинский (в тот момент был уже в Испании) сразу сказал, что он не собирается являться по повестке.

В.: Господин Березовский говорит в своих показаниях (это параграф 331): «в тот же день, когда я уехал из России…». Это был конец октября. «…Заместитель прокурора Колмогоров заявил по телевидению о том, что против меня будет инициировано разбирательство» и «…на следующий день меня вызвали, чтобы предстать перед судом 13 ноября 2000 года». У нас есть отчеты в прессе, что это произошло в конце октября: было заявление, что против него будет инициировано уголовное преследование.

О.: Насколько я помню, заявление о намерении возбудить уголовное дело против Березовского, возможно, было, но в то же время я четко помню, что его юридический статус по поводу этого разбирательства в тот момент был в качестве свидетеля и что возможность того, что его арестуют, например, и предъявят обвинение, — он сам это не учитывал — и очень трудно было его отговорить от того, чтобы вылетать в Москву в тот день.

В.: Вы видите устные показания господина Березовского, видите, вот показания в протоколе? Это 7-й день, 22-я страница. Он показывал, что он определенно знал к тому моменту, что ему и господину Глушкову предъявят обвинение.

О.: Я не могу прокомментировать. Когда я приехал на Кап д’Антиб утром того дня, у него уже был готов самолет для вылета в Москву. И у нас произошло большое обсуждение в то утро, надо ли ему ехать или не надо. Он хотел вылетать в Москву. Он не хотел представлять это так, что он убегает и таким образом не хочет признавать свою вину. Вторая причина была, конечно, как я позднее узнал, то, что он беспокоился, что если он не полетит, то этим он может сделать хуже господину Глушкову. Так что мне было четко ясно, и я еще раз это подтверждаю сейчас, что в тот день господин Березовский не был на сто процентов уверен, арестуют его или нет, поскольку любой человек, находящийся в России, может быть арестован в любой день. Так что это все вопрос вероятности. Но он думал, что существовал шанс, что он сможет слетать в Россию и вернуться.

В.: Когда вы приехали к господину Березовскому 11 ноября, вы знали, что он покинул Россию?

О.: Нет, он не убегал из России, поскольку его намерением изначально было поехать в Москву и поговорить с прокурором. И мы, я имею в виду, я, его жена Лена и мой друг, вдова нобелевского лауреата Андрея Сахарова, мы приложили много усилий, чтоб его отговорить от этой идеи.

В.: 330-й параграф, подзаголовок «ОРТ и мой отъезд из России». Господин Березовский говорит, что: «Я очень хорошо понимал, что президент Путин стал угрожать, что он нанесет удар дубиной»… «…Это значит, что я находился в прямой опасности ареста или хуже. В результате 30 октября я выехал из России и уехал во Францию».

О.: Ну что я могу сказать: это интервью Путина «Фигаро» по поводу дубины, действительно, было одним из крупных аргументов, который помог нам убедить господина Березовского не ездить в Москву 13 ноября. Господин Березовский, действительно, принимает на себя риски, бесшабашный человек.

Г-жа Дэвис: Ваша Честь, я хочу перейти к другой встрече: удобно ли будет на этом закончить?

Судья Элизабет Глостер: Да, пожалуйста. Господин Гольдфарб, не говорите ни с кем о ваших показаниях.

Свидетель: Да, да, конечно.

Понедельник, 24 октября 2011 г.

Александр Гольдфарб (продолжение), Джеймс Джейкобсон, Эндрю Стивенсон (10:15)

Г-жа Дэвис: А теперь я хочу перейти к следующему вашему визиту на Кап д’Антиб, который состоялся между 7 и 10 декабря 2000 года. Вы не утверждаете, что вы видели господина Абрамовича в доме господина Березовского в какой-то момент в ходе вашего визита.

О.: Нет, но я должен объяснить, что я поехал туда в основном с целью встретиться со своим сыном, который прилетел из Лондона, и это для меня был эмоционально значимый момент, потому что мне было запрещено за несколько недель до этого въезжать в Великобританию, потому что я привез в Великобританию семью Литвиненко, они просили убежище. Поэтому я в основном проводил время со своим сыном.

В.: Итак, вы прилетели из Нью-Йорка и приехали на Кап д’Антиб, чтобы встретиться с господином Березовским, который принимал вас у себя. Неестественно было бы после того, как вы отдохнули, помылись, переоделись, не пойти и не поздороваться с хозяином дома, с человеком, у которого вы остановились?

О.: Ну, как я уже сказал, я полетел в Ниццу в основном для того, чтобы встретиться с сыном, а не с господином Березовским. Я не помню, в какой из этих трех дней, что я провел на Кап д’Антиб, я встретился с господином Березовским.

В.: Хорошо, мы, если позволите, постараемся сейчас понять, что вы помните, что вы не помните. В ваших свидетельских показаниях вы нам говорите, что вы узнали об аресте господина Глушкова, когда вы ехали из аэропорта в дом господина Березовского?

О.: По-моему, в свидетельских показаниях я сказал, что я сидел в машине, меня везли в дом Березовского, где-то к концу, видимо, этой автомобильной поездки мне позвонил журналист из Москвы, скорее всего, господин Корсунский, который сказал мне о том, что ходят слухи, что господин Березовский отказался от идеи создания «Телетраста» и передачи в «Телетраст» акций ОРТ. Может быть, он об аресте господина Глушкова тоже упомянул, а может быть, нет, но я точно вам могу сказать, что как бы самыми живыми и самыми горячими новостями были новости о том, что идея с «Телетрастом» похоронена. Это больше всего меня волновало, потому что такие огромные усилия были уже затрачены на создание этого «Телетраста»..

В.: Вы говорите во вторых свидетельских показаниях, параграф 12, папка D-40525, следующее: «Я в ходе этого телефонного разговора…», то есть разговора о «Телетрасте», «…также узнал об аресте Николая Глушкова».

О.: Да. Вероятнее всего, что он упомянул это в контексте, этот журналист, но причина этого телефонного звонка и срочность вопроса была связана не с Глушковым, а с «Телетрастом».

В.: Значит, вы думаете, что этот звонок состоялся до того, как господин Березовский публично объявил об отказе от «Телетраста»?

О.: Вполне возможно.

В.: Но очевидно было из этого разговора, что он принял решение отказаться от идеи создания «Телетраста».

О.: Мне было понятно, что мои друзья-журналисты в Москве в общем-то достаточно мужественно себя повели и пошли на риск, чтобы поддержать господина Березовского и участвовать в «Телетрасте», несмотря на определенную опасность, связанную с господином Путиным. Они чувствовали, что господин Березовский (воспользуемся тем словом, которое уже известно суду) их «кинул», обманул, потому что он отказался от этой идеи.

В.: В ваших показаниях вы говорите, что цель вашего визита заключалась в том, чтобы обсудить создание нового фонда господина Березовского — Международного фонда гражданских свобод? Этот фонд, учрежденный в США, не был прибыльным фондом?

О.: Совершенно правильно.

В.: …который был еще учрежден господином Березовским?

О.: Да, правильно.

В.: Вы должны были стать его исполнительным вице-президентом?

О.: Да.

В.: Означает ли это, что вы управляли повседневной работой этого фонда?

О.: Да, правильно.

В.: Этот фонд вы собирались 18 декабря 2000 года официально открыть в Вашингтоне?

О.: Да.

В.: Через неделю после вашего визита на Кап д’Антиб?

О.: Да, и через неделю, примерно, после того как он был официально зарегистрирован.

В.: То есть ваша деятельность в этом фонде была для вас новым делом?

О.: Да.

В.: Но наверняка вы тогда достаточно много общались с господином Березовским в ходе этого вашего визита?

О.: Нет, как я уже сказал, я помню один ужин — ужин, который у меня остался в памяти по трем причинам. Первая причина — это разговор о «Телетрасте». Но я не думаю, что я его много видел, потому что обычно мои с ним отношения относительно фонда были такие: я всегда за ним бегал, а он всегда был занят. Так что мне казалось, что он не очень-то горел желанием со мной «Телетраст» обсуждать, как нам известно теперь, много что его в то время занимало.

В.: Вы много сидели в суде в ходе этого слушания.

О.: Да.

В.: …и вы понимаете, что то, что происходило 7–8 декабря, очень важно для господина Березовского?

О.: Да, понимаю.

В.: Единственная причина, господин Гольдфарб, я утверждаю, почему вы как-то пытаетесь показать, что вы мало времени проводили в шато с Березовским в эти дни, заключается в том, что вы знаете, что иначе это не помогает заявлениям господина Березовского, если вы будете говорить, что у него в шато был гость, который не видел господина Абрамовича.

О.: Совсем нет.

В.: Вы сказали в первых ваших свидетельских показаниях, что когда вы в первый раз встретились с господином Березовским в ходе вашего этого визита на Кап д’Антиб, он ничего вам не сказал о том, что господин Абрамович к нему приезжал.

О.: Нет, не говорил.

В.: Ваши показания гласят, что позже он рассказал вам, что Абрамович посетил его во Франции и обещал ему, что господина Глушкова отпустят из тюрьмы, если они продадут ОРТ, а если они не продадут ОРТ, то Кремль отберет ОРТ.

О.: Да.

В.: Когда, вы считаете, вам сказал об этом господин Березовский?

О.: Это могло произойти в ходе моих следующих визитов. Я там был после Рождества полдня, потом был большой день рождения, праздник. После Нового года, где-то в январе, мы очень много делали для того, чтобы спасти еще один телеканал в Москве — НТВ господина Гусинского. Мы очень много это обсуждали. И обсуждали, возможно, что господин Березовский и Бадри дадут Гусинскому кредит, чтобы вернуть его долги «Газпрому», потому что на этой основе в то время происходила экспроприация его телеканала, и идея была такая, что будет проведен этот кредит через Фонд гражданских свобод. В контексте этих разговоров, которые происходили где-то в середине января, в основном обсуждался вопрос о том, что господин Путин стремится взять в свои руки контроль над всеми электронными СМИ в России, разговор состоялся где-то в январе, но я деталей не помню.

В.: Господин Гольдфарб, я вас не критикую. Но такое впечатление из ваших показаний, что вполне возможно, вы перепутали все эти даты, когда какие разговоры состоялись, потому что это было давно.

О.: Очевидно, что я не помню, в какой конкретный день произошло то или иное событие, если только нет документарного доказательства того, что я присутствовал. Но я помню, что за чем следовало.

В.: Во вторых ваших свидетельских показаниях вы помнили — я цитирую вас, что ваш сын приехал в шато на Кап д’Антиб в конце декабря 2000 года.

О.: Да, сначала я так помнил, но потом я сверился с документами и понял, что это неправильно.

В.: Передайте, пожалуйста, свидетелю папку RE-1, закладка 4. Это ваши свидетельские показания в поддержку заявки господина Березовского на политическое убежище в Великобритании. Вы здесь не говорите ничего о том, что господин Абрамович и господин Березовский встречались на Кап д’Антиб? Но это было бы важно упомянуть, это правда?

О.: Да нет, почему же. Мне не кажется, потому что, с моей точки зрения, тогда и сейчас господин Абрамович — в случае с экспроприацией ОРТ — не был основной стороной дела, не был принципалом. Он был посланником господина Путина. Он просто передал информацию, которая ему была предоставлена, и вот так я понимал и сейчас понимаю ситуацию с ОРТ.

В.: Но в ваших свидетельских показаниях в поддержку господина Березовского и его заявки на политическое убежище вы рассказывали о том, что на господина Березовского оказали давление, чтобы он отказался от своих акций в ОРТ.

О.: Да.

В.: И это давление, судя по вашим показаниям сегодня, включает давление от господина Абрамовича на встрече во Франции?

О.: Да, включает. Но это ни в коем случае не было первым элементом давления или первым моментом давления. Это давление началось прямо на моих глазах в августе, когда случилась трагедия с подлодкой «Курск». И это давление исходило лично от господина Путина и господина Волошина. Так что господин Абрамович был третьим в этой шеренге, которая оказывала давление.

В.: Еще раз я задам вам вопрос, уместно ли было бы заявить в ваших показаниях в поддержку господина Березовского о том, что в то время, как вы давали это показание, вы уже были уведомлены об этой встрече?

О.: Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это было бы уместно, но тогда это не казалось мне важным.

В.: Действительной причиной того, что вы не упомянули об этой встрече, было то, что вы ничего о ней не знали до августа 2003 года, не так ли?

О.: Нет, я, конечно, был о ней уведомлен, как я только что заявил вам минуту назад. Я хотел бы добавить кое-что по этому вопросу… Брать в заложники — это довольно распространенный метод воздействия в подобной ситуации. Как это случилось с экспроприацией НТВ у господина Гусинского до ситуации с господином Глушковым, как это случилось позже с господином Ходорковским, которого заманили обратно в Россию путем взятия в заложники одного из его соратников. У меня очень четкие воспоминания о январе 2001 года, когда господин Глушков был взят в заложники, и это было совершенно очевидно еще до визита господина Абрамовича, когда мы настаивали на том, чтобы Борис отказался лететь в Москву, для того чтобы ответить на вопросы прокурора.

В.: В третьих своих свидетельских показаниях вы сказали, что госпожа Горбунова участвовала в запуске фонда и что, возможно, вы с господином Березовским и с Горбуновой на следующий день, 19 декабря, полетели в Нью-Йорк, для того чтобы посмотреть квартиру и офисы. Но в паспорте госпожи Горбуновой нет въездного штампа в Америку в это время года.

О.: Ну, знаете, ничего удивительного. В те годы, до 11 сентября 2001 года, когда Березовский прилетал в Америку на частном самолете, очень часто они не проставляли штамп в паспорте, я еще несколько случаев знаю. У людей были проблемы в эмиграции, потому что они не могли доказать, каким образом они въехали в страну.

В.: Но в паспорте господина Березовского есть штамп от той же самой даты. Вы нам говорите в первых свидетельских показаниях, пункт 22, что, когда вы впервые встретились с господином Абрамовичем, господин Березовский представил его вам как своего партнера. Господин Березовский описал господина Абрамовича как своего партнера в присутствии господина Абрамовича? Или вы хотите просто сказать, что господин Березовский сказал вам, что сейчас вы встретитесь с его партнером господином Абрамовичем?

О.: Я не помню точно, но контекст этого знакомства, этого представления был таков. У меня был план создать фонд в Москве, и впоследствии это было известно как Фонд олигархов взамен Соросовского фонда, время которого истекало. В контексте этой работы я встретился практически со всеми, с большинством тех людей, которые в то время были олигархами, такие как господин Фридман или господин Смоленский, или, скажем, господа Потанин, Гусинский — все через знакомства Бориса. В контексте этих встреч он представлял меня и Роману. Я должен сказать, что я был удивлен, это был для меня сюрприз, что человек, который совершенно никому не известен, такой молодой, представляется Борисом как человек, который станет членом совета директоров этого нового фонда совместно со всеми другими миллиардерами. Поэтому у меня отложилось это впечатление в памяти, и Борис, естественно, представлял мне его как человека с очень серьезным финансовым весом.

В.: В пункте 30–31 своих первых свидетельских показаний вы рассказываете о переговорах, которые у вас были с господином Швидлером и которые касались совместных инвестиций между Березовским и Соросом в «Газпром» в 1997 году. В частности, вы говорите, что вы тогда узнали, что: «Абрамович… является одним из крупных акционеров „Сибнефти“ совместно с Борисом».

О.: Да.

В.: Объясните, пожалуйста, что вы помните, что говорил Швидлер относительно акционеров «Сибнефти»?

О.: Я точно не помню, что он говорил. Я помню, что мы встретились — то ли ели, то ли кофе пили вместе — в отеле в Москве, совсем рядом со штаб-квартирой «Сибнефти» это было. И в ходе нашего разговора было мне подтверждено — что Швидлер в «Сибнефти» является вторым человеком, заместителем как бы Романа. Роман является акционером «Сибнефти», это все знали.

В.: Господин Швидлер не говорил, что Березовский является акционером «Сибнефти»?

О.: Это само собой разумелось. Все знали, что он является там принципалом.

В.: Но вы также в первых свидетельских показаниях говорите о двух поездках на Кап д’Антиб в мае-июне 1998 года. В ходе одной из них Швидлер также был на Кап д’Антиб.

О.: Я не видел господина Швидлера там, в поместье Бориса. Я видел его, по-моему, на лодке, на корабле, может быть, на пляже. Там, знаете, было несколько яхт, связанных с русскими, которые там на причале стояли, и на одной из них был господин Швидлер. Это было сразу после нашей встречи с Соросом в Будапеште.

В.: То есть вы видели, как господин Швидлер встречался с господином Березовским?

О.: Вы знаете, это было такое социальное общение. По-моему, Борис там был, но я не могу сказать точно, что это была какая-то деловая встреча.

В.: А вы сами непосредственно не участвовали в обсуждениях?

О.: Нет.

В.: То есть вы просто были свидетелем на расстоянии?

О.: Не на расстоянии, я же сказал, это все было на борту лодки какой-то, корабля или яхты, скорее всего.

В.: Ну и в заключение, господин Гольдфарб, в первых свидетельских показаниях вы говорите о своей встрече с Березовским в Лондоне примерно 14 апреля 2000 года. Почему вы запомнили именно эту дату? Чем она так врезалась в память?

О.: Ну это просто связано с фиксацией моих полетов. Я это все фиксирую.

В.: У вас наверняка поездок было много за те годы, когда вы встречались с Березовским, правда?

О.: Ну знаете, в то время я на Березовского-то еще не работал. Я работал на Сороса и занимался научной работой, и я в основном тогда летал в Москву, а не в Лондон. Лондон появился после дела Литвиненко, потому что я тогда уже не имел права, никто из нас уже не мог на самом деле возвращаться в Россию после 2000 года. Но я не могу точно вам сказать, не проверив записи в моем календаре, было ли это именно до 13 апреля, и что произошло потом. Но если я написал здесь «13-е число», то, наверно, так и было.

В.: Но после этого вы часто еще приезжали в Лондон, когда встречались с Березовским, правда?

О.: Да, после того, как он приехал в Лондон. Потому что он приехал в Лондон ведь только, по-моему, в 2001 году, если я не ошибаюсь.

В.: Но в свидетельских показаниях вы говорите, что в течение первой половины 2000 года Березовский в основном проводил свое время за пределами России?

О.: Да, это правильно. Я редко его видел.

В.: Потому что он ездил много, да?

О.: Да, он много ездил, я много ездил, путешествовал. И мы жили абсолютно в разных как бы вселенных.

В.: В пункте 39 своих свидетельских показаний вы говорите, что господин Березовский говорил о том, что он приобрел долю акций в «алюминии», в алюминиевой промышленности в апреле 2000 года.

О.: Да. Я очень хорошо помню эту сцену. Мы поехали на выставку Сальвадора Дали в Лондоне. Мы пересекли мост, и он сказал, что на самом деле он не знает, что делать. Потому что они получили все, что хотели в связи с избранием Путина. Конкретно говорил о «Сибнефти», ОРТ, «алюминии». Он говорил: «Я чувствую себя недостаточно используемым, недоиспользую свой потенциал, может быть, доткомом заняться. Что это такое? Расскажи мне, что такое дотком».

В.: У вас так много было разговоров с Березовским за эти годы, что не может быть, чтобы вы помнили, что именно этот разговор был конкретно в тот день, 11 лет назад.

О.: Как я уже сказал, разговор можно поставить в некий конкретный контекст, где это произошло (я же вам сказал, разговор был на мосту рядом с выставкой Сальвадора Дали), и второе: это было в контексте прихода Путина к власти, проект Путина увенчался успехом. В этом контексте это говорилось — инаугурация была, по-моему, 1 или 3 мая — в общем-то установить даты легко.

В.: А вы помните, господин Березовский был рад, что Путин был переизбран?

О.: Да, конечно. Он считал, что это один из самых успешных его проектов — то, что Путин был избран.

В.: И в целом его жизнь устраивала?

О.: Да.

Г-жа Дэвис: Спасибо большое, господин Гольдфарб.

Судья Элизабет Глостер: Ваша очередь, господин Рабиновитц.

Г-н Рабиновитц: Господин Гольдфарб, вы говорили, что после 2000 года вы не могли уже возвращаться в Россию. Почему вы не могли возвращаться в Россию?

О.: Потому что 1 ноября 2000 года я содействовал приезду группы лиц, которые добивались получения статуса беженцев в Великобритании. Это была семья господина Литвиненко. До того как он сюда приехал, я содействовал проведению с ним интервью с представителем ЦРУ в американском посольстве в Анкаре. Об этом стало известно, и по итогам этого никакой разумный, нормальный, здоровый человек в Россию бы не стал возвращаться. Сорос меня выгнал с работы из-за этого, и это привело к резким изменениям в моей жизни.

В.: А почему Литвиненко хотел получить статус беженца?

О.: Литвиненко, как мы все знаем, был бывшим офицером ФСБ. Он был связан с Борисом еще в России. Несколько лет, простите, несколько месяцев просидел в тюрьме. Это длинная история.

В.: Не стоит рассказывать длинную историю.

О.: Я не буду вам сейчас этого рассказывать. Но если коротко, то сухой остаток такой, что Борис в Россию не возвращается, и ясно, что он поссорился с Путиным. Соответственно, он уже не сможет Литвиненко защищать. И было вполне естественное решение для Литвиненко бежать, потому что иначе он умер бы за пять лет до того, как он на самом деле умер.

В.: Вам задавали целый ряд вопросов относительно событий 7–8 декабря, и вы говорили о том, что это был памятный такой ужин с Березовским и Патаркацишвили. Вы говорили, что вы помните об этом по трем причинам. Первая причина — это то, что вы обсуждали «Телетраст».

О.: Да, вторая причина была связана с обсуждением Глушкова. Это произошло вскоре после того, как Глушков был взят под стражу. И это произошло через неделю после того, как про меня начали писать в газетах из-за Литвиненко. Литвиненко сидел в той же самой тюрьме, где сидел Глушков, — в СИЗО «Лефортово» ФСБ. Бадри меня отвел в сторону и попросил, чтобы я поговорил с Литвиненко и выяснил, не может ли он найти какой-то способ коммуникации через охранников в тюрьме с Николаем. Потому что он был экспертом в этой области. Это было второе. И третье, что я очень хорошо помню, — это то, что Борис тоже меня после ужина отвел в сторону и попросил организовать американскую визу для господина Андрея Лугового, который в то время был руководителем службы безопасности Бадри и помогал также с организацией безопасности в поместье на Кап д’Антиб. Он не мог приехать в США, но я сказал: «Борис, ты знаешь, я не могу это сделать. Я не понимаю, почему ты так любишь старых бывших полковников ФСБ, будь то Луговой, будь то Путин». Как позже выяснилось, я был прав.

В.: Вам задавали вопрос о том, действительно ли господин Березовский 13 ноября 2001 года принял решение о том, будет он возвращаться в Россию или нет?

О.: Да.

В.: И вы сказали, что у господина Березовского под парами стоял самолет, который был готов лететь в Москву.

О.: Это был 2000 год.

В.: Да, да, в 2000 году, извините, я сказал в 2001 году. Так вы объяснили, что у него под парами был самолет, который был готов лететь в Москву в любой момент. И утром 13 ноября обсуждалось, надо ему лететь или не надо. И что господин Березовский склонялся в пользу того, чтобы все-таки вернуться.

О.: Да.

В.: И 13 ноября, как вы рассказываете, в шато на Кап д’Антиб вы, Горбунова и Елена Боннэр уговорили Березовского не возвращаться.

О.: Да.

В.: Посмотрите, пожалуйста, второй день, закладка 75, страница 268. Здесь говорится об обсуждении с Еленой Боннэр, которая сказала: «Борис, ты добьешься на свободе большего, чем в тюрьме». Это тот самый разговор, о котором вы сейчас говорили?

О.: Да.

Г-н Рабиновитц: Спасибо, господин Гольдфарб.

Г-жа Дэвис: Прошу прощения, Ваша Честь, мы сейчас проверили за несколько минут, и выяснилось, что выставка Дали открылась только 3 июня 2000 года. Господин Гольдфарб, вы минуту назад сказали, что вы помните встречу на мосту, потому что вы помните, что вы выходили с выставки Дали. А она открылась только 3 июня. То есть, соответственно, вы неправильно вспомнили.

О.: Да, может быть, это неправильно насчет выставки Дали.

Страницы: «« ... 89101112131415 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Каникул Дэвид не любит. Потому что на каникулах ему приходится возвращаться к дяде с тетей – в дом, ...
«До тех пор, пока у тебя есть возможность мыслить, мысли масштабно!» – таков девиз легендарного бизн...
Повесть о жизни простых девчонок, детство которых проходило в 90-е годы. Они мечтали о счастье, о бе...
С начала 1950-х и до середины 1970-х годов Дженнифер Уорф работала акушеркой в бедном лондонском рай...
Автобиографическая книга легендарного ультрамарафонца Дина Карназеса, который участвовал в самых тяж...
Лагом, жизненная философия шведов, с каждым днем становится все более популярным. Шведы – одна из са...