Счастливы неимущие (Евангелие от Матвея). Судебный процесс Березовский – Абрамович. Лондон, 2011/12 Барщевский Михаил
О.: Если бы я запомнил, я бы, конечно, это включил. Для чего мне надо скрывать, что мы обсуждали судьбу господина Глушкова? Но я этого не помню.
В.: А я утверждаю, что если эта встреча действительно состоялась, то один из вопросов, которые обязательно господин Березовский хотел бы с вами обсудить, это тот факт, что господин Глушков за решеткой находится. Но вы это не упоминаете, не упоминаете, что это вообще обсуждалось.
О.: Во-первых, я этого не помню, во-вторых, я в какой-то момент описал, что мне Бадри дал письмо, и, может быть, это было для того, чтобы я передал Волошину. Если я правильно помню, господин Воронов, который был довольно долго с господином Березовским в Аспене, тоже говорит, что они Глушкова не очень обсуждали. Я бы предположил, что в тот момент господин Березовский, несмотря на то, что он хорошо относится к господину Глушкову, не каждую встречу с собеседником начинал обсуждать с господина Глушкова.
В.: Вы показываете, что на этой встрече Березовский и Бадри попросили у вас какую-то сумму свыше миллиарда долларов, чтоб вы им выплатили. Это так, да?
О.: Ну поскольку у нас был ряд встреч, то я не помню, в какой момент что точно мы обсуждали, но я понял, что в этот момент, ну из того, что мне удалось вспомнить, что я уехал с ощущением, что минимум миллиард мне надо будет заплатить.
В.: Но эта сумма больше, чем вы заплатили им за все предыдущие 5 лет вместе. Не так ли?
О.: Да, безусловно.
В.: Это что-то в два раза больше того, что вы ранее заплатили вкупе за последние 5 лет.
О.: Ну если задача не стоит мои математические способности проверить, особенно счет в уме, то тогда бы я сказал, что она больше. Я не могу сказать точно, насколько она… Надо посчитать.
В.: Я утверждаю, господин Абрамович, что если эта встреча произошла, то встреча эта была бы очень запоминающейся. Но как мы видим и как мы слышали, память у вас очень нечеткая. Это не так?
О.: Вопрос прозвучал, что у меня мутная память? Я это должен подтвердить? Это я должен сам себе оценки дать?
Судья Элизабет Глостер: Сколько длилась ваша встреча с Патаркацишвили в Куршевеле, на которой, как вы говорите, он первый раз затронул этот вопрос?
О.: В Куршевеле, я думаю, что митинг был совсем недлинный. Ну 20–30 минут.
Судья Элизабет Глостер: То есть вы встретились в баре гостиницы или что-то подобное?
О.: Мне кажется, это было лобби, лобби-бар.
Судья Элизабет Глостер: Спасибо.
Г-н Рабиновитц: А сколько длилась, по вашим показаниям, эта встреча в Межеве?
О.: Ну не знаю, 40 минут, час. Около того.
В.: Господин Абрамович, я вынужден утверждать, что ваш рассказ об этой встрече — ему просто нельзя поверить. Вы хотите это прокомментировать?
О.: Я рассказал все, что я помню по этому поводу. Мне тяжело сказать, можно этому поверить или нет.
Судья Элизабет Глостер: Ну это мне решать.
Г-н Рабиновитц: Ваша Честь, наверное, это удобный момент сделать перерыв.
Судья Элизабет Глостер: Да, 10 минут перерыв.
(15:20)
Перерыв.
(15:37)
Судья Элизабет Глостер: Да, господин Рабиновитц.
Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, я хочу просто обобщить до момента, до которого мы добрались по поводу встреч в конце 2000 года и в начале 2001 года. Мы все согласны, что вы встретились в аэропорту Ле Бурже с Патаркацишвили и Березовским 6 декабря 2000 года, не так ли? У вас произошла теплая дружеская встреча 6 декабря. Потом мы говорим, что вы встретились с Березовским и Патаркацишвили немного позже, но тем не менее в декабре 2000 года. Но вы это отрицаете, не так ли?
О.: Да. Но в других показаниях я пишу более подробно об этом, но в основном — да.
В.: Мы говорим, что в конце встречи на Кап д’Антиб господин Березовский дал ясно понять, что больше не хочет никогда вас видеть. Но опять вы это отрицаете?
О.: Я это отрицаю, потому что этой встречи не было.
В.: То есть вы утверждаете, эта трудная встреча никогда не происходила. Вы сказали, этой встречи не было, да?
О.: В декабре встречи не было.
В.: Но вы говорите, что после этого вы опять встретились с господином Березовским в Межеве в начале января 2001 года, да? Мы об этом говорили, и это было, как вы утверждаете, первый раз, когда вы вдвоем встретились после встречи в Ле Бурже, которая, как мы видели, была дружеской.
О.: Да.
В.: Давайте задам вопрос. То есть вы принимаете, что после этих встреч, которые, по вашим словам, были дружескими, вы никогда больше не встречались с господином Березовским и не говорили с ним, кроме одного случая, когда вы обменялись парой слов, когда вы в Израиле случайно с ним столкнулись. Вы это показываете, не так ли?
О.: Ну из того, что я помню, да.
В.: Верно ли утверждать, что, хотя вас приглашали на все вечеринки господина Березовского начиная с 1996 года, вас не пригласили на вечеринку господина Березовского в конце января 2001 года.
О.: Я думаю, нет, а может быть… я просто не помню.
В.: Господин Абрамович, можете ли вы объяснить это? Как вы говорили, у вас были дружеские встречи с господином Березовским, но почему так внезапно закончились ваши отношения с ним?
О.: Это вопрос, как мы к этой дружбе относимся, насколько она близкая. Мы же ни разу не обсудили. Господин Березовский на каком-то моем дне рождения был. Меня когда звали, тогда я приходил, и то не всегда. Но из того, что я помню, в 2001 году я действительно не был на дне рождения господина Березовского. А главное, что в той обстановке, которая сложилась, и в той позиции, которую он занял, даже если он меня пригласил бы, я не уверен, что я бы поехал.
В.: Господин Абрамович, мы видели из ваших показаний, что вы были озабочены тем, что происходит с господином Березовским, что происходило в отношении с ОРТ, и вы действительно хотели прилететь, чтобы с ним поговорить об этом, чтобы избавиться от ОРТ. Вы знали, что все знали, что вы были очень близки, и что Путин знал, что вы были очень близки. Но после этих двух встреч, которые, по-вашему, были дружескими, вы никогда ничего больше общего не имели с господином Березовским, кроме того, что только в один момент вы с ним случайно столкнулись в Израиле в гостинице, в вестибюле отеля. Можете ли вы какое-то объяснение предложить, почему вы и господин Березовский разорвали ваши отношения после декабря 2000 года?
О.: Я прошу прощения, но вы очень длинный вопрос задаете и в высоком темпе. Я не успеваю ни запомнить, ни ответить. Там что-то прозвучало такое про…
Судья Элизабет Глостер: Господин Абрамович, давайте я задам вопрос. Почему, если у вас были дружеские встречи с господином Березовским в Ле Бурже, а потом в Межеве, почему же вдруг ваши отношения порвались, разорвались и вы никогда больше не встречались с ним до встречи в Израиле, и то та встреча была всего лишь случайной? Что привело к такому разрыву ваших отношений?
О.: Это вопрос природы нашей дружбы. Наша дружба строилась на моих выплатах. Это не дружба вот такая вот, когда… ну как я со своими товарищами дружу много лет, и мне все равно, какую позицию они занимают, где они работают и так далее. Мы просто дружим. А с господином Березовским наша дружба была основана на моих выплатах. Каждый раз, когда он меня приглашал, я, естественно, приезжал, если у меня была такая возможность. Но вот это слово «дружба», о котором мы здесь говорим, большая дружба, крепкая дружба, мужская дружба, это не совсем то. Более того, после ситуации с подводной лодкой «Курск» я на него стал совершенно иначе смотреть. Для меня это было вообще поворотным моментом в наших отношениях. Я считаю, что он абсолютно бесчестную позицию занял в этом случае. Это была очень большая трагедия для России, и люди, которые в этой подводной лодке находились, они были живы еще, и все знали, что их достать оттуда не могут. И все это понимали, это был ужас в стране. А он это использовал для того, чтобы продемонстрировать президенту, кто самый главный, кого надо слушать, чьи рекомендации надо исполнять. Поэтому с этого момента я стал к нему относиться немного иначе. Поэтому я не могу сказать, что наша дружба прекратилась или наши взаимоотношения прекратились в один момент, что-то выключили. Это не так. Это постепенный переход. А потом с Бадри я долго поддерживал отношения после этого. И основным контактом моим был Бадри. Вот, пожалуй, и все. Более того, я хотел бы добавить, если можно, что он не только со мной порвал отношения, не только со мной перестал общаться, все люди, которые с ним общались в этот момент, и Валентин Юмашев, его большой друг Михаил Денисов, и Авен, и все-все-все, с кем, условно говоря, мы начинали, они все перестали с ним общаться.
В.: Господин Абрамович, не будем тогда возвращаться к вопросу вашей дружбы, потому что мы об этом уже говорили в первый день дачи вами показаний. Но вы показываете, что вы очень щедро согласились, что вы будете платить господину Березовскому свыше миллиарда долларов. Почему вы тогда говорите, что господин Березовский вас никогда больше не приглашал на свои вечеринки и на дни рождения после этого момента?
О.: Я не понял, какой вопрос. Почему он меня не приглашал на вечеринки, или почему я заплатил деньги? Как-то оно совместилось.
В.: Почему он вас не приглашал? Вы показываете в своих показаниях, что Березовский должен был быть вам очень благодарен. Но вы принимаете, что так или иначе он на свои дни рождения вас не приглашал после этого и ничего с вами общего не имел. Можете ли вы какое-то объяснение предложить, почему? Если, как вы утверждаете, у вас были всего лишь дружеские встречи, на которых вы согласились выплатить ему большую сумму денег.
О.: Я, к сожалению, опять не понимаю вопроса. Я должен объяснить, почему господин Березовский меня не пригласил на день рождения? Я, главное, не понимаю, в чем суть вопроса. Не ко мне вопрос, почему он меня не пригласил. Мое отношение к этому я объяснил. Он свое отношение к этому объяснил. Я не знаю, что я должен еще добавить. Более того, я не очень помню, чтобы я был на его других днях рождения. Может быть, на двух был из наших совместных, я не знаю, 5–6–7 лет, не знаю, сколько мы провели вместе. Но сказать, что я регулярно посещал его дни рождения, я не могу. А главное, я не помню, чтобы он на моих днях рождения был, если это как-то помогает, чтобы разобраться в этой ситуации. Наша дружба, она была очень специфическая, ну такая односторонняя дружба. Хотя мы очень много общались, и действительно мне было очень интересно.
В.: Вы примерно восемь лет вместе ездили в отпуск, на протяжении трех лет, вместе с семьями, не так ли? Мы это видели в первый день дачи ваших показаний.
О.: Да, безусловно, мы ездили отдыхать вместе. Наши жены дружили. А главное, что я могу точно сказать, что, если бы моя жена дружила, с кем я не дружу, или дети дружили, я все равно вынужден был ехать отдыхать, хотя бы из трех месяцев один. Я не могу сказать, что мы не общались. У нас были очень хорошие отношения.
Судья Элизабет Глостер: Вы ездили в отпуск вместе с семьей Березовского весной 2000-го, простите, летом 2000 года?
О.: Я этого не помню. Это может быть, но я этого не помню.
Г-н Рабиновитц: Я хочу перейти к вопросу о запугивании господина Березовского в 2001 году. Но что я хочу сначала сделать, описав ситуацию, это вернуться назад во времени к обстоятельствам, которые окружали арест господина Гусинского в июне 2001 года. Простите, в 2000 году… В 2000 году Гусинский был председателем совета директоров и мажоритарным акционером «Медиа-Моста», который владел НТВ — популярным независимым телеканалом России. Не так ли?
О.: Да.
В.: А в июне 2000 года господин Гусинский был арестован, и против него началось уголовное разбирательство. Это помните?
О.: Я даты не помню, но история была такая.
В.: Вы должны знать, что Европейский суд по правам человека позже, в мае 2004 года, заключил, что имелись факты, которые действительно показывали четко, что во время задержания господин Гусинский подвергался запугиваниям, которые были направлены на то, чтобы заставить его произвести отчуждение «Медиа-Моста» и его интересов в «Медиа-Мосте». Вы это знаете?
О.: Да, я это слышал.
В.: Вы также, наверно, знаете, что господин Лесин, который в то время исполнял обязанности министра печати и по средствам массовой информации, тоже был задействован в этом предполагаемом запугивании?
О.: Я должен это подтвердить или сказать, что я слышал об этом? Что я должен сказать? Я же не знаю на самом деле, что там было.
В.: Но тогда поверьте мне на слово, что господин Лесин действительно был в этом замешан. Вы совершенно ничего об этом не помните?
О.: Ну я помню, что там была история с Гусинским, но вот подробностей, что за чем следовало, я не помню точно. Ну там была какая-то история, да.
В.: Господин Лесин, который был в этом задействован, министр печати, позже стал членом совета директоров ОРТ. Не так ли?
О.: Да, возможно.
В.: И что произошло с господином Гусинским? Это то, что его убедили продать свою долю по цене, которую определил «Газпром», государственная компания, в обмен на то, что была достигнута договоренность, что все уголовные обвинения против него будут сняты. Это верно, не так ли?
О.: Ну из того, что я помню, это верно. Дело в том, что… ну я могу по памяти рассказать историю в двух словах, если позволите.
Судья Элизабет Глостер: Продолжайте, пожалуйста.
О.: Господин Гусинский финансировал свою компанию на деньги «Газпрома». По-моему, долг его составлял порядка 600 миллионов долларов разным структурным подразделениям «Газпрома». В какой-то момент рынок просел, и, по-моему, он не смог вернуть долги. И как-то это было использовано, я подробнее не знаю. Господин Березовский тогда выступил в прессе и сказал, что поскольку канал НТВ занимает антиправительственную позицию, а финансируется на деньги правительства, то этого делать нельзя. Он сказал, что правительство не позволит, если я правильно помню его интервью, использовать собственные деньги и при этом бороться с правительством. Первоначально он был на стороне, условно говоря, правительства, а потом позицию свою поменял.
Г-н Рабиновитц: Я не буду просить вас комментировать подробности дела, господин Абрамович, но понимаете ли вы, что уже в конце 2000 года факты этого дела уже были широко известны в России?
О.: Да. Ну не знаю, насколько подробно это было известно, но было известно.
В.: И было широко известно, что господина Гусинского убедили подписать соглашение о передаче «Медиа-Моста» в обмен на то, что все уголовные обвинения с него снимаются. Не так ли?
О.: Да.
В.: Я утверждаю, господин Абрамович, что если кто-то имел тесные связи с Кремлем и угрожал бы другому бизнесмену в тот момент времени, то государственных чиновников можно было бы убедить использовать уголовное преследование для какой-то незаконной цели. Учитывая то, что произошло с господином Гусинским, если бы кто-то, например, как вы, сказал другому бизнесмену: «Если ты не продаешь своей доли в этой компании по такой-то цене, по сниженной цене, я вас или вашего друга посажу в тюрьму до того момента, пока вы не согласитесь продать на моих условиях». И человек, которому такое сказали, действительно мог бы поверить, что это правда.
О.: Я, честно говоря, в этом сомневаюсь. Ну что я могу сказать? Знаете, вот эта вот история? Если позволите, я прокомментирую?
В.: Пожалуйста.
О.: Эта история, что я мог угрожать господину Березовскому, — это не просто ложь, это такая вот концентрированная ложь, которую можно просто в аптеке продавать. Это вот прямо образец лжи, которой надо специальное помещение выделить, чтобы студентам показывать в университете, что такое «ложь»: что я угрожал господину Березовскому.
В.: Господин Абрамович, это стенограмма радиоинтервью с господином Березовским на «Эхе Москвы» 7 декабря 2000 года. Начинает интервьюер с того, что: «Произошла новая последовательность событий в так называемом „деле `Аэрофлота`“. Николай Глушков, бывший заместитель гендиректора „Аэрофлота“, был взят под стражу, и его посадили в „Лефортово“, в СИЗО. Генпрокуратура подтвердила, что против него были новые обвинения выдвинуты. После прибытия в Генпрокуратуру для обычного допроса Глушков был быстро арестован. То есть новые доказательства его вины недавно были открыты, включая документы, которые представили их швейцарские коллеги. Интересно, что похожее обвинение было предъявлено вчера другому человеку в деле „Аэрофлота“. Это господин Александр Красненкер — бывший директор компании. И когда ИТАР-ТАСС спросил, почему он не был арестован, юрист господина Красненкера ответил: „Наверное, они забыли“. Согласно этому юристу, Борису Кузнецову, ссылка идет на новые обвинения, которые связаны с кредитными соглашениями между „Аэрофлотом“, и компанией „Андава“, и компанией „Форус“, которые датируются 1996 годом. Теперь мы попытаемся дозвониться известному бизнесмену Борису Березовскому, который был свидетелем в деле „Аэрофлота“». Сделаем здесь паузу, господин Абрамович. В отличие от господина Глушкова господин Красненкер, ваш друг, не был арестован. Это верно?
О.: Господин Красненкер не был арестован, но он также и друг господина Березовского, если я правильно понимаю. С него была взята подписка о невыезде, и его также часто приглашали в прокуратуру. Но арестован он не был, а впоследствии он умер от рака, если я правильно помню.
В.: Видите ли вы первый ответ господина Березовского, когда его просят прокомментировать арест господина Глушкова? Он говорит, что только что услышал о господине Красненкере, а до этого он слышал о господине Глушкове и считает, что «поступки господина Красненкера совершенно последовательно соответствуют тому, что делают власти. И моя оценка следующая: клевета против меня… шантаж против меня — это шантаж в лучших традициях КГБ, так сказать. То есть, другими словами, президент сказал, что он даст мне дубиной по голове, и дубина оказалась слишком короткой. Он меня здесь не достанет, так что он начал ударять людей, которые находятся близко ко мне. То есть, другими словами, это самые плохие традиции — шантажировать кого-то путем давления на их родственников, их сподвижников и друзей». Видите это, да?
О.: Да.
В.: Эта ссылка на «дубину», конечно, является ссылкой на открытую и публичную угрозу президента Путина против Березовского в конце октября. Помните, мы на прошлой неделе это видели, да?
О.: Да. Вижу.
В.: Я не буду вас сейчас спрашивать, был ли господин Березовский прав или не прав, воспринимая арест господина Глушкова в качестве атаки на себя со стороны государства, но вы знаете, что это то, что, как считал господин Березовский, и происходило, не так ли?
О.: Да.
В.: И вы бы приняли, что шансы на то, что выпустят господина Глушкова, были связаны с политическими кампаниями господина Березовского, не так ли?
О.: Вопрос прозвучал: согласен ли я, что проблемы Глушкова были связаны с Березовским? Если иметь в виду, что они каким-то образом выводили деньги из «Аэрофлота» в компанию, которая ему принадлежала, и эти деньги забирали, то в этом смысле да.
В.: Вопрос у меня к вам был, на самом деле, господин Абрамович, как вы наверняка знаете, — принимаете ли вы, что шансы на то, что выпустят господина Глушкова, были связаны с политическими кампаниями господина Березовского?
О.: Ну такое можно предположение сделать, да. Я думаю, что если бы господин Березовский перестал бы публично обвинять всех, то шансы господина Глушкова, безусловно, повысились бы.
В.: Сейчас, если вы посмотрите на четвертый с конца ответ господина Березовского, то он также объясняет, что он был озабочен тем, что другие люди также могут стать объектами нападок. Именно поэтому он отказывается от своего плана перевести свои акции в «Телетраст». Он говорит: «Несмотря на все разговоры, на все спекуляции, что я должен продать акции, эти акции сегодня, все 49 %, принадлежат мне и моему партнеру, Патаркацишвили. В этой ситуации я считаю, абсолютно бессмысленно дальше таким рискам не для себя, а для моих близких сопротивляться. Поэтому я приму решение в течение следующих двух недель… что делать с этими акциями».
О.: А вопрос в чем?
В.: Я спросил, видите ли вы это утверждение? Здесь утверждается — что на тот день, когда был арестован господин Глушков, Березовский, похоже, отказывается от своего плана, связанного с «Телетрастом», видите это?
О.: Да, но, поскольку… То есть я знаю, что это было значительно раньше. «Телетраст», как в этом случае говорят, «умер еще до того, как родился». Идея «Телетраста» была: чтобы передать 49 % и чтобы правительство тоже 51 % передало. А правительство даже не собиралось это делать. Более того, первоначальная идея была, что это будет финансироваться и правительством, и господином Березовским. А уставный фонд, если я правильно помню, должен был быть внесен вот этими вот деятелями культуры и общественности. Сумма такая была, что они никогда бы в жизни такие деньги не внесли туда. Поэтому этот «Телетраст» — это была просто фикция, просто тема для дискуссий. Дальше первых встреч с этими деятелями культуры дело никуда с места не сдвинулось.
В.: Четко видно из этих документов, что как раз в этот момент времени господин Березовский объявил, что он отказывается от идеи «Телетраста» и что это был именно тот день, в который был арестован господин Глушков. Я вам вот что скажу, что четко ясно, что это заявление о том, что он отказывается от плана «Телетраста», напрямую было связано с арестом господина Глушкова. Это четко ясно, не так ли?
О.: Нет, это не четко и не ясно, потому что господин Березовский живет в эфире, он им дышит. Поэтому его интересует только то, что в эфире происходит. Поэтому, если вы будете следить за всем, что он говорит, то вы никогда не поймете, что на самом деле происходит. Как он сам здесь рассказывал, давая показания, он один день играл, другой день говорил правду. Если ссылаться на то, что он говорил в прессе, — вообще ясности никогда не будет. Использовал ли он ситуацию, которая сложилась с господином Глушковым, чтобы объявить это? Да, использовал. Если на это подробнее посмотреть — здесь написано 9-е число. На самом деле он объявил, если я правильно помню, 7-го числа. Более того, в объявлении написано, что интервью он дает в Париже, а он в этот момент был, как он сам заявляет, на Кап д’Антиб. Тут очень много путаницы. Поэтому на сообщениях прессы основываться я бы не стал.
Судья Элизабет Глостер: Я не буду продолжать заседание после 4:30, так что, может, сделаем перерыв, если удобно?
Г-н Рабиновитц: Я тоже так думаю.
Судья Элизабет Глостер: Хорошо, в 10:15 завтра.
Среда, 9 ноября 2011 г.
Перекрестный допрос Романа Абрамовича (10:15)
Г-н Рабиновитц: Господин Абрамович, с конца 2000 года вы обсуждали с господином Патаркацишвили, что если господин Березовский будет продолжать ассоциироваться с компанией, то «Сибнефть» может подвергнуться каким-то проблемам, она потеряет благосклонность. Это так?
О.: Ну такое могло быть, да. Мы говорим про конец 2000 года?
В.: Да, правильно. С начала 2001 года вы также говорили господину Патаркацишвили, что на вас оказывает давление Кремль, чтобы прекратить ваши отношения с Березовским и Патаркацишвили. Это правильно, не так ли?
О.: Нет, я такого не говорил. И я давления такого не чувствовал, что я должен прекратить отношения.
В.: Вы на самом деле говорили господину Патаркацишвили, что если он и господин Березовский не продадут свои доли в «Сибнефти», то президент Путин их экспроприирует, эти доли. Это верно? Не так ли?
О.: Нет, это неверно. Им никогда никакие доли в «Сибнефти» не принадлежали.
В.: А вы на самом деле, как я вам скажу, вели свою игру. Вы использовали слова, которые предполагают, что вы только предупреждали Березовского о рисках, которые исходят от Кремля. Но вы знали, что господин Березовский поверит, что у вас действительно было влияние в Кремле, которое поможет вам привести эти риски в исполнение. Это правда? Не так ли?
О.: Нет. Это не так.
В.: И вы знали, что господин Березовский поймет, что это было дружеское предупреждение, а на самом деле это была угроза, угроза работать против его интересов. Это правда, не так ли?
О.: Это неправда.
В.: На самом деле вы намеревались внушить господам Березовскому и Патаркацишвили страх, что, если они не продадут вам свои доли в «Сибнефти», вы используете свое влияние, чтобы повлиять на то, чтобы их доли были экспроприированы, и это является правдой, не так ли?
О.: Я уже говорил, у них никаких долей в «Сибнефти» не было. Экспроприировать было нечего, поэтому это неправда.
В.: А на самом деле господин Патаркацишвили и господин Березовский решили обсуждать с вами возможность продажи своих долей в «Сибнефти», не так ли?
О.: Нет, это не так.
В.: В апреле 2001 года господин Глушков был обвинен в том, что он совершил попытку побега из-под стражи, не так ли? И хотя господин Патаркацишвили не был в России, его обвинили в том, что он способствовал, содействовал побегу господина Глушкова. Это верно, не так ли?
О.: Верно.
В.: Вы, конечно, знали об этом. Не так ли?
О.: Да, знал.
Судья Элизабет Глостер: Господин Рабиновитц, в протоколе не отражено, какая дата имеется в виду. Когда обвинили Глушкова в попытке побега?
Г-н Рабиновитц: Это было 11 апреля 2001 года.
Судья Элизабет Глостер: Спасибо большое. Да, это в хронологии событий отражено.
Г-н Рабиновитц: Конечно же, дополнительное обвинение против господина Глушкова увеличило бы риск того, что его не выпустят из тюрьмы. Это должно быть правильно, не так ли?
О.: Да.
В.: Это предшествовало встрече между вами и господином Патаркацишвили в мае 2001 года, на которую я сейчас буду ссылаться, если можно. Первая встреча у вас в этом месяце произошла в Мюнхене 10 мая 2001 года. Не так ли?
О.: Да.
В.: Это была встреча только между вами и господином Патаркацишвили. Это правильно?
О.: Да.
В.: Господин Березовский на этой встрече в Мюнхене не присутствовал. Вы это признаете, да?
О.: Да.
В.: Но вы собирались совершенно четко сделать так, чтобы господин Патаркацишвили передал господину Березовскому предмет вашего обсуждения, который вы имели с господином Патаркацишвили, не так ли?
И вы знали в тот момент времени — мы говорим о мае 2001 года, — что господин Березовский жил во Франции. Это верно, не так ли?
О.: Я думаю, да.
В.: Насколько я понимаю из ваших показаний, вы не утверждаете, что у вас есть какое-то конкретное припоминание того, о чем вы говорили с господином Патаркацишвили на этой встрече. Это верно?
О.: Мы встречались только деньги обсуждать.
В.: Сейчас…
О.: Можно добавить?
Судья Элизабет Глостер: Да, пожалуйста.
О.: После этой встречи Бадри попросил меня его жену забрать с собой, и мы вместе улетели в Москву, она моим самолетом летела.
Г-н Рабиновитц: Позже, 15 мая 2001 года, вы в своих показаниях говорите, что вы, возможно, встретились с господином Патаркацишвили в Париже. Это основывается на ваших документах, которые отражают ваши передвижения, то есть на паспорте, который у вас имеется, не так ли?
О.: Да.
В.: И вы говорите, что маловероятно то, что это было совпадением, что и он, и вы оказались в Париже, а гораздо более вероятно, что вы договорились о встрече. Вы это утверждаете в показаниях, да?
О.: Да, я такое предположение сделал, но я не помню точно этого. Это реконструкция на основании документов.
В.: Записи ваших передвижений показывают, что вы на тот момент времени не были одни. Похоже, что вас сопровождала госпожа Панченко. Это верно, не так ли?
О.: Да.
В.: Мы также заявляем, что действительно у вас произошла встреча в Париже. Господин Березовский, его позиция заключается в том, что на этой встрече вы впервые указали, что вы заплатите 1,3 миллиарда господину Патаркацишвили и господину Березовскому за их долю в «Сибнефти». Это правильно, не так ли?
О.: Нет.
В.: И наконец, произошла еще одна встреча в аэропорту Кельна 29 мая 2001 года, примерно в эту дату. Это верно, не так ли?
О.: Да.
В.: Это была встреча, на которой присутствовали вы, госпожа Панченко, господин Патаркацишвили и господин Фомичев. Стороны по этому поводу согласны, не так ли?
О.: Да.
В.: Господин Фомичев помогал господину Патаркацишвили, присутствуя там?
О.: Да.
В.: Один свидетель, чье отсутствие на данном разбирательстве наиболее заметно, — это господин Фомичев. Можете ли вы сказать суду, когда вы в последний раз лично говорили с господином Фомичевым? Пожалуйста.
О.: Я думаю, летом.
В.: Этим?
О.: Да.
В.: Мы знаем, что люди, которые помогали вам в этом разбирательстве, говорили с господином Фомичевым, а это включает господина Швидлера. Не так ли?
О.: Господин Швидлер общался с господином Фомичевым, это правда.
В.: Вы не вызвали господина Фомичева для дачи показаний от вашего имени в данном разбирательстве. Почему вы его не вызвали в качестве свидетеля, можете объяснить?
О.: А я не очень правила понимаю, кто кого должен вызывать. Если я правильно понял, он сотрудник господина Березовского или господина Патаркацишвили, и он должен быть их свидетелем. Он не мой свидетель. И у них конфликт, поэтому я… или я, может, правила не понимаю, как это устроено.
В.: Господин Абрамович, кто угодно может кого угодно вызвать в качестве свидетеля, и это совершенно четко видно из документов, что господин Швидлер обсуждал это дело с господином Фомичевым, и вы совершенно спокойно могли вызвать Фомичева для дачи показаний от вашего имени со своей стороны. Я вас спрашиваю: была ли какая-то конкретная причина, почему вы его не вызвали в качестве свидетеля давать показания в этом разбирательстве?
О.: Вы спрашиваете, была ли у меня какая-то причина? Извините, я не понял. У меня причина была?
В.: Знали ли вы о какой-то причине, почему не вызвали господина Фомичева?
Г-н Сампшн: Ваша Честь, есть причины, которые охраняются юридической тайной.
Судья Элизабет Глостер: Это охраняется юридической тайной.
Г-н Рабиновитц: Хорошо, я так далеко не захожу. Господин Абрамович, можете мне сказать, знаете ли вы какую-нибудь причину, почему не вызвали Фомичева?
Г-н Сампшн: Это вопрос, который при всем уважении просто повторяет ту же самую проблему, которую вы сейчас представили.
Судья Элизабет Глостер: Ну есть, возможно, всевозможные причины, не так ли, господин Рабиновитц? Давайте предположим, что они явились результатом обсуждений между господином Абрамовичем и его командой юристов. Я не вижу пока, куда ваш вопрос ведет.
Г-н Рабиновитц: Хорошо, я не буду настаивать. Давайте вернемся назад, к встрече в Кельне 29 мая 2001 года. Стороны согласны, что на части этой встречи вы и Патаркацишвили были вдвоем, и при этом не присутствовали Фомичев и Панченко. Помните это?
О.: Часть встречи, да, мы вдвоем были. Очень короткая часть встречи вдвоем, да.
В.: Во время этой части встречи, когда вы были вдвоем, господин Патаркацишвили как бы вас убедил увеличить сумму, которую вы заплатите за акции «Сибнефти», до суммы в 2,5 миллиарда долларов. Это верно, не так ли?
О.: Прозвучало «2,5 миллиарда долларов». Это ошибка перевода или это на самом деле вопрос так звучал?
В.: Это включает в себя вопрос, потому что до этой временной отметки обсуждалась цифра 1,3 миллиарда, а когда вы были вдвоем, Патаркацишвили попытался вас убедить увеличить сумму, которую вы бы были готовы заплатить за акции «Сибнефти», до отметки 2,5 миллиарда. Это верно, не так ли?
О.: Нет.
В.: На самом деле что произошло? Вы отказались дальше вести переговоры и отказались платить более чем 1,3 миллиарда долларов, которые, вы раньше уже сказали, что заплатите. Не так ли?
О.: Мы 2,5 миллиарда не обсуждали. Мы на этой встрече схему обсудили, и все. Схему платежа.
В.: В первой части встречи, когда там присутствовали господин Фомичев и госпожа Панченко, господин Патаркацишвили спросил, знали ли вы, какой была основная проблема для него и господина Березовского. Вы помните это?
О.: Я не помню такого, но если меня бы спросили, я бы думал, что это легализация денег. Но я не помню такого вопроса, какая была основная проблема. Бадри вообще загадками не говорил.
В.: Основная проблема, основной вопрос, господин Абрамович, — это было освобождение господина Глушкова, и вы бы об этом знали. Не так ли?
О.: То, что Бадри очень беспокоился о судьбе господина Глушкова, это правда. Но он мне этот вопрос не задавал.
В.: А на самом деле, когда вы остались вдвоем, вы сказали господину Патаркацишвили, что, если он и господин Березовский продадут их доли в «Сибнефти» вам, тогда господина Глушкова освободят. Именно это произошло, не так ли?
О.: Нет.
В.: Сейчас мы говорим…
Судья Элизабет Глостер: Секунду, господин Рабиновитц, мы сейчас говорим о Кельне, да?
Г-н Рабиновитц: Да, мы находимся в Кельне, да.
Судья Элизабет Глостер: Спасибо.
Г-н Сампшн: Ваша Честь, наша позиция заключается в том, что угрозы в отношении господина Глушкова произошли в Мюнхене, и ни в какое другое время.
Судья Элизабет Глостер: Да, именно поэтому я задала вопрос. Можно прояснить, господин Рабиновитц: эти вопросы задаются на основе встречи в Кельне, да?
Г-н Рабиновитц: Простите, господин Березовский сказал, что ему не было четко ясно, откуда это взялось, но мы принимаем, что, скорее всего, это произошло в Кельне, а не в Мюнхене.
Г-н Сампшн: Уважаемый коллега это принимает. Когда мы готовили это дело, то основывались на его состязательных документах. Там говорилось всегда, что эта конкретная угроза была сделана в Мюнхене, и ни в какое другое время. И наш подход в отношении перекрестного допроса и документов ведется именно по этому поводу.
Судья Элизабет Глостер: Пожалуйста, продолжайте перекрестный допрос.
Г-н Рабиновитц: Благодарю. Господин Абрамович, мы заявляем, что вы хотели, чтобы Березовский и Патаркацишвили поняли из этого, что, если они не продадут свои доли в «Сибнефти» вам, вы используете свое влияние на государственных чиновников и сделаете так, что господина Глушкова не освободят из тюрьмы. Не так ли?
О.: Нет.
В.: Вы знали о серьезных проблемах со здоровьем господина Глушкова, не так ли?
О.: Да. Я не знал, насколько они серьезные, но я знал, что у него проблемы со здоровьем.
В.: Вы бы знали, что долговременное нахождение в российской тюрьме могло оказаться для него потенциально смертельным, с летальным исходом, притом что у него были проблемы со здоровьем. Это так? Вы согласны?
О.: Я не понимаю, как на вопрос ответить. Я же не доктор, как я могу понимать? Я не знаю, что с ним на самом деле было, я не знаю, что дальше происходило. Но я знаю, что когда к апрелю 2001 года он ночевал и находился в госпитале, а не в тюрьме сидел, удалось организовать побег. То есть он в городской больнице находился. А насколько серьезны его проблемы со здоровьем, я, конечно, не знал. Даже для самого здорового человека долговременное пребывание в любой тюрьме могло… То есть это не санаторий, точно.
В.: Позиция господина Березовского заключается в том, что вы собирались сделать так, чтобы господин Березовский и господин Патаркацишвили поняли: господина Глушкова не отпустят, пока они не сделают так, как вы им приказали. Хотите прокомментировать?
О.: Это не так.
В.: Хорошо. Хочу вам задать вопросы по поводу соглашения. Стороны согласны, что вы выплатите господину Березовскому и господину Патаркацишвили 1,3 миллиарда долларов. Вы даете целый ряд причин, почему вы договорились об этом платеже. Давайте посмотрим на эти причины. Вы говорите, что это решение было «как деловым, так и личным». Видите эту фразу?
Читать бесплатно другие книги:
