Мама для наследника Журавлева Юлия

Глава 5

Главное решение

Я не могу позволить, чтобы после такого пути все закончилось ничем. Нам нужно спастись! Спастись во что бы то ни стало. Мы потом решим любые вопросы и проблемы, нет ничего нерешаемого, только бы спастись сейчас.

– Мариар, пожалуйста! – Я готова на все, лишь бы не отдавать сына проклятым чародеям. Остаться в этом мире, умереть самой – все что угодно.

И повелитель очнулся. Клинок с характерным звуком покидает ножны, на его лезвии отражается солнечный свет. Я зажимаю рот, чтобы не закричать. Что меч может противопоставить чарам? Будто в замедленной съемке, я вижу, как Дэйс протягивает руку, вспоминаю вспыхнувших только что солдат и…

Ничего не происходит.

Перед глазами мелькает картинка из других воспоминаний. Болезнь сына с высокой температурой и чародеи, разводящие руками. Златокрылые невосприимчивы к чарам, это их особенность. Вот почему Дэйс так смело стоял на мосту – чародеи не представляют для него серьезной угрозы.

Дэйс морщится, наверняка вспоминая свои же слова, но не отступает. К сожалению, то, что чары не действуют на Мариара, не значит, что они не действуют на окружающие его предметы. Камни, пока небольшие, лежащие под ногами, поднимаются и разом осыпаются на мужчину. Тот прикрывается щитом, но все равно падает от ударов на колени. А я боковым зрением вижу, как взмывают в воздух крупные валуны.

– Мариар, справа! – Правитель чудом успевает отпрыгнуть и увернуться от двух летящих булыжников, каждый вполовину его размером.

А булыжники идут на новый заход. Повелитель отбрасывает мешающий движениям щит, перекатывается, меч остается лежать на земле. Бросаю взгляд на Дэйса – на его губах торжествующая улыбка, он прекрасно понимает, что долго от камней не побегаешь. Булыжники замирают напротив Мариара буквально в двух метрах. Последний удар! Я боюсь смотреть, боюсь кричать, боюсь дышать. Ну почему повелитель медлит, не пытаясь отпрыгнуть? Мне кажется, я даже замечаю, как булыжники приходят в движение, срываясь с места. И падают. А из груди Дэйса торчит стремительно брошенный кинжал.

Его взгляд, еще осознанный, останавливается на мне. Мимолетный взгляд васильковых глаз, который я никогда в жизни не забуду. Чистый и ясный, острый, как клинок, и такой же разящий. В следующую секунду чародей делает взмах рукой, как последний, прощальный жест. И падает лицом вниз.

Я еще не могу поверить своим глазам, когда слышу гул и медленно поднимаю взгляд на скалы.

Обвал. Лавина.

Мариар рывком дергает меня вперед, но нам не убежать от груды несущихся на нас камней. Как далеко нужно уйти от лавины, чтобы она не задела? Я никогда не была в горах, в отличие от Мариара. Он не останавливается, то и дело подхватывая меня под руку, чтобы помочь преодолеть очередное препятствие. Я боюсь оборачиваться, будто это превратит меня в соляной столб, но шум позади настолько ужасен, что зрение и не нужно. Все плохо. И беда совсем близко.

Мариар в очередной раз подхватывает меня и замирает, а затем резко ставит перед собой и увлекает вниз, на колени, обнимая и закрывая нас с сыном. За его плечом я вижу каменную массу, через считанные секунды накроющую нас.

Реально ли выжить? Я одной рукой закрываю ребенка, второй обнимаю мужчину и целую. Будь что будет. Проходит секунда, две, три… но мы пока живы. Я не верю и открываю глаза. Буквально в двух шагах от нас лежат камни, с высоты продолжают сыпаться куски льда и породы. Мы живы?

– Спасибо, Лем, ты как раз вовремя. – Я слышу облегчение в голосе повелителя, и невероятное счастье охватывает меня. Из глаз катятся запоздалые слезы.

Мариар помогает мне подняться, Панен, прихрамывая, подбегает к нам, обнимает и заливается слезами. До нее лавина тоже не добралась лишь самую малость. Просто чудо какое-то! Чародейство.

Никакой невидимой черты больше нет, я четко вижу недалеко от нас следы битвы. Трупы по мановению руки чародеев на глазах превращаются в прах и развеиваются по ветру. Это был неравный бой, но наши его выиграли, потеряв половину, почти всех воинов и часть чародеев. Из эду выжило всего несколько. Белый красавец повелителя, подволакивая заднюю лапу, подходит к нам. Ухо порвано, один глаз, судя по всему, выцарапан – с закатными, несомненно, тоже пришли звери, – весь в своей и чужой крови. Я осторожно касаюсь раненого животного. Надо бы и ему оказать помощь, пусть и совсем не знаю как. Но с таким количеством раненых людей, а целых и невредимых среди нас нет, до зверя очередь может и не дойти. Прямо рукой стираю с шерсти кровь в поисках ран. Их много – царапин, укусов, но это, на мой дилетантский взгляд, не кажется серьезным, в отличие от продолжающей сильно кровоточить задней лапы. Я вытаскиваю и так наполовину выбившуюся из брюк рубаху, отрывая от нее широкий край, укорачивая длину от бедер до талии, и туго перевязываю лапу. Зверь терпит молча, будто все понимая. А может, и понимает – что я, в общем-то, знаю об эду? Надеюсь, он теперь не истечет кровью.

– Спасибо, что помогла Гису! – Повелитель подходит, когда я отмываю в море от крови руки. – Ты сама в порядке?

– Да, пара ушибов и царапин не в счет. – Я отряхиваю от капель ладони, вытирать все равно нечем.

– Даяна, я хочу, чтобы ты знала: я не сомневаюсь в том, что Владимир мой сын. Когда мы отправились на ваши поиски, я всегда чувствовал направление, будто по невидимой нити, натянутой между мною и Володей. И знал, что сын жив, ощущая его как часть себя. Слова Дэйса отчего-то заставили колебаться, усомниться в своих чувствах. Но я уверен, что он лгал! – Кажется, мужчина сам испытывает облегчение оттого, что это сказал.

– Дэйс умел говорить завораживающе. Видимо, в этом и заключалась его способность, если он и вправду потомок Зорана. Впрочем, он и здесь мог обмануть. Еще Рагдор в разговоре упоминал, что ты являешься отцом Вовки, но я в тот момент забыла об этом. Да и не думаю, что Дэйс вообще воспринял бы хоть какие-то аргументы. – Я передергивась, вспоминая угрозу чародея, которую он, как и обещал, выполнил.

– Теперь все позади! – Мариар обнимает, несильно притягивая к себе. Сильно не притянешь – у меня спереди закреплен ребенок. – Поверь, я позабочусь о том, чтобы больше таких опасностей и ужасов в твоей жизни не было.

– Спасибо, я рада, что ты готов позаботиться о моем будущем.

Вот мы и подошли к главному разговору, который дальше оттягивать некуда.

– Почему о твоем? – неожиданно удивляется повелитель. – О нашем. О твоем, моем и будущем Владимира, разумеется. О будущем нашей семьи, – улыбается мужчина.

– Какой семьи, Мариар? – Я пытаюсь вырваться из объятий, но меня не собираются выпускать.

– Даяна, я понимаю, что сейчас не время и не место, но не вижу причин ждать. Мне бы хотелось, чтобы на корабль ты ступила уже в качестве моей невесты. Народ Ниады давно не гулял на свадьбе повелителя, я считаю, что такое недоразумение необходимо исправить. Да и неясной жизни с непонятной судьбой для сына я тоже не хочу. Ты ведь не откажешься стать моей женой?

– Почему ты предлагаешь? Зачем тебе нужна жена? – Я все-таки вырываюсь. Мне бы сказать сразу «нет», но я хочу услышать, что это лишь формальность, компенсация за мои страдания, полноценная семья для сына. Да все, что угодно!

– Потому что я тебя люблю. – Мужчина улыбается и смотрит мне в глаза. – Я заинтересовался тобой сразу, как только ты попала в наш мир. Такая смелая, дерзкая, сильная, а в придачу умная и уверенная в себе. Твоя забота о Владимире, твоя любовь к нему… Ты даже внешне изменила это тело. Выражение лица, взгляд, жесты, – все это стало иное, твое, и все в тебе мне начало нравиться, хотя до этого принцесса вызывала лишь раздражение. Я постоянно о тебе думал. Когда вы исчезли, меня преследовала мысль, что ты предала. Я не мог в нее до конца поверить, но она убивала. Увидев вас вместе с Дэйсом во дворе крепости, просто не сумел сдержаться. И сейчас, когда все позади и нет никаких преград, я хочу, чтобы мы были вместе. К тому же эту практику с матерями наследников пора заканчивать. Повелитель должен быть примером для народа, а не рассадником пороков.

Я слушала и понимала – моя жизнь кончена. Я никогда не стану прежней, никогда не узнаю, что такое настоящее счастье и любовь. Потому что сейчас ее потеряю.

– Прости, но я не могу. – Мои слова с трудом проходят через сдавленное горло, звучат сипло и глухо. Но, к сожалению, они все равно произнесены. – Я должна вернуться в свой мир.

Мариар молчит, вглядываясь в меня. Да уж, не такого ответа он ждал. Уверена, он даже не помышлял об отказе.

– Почему? – Его голос, только что живой и сильный, становится глухим и бесстрастным.

– Потому что Даяна, настоящая принцесса, жива. Она не столь плоха, как ты думаешь. Принцесса несколько раз помогала нам в самых тяжелых ситуациях. – Я глотаю слезы, но продолжаю говорить. – Потому что на Земле – в моем мире – еще живо мое тело, рядом с которым наверняка проводят дни и ночи мои родители. Там моя оборвавшаяся судьба, которую я не должна менять. Да еще ценой другой жизни.

Лицо повелителя каменеет, он бросает взгляд на Лема, стоящего поодаль, но смотрящего в нашу сторону. Чародей, безусловно понявший смысл нашего разговора, а возможно, и слышавший его, кивает и подходит.

– Лем, – Мариар внешне спокоен, и я завидую ему, сама сжимая кулаки и пытаясь не разрыдаться, – ты можешь отправить Даяну обратно в ее тело? А также вернуть к жизни настоящую принцессу, если она все еще жива?

– Могу, но на корабле. Мне нужна книга. И подготовка не помешает.

– Тогда, сразу по прибытии на корабль, займись этим.

Повелитель разворачивается и уходит. Лем смотрит на меня столь красноречиво, что и слова не нужны, качает головой и тоже отходит.

Со мной остается только Вовка. Я сажусь на камни, достаю ребенка из жилета и прижимаю к себе. Хотя бы он не отвернется от меня и не осудит. Пока. Но я очень надеюсь, что Даяна сможет стать хорошей матерью для нашего сына. И что он никогда не узнает обо мне, пусть я и не смогу его забыть и разлюбить.

Через полчаса подходят шлюпки.

Матросы подтаскивают их к берегу, и мы начинаем садиться. Я с помощью моряков залезаю в лодку, ко мне подсаживается Панен, все это время стоявшая в стороне, так и не решившаяся подойти. Надеюсь, и о ней принцесса позаботится. За время жизни в крепости женщина слишком отвыкла от большого мира. Мариар запрыгивает в другую лодку, даже не глядя в мою сторону. Ну что ж, я его понимаю, но сама смотрю на повелителя неотрывно, все равно, кто и что подумает. Остались мои последние минуты в этом мире.

Море благоволит нам, волны, до этого высокие, стихают. Обратный путь к кораблю занимает прискорбно мало времени. Я переворачиваю жилет, чтобы малыш находился за спиной, и уже привычно забираюсь по веревочной лестнице на корабль. На борту нас подхватывают и ведут в каюту, следом заходит повелитель, Лем и несколько чародеев. Повелитель сразу отходит к большому окну, Лем достает из запертого на чары сундука огромный фолиант, с усилием поднимает его, и кладет на стоящий посередине стол. Все чародеи склоняются над книгой, подхватывая бумагу и грифели. Я жмусь к стене, чувствуя страх и боль. Я не хочу так уходить. Мне хочется попрощаться с Мариаром, сказать, что я тоже его люблю, пусть и поняла всю силу своего чувства только-только. Попрощаться с Панен, рассказав ей правду, и пожелать постараться счастливо прожить жизнь на свободе. Побыть наедине с Вовкой…

– Даяна…

Я оглядываюсь в поисках того, кто позвал меня, но картина не изменилась, и на меня по-прежнему никто не обращает внимания.

– Даяна!

Точно! Я опять забыла. Чтобы не привлекать внимания, я тихонечко выхожу из просторной каюты, и иду к борту, наблюдая, как отдаляется Белый материк.

– Здравствуй, прости, что не говорила с тобой в эти дни, – наконец откликаюсь я.

– Все хорошо, я как раз накопила сил для этого разговора, – отвечает принцесса. – А мне есть что тебе сказать.

– И что же? – Я интересуюсь больше для вежливости, потому что ничего особого не жду. Не откажется же она от своей жизни.

– Я вижу, что нить, держащая твою душу в этом мире и в этом теле, стала слишком крепка. Перерубить ее безболезненно и без последствий теперь невозможно. Моя же, наоборот, истончилась до предела. Еще немного, и я перестану существовать. Так что у меня есть предложение – давай меняться.

– То есть как – меняться? – Я опешила, не веря услышанному.

– Меняться телами. Ты останешься здесь, в этом теле, а я перейду по нити жизни в твое. Оттуда перерублю нить, чтобы никаких проблем больше не возникло. Но учти, вернуться назад ты никогда не сможешь. Когда нить оборвется, ты просто не найдешь свое тело и меня среди других родственных душ.

– Но как ты будешь жить? Мой мир очень сложен, ты же ничего о нем не знаешь! – Это предложение казалось не просто выходом – спасением. Только принять его сразу я не могу: слишком много «но» в нем заключено.

– А этот мир, по-твоему, прост? – раздается смешок в моей голове. – Но ты ведь как-то справилась. И я справлюсь. Что касается знаний и навыков, они придут ко мне сами. Постараюсь очистить свою память перед переносом, все равно ничего хорошего, что хотелось бы сохранить, я здесь не видела. Так что пройдет немного времени, и я полностью сживусь с новым телом, забуду, кем являлась ранее, и стану тобой со всеми воспоминания, знаниями, навыками и даже многими чувствами.

– Но мои родители… – Тот решающий довод, который тянул меня назад.

– Поверь, – не дала развить мне мысль истинная Даяна, – я стану им хорошей дочерью. Я буду радовать их сейчас, как вернусь, и позабочусь о них в старости. К тому же чего-чего, а родительской любви мне так и не довелось испытать. Надо же ее хоть когда-нибудь почувствовать, узнать, что это такое.

– Они могут заметить подмену, – все еще колеблюсь я.

– Не заметят, – уверенно отвечает принцесса, – тело после нескольких месяцев в коме такое слабое, что и говорить первое время толком не получится, надо жизненно необходимые навыки восстанавливать. А пока они восстановятся, я уже вживусь в тебя настолько, что ни мать, ни отец не поймут.

Я закрыла лицо руками. Они, может, и не поймут, а вот я? Я никогда их больше не увижу. Мама никогда не позвонит и не спросит, как у меня дела, все ли в порядке, хорошо ли я кушаю. Не перетруждаюсь ли на работе… Я закусила губу. Этот выбор похож на предложение: вот твоя ладонь, мы можем отрезать тебе эти два пальца, а остальные оставить, а можем вот эти два. Или этот один, как вариант. Какие тебе пальцы больше нравятся? Какие нужнее и важнее? А ведь отрезать их одинаково больно.

– Хочешь, я сотру тебе воспоминания или притуплю чувства? Твоя прошлая жизнь станет далекой и нереальной, ты не будешь ощущать сильных переживаний, лишь легкий флер того, что чувствовала когда-то, – предлагает моя внутренняя собеседница, и я неожиданно для себя все решаю.

– Нет. Оставь как есть. У меня не было никакой «прошлой» жизни. Все это – воспоминания, чувства – часть меня настоящей. Я не хочу забывать родителей. Я буду по-прежнему их помнить и любить. Не забуду друзей, работу, коллег, даже клиентов. Пусть этот накопленный опыт останется со мной. И я действительно надеюсь, что ты станешь для родителей хорошей дочерью. Лучше, чем была я…

Горло перехватило, слезы потекли по щекам. Простите, мама и папа! Я верю, вы бы поняли и поддержали меня, если бы узнали правду. Но, надеюсь, вы ее никогда не узнаете.

– Спасибо! Ты молодец! Это правильное решение, самое разумное из всех возможных, – неожиданно подбодрила меня Даяна.

– Почему ты так рвешься в мое тело и в мой мир? – не могу не спросить я. – Ведь я старше, да и внешность у меня… попроще. И совсем не принцесса.

– Думаешь, только у тебя имелся доступ к моим навыкам и знаниям? Это обмен, ты что-то узнавала от меня, а я видела твои воспоминания, твой мир. Я мечтаю о свободе, Диана-Даяна, у меня ее никогда не было. Все решалось по чьей-то воле и по принципу долга перед страной и родом. Никогда не существовало моего «хочу», одно только пресловутое «надо». Я не знала, что возможна другая жизнь, где женщина самостоятельна, где она не товар, не вещь. А теперь знаю. Почему бы не попробовать пожить для себя, как желаю я и только я? Не уверена, что ты сможешь меня понять.

В последних словах я чувствую какую-то обреченность, в самом прямом смысле чувствую. У нас ведь пока одни чувства на двоих.

– Надеюсь лишь, что ты не пожалеешь о своем выборе и сможешь достойно распорядиться своей свободой и жизнью.

Мой выбор тоже сделан. Тяжелый, но уже решенный.

– Обо мне не беспокойся, – задорно отвечает собеседница, – твою честь не посрамлю. От тебя жду того же.

– Постараюсь! – Я улыбаюсь самой себе. Не совсем, конечно, но именно сейчас я в полной мере осознала – мы и правда родственные души. Именно поэтому я не смогла разглядеть принцессу внутри себя сразу – наши эмоции слишком схожи, наши чувства никогда не входили в резкий диссонанс. Ну, почти никогда.

– Тогда иди и рассказывай о наших планах, пока кое-кто окончательно не разобиделся и не разуверился во всем хорошем, светлом и добром, – подгоняет меня принцесса.

Я зашла в каюту. Лем и его помощники склонились над разложенными на столе записями, Мариар по-прежнему стоял у окна, скрестив руки на груди. Он остался меня проводить, а мог бы и не ждать, просто уйти. И все-таки я сделала правильный выбор.

– Предложение стать твоей женой еще в силе? – Я подошла к любимому мужчине и обняла его за плечи, уткнувшись лбом в широкую спину.

– Для тебя – да, но на нее это не распространяется, – не поворачиваясь, ответил мой повелитель.

– Тогда учти, я жена непростая, ревнивая и обидчивая. Готовься. – Я с трудом сдерживала смех, но веселые смешинки все равно прорвались в голосе.

Мариар развернулся и взял мои руки в свои, глядя с надеждой, не веря своим ушам.

– Я остаюсь, – решила не мучить человека, он и так натерпелся, – а вместо меня уйдет Даяна-принцесса. А Даяна-искательница приключений и попадающая из одной неприятности в другую, остается.

– Но как? – только и спросил он.

– Она сама предложила. Сказала, что хочет свободы и независимости. А я же наконец хочу спокойствия и уютного дома. – Я прижалась к мужской груди, слушая быстрое биение сердца. Как бы я смогла его оставить?

– Спасибо, – тихо прошептал Мариар, крепче прижимая меня, – и прости, что считал чудовищем и стервой.

Внутри что-то шевельнулось, принцесса услышала и приняла его слова. Думаю, ей теперь тоже будет легче покинуть этот мир.

– Ну что, у нас все готово, – возвестил Лем.

– Наверное, вам придется еще немного подготовиться, – ответил повелитель, – планы несколько поменялись.

Перед ритуалом накатил страх, что что-то может пойти не так, и в итоге я попаду в свое тело или того хуже – застряну между мирами.

– Не бойся, я их подстрахую. – Мой внутренний голос не мог не почувствовать это и не вмешаться.

– Удачи тебе, – шепнула я на прощанье.

– И тебе, – раздалось в ответ.

Это был последний раз, когда я говорила сама с собой.

Эпилог

Девять месяцев спустя

– Тужься! Ты ведь уже знаешь, как это делается! – негодовал Кьяж, а я снова мучилась в родах.

– Ты обещал, что второй раз будет легче, – отдышавшись, простонала я.

– Конечно, легче! Всего четыре часа прошло, а уже головка показалась, так что давай, постарайся, ты можешь. Совсем чуть-чуть осталось!

Ох уж это «ты можешь»! И знаем мы эти чуть-чуть! Оно растянулось хорошо если на час, но в сравнении с предыдущим разом, конечно, проще.

Одновременно с детским криком в комнату влетел Мариар, не решившийся на этот раз присутствовать при родах, заявив, что не может наблюдать за моими мучениями.

– Поздравляю с дочкой, – улыбнулся нам целитель.

На этот раз малышку сразу отдали мне и приложили к груди. Мое маленькое чудо, самое настоящее чудо.

Об этом чуде я узнала лишь спустя четыре месяца после ритуала разделения душ и отправки принцессы на Землю в мое тело. Месячных ведь как не было, так и нет, поэтому пока живот не начал округляться, и знать не знала. К тому же токсикоз или какие-то капризы и перепады настроения беременных меня миновали. Усталость и повышенный аппетит списывала на то, что Вовкой я продолжала заниматься сама, доверяя его лишь Панен, заменившей малышу бабушку и ставшей членом нашей семьи.

А вот целитель Кьяж, к которому я обратилась, не веря даже в гипотетическую возможность беременности, пришел в такое изумление, что сначала полчаса ощупывал меня с ног до головы сам, а потом созвал целый консилиум целителей всех направлений. Этот самый консилиум и подтвердил мою вторую беременность. Рассказывать о замене душ мы никому не стали, списав все на божественный дар (Зорана Солнцеликого, конечно), и буквально замерли в ожидании ребенка. Я еще долго не могла поверить, аккуратно ощупывая живот. Собственно, пока через месяц малышка не начала толкаться, активно давая о себе знать, и не верила до конца. Вот оно, главное волшебство любого мира – растущая жизнь внутри.

Кьяж и Лем, посовещавшись, пришли к выводу, что моя душа восстановила тело, влив в него новую силу. Плюс энергия при переходе дала толчок к обновлению, вернувшему способность к зачатию, правда, снова на один раз. Один – зато какой!

Я думаю, принцесса все знала, не зря сказала тогда, что я привязана к миру слишком сильно. Поэтому и ушла, оставив мне возможность родить мою дочь и воспитывать нашего сына. Сына двух матерей. И я буду помнить про эту жертву. Я все буду помнить.

Дочку мы назвали Эльвира-Андреа в честь земных бабушки и дедушки – тех людей, которых я не в силах забыть. Чья любовь поддерживает и питает меня даже сквозь миры. Пусть они никогда не узнают о внучке, да и нашим сыну и дочери, скорее всего, тоже не будет известна вся правда. Но есть воспоминания, знания, чувства, которые мы пронесем через всю жизнь, через все жизни. Любовь родителей к детям и детей к родителям, любовь к людям, друг к другу и, конечно, надежда и вера в лучшее – все то, что необходимо ценить и беречь. И то, за что стоит бороться.