Кости Келлерман Джонатан
— Мне были нужны сведения.
— А что, разве вот это не говорит само за себя?
— Оно подразумевает. Давайте вы зайдете ко мне, и мы потолкуем.
— Психотерапия, да? У вас и кушетка есть? На сайте коллегии психотерапевтов этот дом значится как ваш кабинет. Могли бы быть и поосторожнее, раз вы тут живете. А вдруг я социопатка какая-нибудь?
— А что, мне есть чего бояться?
— А то как же! Я вооружена и очень опасна!
Она расхохоталась, вывернула карманы, поставила «дипломат» на землю, подошла к «Фольксвагену», повернулась ко мне спиной и положила руки на капот.
— Так правильно?
— Идемте, — сказал я. — Уделите мне всего несколько минут вашего времени.
Альма выпрямилась и обернулась ко мне. Глаза у нее были на мокром месте.
— Это Сил меня научил. Он привык автоматически занимать такое положение во время митингов. Иногда копы все равно его били. Он был человек принципиальный. И вот к чему это привело. Так что… черт, да с чего мне рассчитывать на что-то хорошее?
— Я уверен, что он был человек твердых принципов. Тем более шокирующе выглядит эта его заначка.
— Послушайте, — сказала она, — вот, я принесла ее вам, все до цента. Руки у меня чисты. Прощайте!
— Давайте уточним несколько моментов, это действительно позволит со всем покончить.
— Это вы так говорите!
— Насколько я вижу, вы и сами человек твердых принципов, — сказал я. — А я вам не враг.
Альма скрестила руки на груди, вытерла глаза и ткнула чемоданчик массивным носком ботинка.
— А, какого черта! Я ж раньше была католичкой. Исповедью больше, исповедью меньше…
Глава 34
Альма Рейнольдс подпрыгнула на моей кушетке и фыркнула.
— У вас действительно есть кушетка! Ах, если б кожа могла говорить…
Я поставил «дипломат» на пол между нами.
— Это еще что, — спросила она, — алтарь вечной истины? Предполагается, что я при виде его сразу расколюсь?
Я отодвинул чемоданчик в сторону.
— Что бы вы себе ни думали, Сил действительно был человек твердых принципов. Может, он и взял деньги, но он их не тратил.
— Полиция прошерстила всю его квартиру. Где вы их нашли?
— А что, это важно?
— Его убили. В этом деле все важно.
— Понятия не имею, почему, но так и быть: у него в машине, вот где. В багажнике, прямо на виду. Я к чему и говорю: это дело не из тех, чего он мог бы стыдиться. Никакой великой тайны тут нету. Люди посылали небольшие денежные вспомоществования, и Сил, вместо того чтобы то и дело мотаться в банк, складывал их, чтобы потом внести сразу все на счет «Спасем Болото».
— Карманные расходы.
— Ага, так вы, значит, все-таки слушали!
— Он вам рассказывал об этих деньгах?
— Нет, но это единственный логичный вариант.
— Сил управлял счетом.
— Сил его открыл. «Спасем Болото» — это он и был, я же вам уже объясняла. Все до единого пенни шло на болото.
— Не считая зарплаты сотрудников.
— Он никогда не повышал себе зарплату. Мы вообще не говорили о грубо материальных вещах. Теперь, когда я вижу, как вы живете, я понимаю, почему до вас никак не дойдет. Тут у вас все обставлено по последним калифорнийским стандартам. И сколько жилье в этом районе стоит, я тоже знаю. Вы живете ради денег, а Сил был бессребреник. Сам факт, что он оставил «дипломат» прямо на виду, доказывает, что это честные деньги.
— И сколько там?
— Пятнадцать тысяч. Ну да, я пересчитала. Кто бы на моем месте не пересчитал?
— Это с жемчужиной?
Она покраснела.
— Да возьмите ее себе, жемчужину эту проклятую, все равно она мне не идет, а для вас она прямо как бельмо на глазу. Берите, жене подарите, если у вас есть жена.
Слава Богу, что Робин работает в отдельном здании! Я сказал:
— Но жемчужина ведь ваша, с чего вам ее отдавать?
— Ах как мило!.. Нет уж, забудьте. Я умываю руки и не желаю больше иметь никакого отношения к этому безобразию. Прав был Сил: грязные деньги — пятно на всю жизнь!
Я сказал:
— Деньги, кстати, вполне возможно, тоже ваши — если он не оставил завещания на кого-то другого.
— Нет, не оставил, — сказала она. — Ни он, ни я завещаний никогда не писали. Мы совмстно приняли решение избежать эти жалкие попытки контролировать ситуацию из могилы.
— Тогда я бы сказал, что деньги ваши. Вы же были его половиной.
— Вы тупой или притворяетесь? Не нужны мне эти деньги — и не рассказывайте, будто копы не попытаются их конфисковать! Это же часть схемы. Вся эта так называемая «борьба с наркотиками» — просто метод извлечения дохода.
— Копы, с которыми я работаю, занимаются расследованием убийств. А жемчуг детектив Стёрджис носить не станет — ему не пойдет.
— Ага, какой вы лапочка! — сказала она. — У вас были мягкие, любящие родители? Вы привыкли добиваться своего благодаря тому, что вы так милы, да? В последний раз говорю: эти деньги мне не нужны, и жемчуг этот чертов мне не нужен. Пропади я пропадом, если знаю, что на меня вообще нашло. Так что прекратите меня преследовать. Выследили меня до самого ювелирного, с ума сойти! Детектив хренов!
— Альма, — сказал я, — я просто пытаюсь выяснить, что же произошло на болоте.
— Нет, вы меня выслеживаете! Еще насчет матери разнюхали… Вы что, действительно нашли тот ювелирный?
— Все дело в мотивации, Альма.
— Ну, вы даете!.. Так вот, если хотите знать, я не собиралась покупать там ничего особенно дорогого. Так, безделушку на память о Силе. А почему нет? Какого черта? Мне было так горько… — Она шмыгнула носом. — Он был, и вот его больше нет. Попробуйте-ка заполнить всю эту пустоту!
— Я вас понимаю…
— Ага, конечно! Вы меня просто за нос водите.
— Нет, я просто пытаюсь вычислить, кто же все-таки убил вашего любимого мужчину. И еще многих других людей.
— А кто сказал, что это все один и тот же человек?.. Даже если и так, разговоры о деньгах тут ничего не дадут. Я же говорила: это все были небольшие пожертвования.
— Общим счетом пятнадцать тысяч баксов, — добавил я.
— Ну, накопилось, — сказала она уже менее уверенно.
— И все купюрами разного достоинства?
Тишина в ответ.
— Это же нетрудно проверить.
— Ну да, там одни двадцатки… — сказала она.
— Но это просто совпадение.
— Ну, видимо, Сил в какой-то момент взял и поменял все на двадцатки… чтобы считать было проще.
— Если он все равно ходил в банк, чтобы поменять купюры, не проще ли было положить их на счет?
Альма вскочила.
— У меня руки чистые! Забудьте весь этот католический бред! Я самобичеванием заниматься не собираюсь!
Я сказал:
— Кое-кто видел, как Сил принимал конверт от какого-то мужчины.
— Что-о?!
— На парковке за своим офисом.
— А кто именно видел?
— Свидетель.
— Кто?
— Не могу вам сказать.
Она ухмыльнулась.
— «Анонимный источник», да? Вроде тех, кого всегда находят власти?
— Свидетель, у которого не было причин лгать.
— Это вы так говорите.
— Возможно, в этом не было ничего такого, Альма, но это действительно имело место.
— Ну, привез кто-то пожертвование лично… Подумаешь!
Я описал человека с высветленными волосами и лицом после пластической операции.
— Ну, обычный мужик из Лос-Анджелеса, — сказала она.
— И вы представления не имеете, кто это?
— А почему я должна это знать? До свидания. Не вздумайте потратить все это в одном месте!
— Еще один вопрос, — исказал я.
— Ну да, конечно, у таких как вы всегда есть «еще один вопрос»!
— У таких, как я, — это у кого?
— У представителей власти.
Я сказал:
— Кругом сплошная политика…
— Да уж не сомневайтесь!
— А нож в животе Сила — это тоже политика?
Альма стиснула руки.
— Ах, вы!.. Весь из себя чуткий, при этом в вас есть подспудная жестокость, которую вы демонстрируете по своему желанию.
— Я пытаюсь докопаться до истины. И подумал, что, возможно, эта цель у нас общая.
— Истина — это чушь. Что считать истиной — зависит от контекста.
— Именно контекст-то меня и интересует, Альма. Хотите канонизировать Сила — пожалуйста. Но если вы сумеете снять шоры с глаз и принять во внимание другие возможные варианты, у нас, может быть, и получится найти убийцу.
Я не удивился бы, если б она развернулась и ушла. Но она не ушла.
— Каковы возможные варианты?
— Предположим, что Силу за что-то платили. Ничего противозаконного — так, мелкие нарушения правил. И я думаю, что тот, кто ему платил, и заманил Сила в болото. Этот человек хорошо знал болото и считал, что Сила надо заставить замолчать.
— Богатые ублюдки, — сказала она. — Кругом действительно сплошная политика.
— О ком из богатых ублюдков конкретно может идти речь?
— Как насчет этих прощелыг-киношников, для начала? Деньги развращают, а денег у них несчитано. Да, они поддерживали Организацию спасения, но, могу поручиться, все равно хотели прибрать эту землю к рукам. Сил брал у них деньги, но презирал их.
— Согласился бы он пойти куда-то посреди ночи с одним из их прихвостней?
Молчание.
Я спросил:
— Альма, кому он доверял?
— Никому. Сил был человек недоверчивый. Я единственная, с кем он бывал откровенен, — и то не до конца.
— То есть?
— Он был очень непредсказуем. Мог уйти в себя, как черепаха, стать совершенно непроницаемым. Но это не значит, что он мог кому-то продаться. Эта чертова лужа была для него всем. А потом, чего ради кому-то ему платить?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю… Ну всё, до свидания.
Я открыл чемоданчик, достал футляр и сунул его ей в руку. Она энергично замотала головой, но футляр не оттолкнула.
— Посмотрим, как все уладится — может, я вам еще и деньги сумею вернуть.
— Да не нужны они мне… Слушайте, какого черта? Кто вы такой? Что вы за человек?
— Ну… У меня были любящие родители.
Она пристально посмотрела на меня.
— Если я была неправа, извините. Но сути это не меняет. Все равно вы работаете на правительство.
— Да не за что тут извиняться. В конце концов, я на вас давил.
— Вот именно.
Альма стиснула футляр в руке.
— Это был ад, мне надо как-то из этого выбраться.
Пока я провожал ее к выходу, она внимательно разглядывала каждую комнату, через которую мы проходили. Когда мы подошли к «Фольксвагену», она сказала:
— Единственное, что Сил мог… да нет, это ерунда. Не могло это стоить пятнадцать сраных тысяч.
— Все равно, расскажите.
— Там есть другая дорога на болото. Прямо напротив официального въезда, на западной стороне. Собственно, изначально официальный въезд хотели сделать там, но потом в этом месте разрослись разные растения, и Сил настоял, чтобы ту сторону не трогали. Будь его воля, он бы вообще закрыл туда доступ для любых посетителей.
— Где именно на западной стороне?
— Четко посередине. Там все заросло, с улицы не видно, но если продраться через заросли, то там есть калитка. Сил ее запирал на навесной замок. Он часто туда ходил. Это было его тайное место. Иногда он и меня с собой брал. — Она покраснела. — Там так красиво! Громадные ивы, высокие тростники, солоноватые озерца, заселенные лягушками и головастиками… И тучи птиц, потому что там ближе к океану.
— И часто Сил там бывал?
— Не знаю. Он меня туда водил всего раза три-четыре, всегда по ночам. Мы стелили плед, любовались на звезды, и Сил говорил: «Это вид на миллиард долларов. Если б кто знал!» Но это была чистая фигура речи. Ну кто станет платить пятнадцать тысяч за пятачок земли для пикника? И почему это могло быть опасно для Сила?.. — Она покачала головой. — Вы гоняетесь за собственным хвостом.
— Все равно спасибо.
— За что? За то, что несу какой-то бред?
— Это называется «вдохновение», — сказал я. — Видит Бог, оно нам не помешает.
Глава 35
Я поехал на болото и принялся разыскивать потайной вход.
Западная граница заказника представляла собой густые заросли эвкалиптов и ивняка в добрые двадцать футов глубиной, обнесенные четырехфутовыми металлическими столбиками, сделанными в форме деревьев. С третьего захода я, наконец, нашел просвет. Миновав несколько ярдов зарослей, где меня лупили по лицу низко нависающие ветки, я обнаружил второй забор.
Кедровые колья, висячий замок — все, как говорила Альма Рейнольдс. Но в высоту всего фута три, перелезть раз плюнуть. Очутившись на той стороне, я снова двинулся сквозь строй цепких сучьев, отдирая от себя ветку за веткой и стараясь не споткнуться на неровной земле, заваленной палой листвой.
Шел я медленно, поскольку высматривал следы человеческого присутствия.
Ярдов через десять я их нашел. Отпечатки ботинок, по большей части расплывчатые, но один вполне четкий — нога мужского размера, окруженная точками.
Листва шелестела над неподвижной водой. Закачались камыши: голубая цапля, громадная, со змеиной шеей и мертвенным взглядом охотящегося птеродактиля, неуклюже взмыла и, хлопая крыльями, полетела восвояси в сторону океана. К тому времени, как цапля скрылась из виду, она наконец-то выровнялась и летела более или менее изящно.
На несколько секунд воцарилась тишина, потом в кустах кто-то зашуршал.
Я опустился на колени и пригнулся, разглядывая следы. Точки выглядели какими-то необычными, но я не специалист. Я снял след на мобильный, думая, что делать дальше.
Впереди простиралось сплошное море зелени: деревья, достаточно высокие, чтобы закрыть собой небо и отбрасывать на землю черные тени.
Может быть, это место и в самом деле не более чем тайный сад…
Укромное местечко для пикника стоимостью в пятнадцать тысяч?
Не так уж и глупо, как это может показаться. В таких местах, как Лос-Анджелес и Нью-Йорк, ничто так не подогревает вожделение, как угроза отказа. Вот почему изготовители бархатных веревок без работы не останутся. Для чего дураки в костюмах часами караулят на утренних тротуарах, убалтывают вышибал и унижаются, как школьники, ради того, чтобы купить втридорога несколько коктейлей и поплясать под мозголомную музыку?
В таких местах, как Лос-Анджелес, некоторые забивают свои записные книжки — и головы — двумя списками: «места, где я бываю», и «места, которых я избегаю». «Нет, на тот конец болота я не хожу — туда все ходят, это вчерашний день! Но знаешь, детка, есть там одно местечко — оно куда круче…»
Ченс Брендт видел светловолосого мужчину, который вручил Силу Дабоффу конверт с деньгами на благотворительной вечеринке. На тусовке, куда собираются люди, которым небезразлична судьба океана — или которые делают вид, будто она им небезразлична.
Нет никаких причин подозревать мистера «Бондо» в дурных намерениях. Возможно, в конце концов окажется, что эти деньги — мелкая подачка, уплаченная богатеем за романтическую ночь под звездами.
Но тогда почему Дабоффа заманили навстречу смерти? Пырнули ножом и перерезали горло. Еще один труп. На общедоступной стороне болота.
Я стоял, не зная, не таится ли в этом очаровательном уголке угроза.
Скину-ка я эти фотографии следа на компьютер и отправлю их Майло на электронную почту. Мало ли, вдруг пригодятся.
На следующее утро, в восемь, я услышал в трубке его сонный голос:
— Рид сумел проследить за Валленбург, но этот след оказался тупиком. Мы обедаем завтра в полдень, как обычно. Если тебя вдруг осенит очередное прозрение, я приберегу место для десерта.
— Фотки получил?
— Ботинки, — ответил он. — Вероятно, ботинки Дабоффа, но я отправлю их тому, кто в этом разбирается.
На этот раз Рид держался наравне с Майло, пережевывая пищу со скоростью комбайна. Карьерный рост, однако.
Когда я сел, он отложил вилку.
— Валленбург живет в охраняемой части Палисейдс, за Мандевиль-Кэньон. Дальше ворот я попасть не сумел. Я подумал, что напал на след, когда она в одиннадцать была еще дома. Но тут к проходной подъехал прокатный «Шевроле», а за ним — микроавтобус «Хертц». Вскоре после этого микроавтобус уехал, и в нем сидели двое мужиков вместо одного. Минут через пятнадцать выехала Валленбург на «Шеви». Хм, думаю, она раздобыла себе другую машину, маскируется! Это становится интересным. Она едет в Мар-Висту, останавливается у дома, который явно ниже ее уровня доходов. Ага, думаю, вот оно, логово злодея! Адвокатша открывает дверь своим ключом, через десять минут выходит и уезжает. И мне, значит, приходится выбирать: постучаться в дом или следовать за ней.
Он оттянул галстук.
— Я выбрал постучаться. Никто не открыл. Я попробовал с черного хода — никого, занавески задернуты. И вот я теперь думаю — возможно, Валленбург заметила меня и обвела вокруг пальца. Возможно, она этот дом просто снимает, а сама поехала в настоящее логово.
— Ты сделал правильный выбор, парень, — сказал Майло.
— Ну, тебе виднее.
— А вы уверены, что Хак там не живет? — спросил я.
— Соседка говорит, там живет семья по фамилии Адамс — приятные, тихие люди. Я показывал фотографию Хака — с волосами и без. Его никто не опознал. — Он начертил на столе квадратик. — Возвращаемся на поле один!
— «Семейка Адамс», — заметил я.
— Ага, ну да. При других обстоятельствах я бы даже счел это смешным.
— А большая семья-то, ты не в курсе?
— Я не спрашивал. А что?
— Если там живут женщина и девочка примерно лет десяти, это может быть Брендин Лоринг, та самая девочка, которую Хак спас младенцем, и ее бабушка, Анита Брейкл. А Хак может по-прежнему гостить у них, что бы там ни говорили соседи. Провести его в дом можно было и в темноте. Если он сидит и не высовывается, кто узнает, что он там?
Майло спросил:
— Для начала, что заставляет тебя предположить, что Анита прячет беглеца у себя?
— Это всего лишь гипотеза, и не особо обоснованная при этом. Однако в определенных кругах Хак весьма популярен.
Я пересказал свою беседу с Ларри Брейклом и Келли Вандер.
— Жена номер один, ага? — сказал Рид. — Это объясняет, как Саймон взял Хака на работу, но не объясняет всего остального. Ты же сам говорил, что Анита Хака недолюбливала — это Ларри его у себя поселил.
— Однако потом Анита переменила мнение насчет Хака. Зачастую самые твердые верующие — это раскаявшиеся еретики.
— Это какая же вера нужна, чтобы принять его в дом, когда у тебя ребенок? — сказал Майло.
— Считается, что ребенка он спас, — напомнил я. — Откуда мы знаем, может, Хак вообще регулярно общался с Брендин — по той китайской пословице, что если ты спас человека, теперь ты навсегда за него в ответе. Кстати, может быть, и Дебора Валленбург руководствуется теми же соображениями…
— Все всех спасают, — сказал Рид. — А у нас тем временем куча трупов. Ты действительно считаешь, что Хак способен внушать людям такую привязанность?
— Келли с Ларри уверены, что он чуть ли не святой.
— Типичный психопат, — заметил Майло. — Хоть сейчас на выборы.
Рид поскреб стриженую макушку и снова принялся есть.
Я сказал:
— Даже если госпожа Адамс — это не Анита, она может оказаться еще одной знакомой по психотерапии. Несчастье объединяет, и узы в результате образуются довольно прочные. Если Валленбург не водила вас за нос, она побывала в том доме не случайно. И окна там занавешены тоже не случайно.
Майло сказал:
— Если у Хака осталась куча знакомых после психотерапии, значит, у него могут быть укрытия по всему городу.
— Геро… — начал было Рид. И тут что-то привлекло его внимание у дверей ресторана. Он стиснул нож в кулаке.
К нам направлялся Аарон Фокс. Как всегда, одет с иголочки, в черном костюме из шелка-сырца, рубашка цвета морской волны, желтый платочек в нагрудном кармане. Однако в его походке не было ничего от денди.
Рид встал, глядя ему в глаза.
— Ты не вовремя. Мы тут заняты.
— Разумеется, братишка. Но не настолько заняты, чтобы не уделить время мне.
Он опустился на свободное место рядом с братом. Взгляд у него был пристальный, но глаза красные. Побрит кое-как, в тени под челюстью виднелись царапины и волдыри.
— Что, Аарон, тяжелая выдалась ночка? — спросил Майло.
— И не одна. Этот разговор может дорого мне обойтись, — сказал Фокс. — И вообще, возможно, это вопрос денежный и вдобавок незаконный.
— Что, влип? — спросил Рид.