Времена Бессмертных Мишель Роман
Лео иронично поднимет бровь и, молча, тянется через пассажирское сидение к бардачку, достает бутылку с изумрудной жидкостью.
— Признаюсь, я всегда хотела оказаться здесь и посмотреть на это место со стороны. — говорю я, принимая алкоголь из его рук. — И вот…
Он садится на капот и притягивает меня за талию так, что я оказываюсь между его ног. Уютно. Отвинчиваю крышечку с горла бутылки и делаю глоток, но не рассчитываю, и он оказывается слишком большим; горькая жидкость обжигает рот. Я кашляю.
— Напомни потом научить тебя пить. — насмехается Лео надо мной.
Мне нравится, что время тянется долго, нравится, как его руки обернулись вокруг моих плеч и как он прижимается подбородком к моему затылку. Если он притворяется, если он не чувствует ко мне любви, тогда зачем он здесь? Зачем заставляет себя проявлять нежность, если можно было просто сбежать? Может быть, он все же что-то ко мне испытывает? Это греет мою душу.
Я отворачиваюсь от Неона и смотрю ему в глаза. Он должен понять мою тревогу, должен проявить ко мне нежность, чтобы я надолго забыла все свои переживания. Я не могу просить его словами, он в силах прочитать это по моему взгляду. Я даже решаю, что если он спросит что со мной, это будет знаком существования связи между нами.
Лео, проводит рукой по моим волосам и медленно целует, нежно покусывая нижнюю губу. Я чувствую слабость в ногах, крепче цепляюсь за его предплечья и все это из-за взрывающихся салютов в моем сердце! Есть ли большее счастье на земле, чем терять земное притяжение, стоя в его объятиях? Я люблю его! Я чувствую, что состою из одной любви к нему, и больше физические законы надо мной не властны, есть лишь блаженство любви, заменившее кровь в моем организме.
Я грешница, если обращаться к древней религии! Чувствуя его губы на своих, его язык, властно ищущий мой, я к собственному ужасу и стыду не думаю ни о погибших близких, ни о невинных жертвах, загубленных в подвале замка Блэка. Грех, но это для меня неважно сейчас.
Он целует меня, и в этом заключается смысл моего мира, если бы я могла спасти близких, но потерять его, утратить возможность встречи с ним, я бы оставила все как есть… Знаю, что так нельзя, знаю подло и бесчестно так думать, но я люблю его! Мне наплевать на саму себя! Есть только он, и ни что не способно стать сильнее меня, если Лео рядом…
— Ты любил ее? — прервав поцелуй, спрашиваю я, отчаянно, уступив приступу боли, вызванному воспоминанием о Саванне.
Знаю, что смерилась со своей безответной любовью, но это не значит, что запретила себе задавать вопросы о ней.
Лео хмурится, скулы напряжены, и руки, обнимающие меня, кажутся застывшими и не нужными. Вопрос его огорчил. Может быть им я вернула Лео к размышлениям, которые он хотел отложить в дальний ящик. Иногда я не властна над собой и над тем, что говорю!
— Это, правда, важно для тебя? — опустив голову, спрашивает он. Вид у него жалкий, как у мальчишки, которому не светит десерт из-за шалости.
Мое неожиданное рвение и ревность отступают. Я снова ощущаю себя слабой и странной. Я высвободилась из оков его рук и ног и присела рядом с ним на капот, болтая ногами в воздухе. Полностью стемнело, толпа у входа в клуб рассеялась, и на фоне одинокого неонового сияния стали отчетливо видны хлынувшие с неба снежинки.
А я и забыла, что сейчас осень. Мне было холодно и до этого момента или я ощутила, что замерзаю, только когда его руки перестали меня обнимать?
— Мне трудно говорить с тобой о правде. Трудно задавать вопросы, которые меня интересуют. Лео… просто знай, если ты предашь меня…
— Тогда ты меня убьешь? — с усмешкой перебивает он.
— Нет… если предашь, я умру. — отвечаю я робко.
Он смотрит на меня особенно, в самую глубину моей души, и благодарность, и боль перемешиваются в его ответном взгляде. Важное произошло между нами. Точно до этого момента мы были глухими, не понимали отчаянных жестов друг друга, и вдруг к нам вернулась способность слышать! Он узнал меня, и он в ответе за чувства, вызванные им во мне.
— Нам пора возвращаться. — с подлинным сожалением констатирует он. Мне нечего ему возразить.
Когда мы едем домой, Лео обнимает меня за плечи, иногда поглядывая и улыбаясь, а я с отвращением замечаю, что паника возвращается ко мне. Его объятия вызваны жалостью? Это подачка? Что было искреннего в сегодняшнем дне: его поцелуи, или явный отказ от моего тела? Когда прижимает меня к себе и закрывает глаза, он видит ее! Мы с ним — это всего лишь ошибка обстоятельств. Я проклята — может быть и самой Саванной — на неразделенную любовь. Вечно хотеть его тепла, вечно сомневаться в правде слов…
Я счастлива и несчастна, видя его застывший профиль.
Я надеюсь, что отца все еще нет дома, и он не увидит отключенную сигнализацию и не вызовет Стражей. Еще, я надеюсь, Лео захочет остаться со мной на ночь.
Мы въезжаем на магнитную полосу, ведущую к моему дому, и я с облегчением вижу, что свет на подъездной платформе не горит. Отец задерживается на работе, должно быть из-за усиленной подготовки к предстоящей через шесть дней Церемонии. На которой и я должна бы присутствовать…
Лео молча провожает меня к входу, идет следом в комнату и кажется совсем не переживает о том, что отец может быть где-нибудь поблизости.
Мы стоим в темноте, у моей кровати, не решаясь, касаться друг друга; я жду его действий, а он вижу, хочет что-то мне сказать, но медлит. Я боюсь одного: сейчас он извинится за то, что пришел в мою жизнь и, попросив все забыть, уйдет навсегда. От этой мысли я готова разрыдаться. Я лихорадочно обдумываю, как поступлю, если это окажется правдой. Я буду умолять его остаться! Повисну мертвым грузом на шее, кинусь в ноги, но не отпущу его от себя!
— Аврора… — начинает он, но слова даются трудно, точно не принадлежат ему. — Я должен признаться: я хотел тебя оставить, хочу…
Сердце уходит в пятки, моя душа безмолвно кричит, но как назло я окаменела и, ни одно из моих действий, что я решила совершить, уже не произойдет. Сейчас он скажет, что уходит, и я позволю ему…
— Хочу… потому что со мной тебе будет труднее, чем без меня. Понимаю, как это глупо звучит, но в этом есть смысл! Только вот я не хороший парень, я эгоист, я уже не смогу тебя оставить! Поэтому… Ты сбежишь со мной? Навсегда, оставив Византию в прошлом и всю жизнь, которая была у тебя до меня.
Он берет мои руки и пристально смотрит в глаза, точно оценивая, дрогнет ли во мне что-то, испугаюсь ли я. Но я не испуганна, он и представить не может, с какой легкостью я прощусь с жизнью в Византии, с достатком и мечтами, ради него! Он подарил мне то, о чем я и мечтать не смела — жизнь с ним!
Стоя в темноте, держась с ним за руки и зная, что мое «да», навсегда изменить судьбу, я думаю лишь о времени, которое нам отведено. Он эгоист? Ну, так и я тоже, в отношении его! Мне мало с ним каждой секунды и будет мало всегда. Я неожиданно осознаю, что хочу вечности с ним, я желаю бессмертия для нас двоих. И эта идея уже не пройдет. Мне нужно поглотить его, растянуть время, защитить от смерти нашу любовь и даже если он еще не любит меня, за сотни лет, что будут нам отведены, я привяжу его к себе.
Я принимаю важное решение. Позорное и гадкое по отношению к памяти о людях, отдавших свои жизни. Я соблазнилась мыслью о вечности с ним, я готова отведать плод Дориана Блэка, если это дарует мне Лео навсегда! Я хочу стать Бессмертной! Я хочу обратиться вместе с ним, отвергнув принципы, которыми жила все это время.
Так не поступают хорошие люди, не предают справедливость ради личной выгоды, но я поступлю!.. Мама погибла, пытаясь остановить бесчеловечный ритуал, который я хочу совершить, брат погиб по той же причине и тысячи невинных людей. Я видела ужасы, произошедшие по вине Блэка собственными глазами, я всегда знала, что откажусь от бессмертия! Но… ради любви, я готова предать и целый мир.
— Я согласна. Пойду за тобой, куда ты скажешь.
Он обнимает меня, тянется к моим губам, дабы скрепить наш договор поцелуем, а я отстраняюсь. Прошу его идти за мной.
Когда мы останавливаемся в кабинете отца, я не знаю с чего начать, как объяснить ему свое решение и желание. Меня страшит гнев, который я могу вызвать в нем своим предложением. Поэтому захожу издалека.
— Когда я пропала, отец испугался, что может потерять меня навсегда, и забрал кое-что ценное у церемонийместоров… Это, конечно же, незаконно, но Организатору позволено многое. — я указываю на подсвеченный красным сейф, вмонтированный в стену над письменным столом. — Яблоко бессмертия здесь, и я хочу предложить тебе вечность.
Что-то неопределимое на секунду вспыхивает во взгляде Лео, что-то отчасти похожее на разочарование. В нем точно нет гнева, отвращения к моему бездушному предложению. Наверное, его с огромной натяжкой можно назвать побежденным. Он точно не ожидал от меня подобного, только не после того, через что нам пришлось пройти! Но это ничто, мы справимся, главное ему согласиться!
— Лео, пожалуйста… я знаю, что безумна, знаю, что по законам веры, которая у тебя есть, я чудовище и лишена души, но я прошу тебя… стань Бессмертным ради меня!
Глава 19
Лео
Вот она, перед моими глазами, огромная, сверкающая Византия, точно королева, подпустившая меня к себе слишком близко. Сколько раз я сидел на берегу у моста и восхищался этим городом, сколько раз представлял какой он изнутри, и как пахнет воздух, которым здесь дышат. Я Смертный, я противоборствующая сторона, но Византия пленила меня окончательно, хотя признаться в этом, я могу только себе.
Этот величественный город, точно живой организм, я слежу за его действиями и звуками с замиранием сердца. Жизнь на Окраине могу сравнить с жизнью в темноте, где я был словно лишен одного из чувств мироощущения, здесь же, в моем восприятии появилось что-то, способное расширить мой кругозор. Может быть какие-то новые, не узнанные мною до этого мечты, о которых я и не задумывался, выживая за пределами Византии?
Кем я был, кто я есть сейчас? Один из бедняков, борющихся за еду. Один из толпы бедолаг, не имеющих права мечтать. Ничего сверх меры. Никаких эгоистичных желаний. Ничего для себя! Борьба за борьбой, долгие темные дни, цель которых всегда была одна — выжить.
И вот, пытаясь обнять взглядом сверкающий миллиардами огней город, я словно впервые за всю жизнь прислушался к робкому голосу внутри себя. И оказалось, что я не просто животное, готовое убивать за еду. Я человек. Я личность. И у меня есть эгоистичные желания.
Смотря с высоты второго уровня на открывшуюся взору панораму ночной Византии, признаюсь честно, я не думаю ни о Саванне, ни об Авроре. Мне тяжело углубляться в размышления о том, что происходило между нами и о том, чему только суждено произойти. Я вспоминаю о своем друге.
За долгое время, оставшись наедине с собой, в огромном городе, который был моей мечтой, я представляю Спартака рядом с собой, его улыбку. Он был бы рад снова оказаться здесь после того, как его семью изгнали, это стало бы своеобразной победой.
Теперь остался только я. И я посвящаю свою победу ему.
Говорил ли я всерьез, предлагая Авроре сбежать со мной навсегда? Да, в тот момент, когда она смотрела на меня своим опьяняющим, соблазнительным взглядом — силы которого и сама не знает — я говорил искренне. Я и сейчас понимаю, что мы можем сделать это. Попытаться стать счастливыми вдвоем…
И только когда она предложила мне бессмертие, одна из нитей — одна из главных — будто оборвалась во мне. Я увидел в ней то, чего не замечал раньше, то, что в каком-то роде испугало меня, то, что есть и во мне самом. Готовность на все, чтобы привязать к себе человека.
Она так влюблена… И я задумался, хочу ли я такой любви от нее?
Я знаю, как должен любить мужчина, как умеет хотеть девушку и добиваться ее, но не знаю, что делать, когда все наоборот, когда хотят добиться моих ответных чувств. Свободный белоснежный город, соревнующийся в сиянии со звездным небом, натолкнул меня на важные мысли, разбираться в которых я не решался до этого момента.
Оставим мысли о Саванне в стороне. С ней мне еще не скоро предстоит расстаться. Лихорадка охватывает мою голову, когда я думаю об Авроре. Как неприятно признавать, но наш путь подходит к логическому завершению, и либо мы остаемся вместе (что, абсолютно возможно, прими я сейчас решение сбежать), либо я встаю на сторону Саванны. А это погубит Аврору…
Аврора. Так внезапно ворвавшаяся в мою жизнь, изменившая ее, научившая меня чувству, которого я не знал в себе прежде. Она навсегда останется для меня внеземной, странной и притягательной. Я не признавался поначалу даже себе, что очарован ею, пугал ее, унижал порой, и запретил себе считаться с ее любовью, но она приручила меня!
Я представляю, каким она видит меня: главным героем одной из книжных историй, мужественным и жертвенным. И, конечно, Аврора уверенна — что бы ни случилось, я всегда спасу ее, и любовь победит.
Хорошо, что она не видит сейчас, как я ухмыляюсь.
Я благодарен ей за чувства, но мне чужда их сила. И все оказывается гораздо проще, если отвлечься от происходящего и потратить время на размышления. Я ее не люблю. Вернее люблю, но не той любовью, какой бы ей хотелось. Между нами возникла связь, она развивалась во время путешествия и даже достигла своего пика, когда я предложил Авроре стать моей, только вот сделал я это не по своей воле…
Зачем лукавить самому себе, я имею представления, чем все закончится. И могу себе представить, что случится с Авророй, когда она увидит мое истинное лицо, когда вся правда обрушится на нее безжалостной лавиной.
Время близится, встреча назначена на два ночи на первом уровне у свалки машин, и я узнаю, как мне поступить дальше. Я спас Руфь и ничего важнее этого не было, сейчас она в безопасности, и я сделаю для нее куда больше, но для этого мне придется предать свою совесть и честь. Значит, так тому и быть! Я не робот. Не безликий воин из легиона.
В машине ко мне снова возвращается воспоминание об Авроре, о том, как не больше часа назад она была здесь и то, с какой нежностью и желанием смотрела на меня. Это подкупает, не может не подкупать! И если она решит, что поступки, на которые я шел и на которые иду, даются мне легко, она будет не права. Все решения, принятые мной и неким образом задевающие ее, ранят и меня. Но я уже не могу по-другому…
Черт возьми, это точно знак! Что я вижу, на полу!? Смятый клочок бумаги… Она оставляет их за собой, словно хлебные крошки, ведущие по важному пути. Точно она желает, чтобы я ее искал, не терял из виду никогда, спасал ее, если понадобится и всегда знал, что она меня ждет.
Пришло время попрощаться навсегда.
Если что-то пойдет не так, или план с треском провалится, я должен оставить Авроре что-то после себя. Слишком, слишком жестоко уходить навсегда, даже не попрощавшись! Поэтому я сделаю это, знакомым ей способом.
Рыскаю в бардачке среди всевозможного мусора, начиная от конфетной обертки и заканчивая гаечным ключом, нахожу обломок карандаша. Смотрю на время. У меня есть еще приблизительно полчаса, чтобы добраться до назначенного места встречи. А как сделать так, чтобы прощальная записка от меня попала Авроре в срок? Есть одна мысль… Тот влюбленный в нее блондин!
Итак… Я знаю, чем все может закончиться, поэтому могу писать, будто все уже произошло. И главным смыслом написанного должно стать слово прости.
«Если ты сейчас держишь в руках этот листок (кстати, он твой, я нашел его в машине, после нашей поездки к Неону), если ты нашла в себе силы прочесть, значит я уже далеко… Это значит твое сердце — руины и единственное, что приходит тебе в голову, когда ты вспоминаешь обо мне — это боль…»
Через десять минут последнее сообщение от меня к Авроре готово, и я еду по магнитному шоссе, ведущему на первый уровень.
Все время пути я тренирую себя на хладнокровность, мне больше нельзя с теплотой думать о византийке, иначе ничего из задуманного не выйдет. Хотя одна мысль о грядущем, меня периодически беспокоит: не играла ли Саванна в тройную игру? Изначально у нее был сговор с Блэком, но параллельно она вела дела со мной, запутывая все до такой степени, что правду найти, будет сложно даже ей самой. А что если, она играет и против меня? Ведь она до последнего молчала, зная о местонахождении Руфь. С Саванной никогда не угадаешь, кого из игроков она ужалит.
Вновь добираюсь до пункта назначения незамеченным Стражами. Останавливаюсь у высокого металлического забора, за которым гниет отжившая свое техника. В темноте ночи оглядываюсь на территорию первого уровня и с досадой отмечаю разницу между тем, где я только что был, и где оказался.
Я думаю, люди здесь живут даже хуже, чем жили мы на Окраине, у нас хотя бы была свобода, и мы могли биться за нее. На первом уровне Византии люди подчинены власти, и вся цель их жизни сводится лишь к одному — ублажению нужд богачей.
Я бы предпочел умереть, чем день за днем быть кому-то слугой. Неужели народ первого уровня никогда не думал о восстании? Где их воля, желание обрести свободу? Чудовищное место! Они отправляют сюда стариков, отдавших жизни на служение городу, так и не успевших совершить Переход. Люди без судеб, без мечты, утратившие молодость и шансы на достойную старость, все они здесь! Кроме того, любая из проживающих на первом уровне девушек должна быть готова к тому, что однажды к ней придут представители закона и потребуют отдать ребенка одной из Бессмертных пар, так как своих они иметь не могут. Чудовищно! И ведь детей отдают… Нет, эти люди точно другие, что-то неправильное, до омерзения жестокое поразило весь город, добралось до корней.
Есть ли на земле такие места, где человеку без денег может быть спокойно? Ответ знают все. Людям никогда не было покоя и уже не будет… Мне нужно помнить, что я единственный, кто поможет мне выжить и не оказаться в месте, подобном этому!
— Иногда мне кажется, что в твою голову встроены часы. Безукоризненная пунктуальность. — отрывает меня от размышлений голос Саванны. Она наклонилась к полуопущенному стеклу с водительской стороны, будто прося ее подвезти.
Я смотрю на нее. Так, как смотрел несколько лет назад, в момент нашей первой встречи. Я чувствую себя псом, принесшим хозяину кость. Только хвостом не виляю. И вот о чем думаю… может у нее есть какой-то прибор, которым она переключает мое настроение? Я не любил ее, когда находился с Авророй — клянусь всем — а теперь, я не представляю как жил без нее.
Она выпрямляется и привычным жестом откидывает тяжелые черные волосы за спину. Выхожу из машины и становлюсь напротив нее. Ну, что за новость она сейчас на меня вывалит?
— Первое, я хочу тебя поблагодарить за проделанную работу. — формальным тоном говорит она, без тени эмоций на лице. Внутри меня все сжимается, точно она хочет попрощаться. — Ты выполнил первую часть договора, украл девчонку и заставил ее папашу поволноваться и… это возымело успех!
На последних словах губы Саванны расходятся в улыбке и в этот момент она больше всего похожа на обычную, милую девушку, которой подарили самый желанный подарок на свете. Невольно, ее настроение передается и мне, отчего я позволяю себе обнять ее за талию.
— Я в списке, Лео! Я участник предстоящей Церемонии! Все что мы делали, риски на которые шли, наконец-то оправдались! — Саванна взвизгивает, обнимает меня и несколько раз целует в губы. Меня пробирает дрожь от ее поведения; чтобы искренне обрадоваться, ей понадобилось всего-навсего добиться бессмертия. — Ну, что ты молчишь, разве ты не рад? Или дело в девчонке?
Саванна мрачнеет, и я даю руку на отсечение — погода следует ее примеру. Высоко над крышами Византийских небоскребов, гремит гром, а за ним вспыхивают бело-голубые молнии. Погоде надоело что и без того выкрашенный в белое город, наслаждается еще и чудесным первым снегом, поэтому она вознамерилась обратить все в грязь.
— Византийка не причем. Она предложила мне бессмертие. Думаю, если бы понадобилось, отдала бы свое яблоко.
— Тогда в чем проблема? Почему ты так переживаешь из-за нее, она просто материал для достижения наших целей! — гневается Саванна.
— Прекрати, она ничего не значит. — нагло вру я Саванне прямо в лицо. — Я переживаю о том, получится ли задуманное.
— Лео, Лео… Я позаботилась о своем будущем, теперь очередь за тобой. Чего ты хочешь на самом деле? Если ты выберешь ее, я даю тебе обещание — а они ты знаешь, имеют вес — ты никогда меня не увидишь.
Я молчу, смотря вдаль, на темнеющее, то снова озаряющееся пламенем небо. И понимаю: я на перепутье. Мне не угодить всем, я могу либо покориться голосу совести, умоляющему меня выбрать Аврору, либо навсегда обрести тишину, согласившись на все, что предложит Саванна.
— Итак… Мой совет тебе перед началом всего — убей девчонку! Иначе, ты сделаешь ее жизнь невыносимой, потому что девушка с разбитым сердцем — это убийца без страха.
Глава 20
Саванна
2 года назад.
Лу — симпатичный парень, я могу трезво оценить его внешность, если не думать о том, которого встретила вчера. Тот худощавый, большеглазый, опасный, лишь встретившись взглядом, мы поняли, что сделаны из одного теста. Но Лу, мне и не нужно любить, только обольстить и заставить работать на меня. У него есть быстроходна яхта, и он знает византийские воды как свои пять пальцев — нужный человек. И он не сможет устоять передо мной, никто не может!
Когда я подхожу к причалу, громадная черная лодка возвышается надо мной с таким величием, будто я пришла просить у нее милостыню. Красивый корабль. Буду рада иметь такой в арсенале.
Сверкающий борт яхты слепит глаза, и я щурюсь, когда Лу приветствует меня и спрашивает, не хочу ли я подняться. Я с улыбкой подаю ему руку, и он помогает мне ступить на палубу. Лу что-то чинит, черные разводы доходят до самых плеч, лицо и шея в поту. Красивая фигура. Но во мне ничего не происходит по отношению к нему, это всего лишь холодный расчет.
— Ну и денек! — сетует он, но сам с улыбкой поднимает голову к солнцу. — Может, искупаемся?
Я отказываюсь. Он заметно разочарован, но он и не подозревает, что впереди его ждет большее удовольствие.
— Может, посидим в каюте, там прохладно. Умираю от жары! — закидываю я наживку и Лу, конечно же, клюет.
Влюбить его в себя, чтобы яхта была всегда в моем распоряжении, вскоре мне придется на ней бежать с Окраины, когда восстание начнется! И чтобы все шло по плану, необходимо потерпеть…
Лу — мужчина без манер и правил, как только мы оказываемся в каюте, он сразу же кидается меня обнимать. Не смыв грязь с грубых, мозолистых рук. Целует плечи… Я и не думала, что будет настолько противно!
Он даже не замечает, что я не реагирую на его ласки, стою как кукла, пока он сдирает с меня одежду. Может это его даже раззадоривает — моя пассивность? Лу швыряет меня на кровать и, скинув штаны, ложиться рядом.
Когда все заканчивается, я продолжаю лежать без движения, даже не пытаясь делать вид, будто слушаю глупые, романтичные речи Лу. Я представляю себе, как эта самая комната, в которой мы находимся, сгорит. И вместе с ней сгорят и неприятные воспоминания о вынужденной близости.
Когда-нибудь, шикарный черный кораблик, так не приветливо меня встретивший — будет в огне и огромные пробоины от взрыва, отправят его на дно.
Мой удел стоять на коленях! Всегда держать голову опущенной, а взгляд иметь кроткий и жалостливый. Я убеждала себя из года в год, с момента осмысления — нужно быть как все, довольствоваться тем, что имею и ни в коем случаи не забивать голову неблагодарными мечтами о том, как все могло бы быть по-другому.
Я менялась. С взрослением — думаю, началось это приблизительно в шестнадцать — и с каждым новым прожитым днем, мрачная, непокорная сила крепла во мне. Сила эта эгоистичная, пугавшая поначалу и меня саму, но я отдалась ей как в благородные руки спасителя. Она изменила мое отношение к происходящему в моей жизни и за ее пределами.
Я зло. Для большинства, кто однобоко смотрит на вещи и руководствуется устаревшими, никого не трогающими принципами — я служитель дьявола, этого мифического мастера, которым большинство прикрывает собственные пороки, рвущиеся наружу. Нет дьявола, но есть я!
Когда я приняла решение вырваться из осточертевшей жизни на Окраине, когда вообще поняла, что такая жизнь мне осточертела…? Сразу и не отыскать в памяти этого переломного момента, полагаю, все сводится к моей семье. Нет, это не история про бедную сиротку, которая прозябала в нищете и обозлилась на весь мир настолько, что продала свою душу, лишь бы выбраться из тьмы нищеты. Все с точностью наоборот. Они, моя семья — указали моим желанием куда следовать.
Мать, отец, двое братьев, сестра, старая бабка и я, мы все жили под одной крышей, деля пространство, словно крысы нору. Не бедствовали, но я всегда ощущала потребность уйти от такой идилличной жизни, отделиться, стать кем-то большим!
Я не высказывала своего презрения родным, не демонстрировала плохих черт характера, я просто существовала в одном пространстве со своей семьей, но никогда не была частью общего духа. И они знали, что я другая. Когда в восемнадцать я ушла из дома без объяснений, никто не отправился на мои поиски, не стал расспрашивать соседей и моих знакомых, где видели меня в последний раз… думаю, моя семья почувствовало облегчение, когда я исчезла.
Пропавшая без вести — мне нравилось так мысленно себя называть, в этом было что-то незаконченное, таинственное, бесконечное. Оставив отчий дом, я отправилась в самый центр Окраины туда, где хоть что-то происходило! На пути мне встречались разные люди, чаще всего мужчины — а у них всегда есть определенные потребности, как говорила мама — но никто из них и пальцем меня не тронул.
Эта власть…это влияние, бывшее во мне всегда, направляло меня в пути и служило щитом от посягателей.
Чего я искала, к чему, наконец, приняла решение стремиться? Тогда, думаю, я и сама плохо представляла, но сила вела меня, и я смело следовала ее направлениям.
Я познакомилась со Старейшинами, вошла к ним в доверие, рассказав неимоверно печальную историю о страданиях моей семьи от гнета Стражей. Притворилась потерянной и нуждающейся в защите. И они меня приняли! А получила я от этой близости со Старейшинами Окраины следующее: полную — насколько это возможно — историю Дориана Блэка, детали расположения его замка и того, как некоторые пытались проникнуть туда. И самое главное — я узнала о страхе Смертных, вызванном пропажей людей.
Внутреннее ли чутье или же скрупулезная мозговая деятельность подсказали мне, что массовая истерия будет только расти и скорее всего виной тому Дориан Великий. Поэтому я, не спеша, осваиваясь на Окраине и, подыскивая нужных людей, лениво придумывала план, как лучше всего заполучить желаемое.
А возжелала я бессмертия!
Денег на Церемонию Перехода мне было не найти, не воровать же и не отобрать у бедных, трудолюбивых жителей Окраины. Был возможен лишь один способ добраться до плодов Блэка — подойти к нему вплотную. Но это оказалось куда сложнее, чем я могла предположить.
Что я сделала? Как успела нагрешить в начале своего зловещего — по меркам большинства — пути?
Я породила бунт. Все дело в знаниях, слухах, домыслах, стоит отыскать лишь крупицу правды, как из нее вырастит громадная небылица. Я непрестанно шептала болтунам в городе о том, что назревает восстание, что Олимп уже охватывает бунт, и дело медленно движется на Окраину. Постепенно, но неминуемо пожар разгорелся!
Начали бунтовать, бежать, кидаться на Стражей, а я смотрела на все со стороны и готовила следующий пункт плана для исполнения. Оставалось найти человека, которого бы я очаровала настолько, что не сомневалась бы в его преданности ни на минуту и доверяла во всем.
Но встретила я Лео. Силы небесные, угораздило же меня так вляпаться, так просчитаться! Если бы на его месте тогда оказался кто-то другой, все было бы проще и почти безопасно. Но на той пьяной вечеринке был он, а я хотела забыться на время, оставить все планы, хотя бы на одну ночь, за спиной. И в толпе увидела его…
Глупая, до встречи с ним я пребывала в полной уверенности, что это женщины всецело подчиняют себе мужчин, а те в свою очередь, как псы на поводках, следую за нами, только помани. Но выходит, я ничего не знала о жизни, о собственном сердце! Встретившись с ним взглядом, я поняла, что обольщу его, но если сделаю это, сама буду прикована к нему. Изначально я пыталась избегать его взгляда, старалась вспоминать о том, что выбрала для себя важным, но когда он подошел ближе, я забыла обо всем. Мы столкнулись. Две кометы, горящие в пламени и гибнущие от этого.
Роковая ошибка. Он стал моим соучастником, я посвятила его в те детали плана, в которые посчитала необходимым посвятить, но не больше. И сделать это мне пришлось жестоким путем…
Это я сдала Стражам семью Лео, указала на них. Конечно, я знала, что он бросит все силы на то, чтобы спасти сестру, ее он любит безмерно. И он, к сожалению, помимо главной любви моей жизни, стал еще и нужным винтиком в механизме задуманном мною.
Добившись встречи с Дорианом Блэком, я посвятила его в свой выдуманный план, пообещав Бессмертному свободу и власть над Олимпом и Византией, для начала. Загнанный в угол, раб — трудящийся на правительство, помешавшийся человек, он с легкостью верил во все, что я ему плела, но он и не подозревал — главной целью всегда оставался отец девчонки, по иронии судьбы имевший больше влияния, чем сам создатель бессмертия!
Лео нашел свою сестру — это же главное!? Но сейчас он недоволен. Нет… я не могла в нем ошибиться! Его характер — сталь, его любовь ко мне — сильнее любой магии, если бы та существовала. Тогда почему же он жалеет византийку? Не могло ведь случиться так, что он полюбил ее, а его чувства ко мне были болезненным обманом…!? Два года назад все началось и в начале моего пути я представить не могла, что буду сражаться за сердце мужчины! А сейчас, дошло до того, что я обдумываю различные ухищрения, которыми смогла бы его удержать. Я!? Борюсь за его любовь!?
Да. Да, да, да! С собой можно быть честной — Лео важнее всего на свете, важнее бессмертия, которое без него теряет свой смысл. Почему судьба так коварна? Я думала, что держу ее на привязи, диктую собственные правила, а оказывается — она просто ждала момента, когда сможет посмеяться мне в лицо. Столько лет потратить на достижение самой важной цели и вдруг понять, что без любимого человека она мне не нужна!
Что же делать?.. Зайти дальше — шепчет неведомая сила, как и я шептала глупцам, распаляя пламя бунта среди жителей Окраины. Или… Или забыть о нем навсегда, бросить его, уничтожить и тело его и воспоминания о нем! Помнить лишь то, что важно для меня одной, поступать так же, как всегда поступала — эгоистично и хладнокровно.
Он ведь предает меня каждый раз, когда смотрит на нее с недопустимой нежностью и сочувствием! Он не готов признаться себе самому, что игра в возлюбленных захватила его, и она теперь не просто инструмент для достижения цели. Лео больше не нужно спасать сестру, больше не нужно помогать мне, достигать желаемого, ему больше не нужно любить меня! Если он выберет Аврору, то просто уйдет… А я останусь одинокой навечно, потому что больше не в состоянии никого полюбить. Бессмертная. Обреченная.
Я должна его удержать! Или навсегда проститься, убить его, притупив боль Ядом, лишающим чувственности…
Мысли бьются в голове, как в лихорадочном припадке, это впервые со мной с момента моего рождения. Мне нужно придумать что-то, нужно принять решение, иначе я сойду с ума! Но что мне выбрать: его смерть или отказ от бессмертия и обычную жизнь? Вопросы поставлены именно так, жестко и бесповоротно. Не у кого спросить совета, да я и не последую ни одному, прозвучавшему не из моих собственных уст! Время впервые осязаемо, я могу чувствовать его быстротечную, неумолимую скорость, я все потеряю, если сейчас же не соберусь!
Мысль приходит как вспышка. Бам! Черная яхта, каюта в огне, пробоина…
Мне жаль Лео, жаль искренне того что с ним произойдет, что я с ним сделаю! Очень, очень жаль — но я должна убить его. Убить на глазах у девчонки.
Глава 21
Аврора
Мне хочется сбежать из комнаты, трудно притворяться, что я заинтересована, когда отец то и дело поглядывает на меня, следит за выражением лица. Я стараюсь удерживать улыбку как можно дольше, с периодичностью в несколько минут изображая восторг.
Все дело в том, что я еще не сказала ему об отказе от Перехода, и он пригласил стилиста и дизайнера платьев к нам в дом, чтобы я выбрала наряд для моей грядущей Церемонии. Папа точно придет в ярость, если я объяснюсь с ним! Будет проводить со мной долгие, нудные беседы, с целью переубедить. Он изведет меня, как изводил маму, так или иначе, добившись какого-то результата!
Нужно знать моего отца, прожить с ним несколько лет под одной крышей, когда двери дома закрыты на все засовы, и он может не бояться быть собой. Он не тиран, никогда не поднимал на нас руку, но работа отложила отпечаток на его характере. Организатор Церемонии Перехода — таких людей в Византии всего пятеро и он один из них. Он жесткий, бескомпромиссный в принятии решений, и он никогда не позволит и тени пасть на его репутацию.
Дочь организатора Церемонии, вдруг отказывается от принятия Яда бессмертия? Исключено! Отец всегда в центре внимания, он марионетка, безусловно, но он и руководит другими куклами. Если его карьера внезапно разрушится, это повлечет за собой и другие обвалы, а это в свою очередь может привести к исключительно опасным последствиям. Самый простой пример — слухи о самом главном Бессмертном, Дориане Блэке, они привели к бунту. И как было бы не удивительно, но мой отец в данный период времени важнее Блэка, поэтому я не представляю, как объяснить ему свое решение.
Очередь третьего туалета. На этот раз в центре гостиной появляется струящееся платье с закрытыми плечами, оно имеет слегка желтоватый оттенок, что очень заметно в сравнении с двумя предыдущими, идеально белыми. Я позволяю себе слегка нахмурить брови и сморщить губы, давая понять отцу, что не заинтересовалась им.
Вообще ни одним из них!
Папа щелкает пальцами и маленькая, темноволосая девушка-дизайнер уходит с передвижным манекеном готовить следующий наряд. Я отворачиваюсь, смотрю в окно с правой стороны.
Как отец может заставить меня принять Яд? Если он поймет, что уговоры не сработали, применит ли силу? Представляю это — двое стражей заводят меня в зал Церемонии, а третий разжимает челюсти и запихивает яблоко. Они что, и прожуют за меня в таком случаи?
Нет, так он не поступит на глазах у сотни присутствующих и миллионов телезрителей по всему миру, но он может заставить меня принять Яд еще до начала Церемонии! И я не смогу противостоять ему.
Нужно бежать немедленно! До Перехода осталось два дня, если отец усомнится в моем решении стать Бессмертной, он сделает это насильно, для него слишком многое поставлено на карту. Речь идет о репутации Византийского правительства!
— Папа, я тут подумала — мне больше всего нравится первое! — изо всех сил изображая восторг, обращаюсь я к нему. Улыбка точно прибита к моим губам. — Я решила, мы берем его.
Миниатюрная девушка уже успела выволочь на центр гостиной манекен в очередном наряде, но на моих словах с улыбкой разворачивается, чтобы уйти.
— Ты уверенна? — слегка озадаченно спрашивает отец. Просто он один из тех многих мужчин, которые считают, будто красивая вещь способна изменить настроение девушки к лучшему.
— Оно мне нравится, правда. — я отвечаю поспешно, не находя в себе больше сил лгать. Нам с ним нужно объясниться, или хотя бы оставить на какое-то время тему Перехода.
Посторонние уходят, и дом снова наполняется нашим с отцом одиночеством. Он идет в кухню, выливает в стакан остаток виски и, не садясь на стул, задумчиво смотрит в широкое окно. Теперь он делает так гораздо чаще; покидая комнату, мыслями уносится куда-то далеко. Я хотела бы думать, что он вспоминает маму, хотя бы ее, точно не Дио. После гибели брата, мы заговаривали о нем всего несколько раз, и это всегда заканчивалось слезами отца, после чего папа становился, будто старше на несколько лет. Единственный, горячо любимый сын — тема, способная выбить моего отца из колеи.
Мама — другое дело. Когда вечерами он не был занят на работе допоздна и когда не напивался в одиночку, сидя напротив окна открывающего панораму Византии, рассказывал мне разные истории из их юности. Почти никогда о взрослых годах их совместной жизни. Коротенькие, забавные воспоминания о двух влюбленных людях, живших в достатке и бравших от огромного города все возможное. Мне всегда было легко после этих историй, они не были поучительными или способными пробудить во мне печаль. Обычные воспоминания, о людях, будто бы и не знакомых мне.
Что бы я ни узнала о проблемах между мамой и отцом в последние годы ее жизни, я никогда не усомнюсь в том, что он любил ее и любит до сих пор. Эта горечь, заметная невооруженным глазом, выражаемая в его долгой задумчивости и уходе от себя — говорит мне о любви. Он до сих пор ужасно по ней тоскует, так, как только умеют тосковать взрослые люди. И невысказанность правды, делает его печаль еще сильнее.
В этом я могу ему помочь.
— Почему она оставила меня с тобой, а сама отправилась к революционерам? — льется мой голос, когда я оказываюсь за спиной отца.
Папа оборачивается, не полностью, так чтобы зацепить меня краем глаза и снова отворачивается к окну. Я дам ему какое-то время. Мне больше не нужно от него никакой истины, правдивой детальной истории о случившемся, я всего лишь хочу поговорить с отцом, как говорят с родным человеком, разделяя его скорбь.
Молчание затягивается, но сделав последний глоток алкоголя, отец заговаривает далеким еле слышным голосом:
— Она всегда была лучше, чем я думал. Твоя мама. Знаешь, кого она мне напоминает, какой была, когда я ее встретил? Как твоя подруга, Афина! Красивая, слегка высокомерная, с хорошим воспитанием и светлым, обеспеченным будущим. Я и представить не мог, что однажды мы поженимся, да еще и детей заведем! Я полюбил ее за красоту, что тут скрывать, со всеми мужчинами так. Но она оказалась куда сложнее, добрее, я не знал, насколько она прекрасна внутренне. Твоя мама научила меня видеть то, к чему я всегда был слеп. — отец берет паузу, сглатывает ком подступивший к горлу и продолжает, уйдя глубоко в себя. — Теперь я вижу, что ты как она, с годами, вы почти неразличимы. Мы не были идеальными, Аврора, больше всех был не идеален я. Я жил только своей работой, отдавал все ценные минуты жизни с вами этому треклятому городу, позволяя самому настоящему злу твориться вокруг меня. В тот день, когда твоя мама собралась уйти от меня, забрать тебя и Дио… я разозлился! Она просила, требовала, умоляла забрать вас с собой, но я не позволил вам и шагу ступить из дома! Ночью она собрала вещи, забрала брата из его комнаты, и пошла за тобой, хотела сбежать тайком, но ты в ту ночь забралась ко мне, и уснула на моих руках… Она хотела увезти вас обоих, но не посмела тогда войти в спальню и выкрасть дочь из отцовских рук. Вот так! Вот и вся великая тайна, вся история…
Я не плачу, хотя с первых его слов думала что разрыдаюсь. Внутри меня опустошение; когда ничего нет, тогда и нечему болеть. Отец же выглядит поверженным; тяжело опускается на стул, расстегивая еще одну пуговицу рубашки.
Она не смогла выкрасть дочь из отцовских рук. Воображение рисует мне картину: мама заглядывает в спальню, полная решимости увезти с собой детей, увидев меня, мирно посапывающую на плече у папы, мама внезапно понимает, что не сможет этого сделать. Как бы это не жестоко по отношению ко мне, но она не даст отцу остаться в полном одиночестве! Это не правильно, даже бесчеловечно, делить детей между родителями, но моя мама думаю, видела в этом единственный возможный выход. Она спасла мою жизнь! Если бы тогда мы отправились в Олимп втроем…
— Ты не виноват папа, что мы ее потеряли. Не ты убил ее. — я сжимаю его плечо, склонившись над ним и вдыхая присущий только его волосам, особенный запах. — Я рада, что мы поговорили.
Он нежно и благодарно хлопает меня по руке, и я знаю, что могу оставить его.
Одна, в своей комнате, я лежу на кровати, раскинув руки и ноги по сторонам. Я словно потерпела кораблекрушение, но выжила, и сейчас, устав сражаться за жизнь, мирно болтаюсь на поверхности. Я многое узнала за прошедшие несколько недель, еще больше пережила! Это не сделало меня сильнее, точно не счастливее, но сделало другой. Я была у подножия лестницы, а теперь ощущаю себя так, словно преодолела большую часть ступеней, и осталось всего несколько.
Я все оценила, рассмотрела свои чувства и подлинные желания. Нет ничего важнее любви к Лео! Ничего и нет кроме этой любви. Я дышу им. Я умираю без него. Я бы никогда не смогла выбрать на его место кого-то другого. Он — каждая моя мысль. Он — спектр боли и центр наслаждения. И если не я предназначена ему судьбой, то он предназначен мне точно! Я влюбилась в него навсегда.
Этой ночью я выкраду из сейфа отца свое яблоко, предназначенное для Церемонии Перехода и сбегу с Лео. Как можно дальше от Византии. Нужно спасти его от сомнений! Я чувствую, что стоит чему-то случиться, как Лео оборвет тонкую нить связывающую нас. Я спасу его для себя. Спасу для него самого. Мы станем Бессмертными!
Я задремала, прокручивая в голове план побега. Тянусь к многофункциональному браслету и вижу, что сейчас 1:30. За окном черное небо. Как неожиданно пришло время действовать. После тумана в голове оставленного сном, приходят сомнения. Я начинаю сомневаться, что у меня получится сбежать. Куда мне пойти? Как я смогу найти Лео на первом уровне, я ведь не знаю там ли он сейчас. А если проснется отец, когда я буду в его кабинете….
Стоп! Тупо лежать в кровати и прислушиваться к запредельно быстрому биению сердца, куда мучительней! Я должна подняться. Должна следовать тому, что посчитала правильным. Так и поступаю. Надеваю спортивный костюм из нежной белой ткани, сверху накидываю осеннюю куртку, достаю из дальнего угла шкафа рюкзак и, поспешно наполняю его книгами и своими письмами. Все до единого со мной.
Выхожу из комнаты и прислушиваюсь: тихо, отец уже давно должен спать. Волнительные минуты; я у двери в кабинет отца, если я не буду осторожной, и он застукает меня у сейфа, я навсегда останусь пленницей Византии, и Лео уже не сможет меня спасти. Папа заставит меня принять яд, и… под его действием я забуду о своих чувствах, так же, как Афина забыла Спартака.
Я этого не допущу. Давай же, смелей!
Сверкающий в ночи небоскреб, расположенный напротив нашего бросает свет, кабинет отца освещен. Внезапно меня бросает в жар, я замираю посередине комнаты: включил ли Лео сигнализацию, после того как мы прокатились до Неона? Не помню. Если нет, тогда отец мог заметить это и, может быть, он уже давно знает что я, что-то скрываю от него. А вдруг он все время следил за мной, следит и сейчас? Мне слышатся негромкие, но тяжелые шаги в коридоре…
Ты паникуешь!
Все это, просто последствия моего волнения; отец спит в своей кровати, и даже если я начну петь на весь дом, он не проснется, потому что чертовски пьян! От этой мысли мне становится немного легче, и я двигаюсь с места. Тянусь к сейфу, и даже зная, что он плотно закрыт, пытаюсь открыть металлическую дверцу. Блок. Еще бы! Не мог же папа оставить плод Дориана Блэка на рабочем столе.
В любой другой ситуации я бы и не пыталась проникнуть в тайник, я бы сбежала и без яблока, но я прекрасно знаю код, совсем не сложно. Дата рождения Дио. Как-то гадко себя чувствую, обворовывая собственного отца, используя память о погибшем брате. Все еще могу уйти без подлости по отношению к отцу, зная какую боль ему доставит мой поступок. Но Лео…
Еще не знаю, что мы сделаем с яблоком, продадим его на черном рынке, чтобы добыть денег для дальнейшего путешествия или попытаемся отравиться им, кусая по очереди, но без него уходить я точно не должна. Не напрасно же я уговаривала Лео стать Бессмертным? Время без ограничений то, о чем я мечтаю для нас.
Хватит размышлять, для этого больше нет ни минуты. Набираю шесть цифр и, сейф открывается. Вот оно — наше будущее! Рука тянется к яблоку, и я вынимаю его из темноты металлической коробки. И в полумраке отцовского кабинета, прекрасно видно, как спел и налит энергией плод. Словно облитая воском, идеальная гладкая поверхность яблока поражает своим насыщенно-красным цветом. Точно его сорвали с самого здорового и лучшего дерева, всего секунду назад. Столько жизни в обычном яблоке… Оно так и манит вкусить запретную великолепную плоть… Нужно лишь поднести к губам и сделать укус, и мир навсегда изменится для меня, не будет больше ни страха, ни боли, а только вечный покой, дарующий счастье. Ну же, смелее Аврора, попробуй бессмертие на вкус! Неужели, все те люди из подвала Блэка, отдали свои жизни зря? Обрети покой…
Без Лео, ни за что!
Будто обрываю чей-то несуществующий голос, звучавший голосом Дориана Блэка. Чушь полная. Бросаю яблоко в рюкзак и выхожу из кабинета. Я хочу попрощаться с отцом, но ноги сами собой несут меня в холл, к выходу. Я должна увидеть его в последний раз, кто знает, увидимся ли мы когда-нибудь снова, но я не могу рисковать, Лео дороже всего.
Очередной ступор за рулем магнитомобиля. Куда дальше? Я уже вне стен дома — это плюс, но как продолжать путь я не знаю, и это — минус. Я смотрю через лобовое стекло на кажущееся таким близким небо, мерещится, что начинает светать и укрывающий меня темный полог ночи вскоре рассеется. Днем будет сложнее. Отец проснется и подымет тревогу! Поэтому, оставшиеся пара часов ночи — мои единственные союзники.
Лео с сестрой остановились у каких-то знакомых на первом уровне, и главная проблема их поиска в том, что первый уровень огромен! Территория, на путешествие по которой, уйдет день, а о поиске двух людей среди миллионов и речи идти не может. Я должна что-то придумать. Думай Аврора, думай! Мне определенно нужен тот, кто знает город как свои пять пальцев, тот, у кого множество друзей…
Черт возьми, я знаю, кто мог бы мне помочь! Знаю, но как мне набраться смелости заговорить с ним снова? Парис. Такое ощущение, что с момента нашей последней встречи — когда он передал меня в руки Лео у горящего дома в Олимпе — прошли года. Как только я вспоминаю о нем, его лицо предстает перед мысленным взором. Тогда, отпуская его руку, я думала, больше не увижу его. Я смерилась с этой мыслью, и признаться честно — меня это не слишком волновало. Но сейчас я снова в нем нуждаюсь, и снова лишь для того, чтобы он отдал меня Лео. Нагло и грубо просить его сделать это. И, к сожалению, другого выхода у меня нет; скоро и вправду начнет светать.
По тринадцатому магнитному кольцу я мчу к зданию Свободы, но чем оно ближе, тем больше убеждаю себя, что Парис наотрез откажется мне помогать. Или того хуже: расскажет обо всем отцу. Только ничего другого мне не остается.
Управляющий пентхаусом, подрабатывающий и сторожем у Париса, сообщает мне, что хозяина нет дома, и что скорее всего, он сейчас в Неоне. Могла бы и сама догадаться! С чего я вообще взяла, что Парис будет мирно спать в кровати, когда ночь манит столькими соблазнами? Он не пропустит и часа, отведенного для удовольствий.
Снова возвращаюсь на тринадцатое кольцо, пролетаю мимо патруля Стражей — на мгновение, испугавшись, что меня остановят и передадут отцу, словно я маленькая девочка — далее мчу, насколько позволяет магнитная тяга по двадцатому шоссе. Еще несколько пересечений дорог и я на вместительной парковочной площадке клуба.
Кажется, это место вобрало в себя бессмертие всего города, оно неизменно, сколько бы ночей ты сюда не приходил. Я готова руку дать на отсечение: молодежь в белых одеждах стоящая у входа — это те же самые люди, что были здесь день назад, месяцы, годы. Вся их жизнь точно замерла, остановилась у дверей Неона, и они приходят сюда, чтобы разобраться, но находят лишь бесчувственные наслаждения.
Что если Парис не стал дожидаться Церемонии и принял Яд? Тогда ему нет смысла мне помогать, чувства его остыли.
Меня останавливает охранник у входа в клуб. Симпатичный молодой человек с безразличным выражением лица, жестом говорит мне отойти. Черт возьми! Мне что таскать с собой распечатку банковского счета моего отца?
— В этом, — он показывает на мой спортивный костюм, — в клуб нельзя. Прошу прошения. Как только вы будете выглядеть подобающе, наши двери для вас открыты.
Две девушки стоящие за моей спиной, смеются, проходя по разрешению охранника. Идеальные красавицы, облаченные в модные короткие платьица из белого нейлона, не удивлюсь, если одна из них (а может и обе) сегодня окажутся в постели Париса. Если я не нарушу их планы.
Двери открываются, когда подружки входят, и мне в лицо хлещет поток невероятно яркого, концентрированного голубого света, оправдывающего название клуба. Мой шанс перекричать странную музыку, смешавшую в себе и басовые ноты, и печальное лепетание скрипки.
— Парис! Парис, это Аврора! Мне нужна твоя помощь! — ору я во все горло. И как только двери вновь смыкаются, я заливаюсь краской, чувствуя десятки глаз устремленные на меня.
Кто-то комментирует мое поведение, кто-то смеется, равнодушных нет. Точно я снова вернулась в старшие классы школы, они всегда остаются неизменными для всех поколений — если ты странный, школьное время обернется для тебя кошмаром. А я как раз была странной, вечно таскала за собой электронную книгу, рисовала принцесс и принцев, державшихся за руки, и словно не замечала того, как вокруг меня все до единого повзрослели, а я точно не успела.
Раньше меня все это непонимание окружающих сильно бесило, я все глубже уходила в себя, стараясь сбежать от реальности на страницы сказок, где все было просто и волшебно, теперь же я словно безразличный наблюдатель за собственной жизнью. Любые голоса из вне больше меня не трогают. Вот и сейчас, услышав смех за спиной, я лишь по обыкновению покраснела, но продолжила стоять на своем месте, чего-то ожидая.
— Там мой друг, я говорю правду, мне очень нужно… — принимаюсь я снова уговаривать охранника меня впустить, но резко прерываюсь.
— Ух, ты! Вот не думал, что ее величество Аврора будет меня искать. Да еще и так громко кричать мое имя на весь Неон, ставя в неловкое положение перед друзьями.
Выходит из главного зала Парис, оставляя за спиной нескладную музыку. Его пухлые губы искажены насмешкой, но глаза источают восхищение. Могу предположить, что он все же рад меня видеть.
— Прости за друзей. — подходя к нему ближе, словно всегда имела права на то, чтобы лишать его личного пространства, извиняюсь я.
— Да плевать мне на них. Что на этот раз с тобой стряслось, неужели снова похитили? Это уже который раз будет…?
— Мне нужна твоя помощь. Снова.
Парис прекращает ухмыляться и, сдавшись, притягивает меня к себе. Да я и сама не знала, что это мне сейчас необходимо — обычные дружеские объятия. Я бы не должна позволять ему так сильно к себе прижиматься, но мне действительно не справиться без его участия, поэтому разрешу ему чуть больше.
— Дай догадаюсь, это из-за глазастика? — очевидно имея в виду Лео, уточняет он.
— Теперь в моей жизни все всегда из-за него. Я сбежала от отца.
Парис чуть отстраняет меня, смотрит, словно говоря — ну ты и дурой бываешь — и делает пару глотков Фликера. Сияющая бледно-голубая жидкость просачивается в его горло, и я вижу сквозь кожу, как она разливается по венам. Красиво, но я бы эту дрянь пить не стала.
— Что я могу для тебя сделать?
— Я сбежала, не посоветовавшись с ним, даже не зная, где мне его найти. Знаю только что он с сестрой на первом уровне…
— Как его зовут? Родился на Окраине?
— Лео. Да, у его родственников большой дом неподалеку от моста, может это как-то поможет.
Читать бесплатно другие книги:
