Барабан на шею! Панарин Сергей
– С чем бы мы завязали? – спросила Брань.
– А! – спохватился Лавочкин. – Слово не из вашего мира. Я имел в виду, бросайте свое ремесло.
– Это невозможно, – сказала Брань. – Мы должны добывать золото… не для себя.
– Несущественно, – вмешался Мор, бросая многозначительный взгляд на спутницу. – Мы с Брунхильдой долго спорили. В общем, мы согласны. Но учти, если ты нас попытаешься надуть…
– Ясно-ясно, – перебил солдат. – А теперь пора кушать, а то цыплята совсем остынут.
«Вот так, – говорил он себе, поедая бедрышко, – понаглее, Колян, понаглее. Не ты ли победил дракона, великана, рыцаря и еще кучу народа?» Лавочкин украдкой улыбнулся своей хвастливой мыслишке.
Поснедав, Коля и убийцы отправились к штольне. Драконы уже начали свое еженощное пиротехническое шоу, но рядовой не стал отвлекаться на чтение новостей. Зато алые всполохи отлично освещали дорогу.
Незадолго до рассвета путники вышли на родильную поляну. Ряды яиц белели в темноте, отражая слабое холодное сияние молодого месяца – тонкую издевательскую улыбочку луны.
– Судя по тому, что вы бродили по долине, дракончик проснулся, – сказал солдат.
– Ага, но как мы замучились ждать этого соню! – ответила Брань.
– Значит, вход свободен. Идемте.
Мор и Брань топали значительно медленнее Лавочкина. Он регулярно останавливался, поджидая их и обозревая окрестности. Вопреки Колиным опасениям, драконы не подняли тревоги.
Потом было восхождение, ночевка у Красной Шапочки, покупка лошадей в деревеньке, перевал и путь по Дриттенкенихрайху к Дробенланду.
Погода разительно отличалась от той, к которой Лавочкин успел привыкнуть в Долине драконов. Там было сухо и солнечно, а здесь то и дело моросил дождь, дул неприятный ветер и дорога норовила превратиться в грязное месиво.
Вечером Коля и его несостоявшиеся убийцы въехали в скромное, ничем не примечательное селение, разместились на постоялом дворе.
Они сидели в трапезной, греясь и утоляя голод. Парень занимался грустным самоанализом. Устал он. Налазился по шахтам, наскакался на коне. По всем параметрам получалось, что беготня по сказочному миру – не курортный тур. Задолбался, в общем. Дойдя до самой печальной кондиции, рядовой Лавочкин приготовился, по обыкновению, вытянуть себя из болота депрессии, скомандовав любимое «Взбодрись!», но этого не потребовалось.
В трапезную вошла Марлен Всезнайгель. По-походному чумазая, но неизменно прекрасная.
Коля расцвел в радостной улыбке, выскочил из-за стола:
– Марлен!
Она заметила солдата, зашагала к нему.
– Как ты? Где? Почему не догнала? – Лавочкин осыпал девушку бессвязными вопросами.
– Вот, догнала, – рассмеялась она. – Это твои друзья?
– Ну… спутники.
– Морген, – представился убийца. – А это моя сестра Брунхильда.
– Марлен Всезнайгель.
– Садись скорее. – Коля пододвинул стул. – Где Шлюпфриг?
Девушка опустила плечи, сцепила пальцы.
– Мы с ним… Я… Ушел он. Навсегда.
– А снятие заклятия? – пробормотал парень.
– Он решил оставить все прежним. Я его обидела, Николас. Он убежал, я догнала. Он снова… Вот отчего я так задержалась… Нет, он не хотел слушать.
Марлен закрыла лицо руками.
– Не плачь, – ласково сказал Лавочкин и крикнул трактирщику: – Эй, воды! Будьте любезны…
– Пожалуй, мы пойдем в комнату, – проговорил Мор.
Убийцы откланялись. Мальчишка-служка принес бокал воды.
Девушка постепенно успокоилась.
– Извини, Николас. – Она виновато улыбнулась. – А ты-то как? Разыскал Барабан?
– Пока нет, – развел руками солдат. – Зато в Драконьей долине отыскал подсказку. В пещере Страхенцверга. Новый ориентир – Мраморшвиммер.
– Ну, надеюсь, тебе повезет.
– Нам повезет. Ты же поедешь со мной?
Марлен задумчиво покрутила локон. Без кокетства, неосознанно так покрутила.
Потом потрогала кошелек, висящий на поясе.
– Хм… Нет смысла возвращаться в Пикельбург – Рамштайнт наверняка на меня зол. В его городе нельзя ничего сделать тайно. Остается либо катиться к папаше, которого я ненавижу, либо скрасить твою дорогу.
– Ура! – не удержался Коля.
– А сейчас, будь добр, сними мне комнату. Я как разбитое корыто.
– А ты не испытываешь душевного напряжения, требующего немедленной разрядки? – с надеждой спросил солдат.
Марлен потянулась к парню и запечатлела на его губах нежный поцелуй.
– Разумеется, испытываю. И лишь усталость не позволяет мне избавиться от этого груза. Поэтому помучаемся еще.
На следующее утро рядовой Лавочкин ехал в сопровождении трех спутников. Со стороны могло показаться, что путешествуют две пары дворян – постарше и помоложе.
Солдат был почти счастлив в обществе очаровательной Марлен. «Эх, если бы эта прогулка протекала по Рязанской области!» – тайно посетовал он.
Мор и Брань тоже развеселились. Брунхильда разговорилась с девушкой, Коля обменивался репликами с Моргеном, подмечая: он не расслабился и держит ухо востро.
Пересекли границу с Дробенландом.
В редколесье гуляли ветра. Небо хмурилось, но не плакало. Дорога все время вела вверх, путники не торопили коней – берегли их силы.
Изредка Лавочкин замечал каких-нибудь зверей: то вепря, то оленя, несколько раз мелькали зайцы. А уж столько разных птиц солдат сроду не видывал. Он удивлялся: «Сплошная передача „В мире животных“, а не лес! На ковре-самолете, конечно, быстрее, но сколько было пропущено!»
– А запахи! – прошептал Коля. – Здесь и осень, дыханием старящая листья… И сырая от дождей земля, запасающая тепло в надежде побороть зиму… И редкие вкрапления запахов животных, сытых, бодрых, готовых к холодам…
– Да вы поэт, Николас, – сказал Мор.
– Знаете, Морген, там, откуда я прибыл… – Парень зажмурился. – Там очень большие города. Больше Пикельбурга. И нет в тех городах ароматов живого леса. Редкие деревья, клочки поросшей травой земли, и – дома, дома… Замощенные улицы летом раскаляются и незаметно чадят, как старая сковорода…
– Вы положительно поэт. А описание вашего мира похоже на картинку из ада.
– Конечно, у нас не ад. Леса, похожие на ваши. Моря… Представляете, я жил в часе ходьбы до реки и в получасе быстрой езды от замечательного леса и почти этим не пользовался! А звуки? Вон там, – Коля указал на ближайший куст, – роется заяц.
– Шутите? – Мор присмотрелся. – Ух ты! И верно…
Серый грызун был почти неразличим на фоне веток.
– И я только сегодня осознал, – продолжил Лавочкин, – что именно здесь, в вашем мире, почувствовал себя лучше. Здесь чистый воздух, нет постоянного городского шума… Отличный мир!
– Если б еще не люди, – печально добавил наемный убийца.
– Берегись! Сверху! – крикнула Брань.
Коля и Мор задрали головы, инстинктивно прижимаясь к лошадям.
С неба падал каменный шар диаметром с человеческий рост.
– Игры великанов! – Морген придержал коня.
Шар бухнулся перед путниками, чуть сбоку, вырвав огромный клок земли, и покатился по дуге под уклон, то есть прямо на них.
Лошади испуганно заржали, бросились врассыпную.
Немного поодаль упал второй шар, чуть больше первого.
– К роще! Все скачите к роще! – заорал Мор.
Лавочкин оценил обстановку. Роща была в зоне недолета «мячиков». Морген и Брунхильда выправили к ней. А вот жеребец Марлен Всезнайгель ополоумел и несся чуть ли не навстречу катящемуся шару. Землю сотрясли удары еще двух шаров.
Солдат кинулся за девушкой. Ее жеребец метнулся от нового снаряда. Коля сократил расстояние, направив коня наперерез. Следующий шар бабахнул перед носом Лавочкина.
Конь встал на дыбы и завалился набок. Парень успел выскользнуть из седла. На его счастье, ноги не застряли в стременах. Коля со всего маху ударил копчиком по дробенландскому бездорожью и разгильдяйству.
Невзирая на боль, вскочил на ноги.
Тем временем жеребец Марлен вновь шарахнулся в сторону. Теперь – в сторону солдата. Лавочкин, не раздумывая, в каком-то отчаянном прыжке оказался рядом, вцепился в уздцы, повис на них всем весом.
Повезло: жеребец остановился. Бледная девушка спокойно подала Коле руку. Он взялся и замер, пораженный невозмутимостью Марлен.
– Ну же, прыгайте назад! – велела она.
Посадка Марлен была мужской, парень легко заскочил на жеребца.
– Выноси, родной!
Вокруг сыпались и сыпались шары.
До рощи оставались считанные шаги, когда сзади бабахнул последний «мяч». Лавочкин оглянулся и оцепенел: каменный убийца стремительно догонял жеребца.
И тут коня подняло в воздух, выше и выше… Шар прокатился под ним. Животное забеспокоилось, затрепыхалось, рискуя стрясти Марлен и Колю… И медленно приземлилось.
На краю рощи стоял шатающийся Мор. Пот тек по его лицу. Маг упал на колени.
Брань подбежала к товарищу, обняла, укладывая на траву.
Подъехали спасенные. Спешились. Конь солдата беспокойно танцевал чуть поодаль.
– Морген, спасибо огромное, но что с вами? – спросил Лавочкин.
– Я в порядке, просто слаб еще для серьезной ворожбы, – вымолвил Мор.
– Так вы, оказывается, волшебники! – вымолвила Марлен с оттенком восхищения.
– Да, – ответила Брунхильда.
– Марлен, а разве ты?.. Ведь отец?.. – начал Коля и вдруг понял, что поступает нетактично.
– Разумеется, Николас, я не отмечена даром магии, – невозмутимо сказала девушка. – Папаша у меня, конечно, колдун тот еще. Но мама – простая наменлосская аристократка. Я в маму. Бесталанная.
Последнее слово виконтесса будто выплюнула.
– Эх, Морген, – произнесла Брань. – Раны открылись…
– Ладно, ерунда, – отмахнулся маг-убийца. – Хватайте коней! Убираемся отсюда!
– Зачем? – не понял Лавочкин и тут же услышал, нет, почувствовал, как трясется земля.
Издалека донеслись восторженные вопли. Вскоре из-за холма появились бегущие великаны – семеро косматых здоровяков пятиэтажной высоты.
– Мой дальше!..
– Нет, мой!.. Я кидаю сильнее!..
– Я!..
– Нет, я!..
– Слабаки!.. – орали гиганты.
– Так это они?.. Шары-то… – опешил солдат.
– Да-да, Николас, игра такая. Кто дальше забросит, – раздраженно ответил Мор. – Хватит пялиться! Помогите мне встать, и проваливаем!
Глава 20.
Пришла беда – отворяй ворота, или Посланный за Смертью
Ночью, когда Коля попал в плен к Мору и Брани, в пещере Страхенцверга случилось страшное.
Гномы спали. Хельга Страхолюдлих тоже. Палваныч тем более. Это-то как раз было не страшно.
В пещеру проникла группа хмурых людей, возглавляемая белокурой девицей. Бесцеремонно войдя в комнату эрцгерцога, девица холодно сказала:
– Встать! Принимайте проверку.
Сонный гном вытаращился на нее, подскочил, засуетился.
– Здравствуйте, госпожа Белоснежка! Вы же только на следующей неделе… Хорошо ли добрались?
– Добрались, добрались… – процедила сквозь зубы визитерша. – И до тебя добрались, старый болван. Где ежедневные отчеты по выработке?
– Сейчас, одну минуточку. – Гном подбежал к столу, трясущимися ручками сгреб толстый гроссбух, подал Белоснежке.
Она углубилась в цифры. «Рудный герцог» не отрываясь смотрел на нее преданным взором.
– Так и есть, вы срываете план. За последние три дня – просто вопиюще низкие показатели. Я жду объяснений.
– Госпожа, мы стараемся, – пролепетал гном, чуть не плача. – Но порода, порода беднеет… А тут еще родовой праздник…
– Это из-за него везде горит яркий свет, хотя все спят? На что вы тратитесь?!
– Свет волшебный, госпожа Белоснежка! Пророческий!!! Он зажигается сам, когда в пещеру приходит человеческий потомок Страхенцверга.
– Что, здесь посторонние?!
– Она не посторонняя. Она наша родственница.
– Седьмая вода на киселе. Которая к тому же стала причиной срыва работы. Кто она?
– Колдунья. Хельга Страхолюдлих, – выдавил из себя гном.
– Показывай. Да не дрожи ты так. Не убью я твою страхолюдину.
Эрцгерцог отвел повелительницу к покоям Хельги.
Графиня не успела дать отпор людям, схватившим ее за руки и зажавшим рот. Врана усыпили заклинанием.
– Так-так. – Белоснежка села на край кровати. – Вот она какая, легендарная предательница Дункельонкеля… Ребятки, оставьте нас.
Слуги Белоснежки отпустили Хельгу и вышли из спальни.
– Неплохо устроилась, – сказала повелительница гномов. – Потолки высокие, просторно… Уютная норка. Только, дамочка, ты мне мешаешь. Ты дико не вовремя сюда приперлась. Эти бедолаги должны давать железо, а не прыгать вокруг тебя, потрясая очередным идиотским пророчеством. Дурачье! Но я не убью тебя, нет. Они расстроятся, взбунтуются, выработка упадет. Лучше я тебя у них временно отниму. Мол, делайте норму, и она вернется.
– Зачем тебе железо? – спросила Хельга.
– Деньги, оружие, власть. Обычный набор. А что ты ожи…
Страхолюдлих сплела короткое заклинание и наотмашь ударила Белоснежку сгустком энергии. Визитершу отбросило на пол. Она перекатилась на ноги.
Графиня подлетела над постелью и приземлилась лицом к сопернице. Та уже метнула ответное заклятие. Хельга уклонилась, помогая себе магическим щитом.
Начался грубый размен ударами. Обе поединщицы стремительно уставали.
Наконец, Белоснежка запустила очередной сгусток, только не в графиню, а в стену, и он рикошетом влетел в плечо Хельги. Защита разрушилась. Страхолюдлих пропустила каскад ударов. Ее откинуло навзничь, длинные черные волосы скрутило, они обмотались вокруг ножки кровати.
Графиня мысленно обратилась к любимому человеку: «Я сражалась, Пауль, прости…»
Белоснежка склонилась над поверженной противницей. Из обеих ноздрей победительницы текли узенькие ручейки крови. Несколько капель упало на лоб Хельги.
– Больше не пытайся меня побить, – хрипло произнесла Белоснежка. – Уничтожу.
Она приподняла голову графини и с усилием опустила ее на каменный пол пещеры.
В сознании Страхолюдлих взорвалась яркая световая бомба, а потом наступила тьма.
Белокурая повелительница вышла в коридор. Показала пальцем за спину:
– Эту берем с собой. А ты, – она обратилась к гному, – собирай всех в главном зале.
Четверть часа спустя Белоснежка стояла перед взволнованной толпой, возвышаясь над ней, как Годзилла над лесом.
– Увы, я расстроена, – ледяным тоном отчеканила она. – Наше общее дело страдает из-за вашей беспечности. Вы будете наказаны. Кроме того, ваша Хельга поживет у меня. Она плохо на вас влияет. Когда наступит эра рая под землей, Страхолюдлих вернется. А я проверю самым тщательным образом, та ли она, за кого себя выдает. Работайте. Выделите десятерых на новую стройку. Выполняйте повышенный план. И будете вознаграждены.
В руке повелительницы появился черный кожаный хлыст.
Пока Белоснежка порола старшину, в толпе тихо роптали:
– Неужели госпожа считает Хельгу самозванкой?..
– Получается, так…
– Но ведь волшебные светильники…
– Эх… Вы сравните: то – какие-то там светильники, а то – Белоснежка…
Лавочкину, Марлен, Брани и Мору повезло: игруны-великаны побежали не за ними, а за катящимися к границе Дриттенкенихрайха шарами.
– Хорошо, что не заметили, – облегченно вздохнула Брунхильда. – А то бы затоптали. У них национальная потеха такая – топтать «людишек».
– Точно, – подтвердила Марлен Всезнайгель. – Между прочим, популярнее метания шаров. Всемером они бы нас точно ухайдакали.
Брань перевязала раны Мора.
Ночь провели в лесу. Утром наемный убийца смог продолжить путь. К обеду странники подъехали к дому Ади. Коля испытывал смутное беспокойство, предвкушая крики рассерженной бабки, посчитавшей его злым колдуном. Но гнев угас, старушка лишь молча хмурилась, слушая адвокатскую речь Мора. Колю амнистировали.
Воссоединение четырех всадников носило куда более позитивный характер.
Глад держался бодро – рваная рана на груди затянулась, с рукой было хуже: все-таки отрубленные конечности быстро не приживляются даже магическими методами. Ведьма Смерть почти восполнила свои волшебные силы. Конечно, Мор, спасая Колю и Марлен, сильно подрастерял здоровье, но радость встречи с друзьями его буквально воскресила. Брань радовалась больше всех.
Лавочкин и виконтесса Всезнайгель покинули поляну, чтобы не мешать четырем всадникам.
– Да, когда встречаются Мор, Глад, Брань и Смерть, все остальное меркнет, – улыбнулась Марлен.
– Так точно, – поддержал подругу солдат. – Скажите, сударыня, как вам пережитая нами критическая ситуация?
Девушка поддержала игру:
– Вы имеете в виду накал страстей, сжиравший наши душевные силы при камнепаде, барон?
– Именно! Согласитесь, мы на пределе. И нам обязательно следует сбросить напряжение последних дней.
– Согласна, Николас. Но только после купания.
Вечером Марлен и Коля исполнили запланированное, отправившись на сеновал. Потом Коля лежал, закутавшись в одеяла и обнимая спящую виконтессу, и глядел в ясное звездное небо. Месяц постепенно полнел. Облака растаяли. Было тепло и безветренно.
«Какое здесь небо, – со странной грустью подумал солдат. – А луна-то… Здоровенная, жаль, темная почти вся… Кажется, потянись и достанешь… И лес вокруг. В подробностях. И где раньше были все эти детали – шорохи, голоса птиц, запахи?..»
Мысли Лавочкина вернулись к насущному: «Сдам аккуратненько кладовку Юберцауберера четырем всадникам и ломанусь к Мраморшвиммеру. И чертовски хочется, чтобы повезло, чтобы Барабан Власти нашелся именно там! Выручить знамя – и лечить Палваныча. Где бы еще раздобыть идиотские компоненты, названные Хельгой?..»
Коля вспомнил, в каком виде обретается товарищ прапорщик. Разулыбался. Запел про себя «Жил-был у бабушки серенький козлик…» на мотив «Сердце красавицы склонно к измене…». Получилось веселенько.
Солдат поцеловал Марлен в лоб, погладил ее по светлым волосам. Постепенно задремал с думой о доме и о том, как осточертела немецкая речь. Так можно родной язык забыть!
Из-за этих мыслей Лавочкину приснилось престранное.
Попал он – будто какие-нибудь янки к Артуру. Разверзлась волшебно-энергетическая воронка и засосала Колю на двор к Владимиру Красно Солнышко.
Киевляне держали совет. Обсуждалось поведение Илюшки по кличке Муромец и его шайки.
– Дорогие братия, великий княже! Стану говорить по правде, не по лжи, вы меня, купца Купи-Продайского, знаете! – обратился к горожанам толстый, разодетый в парчу мужик. – Муромские совсем поприжали нас, народ купеческий. Зело подати просят, но и ущерб чинят посереди рынку. Давеча обещали мне кровлю возвести, но, получив товаром пушным и зеленым вином, так и не покрыли палату купеческую. Речи обидные вели и еще оброк алкали! Порывались установить какой-то счетчик!
– Добро говоришь, Продайский! – поддержал говорящего купчина чуть победнее. – Намедни княжью власть Илюха поносил, бранясь пуще юродивого…
В этот момент и появился на лобном месте Лавочкин. Киевляне притихли: не кажен день на вече прилетает бес.
– Привет, братки! – весело поприветствовал люд Коля. – Зря вы на Муромца батон крошите. Порожняк это все! Я былины в детстве читал, там все по понятиям разложено: это шпионы чучмекские лапшу развесили, а вы на эту левую ботву и повелись!
Народ онемел, но Владимир Красно Солнышко на то и был князем, чтобы справляться с проблемами:
– И тебе здравствовать, добрый молодец! Воистину возник ты негаданно. Речи твои неясны, али не из наших ты? Смятением полон разум мой, ведь отдельные слова твои ведомы, да в единую мысль не собраны. Не лишен я любопытствия, посему жить тебе еще некоторое время, в кое объяснить потребно появление свое и смысл речей своих.
Люди облегченно вздохнули: Солнышко в очередной раз взял ситуацию под контроль и не допустил смятения. Лучники прицелились в Колю, и тот облился холодным потом. Надо было выкручиваться.
– Ой ты гей еси, типа князюшко!.. – стартанул солдат. – А и молодец я тоже буду русскиый, но из времени для вас, наверно, буднего. Коли молвил я чего-то не по-вашенски, то прости меня, уродушку безмозглого, тормозного крэйзанутого рязанца-то!
– А чего ты говорил нам про Илюшеньку, аль ослышались мои большие ушеньки? – испросил князь, как раз за большие вечно малиновые уши прозванный Солнышком.
– Эх, напраслину на витязя наводят тут. Злые вороги к тебе на двор подосланы, дабы слить весь компромат-то на Илюшеньку, то бишь очернить напрасно честного. Коль поверишь ты подложным россказням, то и сядет-то Илья на зону княжеску, да и ворог подойдет ко стенам Киева, но лишен ты будешь главного защитника…
– Да почто вы ему внимаете? Он же демон засланный!!! – вскрикнул один из «злых ворогов» и толкнул лучника в спину.
Лучник выпустил каленую стрелу в Лавочкина. А полетела она прямехонько в Колин бок, и солдат испугался. Но не столько того, что падет смертью храбрых! Мнилось ему, будто знамя все еще обернуто вокруг торса и продырявится, – снова не сбережет он полковой святыни.
Рядовой проснулся от обиды и близости летального исхода. Отдышался, ощупывая бока. Стер со лба испарину.
Уже рассвело. Марлен рядом не было. Лавочкин оделся, слез со стога, пошел в избу, где ночевали Ади, его бабка и четыре всадника.
Зловещий квартет сидел за столом. Глад и Смерть уже знали о заманчивом предложении солдата. Они были бы очень рады, если бы дело выгорело.
– Ну, Николас, и где ваши сокровища? – спросил Глад.
– В подполе у Юберцауберера, – ответил Коля. – Знаете такого?
– Как же не знать, – встряла возникшая на пороге Марлен. – Это казначей Дункельонкеля.
При упоминании имени черного колдуна всадники помрачнели. Виконтесса Всезнайгель продолжила:
– Когда армия Темного ордена была разгромлена, многие убежали. Юберцауберер умудрился смыться с внушительной частью сокровищ, накопленных Дункельонкелем. Самое потешное заключается в том, что глава ордена так и не нашел ни старика казначея, ни умыкнутых им богатств.
– Откуда тебе это известно?! – удивился Лавочкин.
– При «дворе» Рамштайнта это любимая байка. Вроде примера идеального преступления. Окружение теневого дриттенкенихрайхского короля ревниво относится к чужим успехам, особенно если успех измеряется десятками килограммов золота, серебра и самоцветов.
– Стало быть, вы, Николас, отыскали Юберцауберера? – недоверчиво проговорила Смерть.
– Да… О! Я только сейчас понял! Он живет инкогнито, скрывая свои магические способности! Мне никто не мог подсказать, где найти колдуна, и только сам Юберцауберер вызвался в провожатые. Ну, и взял меня в плен, пульнув заклинанием в спину.
– И вы все равно сбежали? – продолжил допрос Мор.
– А то! Я от бабушки ушел, и от дедушки, и от вас… Хотя вы этой сказки не знаете, басурмане нерусские, – гордо произнес Коля, все еще находясь под обаянием сна. – Старикан совсем сдвинутый. Классическая мания преследования. Еще бы, хапнул сокровища и столько лет скрывался от самого злого парня в мире. Поэтому вы как следует пораскиньте мозгами, куда его определить, когда захватите.
В Хандверкдорф выдвинулись в слегка измененном составе. Брань осталась лечить Глада, а Смерть составила компанию Мору, Коле и Марлен. Путешественники снова разбились на пары.
– Николас, теперь мы непобедимы. С нами Смерть! – схохмила виконтесса.
Лавочкин поразился семейному сходству Всезнайгелей. Девушка имела привычку дядюшки Тилля лепить каламбуры сомнительного качества. У Иоганна, отца виконтессы, солдат такого пристрастия не подмечал, но и общались они мало.
Читать бесплатно другие книги:
