Выжить любой ценой Трофимов Ерофей
— Спасибо, — просто сказала девушка.
Положив нож, она приблизилась к Данко и встала перед ним на колени.
— Прекрати сейчас же, — зашипел он. — Встань немедленно.
Она обратила к нему свое прекрасное треугольное лицо с огромными глазами, придающими ей сходство с каким-то экзотическим насекомым.
— Я сделаю для тебя все что хочешь.
— Прекрати! — повторил Данко, отбрасывая протянутую к нему руку. Получилось грубо, но именно к этому он стремился. — Я ищу дочь и жену. Соня и Юлия. Слышала здесь такие имена?
— Сонья… Джули… Нет.
Мали покачала тусклыми черными волосами, которые, наверное, были очень красивы, когда за ними ухаживали.
Данко как мог описал своих женщин и уже ожидал получить тот же лаконичный, исчерпывающий и убийственный ответ, но девушка неожиданно кивнула:
— Да, я их видела. А потом он мне рассказывал. — Обернувшись, она показала пальцем на труп человека-хорька.
Учитывая ее коленопреклоненную позу, смотрелась она в этот момент невероятно грациозно, но Данко любоваться ею не стал. Он поднял ее, поставил на ноги и, хорошенько встряхнув, потребовал:
— Говори! Не молчи.
Мали посмотрела на него своими черными глазами и кивнула через плечо на тех, кто лежал за ее спиной:
— Синан рассказывал мне про них. Я спала с ним, чтобы знать, что происходит снаружи.
Она призналась в этом так же просто и бесхитростно, как совершила двойное убийство. Данко снова подумал, что девушка ненормальна. Но он находился здесь не ради психоанализа. Эта Мали была совершенно посторонним человеком. Если бы потребовалось пожертвовать ею ради Сони и Юли, Данко сделал бы это не задумываясь. Точно так же он поступил бы в отношении самого себя. Такие были у него приоритеты на настоящий момент.
— С ними все в порядке? — спросил он.
Заставил себя спросить. Иногда находиться в неведении значительно легче, чем знать правду. Потому что она могла оказаться слишком страшной.
— Их водили к Тулану, — ответила Мали. — По очереди.
Голову Данко сдавило невидимыми гигантскими ладонями. Он с трудом расслышал собственный голос, спросивший:
— Зачем водили?
Девушка безразлично пожала плечами:
— To fuck. Трахать. Зачем же еще.
Неожиданно Данко испытал почти непреодолимое желание отвесить ей пощечину, чтобы заставить замолчать. Он не хотел этого слышать. Такая правда ему была не нужна.
«Она все придумала, — говорил он себе. — Или напутала. Мало ли что ей сказали? И вообще, я мог ослышаться. Но переспрашивать я не стану. Зачем? И без того ясно, что это полная ерунда».
— Где они? — спросил он.
— На корабле, где сейчас все, — ответила Мали.
— На каком корабле?
— В море. Их увезут послезавтра.
Данко схватил девушку за худенькие плечи, изо всех сил контролируя свои руки, чтобы не сломать хрупкие косточки под ними:
— Где этот корабль? Как называется? Где его найти?
Она ответила не сразу, хотя Данко, сам того не желая, причинял ей сильную боль.
— Я могу тебе помочь, — сорвалось с ее побледневших губ. — А могу нет.
Он не просто отпустил ее, а слегка толкнул, вынуждая попятиться. Сделав два шажка назад, Мали запнулась за мужские ноги, протянувшиеся через комнату. Если бы она упала, то непременно испачкалась бы в крови, но, проявив завидную ловкость, она отпрыгнула и, качнувшись, удержала равновесие.
— Не шути со мной, — предупредил Данко, глядя на нее мрачно и медленно качая головой. — Не надо. Речь идет о жизни моей семьи.
— А у меня больше нет семьи, — произнесла Мали с вызовом. — И четырех пальцев нет. — Она подняла руку с обрубками пальцев. — Я помогу тебе только при одном условии. Ты возьмешь меня с собой.
— Зачем тебе это?
— Я хочу перерезать горло Кунгу Тулану, — последовал ответ. — И посмотреть ему в глаза, когда он будет умирать.
— Договорились, — кивнул Данко, потратив на размышление не более секунды. — Я возьму тебя с собой. Расскажи мне, что тебе известно о корабле?
Мали поводила в воздухе указательным пальцем правой руки:
— Не считай себя очень хитрым. Мы поплывем туда вместе. До этого ты название не узнаешь.
Мысленно Данко одобрительно усмехнулся. До этого он не собирался выполнять обещание, данное полубезумной тайке. Теперь был вынужден.
— Хорошо, — сказал он. — Но скажи хотя бы, они живы? С ними… ничего не случилось?
Мали перехватила его взгляд, брошенный на ее искалеченную руку, и посмотрела ему в глаза:
— Не знаю. Но я думаю, что с ними все окей. Иначе их не получилось бы продать.
Брови Данко поползли вверх:
— Продать?
— Разумеется. — Мали пожала плечами. — Девушек собрали на корабле для продажи. Кто же купит калеку?
Данко бросил взгляд на трупы официантов. Теперь ему не казалось диким то, как хладнокровно девушка прикончила их. Возможно, сейчас он проделал бы то же самое собственными руками, даже без помощи ножа.
— Ты знаешь, как отсюда выбраться? — спросил он глухо.
— Нет. Я никогда не выходила отсюда.
— Ладно, разберемся, — сказал Данко. — Ты уверена, что здесь искать бесполезно?
— Всех девушек увезли, я же уже сказала, — ответила Мали. — Даже ту, которую взяли сегодня. Я видела, как ее выносили, когда меня вели к Кунгу. Ей подмешали снотворное.
— Это я понял. С моей семьей поступили так же.
Держа пистолет стволом вверх на уровне правого плеча, Данко украдкой выглянул в коридор. Там было пусто и тихо. Время близилось к утру. Даже самые разнузданные заведения постепенно погружались в сон.
— Пошли.
Подавая пример, Данко выскользнул из комнаты первым.
Они потыкались в несколько дверей в подвале, но не нашли той, которая была открытой и вела на свободу. Мали показала кивком на лестницу. Данко так же безмолвно согласился.
Не выпуская пистолет из руки, он поднялся первым. Зал был пуст. Избитый толстяк исчез. Куда он мог деться? Если очнулся или его нашли коллеги, то почему в ресторане до сих пор не поднялась суматоха?
— Быстрее, — поторопил Данко, хотя Мали и так от него не отставала.
Они пересекли террасу, спустились вниз и очутились на все еще оживленной улице. «Самое опасное позади», — решил Данко.
Если бы он поднял голову и посмотрел на второй этаж «Красного дракона», он бы изменил свое мнение.
— Что? — спросил Кунг Тулан. — Почему ты раньше не сказал, собака?
— Я был без сознания, — заскулил официант в телефонную трубку. — Потом прятался под столом, чтобы человек-гора меня не нашел. Он вывел Мали.
Это был толстый увалень Лом, от которого давно следовало избавиться. Он ни на что не годился, кроме оплеух и подзатыльников.
— Как ты посмел их выпустить? — спросил Кунг свистящим шепотом, способным распугать всех змей в округе.
Его костлявая рука стиснула мобильник, словно силясь раздавить его в ладони. Звонок застиг его на середине пути домой. Он совершенно не был готов к такому обороту событий. Уничтожив всех врагов вокруг себя, начинаешь терять бдительность и быстроту реакций.
— Я ранен, — заныл Лом. — Он расколол мне череп, как орех. Не знаю, как голова до сих пор не распалась на части.
— Если не прекратишь причитать, то расколется, — пообещал Кунг. — Я лично об этом позабочусь. Ты их видишь?
— Нет. Они уже спустились.
— Беги на террасу и посмотри, куда они направляются.
— Сейчас, господин… — В трубке зашуршало, заскрипело, потом голос Лома раздался снова, чтобы доложить хозяину: — Вижу их. Они внизу. Садятся в белый «лексус».
— Номер! — рявкнул Кунг.
Лом продиктовал. Потом разъяснил, в каком направлении двигался похититель Мали, хотя ему было сложновато ориентироваться в сторонах света. Прикладывая ладонь к затылку, он всякий раз ощущал там теплое и липкое. Какое счастье, что у него хватило ума и сил заползти под стол, когда до его ушей донеслись осторожные шаги двух пар ног, поднимающихся по лестнице. Только это спасло его от верной смерти. Осталось еще пережить гнев господина Кунга Тулана.
Гадая, удастся ли ему это, Лом спустился в подвал. Повара уже разошлись, было тихо, если не считать шума посудомоечной машины. Подчиняясь любопытству, Лом заглянул в комнату, где держали Мали. Он питал давнее пристрастие к некоторым предметам женской одежды, но даже беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: поживиться сувенирами здесь не удастся. Вид двух мертвецов с перерезанными глотками отбил у Лома всякую охоту думать о чем-либо, кроме сохранности собственной шкуры.
Было ясно, что приятелей-официантов убил тот самый гигант, который до этого набросился на самого Лома. Следовало немедленно известить о случившемся босса. Так подсказывал рассудок. Но в то же время инстинкт подсказывал бежать и прятаться. Характер у Кунга Тулана был вспыльчивый и злобный. На памяти Лома было несколько случаев, когда люди, сообщившие хозяину плохие новости, поплатились за это. Наказания были разные, но подвергаться хотя бы одному из них вовсе не хотелось.
Как же быть?
Осторожно прикрыв дверь, Лом на цыпочках побежал в подсобку, где держал свои вещи. Телефон в кармане заиграл знакомую мелодию, когда он запихивал в рюкзак свои пожитки, хранившиеся в ресторане. Ладони взмокли при взгляде на дисплей. Звонил Кунг Тулан.
Ответить? Проигнорировать? Ответить? Или все-таки нет?
Лому показалось, что он держит в руке не мобильный телефон, а гранату с вытащенной чекой. Стараясь не стучать зубами, он произнес в трубку:
— Алло? Я слушаю, хозяин.
— Почему никто не отвечает? — раздраженно спросил Кунг. — Вы там спите все?
— Синан и Чакри… они… они…
— Что ты там лепечешь? Что с ними? Чем они заняты?
— Ничем, — глупо ответил Лом. — Они лежат.
— Как лежат? — взорвался Кунг. — Где? Почему?
— Они мертвы, господин Кунг Тулан. Их убил этот здоровяк.
Последовала долгая пауза, за время которой Лом успел представить мертвым самого себя. Не отнимая мобильник от уха, он вдел свободную руку в лямку рюкзака.
— Почему ты сразу не сказал? — осведомился Кунг ледяным тоном.
— Я их нашел всего минуту назад, господин.
Лом пристроил вторую лямку и подвигал плечами, пристраивая рюкзак поудобнее.
— Где нашел?
— Внизу. В комнате Мали.
— А кто охраняет вход в ресторан? — завопил Кунг, уже не в состоянии сдерживать ярость.
— Я, господин, — поспешно произнес Лом. — Я спустился, чтобы взять какое-нибудь оружие. Уже иду наверх.
Он действительно взбирался по лестнице, преодолевая тошноту и головокружение.
— Будь возле двери, — распорядился Кунг, когда отвел душу потоком грязных ругательств. — Ни на секунду не отлучайся. Я высылаю в «Дракон» людей.
— Понял, господин, — пробормотал Лом. — Конечно, господин. Я уже на посту.
Закончив разговор, он, не теряя ни секунды, покинул ресторан и устремился вперед, торопясь затеряться на улицах большого города Бангкока, так и не ставшего для него родным.
Уже подъезжая к отелю, Данко бросил взгляд на приборную доску и обнаружил, что бензин в баке «лексуса» на исходе.
— Нужно заправиться, — сказал он. — Не хочу, чтобы мы внезапно остались без колес. Тут где-нибудь поблизости есть заправка?
Мали, все это время находившаяся в молчаливом ступоре, стала осматриваться, пытаясь сообразить, где они находятся.
— Не узнаю город, — призналась она. — Так давно не видела столько огней, машин, людей.
— Впереди «Сентр Поинт Петчбьюри», — указал Данко. — Это тебе о чем-нибудь говорит?
— Да, конечно, — подтвердила Мали. — Проедешь мимо и повернешь налево.
Он сбавил ход, чтобы не пропустить новые инструкции. Повернув голову, посмотрел на спутницу и спросил:
— Тебе есть кому позвонить? Не думаю, что будет правильно ночевать в одном номере.
— Вся моя семья мертва, — напомнила Мали ровным, механическим голосом. — Остались родственники и подруги, но… — Она тряхнула волосами. — У меня все равно нет телефона.
Придерживая руль одной рукой, Данко порылся в бардачке и протянул ей мобильник Роднина, который в столь тривиальных средствах связи больше не нуждался:
— Вот, возьми. Звони сколько хочешь.
Мали подержала телефон, а потом сунула его в карман шортов.
— Спасибо, но я не помню ни одного номера.
Данко подумал, что тоже не знает телефонные номера на память. Человечество полностью доверилось своим электронным игрушкам, и если однажды в мире прекратится электроснабжение, людям придется искать друг друга заново.
— Я могу тебя подвезти, куда скажешь, — предложил Данко.
— Я кажусь тебе дурочкой? — спросила Мали бесцветным голосом. — Ты отвезешь меня, а потом бросишь одну. Такой твой план, признайся?.. Здесь налево.
— Нет у меня никакого плана.
Это было только наполовину ложью. Знай Данко, на каком судне держат его любимых, он непременно избавился бы от юной тайки с пошатнувшейся психикой. На кой черт ему такая обуза? Ему вообще никого не хотелось видеть. За исключением жены и дочери, разумеется.
Мысль о том, что они подверглись насилию, не давала покоя. Сознание, что кто-то использовал Соню и Юлию для удовлетворения своей гнусной похоти, мучило Данко. Он не знал, как сможет смотреть им в глаза. Как станет общаться с ними, когда весь этот ужас останется позади. Сумеют ли они перешагнуть ту невидимую черту, которая отныне отделяла их от прежней, нормальной жизни?
Размышляя об этом, он вырулил на небольшую площадку, отличающуюся от остального асфальта темно-красным шершавым покрытием. Вдоль нее протянулся ряд серых заправочных автоматов. Берешь шланг, вставляешь карточку — и лей бензина, сколько душа пожелает.
— Тебе помочь? — спросила Мали.
Она сидела неподвижно, глядя прямо перед собой и машинально поглаживая свою культю. Бинт успел пропитаться кровью.
— Разберусь, — сказал Данко, паркуясь возле автомата. — Не дикарь. Лучше напомни, чтобы мы завернули в аптеку на обратном пути. Купим бинт и какой-нибудь антисептик.
— Я их всех очень любила, — проговорила Мали, глядя прямо перед собой. — Маму, братьев, отца. Особенно отца. Ему вспороли живот и насыпали туда перца.
Данко поежился. Небо чуть заметно посветлело, стало прохладно.
— Куда ты денешься, когда…
Он не закончил вопрос, пожалев, что задал его.
— Сейчас мне все равно, — ответила Мали.
Судя по ее взгляду и тону, это была чистая правда.
Радуясь, что разговор можно закончить, Данко выбрался из машины. Пока он возился с автоматом, на заправку въехал еще один автомобиль — большой грязный «ниссан» редкостного черно-оранжевого цвета. Еще до того, как открылись дверцы, Данко почувствовал тревогу.
Не выключая подачу бензина, он отскочил от автомата, потому что уловил за спиной какое-то движение. В следующую секунду низкорослые, но крепкие мужчины отрезали его от «лексуса». Беглого взгляда хватило, чтобы оценить силы — противников четверо. Ни один из них не обратил внимания на девушку, сидящую в машине. Сейчас им было не до нее.
Данко стал отступать, то и дело оглядываясь, чтобы не зацепиться ногами и не упасть. У него было такое ощущение, что он очутился перед стаей собак или, может, волков. Четверка следовала за ним, охватывая его полукругом. Мужчины из двухцветного авто наступали, наклонившись вперед, согнув руки в локтях, чуть приседая на пружинящих ногах. Они были так близко, что можно было различить блеск их глаз и влажные от частого облизывания губы.
Никто из них не был вооружен. Оставалось лишь пожалеть, что трофейный «Вальтер» остался в «лексусе», под водительским сиденьем. Данко предстояла рукопашная. Люди Кунга Тулана выследили его и собирались схватить, чтобы доставить к главарю. Иначе Данко был бы просто убит на месте.
Радости от этого не было никакой: плен был значительно хуже смерти, потому что означал мучения и невозможность спасти жену с дочкой.
Четверо тайцев уже почти окружили Данко. При других обстоятельствах самым разумным было бы оставаться на свету: тут существовала надежда, что драку заметят проезжающие мимо и позвонят в полицию. Но у Данко был другой план. Сейчас он заманивал противников, уводил подальше от машины, чтобы дать возможность Мали бежать. Нельзя было рисковать девушкой — она одна могла привести Данко к Соне и Юлии.
Как только «лексус» оказался достаточно далеко, он набрал в грудь побольше воздуха и закричал:
— Уезжай, Мали! Сразу! Я тебя найду.
К его огромному облегчению, девушка не стала задавать лишних вопросов или выглядывать из окна, решая, послушаться ей или нет. Чтобы отъехать от колонки, ей потребовалось только перебраться за руль и включить зажигание. Из упавшего шланга продолжала хлестать струя, воздух наполнился резким запахом бензина.
Один из нападавших сделал безуспешную попытку догнать «лексус», но пробежал всего пару десятков метров и сразу повернул обратно.
Данко снова оказался лицом к лицу с четырьмя противниками.
Серые предутренние сумерки не позволяли рассмотреть толком, что происходит вокруг, происходящее выглядело как сцена из черно-белого фильма, оператор которого забыл навести резкость. Все терялось в мутной туманной дымке, за которой едва угадывались здания, деревья, столбы. Мимо проезжали редкие, почти невидимые машины, ни одна из которых не повернула на площадку. Да и далековато от нее Данко отошел.
Почти окруженный противниками, он стоял на травяной лужайке, держась так, чтобы здоровенный бигборд с рекламой зубной пасты все время был за спиной.
Как только кто-нибудь из четверки приближался на расстояние вытянутой руки, Данко делал выпад и пару раз даже достиг цели, дотянувшись кулаком до окружающих его физиономий.
Но вот они обменялись короткими репликами на своем языке, и бессмысленное топтание прекратилось. Ближайший к Данко боец пришел в движение.
— Юх-х-х! — проверещал он, взмывая в воздух.
Данко тоже вскрикнул, когда одна ступня, а следом за ней и другая, врезались в него. Первый удар он получил в нижнюю челюсть, второй пришелся в оставшееся незащищенным горло, как только голова Данко запрокинулась после первого прямого попадания.
Произошло это настолько стремительно, что между ударами он не ощутил никакой паузы. Бац-бац!
В глазах вспыхнул красочный салют, постепенно распадающийся на разноцветные искорки. Данко стоило немалого труда устоять на ногах. Острая боль пронзила кадык, отдавшись эхом в глотке, наполнившейся жгучей желчью. Дыхание перехватило, но все же Данко успешно отбил следующую атаку, по-медвежьи свалив тайца, подвернувшегося под левую руку.
Почти одновременно с этим пришлось сделать угрожающий выпад вправо. Нанося удар, пришедшийся в никуда, Данко не заметил, как в движение опять пришел главный прыгун четверки.
— Ю-ю-ю-юх-х-х!
Одна нога противника попала в выставленную ладонь Данко, зато вторая лягнула в висок.
Ба-ац!
Новый сноп огней расцвел под веками. Потеряв равновесие, Данко упал на бок, но нашел в себе силы перекатиться по земле, чтобы вскочить и опять встать лицом к противникам, принявших угрожающие стойки.
Подчиняясь воинственному кличу, все они разом ринулись вперед.
Вместо того чтобы отскочить назад, как от него ожидали, Данко бросился им навстречу. Четыре пары натренированных ног, намеревавшихся сокрушить ребра Данко, вывихнуть ему челюсть или проломить переносицу, бестолково замелькали в серых сумерках.
Пользуясь замешательством врагов, он поймал ближнего за волосы и приложил его лицом к вскинутому колену. Выведенный из строя на некоторое время, тот упал. Но особого преимущества от этого Данко не получил — отдалившись от бигборда, он очутился на открытом пространстве, и оставшейся троице удалось напасть на него одновременно, в лучших традициях волчьей стаи. Пришлось как следует повертеться, отмахиваясь кулаками и ладонями. За это время Данко пропустил пару ощутимых ударов в солнечное сплетение и живот, но ему удалось вернуться туда, где его спину прикрывал рекламный щит.
Дыхание, нарушенное ударами по телу, мало-помалу восстановилось, позволяя делать все более резкие и быстрые движения. Адреналин яростно бурлил в крови, и Данко показалось, что он способен расправиться с шайкой в одиночку. Тем более что тот боец, которого он оглушил коленом, больше на рожон не лез и вообще утратил былую резвость.
И все же ему пришлось противостоять сразу троим нападающим, а они, ловко маневрируя и сменяя друг друга, постепенно изматывали Данко. Сколько это могло продолжаться? Скорее всего, не слишком долго. Неравный бой рано или поздно завершится — и не в пользу одиночки, сражающегося с четырьмя противниками. Нужно было прорываться и спасаться бегством, уповая на длину и проворство ног.
Не прекращая перемещаться с места на место, Данко окинул врагов оценивающим взглядом, пытаясь определить сильные и слабые стороны каждого, чтобы выбрать наиболее уязвимую жертву. Ему нужен был не просто тот, кто двигается медленнее остальных, а самый неуклюжий и нерешительный из всех. Им оказался длинноволосый усач, который дважды споткнулся и чуть не упал во время ложных атак Данко. Редкая растительность над верхней губой делала его похожим на сома. Вот оно, слабое звено! Если идти на прорыв, то здесь!
Данко бросился на усача, оглашая воздух душераздирающим воплем. К тому же он скорчил самую свирепую рожу, на которую был способен.
И это подействовало! С удивительным проворством редкоусый попятился.
В этот момент, стремясь задержать Данко, остальные трое ринулись на него со всех сторон. Удары посыпались как град. Ребро твердой, как доска, ладони ударило Данко по горлу, вновь нарушив его дыхание. Затем в затылок врезался кулак, а следующий пришелся в челюсть. Данко явственно услышал, как хрустнули нижние зубы и связки шеи.
Он упал на четвереньки, приподнялся и увидел рифленую подошву, летящую прямо в лицо. Перед соприкосновением с переносицей она стала широченной, как доска. Все петарды мира взорвались в голове Данко, озаряя мрак, сгустившийся перед глазами. Он согнулся пополам, давясь рвотой, пока по спине его гуляли кулаки и ботинки. Кто-то подсек ему ноги. Другой нападающий прыгнул на спину, попытавшись сломать крестец.
Данко сбивал с ног то одного противника, то другого, а сам тоже падал, вставал, опять падал… Наконец настал момент, когда он свалился и больше не смог приподняться. Даже на несколько сантиметров.
Нападающих это не остановило. Наоборот. Получив возможность наносить удары безнаказанно, они стали метить в жизненно важные органы. Особенно досталось почкам, после чего боль перестала ощущаться, словно под воздействием наркоза.
Неизвестно, как долго Данко просто лежал, сотрясаясь от ударов, и слушал, как хрипят и сопят боевики Кунга Тулана, запыхавшиеся от усилий. Сознание то возвращалось, то почти покидало его. Временами он проваливался в беспросветную бездну, где не было ничего: ни боли, ни отчаяния, ни гнева. Полное безразличие охватило Данко. Он был бесчувственным и бездумным, как бревно, плывущее по черной реке.
Его слегка покачивало. Из стороны в сторону. Вверх-вниз. Прошла целая вечность, прежде чем Данко понял, что находится в едущей куда-то машине. Точнее, в багажнике, провонявшем бензином и пыльной резиной. Его спина упиралась в запасное колесо, до его ушей доносился мерный рокот автомобильного двигателя.
«Везут добивать», — догадался Данко. Или на допрос к господину. Да, несомненно, прежде чем убить, его подвергнут допросу. Именно поэтому нападавшие не пользовались никаким оружием. Кунг Тулан наверняка распорядился привезти пленника живым.
Мысль о предстоящих пытках не вызвала ничего, кроме апатии. Прощайте, мир и все, кто остается бороться за существование дальше. Живите дальше без Данко. Он устал. У него больше нет ни желаний, ни сил…
«Вот как?» — спросил голос Юлии, прозвучавший в голове.
«Ты сдался, папа? — не поверила Соня. — Ты бросаешь нас на произвол судьбы? Тебе все равно, что будет с нами?»
Данко словно кипятком в лицо плеснули. Бороться за собственную жизнь — это одно, а выручать из беды самых любимых людей на свете — это совсем другое.
— Потерпите еще немного, — прошептал он, упираясь спиной в крышку багажника. — Я иду за вами.
Еще никогда в жизни он не выкладывался до такой степени. Все его силы были направлены на достижение одной-единственной цели. Сдавленно рыча, Данко все давил и давил на крышку. Руки и ноги мелко дрожали от напряжения, распрямляясь миллиметр за миллиметром. Отчего-то вспомнился Портос, поддерживавший свод подземного грота, чтобы не позволить камням завалить товарищей. В результате могучий мушкетер сам был погребен под обрушившимися обломками. Ноги подвели его.
А вот Данко не мог позволить своим ногам отказать ему в столь ответственный момент. И рукам. И позвоночнику.
Натужно кряхтя, он налег сильней и почувствовал, как металл выгибается под его напором. Еще! Еще! Раздался скрежет сопротивляющегося замка. Нет, шалишь, не устоишь ты, железо, против человеческой плоти, направляемой силой духа.
— Ммм-мм… аа-ххх!!!
Крышка взлетела вверх, словно подброшенная мощной пружиной. По багажнику разлетелись какие-то мелкие детали. Данко обнаружил, что стоит на четвереньках посреди багажника мчащейся по дороге машины. Было уже довольно светло, на листве поблескивали солнечные лучи. Ветер ерошил волосы и врывался в легкие, предлагая насладиться воздухом свободы. Над спиной раскачивалась на петлях сорванная крышка.
Данко повернулся лицом к уносящейся назад ленте асфальта. Метрах в пятидесяти за бандитским «ниссаном» ехал другой легковой автомобиль, периодически мигая фарами. Это означало, что там заметили неладное и сигналили водителю. Данко это абсолютно не устраивало.
Вцепившись всеми пальцами в борт багажника, он привстал. Выпадать на дорогу было нельзя: слишком твердо, да и колеса другой машины неминуемо сомнут, размажут по асфальту.
Голова Данко повернулась вправо, оценивая зеленую полосу, тянущуюся вдоль дороги. Кусты выглядели достаточно густыми и упругими, чтобы смягчить падение человеческого тела, однако среди них то и дело появлялись древесные стволы, столкновение с которыми грозило многочисленными переломами или даже гибелью.
Осторожно высунув голову из-за покачивающегося щита, Данко попытался определить, есть ли впереди подходящий просвет, но на такой скорости это было невозможно. Значит, придется прыгать на дорогу? Получается, что да, и сделать это нужно побыстрее, пока боевики в «ниссане» не заметили поднятую крышку и световые сигналы.
Данко уже был готов спрыгнуть со своей платформы, надеясь, что докатится кубарем до обочины прежде, чем будет раздавлен идущей следом машиной. Но в этот момент его слух уловил изменение шума езды, а глаза сообщили мозгу, что «ниссан» выскочил на один из многочисленных мостов пригорода Бангкока.
Что там внизу? Река, мелкий канал или вообще какое-то болото? Какой длины мост? Не перемежаются ли перила высокими опорами? Выяснять это было некогда. Посильнее оттолкнувшись ногами, Данко взмыл в воздух. Он увидел, как от него стремительно удаляется двухцветный автомобиль бандитов, а вот слева появились мчащиеся на бешенной скорости не только легковушка, но и здоровенный грузовик с рефрижератором.
Раскидывая в полете руки, Данко пронесся над перилами, удачно проскочив перед надвигающимся столбом, к счастью, не зацепив его. Внизу сверкнула водная гладь, по которой там и сям ветер гнал легкую рябь, похожую на рыбью чешую. До нее было не менее тридцати метров.
Данко свел ноги вместе и качнул ими, задавая телу угол падения. В то же время его руки вытянулись перед головой в классическом жесте ныряльщика. Ветер окатил холодом разгоряченное лицо, а потом вдруг навстречу ринулась водяная стена и Данко прошиб ее насквозь, очутившись в безмолвной темной глубине.
Еще никогда в жизни ему не доводилось нырять с такой высоты, и он не сумел войти в воду точно, пропоров ее выставленными руками. Несмотря на все старания, Данко ударился животом и верхней частью бедер. Падение отозвалось в его теле болью, напоминающей сплошной ожог. Но хуже всего было то, что, погрузившись, Данко потерял всякое представление о том, где верх, а где низ. Окруженный серебристыми пузырями, он рванулся в одну сторону, потом в другую, но воздуха не было ни там, ни там, а ушибленная грудь уже требовала вдоха, готовая разорваться от переизбытка углекислого газа.
Данко выдохнул, а вдохнуть было нечего. Внутри началось жжение, погасить которое можно было, хлебнув воды вместо воздуха. К этому призывало меркнущее сознание.
«Не тони, папа», — попросил Сонин образ.
«Даже не думай!» — Юлия поддержала дочь с угрозой в голосе.
Их голоса отрезвили Данко. Запретив себе поддаваться панике, он перестал дергаться и грести, а, наоборот, расслабился, позволив реке мягко вытолкнуть себя на поверхность. Остатков кислорода хватило. Правда, чтобы пополнить запасы, пришлось долго барахтаться на месте, хватая ртом утренний воздух.
Отдышавшись, Данко поплыл к противоположному берегу, теряясь в белесой дымке, поднимающейся от реки. Течение плавно относило его от моста, и он не противился ему, а, наоборот, помогал, полагая, что будет разумнее уйти как можно дальше от места побега. Если его и станут разыскивать, то вовсе не для того, чтобы вручить ему приз за лучший каскадерский трюк года.
«Лишь бы крокодилы не попались», — думал Данко, плывя в отяжелевшей раздувающейся одежде. Хотя, по большому счету, ему было все равно. Теперь он точно знал, что никто и ничто его не остановит.
Выбираясь на глинистый берег, Данко изо всех сил старался не испачкать намокшую одежду, но очень сомневался, что его пиджак и голубые джинсы сохранили прежний щеголеватый вид. Мокасины, чавкающие при каждом шаге, точно утратили первоначальную форму. Зато при прыжке и заплыве ничего не пропало из карманов. Все было на местах, включая мобильник. Вытряхнув из него воду, Данко попробовал позвонить на бывший номер Роднина, но безрезультатно.
Где Мали? Как теперь ее искать? Не попала ли она в очередную ловушку?
Отжимая штанины, Данко осмотрелся. Он находился на пустынном берегу. Когда-то тут развернули грандиозное строительство, но потом бросили, оставив глубокие рвы и оплывшие кучи земли. Дальше угадывались верхушки деревьев, но крыш Данко не заметил, как ни старался. Он находился за городом, и ожидать, что за ним пришлют вертолет или хотя бы такси, не приходилось. Нужно было выбираться самостоятельно.
Но, пройдя несколько метров, Данко ощутил, как сильно он измотан и как болит все тело после драки. К тому же периодически начинала кружиться голова. Тогда он садился, пережидал, пока мир перестанет вращаться, а потом вставал и шел дальше.
Было уже совсем светло, становилось жарковато. Солнце поднималось все выше, словно желая полюбоваться человеком, которому вздумалось прогуляться по окрестностям Бангкока в таком неподходящем состоянии.
И все же Данко упрямо ковылял в направлении деревьев, за которыми угадывался шум машин. Проезжали они редко, примерно раз в две минуты, но это было лучше, чем ничего.
Данко обогнул зловонную мусорную кучу, перелез через полуразвалившуюся изгородь, продрался сквозь влажную духоту разросшихся кустов и вскоре очутился на обочине узкого шоссе. Первые три автомобиля пронеслись мимо, даже не притормозив. Четвертый начал было останавливаться, но потом водитель как следует рассмотрел голосующего и умчался с такой скоростью, словно боялся нарваться на разбойника с большой дороги.
Данко ощупал распухшее лицо, рассеченную бровь и понял, что путешествие автостопом становится весьма проблематичным. Он уже собирался встать посреди шоссе, чтобы преградить автомобилям путь, когда почувствовал на себе чей-то взгляд.
Повернув голову, он увидел седого тайского крестьянина в просторной выцветшей одежде и красных резиновых сапогах. На голове у него была соломенная широкополая шляпа, придававшая старику сходство с мексиканцем.