Смелость не нравиться. Как полюбить себя, найти свое призвание и выбрать счастье Кишими Ичиро

После двух томительных недель молодой человек нанес очередной визит философу. «Что такое свобода? Почему люди не могут быть свободными? Почему я не могу быть свободным? Какова истинная природа того, что ограничивает и сдерживает меня?» Задача, предложенная философом, занимала его мысли, но казалось невозможным найти убедительный ответ. Чем больше он думал об этом, тем яснее сознавал свою несвободу.

Откажитесь от жажды признания

ЮНОША: Ты сказал, что сегодня мы будем обсуждать тему свободы.

ФИЛОСОФ: Да. У тебя нашлось время подумать, что такое свобода?

ЮНОША: Да, я много думал об этом.

ФИЛОСОФ: Ты пришел к каким-то выводам?

ЮНОША: В общем и целом, я не смог найти ответ. Но кое-что я все-таки обнаружил. Это не моя идея, а фраза из романа Достоевского, который я читал в библиотеке: «Деньги – это штампованная свобода». Что ты скажешь об этом? Разве это не бодрящая идея? В самом деле, я был зачарован этой фразой, которая точно определяет смысл денег.

ФИЛОСОФ: Понятно. Безусловно, если бы мы в самом общем смысле говорили об истинной природе того, что дают деньги, это можно было бы назвать свободой. Это проницательное соображение. Но готов ли ты прямо утверждать: «Свобода – это деньги?»

ЮНОША: Именно так. Я полагаю, что существует свобода, которую можно обрести с помощью денег. Я уверен, что эта свобода больше, чем мы представляем. Действительно, все предметы первой необходимости приобретаются за деньги, и денежный оборот служит двигателем торговли. Разве из этого не следует, что обладатель громадного капитала может быть совершенно свободным? Впрочем, мне не хотелось бы в это верить. Мне определенно хочется думать, что человеческие ценности и счастье нельзя приобрести за деньги.

ФИЛОСОФ: Предположим, ты получил финансовую свободу, а потом, несмотря на огромное богатство, не обрел счастья. С какими проблемами и лишениями ты мог бы столкнуться?

ЮНОША: Во-первых, межличностные отношения, о которых ты упоминал. Я глубоко размышлял об этом. К примеру, ты можешь купаться в роскоши, но нет никого, кто любил бы тебя; у тебя нет соратников, которых ты мог бы назвать друзьями, и ты никому не нравишься. Это большое несчастье. Второе, что не давало мне покоя, – понятие «узы». Каждый из нас связан тем, что мы называем семейными, рабочими или дружескими узами. К примеру, ты вынужден жить с человеком, который тебе безразличен, или следить за перепадами настроения своего невыносимого босса. Представь: если бы ты избавился от этих ничтожных отношений, насколько бы упростилась твоя жизнь! Но человек не в силах это сделать. Куда бы мы ни направлялись, нас всегда окружают другие люди; мы общественные существа, которые поддерживают отношения с себе подобными. Теперь я понимаю, что слова Адлера: «Все проблемы – это проблемы межличностных отношений» на самом деле – великое озарение.

ФИЛОСОФ: Это важнейший момент. Давай копнем немного глубже. Что такого в наших межличностных отношениях, что мешает нам чувствовать себя свободными?

ЮНОША: В прошлый раз ты говорил о том, считает ли человек других людей своими врагами или товарищами. Ты сказал, что, когда человек может видеть в других людях своих товарищей, мир для него начинает меняться. Определенно, в этом есть смысл. Я чувствовал себя вполне убежденным, когда расстался с тобой. Но что случилось потом? Я все тщательно обдумал и обнаружил в межличностных отношениях некоторые аспекты, которые нельзя убедительно объяснить.

ФИЛОСОФ: Например?

ЮНОША: Самое очевидное – наши родители. Я никогда не считал своих родителей врагами. Всю жизнь, особенно в детстве, они защищали и растили меня. В этом отношении я искренне благодарен им. Тем не менее мои родители были строгими людьми. В прошлый раз я говорил тебе, что они постоянно сравнивали меня со старшим братом и отказывались признавать мои успехи. Они все время делали мне замечания, говорили, что я должен больше учиться, не дружить с такими-то людьми, поступить в такой-то университет, получить такую-то работу и так далее. Их требования сильно тяготили меня и определенно сковывали мою жизнь.

ФИЛОСОФ: Что же ты сделал?

ЮНОША: Мне кажется, что до поступления в университет я не мог игнорировать требований родителей. Это само по себе было неприятно, но главное – мои желания в конце концов всегда подчинялись желаниям родителей. Впрочем, место работы я выбрал самостоятельно.

ФИЛОСОФ: Раз уж ты упомянул об этом, то объясни подробнее. Чем ты занимаешься?

ЮНОША: Сейчас я работаю библиотекарем в университетской библиотеке. Родители хотели, чтобы я стал сотрудником отцовской типографии, как мой брат. Поэтому, после того как я получил свою нынешнюю работу, наши отношения стали немного натянутыми. Если бы они не были моими родителями и я мог бы считать их врагами или недоброжелателями, то не обращал бы на это внимания. Как бы они ни пытались помешать мне, я мог бы игнорировать их. Но, как я уже говорил, родители для меня – не враги. Товарищи ли они мне – это другой вопрос, но, по крайней мере, я не могу называть их врагами. У нас слишком близкие отношения, чтобы я игнорировал их намерения.

ФИЛОСОФ: Когда ты решил поступить в университет согласно желанию твоих родителей, какие чувства ты испытывал по отношению к ним?

ЮНОША: Это сложно объяснить. Я испытывал негодование, но, с другой стороны, было и чувство облегчения. Понимаешь, я мог добиться их признания, если бы поступил в это учебное заведение.

ФИЛОСОФ: Ты мог бы добиться их признания?

ЮНОША: Хватит задавать окольные и наводящие вопросы. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Это так называемая «жажда признания». В двух словах, это главная проблема межличностных отношений. Люди постоянно испытывают потребность в признании окружающих. Если человек тебе не враг, ты хочешь, чтобы он признавал твои достоинства, не так ли? Поэтому все верно: я хотел добиться родительского признания.

ФИЛОСОФ: Ясно. Давай поговорим об одной из главных предпосылок психологии Адлера в этом отношении. Адлер отрицает потребность искать признание со стороны других людей.

ЮНОША: Он отрицает жажду признания?

ФИЛОСОФ: Нет необходимости добиваться признания от других. В сущности, человек не должен искать признания. Важность этого утверждения нельзя переоценить.

ЮНОША: Ни за что! Разве жажда признания – не то всеобщее желание, которое мотивирует людей?

Не нужно удовлетворять чужие ожидания

ФИЛОСОФ: Признание окружающих действительно приносит радость. Но неправильно говорить, что признание абсолютно необходимо. Ради чего человек с самого начала ищет признания? Или, еще короче, почему человек хочет, чтобы его хвалили?

ЮНОША: Это просто. Благодаря признанию других людей каждый из нас может ощущать свою ценность. Появляется возможность избавиться от чувства неполноценности, человек обретает уверенность в себе. Да, это связано с человеческими ценностями. Я помню, как ты упоминал об этом в прошлый раз: чувство неполноценности – это вопрос оценочного суждения. Из-за того, что я не получал признания от родителей, моя жизнь искажена чувством неполноценности.

ФИЛОСОФ: Рассмотрим знакомую обстановку. К примеру, ты собираешь мусор вокруг своего рабочего места. На это не обращают внимания, а если даже обращают, то не хвалят тебя и не выражают ни малейшей благодарности. Ты прекратишь собирать мусор?

ЮНОША: Это сложная ситуация. Полагаю, если никто не оценит мое усердие, то я перестану это делать.

ФИЛОСОФ: Почему?

ЮНОША: Убирать мусор должны все. Что будет, если я засучу рукава и сделаю это, но никто не поблагодарит меня? Думаю, у меня пропадет желание стараться.

ФИЛОСОФ: В этом заключается опасность жажды признания. Почему люди стремятся к признанию окружающих? Часто это происходит под влиянием логики вознаграждения и наказания.

ЮНОША: Логики вознаграждения и наказания?

ФИЛОСОФ: Если человек поступает правильно, то его хвалят. Если он поступает неправильно, его наказывают. Адлер критически относился к логике вознаграждения и наказания. Она приводит к ошибочному жизненному стилю, когда человек думает: «Если никто не собирается хвалить меня, то я не буду вести себя правильно» и «Если никто не собирается наказывать меня, то я могу вести себя неадекватно». Ты уже поставил цель – желание похвалы, – когда начал собирать мусор. Если никто не будет хвалить тебя, то ты либо расстроишься, либо решишь больше не делать этого. Очевидно, это неправильная ситуация.

ЮНОША: Нет! Нельзя все так упрощать. Послушай, я не спорю насчет логики наград и наказаний. Но желание быть признанным своими близкими – людьми, которые тебе нравятся, – вполне естественно.

ФИЛОСОФ: Ты глубоко заблуждаешься. Мы живем не для того, чтобы оправдывать чужие ожидания.

ЮНОША: Что ты имеешь в виду?

ФИЛОСОФ: Мы с тобой живем не для того, чтобы оправдывать чужие ожидания. В этом нет необходимости.

ЮНОША: Это лицемерный аргумент! Ты утверждаешь, что человек должен думать только о себе и быть самодовольным ханжой?

ФИЛОСОФ: В учении иудаизма есть такая точка зрения: если ты живешь не ради себя, то кто проживет жизнь за тебя? Твоя жизнь принадлежит тебе. Когда речь заходит о том, ради кого ты живешь, вполне очевидно, что это ты сам. В конце концов, мы живем с мыслью о себе, и нет причин, почему мы не должны так думать.

ЮНОША: Значит, ты все же отравлен ядом нигилизма. Ты говоришь, что в конечном счете мы живем с мыслью о себе? И что это нормально? Какая жалкая философия!

ФИЛОСОФ: Это не нигилизм, а скорее наоборот. Когда человек ищет признания у других и беспокоится только о том, насколько он хорош в глазах окружающих, то в конечном счете он проживает чужую жизнь.

ЮНОША: Что это значит?

ФИЛОСОФ: Жажда признания приводит к многочисленным ожиданиям других людей, которые хотят, чтобы ты был «таким человеком» или «сяким человеком». Иными словами, ты отказываешься от своей подлинной личности и стараешься соответствовать чужим ожиданиям, то есть фактически проживаешь чужую жизнь. И пожалуйста, запомни следующее: если ты не живешь ради удовлетворения чужих ожиданий, то и другие люди не живут ради удовлетворения твоих ожиданий. Кто-то может вести себя не так, как ты хочешь, но это не причина для гнева. Это совершенно естественно.

ЮНОША: Нет, это не естественно! Такой аргумент подрывает основы нашего общества. Послушай, у нас есть жажда признания. Но для того чтобы получить признание от других, мы сами должны признавать их достоинства. Наше общество построено на взаимном признании, несмотря на разные системы ценностей. Твой аргумент опасен и отвратителен; он ввергает людей в изоляцию и приводит к конфликтам. Это подстрекательство к взаимному недоверию и сомнению.

ФИЛОСОФ: Ха-ха, у тебя богатый словарный запас. Нет нужды повышать голос, лучше давай подумаем вместе. Итак, человек должен получить признание, иначе он будет страдать. Если он не получает признания от окружающих и от своих родителей, ему не хватает уверенности в себе. Может ли такая жизнь быть здоровой? Человек думает: «Бог следит за тобой, поэтому твори добрые дела». Но это, вместе с нигилистической точкой зрения, которая гласит: «Бога не существует, поэтому дозволены любые злодеяния», – две стороны одной медали. Даже если предположить, что Бога не существует и что мы не можем получить от него признания, мы все равно должны жить здесь и сейчас. Ради того чтобы преодолеть нигилизм безбожного мира, необходимо отказаться от признания со стороны других людей.

ЮНОША: Меня не волнуют разговоры о Боге. Нужно спуститься с небес на землю и думать о мировоззрении реальных людей. К примеру, как насчет желания добиться признания в обществе? Почему человек хочет подниматься по корпоративной лестнице? Из-за желания получить общественное признание и почувствовать свою ценность для общества.

ФИЛОСОФ: Значит, если ты получишь такое признание, то сможешь назвать себя поистине счастливым человеком? Ты уверен, что люди, повысившие свой социальный статус, действительно чувствуют себя счастливыми?

ЮНОША: Нет, но это…

ФИЛОСОФ: В попытке добиться признания от окружающих почти все люди начинают выполнять чужие ожидания. Такое поведение соответствует логике вознаграждения и наказания, которая гласит, что человека хвалят за правильные поступки и наказывают за неправильные. К примеру, если главной задачей твоей работы становится удовлетворение ожиданий других людей, тебе очень тяжело ее выполнять. Ты все время беспокоишься о том, что люди думают о тебе, и боишься их осуждения. Ты подавляешь представление о себе как о самостоятельной личности. Это может удивить тебя, но почти никто из клиентов, которые обращались ко мне за консультацией, не был эгоистичным человеком. Скорее они страдали от того, что старались оправдать чужие ожидания – ожидания своих родителей и учителей. Поэтому, в хорошем смысле слова, они не могли вести себя эгоцентричным образом.

ЮНОША: Значит, я должен быть эгоистом?

ФИЛОСОФ: В своем поведении тебе нужно учитывать состояние других людей. Для того чтобы понять это, необходимо познакомиться с идеей Адлера, известной как «разделение задач».

ЮНОША: Разделение задач? Это новый термин. Давай послушаем.

Раздражение молодого человека достигло кульминации. «Отказаться от жажды признания? Не оправдывать ожидания других людей? Быть более эгоцентричным?» Что себе позволяет этот философ? Разве жажда признания не служит важнейшей мотивирующей силой, которая позволяет людям объединяться и формировать полноценное общество? «А что, если эта идея о разделении задач не убедит меня? – задумался юноша. – Тогда я не соглашусь с этим человеком – или, во всяком случае, с Адлером – до конца своих дней».

Как разделять задачи

ФИЛОСОФ: Предположим, ребенку трудно учиться. Он невнимателен на уроках, не делает домашнюю работу и даже забывает учебники в школе. Как бы ты поступил на месте его отца?

ЮНОША: Разумеется, я бы сделал все возможное, чтобы пробудить в нем интерес к учебе. Я бы нанял репетиторов и заставил ходить в учебный центр, даже если бы пришлось тащить его за ухо. Я бы сказал, что это отцовская обязанность. Именно так воспитывали меня самого. Мне не давали ужинать, пока я не сделаю домашнюю работу.

ФИЛОСОФ: Тогда позволь задать другой вопрос. Ты научился получать удовольствие от учебы в результате такого сурового обращения?

ЮНОША: К сожалению, нет. Я просто старался получать хорошие оценки и готовился к экзаменам, как все.

ФИЛОСОФ: Понятно. Хорошо, я рассмотрю этот вопрос с основной позиции философии Адлера. Когда человек сталкивается с задачей обучения, мы рассматриваем это с перспективы: «Чья это задача?»

ЮНОША: Чья задача?

ФИЛОСОФ: Учиться или не учиться. Ходить на улицу и играть с друзьями или не делать этого. По сути дела, это задача ребенка, а не его родителей.

ЮНОША: Ты имеешь в виду, что ребенок должен принять решение?

ФИЛОСОФ: Да, в упрощенном виде это так. Если родители будут учиться вместо ребенка, от этого не выйдет проку, верно?

ЮНОША: Да.

ФИЛОСОФ: Учеба – это задача для ребенка. Если кто-то из родителей велит ребенку хорошо учиться, это по существу становится вмешательством в задачу другого человека. В таком случае бывает трудно избежать конфронтации. Нам нужно задаваться вопросом: «Чья это задача?» – и постоянно отделять наши задачи от задач других людей.

ЮНОША: Как это сделать?

ФИЛОСОФ: Не вмешиваться в задачи других людей, вот и все.

ЮНОША: И все?

ФИЛОСОФ: В сущности, все проблемы межличностных отношений связаны с нашим вмешательством в задачи других людей или с их вмешательством в наши задачи. Разделения задач достаточно, чтобы разительным образом изменить отношения с другими.

ЮНОША: Хм, что-то не пойму. Во-первых, откуда тебе знать, чья это задача? С моей, реалистической точки зрения, родители обязаны воспитать у ребенка привычку учиться. Практически ни один ребенок не учится ради удовольствия, а родители, как-никак, за него отвечают.

ФИЛОСОФ: Есть очень простой способ разделения задач. Подумай: «Кто в конечном счете собирается получить результат на основе того или иного выбора?» Когда ребенок делает выбор не учиться, то результат этого решения – отставание в классе или неспособность попасть в хорошую школу – получают не родители. Ясно, что все последствия достаются ребенку. Иными словами, учеба – это задача для ребенка.

ЮНОША: Нет, ты полностью заблуждаешься! Родители, более искушенные в жизни и стоящие на страже интересов ребенка, несут ответственность за его принуждение к учебе в таких ситуациях. Они делают это ради блага ребенка, а не вторгаются в его интересы. Даже если учеба – это задача ребенка, то принуждение к учебе – задача родителей.

ФИЛОСОФ: Да, теперь часто можно слышать, как родители говорят: «Это ради твоего же блага». Но они явно делают это для достижения собственных целей, к примеру – из желания хорошо выглядеть в обществе, свысока смотреть на окружающих или контролировать других. Иными словами, это делается не ради твоего блага, а ради блага родителей. А поскольку ребенок чувствует обман, он начинает бунтовать.

ЮНОША: Значит, даже если ребенок отлынивает от учебы, то, поскольку это его задача, я должен оставить его в покое?

ФИЛОСОФ: Необходимо проявлять внимание. Философия Адлера не рекомендует безразличного отношения. Невмешательство – это позиция незнания и даже незаинтересованности знать, что делает ребенок. Наше знание о том, что он делает, служит для него защитой. Если проблема в учебе, то нужно объяснить ребенку, что это его задача, и дать ему понять, что вы будете помогать ему каждый раз, когда у него появится желание учиться. Но не нужно вмешиваться в выполнение его задачи, если он не обращается за содействием.

ЮНОША: Это выходит за рамки отношений между родителями и детьми?

ФИЛОСОФ: Да, разумеется. Например, когда мы даем психологические консультации по системе Адлера, то не рассматриваем изменение жизненного стиля клиента как задачу консультанта.

ЮНОША: Что ты хочешь этим сказать?

ФИЛОСОФ: Какое решение принимает клиент в результате консультации? Изменить свой жизненный стиль или нет. Это его задача, и консультант не должен вмешиваться.

ЮНОША: Нет, я не могу согласиться с такой безответственной позицией!

ФИЛОСОФ: Естественно, консультант оказывает всяческое содействие, но, помимо этого, он ни во что не вмешивается. Есть пословица: «Ты можешь привести коня к реке, но не можешь заставить его напиться воды». Прошу тебя думать о консультациях и другом содействии по системе Адлера именно в таком ключе. Навязанные перемены при игнорировании намерений человека будут лишь возмущать его.

ЮНОША: Консультант не меняет жизнь своего клиента?

ФИЛОСОФ: Нет. Только ты сам можешь изменить себя.

Откажитесь от чужих задач

ЮНОША: Тогда как же быть с «затворниками»? Например, с такими людьми, как мой друг. Здесь ты тоже советуешь не вмешиваться и разделять задачи?

ФИЛОСОФ: Может ли он вырваться из своего затворничества или нет? Каким образом он это сделает? В принципе, человек должен самостоятельно решать такие задачи. Вмешательство родителей способно усугубить положение. Тем не менее, поскольку они не совсем чужие люди, допускается определенное содействие. На этом этапе важнее всего понять, чувствует ли ребенок, что он может откровенно посоветоваться с родителями, когда испытывает трудности, и существуют ли между ним и родителями достаточно доверительные отношения.

ЮНОША: Предположим, твой ребенок стал запираться в своей комнате – как бы ты поступил? Пожалуйста, отвечай не как философ, а как отец.

ФИЛОСОФ: Во-первых, я бы исходил из того, что это задача ребенка. Я постарался бы не вмешиваться в его затворничество и не уделять этой ситуации чрезмерного внимания. Потом я бы дал ему понять, что в случае необходимости готов помочь ему в любое время. В этом случае у ребенка, который ощущает перемену в отцовском настроении, нет иного выбора, кроме как вернуться к своей задаче и обдумать, что он должен сделать. Он может обратиться за помощью, но примерно с такой же вероятностью может постараться самостоятельно разобраться в своем состоянии и решить проблему.

ЮНОША: Мог бы ты оставаться настолько рассудительным и хладнокровным, если бы твой ребенок в самом деле стал затворником?

ФИЛОСОФ: Отец, страдающий из-за отношений со своим ребенком, склонен думать: «Мой ребенок – это моя жизнь». Иными словами, отец (или мать) воспринимает задачу ребенка как свою собственную и больше не может думать ни о чем, кроме ребенка. Когда он наконец замечает это, его собственное «я» куда-то пропадает. Но, как бы он ни старался переложить на себя бремя детской задачи, его ребенок все равно остается независимой личностью. Дети не становятся в точности такими, какими их хотят видеть взрослые. В выборе высшего образования, места работы, брачного партнера и даже в повседневных особенностях речи и поведения они не соответствуют пожеланиям своих родителей. Естественно, те беспокоятся за них и время от времени испытывают желание вмешаться. Но, как я уже говорил, другие люди живут не ради того, чтобы удовлетворять твои ожидания. Хотя ребенок рождается от плоти и крови своих родителей, он живет не ради их ожиданий.

ЮНОША: Значит, нужно установить пределы даже для членов семьи?

ФИЛОСОФ: Фактически, из-за тесных отношений в семье осознанное разделение задач тем более необходимо.

ЮНОША: Это не укладывается ни в какие рамки. С одной стороны, ты говоришь о любви, а с другой – отрицаешь ее. Если ты проводишь такую черту между собой и другими людьми, то больше не можешь верить в них!

ФИЛОСОФ: Послушай, акт веры в человека подразумевает разделение задач. Ты веришь в своего партнера, и это твоя задача. Но поведение этого человека по отношению к твоим ожиданиям и твоему доверию – это его задача. Когда ты начинаешь настаивать на своих требованиях, не подводя этой черты, то становишься похожим на навязчивого ухажера. Допустим, твой партнер повел себя не так, как ты хотел. Будешь ли ты по-прежнему верить в него? Будешь ли любить этого человека? Задача любви, о которой говорит Адлер, состоит из таких вопросов.

ЮНОША: Но это трудно! Это очень трудно.

ФИЛОСОФ: Конечно, это трудно. Но подумай об этом так: вмешательство в задачи других людей и взваливание этих задач на свои плечи делает твою жизнь тяжелой и полной невзгод. Если ты ведешь жизнь, полную тревог и страданий, которые проистекают от межличностных отношений, то должен усвоить правило: «С этого момента это не моя задача». Это первый шаг к тому, чтобы облегчить свою ношу и сделать жизнь проще.

Как избавиться от проблем в отношениях с людьми

ЮНОША: Не знаю… Все это как-то не укладывается у меня в голове.

ФИЛОСОФ: Тогда давай представим ситуацию, в которой твои родители категорически возражают против выбранного тобой места работы. Ведь они, фактически, были против, не так ли?

ЮНОША: Да, так и было. Я бы не стал утверждать, что они категорически возражали, но они отпускали всякие нелестные замечания.

ФИЛОСОФ: Ну так давай преувеличим и скажем, что они категорически воспротивились. Твой отец рвал и метал, а мать протестовала со слезами на глазах. Они абсолютно не одобряли твоего решения стать библиотекарем и грозились отречься от тебя, если ты не присоединишься к семейному бизнесу, подобно твоему брату. Но задача совладать со своими чувствами и по достоинству оценить твое решение стоит перед твоими родителями, а не перед тобой. Это не твоя проблема.

ЮНОША: Погоди-ка! Ты хочешь сказать, что не имеет значения, насколько сильно я огорчил своих родителей?

ФИЛОСОФ: Верно. Это не имеет значения.

ЮНОША: Должно быть, ты шутишь! Разве может философия рекомендовать дурное отношение к родителям и пренебрежение их чувствами?

ФИЛОСОФ: Все, что ты можешь сделать со своей жизнью, – это выбрать наилучший путь, в который ты веришь. Как люди отнесутся к твоему выбору? Это их задача, а не проблема, с которой ты можешь что-то поделать.

ЮНОША: Выходит, мнение других людей – нравишься ты им или нет – это их проблема, а не моя? Ты так утверждаешь?

ФИЛОСОФ: Это и есть разделение задач. Ты беспокоишься о том, что другие люди смотрят на тебя; тебя волнует, как они думают и судят о тебе. Поэтому ты постоянно жаждешь признания от других. Но давай спросим: почему ты беспокоишься о том, как выглядишь со стороны? В психологии Адлера есть простой ответ: ты еще не занялся разделением задач. Ты все еще рассматриваешь чужие задачи как свои собственные. Вспомни бабушкины слова: «Ты единственный, кого волнует твоя внешность». Ее замечание проникает прямо в суть разделения задач. То, что думают другие люди, когда видят твое лицо, – это их задача, а не обстоятельство, которое ты можешь контролировать.

ЮНОША: Теоретически я это понимаю. Твои слова усваиваются моим логическим мышлением, но эмоционально я не могу согласиться с таким бесцеремонным аргументом.

ФИЛОСОФ: Попробуем подойти с другой стороны. Допустим, что человек расстроен и угнетен межличностными отношениями в компании, где он работает. У него непредсказуемый начальник, который кричит на него по любому поводу. Как бы он ни старался, босс не желает признавать его усилий и даже не прислушивается по-настоящему к его словам.

ЮНОША: Очень похоже на моего босса.

ФИЛОСОФ: Но разве ты должен считать своим главным приоритетом признание твоих заслуг со стороны начальства? Нравиться другим людям на работе – не твоя задача. Твой босс недолюбливает тебя по каким-то нелогичным и необоснованным причинам. Но в данном случае нет никакой необходимости подстраиваться под него.

ЮНОША: Звучит хорошо, но этот человек – мой босс, не так ли? Я не могу хорошо делать свою работу, если мой непосредственный начальник бойкотирует меня.

ФИЛОСОФ: Это опять-таки жизненная ложь по Адлеру. «Я не могу делать свою работу, потому что мой босс бойкотирует меня. Это он виноват в том, что у меня проблемы с работой». Человек, говорящий подобные вещи, использует образ злого босса для оправдания плохо сделанной работы. Это во многом похоже на студентку, которая боялась покраснеть. Ты нуждаешься в существовании злого босса, чтобы оправдываться: «Если бы не этот ужасный человек, я мог бы работать гораздо лучше».

ЮНОША: Ты просто не знаешь, какие у меня отношения с боссом! Будет лучше, если ты перестанешь высказывать необоснованные догадки.

ФИЛОСОФ: Наша дискуссия касается основополагающих принципов психологии Адлера. Если ты будешь сердиться, то ничего не усвоишь. Ты думаешь: «У меня такой босс, поэтому я не могу нормально работать». Это абсолютная этиология. На самом деле это означает: «Я не хочу работать, поэтому выдумываю злого босса» или «Я не хочу признавать свою некомпетентность, поэтому выдумываю злого босса». Таково телеологическое объяснение твоей позиции.

ЮНОША: Возможно, такое объяснение годится в общем и целом. Но в моем случае все по-другому.

ФИЛОСОФ: Тогда предположим, что ты провел разделение задач. Как теперь обстоят дела? Независимо от того, сколько раз твой босс пытается выместить на тебе свой необоснованный гнев, это не твоя проблема. Неумеренные эмоции – это задача, с которой твой босс должен разбираться самостоятельно. Тебе не нужно подстраиваться под него или бесконечно уступать. Ты должен думать: «Мне нужно решать свои жизненные задачи без лжи и оправданий».

ЮНОША: Но это…

ФИЛОСОФ: Всем людям приходится испытывать страдания в межличностных отношениях. Это могут быть отношения с родителями, со старшим братом или на рабочем месте. В конце нашей предыдущей беседы ты сказал, что хочешь узнать о каких-то конкретных шагах. Вот что я предлагаю. Во-первых, ты должен задать вопрос: «Чья это задача?» Потом нужно провести разделение задач. Спокойно определи, где находятся твои задачи и с какого момента они становятся задачами других людей. Не вмешивайся в чужие задачи и не позволяй ни одному человеку вмешиваться в твои. Эта специфическая и революционная точка зрения уникальна для психологии Адлера и содержит потенциал для решения проблем в межличностных отношениях.

ЮНОША: Ага. Кажется, я начинаю понимать, что ты имел в виду, когда сказал, что темой нашей сегодняшней дискуссии будет свобода.

ФИЛОСОФ: Это верно. Сейчас мы пытаемся говорить о свободе.

Разрубите Гордиев узел

ЮНОША: Уверен, что, если бы можно было понять принцип разделения задач и применить его на практике, то межличностные отношения сразу стали бы свободными. Но я до сих пор не могу этого принять.

ФИЛОСОФ: Продолжай, я слушаю.

ЮНОША: Думаю, что теоретически разделение задач – совершенно правильная вещь. Что другие люди думают обо мне и как они судят обо мне, – это их задача, а не то, что я могу контролировать. И я должен заниматься тем, что решил для себя, без лжи и самооправданий. У меня нет проблем, если ты скажешь, что это жизненная истина; я сам так считаю. Но подумай вот о чем. Можно ли это назвать правильным с нравственной или этической точки зрения? Такой образ жизни проводит четкие границы между тобой и другими. Но ты не можешь отталкивать других людей и говорить: «Это вмешательство!», каждый раз, когда они беспокоятся за тебя и спрашивают, как идут твои дела, верно? Для меня это похоже на игнорирование доброй воли других людей.

ФИЛОСОФ: Ты слышал о человеке, известном как Александр Великий?

ЮНОША: Александр Великий? Да, я знаю о нем из уроков мировой истории.

ФИЛОСОФ: Он был царем Македонии и жил в четвертом веке до нашей эры. Когда он напал на Лидийское царство в Персии, то узнал о колеснице, заключенной в акрополе. Колесница была крепко привязана к храмовому столбу бывшим царем Гордием, и местная легенда гласила: «Тот, кто развяжет этот узел, станет властелином Азии». Многие искусные люди пытались развязать этот хитроумный узел, но никому не удалось добиться успеха. Как ты думаешь, что сделал Александр Великий, когда он стоял перед этим узлом?

ЮНОША: Наверное, он без труда развязал легендарный узел и стал властелином Азии.

ФИЛОСОФ: Нет, не так. Когда Александр Великий увидел, как плотно завязан узел, он вытащил меч и разрубил его пополам с одного удара.

ЮНОША: Ух ты!

ФИЛОСОФ: Потом он якобы сказал: «Судьба не предсказывается в легендах, а прокладывается собственным мечом». Легенда не имела власти над ним, и он самостоятельно определил свою судьбу. Как тебе известно, он стал великим завоевателем и властвовал над всей территорией нынешнего Ближнего Востока и западной Азии. Таков знаменитый исторический анекдот под названием «Гордиев узел». Поэтому сложно запутанные узлы, или узы наших межличностных отношений, нужно не распутывать традиционными методами, а разрубать с помощью совершенно нового подхода. Каждый раз, объясняя принцип разделения задач, я неизменно вспоминаю о Гордиевом узле.

ЮНОША: Хорошо. Я не собираюсь спорить с тобой, но не каждый может стать Александром Великим. Ведь именно потому, что никому другому не удалось справиться с узлом, анекдот изображает поступок Александра героическим деянием, память о котором сохранилась до наших дней, не так ли? То же самое относится и к разделению задач. Даже если человек понимает, что может просто разрубить что-то своим мечом, это становится для него довольно трудным делом. Начиная решительно заниматься разделением задач, он в конце концов рвет связи с другими людьми. Такое поведение может привести лишь к изоляции от общества. Разделение задач, о котором ты говоришь, совершенно игнорирует человеческие чувства! Как можно построить хорошие межличностные отношения на такой основе?

ФИЛОСОФ: Их можно построить. Разделение задач – не окончательная цель межличностных отношений. Скорее это выход.

ЮНОША: Выход?

ФИЛОСОФ: К примеру, когда человек, читающий книгу, подносит ее слишком близко к лицу, он не может ничего разглядеть. В том же смысле, формирование хороших межличностных отношений требует определенной дистанции. Когда дистанция становится слишком маленькой и люди застревают в противоречиях, невозможно даже нормально поговорить друг с другом. Но дистанция не должна и слишком увеличиваться. Родители, которые постоянно бранят детей, эмоционально и интеллектуально отдаляются от них. Когда это происходит, ребенок не может даже посоветоваться с родителями, а они больше не способны оказать ему помощь. Нужно быть готовым протянуть руку при необходимости, но не вторгаться на чужую территорию. Очень важно поддерживать умеренную дистанцию.

ЮНОША: Такая дистанция необходима даже в отношениях между детьми и родителями?

ФИЛОСОФ: Разумеется. Ранее ты сказал, что разделение задач может привести к попранию доброй воли других людей. Такое представление возвращает нас к системе вознаграждения и наказания. Согласно ему, если другой человек что-то делает для тебя, то ты обязан сделать что-то для него, даже если он этого не хочет. Это не реакция на добрую волю, а принцип «ты – мне, я – тебе». Независимо от привлекательности чужих поступков, только ты решаешь, что тебе следует делать.

ЮНОША: То есть, вознаграждение лежит в основе того, что я называю «узами между людьми»?

ФИЛОСОФ: Да. Когда вознаграждение лежит в основе межличностных отношений, то у человека рано или поздно возникает мысль: «Я дал слишком много, и тебе пора отдать столько же взамен». Разумеется, эта концепция сильно отличается от разделения задач. Мы не должны стремиться к вознаграждению и быть привязанными к нему.

ЮНОША: Хм…

ФИЛОСОФ: Тем не менее есть ситуации, в которых, несомненно, проще вмешаться в задачи другого человека безо всякого разделения задач. К примеру, так бывает, когда ребенок не может правильно завязать шнурки. Для спешащей матери, конечно, проще завязать их, прежде чем он справится сам. Тем не менее это вмешательство, и оно отбирает у ребенка его задачу. Если такое вмешательство происходит постоянно, ребенок перестанет чему-либо учиться и утратит мужество, необходимое для встречи с жизненными задачами. По словам Адлера, «дети, которых не учили сталкиваться с проблемами, впоследствии будут стараться избегать любых проблем».

ЮНОША: Это очень жесткая манера мышления.

ФИЛОСОФ: Когда Александр Великий разрубил Гордиев узел, многие, возможно, придерживались того же мнения: развязывание узла вручную имело смысл, и было ошибкой разрубить его мечом; Александр превратно истолковал слова пророчества. В психологии Адлера есть аспекты, противоположные традиционным общественным понятиям. Она относится к человеческим проблемам как к проблемам межличностных отношений. Отрицание жажды признания и разделение задач тоже идет вразрез с общепринятыми нормами.

ЮНОША: Это невозможно! Я не смогу так жить!

ФИЛОСОФ: Почему?

Молодой человек был глубоко подавлен концепцией разделения задач, к описанию которой приступил старый философ. Если считать, что все проблемы коренятся в межличностных отношениях, то разделение задач выглядело эффективным способом. С этой точки зрения мир казался весьма простым. Но эта концепция не была наполнена плотью и кровью, в ней не было ощущения человеческого тепла. Разве кто-то может примириться с подобной философией? Юноша поднялся с места и громко обратился к философу.

Жажда признания делает вас несвободными

ЮНОША: Послушай, я уже давным-давно недоволен одним обстоятельством. Люди старшего возраста говорят молодым: «Делай то, что тебе нравится делать». При этом они улыбаются, как будто все понимают и действительно стоят на стороне молодежи. Но это пустые слова, потому что молодые люди для них – существа из иного мира, за которых они не несут никакой ответственности. А вот родители и учителя внушают нам: «Поступи в этот колледж» или «Найди стабильную работу», и эти конкретные и скучные наставления нельзя считать обычным вмешательством в наши задачи. Они стараются выполнить свои обязанности. Именно потому, что мы тесно связаны с ними и их всерьез заботит наше будущее, они не позволяют себе безответственных заявлений вроде «Делай то, что тебе нравится». Я уверен, что ты тоже наденешь маску понимания и скажешь: «Занимайся тем, что тебе нравится». Но я не верю таким пожеланиям! Это крайне безответственное поведение, как будто ты смахиваешь гусеницу с плеча. А если мир раздавит эту гусеницу, то ты скажешь: «Это не моя проблема», и беззаботно уйдешь прочь, как тебе такое разделение задач?

ФИЛОСОФ: Похоже, ты разошелся не на шутку. Иными словами, ты хочешь, чтобы кто-то вмешивался в твою жизнь? Чтобы другой человек решал, по какому пути ты пойдешь?

ЮНОША: Пожалуй, да! Не так уж трудно судить о том, чего люди ожидают от тебя или какая роль от тебя требуется в обществе. С другой стороны, крайне сложно жить так, как тебе угодно. Чего ты хочешь на самом деле? Кем ты хочешь стать и какую жизнь хочешь вести? У человека далеко не всегда бывает конкретное представление о таких вещах. Было бы серьезной ошибкой считать, что у каждого есть четкие цели и устремления. Разве ты этого не знал?

ФИЛОСОФ: Наверно, проще жить, удовлетворяя ожидания других людей и поручая им распоряжаться твоей жизнью. Например, следовать по пути, проложенному родителями. Даже при том, что масса вещей вызывает возражения, человек не теряет путь, пока остается на проторенной тропе. Но если он решает прокладывать путь самостоятельно, то вполне естественно, что иногда он сбивается с курса.

ЮНОША: Вот ради чего я ищу признания со стороны других людей. Раньше ты говорил о Боге, как будто мы до сих пор живем в той эпохе, когда все верили в Бога. Полагаю, что тогда выражение «Бог следит за тобой» было критерием самодисциплины. Если человек был признан Богом, он не нуждался в признании окружающих. Но то время давным-давно закончилось, и сейчас у человека нет иного выбора, кроме самодисциплины, построенной на том, что люди наблюдают за ним. Он стремится быть признанным и жить честно. Другие люди – это мои ориентиры.

ФИЛОСОФ: Должен ли человек выбрать признание окружающих – или путь свободы без такого признания? Это важный вопрос; давай вместе обдумаем его. В первом случае ты пытаешься угадать чувства других людей и беспокоишься о том, каким они тебя видят. Ты живешь ради того, чтобы удовлетворять их ожидания. В этом случае, на твоем пути действительно будут дорожные знаки, указывающие направление, но это очень несвободный образ жизни. Почему ты выбираешь такую несвободную жизнь? Ты пользуешься термином «жажда признания», но на самом деле говоришь, что не хочешь, чтобы кто-либо относился к тебе с неприязнью.

ЮНОША: А кто этого хочет? Не могу представить себе человека, который хочет быть нелюбимым.