Старик и море. Зеленые холмы Африки (сборник) Хемингуэй Эрнест

– Бвана Кибор! Пига!

Мы прислушались, не раздастся ли второй выстрел, но его не было, и я решил, что Карл убил-таки куду. Самки, за которыми мы наблюдали, замерли, услышав выстрел, но через некоторое время снова принялись щипать траву. Однако они держались все время рядом с лесом. Мне припомнилась одна старая пословица индейских охотников: «Один выстрел – мясо твое. Два выстрела – еще неизвестно. Три выстрела – ищи ветра в поле». С помощью словаря я перевел ее М’Коле. Похоже, пословица его развеселила, он засмеялся и затряс головой. Мы осматривали долину в бинокли, пока солнце не накрыло нас, и тогда перешли на другой склон, и там в такой же восхитительной долине нам показали место, где один бвана, его называли Бвана Доктор, убил замечательного самца куду. В это время в долине показался какой-то масай, и я притворился, что собираюсь в него выстрелить. Гаррик чрезвычайно разволновался, повторяя: это человек, человек!

– А что, в человека стрелять нельзя?

– Нельзя, нельзя! – воскликнул он, прикладывая руку ко лбу. Я с подчеркнутой неохотой опустил ружье, желая рассмешить М’Колу, который широко улыбался.

Стало жарко, и мы пошли по лугу, трава там была выше колен и буквально кишела крупной, розоватой, с прозрачными крыльями саранчой, она тучами вилась вокруг нас и жужжала, как косилка. Потом, преодолев несколько невысоких холмов, мы спустились по длинному крутому склону и направились долиной, где вилась такая же крупная саранча, в лагерь, куда уже вернулся Карл со своей добычей.

Проходя мимо палатки свежевальщика, мы увидели отрезанную голову самца куду, с которой капюшоном свисала шкура, тяжелая и мокрая от крови, еще капающей с того места, где череп отсекли от позвоночника. Вид у этого куду был странный и жалкий. Только морда от глаз до ноздрей, гладко-серая с нежными белыми пятнышками, да длинные, изящные уши были красивы. Уже затянувшиеся пленкой глаза облепили мухи, а рога были тяжелые, грубые и, вместо того чтобы извиваться спиралью, расходились в стороны. Это была необычная голова – массивная и уродливая.

Старик сидел под обеденным тентом, курил и читал.

– Где Карл? – спросил я.

– Думаю, у себя в палатке. А вы где были?

– Лазил по холмам. Видел двух куду.

Я просунул голову в палатку Карла:

– Ужасно рад за вас. Как все было?

– Мы сидели в укрытии, потом проводники сказали мне пригнуть голову, а когда я поднял голову, куду стоял совсем близко. Мне он показался огромным.

– Мы слышали ваш выстрел. Куда попала пуля?

– Первая, кажется, в ногу. Потом мы преследовали его, и я стрелял еще, пока не прикончил.

– Я слышал только один выстрел.

– Нет, их было три или четыре.

– Думаю, горы заглушили шум, если вы погнали его в другую сторону. Ствол у него мощный, и рога раскидистые.

– Спасибо, – сказал Карл. – Надеюсь, вам достанется куду еще лучше. Говорят, там был еще один самец, но я его не видел.

Я вернулся к обеденному тенту, где сидели Старик и Мама. Они явно не были в восторге от куду.

– Что у вас такой расстроенный вид? – спросил я.

– Ты видел эту голову?

– Конечно.

– Жуткое зрелище!

– Все-таки это куду. Там видели еще одного – надо съездить.

– Чаро и проводники говорят, что там действительно был еще один самец – крупный, с великолепной головой.

– Вот и отлично. Этот будет мой.

– Если только он там теперь появится.

– Хорошо, что Карлу наконец повезло, – заметила Мама.

– Могу поспорить, что он еще убьет самого крупного куду на свете, – сказал я.

– Я отправлю его с Дэном за черными антилопами, – сказал Старик. – Такой был уговор. Первый, кто убьет куду, едет добывать антилоп.

– Что ж, справедливо.

– Мы все туда двинемся, как только и вы добудете себе куду.

– Идет.

Часть третья. Неудачная охота

Глава первая

Казалось, с тех пор прошел год. И вот теперь мы едем в машине на солонец за двадцать восемь миль от лагеря после того, как я подстрелил цесарку. Солнце бьет нам в глаза, последние пять дней нам страшно не везло – и на солонце, где Карл добыл куду, и в холмах – высоких и низких, и на равнине, а в довершение всего нам сорвал охоту грузовик этого австрийца. А ведь до отъезда оставалось всего два дня! М’Кола тоже об этом помнил, теперь мы охотились вместе, позабыв о всякой субординации. Досаду вызывали только недостаток времени и незнание местности, из-за чего мы целиком зависели от наших чудаковатых проводников.

Наш шофер Камау был из племени кикуйю, этот спокойный человек в поношенном коричневом твидовом пиджаке, оставленном каким-то охотником, с огромными, уже протертыми заплатами на коленях брюк, в застиранной рубашке каким-то образом ухитрялся выглядеть чуть ли не элегантным. Скромный, тихий Камау был отличным шофером; и сейчас, когда мы выехали из зарослей на открытую, пустынную равнину, я взглянул на него, как всегда, восхитившись элегантностью облика, достигаемого с помощью старой куртки, застегнутой английской булавкой, его скромностью, приветливостью и мастерством, и вспомнил, что во время нашей первой поездки он едва не умер от лихорадки, и если б он умер тогда, я не испытал бы особых чувств – только разве страх остаться без шофера. А случись такое сейчас, я бы очень переживал. Отогнав мысли о далекой и маловероятной смерти Камау, я подумал, какое б было удовольствие всадить заряд дроби в зад Дэвида Гаррика, чтобы увидеть истинное выражение его лица, а не маску великого следопыта. И вот тут мы подняли еще одну стаю цесарок. М’Кола протянул мне ружье, но я покачал головой. Он энергично закивал, повторяя: «Хорошо. Очень хорошо», но я приказал Камау ехать дальше. Это вызвало взволнованную речь Гаррика. Разве нам не нужны цесарки? Вот же они. И какие замечательные! Но я видел по спидометру, что до солонца оставалось около трех миль, и мне не улыбалось спугнуть выстрелом антилоп, как случилось, когда мы сидели в укрытии на солонце, и шум грузовика испугал куду.

Грузовик мы оставили среди чахлых деревьев в двух милях от солонца и пошли по песчаной дороге к первому солонцу, расположенному на поляне слева от тропы. Мы шагали гуськом, абсолютно молча, и так прошли около мили – впереди ученый Абдулла, затем я, потом М’Кола и Гаррик, пока не увидели впереди размытую дорогу. Там, где песок лежал тонким слоем поверх глины, были лужи – прошел сильный дождь, и такая же слякоть ждала нас впереди. Я не понимал, чем это грозит, но Гаррик театрально развел руками, посмотрел на небо и яростно оскалил зубы.

– Плохо дело, – прошептал М’Кола.

Гаррик заговорил во весь голос.

– Заткнись, дуралей! – осадил его я и приложил палец к губам. Он продолжал громко говорить, и я стал искать в словаре слово «заткнись», а он все указывал то на небо, то на размытую дождем дорогу. Подходящее слово я так и не нашел и тогда плотно зажал Гаррику рот ладонью, и тот от удивления замолчал.

– М’Кола, – позвал я.

– Да?

– Что он там говорит?

– Говорит, на солонце плохо.

Вот оно что. А я-то думал, что дождь как раз помощник следопыта.

– Когда шел дождь?

– Этой ночью.

Гаррик опять хотел было заговорить, но я снова зажал ему рот.

– М’Кола!

– Да?

– А другой солонец, – я показал в сторону лесного холма, где был расположен значительно выше другой солонец, – как он, хорош?

– Может быть.

М’Кола что-то тихо сказал Гаррику, который, видимо, был глубоко обижен, но рот однако не открывал, и мы пошли по дороге, обходя лужи, к глубокой впадине, наполовину заполненной водой. Гаррик порывался и здесь произнести речь, но М’Кола оборвал его.

– Вперед, – скомандовал я, и мы пошли вслед за М’Колой в сторону верхнего солонца по сырому, песчаному дну старого речного русла.

Вдруг М’Кола замер на месте, наклонился, вглядываясь в сырой песок, а потом шепнул мне: «Человек». След был четкий.

– Шенци, – сказал он, что означало «местный».

Мы пошли по следу, медленно пробираясь между деревьями, и, дойдя до солонца, засели в укрытии. М’Кола покачал головой.

– Нехорошо, – сказал он. – Пойдем.

Мы вышли на солонец. Все здесь было предельно ясно. На мокром пригорке мы увидели следы трех больших самцов куду, спускавшихся к солонцу. Потом следы стали другими – глубоко впечатанные в землю, словно вырезанные ножом – это куду бросились бежать, когда зазвенела выпущенная стрела, на подъеме следы стали расплывчатые и растворились в чаще. Мы проследили следы всех трех, но следов человека не обнаружили. Лучник упустил добычу.

– Шенци, – повторил М’Кола со злобой. Мы немного прошли по следу человека и увидели, что он вернулся на дорогу. Потом засели в укрытии и ждали до темноты, пока не стал накрапывать мелкий дождь. Никто из зверей не пришел. До грузовика мы добирались под дождем. Какой-то дикарь охотился на наших куду, спугнул их, и теперь они вряд ли придут к солонцу.

Камау из большой брезентовой подстилки соорудил палатку, укрепил мою москитную сетку и поставил раскладушку. М’Кола внес под навес продукты.

Гаррик и Абдулла развели костер и вместе с Камау и М’Колой занялись стряпней. Они решили спать в грузовике. Моросил дождь. Укрывшись в палатке, я разделся, надел теплую пижаму и сел на раскладушку с жареной грудкой цесарки, запивая еду двумя кружками виски с водой.

Вошел М’Кола, серьезный и внимательный, оказавшийся внутри палатки довольно неуклюжим, он взял мою одежду, которую я сложил, соорудив из нее подушку, развернул ее, сложил очень небрежно заново и сунул под одеяло. Он принес три банки с консервами и спросил, не открыть ли их.

– Не надо.

– Чаю?

– К черту чай!

– И чай не надо?

– Виски лучше.

– Да, – согласился он с чувством. – Лучше.

– Чай будем пить утром. На рассвете.

– Хорошо, бвана М’Кумба.

– Спи здесь. На улице дождь. – И я указал на брезент, за которым дождь шумел ласково, и люди, часто ночующие под открытым небом, редко такое слышат. Звук был приятный, хотя не сулил ничего хорошего.

– Хорошо.

– Ну, иди. И поешь.

– Хорошо. Чаю не надо?

– Я же сказал – к черту чай!

– А виски? – спросил он с надеждой.

– Виски кончился.

– Виски, – произнес он уверенно.

– Ладно, – сдался я. – Ступай поешь. – Налив в кружку виски пополам с водой, я забрался под москитную сетку, нащупал под одеялом свои вещи, снова положил их себе в изголовье и, лежа на боку, медленно, опираясь на локоть, выпил виски, потом поставил кружку на землю, нащупал под койкой «спрингфилд», положил рядом с собой фонарик и заснул под шум дождя. Я ненадолго проснулся, когда вошел М’Кола, разобрал себе постель и лег. Второй раз я проснулся уже ночью и услышал рядом его сонное дыхание. Но утром он встал раньше меня и приготовил чай.

– Чай, – сказал он, стягивая с меня одеяло.

– Проклятый чай, – проворчал я и сел в постели, еще до конца не проснувшись.

Утро было серое и сырое. Дождь прекратился, но над землей повис туман, солонец был весь затоплен, и вокруг никаких следов. Обойдя мокрый кустарник, мы вышли на равнину в надежде увидеть след на влажной земле и идти по нему, пока не найдем куду. Но следов не было. Мы перешли через дорогу и двинулись вдоль кустарника, обходя болотистый участок. Я надеялся встретить носорога, но, хотя нам попадался свежий носорожий помет, следов после дождя не осталось. Раз мы услышали крики клещеедов и, подняв головы, увидели, как они в своем рваном полете толчками пролетели над нами к северу вдоль кустарников. Мы описали большой круг, но ничего не нашли, кроме свежих следов гиены и самки куду. М’Кола указал мне на череп куду с великолепным, большим, витым рогом, вонзившимся в ствол дерева. В траве мы нашли второй рог, и я воткнул его в череп животного.

– Шенци, – сказал М’Кола и изобразил человека, натягивающего лук. Череп был совершенно чистый, но в полых рогах скопилось какое-то вещество, которое отвратительно пахло; я с самым невинным видом, словно не чувствую вони, протянул рог Гаррику, который быстро, ничем не проявив себя, сунул его Абдулле. Абдулла сморщил плоский нос и потряс головой. От рогов действительно омерзительно пахло. Мы с М’Колой рассмеялись, а Гаррик продолжал хранить невозмутимое выражение.

Мне пришла в голову мысль проехать вдоль дороги на машине, выглядывая куду, а особенно подозрительные места обследовать. Мы так и сделали, вернулись в машину и по дороге осмотрели без всякого результата несколько полян. Тем временем взошло солнце, и дорогу наводнили путники – одни в белой одежде, другие почти голые, и мы решили вернуться в лагерь. На пути мы сделали остановку и проверили еще один солонец. Там мы увидели антилопу импалу, бока которой горели красным там, где солнечные лучи падали на нее, пробиваясь сквозь деревья. Вокруг было много следов куду. Мы их заровняли и двинулись дальше, но тут над нами нависла туча саранчи, летевшей на запад, отчего небо мерцало розоватым светом – все это напоминало старые фильмы, только там цвет серый. Навстречу нам вышли моя жена и Старик, их лица выражали разочарование. У них дождя не было, и они были уверены, что мы вернемся не с пустыми руками.

– Как мой литературный друг – отбыл?

– Да, отправился в Хандени, – сказал Старик.

– Он много поведал мне об американских женщинах, – сказала Мама. – Бедный Папа, я была уверена, что сегодня все получится. Проклятый дождь!

– И что же он рассказал про американских женщин?

– Что они ужасны.

– А он не глуп, – сказал Старик. – Теперь расскажите, как все было.

Мы уселись под обеденным тентом, и я им все рассказал.

– Это проделки вандеробо, – не сомневался Старик. – Они отвратительные стрелки. Что ж, не повезло.

– А я подумал, что это один из тех бродячих туземцев, которых встречаешь с луком у дороги. Увидел поблизости солончак, а потом добрался и до второго.

– Маловероятно. Они носят с собой лук и стрелы для самозащиты. Они не охотятся.

– Кто бы он ни был, но навредил здорово.

– Да, не повезло. И еще дождь. Я поставил часовых на обоих холмах, но они ничего не видели.

– Не будем ныть до завтрашнего вечера. Когда нам уезжать?

– Послезавтра.

– Вот чертов дикарь!

– Карл, наверно, уже перестрелял всех черных антилоп.

– Мы не успеем заехать в прежний лагерь за рогами. Ты ничего не слышал?

– Нет.

– Я дала обет полгода не курить, если ты убьешь куду, – сказала Мама. – И уже бросила.

Мы поели, а потом я залез в палатку, прилег и стал читать. Я знал, что утром нам может повезти на солонце, и старался не волноваться. Но на самом деле я волновался и делал все, чтобы не заснуть, потому что после сна человек становится вялым и туповатым, поэтому я вышел из палатки, сел под тент в брезентовое кресло и стал читать биографию Карла Второго, поминутно отрываясь, чтобы посмотреть на саранчу. Наблюдать за ней было интересно, и я никак не мог привыкнуть к этому зрелищу.

В результате я все же заснул в кресле, поставив ноги на ящик из-под консервов, а когда проснулся, то первым делом увидел Гаррика в большой мягкой шляпе из черных и белых страусовых перьев.

– Пошел прочь, – сказал я по-английски.

Он продолжал стоять, глупо улыбаясь, потом повернулся, чтобы я мог посмотреть на него в профиль.

В это время из палатки вышел Старик с трубкой в зубах.

– Взгляните-ка на это чудо, – крикнул я ему.

Он взглянул, сказал: «О, боже!» и снова скрылся в палатке.

– Идите сюда! – позвал я. – Не будем обращать на него внимания.

Старик снова вышел с книгой, и мы сидели и разговаривали, не глядя в сторону Гаррика, а он вертелся перед нами, желая привлечь внимание к шляпе.

– По-моему, этот мерзавец еще и пьян, – сказал я.

– Возможно.

– От него несет спиртным.

Старик тихим голосом сказал Гаррику несколько слов, не глядя в его сторону.

– Что вы ему сказали?

– Велел нормально одеться и быть готовым к работе.

Гаррик отошел, покачивая перьями.

– Не время для этих перьев, – сказал Старик.

– Некоторым такой головной убор нравится.

– В том-то и дело. Фотографируют их в таком виде.

– Безобразие!

– Не то слово, – подтвердил Старик.

– В последний день, если опять ничего не добудем, всажу-ка я Гаррику пулю в зад. Что мне за это будет?

– Могут быть большие неприятности. Тогда придется и во второго стрелять.

– Нет, только в Гаррика.

– Тогда лучше оставить эту затею. Отдуваться все равно придется мне.

– Это всего лишь шутка, Старик.

Появился Гаррик, уже без шляпы, и Абдулла, и Старик переговорил с ними.

– Они предлагают охотиться у холма на новом месте.

– Прекрасно. Когда?

– Когда угодно. Похоже, будет дождь. Надо поторапливаться.

Я послал Моло за ботинками и плащом, М’Кола принес «спрингфилд», и мы зашагали к машине. Небо было почти все время затянуто облаками, солнце ненадолго выглянуло только утром и в полдень. Надвигались дожди. Вот и сейчас заморосило, и саранча притихла.

– Я от сна осовел, – сказал я Старику. – Надо выпить.

Мы стояли под большим деревом возле кухонного костра, и мелкий дождик стучал по листьям. М’Кола принес флягу с виски и торжественно вручил ее мне.

– Хотите? – предложил я Старику.

– Думаю, вреда от этого не будет.

Мы выпили, и Старик сказал: «Черт с ними!»

– Черт с ними, – повторил я.

– Вы еще можете наткнуться на следы.

– Приложим все силы.

Сев в машину, мы свернули вправо на дорогу, миновали глиняные хижины туземцев, а потом свернули налево, выехав на твердую, красноватую, глинистую тропу, огибавшую холмы и с обеих сторон зажатую деревьями. Дождь усилился, и мы ехали медленно. Видимо, глина была изрядно смешана с песком, и наша машина не буксовала. Неожиданно сидевший на заднем сиденье Абдулла взволнованным голосом попросил Камау остановиться. Нас немного занесло при резком торможении, мы вылезли из машины и прошли немного назад. На сырой глине отчетливо проступали свежие следы куду. Антилопа прошла здесь не больше пяти минут назад: края отпечатков были не размыты, а взрыхленная копытами земля еще не расплылась под дождем.

– Думи, – сказал Гаррик, откинул назад голову и широко развел руки, чтобы показать, какие огромные, уходящие за загривок рога у этого зверя. «Кубва Сана!» Абдулла подтвердил, что это самец, и преогромный.

– Пошли, – скомандовал я.

Идти по следу было легко, и мы знали, что зверь близко. Когда идет дождь или снег, подойти к животным проще, и я был уверен, что сегодня удастся поохотиться. След вел через густой кустарник, потом вывел нас на поляну. Я остановился, чтобы протереть очки и продуть прицел «спрингфилда». Дождь уже переходил в ливень, и я надвинул шляпу на глаза, чтобы предохранить очки. Мы обошли поляну, и тут впереди раздался треск, и я увидел серое с белыми полосами животное, проламывающее путь через кустарник. Я вскинул было ружье, но М’Кола схватил меня за руку. «Манамуки!» – шепнул он. Это была самка куду. Мы осмотрели место, где она только что прошла, но других следов не нашли. Все это время мы шли, вне всяких сомнений, по следу самки.

– Ну и где твой «думи кубва сана»? – с издевкой и отвращением спросил я Гаррика, изобразив гигантские рога, уходящие к загривку.

– Манамуки кубва сана, – произнес он с печальным сожалением. – Какая огромная самка!

– Эх ты, клоун в страусовых перьях! – сказал я по-английски. – Манамуки! Манамуки! Манамуки!

– Манамуки, – подтвердил М’Кола, качая головой.

Я вытащил словарь, тщетно пытался подобрать слова и наконец жестами объяснил М’Коле, что надо вернуться кружным путем к дороге и посмотреть, нет ли других следов. Совершив круг под дождем, мы вымокли до нитки, но ничего не нашли и вернулись к машине. Так как дождь стал стихать, а дороги по-прежнему оставались проходимыми, было решено ехать дальше до наступления темноты. После дождя склоны холмов затянуло дымкой, с листьев капала вода, мы всматривались вдаль, но ни на открытых полянах, ни в редких зарослях кустарника, ни на зеленых склонах – нигде зверей не было. Наконец стемнело, и мы вернулись в лагерь. Когда мы вышли из машины, мой «спрингфилд» был очень мокрый, и я попросил М’Колу хорошенько его вычистить и смазать. Он обещал все сделать, а я вошел в палатку, где горел фонарь, снял одежду, вымылся в брезентовой ванне и вышел к костру, удовлетворенный и отдохнувший, в халате, наброшенном на пижаму, и в сапогах от москитов.

Мама и Старик сидели в креслах у огня. Мама встала, чтобы налить мне виски с содовой.

– М’Кола мне все уже рассказал, – произнес, не вставая, Старик.

– Просто огромная самка, – сказал я. – Чуть не выстрелил в нее. Куда нам направиться утром, как думаете?

– Наверно, на солонец. Наши ребята облазили оба холма. Помните деда из деревни? Он помешался на куду и ищет их где-то за холмами. Он и с ним еще один, вандеробо. Они ушли три дня назад.

– А почему бы нам не пойти на солонец, где повезло Карлу? День на день не приходится.

– Верно.

– Конечно, у нас остался последний день, и солонец может быть затоплен. В этом случае соли там нет – одна грязь.

– Это правда.

– Но мне так хочется увидеть куду.

– Если встретите куду, не спешите, пусть подойдет поближе. Не спешите и стреляйте наверняка.

– Это как раз меня не беспокоит.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – сказала Мама. – От этого разговора меня трясет.

– Жаль, что уехал мистер Кожаные Штаны, – сказал Старик. – Вот у кого язык без костей. Он и вашего муженька разговорил. Хотим снова услышать болтовню про современных писателей.

– Идите к черту!

– Почему у нас нет никакой интеллектуальной жизни? – спросила Мама. – Почему вы, мужчины, не спорите о мировых проблемах? Почему мне ничего не известно о том, что творится в мире?

– В мире черт знает что творится, – заявил Старик.

– Просто кошмар.

– А что происходит в Америке?

– Если б я знал! Какой-нибудь съезд «молодых христиан». Идеалистически настроенные бездельники тратят деньги, а кому-то придется за это платить. В нашем городе все забросили работу и живут на пособие. Рыбаки пошли в плотники. Похоже на Библию, только наоборот.

– А как обстоят дела в Турции?

– Хуже не бывает. Отказались носить фески. Повесили много людей. Исмет[42] пока держится.

– А во Франции вы были в последнее время?

– Мне там не понравилось. Уныло, как в преисподней. Недавно там произошла гнусная история.

– Да, – сказал Старик, – должно быть, произошла, если верить газетам.

– Уж если они затевают бунт, то так оно и будет. Это у них такая традиция.

– Вы были в Испании во время революции?

– Нет, я опоздал. Потом мы ждали еще двух, но они так и не случились. А потом одну прозевали.

– А на Кубе революцию видели?

– С самого начала.

– Ну и как?

– Замечательно. А потом гадко. Вы даже не можете представить, до чего гадко.

– Перестаньте, – сказала Мама. – Все это я и сама знаю. Когда в Гаване стреляли, я пряталась за мраморным столиком. Вооруженные люди ездили на автомобилях и убивали всех подряд. Я прихватила с собой спиртное и гордилась тем, что не расплескала ни капли. Дети сказали: «Мама, можно нам выйти посмотреть, как стреляют?» Революция настолько вскружила им голову, что нам пришлось перестать говорить на эту тему. Бэмби, тот просто жаждал крови мистера М., по ночам его мучили кошмары.

– Невероятно, – сказал Старик.

– Не смейтесь надо мной. Я просто не хочу ничего слышать о революциях. Революции – вот все, что мы постоянно видим и о чем слышим. Меня тошнит от всего этого.

– А вашему муженьку они, похоже, нравятся.

– Они мне тоже осточертели.

– А я вот ни одной не видел, – сказал Старик.

– Это великолепно. Действительно великолепно. Но только какое-то время. А потом – хуже не бывает.

– Да, зрелище завораживающее, – согласилась Мама. – Надо признать. Но мне они надоели. Теперь мне до них дела нет.

– Я какое-то время пытался в них вникнуть.

– И к чему пришли? – спросил Старик.

– Все революции разные, но кое-что их объединяет. Я хочу попытаться написать об этом.

– Может быть чертовски интересно.

– Если материала хватит. Нужно нарыть массу фактов. Трудно написать правду о том, чему не был свидетелем: ведь победители всегда лгут, а тем, кто потерпел поражение, затыкают рот. Можно доискаться до сути только в тех странах, язык которых знаешь. Это сужает круг исследования. Именно поэтому я никогда не поеду в Россию. Если не вникаешь в разговоры, толку не будет. Получишь только официальные версии да осмотришь достопримечательности. А тот, кто знает иностранный язык, наврет тебе с три короба. Только от самих людей узнаешь все самое важное, а если ты не можешь с ними говорить и подслушать тоже не можешь, всей твоей информации грош цена.

– Тогда вам стоит получше заняться суахили.

– Я стараюсь.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

В данный сборник стихотворений вошли произведения, описывающие то, что автор пережил, прочувствовал,...
Есть люди, истории которых меняют наше представление о возможностях человека. Майкл Роуч, доктор буд...
Жизнь любого человека состоит из взлетов и падений. В отношениях, в бизнесе, в карьере мы то оказыва...
Любые эмоции, даже неприятные, играют значимую роль в нашей психике. Для успешной и счастливой жизни...
Тьма сражается с тьмой, а Черный Отряд кочует из страны в страну и нанимается к тем, кто готов плати...