Призраки не умеют лгать Сокол Аня
Довела своей хандрой, друзья уже считают, что меня ни на шаг без присмотра отпустить нельзя.
Гош приехал, когда я, потеряв терпение, ловила маршрутку в надежде поскорей оказаться на вокзале.
– Извини, – улыбнулся парень, – еле вырвался. На работе все словно с ума посходили.
Об «историческом» открытии мемориальной таблички Нирры Артаховой псионники были оповещены в первую очередь. Но Гош в роли официального представителя, видимо, устроил не всех.
Заславль встретил нас изморозью и колючим ветром. Судя по размерам скрытого под сырой тряпкой прямоугольника, мрамора «на вечную память» не пожалели. У дома крутились два десятка неопределяемых лиц, в новеньких костюмах, с десяток журналистов устанавливали и проверяли аппаратуру. Нам досталась пара фотовспышек и одна блондинистая особа с ногами «от ушей», удлинёнными грандиозными шпильками. Без преувеличения скажу, что я дышала девушке в пупок.
– Это ваш друг? – сунула она мне микрофон.
– Табличка там, – указал Гош.
– Точно. И она никуда не убежит, – сходить с заданного курса блондинка не собиралась. – Так это ваш друг?
Я посмотрела на парня, любой ответ может обидеть.
– Послушайте, я ж не императорские тайны выпытываю, – с улыбкой сказала девушка. – Давайте договоримся, одно интервью, и только то, что вы сами захотите сказать, – доброжелательные нотки в её голосе заставили меня заколебаться, она это уловила мгновенно, как охотничья собака, – либо так, либо придётся мусолить слухи «из источников, близких семье Артаховых». Репортаж будет в любом случае.
От дальнейших уговоров меня спасли прибывшие высокие чины.
– После, – шепнула блондинка и унеслась.
Вслед за машинами чиновников к дому подкатил микроавтобус, из которого деятельные ребята вытащили складные столики, скатерти, бокалы, тарелки и всё, что полагается для нормального фуршета на свежем воздухе. Мэр и ректор давали интервью, в основном, разглагольствуя о роли бабушки в становлении пси-науки и службы контроля. И то, и другое стояло задолго до вступления Нирры в должность и, дай бог, простоит ещё дольше. Послушать обоих, они были ей чуть ли не лучшими друзьями и наставниками. Притом что бабушка была старше и терпеть не могла обоих.
Илья, к сожалению, так и не появился. В последнее время он меня чуть ли не избегал. Сменил сотовый, а дома отвечала тётя Сима. Он даже на похороны родителей не приехал.
Обо мне вспомнили в момент торжественного открытия доски, то есть сдёргивания тряпки. Вместе с мэром мы потянули за уголки, явив наконец миру мраморного монстра с полметра длиной. Табличку украшала красная розетка, имитирующая орден за заслуги перед империей. Кружок напоминал значок победителя на собачьей выставке.
Открыли табличку и шампанское, неизвестно, что вызвало больше воодушевления. Ребята, что накрывали на стол, разнесли напитки гостям, высоким чинам – в высоких бокалах, тем, кто попроще, – в пластиковых стаканчиках.
О журналистке я как-то забыла, но не она обо мне.
– Алленария, – крикнула девушка, оператор лихо, как водку, опрокинул в себя шампанское и поспешил за ней, на ходу вскидывая камеру. – Три минуты, – попросила журналистка, состроив жалобную физиономию, – и личной жизни не касаемся. А?
– Давайте, – согласилась я.
Тут же, повинуясь жесту блондинки, появились ещё девушки, одна припудрила мне лицо, вторая всучила бокал.
– Каково это – быть внучкой Нирры Артаховой?
– Каково вам быть внучкой своей бабушки? – я постаралась улыбнуться.
– Она была не из тех, кто печёт пироги и встречает внуков после школы?
– Мы жили в разных городах, тяжеловато каждый день ездить в школу, – попыталась пошутить я.
– Хм, – журналистка сделала вид, что задумалась. – Неужели вы пытаетесь нас убедить, что Нирра Артахова была обыкновенной женщиной?
– Не пытаюсь, – я повертела бокал, – для меня бабушка всегда была необыкновенной.
– Ну, конечно, – в голосе девушки прозвучало удовлетворение. – Вы гордитесь её заслугами, которые так высоко оценили? – повинуясь жесту, оператор повернулся и ещё раз снял табличку.
– Если люди так решили… – я не стала продолжать. Мы обе прекрасно знаем, что оценивает службу в империи только один человек – император.
– И последний вопрос, – девушка выдала широкую улыбку. – Имея столь необыкновенную бабушку, вы, наверное, надеетесь на появление в семье ещё одной женщины выдающихся пси-способностей?
На ум ничего стоящего не приходило, разве что повторить слова настоятельницы: «На всё воля Божья», мол, снимаю с себя всякую ответственность.
– В империи много талантливых женщин, – ушла от ответа я. – Уверена, вдохновлённые примером, – я кивнула на табличку, но оператор не пошевелился, – они превзойдут нас.
Иными словами, свято место пусто не бывает. И три минуты, по моим часам, истекли. Я невежливо отвернулась и пошла к накрытым столам. Путь лучше скажут, что внучка Нирры Артаховой приехала сюда поесть на халяву.
Рядом тут же появился Гош и, невзирая на взгляды, обнял за плечи.
– Домой?
– Да.
Поняв, что ничего более пикантного не предвидится, оператор отключил камеру, тут же соорудил двухэтажный бутерброд, огляделся в поисках выпивки, я с облегчением отдала бокал. Он отсалютовал и одним глотком ополовинил.
Сбросить с лица резиновую улыбку удалось, лишь когда мы выехали из города. Ещё один день прошёл.
– Ты так смутилась из-за предполагаемых потомков, – Гош вглядывался в тёмную ленту дороги, словно разговаривал с ней, а не со мной. – Могла бы с полным правом ответить «да».
Я нахмурилась.
– Ты не дочь Сергия, но Павел, ну, пусть остаётся Бесфамильным, твой биологический отец. Ты носитель неактивного гена.
– И психического заболевания в комплекте.
– Не факт.
– Не факт? Какое тебе дело до моих потомков? – я знала, что он не заслуживал грубости, но фраза вылетела, прежде чем я успела подумать. – Желаешь поучаствовать в создании?
Мы замолчали. Первый раз на моей памяти тишина была неловкой. Черт бы побрал Вариссу с её душеспасительными разговорами.
Фары встречной машины на мгновенье ослепили, и я закрыла глаза. Попыталась представить, какой станет моя жизнь без Гоша. Ничего не получалось, даже сейчас он был там, в каждом дне, всегда готовый помочь.
– Извини, – сказала я.
– Ничего.
Телефонный звонок нарушил тишину машины громкой, похожей на марш мелодией.
– Да, – отрывисто сказал Гош в трубку и с минуту внимательно слушал. – Что? Да они спятили! – Брошенный искоса взгляд был слишком быстрым, но достаточным, чтобы я поняла, о ком говорят. – Демон, ты же знаешь…
– Что случилось?
– Так сделай что-нибудь! – крикнул Гош в трубку и нажал на газ, машина стала набирать скорость. – Мы едем.
– Что происходит? – снова спросила я, когда он бросил телефон. – Атака? Вы же сказали, связка разрушена, ваш профессор сказал.
– Нет, – Гош дотронулся до плеча, но я едва почувствовала прикосновение. – Не атака. Успокойся. Лена, дыши. Слышишь? Не атака!
Последние слова парень выкрикнул, разрываясь между мной и ночной дорогой. Каждая требовала внимания, и если я «всего лишь» сорвусь, то трасса ошибки не простит.
– Тогда что?
– Убийство, – сквозь зубы выплюнул он. – Обычное человеческое убийство.
– Что? Где?
– В Заславле, – Гош мотнул головой.
Перебрав в уме всех знакомых, я всё-таки испугалась. Остался в столице один человек, чья жизнь и смерть мне не безразличны. Лисивин Илья.
– Кто? – сердце снова забилось с перебоями.
– Корсаков Табиур.
– Кто? – переспросила я.
– Оператор телеканала «Импер-3», снимал тебя сегодня на открытии. Интервью помнишь?
– Да, но…
– Какое отношение он имеет к нам? – Гош злился. – А такое, что спустя десять минут после нашего отъезда, он скоропостижно скончался на глазах двух десятков свидетелей и под прицелом кинокамер. Оперативная бригада уже на месте, рабочая версия – отравление.
– Чего ты злишься? – всё случившееся ставило меня в тупик. – Не мы же его убили.
Парень повернулся.
– Свидетели утверждают, что именно ты передала ему бокал с шампанским.
– Это бред, он столько всего съел и выпил.
– Да, но уехали только мы. Других версий нет. Номера машины передали всем постам. В Вороховке нас, скорей всего, встретят. И не оркестром и цветами, а автоматами и наручниками.
Известие было неожиданным, и как реагировать на него, я не представляла.
– Бежать и прятаться я не собираюсь. Хватит, – сказала я.
– Отлично. Я тоже, – парень то и дело бросал взгляд на зеркало заднего вида, дорога была пустынна. – Демон нас вытащит. Если уж светит ночь в камере, то пусть это будет родная камера службы контроля.
Глава 21
Робин Гуд, или Благие намерения
– Рассказывайте, – скомандовал Дмитрий сидящей напротив парочке.
Они переглянулись. Их общность вызывала злой протест. Так по одному выражению лица, изгибу бровей, движению губ понимают друг друга близкие люди. Гнев оставлял на языке несмываемую горечь и один-единственный вопрос: как же всё так получилось, как из благих намерений вышло черт знает что?
– Ну, – поторопил псионник.
Гош стал излагать сухим, казённым языком факты и события. Приехали, открыли, дали интервью, уехали.
Ради этих двоих он сунул голову в петлю, влез на чужую территорию. Пока убитый не вернулся, дело должна вести прокуратура, и только при непосредственной угрозе жизни подозреваемого подключается служба контроля. Парни из убойного отдела и так точили на псионников зубы, мол, грязная работа – им, а лавры – специалистам. В чем-то, конечно, были правы, Демону легче выследить блуждающего, чем живого, проще собрать энергетические следы, чем материальные. Он мог это сделать, но не отлично. Каждому своё.
Но сейчас он думал не о правилах. Он хотел уберечь тех, кто ему дорог. В ход пошло всё: обещания, посулы, угрозы, связи, даже те, о которых он и не подозревал. Без Лисивина заславские архаровцы не отступились бы. Всё ради них: друга, с которым не мог разговаривать, и Лены.
– Подытожим, – сказал Дмитрий. – Ты ничего не делала, в бокал, чтобы проучить навязчивых журналистов, ничего не подсыпала. Выступила, уехала. Верно?
– Верно, – голос девушки дрогнул, Гош тут же взял её за руку.
Станин едва не выругался вслух. Ревность – вот как это называется. Он ревновал их обоих. Его как друга, к которому мог повернуться спиной. Её как ту, что должна держаться за его руку.
– Гош, ты ничего не почувствовал?
– В смысле?
– В смысле, ты в какой службе работаешь?
– Нет. Ничего.
– Совсем? И ректора тоже пропустил?
– На открытии присутствовало двадцать два псионника, если ты об этом. Никаких следов блуждающих, – помощник улыбнулся, его спокойствие тоже раздражало. – Что дальше? Мы в розыске?
– Нет, – Дмитрий качнулся на стуле. – Вы пойманы. Следующий ход за Заславлем. Посмотрим, что они накопают и к каким выводам придут. Главный вопрос – куда добавили яд? Эксперты могут оправдать вас одним махом.
– Неизвестно, где и чего он нажрался. Почему сразу мы? – помощник встал.
– Я бы тоже хотел знать, кто подкинул оперативникам такую замечательную версию, – Демон вышел из-за стола. – Гош, тебя могу отпустить под честное слово.
– А Лену?
– Увы.
– Тогда я остаюсь.
– Не надо, – девушка встала и положила руки ему на плечи. – За одну ночь ничего не случится. Твоё сидение в соседней камере не поможет ни делу, ни мне.
Они смотрели друг другу в глаза, не замечая всего остального. Мгновенье уместилось в вечности. Дмитрий почувствовал себя лишним.
– Она права, – резче, чем намеревался, сказал Станин. – Подумай об отце. Репортажи из столицы крутят во всех вечерних новостях.
– Я сам знаю, что лучше для отца, – вяло огрызнулся Гош.
Они оба знали, кто уступит. Дело мог исправить телефонный звонок, но сделать его можно и из камеры. То же самое знает и бывший руководитель службы контроля.
– Я быстро, туда и обратно, – пообещал девушке помощник, натягивая куртку. – Демон, если ты…
– Что, – псионник усмехнулся, – устрою здесь филиал пыточной камеры? И что тогда? Набьёшь морду? Напишешь рапорт? Что?
– Не хочу ещё больше разочароваться в тебе, – впервые парень напомнил того, прежнего друга, которого он почти потерял.
Помощник вышел из кабинета, не дав Дмитрию ответить. Больше всего мужчину поразило это «ещё больше». Стало быть, есть ещё куда опускаться. Как не порадоваться.
С той минуты, как ушёл Гош, они с Леной не обменялись и парой слов. Ему предстояло снова запереть её. Дежурного на месте не было. Он сам открыл дверь и сделал приглашающий жест. Вышло издевательски. Случайно или по старой памяти он привёл её в ту же камеру.
«Это круг. Всё возвращается», – всплыли страшные слова. Гош не представляет себе, какой подарок преподнесла ему судьба, отняв память. Станин сохранил всё, каждую мелочь. Тяжесть и… обречённость.
Как мало мы знаем о боли, испытываемой блуждающим при контакте с живыми, с убийцами. Чужая одержимость принудила причинить боль той, которую он должен был защищать. Дмитрий видел, как Лена время от времени потирала шрам на узенькой ладошке.
Девушка остановилась посреди камеры и сморщила нос. Совсем как в первый раз. Псионник едва не рассмеялся.
– Что ж, – она присела на узкую койку, – надеюсь, это не войдёт у нас в привычку.
– Завтра утром определимся, гость ты или постоянный жилец.
– Так быстро? – она подняла голову, в её глазах, во всей её позе проступало разочарование.
Он пожал плечами, не видя смысла объяснять очевидное.
– Спокойной ночи.
– Дмитрий, – окликнула она.
Он обернулся так резко, словно только этого и ждал.
– Я… – она смутилась, – спасибо тебе. За всё, – он машинально кивнул, – и…
Если б он видел перед собой не Лену, то решил бы, что она ищет повод его задержать. Девушка, встречающаяся с его лучшим другом. Абсурд, в который очень хотелось поверить.
В один шаг Демон оказался рядом с железной койкой.
– Кажется, я ещё не извинился, – прошептал он, беря её руку.
Станин наклонился и тихонько, боясь спугнуть, коснулся губами пальцев. Рука дрогнула, но осталась на месте. Лена не возмутилась, не отпрянула. Он мягко раскрыл холодные пальцы, скрывающие свежую полоску шрама. Губы продолжали дотрагиваться до каждого миллиметра неровной нежной кожи. Ему не стереть его, но пусть хотя бы знает, как ему жаль. Дмитрий чувствовал, как от его прикосновений теплеет ладонь, как на запястье невидимым бугорком лихорадочно бьётся пульс. Как тихий стон, больше похожий на выдох, срывается с её губ и бьёт его, словно удар хлыста, заставляя поднять голову и заглянуть в глаза. Он знает, сейчас там не будет лжи и загадок. Потемневшие до тёмно-серых грозовых озёр, они отражали его желание обладать ею. Желания настолько сильного, что оно вот-вот перельётся через край.
– У нас новенькая? – вопрос, заданный будничным тоном, вырвал Станина из напряжённого оцепенения. Лена сжала ладонь и забралась на койку с ногами.
К сожалению, для службы контроля наличие пси-способностей приоритетней умственных. Человек может быть одновременно и полным придурком, и псионником. Наглядное подтверждение сейчас стояло в дверях и, засунув руки за ремень, поигрывало пальцами.
– Вон, – скомандовал Демон, не повышая голоса, это всегда действовало сильнее криков. Капитан попятился.
– Спокойной ночи, – Дмитрий повторил пожелание и вышел из камеры, зная, что девушка смотрит ему вслед.
Заперев дверь, Дмитрий обратил всё своё внимание на дежурного.
– Считай, что получил первое предупреждение. Ещё и разжалую к чёртовой матери, – Станин указал капитану на папку с документацией, «гостью» предстояло ещё оформить.
В кабинете псионник позволил себе несколько минут посидеть в тишине. Новый руководитель службы контроля мог давно перебраться в более просторный офис Адаиса Петровича, с мягкими диванами, антикварной мебелью и личной приёмной. Но этот не более чем символ власти ничего для него не значил. Он привык к своему казавшемуся многим мрачным интерьеру, к оборудованным местам для помощников, к виду из окна, наконец. Работы и так по горло, не хватало ещё тратить время и деньги на переоборудование.
Демон взял трубку и набрал теперь уже хорошо знакомый номер.
– Это я, – вместо приветствия сказал псионник. – Скорей всего, ты был прав.
– Меня это ничуть не радует, – удивления неурочным звонком в голосе Лисивина не слышалось. – Как она?
– Нормально.
– Я приеду, как смогу, – пообещал специалист.
– Не торопись. Как наш профессор?
– Пыжится от собственной значимости, швыряется деньгами, раздаёт обещания. На деле пока ноль. Не беспокойся, я с него глаз не спущу. А придётся уехать, найду, кого оставить.
– Хорошо. Удачи.
– Тебе нужнее, – столичный специалист, не прощаясь, положил трубку.
Он единственный, кроме Демона, знал, что дело не закрыто. Знал и ждал с того самого момента, как Станин очнулся в больнице. Кто его спас? Эми, приласкавшая поленом по голове? Или Гош, добравшийся до Инатарских гор и изолировавший «пустую оболочку» мёртвого псионника? Слишком много вопросов без ответа, слишком быстро и безрезультатно это кончилось. У любых действий есть цель. Пока они её не видят, значит, она не достигнута.
Лена должна быть в безопасности. Если она поверит, что всё уже кончилось, поверит и тот, кто всё это затеял. Поверит и попытается снова. Эта мысль заставила Дмитрия усмехнуться. Любой из псионников мог превратиться в убийцу, поэтому они с Лисивиным и свели общение с Алленарией к минимуму. Ему это особенно удалось. А она, в насмешку над его стараниями, стала встречаться с Гошем.
Утром сильно похолодало. На снежно-белых улицах завывал пробирающий до костей ветер. Дмитрий повернулся к Лене, которая, обхватив себя руками, старалась не дрожать от холода, но покрасневший нос выдавал её с головой. Отопление, как всегда, включат с опозданием, каждый год зима застаёт коммунальщиков врасплох, особенно на исходе осени.
Вошедший в кабинет Гош предусмотрительно набросил ей на плечи свитер. Одно очко в его пользу.
– Дела у нас неважные, – сразу перешёл к делу псионник. – Оператор отравился из твоего бокала. – Демон передал папку с отчётами помощнику. – Отпечатки пальцев принадлежат Лене и погибшему. Есть ещё несколько фрагментов, но они не пригодны для идентификации. Ты главная подозреваемая. Это плохая новость.
– А есть другие? – удивилась девушка.
– Есть, – ответил Гош, перелистывая страницы. – Его отравили смесью немиротацина и гаростида в равных пропорциях. Теперь у нас это дело сам император не отнимет.
– Давайте ещё раз всё с начала, – Дмитрий махнул рукой, предлагая сесть. – Откуда ты взяла бокал?
– Мне его дала одна из помощниц журналистки, – Лена присела на вертящийся стул.
– Под описание не подходит ни одна из женщин съёмочной группы, ни официантка, – Демон сверился со вчерашними записями. – С чего ты решила, что она с ними?
– Так, – девушка задумалась, – одна девушка меня гримировала.
– Ямира Лескова, – кивнул псионник.
– Другая принесла выпивку. Никто ничего не сказал, словно так и было задумано. Я решила, что это такой режиссёрский приём, чтобы естественно выглядеть в кадре.
– Гримёр тоже не смотрела на женщину с бокалом, решила, что это официантка, – Дмитрий сделал пометку. – Гош, ты обратил внимание?
– И да, и нет, – помощник подкатил ещё один стул и положил перед собой свой блокнот. – Читал присутствующих чисто автоматически. Всю ночь вспоминал, – он демонстративно перелистал страницы с нарисованными от руки энергетическими слепками. – Журналистка, оператор, гримёр, водитель из соседней машины, даже мэра вспомнил, а про эту почти ничего.
– Почти? – скептически переспросил Станин. – Поясни.
– Понимаешь, в какой-то момент я засек женщину с почти нулевым полем. Про внешность не спрашивай, не опишу. Тогда было не до разглядываний, репортёрша как раз взялась за Лену, – парень улыбнулся, и Алленария ответила такой же мягкой улыбкой, словно они знали что-то такое, что недоступно другим. – Я отметил чистую машинально. Потом мы уехали. Не знаю почему, но я не могу её вспомнить, любого другого – пожалуйста, хоть частично, а её – нет.
– И ты предполагаешь, – вкрадчиво продолжил Демон, – что не запомнил, потому что нечего было запоминать?
– Либо так, либо я совсем никудышный специалист.
– Без пафоса, пожалуйста, – псионник откинулся на спинку. – Среди тех, кто присутствовал на открытии официально, то есть по приглашениям, таких нет. Не думаю, что подобные «праведники» – частое явление в природе, за исключением детей. Надо прошерстить всех гостей, кто кого привёл или захватил за компанию. Хуже всего, что любой прохожий понаглей легко мог присоединиться, оцепления не было, а гонять чужаков перед камерами никто не станет, – он тряхнул головой. – Этот вариант, как менее перспективный, поручим операм. Что у тебя есть на Корсакова? Друзья? Враги? Хвосты?
– Всё как обычно, – Гош снова зашуршал страницами. – Бывшая жена, сын, тёща, алименты. Все живы. Нынешняя подружка о делах ни сном ни духом. Семь зарегистрированных хвостов.
– Многовато, – встрепенулся Демон.
– Пять отрезано при содействии пси-специалиста по связям с общественностью Заславля, любопытно, но ненаказуемо. Все блуждающие из фигурантов репортажей – подмоченная репутация, разводы, слухи и тому подобное. Лично к нему никакого отношения не имеют, только к профессии. Список здесь, – парень оттолкнул папку.
– Он вернулся? – Демон взялся за бумаги.
– Пока нет. Заславские уже отработали по всем его контактам. Ждут, но сигнала пока не было. Первым делом он пойдёт к убийце.
– А мы до сих пор даже не представляем, кто он. Или она.
– Зачем его вообще убивать? – начал рассуждать Гош. – Второсортный канал, второсортный оператор. Либо мы чего-то не знаем, либо убить хотели не его.
Тишина показалась Дмитрию оглушающей. Лена продолжала так же сидеть по другую сторону стола, разве чуть качнулась в сторону.
– Тогда, – протянул помощник, поворачиваясь к девушке, – это возвращает нас к тебе: кто может настолько ненавидеть, чтобы убить или подставить? – он замер. Демон словно воочию увидел, как ворочаются мысли у него в голове. – Это возвращает нас черт знает куда! Опять!
Ответ пришёл извне. Стрела с ярко-красным оперением просвистела мимо головы Станина, обдав шею горячим потоком воздуха, и зарылась в стеллаж с папками. Если бы Лена в очередной раз не качнулась на стуле, дело было бы закрыто в связи со смертью фигуранта. Издав пронзительное «дзаннгг» с полусекундным опозданием во все стороны брызнуло оконное стекло.
Гош грубо спихнул Лену на пол, накрывая собой. В воздухе просвистела вторая стрела и, уйдя ниже, воткнулась в дверцу. На этот раз стрелок метил в сердце. Это было настолько нереально, что Дмитрий едва не закричал: «Какие стрелы, не Мёртвые века на дворе!»
– Демон! – закричал помощник. – Возьми этого чёртового Робин Гуда.
Значит, не глюки или, по крайней мере, не у него одного. Дальше сработали рефлексы. Он перескочил через стол, толкнул дверь, несколькими шагами преодолел коридор, оставил за спиной лестницу.
Как хорошо, что он не перебрался в полагающийся по статусу офис на последнем, пятом этаже, и как плохо, что сам обосновался на третьем.
Мимо проходной он пролетел за один удар сердца, оставив дежурного и немногочисленных посетителей с вытянувшимися лицами.
Здание выстроили буквой «П». Окна его кабинета выходили на противоположную от входа сторону. Демон знал, откуда стреляли. Старая раскидистая берёза в редкой лесополосе за оградой была единственным крепким деревом, способным выдержать вес человека. Дмитрий не раз наблюдал, как ветер трогает, пытается согнуть размашистые ветви и каждый раз отступает, довольствуясь тонкими, поникшими, как волосы, веточками.
Демон, схватившись за прутья, перемахнул через опоясывающую здание ограду. С нижних ветвей берёзы на землю рухнул человек, чёрным пятном выделявшийся на фоне белых стволов и снега. Подняться псионник ему не дал. Налетел, опрокинув обратно, навалился, одновременно заламывая руку за спину.
– Не дёргайся, сломаю, – прошипел Станин, защёлкивая на запястьях наручники.
От административного корпуса уже спешила подмога.
Комната для допросов была оформлена в лучших традициях телевизионных детективов. Стекло-зеркало, холодная голубая краска на стенах, хромированные стулья и стол, прикрученные к кафельному полу нарочито огромными болтами, лампа дневного света под потолком, звуко- и видеозаписывающая аппаратура. Может, поэтому комнату не любили не только подследственные, но и сами специалисты.
Дмитрий смотрел, как задержанный вот уже десять минут пялился на дверь, из-за которой никто не думал появляться.
– Сколько у нас времени? – спросил Гош.
– Час. Может, два, – Демон посмотрел сквозь стекло.
Убийство совершил не призрак, формально они обязаны передать дело следователю корпуса правопорядка. Разницу между чужими и собственными выводами понимали все.
Дмитрий вошёл в допросную и сел напротив парня. Гош оперся на стену за его спиной.
– Имя, фамилия, отчество?
В подобных вопросах не было нужды, информацию с кад-арта считали в первую очередь, но стрелка необходимо разговорить.
Парень сжал губы и отвернулся.
– Отлично, так запишем – никто и звать его никак, – псионник невозмутимо почеркал в блокноте. – Имущество твоё? – он выложил на стол фотографии спортивного лука.
Парень молчал.
– Понятно, – специалист оценивающе оглядел задержанного. – Шёл мимо, увидел, решил слазать, достать и вернуть законному владельцу. Так?
– Ещё и на вознаграждение небось рассчитывал, – добавил Гош, поглядывая на защитную перчатку, всё ещё красовавшуюся на руке стрелка.
– Издеваетесь? – открыл рот парень.
– А что ещё прикажешь? – Станин развёл руками. – У нас фантазия не ах, чтоб за тебя придумывать.
Невероятно, но, судя по выражению лица, парень всерьёз обиделся. Детский сад.
– Рассказывайте, Терений Матвеевич, – хмуро предложил Демон, – ведь пока у нас всё хорошо, идиллия, можно сказать.
– Я не боюсь смерти, – стрелок патетично вскинул голову.
Такие слова в этих стенах редкость.
Шагнувший вперёд Гош с размаху приложил неудачливого стрелка носом о стол. Дмитрий удивился едва ли не больше арестованного. Не то чтобы раньше специалистам не приходилось применять силу к задержанным, но друг никогда не одобрял подобных методов.
– А боли? – поинтересовался Гош.
– Выхх-х… сошли с ума, – парень схватился за нос, из которого на толстовку потекла кровь.
– Ага, – помощник протянул ему платок, – у меня и справка из больницы есть, вон он подтвердит.
– Я жаловаться буду, – проинформировал специалистов Терений. – Я вам не бомж какой-нибудь, у меня мать есть.
Читать бесплатно другие книги:
