Давший клятву Сандерсон Брендон
Множество спренов подплыло к платформе, присоединившись к растущей группе, которая кружила рядом с нею, порождая шум в бисере. Большинство из них были похожи на угрей: с гребнями вдоль спин и пурпурными усиками, которые извивались, как языки. Их будто слепили из густой жидкости.
Под ними, глубоко в бисерных недрах, зашевелилось что-то огромное, вынудив бусины пойти волнами.
— Каладин! — взмолилась голубая девушка. — Прошу тебя!
Он посмотрел на нее, как будто увидев впервые. Окружающий его свет погас, и мостовик грохнулся на платформу.
Азур подняла свой тонкий осколочный клинок, не сводя взгляда с существ, которые плавали среди бусин вокруг их платформы. Не испугалась лишь странная женщина-спрен с выцарапанными глазами и кожей из холстины. Ее глаза… то были не пустые глазницы. Она и впрямь походила на портрет, испорченный острым лезвием.
Адолин содрогнулся.
— Ну так… — выдавил он. — Есть идеи о том, что происходит?
— Мы не умерли, — прорычала Азур. — Это место называют Шейдсмаром. Это царство мысли.
— Я заглядываю сюда, когда духозаклинаю, — добавила Шаллан. — Шейдсмар пересекается с реальным миром, но многое здесь шиворот-навыворот.
— А я прошла здесь, прежде чем впервые оказаться в вашем мире примерно год назад, — прибавила Азур. — В тот раз у меня были проводники, и я не приглядывалась к особо безумным вещам.
— Умно. — Адолин отвел руку в сторону и попытался призвать осколочный клинок.
Женщина с выцарапанными глазами неестественным образом вытянула голову в его сторону и издала громкий, пронзительный вопль.
Адолин попятился и едва не столкнулся с Шаллан и ее… спреном? Это что же, Узор?
— Вот твой меч, — дерзко заявил Узор. У него не было рта, насколько мог видеть Адолин. — Хм… Она весьма мертвая. Не думаю, что здесь ты сможешь ее призвать. — Он наклонил свою причудливую голову, рассматривая клинок Азур. — Твой отличается. Очень любопытно. — (Существо в глубине под их платформой снова зашевелилось.) — Это, вероятно, плохо, — заметил Узор. — Хм… да. Спрены над нами — души Клятвенных врат, а тот, что под нами, скорее всего, один из Несотворенных. На этой стороне он должен быть очень большим.
— Так что же нам делать? — спросила Шаллан.
Узор посмотрел в одну сторону, потом в другую:
— Нет лодки. Хм… Да уж, серьезная проблема, верно?
Адолин огляделся по сторонам. Некоторые спрены, похожие на угрей, вскарабкались на платформу, пользуясь короткими лапами, которые он раньше не заметил. Их длинные пурпурные усики тянулись к нему, извиваясь…
«Спрены страха», — понял он. Спрены страха были маленькими каплями пурпурной слизи, которые выглядели в точности как кончики этих усиков.
— Надо убраться с платформы, — предложила Шаллан. — Остальное потом. Каладин… — Она осеклась, взглянув на него.
Мостовик стоял на коленях на каменной платформе, опустив голову и ссутулив плечи. Вот буря… Адолину пришлось тащить его с поля боя, оцепенелого и сломленного. Похоже, те чувства опять его накрыли.
Спрен Каладина — Адолин мог лишь предположить, что это и есть милая девушка в голубом, — стоял рядом с ним, оберегающим жестом положив руку ему на спину.
— Каладину нездоровится, — заявила она.
— Я в порядке, — хрипло возразил тот, с трудом поднимаясь на ноги. Длинные волосы упали ему на лицо, скрывая глаза. Вот буря! Даже окруженный монстрами, мостовик мог выглядеть устрашающе. — Как мы доберемся до безопасного места? Я не могу перенести нас по воздуху, не привлекая внимания.
— В этом месте все наоборот по сравнению с вашим миром, — напомнила Азур. Она отодвинулась от длинного усика, который полз в ее сторону. — Там, где на Рошаре большие водоемы, здесь будет земля, верно?
— Мм… — промычал Узор, кивая.
— Река? — спросил Адолин. Пытаясь сориентироваться, он вгляделся в тысячи парящих огней. — Вон там.
Он указал на некое подобие длинного острова, едва видимого в отдалении.
Каладин посмотрел на этот «остров» и нахмурился:
— В этих бусинах можно плавать?
— Нет. — Адолин вспомнил, каким было падение в этот океан. — Я…
Бусины задребезжали одна о другую, когда из глубины выплыло нечто большое. Неподалеку над океанской поверхностью восстал каменный шпиль, высокий и черный. Он медленно поднимался, словно горный пик, и бусины расходились от него дребезжащими волнами. Когда «пик» вырос до размеров здания, на нем появился… сустав. Вот буря! Это не шпиль и не гора. Это коготь.
В других направлениях появились еще. Из океана стеклянных бусин медленно вздымалась громадная рука. Платформа начала вздрагивать от ритмичного пульса, что шел из самой глубины. С каждым ударом невидимого сердца бусины дребезжали.
Принц в ужасе попятился и едва не упал в океан из бусин. Он с трудом удержал равновесие и оказался лицом к лицу с женщиной с выцарапанными глазами. Та смотрела на него совершенно без эмоций, как будто ждала, что Адолин попытается призвать осколочный клинок, чтобы она смогла опять заорать.
Преисподняя! Что бы ни говорила Азур, он точно в Преисподней.
— Что же мне делать? — прошептала Шаллан. Она опустилась на колени на белокаменную платформу и принялась перебирать бусины. Каждая давала ей ощущение предмета в физическом мире. Брошенный щит. Ваза из дворца. Шарф.
Поблизости сотни маленьких спренов — словно крохотные оранжевые или зеленые человечки, всего лишь в пару дюймов ростом, — карабкались среди сфер. Она игнорировала их, выискивая душу чего-нибудь, что могло оказаться полезным.
— Шаллан, — пробормотал Узор, опускаясь на колени. — Я не думаю… не думаю, что духозаклинание что-то изменит. Оно преобразует предмет в другом мире, но не здесь.
— А что я могу сделать здесь?..
Эти шпили — или когти, или что бы там ни было — поднимались вокруг них, неотвратимые и смертоносные.
Узор загудел, сцепив руки перед собой. Его пальцы были слишком гладкими, словно выточенными из обсидиана. А голова двигалась и менялась согласно определенной последовательности — сферическая масса никогда не выглядела одинаковой, но каким-то образом всегда определяла его личность.
— Моя память… — проговорил он. — Я не помню.
«Буресвет», — вспомнила Шаллан. Ясна велела ей никогда не отправляться в Шейдсмар без буресвета. Шаллан вытащила из кармана сферу — она все еще была в наряде Вуали. Бусины поблизости отреагировали, задрожали и покатились к ней.
— Мм… Опасно, — предупредил Узор.
— Сомневаюсь, что оставаться здесь будет лучше. — Шаллан втянула буресвет — немного, сколько поместилось бы в одной марке. Как и раньше, спрены, похоже, не обратили на нее особого внимания. Она коснулась свободной рукой поверхности океана. Бусины перестали кататься и вместо этого, щелкнув, соединились под ее ладонью. Когда она надавила, они не поддались.
«Хороший первый шаг», — подумала она, втягивая больше буресвета. Бусинки прижимались к ее руке, собирались и перекатывались. Она выругалась, переживая, что скоро получит всего лишь большую кучу бусин.
— Шаллан, — проговорил Узор, указывая на одну из них. — Может быть, это?
Это была душа щита, которую она почувствовала раньше. Девушка переложила сферу в защищенную руку в перчатке и прижала другую ладонь к поверхности океана. Душу этой бусины Шаллан использовала в качестве образца — в точности как ее Образы служили основой для набросков, — и другие бусины покорно собрались и скрепились между собой, превратившись в подобие щита.
Узор ступил на него и радостно подпрыгнул. Щит удержал его, не затонув. Неплохо. Теперь ей просто требовалось кое-что достаточно большое, чтобы удержать всех. Предпочтительнее, подумала Шаллан, два «кое-чего».
— Вы, леди-мечник! — обратилась она к Азур. — Помогите мне с этим. Адолин, ты тоже. Каладин, проверь, сможешь ли ты своей мрачностью навести здесь порядок.
Азур и Адолин поспешили к ней.
Хмурый Каладин повернулся и спросил:
— Что?
«Не думай о том, какой у него затравленный взгляд, — приказала себе Шаллан. — Не думай о том, что ты сделала, приведя всех сюда, или о том, как это случилось. Не думай, Шаллан!»
Ее разум опустел, как это бывало при подготовке к рисованию, а потом сосредоточился на задании.
Найти выход.
— Слушайте все, — потребовала она. — Эти огоньки — души людей, а сферы представляют души предметов. Да, за всем этим стоит сложнейшая философия. Давайте ее проигнорируем, хорошо? Прикасаясь к бусине, вы должны увидеть, что именно она представляет.
Азур вложила осколочный клинок в ножны, присела на корточки и пощупала бусины:
— Я вижу… да, каждая из них передает какой-то образ.
— Нам нужна душа чего-то длинного и плоского. — Шаллан погрузила руки в сферы, закрыла глаза и позволила образам нахлынуть.
— Я ничего не вижу, — признался Адолин. — Что я делаю не так?
Его голос звучал растерянно, однако и об этом она не должна думать.
Погляди-ка. Отличный костюм, который не вытаскивали из сундука очень, очень долго. Так долго, что он уже считал пыль частью самого себя.
Увядающий плод, который понимал свое предназначение: сгнить и приклеить семена к камню, где они, быть может, переживут достаточно бурь, чтобы прорасти и закрепиться.
Переполненные славным ощущением достигнутой цели мечи, которыми недавно орудовали бойцы. Иное оружие, принадлежавшее мертвецам, — клинки, которых обуяли смутные подозрения относительно того, не подвели ли они своих хозяев каким-то образом.
Вокруг покачивались в воздухе живые души — целый рой вошел в контрольное здание Клятвенных врат. Одна коснулась Шаллан. Дрехи-мостовик. На краткий миг она почувствовала, каково это — быть им. Он тревожился за Каладина. Паниковал, что некому теперь отдавать приказы. Он же не командир. Нельзя бунтовать, если ты за все в ответе. Дрехи любил, когда ему говорили, что делать, — в этом случае он мог придумать, как сделать это наилучшим образом.
Тревоги Дрехи пробудили ее собственные. «Силы мостовиков исчезнут без Каладина, — подумала она. — А что будет с Ватахом, Рэдом и Ишной? Я же не…»
Надо сосредоточиться. Что-то протянулось из дальнего угла ее разума, схватило эти мысли и чувства и вышвырнуло во тьму. Раз — и нету.
Она коснулась бусины кончиками пальцев. Большая дверь, похожая на створку ворот крепости. Шаллан схватила ее, переложила в защищенную руку. К сожалению, следующей бусиной, которой она коснулась, оказался сам дворец. Шаллан, на миг потрясенная его величием, разинула рот. Она держала весь дворец на ладони!
Слишком большой. Она выбросила бусину и продолжила поиски.
Мусор, который по-прежнему считал себя детской игрушкой.
Кубок, который сделали из расплавленных гвоздей, взятых из старого здания.
«Вот оно». Она схватила одну из бусин и влила в нее буресвет. Тут же вырос дом, созданный полностью из бусин: копия контрольного здания Клятвенных врат. Шаллан сумела сделать так, что его верхушка поднималась над поверхностью всего лишь на пару футов, а большая часть утопала в глубинах. Крыша оказалась в пределах досягаемости.
— Забираемся туда! — скомандовала Шаллан.
Она удерживала конструкцию на месте, пока Узор карабкался на крышу. За ним — Адолин, а следом — призрачный спрен и Азур. Каладин подобрал свой ранец и перешел на крышу вместе со своим спреном.
Шаллан присоединилась к ним — Адолин протянул руку и помог ей перебраться. Она сжимала сферу, которая была душой здания, и пыталась сделать так, чтобы структура из бусин двигалась по океану, словно плот.
Та сопротивлялась. Что ж, у Шаллан был еще один план. Она поспешила на другую сторону крыши и потянулась вниз, чтобы сова коснуться поверхности океана. Узор удержал ее от падения. Шаллан использовала душу большой двери, чтобы сотворить еще одну платформу, на которой можно стоять. Узор спрыгнул туда, за ним последовали Адолин и Азур.
Как только они сгрудились на зыбкой основе, Шаллан отпустила здание. Оно обрушилось позади них, бусины хлынули вниз с грохотом, испугав кое-каких маленьких зеленых спренов, которые ползали поблизости.
Шаллан воссоздала здание по другую сторону от двери — так, что виднелась лишь крыша. Они перебрались туда.
И вот так, чередуя здание и дверь, они продвигались к далекой земле. С каждым разом она тратила буресвет, хоть какую-то его часть и удавалось вернуть из творений, прежде чем те разрушались. Некоторые спрены, похожие на угрей с длинными усиками, из любопытства следовали за ними, но остальные разновидности — а их были десятки — не обращали на них особого внимания.
— Мм… — сказал Узор. — Много эмоций на другой стороне. Да, это хорошо. Это их отвлекает.
Работа была утомительной и монотонной, но шаг за шагом Шаллан уводила их от клубящегося в Холинаре беспорядка. Они миновали испуганные огни душ и голодных спренов, которые питались эмоциями другой стороны.
— Мм… — прошептал ей Узор. — Посмотри, Шаллан. Огни душ больше не исчезают. Наверное, люди в Холинаре сдаются. Я знаю, ты не любишь, когда уничтожают других.
Это и впрямь было хорошо, но не неожиданно. Паршуны никогда не убивали мирных жителей напрасно, хотя она не знала наверняка, что случилось с солдатами Азур. Шаллан отчаянно надеялась, что они сумели спастись или сдаться.
Шаллан пришлось подвести всю компанию пугающе близко к двум шипам, которые поднялись из глубин. Существо как будто бы ничего не заметило. Преодолев это препятствие, они выбрались на более спокойное пространство среди бусин. Место, где единственным звуком было позвякивание стекла.
— Она их испортила, — прошептала спрен Каладина.
Шаллан сделала перерыв, вытирая лоб носовым платком из сумки. Они достаточно удалились от Холинара, чтобы огни его душ превратились в расплывчатую светящуюся дымку.
— В каком смысле, спрен? — поинтересовалась Азур. — Что значит «испортила»?
— Поэтому мы здесь. Клятвенные врата — помнишь тех двух спренов в небесах? Это души ворот, но красный цвет… Получается, теперь они принадлежат ему. Поэтому мы очутились в Шейдсмаре, а не отправились в Уритиру.
«Сья-анат сказала, что должна убить нас, — вспомнила Шаллан. — Но попытается этого не делать».
Она снова вытерла лоб и принялась за работу.
Адолин чувствовал себя бесполезным.
Всю свою жизнь он понимал, что к чему. Он легко увлекся дуэлями. Люди, как правило, испытывали к нему естественную симпатию. Даже в самый темный момент — стоя на поле боя и наблюдая за тем, как войска Садеаса отступают, бросая их с отцом, — Адолин понимал, что с ним происходит.
Не сегодня. Сегодня он был просто сбитым с толку мальчишкой посреди Преисподней.
Сегодня Адолин Холин был ничем.
Он ступил на очередную копию двери. Им пришлось прижаться друг к другу, пока Шаллан развоплощала крышу позади и та обрушивалась волной, а потом протискивалась мимо остальных, чтобы сотворить новую копию здания.
Адолин чувствовал себя маленьким. Совершенно незначительным. Он направился к крыше. Но Каладин почему-то остался стоять на двери, слепо глядя перед собой. Сил, его спрен, потянула мостовика за руку.
— Кэл? — позвал Адолин.
Каладин наконец-то встряхнулся и позволил Сил себя подтолкнуть. Он перешел на крышу. Адолин последовал за ним, потом решительно взял ранец Каладина и закинул на плечо. Кэл не сопротивлялся. Позади них дверь рассыпалась на бусины.
— Эй, — сказал Адолин, — все будет хорошо.
— Я спас Четвертый мост, — прорычал Каладин. — Мне хватит сил, чтобы это пережить.
— Не сомневаюсь, ты способен пережить что угодно. Клянусь бурей, мостовичок, Всемогущий использовал часть того же вещества, из которого творил осколочные клинки, когда создавал тебя.
Каладин пожал плечами. Но пока они переходили на следующую платформу, выражение его лица опять сделалось отрешенным. Он стоял, когда все остальные шли дальше. Как будто ждал, чтобы их «мост» растворился и сбросил его в море.
— Я не смог заставить их увидеть, — прошептал Каладин. — Я не смог… их защитить. Я же должен защищать людей!
— Эй, ты правда думаешь, что этот чудной спрен со странными глазами — мой меч?
Каладин вздрогнул и сосредоточился на нем, потом нахмурился:
— Мне казалось, это ясно.
— Просто интересно. — Адолин посмотрел через плечо и содрогнулся. — Что ты думаешь об этом месте? Ты когда-нибудь слышал о чем-то подобном?
— Нам правда нужно разговаривать прямо сейчас?
— Мне страшно. Когда мне страшно, я много болтаю.
Каладин бросил на него сердитый взгляд, словно подозревая, что Адолин что-то замыслил.
— Я не много знаю об этом месте, — наконец признался он. — Но думаю, здесь рождаются спрены…
Адолин продолжил с ним разговаривать. Когда Шаллан создавала очередную платформу, принц легонько касался локтя или плеча Каладина и мостовик делал шаг вперед. Его спрен держалась поблизости, но не мешала Адолину болтать.
Они медленно приближались к полосе земли, которая оказалась сделанной из чернейшего стекловидного камня. Вроде обсидиана. Адолин помог Каладину переправиться на сушу и оставил его со спреном. Следующей перебралась Азур. Она ссутулилась. И еще… ее волосы посветлели. Это было очень странно; Адолин увидел, как они превратились из черных алетийских в светло-серые, когда она села на берегу. Наверное, еще один эффект этого странного места.
Сколько она знала о Шейдсмаре? Он так сосредоточился на Каладине, что даже не подумал расспросить ее. К сожалению, Адолин так устал, что соображал с трудом.
Принц вернулся на платформу, и одновременно с нее сошел Узор. Шаллан выглядела так, словно вот-вот упадет в обморок. Она споткнулась, и платформа треснула. Адолин сумел ее схватить, и, к счастью, они провалились в бусины лишь по пояс, прежде чем их ноги коснулись земли. Маленькие шарики из стекла скользили и двигались слишком легко, не поддерживая их вес.
Адолину пришлось практически тащить Шаллан через бисерный прилив на берег. Там она повалилась на спину, застонала и закрыла глаза.
— Шаллан? — позвал он, встав рядом с ней на колени.
— Я в порядке. Просто потребовалась… концентрация. Визуализация.
— Нужно найти другой путь в наш мир, — настаивал Каладин рядом. — Мы не можем отдыхать. Они сражаются. Мы должны им помочь.
Адолин оглядел товарищей. Шаллан распласталась на камне; ее спрен присоединился к ней, лежа в похожей позе и глядя в небо. Азур сидела, пристроив маленький осколочный клинок на коленях. Каладин продолжал смотреть в пустоту затравленными глазами, а над ним нависла встревоженная девушка-спрен.
— Азур, — просил Адолин, — здесь безопасно, на этой земле?
— Так же безопасно, как и везде в Шейдсмаре, — устало ответила она. — Опасно привлекать неправильных спренов, но мы ничего не можем с этим поделать.
— Тогда разбиваем лагерь здесь.
— Но… — начал Каладин.
— Мы разбиваем лагерь, — объявил Адолин спокойно, но твердо. — Мы едва держимся на ногах, мостовик.
Каладин больше не спорил. Адолин провел разведку вдоль берега, хотя каждый шаг давался с трудом, потому что ноги были точно каменные. Он нашел небольшое углубление в стекловидном камне и — ценой некоторых усилий — заставил остальных перейти туда.
Когда они устроили импровизированные кровати из своих курток и снаряжения, Адолин в последний раз посмотрел на родной город, сдающийся под натиском врага.
«Вот буря! — подумал он. — Элокар… Элокар мертв».
Малыша Гэва забрали, а Далинар планирует отречься от престола. Следующий в очереди… сам Адолин.
Король.
90
Перерожденный
Я сделала все возможное, чтобы отделить факты от вымысла, но они смешиваются, как краска, когда речь идет о Приносящих пустоту. Каждый из Несотворенных носит дюжину имен, и приписываемые им возможности варьируются от причудливых до ужасающих.
Из «Мифики» Хесси, с. 4
Сзет-сын-сына…
Сзет-сын…
Сзет, Неправедник…
Сзет. Просто Сзет.
Сзет из Шиновара, которого когда-то называли Убийцей в Белом, переродился. Большей частью.
Неболомы шептались об этом. Нин, Вестник справедливости, возродил его после поражения во время бури. Сзет не имел права на смерть, как и на многое другое. Вестник воспользовался каким-то фабриалем, чтобы исцелить его тело, прежде чем отлетит душа.
Но он почти опоздал. Душа не закрепилась в теле как положено.
Сзет вышел вместе с остальными на каменное поле перед их маленькой крепостью у Чистозера. Воздух был влажный, почти как у него на родине, но не пах землей или жизнью. Он пах водорослями и влажным камнем.
Было еще пять претендентов, все моложе Сзета. Он был среди них самым низкорослым и единственным, кто брил голову. Хотя настоящую шевелюру все равно бы не отрастил, даже если бы не брился.
Все пятеро держались от него на расстоянии. Может, потому, что он оставлял за собой светящиеся послеобразы, когда двигался: это был признак неправильного соединения души с телом. Не все его видели, но эти — да. Они были достаточно близки к потокам.
Или, может быть, боялись его из-за черного меча в серебряных ножнах, которые он носил привязанными к спине.
О, это же озеро! — раздался в его голове голос меча — нетерпеливый, без отчетливых признаков женского или мужского пола. — Сзет, вытащи меня! Я хочу увидеть озеро. Вашер говорит, здесь водится волшебная рыба. Ну разве это не интересно?
— Меня предупредили, меч-ними, — напомнил Сзет оружию, — не вытаскивать тебя, лишь при крайней необходимости. И только если во мне будет достаточно буресвета, ведь иначе ты пожрешь мою душу.
Ну, я так не поступлю, — фыркнув, ответил меч. — Сдается мне, ты совсем не злой, а я уничтожаю только зло.
Меч был интересным испытанием, которое устроил Сзету Вестник Нин — большинство камнеходцев также называли его Нейлом, Наланом или Накку. Даже спустя несколько недель ношения черного меча Сзет не понимал, чему это должно было его научить.
Неболомы расположились, чтобы наблюдать за претендентами. Их здесь было человек пятьдесят, и это не считая тех, кто отправился выполнять миссии. Так много! Целый орден Сияющих рыцарей пережил Отступничество и ждал Опустошений тысячи лет, постоянно пополняя ряды по мере того, как рыцари умирали от старости.
Сзет присоединится к ним. Он пройдет обещанное Нином обучение, а потом отправится на родину, в Шиновар. Там восстановит справедливость в отношении тех, кто его выслал.
«Осмелюсь ли я вынести им приговор? — спрашивал он себя в глубине души. — Смею я доверять себе с мечом справедливости в руках?»
Меч ответил:
Ты о себе? Сзет, думаю, ты сверхнадежный. А я хорошо разбираюсь в людях.
— Я не разговаривал с тобой, меч-ними.
Знаю. Но ты ошибался, и мне пришлось сказать тебе об этом. Эй, сегодня голоса кажутся тихими. Это хорошо, не так ли?
Его замечание заставило Сзета обратить внимание на шепоты. Нин не исцелил его безумие. Он назвал это последствием соединения Сзета с силами и объяснил, что тот слышит сотрясения из духовной сферы. Воспоминания убитых им людей.
Теперь Сзет их не страшился. Неправедник умер и был вынужден вернуться. Он не сумел присоединиться к голосам, и теперь… у них не было над ним власти, верно?
Так почему же он все еще плакал по ночам от ужаса?
Одна из неболомов шагнула вперед. Ки была золотоволосой, высокой и грозной. Неболомы одевались в стиле местных законников, и здесь, в Марабетии, это означало узорчатую накидку и цветастое покрывало на бедрах. Ки не носила рубашку — лишь лоскут ткани, которым была обвязана ее грудь.
— Претенденты, — объявила она по-азирски, — вас привели сюда, потому что полноправный неболом поручился за вас.
Она зануда, — сообщил меч. — А куда ушел Нейл?
— Ты и его назвал занудой, меч-ними, — прошептал Сзет.
Так и есть, но вокруг него происходят интересные вещи. Мы должны ему сказать, что тебе следует вытаскивать меня чаще.
— Первый этап вашего обучения завершился, — продолжила Ки. — Вы странствовали с неболомами и принимали участие в миссиях. Вас оценили и сочли достойными Первого Идеала. Произнесите его. Вы знаете Слова.
Вашер всегда меня вытаскивал, — заявил меч с обидой.
— Жизнь прежде смерти, — сказал Сзет, закрыв глаза. — Сила прежде слабости. Путь прежде цели.
Остальные пятеро прокричали. Сзет — прошептал голосам, которые взывали к нему из тьмы. Пусть увидят. Он воздаст должное тем, кто виновен в случившемся.
Сзет надеялся, что первая клятва восстановит его способность использовать буресвет, утраченную вместе с предыдущим оружием. Но, достав сферу из кармана, он, как и раньше, не смог получить доступ к свету.
— Произнеся этот Идеал, — продолжила Ки, — вы официально помилованы за любые прошлые проступки или грехи. У нас есть документы, подписанные властями в этом регионе. Для того чтобы продвинуться дальше в нашей иерархии и изучить плетения, вам понадобится учитель, готовый принять вас в качестве оруженосца. Потом можете произнести Второй Идеал. Затем вам понадобится впечатлить высшего спрена и образовать узы — стать полноправным неболомом. Сегодня вы пройдете первое из множества испытаний. Хотя мы будем вас оценивать, помните, что окончательно вашу удачу или неудачу измерят высшие спрены. Есть вопросы?
Никто из претендентов ничего не сказал, так что Сзет прочистил горло.
— Существуют пять Идеалов, — провозгласил он. — Нин мне об этом рассказал. Вы произнесли их все?
— Прошли века с той поры, как кому-то удавалось овладеть Пятым Идеалом, — ответила Ки. — Полноправным неболомом можно стать, произнеся Третий Идеал — Идеал Преданности.
— Мы можем… узнать, что это за Идеалы? — спросил Сзет. По какой-то причине он считал, что их от него скроют.
— Разумеется. Мы здесь не играем в игры, Сзет-сын-Нетуро. Первый — Идеал Сияния. Ты его произнес. Второй — Идеал Справедливости, клятва искать и вершить правосудие. Третий — Идеал Преданности — требует сперва создать узы с высшим спреном. Когда это случится, надо принести клятву посвятить себя высшей истине — и следовать этой клятве. Достигнув этой ступени, ты обучишься Расщеплению, второму — и более опасному — потоку из тех, что мы пользуемся.
— Однажды, — заметил другой неболом, — ты можешь достичь Четвертого Идеала — Идеала Священного похода. Согласно ему, ты выберешь свой личный подвиг и совершишь его к удовлетворению своего высшего спрена. Добившись успеха, станешь учителем, как мы.
«Очистить Шиновар», — подумал Сзет. Вот каким будет его подвиг.
— А что такое Пятый Идеал? — спросил он.
— Идеал Закона, — объяснила Ки. — Это трудно. Ты должен стать законом, самой истиной. Как я уже говорила, в последний раз кому-то такое удавалось много веков назад.
— Нин сказал мне, что мы должны следовать закону — чему-то внешнему, поскольку люди изменчивы и ненадежны. Как можно самому стать законом?
— Закон должен проистекать откуда-то, — вмешался еще один учитель-неболом. — Ты не произнесешь такой клятвы, так что не думай о ней слишком много. Первых трех достаточно для большинства неболомов. Я достиг Третьего Идеала, а Четвертый произнес только через двадцать лет.
Когда больше никто не задал вопросов, опытные неболомы начали сплетать претендентов, поднимая их в воздух.
— Что происходит? — спросил Сзет.
— Мы перенесем вас туда, где пройдет испытание, — объяснила Ки, — поскольку вы не сможете сами двигаться с помощью буресвета, пока не произнесете Второй Идеал.
— Надо ли мне отправляться туда вместе с этими юнцами? — уточнил Сзет. — Нин относился ко мне иначе.
Вестник взял его с собой в Ташикк, где они выслеживали связывателей потоков из других орденов. Бессердечные действия, которые, как объяснил Нин, должны были предотвратить Опустошение.
Только вот не сложилось. Возвращение Бури бурь убедило Нина в ошибочности своих взглядов, и Вестник оставил Сзета в Ташикке. Шинец провел там не одну неделю, пока Нин не вернулся за ним. Вестник оставил Сзета здесь, в крепости, и снова исчез в небе — на этот раз «в поисках наставлений».
— Вестник сперва думал, что ты можешь перейти сразу к Третьему Идеалу из-за своего прошлого, — согласилась Ки. — Но его здесь больше нет, а нам откуда знать? Тебе придется пройти тем же путем, что и остальные.
Сзет кивнул: ну ладно.
— Больше никаких жалоб? — спросила Ки.
— Таков порядок, — ответил он. — И вы всё хорошо объяснили. С чего мне жаловаться?
Остальным его ответ, похоже, понравился, и сама Ки подняла его в небо плетением. На миг он ощутил свободу полета — и вспомнил о том, как давным-давно впервые взял в руки Клинок Чести. До того, как стал неправедником.
«Нет. Ты никогда не был неправедником. Помни об этом».
Кроме того, он не управлял этим полетом по-настоящему. Сзет падал, только то было обратное падение — вверх, — пока другой неболом не поймал его и не сплел с землей, в противовес первому плетению и вынуждая Сзета зависнуть.
Два неболома взяли его под мышки, и вся группа полетела. Сзет не мог себе представить, чтобы они делали такое в прошлом: ведь неболомы так долго скрывались от всех. Но теперь, похоже, секретность их не заботила.
Мне нравится здесь, в вышине, — заявил меч. — Отсюда все видно.
— Ты правда можешь видеть, меч-ними?
Не как человек. Ты видишь самые разные вещи, но польза от меня в их число, увы, не входит.
91
Почему он оцепенел