Владыка Ледяного Сада. Конец пути Гжендович Ярослав
Люди Ракитника успели примерно в указанные сроки – за малую водяную меру, а когда улицы стали совершенно пустыми, я встал на донжон подле барабана с намалеванным на коже знаком клана Волка и взял палки в руки.
Первый сигнал, который я отослал, звучал: Каверны готовы! – и почувствовал себя странно. Своим домом мне должно бы считать Киренохару, а тем временем мне казалось, что место мое – на стенах Каверн.
И тогда я услышал растущий шум.
Сила, благодаря которой определенные вещи в Ледяном Саду могли происходить без вмешательства человека или животных, укрыта в плененном водопаде, что начинался на вершине горы, породившей город. Часть его лилась каскадом по северной стене города, а потом наполняла потоком вспененной воды ущелье, что отделяло стены от урочища и настоящего ледяного сада, а часть – падала в море, странствуя собственными руслами в стенах города под улицами и через каналы.
Теперь нижние кварталы пылали, а потому мастер Фьольсфинн приказал закрыть одни шлюзы и открыть другие. Падающая с самой вершины вода перестала приводить в движение машины и поплыла по сужающимся каналам, которые начинались как широкие русла, могущие поместить в себе рыбацкую лодку, а в конце были не шире плода сливы и открывались во многих местах в стенах домов.
Зато когда вода потекла сюда – она била потоком, который смел бы и каменного вола. Весь этот потоп ударил теперь из стен – домов и крепостных, – превращая все улицы ниже второго кольца в речные русла и обрушиваясь каскадами в Каверны, а потом в Ластовню, на Каменное Торжище и остальные портовые кварталы, где площади превратились в пламя. Вода из отверстий второй стены потоками пролилась на крыши каверн.
Настоящее драконье масло и правда невозможно погасить водой. Есть в нем нечто такое, что заставляет его разгораться еще сильнее, когда вокруг оказывается вода. Настоящее драконье масло невозможно даже смыть. В нем есть имя богов, приводящее к тому, что если пламя разгорается, то оно сжигает все, даже камень и железо. Этот огонь может набрасываться на человека, а масло пристает ко всему, к чему прикоснется.
Но то, что наполняло снаряды короля Змеев, было мешаниной нескольких веществ, точно так же, как и горючее, используемое амитрайской армией. И эту жидкость можно было смыть, а если поток воды силен, то оно даже перестает липнуть, как однажды испытал это и я – тут, недалеко, во время того дождя.
Вода пришла с шумом и гулом, как разогнавшаяся тяжелая кавалерия. Вода сразу выстрелила из боковых улиц и ворот в Каверны, затопляя все на высоту окон; лилась она с той же силой, что и сам водопад рядом с замком, волоча за собой остатки, сломанные бревна, трупы, бочки, даже нескольких скулящих коней, и все это пролетало мимо нас среди вспененной, клокочущей воды, клубов пара и пламени.
Река горела.
То, что горело в смеси, которая падала на нас в снарядах, было разными маслами, и они плавали сверху воды, как обычное масло. Спущенные потоки воды не только смыли пламень с улиц, но и понесли его дальше, сперва через подземные каналы в первой стене, а потом вся вода ринулась волной на пылающие портовые базары, прямо в стену дыма и пламени. Все это время река неслась подземными каналами и улицами, с оглушительным ревом, но теперь звук был таким ужасным, какого я раньше и не слышал. Был это грохот воды, рев пламени и ужасный вой, напоминавший жалобу какого-то монстра. Стена черного дыма, выросшая над портом, смешалась с густыми клубами пара, а потом развалилась, когда вся волна горящей воды ринулась в порт, вдоль пирсов и дальше, в море, на встречу плывущему к нам флоту.
Жуткий шум стих, журчали еще только ручьи, что текли вниз по каналам, по камню, по улицам и под камнями. Все еще текли, хотя уровень воды падал с каждым мгновением.
– Вода на колесах! – услышал я сигнальные барабаны. Все порты, натягивай! Каверны, натягивай! Ластовня, натягивай! Каменный Рынок, натягивай!
– Колеса готовы! – крикнул я. – Натягивай!
Раздался топот, и солдаты, до этого глядящие со стен на текущий по морю огонь, что как раз выплеснулся оранжевым пятном за пристани порта и двигался теперь волной к вражескому флоту, побежали к своим требушетам.
Я смотрел, как они поспешно работают, как один тянет за рычаг, выдвигая из стены ось, что заканчивается зубчатым колесом, и надвигает его на похожее, торчащее из бока машины, а потом следующий перебрасывает еще один рычаг, слушая плеск воды, и колеса начинают вращаться, укладывая плечо, торчащее высоко вверх, противовесы на другом его конце идут вверх, и солдаты подвозят на сколоченной из бревен повозке круглый жбан, наполненный «драконьим маслом», а плечо уже лежит между захватами, и конец его, похожий на огромную пастушью пращу, ждет на камнях. Жбан переносят на упряжь из широких ремней, а свободный их конец пристегивают на венчающий конец плеча крюк. То и дело раздаются крики: «Натягивай!», «Четвертая черта!», «Стой!», «Колесо стоп!», «Отодвигай!», «Снаряд пристегнут!», «Готов!».
– Что теперь? – спросил меня Ракитник.
– Я у барабана, – пояснил я. – Не вернусь в башню, но нужно им об этом сказать.
Я поднял обшитые кожей палки и принялся барабанить.
«Филар башне. Должен остаться у барабана, сигнальщик ранен».
Услышал, как мое известие повторяют другие барабаны, а потом раздалось:
«Башня Филару. Удачи. Оставайся, пока не найдем кого-то на замену».
По мере того как большое пятно горящей воды растекалось по порту, дым немного рассеивался, а потому мы наконец увидели корабли вражеского флота. Они направлялись к нашим портам, ведомые несколькими рядами галер, с поднятыми осадными помостами и заряженными катапультами на полных войска палубах. Но теперь стена дыма исчезла, а они увидели текущий к ним огонь, переливающийся на невысоких волнах. Потому что там, где горела вода, волны становились плоскими, хотя море вокруг волновалось.
Флот перестал напирать на порт и стрелять, зато строй их смешался, расходясь в разные стороны.
Я стоял при барабане.
С бастиона открывался вид на порт и вражеские корабли, отчаянно маневрирующие в тесноте и под боковым ветром, пытаясь избегнуть катящегося к ним огня.
Я услышал барабаны, а потому поднял палки и подхватил ритм вместе с остальными, одновременно крича Ракитнику:
– Каверна, бросай!
– Бросай! – заорал Ракитник, и другие тотчас подхватили крик, побежавший вдоль стены. Один из баллистеров дернул веревку, вырывая из балки стальной шкворень, конец плеча выстрелил вверх и, дернув сетью со снарядом, метнул его высоко в воздух. Снаряд потянул за собой хвост дыма, а потом и огня, и присоединился к другим, полетевшим по небу.
Вдруг откуда-то со стороны выплыли наши корабли, наверняка из какого-то канала, тянущегося внутри горы. Пять огненных кораблей, сверкающих по бортам медью и раздувающих паруса со знаком древа. Плыли шеренгой, а потом начали разворачиваться наискось к смешавшемуся флоту врага, словно атакующие колесницы. Носы резали волны и шли по ветру прямо на маневрирующих Змеев, которые принялись разбегаться во все стороны в еще большей панике.
Я орал вместе с другими, кто их увидел, и дико танцевал на бастионе, охваченный странным безумием, словно все мы, что встали на стены Ледяного Сада, на миг получили единую душу и одинаковые чувства.
Огненные корабли догнали флот Змеев, и из сифонов их выстрелили струи огня, огладив первый борт, а потом и следующие. Вражеские судна запылали, словно стога сена, словно были скручены из камыша и соломы. Корабль с медными бортами пыхал пламенем на один-два удара сердца, а потом плыл дальше, в сторону очередной убегающей галеры, страшный, окутанный дымом, с крохотным пламенем, танцующим на срезе сифона. Я видел, как с некоторых кораблей прыгают – прямо в панцирях и шлемах – за борт Змеи, хотя сам корабль еще не горел.
Продолжалось все очень недолго, но вот уже с десяток вражеских галер стояли в огне, погружаясь в воду. Я подумал, что так и сгорит весь их великий флот, когда вдруг раздался жуткий треск – будто гром, и первый из наших огненных кораблей вдруг исчез, а в том месте, где миг назад он был, вставал к небу столп пламени, словно огненное древо со стволом, скрученным из дыма.
Я смотрел, онемев, как сверху падают в воду какие-то обгоревшие остатки, а вместо корабля остается лишь пятно пламени.
Не успел я прийти в себя, как схожая судьба встретила следующий огненный корабль, который просто исчез в грохоте и огне.
А потом забили барабаны, потому и я подхватил ритм, мокрый от пота и слез, размахивая палками и молотя в кожу так, словно барабан был в чем-то виноват.
Корабли, поворачивать, повторяю: корабли, поворачивать, прервать атаку! Возвращаться в порт! – гремели барабаны в городе, и то же самое я отбивал на своем.
Город кричал к своим кораблям языком амитрайских сигнальных барабанов, что означало: что на каждом корабле есть кирененский офицер. И двое как раз погибли.
Наши машины распрямляли рычаги и принялись метать снаряды. С моря прилетали залпы, били в стену или валились на улицы и рушили камень либо рикошетили от стен. Среди грома ударов, от которых сотрясалась крепость, среди воя подлетающих и улетающих огненных шаров, крика и шума нужно было услышать ритм барабанов, понять коды и повторить их как можно громче.
Порой сигнал звучал: Каверны, укрываться, идет! – и тогда едва я успевал его повторить, крича во всю глотку, как приходилось втискиваться в стену, где были углубления, где можно было спрятаться, пряча голову под нависающим парапетом и пережидая, пока с отвратительным звуком не ударит снаряд. Потом раздавался жуткий крик раненых, смешанный порой с ревом пламени.
Пополудни нам принесли бочку с водой. Питье подносили большой деревянной плошкой, а пили мы из шлемов, вынув из них мокрые от пота подшлемники.
И тогда корабли стали стрелять словно бы реже, а часть флота отошла. Корабли, что остались, выбрасывали снаряды лишь время от времени, раз или два за длинную водяную меру, а порой несколько раз, один за другим. Но это не была атака, просто беспокоящий огонь. Столько, чтобы мы не чувствовали себя в безопасности. Корабли Змеев, однако, стояли настолько редко, что попасть в них у нас не получалось.
Под вечер нам принесли в горшках какую-то кашу с мясом, пиво и немного хлеба.
Когда настала ночь, полная темнота не пришла, везде горел огонь. Или от снарядов, или от ламп, тлеющих на стенах, к тому же над северной частью острова вставало зарево. Порой прилетал снаряд, таща за собой гудящую полосу огня, словно комета.
Я заснул у барабана, втиснувшись в нишу под зубцами, сунув под голову кулак, сняв только шлем. Где-то под утро пришел новый сигнальщик для Ракитника, а мне приказали возвращаться в Верхний Замок, на башню.
Хорошо – так, чтобы суметь рассказать, что и когда происходило, – я запомнил только тот первый день. Все следующие были похожими друг на друга и друг с другом смешивались. Я не сумел бы сказать, что было раньше, а что позже.
Снаряды падали на город, разбрызгивая огонь или с визгом рикошетя между стенами и летая по улицам.
Вспыхивали пожары, а мы споласкивали улицы и вымывали огонь в море.
Сильная атака приготовленных к штурму и наполненных воинами галер при поддержке других кораблей случалась раз в несколько дней и продолжалась, пока было светло, а потом большая часть флота отплывала, и оставалось лишь несколько кораблей, круживших по заливу и обстреливающих город.
Время от времени один из кораблей удавалось потопить.
Они же попадали в город всегда.
Однажды выплыли наши огненные корабли и подожгли большинство из оказавшихся поблизости врагов, при этом ни один из них не взорвался, но, когда Змеи через несколько дней снова подплыли поближе, на бортах их уже были Деющие, делавшие так, что драконье масло в машинах моментально загорелось. Тогда мы потеряли еще несколько огненных кораблей.
Но чаще всего схватки шли не на стенах города, а вокруг трех меньших фортов и укреплений, которые защищали пляжи на восточном берегу острова.
Пока что все форты держались, и каждый раз, когда Змеи пытались подплыть к пляжу, обороняющиеся засыпали их копьями и стрелами, песок горел от драконьего масла, а на с трудом бегущих по неглубокой воде воинов падал град камней размером с крупные плоды, метаемых с катапульт сетями, что раскрывались, будто цветы, в воздухе, освобождая свой смертоносный груз.
Город постоянно был затянут жирным дымом, и все мы кашляли, а кто-то болел, их тошнило водою, а порой они умирали. Ульф говорил, что дым вошел им в кровь и отобрал дыхание.
Однажды, после длинной и тяжелой атаки галер, до порта доплыли несколько солдат с разбитых кораблей флота Аакена. Стражники поймали их и доставили в Верхний Замок, но жители выбежали из подвалов, вырвали Змеев из рук стражников, а потом, привязав веревки к рукам-ногам, разорвали их в клочья.
Я знаю это, поскольку был тогда с приказами на Каменном Торжище и все видел собственными глазами.
Порой я становился к барабану, весь день вслушивался в приказы и превращал их в язык из трех базовых звуков и ритма. Когда потом сходил с поста, до утра гудело у меня в голове и звенело в ушах, и казалось, что и слышу я хуже.
Но город хорошо приготовился, и нам всегда хватало воды, на стены регулярно доставляли мясо и похлебку, каждый вечер мы получали по кувшину пива. По улицам ездили фургоны и раздавали еду горожанам, которым приходилось сидеть в подвалах и ожидать свою судьбу. Другие повозки забирали раненых в Верхний Замок, где их осматривали, перевязывали и лечили в специальных домах, где не было ничего, кроме постелей и собранных по всей крепости медиков, знахарей и лекарей.
Змеи подплывали и уплывали прочь, а Ульф утверждал, что их флот отдыхает на острове, который находится примерно в двух десятках стайе от нас; что Змеи напали там на охотников на морского зверя, убили их и заняли их дома. Часть Змеев атакует город и форты восточного побережья, в то время как другие собираются с силами на острове, ремонтируют корабли, ловят рыбу и копят запасы воды. Он видел это в одном из своих пророческих снов, когда превращался в крылатый призрак, но смотреть мог только издали, чтобы его не почувствовал король Змеев.
– Они начинают впадать в нетерпение, – сказал он однажды. – Знают, что мы можем защищаться годами. А первыми с нехваткой пищи столкнутся именно они. Пока что экономят снаряды и драконье масло, а потому мне кажется, что скоро попытаются устроить что-то крупное. Мы должны быть готовы.
Но и следующие дни проходили под посвист снарядов, грохот машин, в огне и дыму. Монотонно, один за другим. Корабли охватывало пламя, и они тонули, пожары гудели в каменных домах и разливались по крышам, кричали и стонали раненые. Мы кашляли на стенах, ели юшку из горшков, водяные колеса с громыханием проворачивались, снаряды скатывались по желобам прямо к машинам, дым заслонял небо. Я носился верхом по пустым улицам, среди тлеющего мусора и встающего над домами пепла.
Было это время, что тянулось бесконечно, но была это и величайшая из осад. Несколько раз я видел, как огненные корабли разлетались с грохотом – Ульф утверждал, что или король Змеев, или кто-то из его Деющих сумел заклясть их именем богов, что зажигало все драконье масло зараз.
Кроме того, когда я стоял рядом с ним на башне около барабана, видел, как он протягивает руки, словно указывая направление атаки с обеих флангов, и одновременно что-то упрямо бормочет на своем гудящем и потрескивающем языке. Казалось, ему нужно для этого немало сил, он прикрывал, бормоча заклинания, глаза, на висках проступали вены, а по лицу тек пот. Позже он начинал выкрикивать слова, повторяя их раз за разом со все большим нажимом. Я не знал, что оно должно вызвать, но однажды увидел, как все наши снаряды, что как раз ушли в воздух, начинают сворачивать, собираться, словно птичья стая, создавая один ком огня, камней и железа, а потом все вместе падают на одну галеру, разнося ее на куски.
В другой раз он кричал на идущий в сторону порта корабль, повторяя: «Temmata perkele naula!», – пока я не заметил, как большой «скорпион» на его носу подскакивает при каждом выстреле и вдруг, выбросив очередной снаряд, вырывается задней частью с палубы, ломая доски и разбивая нос корабля. Галера начала набирать воду и повернула в открытое море, а за ней и остальные, оставляя на произвол судьбы тонущих моряков, кричащих в воде среди разбитых досок.
В другой же раз наш большой требушет на опорной стене без видимых на то причин разлетелся при выстреле, давя несколько человек и разбрызгивая зажигательный снаряд на стену под собой.
Это были немногочисленные случаи, когда я видел нечто странное, связанное с силой имен богов, но в остальном продолжалась обычная, кровавая, но совершенно естественная осада. Война, в которой убивали метаемые машинами снаряды и огонь.
Однажды среди обычных снарядов, метаемых в нас флотом Змеев, оказались большие сосуды, что разбивались о стены и улицы на мелкие кусочки, разбрасывая во все стороны отвратительно воняющие останки людей и животных. Я полагал, что это, скорее, неприятно, чем опасно, однако Ульф и Фьольсфинн оказались этим потрясены сильнее, чем зажигательными снарядами, и сразу же послали наффатунов, чтобы те облили все те места драконьим маслом, а через какое-то время приказали открыть шлюзы и смыли горящие останки в море. Наши Песенники даже поссорились из-за этого, выкрикивая слова, которые звучали, как «инвайранмен», «айкологхи» и «фокен лор».
Только какое-то время спустя Ульф пояснил, что в таких гниющих останках могут жить невидимые глазу червячки, которые – суть духи болезней, а зараза в осажденном городе – это «факен конец».
В остальном же мы выходили на службу, возвращались в Верхний Замок, где ели, мылись и пытались спать. Мы редко делали что-то вместе – я имею в виду Ночных Странников. Когда осада начиналась, мы надеялись, что станем выходить за стену, чтобы убивать предводителей Змеев или уничтожать их машины. Но они находились на море, и несмотря на частые атаки, так и не сумели высадиться на пляжах восточного побережья. Мы же сидели за стенами. Потому у каждого была служба на одном из участков, и мы редко виделись. Однажды Грюнальди даже сказал, что хотел бы, чтобы Змеи высадились на острове, потому что тогда, по крайней мере, до них можно было бы добраться.
А потом все изменилось.
Пришло странное время, которое я помню, как помнится бред после тяжелого жара. Время ужаса и темноты. Расскажу об этом так, как сумею, хотя предпочел бы позабыть. Но то, что случилось в Ледяном Саду, должно быть рассказано.
Однажды, во время не слишком ярого штурма, обычного, когда флот плевал в нас снарядами, а мы стреляли по ним, мы увидели паруса на юге. Я тогда стоял у барабанов и совершенно бездумно вместе с другими начал отбивать сигнал: Паруса с юга, паруса с юга! А потом до меня дошло то, что это значит. Масса крохотных пятнышек обсела горизонт, появлялись там все новые, но прошла по меньшей мере большая водная мера, прежде чем мы увидели флот во всей красе. Были это большие корабли, шли они в несколько шеренг, под парусами и на веслах. Я знал их. Знал звук рогов, которыми они переговаривались, знал знаки на красным флажках, что бились на вершинах мачт. Подземное Лоно.
Пришел Амитрай.
С ровным движением рядов весел, с глухим стуком барабанов, задающих ритм гребцам, прикованным к веслам, прибыл флот Праматери. Шли корабли с широкими бортами, режущие воду окованными таранами, торчащими перед носом, с раздутыми квадратными парусами, с палубами, полными воинов. Один за другим.
Я смотрел с остальными с опорной стены – в молчании и ошеломлении, а корабли близились, становясь в длинные ряды и спуская паруса. Флот Змеев ответил хором своих мрачных рогов, «волчьи» корабли стали поворачивать в сторону строя амитрайских галер, тоже становясь в несколько шеренг. Пару ударов сердца я тупо смотрел на корабли, крохотные отсюда, словно зернышки, пока до меня не дошло, что я – один из немногих, который знает, на что именно я смотрю.
Я подошел к барабану и взял палки.
Это Амитрай! Это Амитрай! Две флотилии Северного флота! Тимены из Нагдилии и из Уйгарабада! – выстучал я, а через миг барабаны по всей крепости ответили:
Филар, на башню!
Я несся по улицам еще более пустынным, чем прежде: весь Сад погружен был в ужасную тишину, с которой я не сталкивался вот уже многие недели. Я слышал только стук копыт моего коня по каменным улицам и даже крики морских птиц и плеск воды в каналах. Словно я оказался один во всем Ледяном Саду – и так-то я себя тогда чувствовал: будто все, кроме меня, уже умерли. Вид кораблей Праматери объял меня страхом. Естественно, страх за эти недели осады стал чем-то привычным, я с ним пробуждался и засыпал, ел его и пил. Страх перед каменным шаром, летящим с такой силой, что может разбить стены или разорвать человека в клочья, страх перед вьющимся оранжевым огнем драконьего масла, прожигающим навылет все, чего только он коснется. Но это был страх, ставший привычкой. А то, что я почувствовал, увидев паруса Северного флота, было другим. Словно страх перед проклятием или демоном. Я чувствовал, что на каком-то из тех кораблей стоит Нагель Ифрия, спрятавшись под свой красный пустынный плащ, со странным белым лицом, укрытым капюшоном, и казалось мне, что она прибыла именно за мной. Я одновременно чувствовал гнев и желал ее убить, но не знал, как я мог бы это сделать.
Когда я добрался до башни, то застал там обоих, Ульфа и Фьольсфинна: они стояли, опершись о зубцы, глядя на флот, разворачивающий ряды.
– …Было бы чудно, но я бы на это не рассчитывал, – говорил Ульф. – Твои коллеги не столь глупы. По крайней мере, сложению они обучены. Какие у них были отношения?
– Наилучшие на станции. Эти двое и Калло держались вместе. Может, и не так, чтобы совсем дружно, но если возникали споры, они всегда были по одну сторону. Естественно, теперь игра идет по-крупному, и они вцепятся друг другу в глотки, но случится это не раньше, чем мы погибнем.
– Королевство за подзорную трубу, – сказал Нитй’сефни.
– На этом расстоянии я вижу, – сказал мастер Фьольсфинн. – Могу тебе рассказать. Пока не происходит ничего. Развернули строй и смотрят один на другого. Приготовили катапульты, но без суеты. Ждут. В готовности. На тех больших триерах полно лучников, теснятся с обеих бортов.
– Так, для порядка: мы не достанем их с такого расстояния?
– Нет. Они на две дистанции выстрела наших самых больших требушетов. О, Змеи спускают лодку.
Мы стояли подле зубцов, а в заливе маячили ряды кораблей, колышущихся на волне. Где-то между ними плыло крохотное пятнышко лодки. Дул ветер, шумя в сигнальном семафоре и трепеща флажком со знаком древа на шпиле башни. Крепость пребывала в натянутой тишине.
Через какое-то время лодка Змеев снова показалась между амитрайскими кораблями и пошла на веслах к своему флоту. На кораблях запели рога и барабаны, развернулись паруса, а потом и те, и другие взяли курс на запад, на остров, который Змеи сделали своей базой. Мы стояли, пока все они не развернулись в сторону порта кормой и не начали исчезать за горизонтом.
– Филар, передавай: «До третьей стены, натягивать и ждать. Порты, людей на все стены. Следить и ждать», – сказал Ночной Странник.
– Они не атакуют?
– Пока что должны посовещаться. Но скоро начнется. Причем с таким притопом, какого мы еще не слыхали.
Глава 14
Башни Деющих
Стены стонут кровью,
Кровь на вратах стынет.
Крепче в руки копья,
Меч из ножен вынут!
Натянуть тетивы!
Машины – готовь!
Мертвые, живые —
Мы на стенах вновь!
Приступом пехоте
Вновь в крови идти!
Не сдадим ворота
Не дадим пройти!
Враг придет к порогу
И поднимет меч!
Смерть к нему стремится
Жизни не сберечь!
Ледяной Сад, песня Братьев Древа
Это был последний раз, когда мы так сидели. Последний ужин Ночных Странников, Фьольсфинна и Ульфа. Последний раз, когда мы смотрели в спокойный огонь в очаге, мясо лежало на серебряных тарелках, пахло жаром и травами, мы ломали куски свежего хлеба, а вино пили из хрустальных бокалов.
Оба – и Ульф, и мастер Фьольсфинн – были серьезны и сосредоточены. Разговаривали тихими голосами. Говорили на языке Побережья, но мы все равно мало что могли понять. Фьольсфинн отщипывал мясо и отрывал небольшие кусочки хлеба, зато Нитй’сефни поспешно отрезал куски жаркого, делал жадные глотки и разговаривал с набитым ртом, жестикулируя при этом ножом.
– Все просто: ты сумеешь это сделать? При условии, что не будет другого выхода и что в воздухе окажется столько фактора, что чайники примутся цитировать Шекспира и всякое такое. Сумеешь, в случае чего, разрядить Ледяной Сад?
– По очевидным причинам я никогда ничего такого не пытался делать, – отозвался Фьольсфинн. – Если я хорошо понимаю, ты хочешь вызвать нечто вроде цепной реакции. Теоретически это возможно. Теоретически. Только никто не знает, что тогда случится. По логике это будет эффектное самоубийство с одной лишь пользой: мы не оставим им после себя ничего.
Я умею запоминать такие вещи, смысла которых не понимаю. Научили меня, поэтому я могу повторить то, что они говорили, хотя не понимал их слов. Всегда так бывало, когда речь шла о делах, связанных с именами богов и Деющими. Только вот тогда от того, что они говорили, меня охватывал ужас, хотя я и не понимал, почему так.
– А форты? – спросил Фьольсфинн.
– Наверняка – не до конца и не до последнего человека. Зависит от того, что будет. Пока станут использовать конвенциональные средства, мы удержим укрепления. Сумеем.
– Нужно приготовить пути эвакуации для гарнизонов. На всякий случай.
– Это уже готовится, – Ульф постучал пальцем по запястью, а Фьольсфинн покивал, прекрасно, похоже, понимая, что тот имеет в виду.
– А что потом? Если начнем терять укрепления?
– Прославленный номер «два мага на башнях», классика жанра. Слушай, давай сделаем себе такие остроконечные шляпы…
Фьольсфинн фыркнул. Они говорили, словно безумцы. Ни одно слово, которым они обменивались, не имело смысла.
Минутку они молчали.
– Если что… – начал Фьольсфинн.
– Знаю. Но до этого не дойдет, – ответил Ульф.
– Хотел бы я верить.
– Должен. Ты в этом лучше меня. Кроме того, подумай о них. О них всех.
Я понятия не имел, о чем они говорят. А говорили они долго.
Они пришли на третий день после прибытия флота Амитрая, в полдень.
Небо на горизонте потемнело, пришли тучи, черные, словно дым пылающего драконьего масла, хотя над нами все еще плыли обычные облака – просто в воздухе повисла некая странность, он отяжелел и засвистел в ушах.
– Будет гроза? – спросил я Ульфа, всматривавшегося в горизонт.
– Будет кое-что похуже, – ответил он. – То есть наверняка и гроза тоже, это достаточно театрально. Но этот раз все не закончится копьями и снарядами. Нужно быть готовыми, perkele, к песням богов, или как там эту гадость зовут.
Повеял ветер, но не принес облегчения. Схожим образом я чувствовал себя некогда в пустыне, когда приближалась песчаная буря. Тревога, усталость и такое чувство, что ты вот-вот потеряешь сознание. Ульф пофыркивал своей трубочкой, а запах бакхуна казался мне тошнотворно сладким.
– Фьольсфинн, начинается! – крикнул Ульф в медную трубу.
Вдали, с запада, что-то близилось. Словно бы большая темная туча, но была она какой-то странной и плыла против ветра. Потом стало казаться, что она состоит из крохотных разрозненных точечек.
– Это птицы, – сказал Ульф. – Тысячи птиц.
Было лето, и никто не мог ожидать на небе туч птиц, тянущихся к югу. Они никогда не делали такого в эту пору – и никогда в такой поспешности. Летели, сбившись в огромную стаю, заслонившую полнеба, смешавшись друг с другом, большие и малые, самые разные. Когда добрались до нас, буквально обсели город, облепляя крыши, шлемы башен и парапеты стен. Я взглянул на Ульфа, но он лишь пожал плечами.
Потом снова начало что-то происходить, вот только теперь в воде. Куда ни взгляни, под водой серебристо взблескивало, будто кто-то кинул туда горсть новых шелягов. На поверхности вдруг появились узкие полоски пены, а потом острые плавники, словно клинки сабель, идущие клином. Время от времени из воды выныривали длинные шеи морских созданий, а порой плоские, побольше ладьи, тела. Все они плыли в нашу сторону с большой скоростью, а потом начали сворачивать, оплывая остров и город. Было их множество. И были рыбы. Большие, огромные и маленькие, все смешавшись друг с другом. Блестели и рвались вперед.
– Рыбы?! – спросил я, не уверенный, что же именно я вижу.
– Рыбы, птицы и пласкуды, – ответил Нитй’сефни. – Бежит перед ними все живое. Я бы и сам сбежал, будь я рыбой.
Туча приближалась из-за горизонта, пронизанная вспышками молний, а под ней растягивалось на половину горизонта пятно тьмы.
Полное парусов.
– Семафор, ко всем фортам побережья: «Готовиться, идут!» – крикнул Ульф. – Барабан, ко всем стенам: «Готовиться, идут! Дома закрыть, всех с улиц!» Всем кварталам: «Кто не на стенах – прячьтесь! Весь гарнизон на стены! Идут!»
Я бил в барабан, повторяя сигналы:
Идут!
Идут!
Идут!
Идут!
Укутанный во тьму, с наполненными ветром парусами, разрезая темное, словно свинец, море. Во всем городе сгибались рычаги требушетов, оттягивались плечи баллист, скрипели торсионные механизмы, скрученные из жил каменных волов и морских тварей, пощелкивали шестерни и гремели колеса. Баллистники крутились около машин, загружая снаряды, блокируя спуски и пристегивая ухваты.
Ульф натянул свои перчатки без пальцев с бронированными плашками, ударил кулаком в ладонь, а потом сделал круговое движение головой и шевельнул плечами так, что хрустнуло у него в костях.
– Ну, давайте, vittumainenen! Закончим это сегодня!
Отзвук грома прокатился по горизонту. Жестяные флажки на вершинах городских башен начали со странным звуком крутиться. Не поворачивались по ветру, а вращались. Воздух сделался резким, я чувствовал, как встают дыбом волосы по всему моему телу.
Флот приближался. Как обычно, он разделился, и часть его поплыла вокруг северного берега, чтобы атаковать форты на другой стороне, там, где не было скал и высоких клифов, и где можно было бы высадиться. Вот только теперь это были и корабли Змеев, собранные по всему Побережью Парусов, и галеры Северного флота.
Странник откупорил большой кувшин, стоявший рядом, и сунул внутрь руку, а когда вынул ее, та вся была покрыта мерцающей пылью, словно от размолотого хрусталя, и пыль эта очень скоро исчезла.
По темному небу, приближаясь вместе с вражеским флотом, двигались два огромных тела с треугольными крыльями и длинными хвостами. Я понятия не имел, что оно такое, но были они гигантскими.
Все птицы взлетели с оглушающим шумом и трепетом крыльев.
На вершинах башен заплясали голубые искорки, все, что было железным, принялось тихонько бренчать.
Ульф сплюнул.
– Виверны, – сказал таким тоном, словно произнося проклятие, а я понял, что так он называет то, что мы видели в небе.
– Фьольсфинну: приготовить гидронетки от портов по четвертую стену, воду на спуски, ждать.
Я барабанил.
Корабли и галеры принялись стрелять – от последних рядов до тех, что находились ближе прочих. Капли огня с ревом шли в небо и скрещивались с потоком наших снарядов.
Ульф раскинул кулаки в сторону и выгнулся назад.
– Perkele osua! – завыл он жутко.
Снаряды врага посыпались на порты, на Каверны и прочие приморские районы, втыкаясь между крышами и оставляя в воздухе полосы дыма. Грохот ударов смешивался с ударами грома, прокатившимися по небу.
Наши снаряды вдруг начали отклоняться, но Ульф издал яростный рык и сомкнул ладони, после чего копья и горящие керамические шары снова повернули на цель и обрушились на флот. Среди идущей на нас стены кораблей местами вспыхнули оранжевые огни, встали гудящие столпы выше, чем деревья, несколько парусов сложилось под тяжестью разбитых мачт.
В соседнюю башню с жутким треском ударила молния, и мне показалось, что этот звук я чувствую даже в зубах.
– Мазилы, – заявил Ульф. – Ты лучше спрячься, они начинают за мной охотиться.
Я только покачал головой, продолжая стоять у барабана.
Не мог отвести взгляда от больших черных форм на небе, похожих на сотканных из ночи воздушных змеев. Видел, как вокруг них бьют молнии, а они не делают ничего, только кружат над городом. Чудовища…
Что мы могли сделать?
Все это продолжалось три-четыре дня. Дня, полных хаоса, крови и огня. Ночи стали светлы от пожаров, а утра – темны от дымов и грозовых туч. Не знаю, что происходило ночью, а что днем, потому что постоянно было не темно и не светло. Был словно час сумерек, когда не существовало ни солнца, ни неба.
Я стоял около барабана и лупил в его кожу, принимая и передавая приказы.
Помню тех проклятущих виверн, как они падали на город в жутком вопле, от которого сводило зубы.
Они были больше кораблей и двигались, заслоняя крыльями небо, с пастями, полными трескучих молний. Когда пролетали, казалось, что они гибки, словно муслин. Сперва одна пролетела вдоль стен Каверн, а потом и вторая – над опорной стеной, оплетая их молниями и грохотом, в которых тонул крик гибнущих людей.
Кто-то на опорной стене сумел развернуть на колесах одну из больших, стреляющих копьями баллист и каким-то чудом попал в пролетающую над ними тварь, но это ничего не дало, копье ушло в небо, словно тело твари было лишь клубом дыма. После первой атаки, однако, у них не было уже молний, а потому они взлетели в накрывшую город грозовую тучу за новыми.
Снаряды прилетали и улетали.
Бастионы порта звали барабанами на помощь, но понять их было невозможно.
Обугленные… Демоны… Превращенные в пепел…
Из приморских кварталов доносились испуганные вопли людей и время от времени гремящий, низкий рык, от которого тряслись стены и лопались уши, хотя его почти не было слышно. Я не сумел бы такое по-умному объяснить. Когда он раздавался, между домами метались проблески огня, моментально угасавшие. По улицам носились облака густого, светящегося тумана, что вели себя как живые существа: запускали щупальца в окна и подвалы, откуда потом слышались крики погибающих.
Мы неслись верхом через опустевшую улицу: Ульф, я и остальные Ночные Странники. В противоположную сторону бежали люди, в страхе направляясь вверх по улице, в сторону верхних кварталов.
Я видел, как падает один из снарядов, но не давит то, что попадается ему по дороге и не разливается огнем, но растекается лужей лоснящихся темных форм, не больше кулака, которые с металлическим хрустом и звяканьем расползаются вдруг во все стороны, исчезая между домами. Кажется, это было где-то в Кавернах.
Мы видели людей, стоящих, будто памятники у входа в таверну, с открытыми ртами и с оружием в руках. У них были щиты и мечи, кто-то держал перед собой копье в стойке ветра, двое целились из арбалетов, но все были неподвижными и совершенно серыми. С серыми лицами, оружием и доспехами. Когда мы подошли к ним, они рассыпались от малейшего прикосновения. Именно рассыпались: опрокинулись на брусчатку, превратились в пепел такой мелкий, что он не издал даже шелеста. Все исчезло: и шлемы, и щиты, и оружие, и их тела. Превратилось в курганчики пепла, а налетевший ветер подхватил его и унес, словно облачко дыма.
В другом месте мы нашли кусок стены, покрытый сажей, со светлыми пятнами в форме бегущих людей. От этих не осталось даже пепла – одни следы на обгоревшей стене.
Зато не было видно следов пожаров или драконьего масла.
Кричали виверны, падая на нас с пастями, полными молний, а мы бежали по вершине опорной стены. Ульф выкрикивал приказы, мы раскатывали длинный, сшитый из просмоленной парусины рукав, который следовало надеть на выступающую из стены железную трубу, потом мы что-то делали около поставленной на стене машины, состоящей из сверкающих медью валков, похожей на сифоны на огненном корабле.
Вопли виверны сдирали кожу: мне казалось, что тварь эта падает прямиком мне на голову, что вот-вот ударит молния с треском раскалывающегося стекла, а я должен был что-то крутить и держать, и я крутил и держал, постанывая от ужаса, а потом Ульф приказал нам убегать. Мы скатились со стены, когда виверна с шумом прилетела, а Ульф бежал последним с ремнем в руке. Он дернул его, и мы услышали шум воды и тысячи громов – одновременно, когда тварь пролетела сквозь столп воды, ударивший из сифона вверх. Машина выстрелила во все стороны снопом ослепительных искр.
Клочья чудовища летали в воздухе, словно клочья сгоревшего плаща, рукав из парусины горел на конце и метался по улице, словно безголовая змея, плюясь водою.
Мы бежали по улице вниз, к порту, с мечами в руках и арбалетами за спиной, а в противоположную сторону неслись перепуганные жители, отталкивая нас, крича и падая.
Часть стен была пустой, а на остальных стояли защитники, стреляя в темноту. Снаряды уходили в море, таща за собой полосы огня, а оттуда возвращались другие, ломая каменные стены.
Я бил в барабан на террасе кряжистого портового донжона, призывая помощь для пристани.
Мы видели сверкающие металлические формы, что оказались похожими на крабов созданиями размером с кулак, с крючковатыми челюстями – они катились, словно река, по улице; мы видели, как они захлестывают убегающего, как скрывают его подвижным, кусающим и жалящим панцирем. Мы были слишком далеко, Варфнир выстрелил человеку в голову из арбалета, а потом Н’Деле метнул горшок на веревке, полный драконьего масла, точно такой же, какие мы использовали против колесниц. Огонь встал под небо, крабы превратились в тысячи разбегающихся по стенам костерков.
Раздался отвратительный звук: не то гром, не то вой, прокатившийся по улицам.
На Каменном рынке мы увидели, откуда он идет.
Прилетел округлый черный снаряд, ударил в брусчатку площади, а потом покатился – как-то слишком мягко, словно детский мячик, казалось, что он не сумеет что-либо разрушить. Но когда он так катился, мне привиделось, что он раздувается, что сбоку появляются руки и ноги и что он напоминает теперь фигуру свернувшегося клубком человека с лицом, втиснутым между коленей, которые он обнимает руками. Перекатился так еще несколько раз, а потом остановился и встал. Кожа его была совершенно черной, и казался он обугленным трупом, разве что сожженный человек обычно мал и скорчен, а этот достал бы до поднятой руки самого высокого из кебирийцев, к тому же был очень худ, с длинными руками и ногами. Из-под его сожженной, обуглившейся кожи проступало красное мясо. Мы смотрели на него, укрывшись в закоулке, не зная, что делать.
Когда создание поднялось на ноги, на площадь выбежало несколько человек с оружием в руках, увидев его – замерли, а он вдруг открыл наполненные жаром глаза, распахнул пасть, а потом издал тот жуткий, неслышный рык, открывая для обозрения раскаленную, словно внутренности печи, пасть, разбрызгивая снопы искр. И все те люди в одно мгновение превратились в пепел. Тварь развернулась и пошла вверх по улице, оставляя за собой выжженные в камне следы.
Мы убегали переулками, а потом – вверх по стене, а над нашими головами пролетали новые черные шары, едва заметные на фоне темно-серого неба.
Потом я бил в барабан, кажется, на том же донжоне, что и прошлый раз, а потом мы сидели, скорчившись, на стене, и глядели, как потоки воды омывают улицы, волоча с собой мусор, трупы, ядовитых крабов и бьющихся с визгом в облаках пара огненных тварей.
Первые вражеские корабли ворвались в порт, в упор обстреливая башни, охраняющие цепь. Наши снаряды градом падали на них. Мы стреляли из арбалетов по тонущим, охваченным пламенем галерам, прячась за разбитой опорной стеной, пока не пришли арбалетчики Братьев Древа и не сменили нас, встав квадратом.
Как помню, ту атаку мы отбили.
Читать бесплатно другие книги:
