Манускрипт Марченко Геннадий

Глава 9,

в которой снова надо бежать

Быть свободным лекарем, не связанным с лазаретами, опасно. Особенно здесь, в Биунуме, под самым носом у Магистрата. И это естественно: лазареты отдают часть вырученных денег в Библиотеку, а с лекарей-одиночек взять нечего. Они редко берут плату, скорее, позволяют себе принимать благодарности от вылеченных пациентов, и далеко не всегда им несут деньги. Лэцнэ с большим удовольствием принимала мед, яйца и муку, а блестящих золотом кругляшей боялась. От них одни беды.

Но более остальных Магистры ненавидели цыган. Лэцнэ догадывалась, что стариков просто пугает то, что часто называют цыганской магией. Конечно, никакой магией этот свободный народ не владел. Просто традиции ее предков, окутанные для непосвященных ореолом загадочности, заставляли людей думать, что цыганские лекари не просто лечат, а именно колдуют. Со временем им отчего-то приписали и способность угадывать будущее и изменять настоящее, что тоже, конечно же, было преувеличением.

Лэцнэ давно пообещала себе и брату, что станет осторожнее. Она уже гораздо реже принимала пациентов, и то только тех, в чьем молчании была уверена. Пару дней назад ее хорошую знакомую арестовали по обвинению в ведьмовстве, хотя та всего лишь продавала мазь от боли в спине.

Но пройти мимо юноши, неподвижно лежащего у самого берега реки, она не смогла. Лэцнэ показалось, что сам Первый Волшебник направил ее по этому пути. Она ведь не собиралась выходить из дома раньше полудня, однако лекарше не спалось, и она встала еще до рассвета. Лэцнэ решила собрать на пустыре за городом несколько пучков свежих трав, а на обратном пути зайти к торговке за яйцами. Но ноги сами повернули к реке, окутанной густым утренним туманом, словно шалью из мягкого козьего пуха.

Отчего-то цыганка совсем не удивилась, когда заметила у берега юношу, почти мальчика, замершего в странной позе. Опрокинутый навзничь, он лежал, разметав в стороны руки. Листья болиголова, влажные от росы, легли ему на лицо и волосы.

Лэцнэ спустилась к реке, подошла ближе и поднесла к бледным губам юноши осколок зеркала, который всегда носила в кармане платья. Спустя два долгих мгновения зеркало едва заметно помутнело, и Лэцнэ облегченно вздохнула. Она осторожно погладила рыжие волосы парня и поспешила за помощью.

Однажды у нее уже был такой мальчик, поцелованный солнцем. Она так же неожиданно нашла его посреди лесной чащи, посиневшего от холода и хрипло плачущего. Лэцнэ до сих пор гадала, кто и зачем оставил младенца в лесу, но так и не выяснила, как это произошло.

Тот малыш прожил у нее три года, но рос слабым и тихим, несмотря на все старания лекарши вырастить его здоровым и активным ребенком. Он, казалось, и не привык ни к кому из их семьи, даже не играл с цыганскими детьми. Выходить с ним в город было неосмотрительно, ведь любой городской патрульный пристанет с расспросами, едва увидит рыжего синеглазого мальчишку с цыганской лекаршей.

– Почто он тебе? – спрашивала у Лэцнэ старая Миата, жена пекаря. – В лесу нашла, в лес и отведи. Ест, поди, как все, а сам такой дохленький, ничего путного из него не вырастет. Еще и штраф навесят, если увидят.

Лэцнэ, конечно, не бросила бы Тего, как она называла мальчика, на произвол судьбы. Если Всевышний направил ее к нему, значит, так было суждено. Но в душе она понимала, что мальчик отчего-то не чувствует себя родным с ней, Гестесом и их младшей сестрой. И Лэцнэ, признаться, обрадовалась, когда один ученый господин пожелал забрать мальчика себе. Женщина была спокойна. Она чувствовала, что у этого молодого мужчины Тего не будет ни в чем нуждаться.

Лэцнэ подумала, что, наверное, Тего сейчас был бы похож на этого несчастного мальчика, оставленного у реки. Она аккуратно убрала влажные пряди с его горячего лба и нахмурилась. Одной ей не справиться. Нужна помощь. Лекарша подобрала длинную юбку и поспешила в город.

Разбудить Андуре-мясника, крупного лысеющего мужчину средних лет, оказалось непросто. Вместе они переложили парня на носилки, которые Лэцнэ наспех сделала из веток и ивовых прутьев. Кракелы на библиотечной башне пробили шесть раз. Туман начал расползаться по сторонам, как швы на ветхой ткани. Лэцнэ с мясником устроили больного в ее домашней лечебнице, и женщина принялась готовить травяные отвары.

В последние дни в городе было неспокойно. Поговаривали о каких-то сверхъестественных явлениях: о тенях, что сгущаются среди дня, о голосах в ночи, о страхе, что закрадывается в сердца с наступлением темноты. Некоторые даже предполагали, что виной всему черная магия.

Если бы в городе было больше цыган, все происходящее непременно списали бы на них. Лэцнэ и самой было бы легче поверить, что кто-то из ее племени какими-то неведомыми путями смог пробудить к жизни древнюю, давно забытую энергию, прозванную магией.

Но списать появление теней было не на кого, и горожане запирались в своих домах, напуганные и растерянные. Из столицы стали доходить новости о нападениях на свободных лекарей. Патрульные приходили ночью, а по утрам жители находили пустые дома с распахнутыми дверями. Под подозрения попадали все, кого городская молва считала хоть как-то замешанным в ведьмовстве. Лекари, уличные предсказатели, составители гороскопов, торговцы амулетами и даже собиратели редких книг – Магистрат винил их всех.

Под арест попала и Сиана, сестра Лэцнэ и Гестеса, которая владела небольшой лавочкой в поселке у Большой Воды. Гестес решил, что детей Сианы нужно забрать к ним в Биунум, но Лэцнэ не была уверена, что следующей ночью не придут за ними самими.

Когда брат уехал, стало только страшнее. Магистрат будто сошел с ума. Каждую ночь проверяли по несколько городских домов. Горожане шептались, что стражи обыскивают каждый угол, проверяют даже комоды с бельем, а охотнее всего арестовывают молодежь, особенно тех, кто поступал на обучение, но по разным причинам остался без наставника.

Лэцнэ давно перестала уважать Магистров. Она не могла заставить себя уважать тех, кто каждый год изобретает все новые способы отнимать у бедных честно нажитое. Тех, кто продает отчаявшимся пустые обещания, кто хочет власти больше всего на свете.

Король Гиорт сошел с ума восемнадцать лет назад. Дворец в Авенуме, сверкающий позолоченными башнями и красными стенами, лишился своей души. По законам королевства новый правитель не может вступить во власть, пока жив другой. А королевская стража была настолько предана своему правителю, что не подпускала к дворцу никого, кто мог представлять даже малейшую опасность. Хвори тоже обходили стороной, и, может быть, дворец и правда охранялся волшебством, как говорили легенды.

Наследников у короля не было. Именно по его приказу восемнадцать лет назад королева была повешена, а ее новорожденный сын сброшен в реку. И с тех пор власть старых Магистров не сдерживал никто, чем они с наслаждением пользовались.

Лэцнэ казалось, что со временем столицу перенесут в Биунум и новым дворцом станет Библиотека, это паучье гнездо. Королю, очевидно, осталось недолго. Нельзя жить вечно, особенно если высушенный разум давно мертв. Скрыть его смерть не удастся, а лучшим способом унять людские волнения будет скорое объявление нового правителя. Или правителей. И, конечно, здесь-то Магистры выступят во всей красе. Люди их не любят, но боятся. Никто не будет противиться переменам, ведь, по сути, они и так заправляют всем в двух городах. А то, что происходит в более отдаленных землях, никого не волнует.

Лэцнэ осмотрела больного и обнаружила, что его позвоночник сломан, будто неведомый гигант взял хворостинку и переломил ее пополам. Она покачала головой: травы здесь не помогут. В ящике оставалось несколько монет, но чтобы определить его в лазарет, этого не хватит. Лоб мальчика был горяч, как раскаленный на солнце камень. Можно было подумать, что он просто спит, но Лэцнэ знала, что такое тихое забытье намного опаснее любого сна. Из него будет не так легко выйти. Оставалось только ждать и надеяться, что Первый Волшебник будет милостив к этому мальчику.

Набеги жандармов продолжались ночь за ночью, и в городе почти не осталось детей и молодых людей. Всех их забирали куда-то, но далеко не всех возвращали домой. Биунум утопал в страхе и слезах. Лэцнэ одновременно ждала и боялась возвращения брата. Будет ли здесь безопасно для племянников? Она решила, что они уедут из города и поселятся в какой-нибудь Всевышним забытой деревеньке, куда не дотянется лапа Магистрата. Она покосилась на кровать. Больного мальчишку нужно забирать с собой.

Ричмольду все время казалось, будто он вот-вот проснется, но глаза отчего-то не хотели открываться. Он должен доказать Кайлу, что он не шпион Вольфзунда. В Библиотеке действительно есть тот, кто всецело на стороне альюдов, – Кемара.

Ричмольд не мог понять, как долго длилось забытье, пустое и страшное, без мыслей и чувств, сравнимое, должно быть, лишь с вечным сном. И когда плотное марево начало рассеиваться, он обрадовался, несмотря на то, что первой пришла боль.

Она заполнила все его существо, от макушки и до кончиков пальцев ног. Пробиралась под кожу, разливалась по венам, терзала плоть миллионами острых лезвий, мешая даже дышать. Он бы закричал, но не мог приоткрыть рта. Все, что ему оставалось, – раскачиваться на волнах беспомощности, то погружаясь в черную пучину, то выныривая за новым мучительным глотком.

Время от времени он чувствовал, как чьи-то мягкие руки трогают его лоб и смачивают губы чем-то терпким и горьким. Ричмольд не мог открыть глаза, он не мог сосредоточиться на своих ощущениях, отделить прикосновения от боли, но ему отчаянно хотелось, чтобы руки принадлежали Алиде.

Если бы он мог, он бы позвал ее, даже зная, что это не поможет.

Иногда в черноту его сознания врывались сны, яркие, как падающие звезды. Ему снилось усеянное серебряными каплями полотно ежевичного неба; Герт, словно приросший к своему телескопу; макушки черных елей, колышущиеся у окон астрономической башни. Иногда во снах Ричмольд видел Алиду и Мурмяуза, только их облики были размыты, словно объятые туманом.

Время от времени он почти приходил в себя и вновь обретал способность думать. Но глаза отчего-то все равно не желали раскрываться.

«Все кончено, – думал тогда Ричмольд. – Моя страница теперь у Магистров. Они сожгут всех. И Алиду, когда она вернется». Мысли о том, что он, возможно, подставил подругу, была невыносима. Она ведь не видела Демонодиум и не знает, что ждет хранителей, когда Глава вернется со Священным Всполохом.

В ту ночь ему приснилось, что Кайл, Джереми и остальные держат за локти Алиду, готовые сбросить ее с башни, если Ричмольд не признается, кто на самом деле подослан Вольфзундом. Алида кричала и плакала, ее волосы растрепались сильнее, чем обычно, а руки парней крепко сжимали ее худые предплечья, оставляя красные отпечатки. Ричмольд застонал, но даже во сне губы его не слушались. Когда Кайл распахнул окно и подтолкнул Алиду к самому подоконнику, Ричмольд наконец-то неимоверным усилием вытолкнул из себя одно-единственное слово:

– Кемара.

Лэцнэ беспокоилась. Брат привез племянников, а вместе с ними и Шантию, бойкую соседскую девчушку, которая давно мечтала уехать в Биунум и помогать Лэцнэ. Еще одной гостьей стала простуженная девушка в изорванном платье. Все бы ничего, если бы не дурное предчувствие. Травница доверяла своей интуиции, и та редко ее подводила.

Вечером стояла необычайная, даже пугающая тишина. Так ветер успокаивается перед грозой, и деревья стоят неподвижные. Лэцнэ никак не могла выбросить из головы глаза этой больной девочки: яркие, сверкающие, как две звезды. Она перевидала множество лихорадочных глаз, блестящих от слез или жара, но такие видела впервые. В старых преданиях говорилось, что глаза загораются неистовым светом у тех, кто заложил что-то дорогое злым колдунам. Лэцнэ усмехнулась про себя: надо же, дожила до преклонных лет, многое в жизни повидала, а в голову лезут глупые сказки.

Она даже не удивилась, когда в дверь требовательно постучали. Лэцнэ хотела сама открыть дверь, но от следующего удара старое дерево разлетелось на щепки, и в дом ворвалось семеро мужчин в синей форме. У каждого в руках был револьвер.

– Гестес, дети! – успела крикнуть лекарша, а через секунду мужчина в форме больно заломил ей руки, и она вскрикнула.

Жандармы принялись обшаривать каждый угол коридора и столовой, и Лэцнэ молила Первого Волшебника, чтобы он подарил Гестесу время и все успели сбежать.

Шантия выбежала из комнаты и дико закричала, увидев чужих в доме. Один из мужчин грубо схватил ее за косу и дернул на себя.

– Ты ученица колдуньи? – спросил он.

– Нет! Отпустите нас! – всхлипнула Шантия.

– Врет, – бросил старший жандарм. – У нас была наводка, что в этом доме занимаются запрещенными вещами. Бери девчонку, нам сказали приводить всех учеников.

– Да ее наставница-то не пропала, – удивился совсем молодой жандарм, отвлекшись от обшаривания ящиков. Он потряс перед носом у Лэцнэ оплавленной свечой и пучком лаванды. – Это что? Не колдуешь, говоришь?

– Я просто лечу, – ответила цыганка, но старший жандарм ударил ее по щеке. Шантия снова закричала.

– Расскажешь свои сказки, когда будешь гореть на площади, – усмехнулся он. – Грузите в повозку.

Трое в форме подхватили брыкающуюся Шантию и потащили к двери. Шантия плакала и цеплялась руками за стены, а когда один из жандармов решил заткнуть ей рот, укусила его за пальцы. Тот выругался, а старший вскинул револьвер и выстрелил в потолок.

– Заткнитесь! Ненавижу вопящих баб!

Лэцнэ надеялась, что Гестес успел увести мальчиков. А они с Шантией обязательно что-нибудь придумают. Докажут, что ничем незаконным не занимались. Если Магистры так же мудры, как они говорят народу, то максимум, что им грозит за домашний лазарет, – это штраф, а никак не заключение и уж тем более не публичная казнь.

– Помогите! – взмолилась Алида, увидев, что Гестес спрыгнул на землю рядом с ними. – Мы без вас не справимся!

Фес пыхтел, держа край доски, на которой лежал Ричмольд, а Алида, вцепившись с противоположной стороны, мужественно делала вид, что ей совсем не тяжело, хотя ее руки сводило от напряжения.

– У нас нет времени, – шикнул Гестес, нервно вслушиваясь в звуки, доносящиеся из дома. Гожо и Лоло вцепились в полы его пальто, и, судя по лицам, были готовы вот-вот разреветься.

В городе больше не было тихо. С разных концов улицы раздавались крики, топот, грохот и звон бьющегося стекла. На заднем дворе не было видно, что происходит на улицах, но все равно было страшно.

– Пожалуйста, – всхлипнула Алида и заглянула Гестесу в глаза.

– А, черт с вами, – махнул рукой цыган. – Но только до вон того поворота.

Гестес подхватил доску с одной стороны, Алида и Фес вдвоем ухватились с другой, и беглецы, спотыкаясь, двинулись по темному переулку. Близнецы послушно не разжимали кулаков, держась за пальто Гестеса.

Фонари не горели, и в тусклом свете, падающем из квадратов окон, Алида старалась разглядеть лицо Ричмольда. Его глаза были плотно закрыты, и она волновалась, не повредит ли другу это незапланированное путешествие. Но отступать было поздно, к тому же на улице все чаще слышались выстрелы и испуганное ржание лошадей.

Гестес поминутно оглядывался, хмуря брови. Задворки улицы пока были пусты, но кто знает, не выбегут ли сюда жандармы через запасные выходы. К счастью, они сейчас были слишком заняты обысками домов и не замечали беглецов, спешащих в сумраке. Ноги цеплялись за неровные булыжники мостовой, на пути то и дело мешались мусорные баки или строительный хлам, сваленный во дворах, но Гестес шел довольно быстро, и Алида с Фесом, кряхтя, семенили за ним.

Где-то рядом завизжала женщина, и Алида, обернувшись, увидела огненные всполохи, вырывающиеся из окна. Кричали со всех сторон, и все страшные звуки этой ночи сливались в один отчаянный плач.

Ричмольд застонал и приоткрыл глаза. Они влажно блестели, отражая неяркий свет. Алида хотела пригладить его волосы, но не могла отпустить доску, служившую им носилками.

– Тихо, тихо, – произнесла она. – Ты только держись, и все будет хорошо.

Ричмольд едва заметно улыбнулся, наверное, узнав ее. «Только попробуй еще раз сказать что-нибудь про Кемару, – подумала Алида. – В жизни с тобой больше не заговорю».

Теперь стреляли, кричали и плакали со всех сторон. Перед самым лицом Гестеса разбили стекло, и из окна, держась за руки, выпрыгнули юноша и девушка. Девушка завизжала, увидев во дворе Гестеса, и бросилась вниз по улице. Шторы в их доме вспыхнули, и оранжевые блики заплясали на осколках оконного стекла.

Гестес цокнул языком.

– Мало им в столице пожара, они и Биунум за ночь спалят. Черт знает что.

Гожо и Лоло уже в голос ревели, но старались не отставать. Алида в который раз едва не выронила свой край доски и, сморщившись от боли в руках, спросила:

– А в столице что? Разве там пожары?

– Говорят, с порта огонь принесло. Да такой неистовый, что никто его погасить не может. Уж не знают, сколько будет бушевать. Скоро и до нас дойдет, – ответил Гестес.

Впереди замаячил проспект, и в неясном свете Алида разглядела людей, беспорядочно разбегающихся в разные стороны. Стоит им сейчас покинуть тихие дворы, и они окажутся в центре погрома. Наверняка всех схватят. Алида вдруг поняла, что совершенно не знает, куда им податься, и в растерянности взглянула на Феса. Судя по его нахмуренным бровям, у него тоже не было никаких идей.

– Дальше мы не идем, – отрезал Гестес. – Переждете здесь, во дворе. Когда облава закончится, поищете другое укрытие.

Цыган остановился и оглянулся на Алиду. Та закусила губу. Если бы она была одна, то давно бы спряталась в одну из пустых бочек, что были свалены на задворках, и подождала бы, пока все закончится. Но Ричмольда в бочку не спрячешь. А что, если…

– Даже не думай, – сказал Гестес, проследив за ее взглядом. – Я знаю, когда Лэцнэ кладет на эти доски. У мальчишки сломан хребет, а это дело серьезное.

– А куда пойдете вы? – спросила Алида. Из ближайшего дома донесся выстрел, а затем последовал такой душераздирающий вопль, что кровь застыла в жилах.

– Здесь недалеко живут мои родственники. – Гестес говорил быстро; было ясно, что он хочет скорее увести близнецов и Феса. Алида уставилась на него самым жалобным взглядом, на какой только была способна. Примерно так Мурмяуз смотрел на колбасу…

– Возьмите нас с собой. Пожалуйста.

Гестес нахмурился, но ответить не успел. Сзади оглушительно завизжал свисток, и через заднюю дверь во двор выскочил молодой парень, а вслед за ним бросились пятеро в синей форме.

Алида и Гестес быстро переглянулись и бросились вперед. Младшие мальчики, не отставая, припустились за ними.

На широком переулке, в который стекались дворы, творилось настоящее безумие. Казалось, все население города разделилось на тех, кто заперся в своих домах, и тех, кто с криками метался по улицам. Совсем рядом жандармы протащили рыдающую пленницу, заломив ей руки. В крытые повозки грубо заталкивали подростков и детей. На мостовой лежало несколько человек, и Алида вздрогнула, заметив под ними темные лужи крови. Некоторые дома полыхали, впряженные в повозки кони испуганно ржали и вставали на дыбы.

Примерно так в ее представлениях выглядела Преисподняя.

Какой-то горожанин попытался проскочить мимо них, но налетел на Феса, выбив из его рук угол доски, а Алида, не справившись с тяжестью, отпустила и свой. «Носилки» глухо ударились о камни мостовой, и Алида зажмурилась, чтобы не видеть, ударился Рич головой или нет. Гестес громко выругался.

– Ни шагу дальше! Профилактический обыск! – крикнул один из служащих и зачем-то выстрелил в воздух. Лоло зажал уши руками и испуганно закричал.

– Черта с два, – рыкнул Гестес. Он отпустил свой край доски, и теперь ноги Рича ударились о дорогу. Больной застонал, и Алида бросилась успокаивать его.

Гестес подхватил самую большую пустую бочку из кучи, сваленной в углу крайнего дома, и запустил ее в сторону приближающихся жандармов. Бочка покатилась по узкому проходу, и Гестес, убедившись, что это отвлечет служащих хотя бы на несколько секунд, подхватил на руки Гожо и Лоло и бросился в уличную толпу.

– Фес! Не бросай нас! – В отчаянии крикнула Алида, глядя вслед цыгану.

Мальчишка закусил губу, бросил растерянный взгляд на Алиду и припустил за дядей.

– Предатель! – зашипела Алида. Но в душе она понимала, что Фес поступил правильно. Они с Гестесом и так сделали для нее больше того, на что она могла рассчитывать.

Алида быстро взглянула на Ричмольда. Его глаза были снова плотно закрыты, а на лбу выступили блестящие капельки холодного пота. Шаги и ругань сзади приближались, а впереди стреляли все чаще. «Вот и все, – сокрушенно подумала Алида. – Деваться некуда. Нас тоже запрячут в повозку, а потом… Что они будут делать со всеми потом?»

– Они убьют хранителей, – прохрипел вдруг Ричмольд, и Алида во все глаза уставилась на него, желая убедиться, что ей не послышалось.

– Кто? За что? Ричик, пожалуйста, не отключайся, – взмолилась она, но шаги тяжелых ног в грубых ботинках уже гремели практически над ухом, вторя бешеным ударам сердца. Нужно уходить отсюда как можно скорее или хотя бы спрятаться…

На брусчатке бесформенной кучей темнело чье-то пальто, сброшенное в спешке. Алида молниеносно рванулась вперед и схватила его. Впереди по-прежнему бесновалась толпа, и испуганные горожане метались по проулку, словно загнанные в угол звери.

Быстрым движением Алида набросила пальто на Ричмольда, а торчащие ноги парня прикрыла куском шифера, который как нельзя кстати оказался прислонен к стене дома.

– Я вернусь за тобой, – прошептала она. – Обещаю.

Алида выпрямилась и, убедившись, что жандармы видят ее, призывно взмахнула руками. Сработало: такая дерзость возмутила служащих и все пятеро ринулись прямо к ней. Она подобрала подол платья и побежала в самую гущу толпы так быстро, как только могла.

Глава 10,

в которой все дороги ведут в одну сторону

«Когда все это закончится, – думала Алида на бегу, едва справляясь с дыханием, – когда бабушка будет со мной и мы заживем как прежде, я больше никогда не буду бегать. Даже если на нашу улицу приедет лавочка с бесплатными яблочными слойками, я пойду к ней медленно-медленно».

Алида неслась, едва касаясь ступнями булыжников, и тяжелые волосы бились о спину, а некоторые пряди лезли в глаза, мешая рассмотреть дорогу. К удивлению, она пока не столкнулась ни с кем, несмотря на то, что улицы города были до отказа забиты мечущимися людьми. Кто-то бежал к центру, кто-то, напротив, к окраинам. Горожане отбивались от жандармов всем, что смогли захватить из своих домов: кухонными ножами и отбойниками для мяса, охотничьими ружьями и даже простыми строительными досками. Но получалось не слишком успешно: магистратские служащие умели стрелять и драться гораздо лучше, чем мирные жители.

Алида увидела, как в окно одного из каменных домов служащий в форме забросил горящий факел. Занавески мигом вспыхнули, а потом огонь перекинулся на деревянные панели стен. Всё новые крики с каждой секундой вплетались в городской вой, и из горящих домов высыпались семьи, попадая прямиком в лапы жандармов.

Алиде было очень страшно, и кровь стучала в ушах, заглушая мысли. Она неслась куда глаза глядят по переплетениям улиц. Несколько раз Алиду едва не схватили, но каким-то чудом ей каждый раз удавалось вывернуться. «Не иначе Первый Волшебник оберегает меня», – решила она, задыхаясь и судорожно втягивая в себя воздух.

Несясь по улицам, она видела, как стражники волокли целую семью, включая взрослых.

– Дорогу! У нас колдуны! – кричали их провожатые. Женщина – мать семейства – что-то громко запричитала, но ее ударили револьвером по затылку, и она обмякла в руках жандарма.

– Колдунов на площадь, – скомандовал старший по званию. – Закладываем костры!

Город слился в общем безумии, горел в агонии, и не было ей конца. Ужас парализовывал, но остановиться Алида просто не могла и неслась дальше в поисках хоть какого-то укрытия… Она вспомнила старую сказку про заколдованные башмаки, заставляющие плясать до упаду любого, кто их наденет, и подумала, что сейчас с ней происходит что-то очень похожее.

Не чувствуя стоптанных ног, она перепрыгнула через тело убитого мужчины. Алида подняла глаза и почувствовала, как между лопаток расползается неприятный холодок. Ей ухмылялись трое жандармов.

Алида дернулась в сторону, но ее уже крепко держали за локти. Завизжав, она попыталась лягнуть служащего, но тот лишь усмехнулся.

– На кого ты учишься, девочка? – спросил он. – Где твой наставник?

Алида вцепилась зубами в запястье захватчика, сморщившись от отвращения, когда в нос ударили запахи пота и табака. Он зашипел и наотмашь ударил ее по лицу. На секунду Алида перестала слышать, но скоро вся лавина звуков вновь обрушилась на нее.

– Тащим в телегу, – сказал тот, кто держал ее.

– Постой-ка, Албер, – перебил его второй. – Что у нее на шее? На вороте какой-то рисунок…

Он схватил платье Алиды сзади за воротник и потянул кверху. Ворот надавил на горло, и она закашлялась.

– Знак цыган, – презрительно бросил тот, кого назвали Албером. – Ведьма. Ведите на площадь.

– Что?! – Алида задыхалась. – Нет-нет! Подождите! Я… я не колдунья! Я ученица… – Она замялась. – Ученица швеи! Вышивальщица! Я нашла этот узор в книжке и решила…

Широкая ладонь зажала ей рот. Видимо, жандармам надоело ее выслушивать. Алиду схватили под мышки и поволокли к повозке, где уже было несколько девушек и два парня, испуганно и обреченно разглядывающих ее.

– Сбавьте обороты, орлы, – сказал вдруг кто-то, и Алиду нехотя опустили на землю.

Жандармы стушевались, глядя на сгорбленную фигуру верхом на темном коне. Алида нахмурилась: она не могла разглядеть лица всадника, оно было скрыто капюшоном, зато в глаза бросался уродливый горб на спине. Юная травница удивилась, как горбуну удается держаться в седле.

– Добрый вечер, господин Колдовукс, – сказал Албер и вытянулся в струну перед всадником. Остальные жандармы тоже выпрямились и отдали всаднику честь. Алиде показалось, что она слышала, как горбун фыркнул. Она дернулась, но ее слишком крепко держали за руки.

– Я знаю эту девушку, – сказал горбун, и Алида перестала вырываться, разглядывая всадника. Колдовукс? Кто это такой? И откуда он ее знает? Она не могла припомнить, что была знакома с каким-то горбуном. Может, к ним с бабушкой кто-то приходил лечить проблемы со спиной? В таком случае, лечение прошло не слишком удачно…

– Прошу прощения, господин, – произнес Албер. – Мои люди приняли вашу знакомую за колдунью. Мы сейчас же отпустим ее.

Горбун вскинул вверх руку в кожаной перчатке и вздохнул. Жандармы переглянулись: наверное, этот жест что-то значил для них.

– Нет-нет, только не отпускайте. Передайте ее мне.

Конь горбуна нервно всхрапывал: ему явно было неуютно посреди мельтешащей, кричащей толпы. Жандармы подвели Алиду ближе. Она вскинула голову, но все равно не смогла разглядеть лица всадника. Жандармы подхватили ее и усадили на коня позади горбуна. Она даже не успела опомниться и машинально ухватилась руками за спину мужчины. Ей показалось, что горб на ощупь какой-то странный, но она не успела хорошо обдумать эту мысль, – конь сорвался с места, будто только и ждал команды. Алида взвизгнула и крепче вцепилась в спину всадника. Сильное животное мчало по переплетениям улиц, и люди в испуге бросались врассыпную.

– Будь добра, не щипайся так сильно, – произнес незнакомец совсем не тем голосом, которым разговаривал с жандармами.

Алида, недоумевая, чуть ослабила хватку и на всякий случай зажмурилась, чтобы не так страшно было падать.

Внезапно Алиду осенило: она оставила Рича там, посреди пылающего города. Беспомощного и обездвиженного. Желая отвести преследователей от друга, она создала и себе, и ему новые неприятности. Алида осторожно открыла глаза: конь скакал по мосту, впереди виднелась одна из пригородных деревенек. Биунум остался почти позади.

– Фух, тут хотя бы дышать можно, – проворчал всадник и скинул капюшон. Перед лицом Алиды появились заостренные рога, а в следующий миг Колдовукс обернулся и подмигнул ей обсидианово-черным глазом.

– Привет, узнала?

– Мелдиан! – воскликнула Алида. Она испытала такое облегчение, что ей даже стало неловко, что она так радуется обществу альюда.

Он расправил два крыла, и ткань плаща мягкими складками сложилась между ними на спине. Алида наконец поняла, что это крылья создавали видимость горба.

– Думаю, уже можно, – сказал Мелдиан, и Алида почувствовала, как ее желудок ухнул куда-то в область пяток. Конь взбежал по воздуху так же легко, как скакал по земле, и прохладный свежий ветер приятно зашевелил волосы. Алида ухватилась за пояс альюда, чтобы случайно не выдернуть перья.

Небо над ними было черным, сотни ярко-голубых звезд испещряли его, а внизу пылал город, выбрасывая вверх снопы алых искр и клубы серого дыма. Крики, слившись в сплошной вой, взлетали к небесам, словно это сам город стонал в агонии.

– Мел! – спохватилась Алида. – Мел, нам нужно назад! Там Рич! Я спрятала его на перекрестке улиц Моховой и Изумрудной… Или Платиновой и Каштановой? Нам нужно его забрать!

– Слушай, какая потрясающая забота, – съязвил альюд. – Говорил мне папа, что люди редко бывают верными друзьями.

– Ну, Мел! – крикнула Алида. – Это ни капельки не смешно! Я спрятала его от этих мерзавцев в синих рубашках, а сама побежала, отвлекая их. Я честно хотела вернуться за ним, но…

– Но забыла, это я понял. Это вполне в духе человеческих женщин, если я успел их достаточно изучить.

– Мел!

Алида изо всех сил дернула его за крыло и вырвала парочку белых перьев. Мелдиан вскрикнул от боли и пустил коня почти вертикально вверх. Алида закричала, чувствуя, что соскальзывает со спины лошади.

– Веди себя хорошо, иначе превратишься в симпатичную лепешечку, – хмыкнул Мел, выровняв поводья. – Ладно-ладно, так и быть. Скажу.

– Скажешь что? – спросила Алида, пытаясь унять дрожь в руках. Ее потряхивало от испуга, а еще она подумала, что с ней случится форменная истерика, если Мел немедленно не повернет в город за Ричмольдом.

– Скажу, что наш веснушчатый друг сейчас чувствует себя куда вольготнее, чем мы с тобой.

– Мел!

– Ладно-ладно. Он уже в замке. Я забрал его и отправил домой вместе с любимым конем отца. Аргус скачет куда плавнее, чем наш Кест. Уверен, слуги уже успели позаботиться о нем.

– Это правда? – не веря своим ушам, спросила Алида. Все это очень походило на счастливый поворот волшебной сказки, когда неожиданно приходит подмога и герои выпутываются из всех трудностей.

– Стану я растрачивать свой пытливый ум на сочинение небылиц для маленькой девочки, – обиделся альюд. – Правда. Скоро сама проверишь.

Синяя черточка прошмыгнула по небу, как мышь по деревянному полу избы, и, вспыхнув, светящаяся звезда приземлилась между шеей вороного коня и телом Мелдиана. Качнувшись, звезда устроилась на спине коня, словно половину своей звездной жизни проездила верхом.

– Ух ты, синяя, – завистливо протянула Алида, выглядывая из-за плеча альюда. – А моя была желтая. Почему так?

– Звезды бывают разные, – ответил Мел, нежно погладив голубой лучик пальцем. Конь, похрапывая от удовольствия, уверенно мчал по небу. Узнав дорогу домой, он больше не нуждался в управляющем. Мел отпустил поводья и взял звезду в ладони. – Голубые исполняют три простых желания. Ну, из области «хочу мороженое, хочу пирожное». Да, кстати, хочу.

Звезда мигнула, и над головой у альюда зависли эклер и эскимо. Алида едва не захлопала в ладоши от восторга, но вовремя вспомнила, что ей нельзя отпускать руки.

– Ну вот. – Мел выхватил эклер из воздуха и целиком запихнул в рот. – Такие жвежды можно ишпольжовать три ража, как я и говорил. – Он шумно проглотил пирожное и принялся обсасывать сахарную пудру с пальцев. – Желтые – путеводные звезды. Они работают дважды. Выводят туда, куда тебе нужно. У тебя была такая?

– Ага. Однажды она вывела нас с Ричем из болота, а потом привела меня к Симонисе.

– Успела подружиться с Симонисой? Ну и как она тебе?

– Она очень хорошая! – С жаром заверила его Алида. – Лучшая в мире травница! Умная, мудрая, красивая, очень талантливая и добрая…

– Ты уверена, что это твое собственное мнение, а не описание из книжки? – хихикнул альюд.

Алида покраснела и прикусила язык. Мел продолжил свой рассказ.

– Есть еще серебряные и красные звезды. Они падают реже. Серебряные дарят удачу. Угадаешь, что помогают обрести красные?

Алида задумалась и принялась перебирать в уме все, с чем у нее ассоциировался красный цвет. Кровь? Война? Пожар? Неужели они могут наколдовать… томатный суп?

– Помогают спалить того, кто тебя бесит? – предположила она.

– Вообще-то, красные звезды дарят любовь, – ответил Мелдиан. – Как видишь, спалить пару улиц можно и без помощи падучих звезд. Серебряные и красные можно использовать всего однажды.

– Отдай мне свою звезду, – вдруг попросила Алида.

– Это еще зачем?

– Хочу попросить вернуть бабушку, – вздохнула она.

Мелдиан поцокал языком.

– Я же сказал: три простых желания. Пирожные-мороженое, ничего серьезного. К тому же папа не любит ветреных людей.

– Эх, – расстроилась Алида. – Ну, тогда я хочу торт со взбитыми сливками и земляникой.

– Не прокатит. Звезда работает только на того, кто ее поймал. А тебе лучше найти свою. Только звездопад сегодня не особенно сильный. – Он протянул руку и схватил эскимо, кружащее над головой.

На небе действительно вспыхивали голубые росчерки, но вовсе не так часто, как в ту ночь, когда Алида поймала свою первую звезду. Юная травница оглянулась: город по-прежнему пылал, но уже напоминал не бушующий костер, а скорее тлеющие угли. На черном фоне мерцали багровые зарева пожарищ. Внутри нее все похолодело, когда она подумала о том, сколько людей пало жертвами этой ночи. Сколько семей разделилось? Сколько лишилось крова? А папа с Милли? Что стало с ними?

– Мел, почему ты не забрал других? – спросила Алида.

– А зачем мне другие? – удивился он.

– Зачем тогда я?

– Отец бережет своих… Прости, если тебя обидит это слово. Бережет своих продажников. Один продажник дороже сотни простых людей, потому что с отцом его соединяет невидимая, но прочная связь. Как прозрачная шелковая нить, которую нельзя порвать просто так.

Опять это неприятное слово. Продажница. Алида проговорила его себе под нос по слогам, будто пробуя на вкус. Почему-то ей представилась ярмарочная торговка у лавочки с цветастыми платками. Как-то так должна выглядеть продажница, на ее взгляд.

– Спасибо, – сказала Алида.

– Да я не ради тебя, а ради отца. Чтобы ему помочь. У него немного изменились планы. А Магистры пусть беснуются и крушат собственный город. Себе же хуже сделают, старые дураки.

– И зачем они все это устроили? – спросила Алида и крепче вцепилась в Мелдиана, потому что конь стал подниматься выше. Впереди показалась гора, еще темнее ночного неба. Алида знала, что там, на самой вершине, притаился замок, ощетинившийся шпилями.

– Почему они не могут попросить нормально? Рассказать людям, чего хотят. И никто бы не пострадал.

– Наивная ты душа, – усмехнулся Мел. – Во-первых, они действительно думают, что город полон альюдов, поэтому обвиняют в колдовстве несчастных серых людей. Во-вторых, после таких запугиваний хранители сами побегут в Библиотеку. Слухи, знаешь ли, быстро расползаются, особенно когда происходят вот такие волнения. А в-третьих, боюсь, Магистры сами не до конца понимают, зачем ворошат собственное гнездо. Им страшно, они боятся нас, поэтому идут на такие безумства, надеясь, что это приблизит их к обретению всех страниц Манускрипта.

Алида вспомнила, что Рич упоминал, что Магистры убьют хранителей. Может, это был просто горячечный бред? Но все эти повозки с решетками… Публичные казни… Вполне вероятно, что эти таинственные Магистры, которых Алида ни разу в глаза не видела, способны и на такое. Но опять же: зачем? Она помотала головой, желая вытрясти из нее тяжелые мысли. Она еще спросит обо всем у Рича. У Мела. И даже у Вольфзунда.

Ветер приятно холодил лицо, с лугов тянуло особой ночной сладостью, которой благоухают неприметные цветы именно в ночные часы. Отражения звезд в окнах замка подмигивали ей, и Алида вдруг почувствовала, как душа трепещет от странной смеси ужаса и радости. Замок был страшен, как и его хозяин, но там к ней относились хорошо. Там можно было переночевать и вкусно поесть. Там, если верить Мелу, ее ждет Ричмольд. А больше ей пока ничего и не нужно было.

Алида зевнула во весь рот. Она очень устала за ночь и едва держалась на покатой спине коня. Синие звезды продолжали изредка падать, но ни одна так и не скользнула Алиде в руки. Ну и пусть. Значит, повезет в другой раз.

– На всякий случай держись крепче, – посоветовал Мелдиан, и Алида послушно уцепилась за его пояс. Ткань плаща и мягкие крылья щекотали лицо, и она сдавленно чихнула.

Особенно ярко сияла, отражая лунный свет, башня с куполом, так похожая на птичью клетку. Конь поскакал со всей скоростью, которую могли развить его сильные мускулистые ноги. Ветер засвистел в ушах, и спустя несколько минут копыта Кеста уже коснулись каменной площадки за оградой замка. Черные горы по-прежнему обступали замок, как неприступные стражи, но Алиде показалось, что они сейчас находятся чуть дальше от замка, будто сделали шаг назад. Сад наполнял тонкий аромат роз.

Мелдиан спешился и помог Алиде. Она покряхтела, разминая затекшую поясницу, и едва не завизжала от страха: прямо на нее смотрело невиданное чудовище с оскаленной пастью. Лишь спустя мгновение Алида поняла, что это была всего лишь каменная горгулья, и облегченно выдохнула. «Как хорошо, что мне понадобилась целая секунда, чтобы набрать побольше воздуха для крика. Иначе Мел поднял бы меня на смех», – подумала она.

– Ну да, понимаю, мои братишки могут испугать с непривычки, – хмыкнул Мел. – Мне надо отвести Кеста в конюшню. Пойдешь со мной, а потом я передам тебя Элли.

– Твои братишки? – не поняла Алида. – В каком смысле? – Она засеменила за Мелом.

– Не бери в голову, – отмахнулся он. – Подожди меня здесь, только никуда не уходи. Лошади не любят чужаков в конюшне.

Алида кивнула и скромно встала у розового куста с кремовыми цветками. Летучая мышь спикировала с одной из замковых башен и пролетела в каком-то сантиметре от ее лица, но на этот раз она не испугалась. В таком странном и мрачном месте нужно быть готовой ко всему и не терять бдительности, даже если тебе пообещали еду, кров и встречу с другом.

Путешественница обняла себя за озябшие плечи. Алида прислонилась спиной к углу конюшни и вдохнула ночной воздух. Небо на востоке начало становиться серо-зеленым. Уже скоро рассвет, а она все еще не сомкнула глаз. «А некоторые и вовсе никогда больше не лягут в теплую постель… – с горечью подумала она. – Так что мне не на что жаловаться». Одно из окон в замковой башне зажглось оранжевым огоньком.