Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 Ротфусс Патрик

Глава 46

Интерлюдия. Немножко музыки

Квоут медленно поднялся на ноги и быстро потянулся.

– Давайте пока на этом остановимся, – сказал он. – Сдается мне, что сегодня обедать придет больше народу, чем обычно. Пойду-ка посмотрю, как там суп, и приготовлю кое-что еще.

Он кивнул Хронисту:

– Возможно, вам тоже стоит подготовиться.

Хронист остался сидеть.

– Погодите, погодите! – сказал он. – Это же был ваш суд в Имре?

Он растерянно уставился на страницу.

– И это все?

– И это все, – сказал Квоут. – Ничего особенно интересного там не было.

– Но это же самая первая история, которую я вообще услышал о вас, когда приехал в университет! – запротестовал Хронист. – Про то, как вы за день выучили темью! Про то, что вся ваша защитная речь была составлена в стихах и, когда вы умолкли, вам зааплодировали! Про то, как…

– Ой, да ерунда все это, – небрежно сказал Квоут, возвращаясь за стойку. – Основное вы уже знаете.

Хронист снова посмотрел на страницу.

– В вашем изложении это выглядит чересчур коротко.

– Ну, если вам так уж нужно подробное изложение, можете получить его из других источников, – сказал Квоут. – На суде присутствовали десятки людей. Существуют целых два полных письменных отчета. Не вижу нужды добавлять к ним третий.

Хронист был неприятно удивлен.

– Так вы уже рассказывали об этом какому-то историку?

Квоут гоготнул.

– Вы говорите, как обманутый любовник!

Он принялся доставать из-под стойки стопки мисок и тарелок.

– Не тревожьтесь, вы первый, кто узнает мою историю.

– Вы сказали, что существуют письменные отчеты, – начал Хронист. Затем он удивленно уставился на Квоута. – Вы хотите сказать, что написали воспоминания?

В голосе книжника послышались странные нотки, что-то близкое к алчности.

Квоут нахмурился.

– Да нет, вообще-то.

Он шумно вздохнул.

– Я затеял было писать нечто в этом духе, но потом бросил, решил, что это плохая идея.

– И вы дошли до самого суда в Имре? – спросил Хронист, глядя на лежащую перед ним страницу. Он только теперь обнаружил, что по-прежнему держит перо на весу над бумагой. Он отвернул латунный наконечник пера и принялся раздраженно протирать его тряпочкой. – Если у вас все это было записано, могли бы и избавить меня от того, чтобы я целых полтора дня трудил руку!

Квоут растерянно наморщил лоб.

– Что-что?

Хронист резкими движениями протирал перо, каждый его жест вопиял об оскорбленном достоинстве.

– Я мог бы и догадаться! – сказал он. – Все шло слишком гладко!

Он гневно зыркнул глазами.

– Да вы знаете, сколько мне стоила эта бумага?

Он сердито указал на портфель, где лежали исписанные листы.

Квоут сначала тупо смотрел на него, потом расхохотался – он сообразил, в чем дело.

– Да нет, вы не поняли! Я бросил писать через пару дней. И исписал всего несколько страниц. И того не будет.

Гнев Хрониста остыл, он выглядел сконфуженным.

– А-а!

– Нет, вы и в самом деле ведете себя как уязвленный любовник! – усмехнулся Квоут. – Боже милостивый, да успокойтесь вы! Моя история вполне девственна. Вы будете первым, чьи руки ее коснутся.

Он покачал головой.

– Записывать историю – это совсем не то, что ее рассказывать. Похоже, мне это не дается. Все выходило наперекосяк.

– Я бы с удовольствием взглянул на то, что вы написали, – сказал Хронист, откидываясь на спинку стула. – Даже если там всего несколько страниц.

– Да это давно было, – сказал Квоут. – Я даже и не знаю, куда они делись-то, страницы эти.

– Они у тебя в комнате, Реши! – радостно напомнил Баст. – На столе лежат.

Квоут тяжело вздохнул.

– Баст, я просто пытался быть вежливым. По правде говоря, в них нет ничего такого, что бы стоило показывать людям. Если бы я написал что-нибудь, что стоило читать, я бы писать не бросил.

Он ушел на кухню, и из кладовки послышалась приглушенная деловитая возня.

– Неплохая попытка, – вполголоса сказал Баст. – Но это дохлый номер. Я уже пробовал.

– Не учи ученого! – буркнул Хронист. – Уж я-то знаю, как вытянуть из человека его историю.

С кухни донесся грохот, плеск воды, звук захлопнувшейся двери.

Хронист взглянул на Баста.

– Быть может, тебе следует ему помочь?

Баст пожал плечами и поудобнее устроился на стуле.

Через некоторое время Квоут вернулся с кухни с разделочной доской и миской свежевымытых овощей.

– Боюсь, я все-таки не понимаю, – сказал Хронист. – Откуда взялись два письменных отчета, если вы не писали ничего сами и не беседовали с историками?

– А я смотрю, вы никогда не судились, верно? – усмехнулся Квоут. – Суды Содружества всегда ведут очень подробные записи, а церковь – тем более. Так что если вам так уж нужны подробности, можете порыться в их протоколах и книгах записей, соответственно.

– Может, и так, – сказал Хронист. – Однако же ваш рассказ о суде…

– Выйдет ужасно нудным, – сказал Квоут. Он закончил чистить морковку и принялся ее резать. – Бесконечные официозные речи да цитаты из «Книги Пути». Там было скучно, и рассказывать об этом скучно.

Он смахнул нарезанную морковку с доски в миску.

– К тому же мы, пожалуй, и так слишком надолго застряли в университете, – сказал он. – Нам потребуется время на остальное. На то, чего никто не видел и не слышал.

– Реши, нет! – возопил Баст, вскинувшись на стуле. Он, скривившись, указал пальцем на стойку: – Это свекла?!

Квоут взглянул на темно-красный корнеплод на доске, как будто никак не ожидал увидеть его здесь.

– Реши, не клади в суп свеклу! – взмолился Баст. – Такая гадость!

– Многие любят свеклу, Баст, – возразил Квоут. – К тому же она очень полезная. Способствует кроветворению.

– Ненавижу свеклу! – жалобно сказал Баст.

– Ну, – спокойно возразил Квоут, – раз уж суп варю я, мне и решать, что в него класть!

Баст встал на ноги и угрюмо подошел к стойке.

– Ладно, давай я сам! – сердито сказал он, жестом прогоняя Квоута от стойки. – А ты сходи принеси колбасы и один из тех сыров с прожилками.

Он подтолкнул Квоута к лестнице, ведущей в погреб, и, бурча, ворвался на кухню. Вскоре оттуда послышались лязг и грохот.

Квоут взглянул на Хрониста и широко, лениво улыбнулся.

В «Путеводный камень» потянулись посетители. Они приходили по двое, по трое. От них несло потом, лошадьми и свежесжатой пшеницей. Они хохотали, болтали и сорили мякиной на чистые деревянные полы.

Хронист взялся за работу. Люди садились рядом с ним, подавшись вперед, иногда бурно жестикулируя, иногда говоря не спеша, с расстановкой. Лицо книжника оставалось бесстрастным, перо бегало по бумаге, временами ныряя в чернильницу.

Баст и человек, называвший себя Коутом, трудились вместе, дружно и слаженно. Они подавали суп с хлебом. Яблоки, сыр и колбасу. Пиво, эль, свежую воду из колодца в саду. Для желающих имелась жареная баранина и теплые пирожки с яблоками.

Мужчины и женщины улыбались и отдыхали, радуясь возможности вытянуть ноги и посидеть в холодке. Трактир полнился негромким гулом разговоров. Люди судачили с соседями, которых знали всю жизнь. Обменивались привычными колкостями, мягкими и безобидными, как масло, друзья препирались из-за того, чья теперь очередь угощать пивом.

Однако, несмотря на все это, в трактире присутствовало напряжение. Чужак этого бы даже не заметил, но оно присутствовало, темное и молчаливое, как подземная жила. Никто не говорил о налогах, об армии, о том, что в городке стали запирать двери по ночам. Никто не говорил о том, что случилось в трактире накануне вечером. Никто не смотрел на пятно свежевыскобленного пола, где не осталось никаких следов крови.

Звучали лишь шутки да байки. Молодуха чмокнула своего муженька, прочие присутствующие одобрительно засвистели и заулюлюкали. Старикашка Бентон ухитрился приподнять своей клюкой подол вдовы Криль, та отвесила ему оплеуху, старик захихикал. Две девчушки, визжа и хохоча, играли в салочки между столов, взрослые смотрели на них и тепло улыбались. Это отчасти помогало. Это было все, что можно было сделать.

Трактирная дверь с грохотом распахнулась. Вошли Старина Коб, Грэм и Джейк, заслонив спинами яркий полуденный свет.

– Привет, Коут! – поздоровался Старина Коб, окинув взглядом кучку людей, рассеянных по залу. – Ну и народищу у тебя сегодня!

– Это ты еще самую толпу не застал, – ответил Баст. – Народу было – только успевай поворачиваться!

– А для нас, опоздавших, что-нибудь найдется? – спросил Грэм, опускаясь на табурет.

Не успел он получить ответ, как мужик с массивными бычьими плечами брякнул на стойку пустую тарелку и аккуратно положил рядом вилку.

– Пирожок, сука, хорош! – пробасил он.

– Не бранись, Элиас! – пронзительным голосом сказала стоявшая рядом тощая остролицая тетка. – Опять ты ругаешься без повода!

– Да ладно, лапушка, не переживай, – сказал здоровяк. – Суко – это ж сорт яблок такой, не?

Он ухмыльнулся соседям, сидящим вокруг стойки.

– Иноземные яблоки такие, в Атуре растут. Называются в честь барона Суко, если я правильно помню.

Грэм ухмыльнулся в ответ.

– Да, как же, помню, слышал про такие яблоки!

Тетка обвела их гневным взором.

– Эти яблоки я у Бентонов купил, – скромно заметил трактирщик.

– А-а! Ну что ж, значит, ошибочка вышла, – с улыбкой сказал здоровяк. Он взял с тарелки кусочек прилипшей к ней корочки и принялся задумчиво жевать. – И все же могу поклясться, что это был пирожок суко. Может, у Бентонов растут яблоки суко, а они и не знают?

Его жена фыркнула, потом увидела, что Хронист сидит у себя за столом без дела, и утащила мужа прочь.

Старина Коб проводил их взглядом и покачал головой.

– Даже и не знаю, чего этой бабе не хватает для счастья, – заметил он. – Надеюсь, она это выяснит прежде, чем заклюет старину Эли насмерть.

Джейк и Грэм неопределенно хмыкнули в знак согласия.

– Приятно видеть, когда в трактире полно народу.

Старина Коб взглянул на рыжеволосого человека за стойкой.

– Ты вкусно готовишь, Коут. И пиво у тебя самое лучшее на двадцать миль в округе. Людям нужен только повод, чтобы к тебе заглянуть.

Старина Коб задумчиво постучал себя по крылу носа.

– Знаешь что, – сказал он трактирщику, – а заведи-ка ты себе певца или вроде того, чтобы пел по вечерам. Черт, да даже вон парнишка Оррисонов умеет немножко играть на батькиной скрипке. Могу поручиться, он с удовольствием будет играть тут у тебя за пару кружек пива!

Он окинул трактир взглядом.

– Да, если тут чего и не хватает, так это немножко музыки!

Трактирщик кивнул. Выражение его лица было таким непринужденным и дружелюбным, как будто его, выражения, не было вовсе.

– Да, пожалуй, ты прав, – ответил Коут. Его голос был абсолютно спокоен. Абсолютно нормальный голос, бесцветный и прозрачный, как оконное стекло.

Старина Коб открыл было рот, но прежде, чем он успел сказать что-нибудь еще, Баст резко стукнул костяшками пальцев по стойке.

– Ну что, пива? – спросил он у мужчин, сидящих у стойки. – Я так понимаю, все вы не откажетесь немного выпить, прежде чем мы принесем вам поесть!

Они не отказались, и Баст засуетился за стойкой, разливая пиво в кружки и раздавая их в протянутые руки. Через некоторое время трактирщик тоже молча присоединился к своему помощнику и принялся сновать на кухню и обратно: за супом. За бутербродами. За сыром. За яблоками.

Глава 47

Интерлюдия. Пеньковые стихи

Хронист, улыбаясь, подошел к стойке.

– Целый час трудился не покладая рук! – с гордостью сказал он, садясь. – Там для меня на кухне ничего не осталось?

– А не осталось ли тех пирожков, про которые говорил Эли? – с надеждой спросил Джейк.

– Я тоже хочу пирожка! – заявил Баст и сел рядом с Джейком, налив и себе кружку пива.

Трактирщик улыбнулся, вытер руки фартуком.

– Ну, я, кажется, отложил несколько штук, как раз на случай, если вы трое припозднитесь.

Старина Коб потер руки.

– Я уж и не помню, когда последний раз ел свежие пирожки с яблоками! – сказал он.

Трактирщик вернулся на кухню, достал из плиты противень и аккуратно разложил пирожки на тарелки. К тому времени, как он собрался нести их в зал, оттуда уже доносились взбудораженные голоса.

– Нет, Джейк, это тоже был демон! – сердито говорил Старина Коб. – Я тебе это уже говорил вчера вечером и еще сто раз повторю. Я не из тех, кто меняет свои взгляды, как прочие люди меняют носки!

Он вскинул палец.

– Он призвал демона, демон укусил этого мужика и высосал его, точно сливу. Я о таких делах слышал от мужика, который знал одну бабу, которая такое своими глазами видела. Вот почему констебль с помощниками пришел и увел его прочь. Потому что в Амари считается противозаконным водиться с темными силами.

– А я говорю, люди просто подумали, будто это был демон! – настаивал Джейк. – Знаешь же, как оно бывает.

– Да уж знаю! – насупился Старина Коб. – Чай, подольше твоего, Джейкоб, на свете живу! И историю эту я тоже хорошо знаю.

За стойкой воцарилось напряженное молчание. Наконец Джейк отвел глаза.

– Да я чего, я просто так сказал, – пробубнил он.

Трактирщик придвинул к Хронисту тарелку с супом.

– В чем дело, что случилось?

Книжник лукаво взглянул на трактирщика.

– Коб нам тут рассказывает про суд над Квоутом в Имре, – сказал он с ноткой самодовольства в голосе. – Помните? Он вчера вечером принялся было рассказывать эту историю, но дошел только до середины.

– Так вот, – Коб обвел слушателей грозным взглядом, как бы говоря: только попробуйте перебить! – Дело было плохо. Квоут понимал, что, если его признают виновным, его вздернут повыше да так и оставят болтаться.

Коб провел рукой поперек шеи, как будто держа петлю, и свесил голову набок.

– Но Квоут начитался в университете разных умных книжек и знал немало хитрых уловок.

Старина Коб прервался, отломил кусочек пирога и, зажмурившись, принялся жевать.

– Ох, господь и владычица! – сказал он себе под нос. – Вот это пирог так пирог! Лучше, чем моя маманя, бывало, пекла, честное слово! Она-то вечно сахару недокладывала.

Он откусил еще кусочек, и по его обветренной физиономии расплылось блаженное выражение.

– Так вы говорите, Квоут знал немало хитрых уловок? – напомнил Хронист.

– Чего? Ах да! – опомнился Коб. – Ну да, конечно. Понимаете, в «Книге Пути» есть две особых строчки, и если ты сможешь прочитать их вслух на древней темье, которую знают только священники, тогда, по железному закону, положено обходиться с тобой как со священником. А значит, суд Содружества с тобой ничегошеньки поделать не может. Так что, если прочтешь эти строчки, тебя будет судить церковный суд.

Старина Коб отломил еще кусок пирога и неторопливо прожевал его.

– Эти две строчки называются «пеньковыми стихами», потому как, если ты их знаешь, пеньковая веревка тебе уже не грозит. Церковный-то суд человека повесить не может, понимаете?

– И что же это за строчки? – спросил Баст.

– Да кабы я знал! – скорбно вздохнул Старина Коб. – Но я-то темью не учил. Да Квоут и сам ее не знал. Однако стихи эти заранее выучил наизусть. Потом сделал вид, что читает их, и пришлось суду Содружества его отпустить.

Квоут знал, что у него остается два дня до тех пор, пока тейлинский трибунал доберется до Амари. И принялся он учить темью. Он читал книги и упражнялся весь день и всю ночь напролет. И он был такой способный, что под конец мог говорить на темье лучше, чем большинство людей, которые учили ее всю жизнь.

А потом, на второй день, перед тем как прибыл трибунал, Квоут сготовил себе зелье. Он сварил его из меда и особого камня, который находят в голове змеи, и травы, которая растет лишь на дне моря. И когда он выпил тот напиток, голос его сделался столь сладок, что всякий, кто его слушал, только и мог, что соглашаться со всем, что он ни скажет.

И потому, – Старина Коб хихикнул, – когда трибунал наконец прибыл, весь суд занял никак не больше четверти часа. Квоут произнес великолепную речь на безупречной темье, все с ним согласились и разошлись восвояси.

– Ага, и жил он счастливо до конца своих дней, – негромко добавил рыжеволосый человек за стойкой.

Сидящие у стойки как-то притихли. На улице было жарко и сухо, дорога пылила, пахло мякиной. Солнечный свет был ярок и жёсток, как золотой слиток.

А в «Путеводном камне» было сумрачно и прохладно. Гости не торопясь доели пироги, в кружках у них оставалось еще по паре глотков пива. И они не спешили расходиться, тянули время с виноватым видом людей, слишком гордых, чтобы быть по-настоящему ленивыми.

– Мне лично истории про Квоута никогда особо не нравились, – заметил трактирщик между делом, собирая пустые тарелки.

Старина Коб оторвался от своей кружки.

– Чегой-то?

Трактирщик пожал плечами:

– Ну, если уж речь идет о магии, мне подавай настоящего волшебника. Таборлина Великого, к примеру, или там Серафу, или Хрониста.

Книжник, сидевший в конце стойки, не вздрогнул и не поперхнулся. Однако помедлил долю секунды, прежде чем снова зачерпнуть супа из своей второй миски.

В трактире снова воцарилась уютная тишина. Трактирщик собрал пустую посуду и направился было на кухню. Но прежде, чем он переступил порог, молчание нарушил Грэм.

– Хронист? – переспросил он. – А я про такого даже и не слышал.

Трактирщик изумленно обернулся:

– В самом деле?!

Грэм покачал головой.

– Да не может быть! – сказал трактирщик. – Ну, тот, что носит при себе огромную книгу, и что он в ту книгу ни запишет, все непременно сбывается.

Он выжидающе обвел взглядом всех присутствующих. Джейк тоже покачал головой.

Трактирщик обернулся к книжнику в конце стойки – тот деловито хлебал свой суп.

– Ну уж вы-то про него наверняка слыхали, – сказал Коут. – Его зовут Владыкой Историй, и если он узнает одну из твоих тайн, то может написать про тебя в своей книге все, что захочет.

Он взглянул на книжника.

– Неужто не слышали?

Хронист опустил глаза и покачал головой. Он обмакнул в суп корку хлеба и молча ее сжевал.

Трактирщик выглядел удивленным.

– Когда я был мальчишкой, мне истории про Хрониста нравились даже больше, чем про Таборлина и остальных. У него в жилах течет примесь крови фейри, и оттого он проницательнее обычных людей. Он способен видеть на сотню миль в непогожий день и расслышать шепот за толстой дубовой дверью. Он способен выследить мышь в лесу в безлунную ночь.

– Я, я про него слышал! – возбужденно сказал Баст. – Меч его зовется Сноп, и сделан он из листа бумаги. Он легок как перышко, но так остер, что, если он тебя рассечет, ты увидишь кровь прежде, чем почувствуешь боль!

Трактирщик кивнул.

– А если он узнает твое имя, он может написать его на клинке своего меча и убить тебя за тысячу миль.

– Однако для этого ему придется написать его своей собственной кровью, – добавил Баст. – И места на мече не так уж много. Он уже написал на нем семнадцать имен, и теперь места осталось еще меньше.

– Он служил при дворе верховного короля в Модеге, – сказал Коут. – Но влюбился в дочку верховного короля.

Грэм и Старина Коб дружно кивали. Это все уже были знакомые им места.

Коут продолжал:

– И когда Хронист попросил ее руки, верховный король разгневался и дал Хронисту поручение, дабы тот доказал, что достоин ее руки…

Трактирщик выдержал театральную паузу.

– Хронисту будет дозволено жениться на ней, только если он найдет что-то драгоценнее принцессы и принесет это верховному королю!

Грэм одобрительно крякнул:

– Да уж, вот это задал задачу! Что же ему было делать? Нельзя же принести человеку какое-то сокровище и сказать: смотри, мол, вот это стоит дороже твоей дочурки!

Трактирщик кивнул с серьезным видом.

– И вот с тех пор Хронист и скитается по свету, разыскивая древние сокровища и старинные заклятья, надеясь отыскать что-то, что можно было бы принести королю.

– А отчего же он просто не напишет о короле в своей волшебной книге? – осведомился Джейк. – Взял бы да написал: «И тогда король бросил дурить и разрешил нам пожениться!»

– Да потому, что он не знает никаких тайн короля, – объяснил трактирщик. – К тому же верховный король Модега владеет магией и способен себя защитить. А главное, ему известно слабое место Хрониста. Он знает, что, если обманом заставить Хрониста выпить чернил, он вынужден будет выполнить три твоих желания. И еще важнее то, что он знает: Хронист не имеет над тобой власти, если ты сумеешь спрятать свое имя в надежном месте. Имя верховного короля записано в стеклянной книге и спрятано в медной шкатулке, а шкатулка эта заперта в большом железном сундуке, где до нее никто добраться не может.

На время воцарилась тишина – все обдумывали это. Потом Старина Коб задумчиво закивал.

– Да, вот теперь вроде как припоминаю, – медленно произнес он. – Я, кажется, помню историю про то, как этот самый Хронист отправился искать волшебное яблоко. Кто съест это яблоко, тот узнает имена всего, что есть на свете, и обретет могущество, как у Таборлина Великого.

Трактирщик потер подбородок и медленно кивнул.

– Кажется, эту историю я тоже слышал, – сказал он. – Но это было давным-давно, и не могу сказать, что помню ее во всех подробностях…

– Ну, – сказал Старина Коб, допив свое пиво и со стуком поставив кружку на стойку, – тут, Коут, стыдиться нечего. У некоторых людей память хорошая, а у некоторых похуже. Пироги ты печешь на славу, но все мы знаем, кто тут хороший рассказчик.

Старина Коб неуклюже сполз с табурета и махнул Грэму и Джейку:

– Пошли, до двора Байрсов вместе дойдем. Я как раз успею рассказать эту историю. Этот Хронист, он ростом высок, лицом бледен, и тощ, как жердина, а волосы у него черные, как чернила…

Дверь «Путеводного камня» с грохотом захлопнулась.

– Боже великий, к чему все это было? – осведомился Хронист.

Квоут искоса взглянул на Хрониста и улыбнулся ехидной улыбочкой.