Хроника Убийцы Короля. День второй. Страхи мудреца. Том 1 Ротфусс Патрик
– Думатель… – задумчиво произнес Кукла. – И о чем же ты сейчас думаешь, а?
– Я думаю о том, что ты, Кукла, должно быть, очень тщательно наблюдаешь за людьми, – вежливо ответил я.
Кукла фыркнул, не поднимая глаз.
– При чем тут тщательность? И какой смысл наблюдать за людьми? Люди только и делают, что наблюдают. Не наблюдать, видеть надо, видеть! Лично я вижу то, на что смотрю. Я не наблюдатель, я – видящий!
Он еще раз взглянул на деревяшку у себя в руке, потом на мое лицо. И, явно удовлетворенный, сложил руки поверх своего изделия. Но я все же успел мельком увидеть свой собственный профиль, искусно вырезанный из дерева.
– Знаешь ли, чем ты был, чем ты не являешься и чем ты еще будешь? – спросил Кукла.
Это звучало как загадка.
– Нет.
– Видящим, – уверенно сказал он. – Ведь э-лир как раз и значит «видящий».
– Сейчас Квоут уже ре-лар, – почтительно сказал Симмон.
Кукла пренебрежительно фыркнул.
– Да нет, – сказал он, внимательно вглядываясь в меня. – Со временем ты, может, еще и станешь видящим, но не сейчас. А пока ты только смотрящий. Со временем ты станешь настоящим э-лиром. Если научишься расслабляться.
Он показал мне резную деревянную головку.
– Вот что ты тут видишь?
Это уже не был бесформенный кусок дерева. В слоях древесины проступили мои черты, исполненные напряженного размышления. Я наклонился поближе, чтобы рассмотреть получше…
Кукла расхохотался и вскинул руки.
– Все, поздно! – воскликнул он, на миг вновь сделавшись похож на мальчишку. – Ты смотрел слишком пристально и увидел слишком мало. Видишь ли, когда слишком долго смотришь, это может помешать увидеть!
Кукла поставил деревянную головку на стол, так что она как будто уставилась на одну из разбросанных марионеток.
– Видишь этого маленького деревянного Квоута? Видишь, как смотрит? Такой внимательный! Такой сосредоточенный! Он может смотреть хоть сто лет, но увидит ли он то, что прямо у него перед носом, а?
И Кукла вновь уселся. Его взгляд удовлетворенно блуждал по комнате.
– Так э-лир значит «видящий»? – спросил Симмон. – А прочие ранги тоже что-то означают?
– Поскольку ты – студент, имеющий полный доступ к архивам, думаю, ты и сам способен это выяснить, – ответил Кукла. Его внимание сосредоточилось на марионетке, лежавшей перед ним на столе. Он бережно опустил ее на пол, чтобы веревочки не запутались. Это было великолепное миниатюрное изображение тейлинского священника в серой рясе.
– Может, подскажешь, с чего начать поиски? – спросил я по наитию.
– «Речение» Ренфалька.
Повинуясь движениям пальцев Куклы, священник-марионетка поднялся с пола и раскинул свои конечности, как будто потягивался после долгого сна.
– Эта книга мне незнакома.
– На втором этаже, в юго-восточном углу, – рассеянно ответил Кукла. – Второй ряд, вторая стойка, третья полка, в правом конце, красный кожаный переплет.
Миниатюрный тейлинский священник медленно бродил у ног Куклы. В одной руке он крепко сжимал малюсенький экземпляр «Книги Пути», изображенный тщательно, до мельчайших подробностей, вплоть до крохотного колеса со спицами, нарисованного на обложке.
Мы втроем наблюдали, как Кукла управляет маленьким священником, заставляя его расхаживать взад-вперед. Наконец он усадил его на свою ногу в носке.
Вилем почтительно кашлянул.
– Кукла!
– Да? – отозвался Кукла, не отрывая взгляда от своих ног. – У тебя есть вопрос. Точнее, вопрос есть у Квоута, а ты собираешься задать его вместо него. Он сидит, слегка подавшись вперед. Складка между бровями и стиснутые губы говорят о том же. Пусть спросит сам. Это, возможно, пойдет ему на пользу.
Я застыл, поймав себя на том, что и впрямь выгляжу именно так, как он сказал. Кукла по-прежнему управлял маленьким священником. Тейлинец старательно, с опаской оглядел все вокруг его ног, размахивая перед собой книгой, потом обошел ножки стола и заглянул в сброшенные туфли Куклы. Движения его выглядели жутковато, и это отвлекло меня до такой степени, что я забыл о своей неловкости и поневоле расслабился.
– На самом деле, я хотел узнать про амир.
Я не отрывал глаз от сцены, разворачивающейся у ног Куклы. На сцене появилась вторая марионетка, девушка в крестьянском платье. Она подошла к тейлинцу и протянула руку, словно хотела дать ему что-то. Или нет, она о чем-то его спросила. Тейлинец повернулся к ней спиной. Она робко коснулась его локтя. Он надменно шагнул прочь.
– Я хотел знать, кто же все-таки их распустил. Император Нальто или церковь.
– А ты все смотришь, – укорил он меня, но уже мягче, чем прежде. – Тебе бы стоило погоняться за ветром, а то ты слишком серьезен. Это не доведет до добра.
Тейлинец внезапно обернулся к девушке и, дрожа от ярости, погрозил ей книгой. Девушка испуганно отступила назад и рухнула на колени.
– Церковь, конечно. Они бы подчинились только указу самого понтифика.
Тейлинец ударил девушку книгой. Раз, два, повалил ее на землю, и она осталась лежать пугающе неподвижно.
– Нальто не мог бы приказать им даже перейти через улицу.
Тут внимание Куклы привлекло чуть заметное движение.
– О господи! – воскликнул он, кивая в сторону Вилема. – Увидьте, что я вижу! Голова слегка склонена. Зубы стиснуты, но взгляд блуждает, раздражение направлено на себя. Будь я из тех, кто судит по внешнему виду, я бы сказал, что Вилем только что проиграл пари! Разве ты не знаешь, что церковь косо смотрит на азартные игры?
Священник, стоявший у ног Куклы, взмахнул книгой и погрозил ею Вилему.
Тейлинец сложил руки и отвернулся от поверженной женщины. Он величественно сделал пару шагов в сторону и склонил голову как бы в молитве.
Я наконец заставил себя оторвать взгляд от этой сцены и посмотрел на хозяина комнаты.
– Кукла, – спросил я, – а ты читал «Свет истории» Фелтеми Рейса?
Я заметил, что Симмон встревоженно покосился на Вилема, но Кукла не нашел в этом вопросе ничего странного. Тейлинец у его ног выпрямился и принялся подпрыгивать и приплясывать.
– Читал.
– А почему у Рейса сказано, что «Альпура пролиция амир» – шестьдесят третий указ императора Нальто?
– Не мог Рейс такого сказать, – ответил Кукла, не отрывая взгляда от марионетки у своих ног. – Это полная ерунда.
– Но мы нашли экземпляр «Света», в котором сказано именно это! – возразил я.
Кукла пожал плечами, глядя на тейлинца, пляшущего у него под ногами.
– Возможно, это ошибка переписчика, – предположил Вилем. – А потом, смотря какое это было издание – возможно, это изменение внесла сама церковь. Император Нальто – излюбленный мальчик для битья у всех историков. Быть может, церковь пыталась дистанцироваться от амир. Под конец своего существования они творили ужасные дела.
– Неглупо, неглупо, – сказал Кукла. Тейлинец у его ног отвесил Вилему торжественный поклон.
Меня внезапно осенило.
– Кукла, – спросил я, – а ты знаешь, что находится за запертой дверью этажом выше? Такой большой каменной дверью?
Тейлинец прекратил приплясывать, Кукла поднял глаза. Он устремил на меня долгий суровый взгляд. Глаза у него были ясные и серьезные.
– Думаю, что дверь с четырьмя пластинами студентов не касается. А ты как думаешь?
Я почувствовал, что краснею.
– Да, сэр…
И я потупился.
Напряженный момент нарушил далекий звон часового колокола. Симмон выругался сквозь зубы.
– Ой, я опаздываю! – сказал он. – Извини, Кукла, мне пора!
Кукла встал и повесил священника на стену.
– Да и мне все равно пора браться за чтение, – сказал он, подошел к мягкому креслу, сел и открыл книгу. – Приводите этого как-нибудь еще, – он, не поднимая глаз, указал в мою сторону. – Мне еще надо будет над ним поработать.
Глава 41
Высшее благо
Я взглянул на Симмона и шепнул:
– Иваре эним эуге!
Сим тяжко вздохнул.
– Тебе же вроде полагается заниматься физиогномикой!
Миновал уже целый оборот с тех пор, как мы подпалили номер Амброза, и зима наконец показала зубы. Университет замело сугробами глубиной по колено. И как всегда, когда погода портилась, архивы под завязку были наполнены прилежными студентами.
Поскольку все читальные норки оказались заняты, нам с Симом пришлось пойти в читальню. Высокий сводчатый зал без окон был заполнен наполовину, но тут все равно царила тишина, точно в склепе. Черные каменные стены и беззвучный шепот студентов наводили легкую жуть: сразу делалось ясно, отчего студенты зовут это место «усыпальней».
– А я и занимаюсь физиогномикой! – вполголоса возразил я. – Я смотрел схемы Гибеи. Смотри, чего я нашел!
Я показал ему книгу.
– Схемы Гибеи? – переспросил Симмон испуганным шепотом. – Клянусь, ты только затем и занимаешься вместе со мной, чтобы мне мешать!
Он отвернулся от книги, которую я ему показывал.
– Да там нет ничего такого ужасного! – возразил я. – Просто… вот! Смотри, чего тут написано!
Симмон отпихнул книгу. Я вскипел.
– Осторожней! – прошипел я. – Это оригинальная рукопись! Я ее нашел за другими книгами, в мертвых каталогах! Лоррен мне пальцы отрубит, если с ней что случится!
Сим шарахнулся от книжки, как от каленого железа.
– Оригинальная рукопись?! Тейлу милосердный, да она небось на человеческой коже написана! Убери эту пакость!
Я уже хотел было пошутить, что на человеческой коже чернила не держатся, но увидел глаза Сима и передумал. Однако, должно быть, мое лицо меня выдало.
– Извращенец! – бросил он почти в полный голос. – Матерь Божия, неужто ты не знаешь, что он резал людей живьем, чтобы посмотреть, как работают их внутренние органы? Не желаю смотреть ни на что, имеющее отношение к этому чудовищу!
Я положил книгу на стол.
– Тогда тебе лучше вообще бросить медицину, – сказал я как можно сдержаннее. – Герцог Гибейский провел наиболее полное исследование человеческого тела, какое когда-либо делалось. Его рабочие журналы – скелет современной физиологии.
Лицо Симмона осталось каменным. Он подался вперед, чтобы иметь возможность говорить шепотом.
– Когда амир выступили против герцога, они обнаружили кости двадцати тысяч человек! Огромные ямы с костями и пеплом. Женщины, дети. Двадцать тысяч!
Симмон захлебнулся гневом и был вынужден остановиться, прежде чем сумел закончить:
– И это только те, кого нашли!
Я дал ему немного успокоиться, потом возразил со всей возможной мягкостью:
– Герцог Гибейский написал двадцать три тома исследований того, как устроено человеческое тело. Когда амир выступили против него, часть его поместья сгорела, четыре из этих томов и все его заметки погибли. Спроси магистра Арвила, чего бы он не отдал, лишь бы заполучить те четыре тома.
Симмон стукнул рукой по столу. Несколько студентов обернулись в нашу сторону.
– Да черт побери! – прошипел он. – Я вырос в тридцати милях от Гибеи! С холмов, принадлежащих моему отцу, в ясный день видны развалины замка!
Это заставило меня заткнуться. Раз фамильные владения Сима так близко от Гибеи, значит, его предки были вассалами герцога. Это означает, что они, возможно, вынуждены были помогать ему собирать своих крестьян для его экспериментов. А возможно, и кто-то из его семьи окончил жизнь в тех ямах с костями и пеплом.
Я долго молчал, потом шепнул:
– Я не знал…
Сим уже взял себя в руки.
– Мы просто не любим об этом рассказывать, – напряженно ответил он, отводя челку с глаз.
Мы снова склонились над книгами. Миновало не меньше часа, прежде чем Симмон опять нарушил молчание.
– Так что ты там нашел? – спросил он чересчур небрежно, словно не желая признаваться, что ему интересно.
– Вот, гляди, на титульном листе! – возбужденно прошептал я. Я открыл обложку, и лицо у Сима непроизвольно дернулось, как будто от книги несло мертвечиной.
– …И все разлил, – услышал я. В зал вошли двое студентов постарше. Судя по их богатым нарядам, оба они были из знати, и хотя они и не орали в голос, говорить потише они тоже не старались. – Анисат его заставил все прибрать, прежде чем разрешил помыться самому. Теперь от него целый оборот будет нести мочевиной!
– Ну и что тут интересного? – осведомился Симмон, глядя на страницу. – Тут только его имя и даты.
– Да нет, не в середине, посмотри наверх. Вот, на полях!
Я показал на орнамент, обрамляющий лист:
– Гляди!
– Ставлю драб, что эта мартышка отравится еще до конца четверти, – сказал второй. – Неужто и мы были такими же идиотами?
– Ничего особенного не вижу, – негромко сказал Симмон и развел руками, не отрывая локтей от стола. – Миленько, конечно, если тебе нравятся такие штуки, но я никогда не был большим поклонником иллюминированных манускриптов.
– А пошли в «Два гроша»? – Беседа продолжалась за несколько столов от нас, привлекая раздраженные взгляды соседей. – У них там есть девчонка, что играет на свирели, клянусь, ты отродясь не видал ничего подобного! А Линтен говорит, что, если у тебя найдется пара серебряных монет, она…
Он перешел на заговорщицкий шепот.
– И что же она? – поинтересовался я, самым хамским образом вклиниваясь в разговор. Кричать нужды не было. В читальне все, что сказано обычным голосом, слышно на весь зал. – А то я чего-то не расслышал!
Оба студента оскорбленно оглянулись на меня, но ничего не ответили.
– Ты чего?! – зашипел на меня смущенный Сим.
– Пытаюсь заставить их заткнуться, – ответил я.
– Просто не обращай на них внимания, – сказал он. – Ну вот, я смотрю в твою проклятую книжку. Покажи, чего ты хотел, чтобы я увидел.
– Все свои журналы герцог вел лично, – сказал я. – Это оригинальная рукопись, значит, и виньетки он рисовал сам, логично?
Сим кивнул и отвел челку, упавшую ему на глаза.
– Ну и вот, видишь? – я медленно провел пальцем по орнаменту на полях. – Видишь?
Сим покачал головой.
Я снова ткнул пальцем в страницу.
– Вот! – сказал я. – И вот тут, в уголке.
Глаза у него расширились.
– Это же буквы! И… в… – Он умолк, разбирая буквы. – «Иваре эним эуге». Так вот про что ты твердил!
Он отодвинул книгу.
– Ну и что, если не считать того, что он плохо знал темийский?
– Это не темийский, – возразил я. – Это темья. Только архаический вариант.
– Ну, и что это значит? – он поднял голову, нахмурил лоб. – «Для хорошего дела»?
Я покачал головой.
– «Ради высшего блага», – уточнил я. – Ничего не напоминает?
– Я не знаю, сколько она там еще пробудет, – продолжал один из шумной парочки. – Но если ты ее упустишь, то пожалеешь!
– Говорю же тебе, не могу я сегодня! Может, в поверженье схожу. В поверженье-то я свободен.
– Не, сходи пораньше! – посоветовал я. – В поверженье в «Двух грошах» народу – не продохнуть!
Болтуны гневно воззрились на меня.
– Не суйся не в свое дело, ты, шпингалет! – бросил тот, что повыше.
Это раззадорило меня еще сильнее.
– Извините, а вы что, разве не со мной разговаривали?
– Да с чего ты взял, что я разговаривал с тобой? – уничтожающе процедил студент.
– Ну, мне так показалось, – ответил я. – Раз я вас слышу за три стола, значит, вы уж, наверно, хотели, чтобы я тоже поучаствовал в разговоре!
Я кашлянул.
– Или вы просто настолько тупы, что не способны разговаривать в читальне вполголоса?
Студент побагровел и явно хотел уже что-то ответить, но тут его приятель что-то прошептал ему на ухо, оба собрали книжки и ушли. Когда дверь за ними затворилась, по залу прошелестели негромкие аплодисменты. Я улыбнулся и помахал рукой своим слушателям.
– Не мог подождать, пока с ними разберутся скрибы? – вполголоса упрекнул меня Сим, когда мы снова склонились над книгой.
– Что-то скрибы не спешили с ними разбираться, – заметил я. – Зато теперь здесь снова тихо, а это главное. Ну так о чем же тебе говорят слова «Ради высшего блага»?
– Об амир, естественно, – ответил Сим. – В последнее время ты только и твердишь, что об амир. К чему ты клонишь?
– А к тому, – возбужденно шепнул я, – что герцог Гибейский был тайным членом ордена амир!
Сим бросил на меня скептический взгляд.
– Несколько притянуто за уши, но, возможно, все действительно сходится. Это было лет за пятьдесят до того, как церковь распустила орден. К тому времени амир уже изрядно разложились.
Я хотел было возразить, что герцог Гибейский вовсе не обязательно разложился. Он просто преследовал цели амир, «ради высшего блага». Как ни кошмарны были его эксперименты, его труды позволили медицине достичь небывалых прежде высот. Вероятно, за прошедшие сотни лет его деяния спасли вдесятеро больше жизней, чем он успел погубить.
Однако я сомневался, что Симмон способен будет понять мою точку зрения.
– Как бы то ни было, он был тайным членом ордена амир. Иначе для чего бы ему втайне помещать их кредо на заглавной странице своего журнала?
Симмон пожал плечами.
– Ну ладно, предположим, он был одним из амир. И как это влияет на цены на масло?
Я раздраженно всплеснул руками и с трудом заставил себя говорить вполголоса.
– Но ведь это означает, что в ордене были тайные члены еще до того, как церковь отреклась от него! А это означает, что, когда понтифик их распустил, у амир остались тайные союзники. Союзники, которые могли укрывать их. А это означает, что амир, возможно, существуют и по сей день и втайне продолжают свои труды!
Я вдруг увидел, что Симмон переменился в лице. Я подумал было, что он готов согласиться со мной. Но тут я ощутил, как волосы у меня на затылке встали дыбом, и сообразил, в чем дело.
– Добрый день, магистр Лоррен, – почтительно поздоровался я, не оборачиваясь.
– Разговаривать со студентами, сидящими за соседними столами, запрещено, – сказал Лоррен у меня за спиной. – Вы отстраняетесь от работы в архивах на пять дней.
Я кивнул, мы с Симом встали и собрали вещи. Магистр Лоррен с каменным лицом протянул ко мне свою длинную руку.
Я молча отдал ему журнал герцога Гибейского, и минуту спустя мы уже жмурились на холодном зимнем солнышке у входа в архивы. Я плотней закутался в свой плащ и затопал ногами, отрясая снег с обуви.
– Отстранен на пять дней! – сказал Симмон. – Недурно!
Я пожал плечами. Я был смущен куда сильнее, чем готов был признать. Я-то надеялся, что кто-нибудь из студентов объяснит, что на самом деле я пытался заставить болтунов заткнуться.
– Я просто хотел как лучше.
Симмон расхохотался. Мы медленно побрели в сторону трактира Анкера. Сим играючи пнул небольшой сугроб.
– Миру необходимы такие люди, как ты, – сказал он таким тоном, что я понял: Сима потянуло пофилософствовать. – Ты просто берешь и делаешь. Не всегда самым лучшим способом, не всегда самым разумным, но все-таки делаешь. Ты редкая птица!
– Что ты имеешь в виду? – спросил я. Он разжег мое любопытство.
Сим пожал плечами.
– Ну вот как сегодня. Тебя что-то раздражает, тебя кто-то задел – и ты немедленно принимаешься действовать.
Он резко махнул рукой.
– Ты точно знаешь, что надо делать. Ты никогда не колеблешься, видишь – и тут же реагируешь.
Он на миг призадумался.
– Наверное, амир были такими же. Неудивительно, что люди их боялись.
– Ну, вообще-то, я далеко не всегда настолько уверен в себе, – сознался я.
Симмон улыбнулся.
– По правде говоря, меня это, как ни странно, успокаивает.
Глава 42
Покаяние
Поскольку заниматься я не мог, а все вокруг замело снегом, я решил, что сейчас самое время заняться теми делами, которые я подзабросил.
Я попытался навестить Аури, но крыши обледенели, и во дворике, где мы обычно встречались, лежали сугробы. Не увидев никаких следов, я обрадовался: я не был уверен, что у Аури есть обувь, не говоря уж о пальто или шапке. Я бы спустился в Подсветье, чтобы ее разыскать, но железная решетка во дворике была заперта и примерзла.
Я отработал несколько двойных смен в медике и отыграл лишний вечер у Анкера, в счет того раза, когда мне пришлось уйти раньше времени. Я подолгу трудился в фактной, проводил расчеты, ставил эксперименты, делал сплавы для своего проекта. Кроме того, постарался отоспаться за весь предыдущий месяц.
Однако же, как бы тебе ни хотелось спать, рано или поздно придется проснуться, и на четвертый день отстранения от работы в архивах отмазки у меня кончились. Пора было поговорить с Деви, хотя мне этого ужасно не хотелось.
К тому времени, как я наконец решился пойти к ней, на улице потеплело ровно настолько, чтобы метель превратилась в ледяной дождь со снегом.
Дорога до Имре была ужасно противной. У меня не было ни шляпы, ни перчаток, а плащ мой от ветра и мокрого снега промок в пять минут. Через десять минут я промок до нитки и страшно жалел, что не обождал или не потратился на повозку. Выпавший снег растаял, и на дороге лежала слякотная каша глубиной по щиколотку.
Я зашел в «Эолиан», чтобы немного погреться, прежде чем идти дальше. Но трактир был заперт, и свет в нем не горел – впервые за все время, что я тут бывал. Ну, и неудивительно. Какой знатный господин потащится на улицу в такую погоду? Какой музыкант решится выйти на улицу с инструментом в такую сырость и холод?
Я почапал дальше по пустынным улицам и в конце концов добрел до проулка за лавкой мясника. За все время, что я тут бывал, на лестнице впервые не воняло тухлятиной.
Я постучался к Деви. Рука совсем онемела, это меня встревожило. Я почти не чувствовал костяшек, которыми стучал. Выждав, я постучал еще раз. Было опасение, что ее не окажется дома, и тогда получается, что весь этот путь я проделал зря.
Наконец дверь приоткрылась. В щели мелькнул теплый свет лампы и льдисто-голубой глаз. Дверь распахнулась.
– Тейловы сиськи, Тейловы зубы! – воскликнула Деви. – Ты куда приперся в такую погоду?
– Я думал…
– Да чем ты думал! – уничтожающе бросила она. – Входи давай!
Я вошел в комнату. С меня текло, капюшон облепил голову. Она закрыла за мной дверь, заперла ее на замок, задвинула засов. Оглядевшись, я обратил внимание, что она обзавелась вторым книжным шкафом, хотя шкаф этот был еще почти пуст. Я переступил с ноги на ногу, и огромный сырой сугроб сполз с моего плаща и плюхнулся на пол.
Деви смерила меня долгим бесстрастным взглядом. Я видел, что на решетке в противоположном конце комнаты, возле ее стола, потрескивает огонь, однако она ничем не показала, что я могу подойти поближе. Поэтому я остался стоять у порога, мокрый и дрожащий.
– Ты не ищешь легких путей, а? – заметила Деви.
– А что, есть путь полегче? – спросил я.
Она даже не улыбнулась.
– Если ты воображаешь, будто, явившись сюда замерзшим и несчастным, как побитая собака, ты сумеешь завоевать мое расположение, то ты очень…
Тут она осеклась и еще раз задумчиво смерила меня взглядом.
– Черт меня побери, – с удивлением сказала она, – а ведь мне и впрямь нравится видеть тебя таким! Это настолько улучшило мое настроение, что аж противно!
– Ну, вообще-то, я не нарочно, – сказал я. – Но так и быть. А если я простужусь и заболею, это поможет?
Читать бесплатно другие книги:
