Солдаты живут Кук Глен
— Тогда что за проблема была этой ночью у Неизвестных Теней? Черные Гончие так носились вокруг, что несколько раз меня будили.
— Правда? — удивился озадаченный Тобо. — А я не заметил.
Я тоже. Но я слеп и глух к этим сверхъестественным штучкам. К тому же я хотя бы сегодня не мучился бессонницей, потому что не прислушивался, не останавливается ли у меня сердце.
— Давайте приниматься за работу.
— Бубу никуда не денется, парень.
Тобо нахмурился. Потом до него дошло. Он не смутился и не стал возмущаться.
— Да? Так вы не знаете? Она уже пропала. У наших была стычка с гарнизоном из Ниджи. Отряд Ранмаста задавили численностью. И таглиосцы захватили Дщерь Ночи. Дрема уже выслала кавалерию на перехват.
Я покачал головой и проворчал:
— Ничего у нее не выйдет. Теперь ей не хватит и миллиона кавалеристов.
— А ты не впадаешь в пессимизм?
— Он прав, — заметила Госпожа и переключилась на старинный северный язык, который я не слышал с молодости и никогда не понимал полностью. Кажется, она декламировала слова песни или поэму. И в ней был повтор, звучащий примерно так: «Так Судьба встает у нас на пути».
Мы находились с внутренней стороны врат и упорно трудились. Тобо вносил тончайшие и элегантные изменения в нити и слои магии, составляющие мистический портал. Обучение, которое я получил, повысило меня до квалификации каменщика среднего разряда. Тобо по сравнению со мной был мастером-художником, создающим панорамные гобелены, но не вышивкой, а на ткацком станке. А я был всего лишь главным завязывателем узелков на ниточках, которые поступают в его станок.
Даже Госпожа в этой работе оказалась лишь более или менее опытным подмастерьем. Но ведь и подмастерья тоже нужны.
— Спасибо за комплимент, — сказал Тобо, когда я поделился с ним размышлениями. — Но я по большей части как раз и занимаюсь вышивкой и простым старомодным завязыванием порвавшихся нитей. Целые куски этого гобелена сейчас попросту искалечены. И он уже никогда не станет первозданным, пусть даже и будет прочнее, чем в начале.
— Но ты сможешь выдрать из него ловушку Длиннотени?
— Это больше похоже на вскрытие и очистку нарыва, но — да. Вообще-то он тут очень грубо поработал. Очевидно, он мало что знал об устройстве врат. Зато он знал, что в нашем мире нет никого, кому известно больше. А вот чего он не знал, так это того, что есть еще несколько Ключей.
— Еще как знал, — возразил я. — Поэтому и послал своего ученика Ашутоша Вакшу, чтобы тот пробрался к жрецам нюень бао в храм Чангеша.
Тобо сделал вид, что удивился: мол, не слышал этой истории.
— Он знал, что у них есть Ключ, и желал его заполучить. С ним он смог бы вернуться в Хсиен. Если не знаешь этой истории, то советую расспросить дядю. Потому что именно это он рассказал Дреме.
Тобо еле заметно улыбнулся:
— Что ж, может быть. Пожалуй.
— Что значит пожалуй?
Госпожа прервала работу:
— Тобо, не играй в игры Доя. Ты никого не сумеешь одурачить. Я там была. В облике белой вороны. И знаю, о чем он говорил.
— Значит, это и была та самая история. Дой много Чего Дреме рассказывал. Кое-что, возможно, и правда, но многое он попросту высосал из пальца. То, что, по его мнению, могло оказаться правдой, потому что укладывалось в то, что он знал. Мастер Сантараксита несколько лет изучал архивы в Хань-Фи. История нюень бао в нашем мире мало похожа на ту историю, которую Дою хотелось бы вам внушить. — Так какова она на самом деле? — принялся я размышлять вслух. — И он нам лгал или попросту все выдумывал? — Я знаю немало людей, которые не признались бы в своем невежестве даже при самых очевидных обстоятельствах.
— Мастер Сантараксита говорит, — начал Тобо, — что наши предки бежали из Хсиена, по-змеиному проскальзывая во врата и используя для этого тайно изготовленный Ключ. Они пытались сбежать от Хозяев Теней. Предполагалось, что это станет регулярной и постепенной эвакуацией через равнину. Преследуемые верующими в Хади, они обладали организационной структурой, которая имеется и у иных групп верующих, но эти люди не были наемниками или миссионерами. Они не были Свободным Отрядом. Не были бандой душил. Они просто убегали, потому что Хозяева Теней задались целью покончить с их религией. Мастер Сантараксита говорил, что их жрецы наверняка придумали для своего народа гораздо более впечатляющую историю — когда они уже прожили некоторое время в дельте реки. Уже после того, как в течение жизни нескольких поколений они кочевали с места на место. До их появления единственными обитателями болот были таглиосские беглецы и преступники, а также несколько далеких потомков душил, которых Редрейнак пытался стереть с лица земли. Возможно, нюень бао хотели произвести на них впечатление.
Пока Тобо говорил, его руки ни на секунду не останавливались. Но их движения не имели никакого отношения к его словам. Он занимался тем, чего я не мог увидеть.
— И много ли нам наврал Дой? — Я твердо решил это выяснить, потому что никогда не доверял старому пройдохе.
— А вот это самое загадочное. Не знаю. Полагаю, он и сам этого не знает. Он признался мне, что многое из того, о чем он рассказывал Дреме, он сперва говорил только потому, что это звучало правдоподобно и примерно так, как ей хотелось услышать. Ведь если подумать, то, не считая умения обращаться с Бледным Жезлом, дядюшка Дой куда более отъявленный мошенник, чем большинство жрецов. Ведь почти все жрецы верят в то, что проповедуют.
— Похоже, он слишком много общался с Ножом, — заметила Госпожа.
— Ключ, с помощью которого мои предки пересекали равнину, был тайно изготовлен в Хань-Фи, — продолжал Тобо. — Его вернули в Хсиен, чтобы им смогла воспользоваться следующая группа беглецов. Но они так и не получили такого шанса.
— Зато раздобыли золотую кирку. — То был Ключ, который позднее отыскала Дрема и воспользовалась им, чтобы освободить нас, Плененных, из-под крепости Шевитьи.
— Должно быть, то был Ключ, принадлежавший Обманникам, которые прятали Книгу мертвых еще во времена Редрейнака. А кирку они прятали под храмом Чангеша. У этого храма длинная история. Возвели его как храм Джанаки. Потом им завладели гунниты и использовали в качестве убежища. Затем оставшиеся в живых после устроенного Редрейнаком погрома гуннитов выгнали. Но им тоже пришлось уйти. Предания нюень бао повествуют о жестоких сражениях из-за религии, происходивших в те давние времена. Столетие спустя гуннитские святые из культа Чангеша начали возвращаться на болота. Со временем большинство нюень бао позабыли о Хади и приняли культ Чангеша. Два поколения назад кирку обнаружили во время ремонта храма. Кто-то сообразил, что это важная реликвия. Но до самых недавних времен, пока про кирку не узнал Длиннотень, а затем и Душелов, никто не понимал ее истинной важности.
— А зачем были нужны паломничества?
— Изначально предполагалось, что люди из Хсиена будут встречаться с нашими людьми у врат, чтобы сообщить им новости из дома и провести новую группу беглецов. Но Хозяева Теней про это узнали. Кроме того, мои предки на этой стороне утратили связь с прошлым. В противоположность легенде и в отличие от того, как обстоят дела сейчас, они испытывали не очень-то большое давление снаружи. И для сохранения самобытности нюень бао стало уже не так важно придерживаться старинных обычаев и идей.
Что бы там Дой ни говорил, большинство нюень бао не так уж и предано традициям. Многие вообще про них позабыли. Ты сам это видел, когда мы были в Хсиене. Нюень бао совершенно не такие, как местные жители.
Мы с Госпожой переглянулись. Никто из нас не верил, что Тобо рассказывает больше правды, чем когда-либо рассказывал Дой. Впрочем, совсем не обязательно, что парень лжет сознательно. Я взглянул на Тай Дэя. Его лицо оставалось непроницаемым.
— Я частенько гадал, почему Дой не обнаружил там других идущих по Пути Меча, — сказал я.
— Ну, это объяснить легко. Их уничтожили Хозяева Теней. Ведь они принадлежали к касте воинов. И сражались до тех пор, пока никого не осталось.
Я годами размышлял над тем, почему культ поклонников меча развился среди потомков тех, кто поклонялся Кине. Ведь в моем мире они считают, что проливать кровь нельзя. Ответа я не знаю до сих пор. Зато теперь знаю то, что его уже никто не узнает.
— Меня удивляет, что Дрема никогда не обращала внимания на тот факт, что так называемый жрец нюень бао расхаживает с мечом и запросто разделывает людей на отбивные, — сказал я Госпоже.
— И Обманников тоже, — добавила она, — Он рубил их десятками в Чарандапраше.
Тобо — юноша умный. И понял, что его версию истории нюень бао мы сочли не более убедительной, чем версию Доя.
До сих пор не уверен, верит ли он сам в то, что говорил.
Впрочем, какая разница?
Госпожа ткнула меня в бок и прошептала:
— Мурген и Лебедь обратили мое внимание на интересный феномен. Ты захочешь увидеть его сам. Тобо, бросай свои дела и тоже посмотри.
Тут я понял, что увижу нечто такое, чего не захотел бы видеть. Тай Дэй, Мурген и остальные уже спорили о том, какие места станут наиболее надежными укрытиями.
Я повернулся. Госпожа вытянула руку. Над краем равнины, точно крупные черные точки, висели три летающих Ворошка. Неподвижно, очень высоко и очень далеко.
— Кто-нибудь хочет угадать, насколько хорошо они нас видят? — спросил я.
— Они видят, что мы здесь, но не более того, — ответила Госпожа. — Если только у них нет устройства для наблюдения издалека.
— Что они делают?
— Полагаю, вылетели на разведку. Ведь их врата разрушены, и они могут попасть на равнину, когда им угодно. А днем им ничто не угрожает до тех пор, пока они летают высоко. Пожалуй, они даже ночью могут не опасаться Теней, если не станут снижаться. Мы ведь не видели, чтобы Тени поднимались над равниной выше чем на десять — пятнадцать футов.
— Думаешь, они искали нас? Или просто смотрят?
— Вероятно, и то и другое. Они жаждут мести. А может, ищут новый безопасный мир.
Пока мы разговаривали, Ворошки не сдвинулись с места. Я заметил такие же тройки, висящие над равниной в разных местах, — вероятно, в надежде, что им удастся открыть проход и без нас.
— Тобо, они могут покинуть пределы равнины?
— Не знаю. Здесь точно не смогут — без одного из моих Ключей. Я тут установил кое-что. И если они попробуют, это их убьет.
Я восхитился его уверенностью.
— А если среди них отыщется такой же умный, как и ты? Что помешает им ликвидировать твою ловушку, как ты это сделал с ловушкой Длиннотени?
— Недостаток опыта. И тех знаний, которые мы раздобыли в Хань-Фи. Чтобы ковыряться в таких штуковинах, нужно кое-что соображать.
— А могут они прорваться через врата в Хсиен? — спросила Госпожа.
— Не знаю. Форвалаку-то они провели. Возможно, они могут проводить через врата и своих людей. Но медленно, по одному. До сих пор они не пытались. Но прежде они не были в столь отчаянном положении. И время не на их стороне.
— А Шевитья? Как он к этому относится?
— Выясню. Через минуту направлю к нему посланника.
— А что станет с нашими, которые сейчас с Длиннотенью? — спросил один из хсиенских солдат — кажется, Панда. — Если он все еще на равнине? Один из них — мой двоюродный брат.
Тобо медленно и глубоко вздохнул:
— Моя работа никогда не кончится.
— Если хочешь что-то сделать, то делай быстрее, — посоветовала Госпожа. — У них есть Ключ. А это риск.
— Проклятье! Ты права. Капитан, мне надо одолжить твоих ворон. Госпожа, высунься из врат и позови Большие Уши и кошку Сит. Они тебя услышат. Передай, что они мне нужны. И срочно.
— Одна чертова проблема за другой, — пробурчал я. — И конца этому не видно.
— Но ты жив, — заметил Лебедь.
— Не ты ли наступаешь на грабли собственного аргумента? — Мы развлекались добродушными подначками, пока Тобо отправлял вестников к Шевитье, к охранникам у врат в Хсиен, присматривающим за Длиннотенью, и к нашим на север.
Среди всей этой суматохи Мурген спросил сына:
— А что мешает этим чудикам просто перелететь через границу равнины? Я сам видел, как вороны пролетали туда и обратно. — Он и сам это постоянно делал, будучи призраком.
— Вороны могут пересекать границу, потому что они из нашего мира. А ворон из любого другого мира мы даже не увидели бы. Даже если бы они сейчас тут летали. Да, Ворошки могут вылететь с равнины когда угодно. Но, сделав это, они окажутся в Хатоваре. Каждый раз. Если они хотят попасть с равнины в другой мир, им нужно войти на равнину через свои врата, а выйти через другие. Так устроил Шевитья.
Да, от таких сложностей и крыша может поехать. Полагаю, такое случается там, где реальности накладываются одна на другую, а всем управляет бессмертный полубог, считающий своей обязанностью помешать жалким людишкам осознать его мрачный потенциал.
45. Ниджа. Падение крепости
Стены Ниджи удерживали менее полусотни солдат, многие из которых уже были ранены, и все поголовно до смерти перепуганные после ночного нападения Неизвестных Теней.
Защитникам оказали воинские почести и позволили уйти из крепости без оружия, забрав семьи и имущество, которое они смогли унести с собой. Им также посоветовали уступать дорогу, если по ней идет Черный Отряд.
Если бы Ниджа сдалась хотя бы чуточку быстрее, то Дрема заподозрила бы, что направляется прямиком в ловушку. Но она все равно сперва послала в крепость Доя — проверить, не оставила ли там Душелов парочку особых сюрпризов.
Не оставила.
— Суньте Нарайяна в такое место, где он не будет меня раздражать, — приказала Дрема, когда крепость была признана безопасной. — Через день-другой я решу, что с ним делать. — Она предпочла бы немедленно передать его Костоправу и Госпоже. — Командирам батальонов, полков и бригад, а также всем старшим офицерам собраться через час в здании штаба.
— Думаешь, там хватит места? — усомнилась Сари. — Я полагала, что эта крепость побольше.
— Я тоже. Хотя мы и знали, что это бывшая прославленная курьерская станция. Проклятье, как бы я хотела, чтобы Тобо сейчас был здесь, а не там.
— И я. — Сари очень переживала, что вся ее семья сейчас так далеко. За годы, прожитые в Хсиене, она успела привыкнуть к тому, что у нее снова есть настоящая семья, — Я тут подумала… Стоило ли посылать сразу и Тобо, и Мургена в одно и то же опасное место?
— Вроде врат?
— Хотя бы. Или еще куда-нибудь, где они могут погибнуть вместе из-за какого-нибудь несчастья.
Дрема понимала мучения Сари. Злодейка судьба уже лишила ее двух детей и мужа. Утрата мужа ее не очень огорчала. Без него ей жилось лучше. Но редко можно встретить мать, которая не стала бы вечно скорбеть по своим утраченным малышам.
И все это произошло во время удивительной по жестокости осады Джайкура, или Деджагора, которая покорежила судьбы столь многих членов Черного Отряда и отяготила их грузом уязвимости, который будет давить на их умы и души до конца жизни.
— Хорошая уде я, — согласилась Дрема, — Хотя можешь не сомневаться, что мужчины ей воспротивятся. Вот ты можешь представить, что Ранмаст и Икбал согласятся отправиться куда-нибудь и при этом не чувствовать локоть друг друга?
Сари вздохнула. Медленно покачала головой:
— Если гунниты правы насчет Колеса жизни, то я, наверное, в прошлой жизни была еще большей злодейкой, чем Хозяин Теней. Потому что эта жизнь не перестает меня наказывать.
— Тогда позволь мне сказать, что веднаиткой быть еще труднее. Потому что нельзя ни в чем обвинить прежнюю жизнь. И можно попросту сойти с ума, пытаясь догадаться, за что бог так разгневался на тебя в этой.
Сари кивнула. Момент слабости прошел. Она вновь взяла себя в руки.
— И ты полагаешь, что сейчас мне уже следовало бы смириться с этой жизнью?
Дрема подумала, что она так и поступила — насколько смогла, — но не ответила. Ей не хотелось подталкивать Сари на путь самоанализа. Он может быстро стать утомительным.
— Скоро начнется совещание старших офицеров. И мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы ты мыслила более широкими категориями. Я заново осмысливаю свою стратегию. Расстояния становятся слишком большими для стремительного рывка. Мы быстро становимся слабее, а враг — сильнее. И я хочу выслушать твои соображения по поводу смены тактики.
— Я буду в порядке. А поплакаться в жилетку мне время от времени необходимо, просто чтобы жить дальше.
46. Ниджа. Тьма приходит всегда
В Ниджу пришла тьма. А вместе с ней и почти сверхъестественная тишина. Внутри грубых стен крепости старшие офицеры совещались с Дремой и Сари. Снаружи солдаты готовили ужин, чинили сбрую и снаряжение или, по большей части, просто спали, измотанные за день. Ночного отдыха всегда не хватает, чтобы полностью восстановить силы после долгого дня на марше. Усталость накапливается, особенно когда приходится торопливо вышагивать много миль.
Впервые со дня своего освобождения Гоблин обнаружил, что за ним никто не следит и не наблюдает. О нем позабыли. Некоторое время он не осмеливался в это поверить. Они люди хитроумные. Возможно, его попросту проверяют.
Но вскоре стало очевидно, что сейчас он действительно свободен от всяческой опеки. Для его игры этот момент наступил рановато и далеко от того места, где он предпочел бы находиться, но вряд ли ему когда-нибудь подвернется более удачная возможность.
Нарайян встревоженно зашевелился: его отчаяние было настолько глубоким, что его мало заботило собственное все еще продолжающееся благополучие. Его уже разделили с Дщерью. Ночи дальше, если не дольше, чем когда-либо после ее рождения. Если он ее потеряет, всякое движение вперед утратит смысл. Настанет время возвращаться домой, к Кине. Больше он уже ничего не сможет сделать. В любом случае, имелся лишь очень слабый шанс, что ему снова подвернется хоть какая-то возможность для продолжения. Да и жив он до сих пор только потому, что эти люди приберегают его как игрушку для родителей девушки. Снова.
Его дни и часы уже сочтены, а вера вновь подвергается суровому испытанию.
Он услышал слабый шипящий звук, показавшийся смутно знакомым. Но ведь он ему и в самом деле знаком! Сердце старика заколотилось. То был опознавательный знак душил, предназначенный для использования в темноте — в точности как сейчас, когда обычные сигналы руками бесполезны. Он прошипел отклик. И от этого усилия раскашлялся.
Обмен сигналами продолжался, пока Нарайян не убедился, что его отыскал брат по религии.
— Зачем ты пришел? — спросил он. — Спасти меня невозможно.
Он использовал тайный жаргон душил, что стало окончательной проверкой. Она как минимум подскажет ему статус незнакомца. Очень немногие из новообращенных продвинулись в учебе настолько далеко.
— Сама богиня послала меня передать тебе ее любовь и благорасположение. Она признательна тебе за все принесенные жертвы. И она заверяет, что награда твоя будет высока. Ты должен понять, что ее воскрешение наступит гораздо раньше, чем подозревают не верящие в нее. И она хочет, чтобы ты знал — твои усилия, перенесенные испытания и непоколебимая вера сыграли в этом решающую роль. Знай же, что ее враги скоро будут захвачены врасплох и уничтожены. Знай же, что она благословляет тебя, и ты будешь стоять рядом с ней, когда мы станем праздновать Год Черепов. И знай же, что из всех, кто когда-либо служил ей, даже из многих ее святых, ты был ее самым любимым.
47. Врата Теней. Ремонтники
Из лагеря ниже врат проистекал поток Неизвестных Теней — Тобо пытался отвести исходящую от Ворошков угрозу. Его особенно волновала судьба тех, кто охранял Длиннотень, пока Шевитья каким-то образом не заверил его, что для глаз Ворошков они невидимы.
— И ты ему веришь? — спросила Госпожа. — Он может попытаться заключить с Ворошками сделку получше, чем с нами.
— Какую еще лучшую сделку? Мы дадим ему то, чего он хочет. Причем не пытаясь его контролировать и даже почти ничего у него не прося.
— Тогда спорим, что он думает, что таких хороших сделок не бывает? — Госпожой овладела ее обычная подозрительность.
— А что стало с золотой киркой? — спросил я. — Ключом Обманников к вратам.
После паузы, во время которой он решал, что именно нам можно рассказать, Тобо ответил:
— Я оставил ее у Шевитьи. Она может снова нам понадобиться. Когда настанет время убить Кину. Я не смог придумать другого места, где она окажется более недосягаемой для тех, кто в нее верит. — Он обвел нас взглядом, в котором читалась тревога. Он полагал, что сможет умолчать об этом факте. Золотая кирка была для душил чрезвычайно святой реликвией, с помощью которой можно освободить Кину.
И Тобо боялся, что как минимум один из нас наверняка расскажет кому-нибудь о том, что только что услышал.
Ночь была долгой, но наступивший день обещал стать еще более длинным.
Для тех из нашей группы, кто не помогал Тобо, настало время испытаний. Делать им было совершенно нечего. Оставалось только играть в карты и гадать, не окажутся ли жители Нового города настолько сумасшедшими, что нападут на нас.
Панда и Призрак в основном наблюдали за игрой. Когда они играли сами, у них не очень-то хорошо получалось. Тонк — одна из простейших когда-либо придуманных карточных игр в том, что касается правил, но огромную важность в ней имеет треп во время самой игры. Группа закадычных друзей — совершенно иное животное по сравнению с группой, в которой игроки едва в состоянии общаться на одном языке. Стоит Отряду остановиться на пятнадцать минут, как тут же кто-нибудь начинает играть в тонк. Эта традиция родилась еще за десятилетия до меня. И проживет еще долго после моего ухода.
Ухода. Я пытался представить, какой могла бы стать моя жизнь, если бы я много лет назад покинул Отряд. И мне не хватило воображения. Признаюсь — у меня не хватило бы силы воли бросить все, что я знаю, даже если это все — лишь извилистый и приносящий мало радости путь, слишком часто пролегающий через окраинные болота ада.
Почти весь день я провел в состоянии зомби, таская кирпичи для юного каменщика, в то время как большая моя часть находилась где-то в другом месте, отважно путешествуя по полям несбывшихся возможностей.
Уже под конец дня я сказал Госпоже:
— Наверное, мне следовало бы говорить такое чаще. Я люблю тебя и благодарен судьбе за то, что она свела нас.
Мои слова ее настолько ошеломили, что она даже ответить не смогла. И я знаю, что Лебедь и Мурген некоторое время пялились на меня, разинув рты и гадая, уж не решил ли я, что настал мой смертный час.
Ворошки не наблюдали за нами постоянно. Они проявляли осторожность, показываясь ненадолго несколько раз в течение дня. Похоже, их обычная самонадеянность куда-то испарилась.
Едва покончив со своими обязанностями, я спросил Тобо:
— Как полагаешь, что они задумали? — Мы уже говорили об этом, но я никогда не чувствовал себя в своей тарелке, принимая мотивы колдунов за чистую монету.
— Они ищут надежду. Или что угодно, что дало бы им преимущество. Я подозреваю, что сейчас их мир куда больше напоминает ад, чем это в состоянии вообразить любой жрец. Наверняка там рыщут почти все уцелевшие Тени с равнины. И у одного клана колдунов, каким бы замечательным ни было их оружие, попросту нет шансов прекратить происходящее. Во всяком случае, раньше, чем опустошение их мира достигнет масштаба полной катастрофы.
Когда-то я еще мог посочувствовать Ворошкам и живущим в Хатоваре. Но сейчас, заглянув себе в душу, я обнаружил лишь безразличие.
— Сколько тебе еще нужно времени на завершение всех переделок? — спросила Госпожа. Ей не терпелось вернуться на север. По ее брошенным вскользь фразам я догадался, что она хочет быть с нашими главными силами, пока их не постигла катастрофа. Что она могла сделать для предотвращения этой катастрофы, оставалось выше моего понимания. Сейчас у нее не хватило бы магии даже разжечь костер без кремня и кресала.
— Не больше десяти минут, — ответил Тобо. — Вот последняя плетеная веревочка, которую нужно сплести заново, и мы получим не просто совершенно исправные врата — они станут еще крепче прежних. Настолько прочными, что случившееся в Хатоваре здесь попросту не сможет повториться. Эта магическая веревочка предназначена для создания невидимого снаружи кармана мрака. В нем могут спрятаться Тени-убийцы, став невидимыми часовыми. И они будут там сидеть, готовые броситься на любого, кто попытается пройти через врата, но не получил разрешения от нас или Шевитьи.
— Ловко, — заметил я. Госпожа нахмурилась. Она упорно считала, что мы слишком доверяем демону.
Кажется, она не была способна понять, что доверие — лишь незначительная часть уравнения.
— Через минуту у нас будут гости, — сообщила она.
Я взглянул вверх. Вниз по склону спускались два Ворошка, паря над старой дорогой, на которой они могли бы обрести защиту, если бы не взорвали собственные врата. Третий держался вдалеке, виднеясь точкой на горизонте и взяв на себя роль отдаленного свидетеля.
— Как полагаешь, не нанесли ли они новые повреждения, пройдя через барьер и оказавшись на дороге? — спросил я.
Бросив на летунов быстрый взгляд, Тобо ответил:
— Нет. Думаю, они вошли на ее дальнем конце и прилетели сюда, держась низко над дорогами. А третий последовал за ними сверху.
Поразительная тупость, решил я. У парочки на дороге нет ни единого шанса вернуться засветло. Или они думают, что мы защитим их от ночи? Если да, то они мечтатели, каких свет еще не видывал.
Ворошки опустились в сотне ярдов от врат и направились к нам с таким видом, точно ходьба — совершенно непривычное для них занятие. Обладание летающими столбами наверняка было в Хатоваре символом высокого положения. Настолько высокого, что ногами пользовались лишь тогда, когда низшие существа этого не видели.
— Сколько еще? — спросила Госпожа у Тобо.
— Пятнадцать секунд. После этого я еще поработаю немного для вида. Потом мы все отступим через врата. Отцу и остальным велено быть осторожными.
Осторожность — это еще мягко сказано. Целая коллекция метательного оружия была уже наготове. Включая пускатель огненных шаров. Но его не пустят в ход, пока Ворошки будут оставаться на равнинной стороне врат. Огненные шары могут повредить барьеры. Зато стрелы луков и арбалетов могут пролетать через врата, хотя нанесенные ими раны через несколько секунд заживают.
Впрочем, вряд ли стрелы нам сильно помогут против этих старых колдунов.
Они выглядели толстяками, проецируя ауру упитанности под непрерывно шевелящимися складками черной ткани.
— Готово. Думаю, все сработает, — сообщил Тобо.
Щелк. Щелк. Щелк. Вот как быстро мы проскочили через врата в свой мир. Тобо запечатал проход. Мы ждали.
— Один из них окажется отцом наших возмутителей спокойствия, — сказал Тобо.
Возможно. Кажется, Ворошки заинтересованы в общении. И они знают, что кто-то на нашей стороне говорит на языке форвалаки.
Им повезло. Из всех членов Черного Отряда, которые могли отправиться сюда вместе с Тобо, они получили меня и Госпожу.
Однако радости им это не принесет. Их племя со мной не любезничало. И от меня они тоже ничего не получат легко.
48. Врата Тенен. Летающие повелители
Оба этих Ворошка, которые представились как Нашун Исследователь и Первый Отец, говорили на: языке Арчи. Нашун владел им лучше. А поведение обоих вряд ли вызвало бы улыбку у многих матерей. Было ясно, что проявление вежливости и каких-либо манер за пределами семьи есть малознакомое для них упражнение.
После взаимных представлений я высказал очевидное:
— Ваш народ навлек на себя крупные неприятности.
Все буквально почувствовали, как Ворошки закрывают глаза и вздыхают под черной тканью.
— Мы выживем, — заявил Ворошк-босс, с усилием избавив голос от гнева и высокомерия. С уверенностью у него получилось хуже, и я задумался: а может, они и правда в этом не сомневаются?
— Несомненно. Увиденные мной возможности вашей семьи произвели на меня впечатление. Но если честно, то вы ведь понимаете, что для ее выживания потребуется нечто большее, чем просто изгнание Теней.
Нашун нетерпеливо махнул затянутой в перчатку рукой:
— Мы пришли к вам, потому что желаем вернуть своих детей.
Он говорил достаточно четко и медленно, чтобы его поняла Госпожа. И она издала негромкий удивленный звук — вполне возможно, что и смешок.
— Тут вам не повезло. Они могут оказаться полезными для нас. К тому же, у нас нет никакого интереса их возвращать.
Теперь их гнев стал настолько плотным, что его можно было пощупать. Тобо это тоже ощутил и сказал:
— Предупреди их, что любая сила, с помощью которой они попробуют пробиться через врата, срикошетит в них. И еще скажи, что чем упорнее они станут пробовать, тем сильнее пострадают.
Я перевел. Слова парня не произвели на наших гостей впечатления. Но и экспериментировать они не стали, припомнив события у собственных врат.
— Мы готовы предложить обмен, — сказал Исследователь.
— И что вы можете предложить?
— На равнине все еще есть ваши люди.
— Попробуйте их захватить. Они прикрыты. И когда пыль рассеется, вы снова станете подбирать мертвых членов вашей семьи. — В этом я не сомневался. Потому что Тобо полностью доверял Шевитье. — Вы могущественны, но невежественны. Как быки. Вы не знаете равнину. Она живая. И она наш союзник.
Теперь я не удивился бы, увидев, как у них из ушей повалил дым. Гоблин в старые добрые времена проделывал такой фокус. Но у этих двоих не было чувства юмора.
И все же их отчаяние преодолело гнев.
— Объясни, — прошипел Нашун.
— Вы ничего не знаете о равнине, но настолько самонадеянны, что верите, будто сильнее кого угодно на ней. А это обитель богов. Очевидно, вы даже не знаете историю собственного мира. Те, кто стоит сейчас перед вами и кому, по вашему мнению, вы можете угрожать, — духовные наследники солдат, вышедших из Хатовара пятьсот лет назад.
— То, что происходило до Ворошков, не имеет значения. Однако ты и сам проявляешь невежество.
— Это имеет значение. Вы чего-то хотите от последнего Свободного Отряда Хатовара. И вам нечего предложить взамен. За исключением, возможно, собственной надменной истории и толики современных знаний.
Оба колдуна промолчали.
— Спроси, почему они так отчаянно хотят вернуть этих детей, — сказала Госпожа. — Ведь они здесь в безопасности.
Я спросил.
— Они — наша семья, — ответил Первый Отец. В его голосе чувствовалась искренность и нечто такое, из-за чего я ему поверил.
— Они далеко отсюда. После их появления здесь мы долго шли на север. Один из них смертельно болен.
— При них остались их рейтгейстидены. И они смогут долететь сюда за несколько часов.
— По-моему, он говорит всерьез, — сказал я Госпоже. — Он и правда вбил себе в голову бредовую мысль, будто ему достаточно сказать — и я верну ребятишкам их игрушки и отпущу. Нет, в Хатоваре им точно не приходилось работать, чтобы выжить.
Исследователь выхватил одно слово из моей фразы:
— Я уже говорил о вашем невежестве. Так слушай, пришелец. Хатовар — не наш мир. Хатовар был городом тьмы, где проклятые души поклонялись богине ночи. Этот город зла был стерт с лица земли еще до Ворошков. Его жителей выслеживали и уничтожали. Ныне они позабыты. И они останутся позабытыми. Потому что ни одному Солдату Тьмы никогда не будет позволено вернуться.
Как-то давным-давно, в один ленивый день, за десятки лет до того, как превратиться в сосуд, тот, что он есть сейчас, Гоблин сказал мне, что я никогда не попаду в Хатовар. Никогда. Он навсегда останется для меня за горизонтом. Я буду подходить к нему все ближе и ближе, но никогда не дойду. Вот я и вообразил, что вступил в Хатовар. Но то оказался лишь мир, где когда-то находился Хатовар.
— Само время сравняло счет. Те, кого послал Хатовар, вернулись. А мир, убивший Хатовар, умрет.
— Ты обратил внимание? — спросила Госпожа.
— На что?
— Он употребил слово «зло». А мы редко слышали его в этой части мира. Люди не верят в него.
— Эти ребята из нашей части мира. — Я перешел на язык Арчи: — Если вы дадите нам полные современные сведения о конструкции и работе ваших летающих бревен, а также о материале, из которого изготовлена ваша одежда, то и мы согласимся вернуть тех, кто нужен вам.
Госпожа изо всех сил старалась, переводя нашим сказанное. Но и ей не всегда удавалось понять все.
Нашун Исследователь не сумел осознать всего масштаба моего требования. Он трижды пытался ответить, трижды не смог подобрать слова и, наконец, с немой мольбой повернулся к Первому Отцу. Я не сомневался, что его прикрытое черной тканью лицо искажено отчаянием.
— Думаю, сейчас вам самое время отойти от врат, — сказал я своим, — Колдуны начинают терять терпение.
Я упивался ощущением собственного злодейства. Я всегда его испытываю, когда довожу до отчаяния могущественных и никому не подвластных типов, воображающих, будто вселенная создана исключительно для их удовольствия и удовлетворения их прихотей.
— Скоро стемнеет, — сказал я Ворошку. — И тогда выйдут Тени. — Когда Ворошки переглянулись, я одолжил цитату у Нарайяна Сингха: — Когда имеешь дело с Черным Отрядом, надо накрепко запомнить: тьма приходит всегда.
Повернувшись, к Госпоже, я не увидел на ее лице стопроцентного одобрения.
— Все могло пройти и лучше, — сказала она.
Читать бесплатно другие книги:
