Чистилище для невинных Жибель Карин

Глава 29

Время обеда.

Для сидящих в кухне за столом Патрика и Сандры, которые не перемолвились ни словом.

Кристель получила право на жгут, наспех наложенный ветеринаром, — намотанный вокруг ее раздробленной коленной чашечки белый бинт, теперь уже ставший красным.

У нее на лбу выступили капельки пота, глаза чудовищно запали от боли.

— Ты держишься? — шепотом спросил Вильям.

Чтобы успокоить его, она дважды моргнула, в ответ юноша послал ей улыбку, в которой сквозило отчаяние.

— Я знаю, что значит получить пулю… Я знаю, что это так больно, что хочется сдохнуть… Держись, обещаю тебе: я сделаю все, что смогу, чтобы вытащить нас отсюда.

На сей раз в глазах Кристель отразилось уныние: как в это можно поверить, хотя бы на мгновение?

Они, считавшие себя волками в овчарне, вдруг стали беззащитными ягнятами.

— Я вот размышляю, почему этот негодяй нас не прикончил… И если он не жандарм, то кто он, твою мать?

Вильям услышал какой-то звук и поднял голову: прямо перед ним стоял Патрик. Юноша сглотнул слюну.

— Где больше двух, говорят вслух, детки…

Невероятно, этот тип вживил себе бионические уши!

Патрик решительно занял позицию перед двумя молодыми людьми со своей знаменитой столовой салфеткой вокруг шеи и вилкой в руке.

Папочка был явно не из тех, кого можно беспокоить во время еды.

— Я не желаю вас слышать, разве что сам дам вам слово, — спокойно объяснил он. — Вас что, родители ничему не научили?

Кристель бросила на него убийственный взгляд. Как ей хотелось бы сказать ему что-нибудь оскорбительное, но мешал кляп. Она мечтала ударить его, но сковывала клейкая лента. Однако ее кошачьи глаза были гораздо выразительнее, чем любая брань.

— Похоже, мне придется тебя выдрессировать, — улыбнулся Патрик.

Яростный крик вырвался из-под скотча, Кристель попыталась извернуться и ударить его здоровой ногой.

Патрик ловко уклонился и без предупреждения вонзил вилку ей в предплечье. Серебряный прибор вошел в руку до черенка, глаза Кристель едва не вылезли из орбит. Она выгнулась от боли, вопль комом застрял в горле.

Патрик медленно вытащил вилку и поднес ее к губам:

— Отменно…

— Ты совсем сбрендил! — с ужасом выкрикнул Вилли.

— Больше ни слова, иначе я вернусь. Но уже не с вилкой, а кое с чем другим. Я ясно выразился?

Он подошел к жене, которая с порога кухни наблюдала за сценой.

Кристель разрыдалась, прильнув головой к плечу Вильяма. Он закрыл глаза, стараясь сдержаться.

Но вскоре слезы затопили и его…

Рафаэль, где ты? Не может быть, чтобы ты умер. Ты не мог оставить меня…

Джесси, где ты?

Не может быть, чтобы ты умерла. Не может быть, чтобы ты сбежала. Чтобы ты оставила меня… Ты не имеешь права!

Лоранс и Мишель Дюрье вдвоем сидели в кухне. Не в состоянии заниматься Себастьяном, младшим братом Джессики, они поручили его сестре Лоранс.

Неспособные проглотить хоть что-то, кроме насыщенного тревогой кислорода, они молча уставились в свои тарелки.

Им хотелось бы быть полезными, участвовать в поисках Джессики. Но дознаватели попросили их оставаться дома, возле телефона. Так что они повиновались.

Да и где бы они стали ее искать?

Неожиданно мир показался им столь же огромным, сколь и враждебным. Они потонули в болоте беспомощности.

Что может быть хуже, чем невозможность сделать хоть что-нибудь для собственного ребенка?

Мишель взял жену за руку. Ледяную, как смерть, которая уже ухмылялась у них за спиной.

— Она скоро вернется, — прошептал он. — Я знаю, что она скоро вернется, что они вот-вот найдут ее.

— Ничего ты не знаешь. Никто ничего не знает. Может быть, она уже…

— Замолчи! — взмолился он. — Пожалуйста, замолчи. Ты не имеешь права ни на секунду подумать, что наша девочка мертва. Ты понимаешь?

Со слезами на глазах он крепко стиснул ладонь жены в своей руке.

— Она пропала уже сутки назад, — пробормотала Лоранс.

— Она скоро вернется.

Лоранс вытянула руку из его ладоней и зажала между коленями:

— Я чувствую, что она страдает.

Мишель прикрыл глаза. Какие муки могут быть страшнее, чем те, которые они терпят со вчерашнего дня. Они ничего не знают, кроме того, что ее больше нет рядом.

Они ничего не знают, кроме того, что могут больше никогда ее не увидеть.

Они ничего не знают, кроме того, что их спокойная жизнь может внезапно прекратиться.

Зазвонил телефон, Мишель бросился к аппарату и ответил после второго гудка. Лоранс подошла к нему и увидела, как медленно изменялось его лицо.

Она перестала дышать; Мишель повесил трубку:

— Есть свидетель, который… один мальчишка видел, как вчера вечером две девочки недалеко от коллежа сели в белый фургон…

У Лоранс подкосились ноги. Одной рукой она оперлась о стену, а другой шарила в поисках стула, чтобы рухнуть на него.

Теперь наверняка. Они с Мишелем оказались в аду.

Патрик немного отступил, Сандра заткнула уши. Он нажал на спусковой крючок, и замок шкафа разлетелся. Он мог бы взять ключ в куртке Рафаэля или развинтить замок отверткой, но ему показалось более забавным воспользоваться кольтом «дабл игл». Как в приключенческих фильмах, из которых так и сочится тестостерон.

Кстати, он-то, Патрик, ни разу никого не убил.

Ну то есть из огнестрельного оружия.

Слишком просто, слишком обыденно. Слишком пошло.

Только остро заточенными лезвиями, тупыми предметами, веревками или голыми руками.

Он полагал, что огнестрельное оружие предназначено для тех, у кого отсутствует воображение или нет времени.

Для тех, кто не испытывает почтения к акту предания смерти.

Патрик привстал на цыпочки, чтобы дотянуться до спортивной сумки с драгоценностями, и поставил ее посреди стола.

— Ну-ка, посмотрим, что у нас тут, — проговорил он, потирая руки.

В ожидании добычи Сандра спокойно сидела на скамье. Ее муж натянул хирургические перчатки и с предосторожностями принялся извлекать из сумки драгоценности. Некоторые из них еще оставались в своих футлярах, другие были завернуты в тряпки. Когда Патрик в идеальном порядке разложил сокровища на столе, Сандра разинула рот.

Никогда в жизни она не видела такого великолепия. Колье, браслеты, кольца, броши… Бриллианты, изумруды, сапфиры, рубины, аметисты соперничали между собой в красоте. Взрыв цвета, изысканности.

Одного проникшего через окно робкого солнечного луча оказалось достаточно, чтобы украшения засверкали множеством огней. Их несравненный блеск отразился в нефритовых глазах. Зачарованных.

— Неплохо, верно, детка?

— Это великолепно, — прошептала Сандра с улыбкой восхищенной девочки.

Она протянула руку к кольцу, Патрик грубо остановил ее:

— Ни к чему не прикасайся!

Он обернулся к Вильяму:

— Хорошая работа! Похоже, твой братец был мастак, верно?

— Лучший, — прошептал Вильям, будто разговаривая с самим собой.

Патрик подошел и встал прямо перед ним:

— Ну и что вы собирались со всем этим делать?

Вильям злобно улыбнулся:

— Подарить английской королеве! Вот ты и влип, папочка! Все эти камешки, которые тянут на целое состояние… Ты хоть знаешь, во что оценивается содержимое этой сумки?

— Нет, но ты мне сейчас это сообщишь.

— Чуть больше тридцати миллионов евро.

Патрик восхищенно присвистнул. Немного преувеличенно.

— Скажи пожалуйста, приличная сумма!

— Но без Рафаэля это уже ничего не стоит! — заявил Вильям. — Ровным счетом ничего!

— Да ладно, парень, я убежден, что тебе известно, как превратить все это в полновесную звонкую монету…

— Мне? Нет… Рафаэль совершил налет для одного заказчика, из-за границы. Я даже имени его не знаю. Мне очень жаль, но я действительно ничем не могу тебе помочь! Единственным, кто мог, был мой брат.

Сердце Вильяма пронзила стрела.

Был мой брат…

У меня был брат…

— Врешь, — уверенно проговорил Патрик. — Я чувствую, что ты врешь.

— Нет, я ничего не знаю.

Папочка вздохнул. Он позволил себе мгновение поразмыслить, любуясь колье, которое держал в руках.

— Это уникальные вещи, только что полученные из мастерских самых известных швейцарских ювелиров, — продолжал Вильям. — Фотографии каждой из этих драгоценностей и каждого из украшающих их камней уже ходят по всей Европе. Ты никогда не сможешь сбыть их. Никому.

— Посмотрим.

— Что тут смотреть.

Мужчины обменялись вызывающими взглядами.

— Значит, тебе придется заменить старшего брата, малыш…

Вилли отрицательно покачал головой:

— Я же тебе сказал, что не знаю даже имени того скупщика.

— Зато наверняка знаешь другого.

— Из тех, что способен перепродать подобный товар? Такие на дороге не валяются! Так что, увы, нет: я их не знаю! Я действительно не понимаю, чем мог бы тебе помочь. Вдобавок я не стану помогать сукину сыну, который прикончил моего брата! Хоть ты сдохни!

— Ты решительно такой же идиот, как твой братец… Неужели ты думаешь, что в твоем положении можно отказываться?

— Тебе остается только убить меня, — холодно бросил Вильям. — Это ничего не изменит в твоей проблеме. Я не могу превратить эти камни в бабки. И я уверен, что ты достаточно разумен, чтобы это понять…

— Хм… Что я понял, так это то, что ты не склонен к сотрудничеству.

Патрик резким движением сорвал скотч с губ Кристель:

— А ты, красотка? Прояви больше сговорчивости, чем этот кретин, а уж я в долгу не останусь.

Девушка с ненавистью посмотрела на него, но в конце концов улыбнулась. Улыбка получилась натянутой, но лучше она не смогла.

— Давай, кошечка, расскажи мне что-нибудь… Какая роль во всем этом была у тебя, а?

— Она вообще не в курсе, — вмешался Вильям.

Патрик возвел глаза к потолку:

— Послушай, я не стану повторять в сотый раз: будешь говорить, когда я тебя спрошу. В остальное время захлопни свою пасть. Иначе мне придется рассердиться.

Вильям стиснул челюсти. Кристель приняла эстафету:

— Я не знаю, кому Рафаэль предполагал сдать драгоценности. Он был шефом, он решал.

— Правда? Тогда объясни мне, почему твой мужчина, который, кстати, сейчас гниет у меня в гараже, попытался сделать ноги вместе с добычей. Если он хотел забрать ее, значит знал, что с ней делать?

Кристель колебалась с ответом. Но взгляд Патрикаубедил ее, что следует найти что сказать.

— Фред не знал того заказчика. Но…

— Но — что?

— Он придумал, что сможет вынуть камни из оправы, а золото переплавить. И продавать в разных местах, грамм за граммом. Это заняло бы определенное время, а главное, уже не имело бы такой цены. Но в любом случае это было гораздо лучше, чем уйти с пустыми руками.

— А что бы вы сделали с камнями?

— Избавились бы от них.

Папочка вытаращил глаза:

— Это не вариант. Такие камешки — настоящий динамит. Бомба замедленного действия, готовая взорваться прямо перед носом. За них тебя немедленно схватят, и ты закончишь свои дни в тюрьме. Тогда уж лучше сделать так, чтобы их никто не нашел.

Патрик вновь заинтересовался Вильямом:

— Если бы твой братец сумел доставить все это своему заказчику, сколько он мог бы получить взамен?

У молодого человека совсем пропала охота отвечать; он смотрел прямо перед собой. На Сандру, поглощенную молчаливым созерцанием добычи.

И не узнавал ее.

— Я задал тебе вопрос, Вилли…

— Да пошел ты!

Патрик с некоторым сожалением покачал головой:

— Знаешь, я буду вынужден посвирепствовать…

Вильям пристально взглянул на него своими светлыми глазами.

— Да пошел ты, — повторил он, отчетливо проговаривая каждый слог.

Патрик удалился в кухню.

Пленники видели, как он убирает колье в футляр, снимает перчатки. Затем берется за кольт. Их сердца испуганно забились в унисон. Однако они изо всех сил старались не показывать, что им страшно.

Сандра по-прежнему сидела неподвижно. Загипнотизированная камнями, как если бы вокруг нее никого не было. Как если бы она пребывала где-то в ином мире.

Как если бы все это не имело к ней никакого отношения.

Папочка вернулся к своим заложникам с пушкой в руке. Он неотрывно смотрел на Вильяма, и молодой человек уже подготовился к шквалу угроз. «Говори, или убью». «Пошел обратный отсчет». «У тебя есть десять секунд, чтобы сказать мне…»

Но Патрик ничего не сказал. Он прицелился и нажал на спусковой крючок. Без предупреждения.

Вильям вздрогнул, одновременно Кристель взвыла от боли.

Второе раздробленное колено.

— Теперь уж она точно не сбежит, когда я займусь ею, — развеселился Патрик.

У молодого налетчика перехватило дыхание, он так и остался с открытым ртом.

Оружие изменило траекторию, чтобы теперь прицелиться Кристель в живот.

— Хочешь взглянуть, на что похожи твои кишки?

— Двадцать процентов! — крикнул Вильям.

— Двадцать процентов от чего?

— От объявленной стоимости драгоценностей!

— То есть двадцать процентов от тридцати миллионов евро, я правильно понял?

— Да… Да! Прекрати, не стреляй!

Палец по-прежнему на спусковом крючке, Кристель теряет сознание и, как тряпичная кукла, валится на плечо своего сообщника, а потом соскальзывает на пол.

— Видишь, стоит тебе захотеть…

— Твою мать, да ты совсем больной!

Патрик засунул кольт под ремень своих брюк:

— Значит, вы бы поделили между собой шесть миллионов евро… По полтора миллиона каждому. Неплохо!

Пока папочка производил подсчеты, взгляд Вильяма остановился на потерявшей сознание молодой женщине.

— Как ты мог это сделать, боже мой!

— Очень просто: взводишь курок, прицеливаешься, стреляешь. И прошу тебя: не богохульствуй под моей крышей.

— Ты уверен, что он мертв? — спросила Сандра.

Они собирались проникнуть в пристройку. Патрик замер. Некоторое время он пристально смотрел на жену, а потом ответил:

— Мне не нравится взгляд, которым ты, моя милая, посмотрела на меня, когда задала свой вопрос…

Сандра тут же опустила голову.

— Тебе хотелось бы, чтобы он был жив?

— Конечно же нет! — поспешила она заверить его.

— Ты не рада, что я убил его?

— Разумеется, рада… я бы даже хотела убить его собственными руками. Кстати, я ведь попыталась! Видел повязку у него на предплечье? Это я ранила его кухонным ножом…

— Я предпочитаю сам…

Она пошла за мужем по темному коридору до самой последней двери. Он нажал на выключатель, Сандра на мгновение задержалась на пороге. Сперва она внимательно посмотрела на лежащего на полу Рафаэля: он был чудовищно изуродован. Кровь запеклась у него на лбу и на висках. Нос явно был сломан. Правая кисть распухла, наверняка все пальцы переломаны. Он лежал на боку, свернувшись калачиком в последней муке.

Она поостереглась подойти к телу, заинтересовавшись двумя связанными девочками.

Блондинкой и брюнеткой.

— Они тебе нравятся? — Патрик уже потерял терпение.

Сандра кивнула:

— Хорошенькая, в точности как ты мне описал… Но зачем вторая? — спросила она, внимательно разглядывая Орели. — Это не было предусмотрено…

— Она не расставалась с подругой. Поэтому мне пришлось импровизировать.

— Понятно. Ты всегда знаешь, как поступить.

— Здесь воняет, — заметил Патрик.

Он перешагнул через Джессику и при помощи ключа открыл раздвижное окно из двойного звуконепроницаемого стекла. Хотя дом изолирован от остального мира, осторожность не помешает.

Затем при помощи другого ключа разблокировал замок ставня из цельного дерева.

В помещение наконец проник поток свежего воздуха.

— Я не успела сделать уборку, — начала оправдываться Сандра. — Не смогла, потому что…

— Я знаю, дорогая, — успокоил ее Патрик. — Не переживай.

— Ты оставишь обеих?

— Думаю, да.

— А где будет спать вторая?

— Достану еще одну кровать, вот и все.

— Их следовало бы разлучить, — предположила Сандра.

— Посмотрим. Помоги мне.

Они перешли в соседнюю комнату и вынесли оттуда второе убогое ложе, точно такое же, как то, что уже стояло в том помещении, которое они называли спальней. С таким же полосатым матрасом в расползшихся пятнах. И поставили его к стене, напротив первого. По обе стороны от окна. Кроме этого, в комнате имелся дубовый шкаф, из тех, что когда-то давно можно было видеть в школьных классах, а также сосновый комод и соломенный стул.

— Ну вот, — ликовал папочка, — все будет великолепно! А теперь я тебя оставлю.

Он запер на ключ окно, потом дверь. Здесь на всем имелись замки. Папочка был очень предусмотрителен.

Он уселся на стул поблизости от тела Рафаэля. И, скрестив ноги, приготовился насладиться зрелищем.

Первый день всегда такой особенный. Уникальный.

Сандра начала с Орели.

Инстинктивно она чувствовала, что та не окажет ей никакого сопротивления.