Бумажный театр. Непроза Улицкая Людмила
Не могу не вспомнить событие, безусловно, связанное с делом врачей. Звонок из Москвы. Начальник управления кадров Академии, профессор: «Немедленно увольте научных сотрудников Г.М. Черкович и С.М. Пекерман. Приказ об увольнении вышлите в управление кадров». Я спросил, на каком основании. На что последовал ответ: «Основание придумайте сами». На следующее утро опять звонок из Москвы и тот же голос: «Каким числом подписан приказ?» Уже поняв причину настойчивости, я с раздражением ответил, что увольнять Черкович и Пекерман оснований нет и увольнять их мы не будем. Я предварительно проинформировал Ивана Алексеевича (директора института), который мою позицию одобрил. Так что я сообщил (в управление кадров) согласованное решение дирекции и мнение парторганизации (поскольку я был и секретарем парторганизации).
На следующий день мы получили телеграмму из Академии медицинских наук: «Научных сотрудников Г. Черкович и С. Пекерман уволить… в связи с сокращением штатов». Приказ нужно выполнять, как бы абсурдно он ни звучал.
Но мы с директором быстро нашли решение. Поскольку в Академию мы посылали списки только научных сотрудников, а вспомогательным персоналом Академия не интересовалась, уволенных мы тотчас же зачислили… одну, насколько помню, в охрану, другую – служителем питомника. Но, числясь в «новых должностях», они продолжали трудиться в лабораториях. Не помню, как нам это удалось, но через несколько месяцев мы вернули их в «родные» лаборатории”.
Книга Бориса Аркадьевича прекрасна: скупая, точная, одни факты и перечисление событий. Помнит лица тех двух чекистов, которые отца арестовывали в 37-м… узнал бы и сегодня. Книжка маленькая – огромное хранилище событий, людей, ситуаций…
В марте 1953 года умер Сталин, государственные репрессии на отдельные народы прекратились, но прошло еще много лет, прежде чем татары, чеченцы и другие “выселенцы” смогли вернуться в родные места… Первая мысль, которая пришла мне в голову после того, как я узнала об этой истории, – что если бы все прочие руководители институтов Академии медицинских наук повели себя так, как Борис Аркадьевич Лапин, то жили бы мы сейчас в совсем другой стране. Но он был единственным… на своей единственной ноге…[9]
Эти ноги, эти руки, эти глаза, которых лишились солдаты, – где они, в какой земле сгнили? Я знаю про один такой могильник в Израиле, в Иерусалиме, на кладбище Гиват Шауль. Там захоранивают ампутированные руки и ноги военных. В том же могильнике лежат и другие органы, принадлежащие не только военным, но и обычным гражданам, у которых изымают заболевшие органы.
А люди, утратившие часть себя, носят протезы, которые делаются всё более совершенными. Еще одно мгновение скоростного времени, в котором мы живем, и научатся выращивать не только ткани – это уже умеют, – но и новые органы взамен утраченных, точь-в-точь такие, как были…
Лет сорок тому назад в Крыму, на окраине Судака, на Восточном шоссе, на дороге к дому Нины Константиновны Бруни-Бальмонт, местному центру притяжения, я наткнулась на помойку, где поверх хозяйственных отбросов лежала здоровенная облупленная нога, от большой ступни до самого бедра. С виду – как будто из папье-маше. Протез, который был больше не нужен. Чей протез, осталось неизвестным: то ли умер какой-то инвалид, то ли обзавелся новым протезом… Потом его подобрали местные мальчишки и долго с ним забавлялись.
Прошло лет двадцать, и Нина Константиновна потеряла свою длинную, отличную, уже не молодую, но вполне справляющуюся с большими нагрузками ногу. Попала под трамвай в Страстную субботу. И то-гда тот протез с облупившейся краской показался каким-то знаком предупреждения, скрытым намеком на непредсказуемый и непредвиденный поворот судьбы, поворот, в который может попасть каждый из нас.
Последние годы жизни Нина Константиновна ходила на протезе. Говорила, что это больно. И, отстегнув протез, садилась на землю в своем крохотном винограднике и чистила его от “диких” побегов…
Про протезы не всё. Николай Петрович Красулин, отец моего мужа, в 1943 году потерял ногу в боях под Севастополем. Демобилизовался. Работал в Институте лесного хозяйства, защитил диссертацию и каждый год проходил медицинскую комиссию, где ему надо было подтверждать группу инвалидности, как будто нога могла отрасти. Но эту издевательскую процедуру в конце концов отменили, и последние годы его жизни я возила его уже не на эту комиссию, а на протезный завод, где ему “строили” новые протезы.
Костылями Николай Петрович не пользовался, его своеобразное чувство собственного достоинства могло смириться лишь с палкой. К тому же левая его рука костыль сильно не полюбила и немела, когда он пытался ходить с костылями. Я запомнила его высоким строгим стариком, который не принимал ничьей помощи и упорно обслуживал себя сам до последних месяцев жизни. Умер он, немного не дожив до 95 лет. Без единого слова жалобы.
Среди тех, кто не спился и не погиб, были люди “высокой пробы”, великого мужества, которое требуется от человека не только во время войны, но и в повседневной мирной жизни.
Судьба большинства военных инвалидов была горькой и мучительной. Сама тема инвалидности, неполноценности, дефектности недоговорена, недоосмыслена и даже недопережита. Отношение здоровых и полноценных людей к инвалидам зачастую выдает и нашу собственную неполноценность – моральную. Неполноценность и личную, и социальную, и общегосударственную. Черствость, доходящая до жестокости. Равнодушие, граничащее с преступлением. И здесь многие вещи надо заново обдумать, отчасти исследовать, многое изменить не только в общественном сознании, но и в общественном устройстве.
Сегодня День Победы превратился из дня скорбного воспоминания о погибших соотечественниках в демонстрацию псевдопатриотического возбуждения, грохот салютов и сапогов, дребедень слов, шеренги детей в пилотках, обозначающих патриотизм, военные парады техники, предназначенной для прошлых войн.
В 1970 году, к 25-летию победы над фашизмом, вспомним снова слова маршала Конева для газеты “Комсомольская правда”.
“– Что такое победа? – говорил Конев. – Наша, сталинская победа? Прежде всего, это всенародная беда. День скорби советского народа по великому множеству погибших. Это реки слез и море крови. Миллионы искалеченных. Миллионы осиротевших детей и беспомощных стариков. Это миллионы исковерканных судеб, несостоявшихся семей, неродившихся детей. Миллионы замученных в фашистских, а затем и в советских лагерях патриотов Отечества.
– Товарищ маршал, этого же никто не напечатает! – взмолился помощник.
– Ты знай пиши; сейчас-то нет, зато наши потомки напечатают. Они должны знать правду, а не сладкую ложь об этой Победе! Об этой кровавой бойне! Чтобы в будущем быть бдительными, не позволять прорываться к вершинам власти дьяволам в человеческом обличье, мастерам разжигать войны”.
Статью эту, конечно, не напечатали – история эта известна из мемуаров его помощника, опубликованных уже в XXI веке. Для потомков. Для нас.
В будущей войне, о которой постоянно говорит наше военизированное руководство, если, упаси господь, она случится, победителями будут те, у кого в руках лучшая воздушно-космическая и информационная техника, технологии слежения и навигации. Не в танковом сражении и не в рукопашном бою определяется теперь победитель.
По этой причине пацанское крикливое заявление “Можем повторить” звучит просто чудовищно. Повторить кровопролитную войну?
Действительно, почему бы вам не повторить? Вам не жалко! У вас нас много! Наших мужей, наших детей! А заброшенные валаамские монастыри можно снова приспособить под дома инвалидов…
Нет, не хотим повторения. Не должны повторять! В будущей войне, которую “шаманят” военные, уставшие от безделья, не будет миллионов инвалидов – будут миллионы трупов. Может, надо сделать все зависящее от нас, чтобы не повторять этот кровавый опыт?
Пусть он стоит перед глазами, этот безногий солдат в самодельной коляске или на грубо сколоченной тележке на подшипниках, с “утюжками” в руках, которыми он отталкивается от разбитого тротуара. Он не дожил до бесплатных “Запорожцев” с ручным управлением, которые выдавались безногим инвалидам в шестидесятых годах, но не дожил и до новой и безответственной милитаризации…
Война – глупость, мерзость, преступление. Как хотелось бы, чтобы последняя, которую называют Великой Отечественной, стала действительно последней. И чтобы рецидивы безумия – афганского, сирийского или любого другого, лишающего молодых людей рук, ног и самой жизни, – были запрещены всеми мировыми законами. А заключением этого тяжелого разговора может послужить этот памятник безногому инвалиду на коляске да пирамида из рук, ног и протезов…
И пирамида эта – если в натуральную величину – выше любой египетской пирамиды…
Пересекая границы
В послевоенные времена прошлого века, когда я была маленькой девочкой, к нам в дом приехала дальняя родственница, деревенская жительница преклонных годов. Первый раз в жизни она увидела Москву. Старушка была потрясена, растеряна, но довольно быстро обвыклась. До этого она выбиралась только в районный центр в двадцати километрах. Наверное, и сегодня на окраинах нашей планеты еще существуют такие заброшенные деревни, откуда люди и до соседнего городка не добираются. Зато весь остальной мир находится в непрестанном движении, а сами границы делаются все более условными.
Берлинская стена длиной в 155 км, отделявшая жесточайшим образом восточную часть города от западной, рухнула, простояв двадцать восемь лет, а Великая Китайская, простоявшая два тысячелетия и протянувшаяся на 21 тысячу километров, стоит и поныне. Красивая декорация. Времена великих переселений народов как будто закончились, но, по существу, возникла совершенно новая модель жизни человека на планете. На первый план выходят уже не интересы одной отдельно взятой нации или государства, а интересы всей планеты. Перед человечеством встает проблема выживания как вида. Абсурд войн, малых и больших, стал очевиден всем, кто способен к умственной деятельности. Проблемы экологии касаются всех народов – и самых богатых, и самых бедных.
Вопрос: куда мы едем, летим, несемся, развивая бешеную скорость? – становится все более острым. Не пора ли затормозить, оглядеться по сторонам и подумать?
Наука и искусство предлагают две разные возможности “подумать”, и они совершенно равноправны. В последние десятилетия обнаружилось, что базовое противостояние материалистов и идеалистов закончилось. Продвинутые богословы перестали отрицать теорию эволюции, а рационалистические ученые все чаще поговаривают о “сверхреальности”, о возможности существования некоей организующей Высшей силы. А уж если говорить о “реальности”, она вообще расплывается, и перемигивающиеся между собой кванты, телепортацию и параллельные вселенные всерьез рассматривает не только научная фантастика, но и квантовая механика.
Сценарий “Босховы детки”, отчасти фантастический, отчасти исследовательский, как раз на эту тему.
Босховы детки
Сценарий
1481 год. Дом Иеронима Босха в Хертогенбосе. Он сидит в мастерской наверху, обхватив голову руками. До него доносятся женские вопли. Вопль стихает. Раздается писк. Снова вопль, звон перевернутой мебели или посуды. Босх скатывается по лестнице вниз – замечает убегающую повитуху. На кровати его жена Алейт, роженица.
алейт: Где ребенок? Что с нашим ребенком?
босх: Где повитуха?
алейт: Покажи мне ребенка…
Босх открывает простыню в ногах матери – там лежит монстр, похожий скорее на земноводное, чем на человеческого детеныша. Он берет это существо в руки, поднимает. Жена видит его, отворачивается, стонет.
Босх с палкой на плече, к которой подвешен узелок, идет по дороге – эта одна из его известных картин.
Босх сидит на обочине – рядом с ним только что закопанная могилка, на которой он укрепляет маленький крест из двух связанных палочек.
Тизьенский монастырь в Пиренеях. Конец XV века. В монастырской библиотеке собрались пятеро монахов. Во главе собрания древний Старец, настоятель монастыря, брат Мигуэль Боэрро; второй – кругленький Толстяк, брат Педро; третий – рослый молодой человек атлетического сложения, мало похожий на священнослужителя, Атлет, по имени брат Бонифаций; четвертый – Лысый, брат Альфонсо; пятый – очень смуглый Юноша с копной черных волос, брат Хуан.
старец: Двери!
Атлет запирает дверь. Опускает шторы. Зажигает фонарь, и на белых стенах проступают ряды изображений – это схемы эволюции кровеносной системы от дождевого червя до человека, схемы эволюции костной системы, эмбриологические схемы развития зародыша. В центре композиции – схема строения некоего ящерообразного существа; на фронтальной стене библиотеки – фреска с изображением гигантской грозди винограда, которую несут два разведчика, посланных Моисеем разведать новую землю. (Оригинал можно увидеть в Музеон Израэль в Иерусалиме.)
старец: Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Общество святой Екатерины открывает заседание. Да не ускользнет за порог этого зала ни слово, ни мысль, ни намек на знание, открытое нами и нашими предшественниками. Аминь.
монахи: Аминь!
старец: Брат Хуан, твое сообщение.
юноша: Святая Инквизиция предала сожжению на костре в нынешнем году восемьсот двадцать женщин, обвиненных в плотской связи с Сатаной. Доказательством такой связи объявляют рождение ими странного потомства, монстров и уродов.
старец: Брат Альфонсо, что у тебя?
Лысый открывает потайной шкаф и вынимает из него ряд стеклянных банок с заспиртованными монстрами.
лысый: Я закончил их анатомировать. По строению близки к земноводным. Я не могу себе представить, каким образом и на каком этапе зародыш человека превращается в монстра. Святая инквизиция распространяет сведения о том, что эти существа являются плодом связи женщины с Сатаной. Исходя из того что плотский, тварный мир и мир духовный разделены некоей таинственной границей, это соображение мне представляется сомнительным.
Старец рассматривает монстров, передает Толстяку, сидящему рядом.
старец: Граница до известной степени проницаема.
лысый: Я не верю в существование инкубов и суккубов. Это суеверие.
толстяк: Нет ничего святее суеверия.
старец: Церковь – молодой организм, ей всего полтора тысячелетия. Это очень мало в сравнении с самим Творением. Она сама явилась следствием Великого Замысла. Она тоже развивается, и становится более мудрой, и когда-нибудь станет бороться с суевериями. Боюсь, что не скоро. Скажи, брат Альфонсо, какие у тебя соображения относительно природы этих странных существ?
лысый: Натура их сходна со звериной – и по строению сердца, и по строению зачаточных почек. Человеческого в них ничего нет.
старец: Гм… Мы знаем множество людей, в которых человеческого ничего нет. Но мы верим, что человечество развивается и совершенствуется в соответствии с Замыслом Творца.
толстяк: Рождение монстров противоречит твоему последнему умозаключению, брат Мигуэль.
старец: И ты прав, брат Педро.
атлет: Мы ничего не слышали о злодеяниях, которые совершали бы эти малосимпатичные зверушки. О злодеяниях наших собратьев нам известно гораздо больше.
старец: Знание – большая ответственность. В каждом поколении есть горстка людей, которым дано знание. Далеко не полное. Но мы намного опережаем наше время. Сегодняшний мир далек от понимания того, что Божественное Творение совершалось не в течение семи человеческих дней, а в течение многих миллионов лет, и механизмом Творения была высочайшая Божественная идея о саморазвитии жизни. Пройдет несколько столетий, прежде чем мир сможет это понять. Но ошибка может быть и в этом великом замысле.
толстяк: Должна быть причина у этого следствия.
старец: Возможно, Господь уснул. Или отлучился. В метафорическом смысле, разумеется.
лысый: Господь заложил принцип развития жизни, она поднимается от низших форм к высшим. Наследственные задатки хранят знание прежних форм жизни.
юноша: Прости мое невежество, брат Альфонсо, но сами наследственные задатки, о которых ты говоришь, подлежат измерению?
лысый: Это своего рода алфавит. Каждый задаток – буква. С помощью букв написан текст. А текст – все живущее на земле.
юноша: Но текст ведь можно читать и в обратном направлении?
Лысый поднимает с удивлением брови.
старец: Брат Хуан, текст, который образовал тебя, был, по-видимому, определен очень хорошими задатками. Твоя догадка, брат Хуан, о возможности обратного хода великого процесса саморазвития жизни требует многих размышлений.
толстяк: В любом тексте могут возникать ошибки! Пока мы размышляем, монстров становится все больше, а детишек все меньше. Монстры бегают по деревням, их видели на городских свалках.
старец: Надо собрать точные сведения о количестве монстров и об их наследственных задатках. Распространение слухов о колдовстве следует пресекать.
толстяк: Хорошо, к делу! Попробовать скрестить между собой “детей Сатаны” для выявления их наследственных задатков?
лысый: Я не знаю, как они размножаются. Половых органов я у них не обнаружил.
старец: Для начала надо изучить, насколько это возможно, семьи казненных женщин: есть ли в их породе какие-то особые нарушения.
Улыбка сбегает с лица Толстяка.
толстяк: Один задаток определяет один признак. По скольким признакам смотреть?
старец: По всем нам известным.
Недалекое будущее. Актовый зал школы. В честь десятилетия окончания школы собрались бывшие одноклассники. Им по 27–28 лет. Фуршет.
Учитель математики, внешне похожий на Альберта Эйнштейна, стоит с рюмкой в поднятой руке.
учитель: За ваш успех! Вы, не скрою, самый любимый выпуск за последнее десятилетие. Сколько талантов: наш молодой академик Гарик Гаспарян, Серёжик Кононов, кардиохирург, Таня Ларина, вирусолог…
Таня, невзрачная девушка в очках, за колонной стоит рядом с Вадимом.
вадим: О-о! Как тебя Матан уважает!
таня: После того как в газетах напечатали…
учитель: И теперь у всех нас большая радость: Вася Цой, выдающийся физик, спроектировал и создал лазерный коллайдер! Настольный! Без чудовищных магнитных полей, без многокилометровых подземных коридоров! Размером с блюдце! Это революция в физике элементарных частиц!
Ребята, окружающие маленького тщедушного Цоя, подхватывают его и подбрасывают в воздух.
(Кричат.) Цой! Цой! Герой! Цой!
Цой взмахивает руками в воздухе, смеется. Он миловиден, но его портят большие оттопыренные уши.
вадим: Как бы не уронили героя!
таня: А ему нравится! Он тщеславный. Дико талантливый и дико тщеславный. Десять лет он мне не звонил, а вспомнил, когда я государственную премию получила.
вадим: Ох, ты же у нас тоже знаменитость! Спасительница человечества от гриппа!
таня: От насморка, Вадим.
учитель (продолжает): Конечно, мы помним и тех, кого уже с нами нет, – нашу звезду Тамару Карасеву. Она погибла в авиакатастрофе пять лет тому назад. Погиб в Пакистане Владик Понятовский. Но собралось наc сегодня пятьдесят семь человек. Вот, прилетел специально Дима Тверской из Лос-Анджелеса, голливудский оператор. Прямо из Шереметьево едет сюда Параскева Мизон, она же Оля Чернушкина. Звонила из такси. А завтра утренним самолетом вернется в Милан, на концерт…
таня: Старый пердун тоже от Чернушкиной без ума?
вадим: Да он ее никогда и не замечал! Двоечница!
Раздается звон стекла. Это Таня, пристраивая бокал на тарелке, качнула тарелку, и бокал слетел. Вадим, стоящий с ней рядом, помогает собрать с пола осколки.
таня: Черт! Случайно… Смешно, ей-богу! Я работаю постоянно с пробирками, масса стекла в лаборатории. Годами ничего не разбивала…
вадим: А я как раз постоянно что-то разбиваю. Не переживай! Будем считать, что это я разбил.
Они вместе относят осколки стекла в мусоросборник.
вадим: Удивительно: всюду одноразовая посуда, а здесь вдруг стекло…
таня: Это от старых времен еще стаканчики.
Около мусоросборника сталкиваются с Цоем.
цой: Привет, Татьяна! Как ты?
таня: Нормально. Поздравляю. Ты теперь главный герой времени со своим коллайдером. Глядишь, Нобелевскую премию дадут!
цой: Думаю, что Нобелевкой они от меня не отделаются! Ты же меня знаешь, Таня, я упертый, с третьего курса я в это уперся. Я уже тогда понимал, что эти магнитные поля, которые создали в ЦЕРНе, путь неэффективный… Я даже сам еще не знаю всех возможностей, которые заложены в лазерном коллайдере!
таня: Так в чем преимущество лазера?
цой: Это очень просто. Вот, смотри! (Вырывает листок из записной книжки и рисует некую пенную структуру и два концентрических круга.) Одна из возможностей, Таня, – переход границы нашей галактики и выход в иную Вселенную. Вот! (Ставит крестик.)
таня: В иную Вселенную? Это из области фантастики, Вася!
цой: Ну да! Когда-то Жюль Верн был из области фантастики, и Герберт Уэллс, Станислав Лем, Рэй Брэдбери… А теперь все рядом! Теоретически возможно!
таня: А практически?
цой: При первой возможности!
Продолжает рисовать. Входит роскошная девица. Это Параскева, бывшая Оля Чернушкина, прямо из самолета. Визг, свист, шум, приветствия. Цой, запихивая на ходу книжку в карман, кинулся за Параскевой, забыв о Тане и о клочке бумаги, который остался в ее руках.
Параскеву окружают бывшие одноклассники. Кто-то сует листок бумаги для автографа. Цой протягивает собственную руку.
цой: Олечка, автограф на память!
мизон: Ой, Цой! Ты всегда что-нибудь оригинальное придумаешь, котик! (Ставит автограф на его руке.)
Таня и Вадим скрываются за колонной.
таня: Вот тебе Цой! Башка гениальная, а ума в ней – котик… наплакал!
вадим: Зачем ей ум? Олька же вылитая Барби.
таня: Кто?
вадим: Чернушкина – вылитая Барби. Секс-символ трех религий!
таня: А-а! (Спускает на нос очки. Скашивает глаза к носу – обезьянья смешная гримаса.) “А ученые женщины вам не нравятся? Нет? Странно!”
вадим (смеется): Гениально! Я уже забыл, какая ты пересмешница!
(Таня уже изображает Цоя, смешно и похоже.)
таня: “А ваш адронный коллайдер – полное говно! Я это уже в третьем классе знал!”
вадим (отсмеявшись): Вы же с ним дружили – не разлей вода?
таня: До седьмого класса. А когда в нем тестостерон заиграл, он для человеческого общения стал непригоден.
вадим: Это когда он в Чернушкину влюбился?
таня: При чем тут Чернушкина? Она незаурядная идиотка. Параскева Мизон! Это ж надо придумать! Я тебе про Цоя толкую!
Вадим смотрит на роскошную Олю-Параскеву, смотрит на Таню, невзрачную, малорослую.
вадим: У нее голос.
таня: Значит, не просто идиотка, а идиотка с голосом. Ладно, я уже насладилась общением с бывшими одноклассниками. Пока, Вадим.
Ставит тарелку с едой на столик возле двери и выходит. Вадим идет за ней. Догоняет.
вадим: Тань, я тебя провожу.
таня: Я и без тебя дорогу домой найду.
вадим: Помнишь, я в восьмом классе тебя провожал однажды… Помню твой дом, бабушку помню.
таня: Да… Бабушка умерла.
вадим: Я тебя тогда провожал со дня рождения Орловой, а бабушка твоя стояла возле подъезда, породистая старая дама, курила, и мы разговаривали несколько минут. Помнишь, она мне сказала…
таня: Не помню, мне очень писать хотелось, я просто лопалась.
вадим (хохочет): А бабушка твоя сказала: осторожнее, молодой человек, перед вами монстр, а вовсе не симпатичная девушка!
таня (засовывает два пальца в рот, растягивает губы, зажмуривает глаза): А я и есть!
Лестница. Таня и Вадим спускаются. Гардероб. Перед запертым гардеробом дремлет уборщица. Рядом с ней приемник орет на полную громкость.
радиоголос: Это существо, родившееся у совершенно здоровой женщины в поселке Новины Алтайского края, нисколько не напоминает нормального ребенка. Оно похоже скорее на большого головастика или на толстую ящерицу…
Уборщица похрапывает во сне.
таня: Сколько же ей лет, тете Шуре? Она уже старая была, когда мы в первый класс пришли.
радиоголос: Мы попросили прокомментировать это событие директора медико-биологического института академика Гайденко.
голос академика гайденко: Нам уже сообщили о нескольких случаях рождения у нормальных женщин необыкновенного потомства, но пока не доставили материал, я не стану высказываться на этот счет. Такие случаи в последние несколько месяцев зафиксированы в США и в Австралии. С древних времен существует наука тератология, которая изучает случаи врожденных уродств. Санкт-Петербургская кунсткамера, которую организовал в восемнадцатом веке Петр Первый, его собрание почти вся состояло из таких уродов…
Таня остановилась, слушает.
вадим: Тань!
Таня отмахивается.
таня: Директор моего института.
вадим: Ты с ним хорошо знакома?
таня (делает жест, чтобы он помолчал): Очень даже.
вадим: Значит, про монстров не просто так сплетни ходят?
таня: Никакой серьезной информации я пока не получала.
В скверике у Никитских ворот.
таня: Самый успешный выпуск! Конечно, Цой – гений. Но остальные – сплошь карьеристы. Самая модная профессия – делать деньги из денег! Скучно. Все тусуются, веселятся, а мне скучно. Мама с бабушкой все меня из дому гнали – гулять и веселиться. А на меня гулянки эти только тоску нагоняли. Не для меня! Потом поняла, что у каждого свой фасон. Свой Мизон.
Таня делает смешную гримасу, изображая Чернушкину.
вадим: Да что ты на нее наезжаешь? Все в нее были влюблены. И я. В шестом классе.
таня: И ты тоже! Это даже интересно!
вадим: Ничего интересного. Идеальный объект для всех самцов, даже для ботаника.
таня: Ты не ботаник! Ботаники не бывают успешными. А ты в Пушкинском музее работаешь, книги пишешь.
вадим: О, ты про меня много знаешь!
таня: Орлова как-то сказала.
вадим: Успешный – это сильно сказано. Зарплата как у уборщицы в супермаркете. Книгу я только одну написал. Диссертацию, да, защитил. А из Пушкинского меня выгнали.
таня: Выгнали?
вадим: С директоршей конфликт. Ей сто двадцать лет, она член партии с незапамятного года. У Ленина на коленях сидела! Я ей чего-то шлепнул не то, она меня выгнала.
таня: А ты и правда ботаник! Настоящие карьеристы не шлепают губой что ни попадя!
вадим: К лучшему. Мне сразу же предложили работу в Новом музее. На будущей неделе открывается потрясающая выставка. Приходи. Я тебе и музей покажу.
Новый музей после закрытия.
вадим: Я музей люблю после закрытия. Никто не путается под ногами.
Открывает перед Таней двойную дверь в анфиладу пустых залов. На стенах увеличенные фрагменты какой-то неизвестной Тане картины. Изображения весьма диковинные – это монстры, которых нарисовал Босх. Среди них и тот, что показался в Прологе. Все они оживают, наполняют пространство больших залов.
Таня и Вадим проходят сквозь хоровод монстров, проникая сквозь них.
таня: Что это такое?
вадим: Современная техника.
таня: Потрясающе! А кто их создал, этих?..
вадим: Художник Иероним Босх. Жил в пятнадцатом веке во Фландрии, в городке Хертогенбосе. Умер в начале шестнадцатого века. Он самый загадочный из всех художников мира… Я много лет им и занимаюсь. Книгу я как раз про него написал. Мистик. Что-то такое знал, что по сей день миру неизвестно.
Они входят в следующий зал – перед ними картина “Сад земных наслаждений”, фигуры с которой только что обступали их.
таня: Да, производит впечатление. Здорово! Даже немного тебе завидую! А я, Вадим, занимаюсь самой прозаической ерундой – насморком…
вадим: А мне кто-то говорил, что тебе премию давали по вирусологии?..
таня: А насморк, по-твоему, что?
Кабинет академика Гайденко. У академика посетитель – плотный немолодой человек с военной выправкой, но в штатском, – генерал Эрих, начальник службы биозащиты. Он распечатывает запаянные контейнеры.
эрих: Вы понимаете, академик, что это высший уровень секретности. В ином случае генерал не исполнял бы обязанности курьера.
Гайденко рассматривает ящерку с круглой зубастой мордой.
гайденко: А, вот они как выглядят. Первые публикации о них пришли из Америки, потом из ЮАР. А потом все замолчали. Видимо, всюду засекретили. А теперь вот наши, отечественные.
эрих: За последние три месяца в России есть случаи. Секретная информация!
гайденко: Позвольте, да вчера по радио передавали… На Алтае родился монстр. Мне с радио позвонили, я комментарии давал.
эрих: Черт! Распространение слухов следует пресекать! Просачивается информация! Сами понимаете, страна большая… за всеми не уследишь.
Академик, натянув резиновые перчатки, уже расправляет в кювете тельце ящерицы. Эрих передергивается с отвращением.
гайденко (внимательно рассматривает монстра): Я не знаю, кто эти ребята. Их, насколько я могу судить, до недавнего времени не существовало в природе…
Раздается звонок мобильного телефона. Эрих отвечает.
эрих: Да, слушаю! (В телефон.) Что? Они нас даже не поставили в известность! Черт знает что! Да кто они такие, этот Совет? (В ярости, побагровел. К Гайденко.) У вас есть здесь… какие-то новости… CNN, ну, что-нибудь!
Гайденко включает телевизор.
диктор: Как сообщили сегодня все крупные мировые агенства, по настоянию Мирового совета правительств снята секретность с так называемой проблемы М, связанной с рождением у людей в последние три месяца монстров. Уже сегодняшней ночью Всемирная организация здравоохранения начала обработку рассекреченной информации. Первые предварительные результаты ошеломляющие: рождаемость нормальных детей снижается катастрофически, количество родившихся по всему миру монстров достигает двадцати процентов. Их число возрастает с каждой неделей, а рождение нормальных детей снижается. Эпидемия носит планетарный характер. Первые генетические исследования показывают, что у всех исследуемых людей произошли хромосомные изменения, называемые делециями, то есть произошло выпадение участков ДНК, следствием которого и является рождение монстров.
Идут кадры хроники: врачи, роженицы, монстры в разных странах.
эрих: Вы понимаете, какая сейчас будет гонка?! Мировой совет, конечно, будет сейчас организовывать всякие совместные программы, но дураков нет! Вы понимаете, профессор, что сейчас и китайцы, и американцы начнут разрабатывать свои программы самостоятельно! И секретно! Кто первый найдет решение этой проблемы, будет владеть миром! Но мы уже сделали кое-какие шаги! А теперь надо суммировать все усилия! Надо прорваться вперед!
гайденко: Чем я могу быть полезен? Мои научные интересы лежат несколько в стороне. Я специалист по клонированию. Но на него уже десять лет Мировым советом наложен мораторий.
эрих: Да кто их станет слушать? Надо будет клонировать – будете клонировать! Но сейчас надо срочно проверить несколько гипотез. Первая – вирусное заболевание, скажем, из Китая. У китайцев сейчас технологии… такой прорыв… Вторая гипотеза – инопланетного нашествия. Ну разумеется, вредительство!
гайденко: Чтобы проверить гипотезу вирусного поражения, я рекомендую вам прекрасного специалиста-вирусолога, Татьяну Ларину. Самый молодой доктор наук, очень перспективная… Моя ученица.
эрих: Вы понимаете задачу, академик Гайденко? Мы должны быть первыми!
Читать бесплатно другие книги:
