Берег. Следы на песке Крынская Юлия

Глава 17

Джулия

– «Получилось, получилось! – пульсировало в голове. – в аэропорт нельзя, на вокзал опасно. Нужна машина», – план в голове рождался на ходу. Для начала нужно уехать от Саниного дома. Я взмахнула рукой на обочине и около меня притормозила темно-синяя новенькая иномарка. Стекло плавно опустилось и на меня из-за руля уставился темноволосый пухлый парень с задорными карими глазами и брылями, как у бульдога. На вид четвертак, а пузо уже над ремнем висит.

– Тебе куда?

– На авторынок! Двойной тариф.

– Садись.

Я кинула сумку назад и плюхнулась на пассажирское место рядом с водителем. Я понятия не имела, где в Москве есть авторынок, меня больше интересовал этот автомобиль. Но тему для разговора я задала, сейчас посмотрим, что за фрукт рядом. На вид благопристойный менеджер среднего звена. Тычет, но не борзо.

– Хорошая тачка, – я потянулась назад к сумке и достала из кармана кожаные перчатки, чтобы скрыть разодранные ладони, – Первая у тебя?

– Да, пару месяцев назад купил, годовалую, – простодушно похвастался водитель. – Я немного другую модель хотел, но денег не хватило.

Я прислушалась к звуку мотора, все идеально. Двигатель один и шесть, совсем кажется маленькой после джипа, но зато резвая на трассе.

– Это классная машина, – возразила с улыбкой Юля, – Напрасно ты так.

– Тебе на какой рынок-то надо? Их несколько.

– А где свою покупал, туда и вези. Есть у тебя время сегодня?

– Я уже по клиентам откатал, могу помочь хорошему человеку. Тебя как зовут?

– Катя, – соврала я и выстрелила чарующим взглядом с поволокой.

– Матвей, – поплыл мой новый знакомый.

Следующие пятнадцать минут мы болтали о всякой всячине. Парень флиртовал напропалую, поглядывая то на мои колени, то на грудь. Вырез на свитере не по-осеннему выставлял все ее достоинства напоказ. Но сейчас мне это было на руку.

Я слушала его вполуха, не забывая улыбаться. Мне даже не хотелось думать о Сане. Он явно молотил и на особистов, и на бандитов. Каким нужно быть идиотом, чтобы пуститься во все тяжкие не столько по любви, сколько из-за ущемленного мужского достоинства. Истинно любящего он прекрасно разыгрывал из себя. Любил бы по-настоящему, не влез бы в мою постель… А, может, Роберта он подставил? И по этому вопросу его вчера приходовали люди Эдварда? Тогда почему мой «дон Корлеоне» меня отпустил? В качестве приманки? Вряд ли. Впрочем, ради сына… Почему нет? В аэропорту разговаривать с Саней могли и на иные темы, а он передернул для меня по-своему. Зачем пустил липовых ментов? Я их сразу выкупила, а он тем более мог сделать это еще по телефону. Подытожим! Мне не по пути ни с Саней, ни с Эдвардом сейчас. На меня идет охота и самый простой вариант, он же самый любимый, уйти под воду и проплыть по дну ручья.

– Послушай, – вклинилась я в многословие Матвея про удивительные закаты на Воробьевых горах. – Мне, на самом деле, очень нужна машина. Я готова заплатить тебе сверх стоимости этого авто недостающую сумму до тачки твоей мечты, а ты в срочном порядке продашь мне по генеральной доверенности это. Позже я переоформлю машину по всем правилам.

От изумления у Матвея округлились без того круглые глаза, и он проскочил перекрёсток на красный свет. Свернув в ближайший двор, он остановился.

– Ты что, банк ограбила? – указал он глазами на сумку.

– Нет, – я улыбнулась готовая дать отпор в любой момент. – Здесь всё чисто. Плачу большие деньги за оперативность и сохранение тайны?

– Я сразу понял, что ты деваха непростая. Хорошо! Я помогу тебе и не выдам. Если только меня не будут пытать утюгом.

– Не будут, – я улыбнулась. – Если не будешь нигде трепать обо мне. Поехали к ближайшему нотариусу.

На обмен валюты и оформление генеральной доверенности у нас ушло три часа. Нужно отдать должное Матвею, он организовал все оперативно.

Заверив доверку и расписку, что парень получил всю сумму, мы вернулись в машину.

– Удачи тебе, Катя, – пожелал мне Матвей, – И спасибо, за деньги и за приключение. Это, наверное, самый необычный день в моей жизни.

Зато в моей – обычный, усмехнулась я про себя, но вслух этого не произнесла.

– А тебе спасибо за помощь. Только очень прошу тебя. Не рассказывай никому о том, что произошло с тобой сегодня. От этого зависит несколько жизней.

Матвей написал на бумажке номер телефона и протянул мне.

– Если когда-нибудь понадобится моя помощь, – посерьезнел он, – звони. И… я буду рад, если ты позвонишь даже просто так.

– Спасибо, – мне уже не терпелось остаться одной. – Ты классный парень, мы обязательно созвонимся.

– Так ты позвонишь? – настойчиво повторил Матвей.

– Обещаю, – я погладила его по щеке, – а теперь прости, мне пора.

Он прикоснулся ладонью к месту, где прошлась моя рука и, слегка покраснев, вдруг быстро приблизился ко мне и неловко поцеловал в щёку.

– Пока! – шепнул он и вышел из машины. Я заехала в ближайший двор, достала один из своих париков, коробочку с линзами и косметичку. В книжном магазине я разжилась картой и фломастером. Через два часа Москву покидала голубоглазая шатенка Екатерина Громова, зеленоглазая же Джу Фаррелл канула в неизвестность для всех. Путь мой лежал в Кабардино-Балкарию. «Я иду к тебе Роб, мы скоро будем вместе, —шептали мои губы, – на земле или на небе».

Джулия

Слабая надежда дозвониться львенку, угасла вместе с утратой телефона. Я обрубила все связи. Как в старом советском фильме, я знала лишь место встречи, а вернее аварии. Следуя заветам Глеба Жеглова, я ехала искать людей что-то видевших, что-то слышавших. На ближайшей заправке я купила хот-дог, кофе, разложила перед собой карту и прикинула на бумаге маршрут Москва – Кенже. По моим подсчетам у меня впереди полторы тысячи километров шоссейных дорог. Проскочить с одной ночевкой этот путь можно меньше чем за пару дней. Машина у меня шустрая, проблемы могут возникнуть лишь в горах. Настала пора их свернуть в прямом смысле.

Сев за руль, я погрузилась в воспоминания. Сергей мне немного рассказывал и о детстве, и о мечтах. Слушала я его не очень внимательно, но запомнила один пьяный разговор. Жить со мной он хотел бы в уединенном замке, обнесенном лесом на берегу горного озера. Речь, конечно, шла не о Кавказе, а об Австрии. Но, как говорится: «За неимением гербовой, пишем на простой». Предположим, Сережа отстроился на малой своей родине, похитил Роберта в качестве приманки и засел в ожидании меня. Он скрывается, но его любовь к роскоши сильнее всех других чувств. Нет, забыла! Еще жажда мести. Она жжет ему глотку, как расплавленное олово. Если это так, то достаточно навести в тех краях справки, строился ли где в последнее время помпезный замок. Дальше все просто. Если нет, то печаль.

Ясно одно! Филатову нужна я, и львенка он не тронет, пока не найдет меня.

Второй вариант. Роберта похитили наркодиллеры с целью выкупа. Тогда я им не нужна, а в очередной раз трясти будут Эдварда, как папашу Дорсета за вождя краснокожих в рассказе О. Генри.

Как много потеряно времени, сердце мое разрывалось от боли. Я не позволила себе за рулём слушать запись голоса Роба днём, боясь, что не смогу сдержать слёз.  И только ночью, остановившись на ночлег в придорожной гостинице, я вставила диск в CD-плеер.  Через наушники в мое сознание ворвался голос любимого. По венам словно пробежал ток. Тело завибрировало на молекулярном уровне.  Роберту нужна помощь, а я тут развалилась на мягкой постели. Невыносимо! Я вскочила с кровати, оделась и, сдав ключи от номера, снова села за руль. Разрывая ночь, я устремилась вперёд, забыв об усталости. Накрапывал дождь, дорога на некоторых участках плохо освещалась, и встречные машины слепили глаза. У меня открылось второе дыхание.  Я вновь и вновь слушала голос своего возлюбленного и гнала вперёд, словно под капотом авто спрятался табун гнедых лошадей.

Роберт

– Джу, не беги, – кричал я, – Там обрыв.

Но любимая неслась прямо к пропасти, и я не мог её остановить, стоя привязанным к обгоревшему дубу на другом краю. Словно в замедленной съёмке она приближалась ко мне и не только ко мне, но и к своей гибели. Всё её существо было наполнено движением. Мне даже казалось, что я слышу биение сердца моей львицы.

– Остановись, прошу тебя, – молил я ее.

Но Джу, подобно грациозному животному, перепрыгивала через пни и ямы, встречающиеся на пути. И вот она у самого края, оттолкнувшись, взмыла ввысь…

– Где я? – хриплый голос друга вырвал меня из сна.

– В заднице у дьявола, – проворчал я и открыл глаза. Окончание видения осталось за гранью моего сознания.

– Хреново, – Дмитрий заворочался и севшим голосом добавил. – Британец, я, кажется, ногу сломал.

– Это действительно хреново, – я подобрался к товарищу.

– Твою дивизию! – далее понесся отборный русский мат.

Когда поток ругательств иссяк, я поведал другу у кого мы в гостях.

– Но кто нас подставил? – недоумевал Самурай. – Все четко спланировано было.

– Об этой операции знало не так уж много людей, – протянул я, прогоняя дурные мысли о самом явном подозреваемом. – Разбираться будем после. Сейчас бы выбраться.

– Влипли так, что хуже не придумаешь, – мрачно констатировал друг, – Это подвал или уличная постройка не могу понять?

– Постройка. Тут окно маленькое есть и под нами земля! – Я разгреб ладонями солому в разные стороны. —Мы сможем выбраться, если нас оставят в покое хотя бы на некоторое время.

Я поднялся, опираясь на стену и ударил по ней кулаком.

– Мы должны выйти отсюда! – произнёс я сквозь зубы, – Джу наверняка уже мчится в ловушку, сломя голову.

– Что ты предлагаешь?

Самурай подполз к стене и сел. Из сваленных в углу досок и с помощью ремней из наших штанов, я соорудил шину для его ноги.

– Еще две ампулы есть, а дальше не знаю чем тебя лечить, – я набрал в шприц обезболивающее и сделал другу укол. – А потому вопрос, как быстро двое взрослых мужчин смогут сделать подкоп?

Дмитрий ковырнул землю и, откинулся к стене.

– Всё гениальное просто. Нужно только немного времени, – он прислушался и добавил: – Немного напрягает то, что нас может ожидать снаружи, но это будет потом.

– «У корабля, не знающего, в какую гавань идти, не будет попутного ветра». Древняя мудрость, – мне вспомнился наш любимый остров с Джу. —Я знаю порт, где меня ждут. Потому прорвёмся.

Саня

Я принял для себя окончательное решение, а потому сидел с равнодушным видом, пил чай и ждал. Ждал, когда бандиты дернутся в спальню за Юлей. Только в последние дни я понял, как ошибался. Моя прекрасная леди никогда уже не будет принадлежать мне. И никому другому, кроме своего Британца. Как бы Фаррелл ни косячил, она прощает ему все.

– Что-то наша мадам долго собирается, – насторожился один из визитеров.

– Она столько пережила за последнее время, – покачал я головой, доедая бутерброд.

– Да как ты такую стерву вообще терпишь? – поинтересовался второй.

Я взглянул на часы и задвинул речь о превратностях судьбы, чем несколько сбил с толку собеседников. Наконец, один из них не выдержал и вышел из кухни.  Я улыбнулся, когда на его настойчивый стук никто не отозвался. Думаю, Юля уже свалила из квартиры и отсиживается где-нибудь неподалеку. Второй подозрительно взглянул на меня и бросился вслед за товарищем.  Я вышел за ними в коридор, достав из кармана «фенюшу», метательную гранату Ф-1.

– Ее нет! Нам сказали, что ты…

– Мне в этой жизни уже терять нечего, – я разогнул усики предохранительной чеки и взял гранату в правую руку, просунув указательный палец левой руки в кольцо. – Стоите смирно еще десять минут, а потом валите на все четыре стороны. Иначе взлетим на воздух вместе. Искать Юлю – дело тухлое. Она уже далеко отсюда.

Темноволосый потянулся за пистолетом, но подельник пресёк его движение.

– Стой, он же псих, – он не сводил хмурого взгляда с гранаты.

– Вот тварь, мне и в голову не могло прийти, что баба со второго этажа сиганет.

– Заметь, беременная баба!

Я стоял, прислонившись к стене, и желание подорваться к чертям собачьим обуревало меня со страшной силой. Останавливало лишь одно. Я теперь искренне хотел искупить свою вину, будучи уверенным, что Юля вернется. Спустя десять минут, я поднял гранату к лицу.

– Руки вверх и пошли вон отсюда! – рявкнул я. – Считаю до трех и взрываю квартиру. Раз…

Два не потребовалось. Наверное, вид у меня был действительно безумный.

Парни покинули квартиру, повторив Юлин путь. Я закрутил усики и сунул гранату в карман. Оставаться здесь теперь опасно. Но нужно дождаться Юлю. Я прошел в кухню и в недоумении уставился на телефон беглянки. Только сейчас до меня дошло, что мне с ней больше не связаться. Внутренний голос шепнул еще более страшные вещи. Схватив куртку, я достал из сейфа пистолет и спустился во двор.  Куда бежать и где искать любимую женщину, я не имел ни малейшего понятия. От бессилия и тоски хотелось выть. Ни Юли, не преследователей уже не было и в помине.  Я вернулся к подъезду и сел на скамейку. Если бы меня сейчас пристрелили, я был бы признателен.

Глава 18

Джулия

Я остановилась около Ростова в придорожной гостинице. Залезла под душ, с ужасом осознав, что последний раз мылась в Лондоне. Упав в постель с мокрыми волосами, я отключилась на целых восемь часов.

За всю дорогу меня остановили всего пару раз, невзирая на регулярное нарушение скоростного режима. Первый раз пузатый капитан отпустил меня за долю малую с шутками и прибаутками. После Ставрополя меня притормозил молоденький лейтёха и предупредил, что впереди провал дороги, а знак ещё не выставлен. Этот парень въедливо сравнивал мое лицо с фото на документах, и я облегчённо вздохнула, когда он взял под козырёк. Видимо, небеса приняли дело на карандаш и оберегали меня от беды.

Шли третьи сутки пути. В Пятигорске я обзавелась подробным путеводителем по Кабардино-Балкарии. На заправках за чашкой кофе изучала его, отмечая районы, где есть живописные леса и озера, и нет туристических троп. Чем больше я читала, тем меньше становилась моя уверенность отыскать Львенка в этих краях. Разозлившись на саму себя, я швырнула книжку в урну. Сев в машину, я доехала до Нальчика и отправилась на центральный рынок, растерявший к закрытию большую часть покупателей. Я вытащила линзы из глаз и спрятала волосы под темный платок. Белокурые пряди на Кавказе, как красная тряпка для быка. Я бродила между торговыми рядами и не могла себе объяснить, чего ищу здесь. После бесцельно колесила по городу, пока не наткнулась на парк аттракционов. Как стемнело, я отправилась туда. Посреди разудалого веселья, ярких огней и громкой музыки я увидела красный шатер с золотой бахромой. Возле него с задумчивым видом сидела цыганка в летах и тасовала колоду карт. На ее плече ютилась маленькая обезьянка в красной тюбетейке с мордочкой, как печеное яблочко. Смуглое лицо женщины хранило следы былой красоты, морщины не портили его, а, наоборот, добавляли шарма. Я плюхнулась перед ней на маленький стульчик и глубоко внутри меня будто что-то щелкнуло.

– Погадать?.. – цыганка взглянула на меня и, озираясь по сторонам, шикнула. – Уходи отсюда живо!

Бинго! Сети расставлены, рыбка приплыла по назначению.

Я встала и, кивнув ей, зашла в шатер. На круглом столе, покрытым золотой парчой, горели свечи, пахло ладаном и гарденией. Усевшись в одно из трех кресел, я протянула цыганке руку.

– Погадай.

– Уходи, не буду я тебе гадать.

Я достала из кармана стодолларовую банкноту и развернула перед ней. Взгляд ее вспыхнул, но она, поджав губы, отвела глаза.

– Это только за твое молчание, – я достала еще четыре сотни. – А это ты получишь, если скажешь, кто меня ищет.

Она выглянула наружу и снова повернулась ко мне.

– Никто тебя не ищет. Глаза у тебя зеленые, бедовые. Пошла прочь!

– Тогда скажи, где мне искать мужа, и деньги твои, – мольба с отчаянием вырвалась из груди.

Цыганка посмотрела на меня.

– Ребенка ждешь?

– Жду. И хочу спасти его отца, – две крупные слезы скользнули по моим щекам, и я протянула ей доллары.

– Прокатись до Верхних Голубых озер, – прошептала она и, выхватив деньги из моей руки, спрятала их в подоле своей длинной цветастой юбки.

– Расскажи мне, что ты знаешь? – вскочила я и вцепилась в плечи женщины.

– Я не знаю, я предугадываю, – цыганка, продолжая тихо бормотать, отцепила мои руки от себя. – Кто ищет, тот найдет… И уезжай сейчас же из города. Завтра может быть поздно.

Джулия

Я добралась до края Верхних Голубых озер около полуночи и притормозила у обочины, не понимая, что делать дальше. Цыганка меня явно узнала. Портретов своих на столбах я не видела, но могу поспорить, что эта женщина с моим фото явно ознакомлена.  Ляпать наобум она бы не стала. Так что или я найду, или меня найдут. В этих краях спать посреди шоссе опасно, нужно поискать гостиницу. Ноги от долгой дороги затекли и, чтобы немного размяться, я вышла из машины. Полная луна, окруженная яркими звездами, висела над землей до невозможности низко. Последний раз такой красивый небосклон я видела на острове, где мы так были счастливы с Робертом. Глухой стон оборвал мои воспоминания.  Я испуганно замерла и прислушалась: стон повторился. Звук доносился из оврага, и было в нём столько нечеловеческой тоски, что у меня мурашки побежали по спине.

Я достала из багажника фонарь, включила его, спустилась пониже и чуть не споткнулась о тощее чёрное животное. Присев рядом на корточки, я с ужасом опознала по морде пантеру.  Инстинктивно я погладила ее по шерсти. Зверь даже не поднял головы. Моя рука попала во что-то липкое. Я посветила фонарем на ладонь и увидела кровь.

– Ну и что мне с тобой делать? – задумалась я.

Глухой вздох со стоном, послужил мне ответом. Не встретив агрессии, со стороны дикой кошки я продолжила её ощупывать. Рана, похоже, была неглубокая.  Возможно, пантеру сбила машина. Удар пришёлся вскользь, но этой несчастной, истощённой красавице немного было и надо.  Я выбралась из оврага на дорогу, взяла пустую пластиковую канистру и с помощью ножа соорудила некое подобие миски.  Наполнив ее водой, я захватила с собой плед и снова спустилась к раненому зверю. Сочувствие к одинокому, загнанному существу настолько захлестнуло меня, что я совершенно не испытывала чувства страха.

– Ничего, мой хороший, сейчас мы с тобой что-нибудь придумаем, – приговаривала я, удерживая миску перед чёрной мордой. – Ну же, давай попробуем попить.

Мне хотелось добиться от животного адекватной реакции, определить его возможность передвигаться. Не хватать же пантеру в охапку. Она, на минуточку, может не так понять, тут надо действовать деликатно. К тому же весит она в среднем килограмм семьдесят. Я установила миску у морды животного, закуталась в плед, села рядом и взглянула в небо. «Господи, – мысленно вознесла я молитву. – дай мне силы сделать всё возможное, чтобы спасти львенка, если он среди живых, и забери мою душу, если он уже на пути к тебе».

Прогнав подступившие к глазам слёзы, я обратилась к пантере:

– Ты, случайно, не знаешь, что я делаю в овраге на краю земли? Представляешь, ещё несколько дней назад у меня была семья, дом… Моя любовь походила на волшебный сон. Но сказка не может длиться вечно. Я осталась одна, совсем одна и мне некому даже пожаловаться. Мне кажется, что мы с тобой сможем подружиться. Ты готова идти за мной? Молчишь.

Я вздохнула.  Пантера зашевелилась и, повернувшись на живот, уткнулась неловко носом в миску. Фыркнув, она смешно чихнула и начала лакать.

– Ну вот умница, – обрадовалась я.

Утолив жажду, животное потянуло носом, обнюхивая меня. Видимо, запах пришёлся ей по душе. Она попыталась встать и после нескольких попыток у неё получилось.

Я поднялась следом и, взяв с собой миску, выбралась из оврага к машине. Пантера, неуверенно покачиваясь на всех четырех лапах, последовала за мной. Я открыла пассажирскую дверь и села на переднее сиденье. Взяв пакет с едой, я достала два жареных антрекота, купленных на рынке и положила перед новой знакомой. Пантера съела их и, с благодарностью взглянув на меня, улеглась у машины.

– Мне нужно ехать, мой хороший, ты со мной или как? – я нагнулась и погладила её по холке.  Удивительная привязанность к человеку этого существа, подкупала.

– Как звать-то тебя? – задумалась я, размышляя вслух, – Кроме имени подружки Маугли и на ум-то не идёт ничего…  Багира.

Как только я произнесла это имя, пантера с интересом уставилась на меня.

– Багира, – попробовала я позвать ее ещё.

Она, покачиваясь, встала и навострила уши.

– Похоже, в точку, – я открыла заднюю дверь и пригласила зверя в машину – Поедешь со мной?

Пантера подошла ближе и поставила лапу на порожек. Видно было, что она собирается с силами.

– Ап!

И, о чудо, пантера прыгнула на сиденье и сразу же улеглась.  Я обошла машину, и сев за руль, отправилась в ближайший поселок. С заднего сиденья время от времени доносился стон и глубокий вздох.

– Надо бы нам врачу тебя показать, – я свернула с шоссе, – Давай искать ветеринара.

После недолгих поисков и расспросов, компания молодых людей доходчиво объяснила мне маршрут. Вскоре я притормозила около мрачноватого, наполовину разрушенного здания, ветстанции.

На первом этаже в одном из окон горел свет. Я оставила новую знакомую в машине, прошла по тёмному коридору к двери, из-под которой струилась полоска света и постучалась.  Никто не откликнулся, и я, не дожидаясь приглашения, вошла. В кабинете, положив голову на стол, мирно похрапывая, спал врач.  С любопытством присущему человеку с медицинским образованием, я пригляделась к этикеткам на лекарствах, расположенных   в стеклянном шкафчике.  Судя по мебели и препаратам, советская эпоха здесь не заканчивалась. Рефлекторно я поморщилась при виде АСД, лекарства времён Второй мировой войны, обладающее на редкость противным запахом.  Причём каждая фракция этого зелья смердела по-разному и запоминалась раз и навсегда тому, кто хоть когда-нибудь нюхнул эту вонь. В компании с АСД стояла пара видов древних антибиотиков, здоровый флакон с «ихтиолом» и рядом миниатюрный с «марганцовкой». В центре коллекции лежало хозяйственное мыло на куске вощеной бумаги.

На стенах кабинета висели приспособления жуткого вида, больше похожие на орудия пыток, нежели на оборудование для оказания помощи животным.

За спиной спящего врача висели портреты знаменитых людей. Несколько удивила подборка: Пастер, Гагарин, Рахманинов и Булгаков. Видимо, это были своего рода гуру местного эскулапа.  Я присела на хромоногий табурет около стола и взглянула на врача. Мужчине с выбившейся седой прядью из-под колпачка я бы дала не больше шестидесяти лет. Я приподняла карандашницу на его столе и с лёгким стуком вернула её на место.  Храп тут же прекратился, и врач приоткрыл один глаз. Увидев меня, он резко выпрямился за столом и похлопал ладонями по лицу.

– Простите, что побеспокоила вас среди ночи, но у меня к вам неотложное дело, – я стянула косынку с волос.

– Что за бесовщина? – он рассматривал меня, как первоклассник новогоднюю елку ясными серыми глазами. – Ты с луны, что ли, свалилась?

– Не стоит приписывать меня к тёмным силам. Я просто съехала с трассы, – улыбнулась я, – И, с вашего позволения, сразу перейду к делу.

– Какая речь, чистый Версаль, – довольно зажмурился врач, – Дерзай рассказывай.

Этот человек вызывал доверие своей искренностью и живым интересом. Я описала ему встречу в овраге и замолчала.

– Базилио нашёлся, – вздохнув, пробормотал врач. – Бедолага! Возможно, для него лучше было бы погибнуть.

– Базилио? – покачала я головой. – А я его в девочки записала. Но, почему вы так говорите? Вы знаете владельца этого несчастного кота?

Врач ещё раз с интересом оглядел меня.

– Знаю, или, правильнее сказать, знал, – он скрипнул ящиком стола, что-то выискивая там. – И очень удивлён, что он доверился тебе.

Базилио никогда не признавал никого, кроме своей хозяйки. Врач положил передо мной выцветшую черно-белую фотографию. На ней стояла в расшитом загогулинами костюме красивая темноволосая женщина с четырьмя пантерами, лежащими в ряд возле ее ног.

– Вот хозяйка твоего найдёныша. Рената в прошлом дрессировщица, несколько лет назад вышла на пенсию и вернулась в родной город.  Привезла с собой двух таких котов, Багиру и Базилио.  Но первая, почти сразу после переезда скончалась. А Базилио Рената как сына берегла, себе могла, что-то не купить, а ему старалась, чтобы всегда мясо было. Его недавно приобрести у неё хотели. Люди тут у нас появились, целый остров в аренду взяли. За год такие хоромы отстроили. Базилио по уму там раздолье бы было. Но Рената ни в какую. Тоже можно понять —одна родная душа у неё осталась.  Рената Дмитриевна, умерла недавно. Так Базилио в дом никого пускать не хотел. Так он несчастный стонал от горя, что волосы дыбом вставали от его плача. Его даже пристрелить думали, но он в доме окно разбил и сбежал.  Люди-то, которые купить хотели, искали его потом, но тщетно. Вот такая история.

Я задумалась и, встав, подошла к окну, вглядываясь в темноту. Нужно с утра разведать, что за нувориши здесь поселились. Хочешь найти человека, не в милицию иди, а к нищим, бездомным, бандитам и цыганам. Они знают и примечают все. Так меня решил отловить Сергей, так его нашла я. Если, конечно, цыганка не соврала. Но об этом уже я подумаю утром. Сил двигаться дальше сегодня нет. Да и несчастный загнанный зверь окончательно завладел моим сердцем. Я просто обязана помочь ему.  Но как? Хорошо бы взять его в Англию и в Фаррелл-холл построить для него просторный вольер. Вопрос, как поступить сейчас.

– Простите, – я повернулась к врачу, – А вы не могли бы на некоторое время оставить Базилио у себя? Раз я пришлась ему по душе, готова забрать его, но… несколько позже.

– Нет, дочка, – сказал он, почесав в затылке, – у нас здесь слухи молниеносно разносятся, ко мне быстро приедут те, кому он так давно приглянулся. Не хочу неприятностей. Не в том я возрасте. А вот если ты сама с ними договоришься – это другое дело. Я тебя даже к ним отвезу, у меня катер есть.  Как звать-то тебя, кстати?

– Катя, – чуть запнувшись, ответила я, не в силах до конца поверить в свою удачу.

Этого искреннего, милого человека не хотелось обманывать. Он определенно обладал хорошим чутьём и, улыбнувшись, пожал плечами.

– Ну, Катя, так Катя. А я Михалыч. Иван Михайлович полностью, зови как удобно.

– Михалыч, – я повертела в руках фотографию дрессировщицы, – пойдем кота посмотрим.

– Перво-наперво, – перебил он её, – Посмотреть тебя нужно. На тебе лица нет. Давай давление измеряю, да чайник поставлю. А потом глянем на твоего красавца. Ляжешь, выспишься, с утра прогуляешься. У нас здесь знаешь, как красиво? Заповедные места.

Я устало опустилась на стул и коснулась ладонью живота. Мое положение обязывало меня больше думать о ребёнке, которого мы с львенком так хотели. Наверное, я так себе мать. О беременности я вспоминала, только когда подкатывала тошнота.

– Давайте для начала посмотрим Базилио. Рану ему нужно хотя бы обработать, – зевнула я, прикрыв рот. —а там решим.

– Как скажешь, – врач поднялся из-за стола. – Сейчас фонарь возьму, а то в коридоре света нет.  Электриков уже месяц не могу дождаться.

На улице я открыла машину и ласково позвала пантеру.

– Базилио, выходи, – я протянула руку и погладила его по голове, – Разомни лапы.

Животное с опаской огляделось и аккуратно выскользнуло из машины. Увидев постороннего человека, пантера поджала уши и тихо зарычала.

– Иван Михайлович, – попросила я, – вы скажите, куда отвести Базилио и отойдите, а я сама его провожу.

– Веди в соседний с моим кабинет, – врач отступил.  – Я там свет сейчас включу.

Он исчез в дверном проёме. Я взяла сумку из машины и последовала за ним. Базилио беспрекословно шёл рядом со мной. Для меня был неясен этот феномен, но я настолько устала, что перестала удивляться. Оставив пантеру в указанной комнате, Я прошла к Ивану Михайловичу. Незабвенный аромат АСД с порога ударил мне в нос. Шпателем размешивая свежеприготовленную мазь, врач напевал про бродягу и дикие степи Забайкалья.

– Ты не побоишься сама смазать ему рану? – повернулся он ко мне.

– А она не очень жгучая? – уточнила я. – Базилио, конечно, мне доверяет, но мы с ним ещё не настолько знакомы.

– Нет, не очень, – вздохнул врач, – Меня он, вообще, не подпустит. Рената сама всегда всё делала.

– Тогда попробую, – я понимала, что Базилио нужна помощь.

– Действуй, я почему-то уверен, что у тебя получится.

Он протянул мне миску с мазью, и я отправилась к своему новому другу.

– Погоди, – окликнул он меня и достал из холодильника батон «докторской», отрезал кусок и протянул мне. – Угостишь его.

Пантера лежала на боку и лишь открыла глаза.

– Базилио, – я положила перед ее носом кусок колбасы на старый вытертый ковёр, – Как хочешь, а я должна тебя осмотреть.

Пантера обнюхала лакомство и, приподняв голову, слизнула его. Я села рядом и погладила животное по холке и спустилась рукой к ране у последнего ребра. Базилио вел себя миролюбиво, и я, зачерпнув шпателем мазь, мысленно вознесла молитву и приложила лекарство к ране. Кот встрепенулся, но лишь вяло шлепнул хвостом по полу.

– Вот и умница, – похвалила я Базилио и пересела ближе к дивану, обессиленно привалившись к нему.

Пантера неожиданно положила голову мне на колени, прикрыв глаза. Я погладила его и вспомнила своего любимого львенка. Он тоже обожал положить мне голову на колени, а я обожала перебирать густые пряди его волос.  Погружаясь, как в тихую заводь в воспоминания, я не заметила, как сон сковал мне веки. Помню только, что засыпала я, обнимая что-то большое и теплое.

Глава 19

Эдвард

Говард встречал меня в аэропорту Нальчика на машине общественной добровольной медицинской организации.

– Как насчет отобедать с дороги? – он крепко обнял меня.

– Старина, прошу, доставь меня сразу к месту экспертизы.

– Как скажешь.

Я взглянул на небо без единого облачка, на солнце и, тяжело вздохнув, сел в автомобиль. Ленц следовал за мной тенью.

– Мистер Фаррелл, – смущённо напомнил он мне, – вы совсем не ели сегодня, так нельзя, вам нужны силы.

– Мне нужны мои дети, – отмахнулся я. – Без них я не хочу ничего, разве что пулю в висок.

Ленц испуганно посмотрел на меня.

– Нельзя так говорить! Жизнь даётся человеку один раз…

– Патрик, – я похлопал его по плечу, – Ты не поверишь, сколько раз я сам произносил эти слова другим людям! Но стоит подумать, что Роберт и Джулия погибли, мне жизнь не мила.

– Роберт, ваш сын, это я могу понять, но Джулия… Вы так привязаны к ней. Я понимаю, что это совсем не моё дело…

Я внимательно посмотрел на своего ученика и, не увидев праздного любопытства в его глазах, повернулся к окну. Двоякое чувство испытывал я в этот момент: уйти в себя или выговориться. Я доверял Ленцу и был уверен, что он не будет распространять слухи.

– Вам нужно выпустить свою боль наружу, – словно в унисон моим мыслям, произнёс Ленц.

– Возможно, ты и прав, – я покачал головой, – Сложно оставаться с горем один на один. Да не будет кощунством по отношению к моему несчастному сыну, то, что я расскажу тебе сейчас. Я много повидал в этой жизни и хорошего, и плохого.  Но самым большим счастьем для меня всегда была моя семья. Небу было угодно послать мне истинную любовь. Моя Элизабет была лучшей в мире женой, матерью, любовницей. Но небу также почему-то захотелось отнять её у меня. Я решил, пожизненно возложить на себя венец вдовца и долгое время совершенно спокойно нёс это бремя. Но однажды, в самый ненастный день на моей памяти, сын принёс в дом девушку, которая балансировала между жизнью и смертью. В тот момент я пришёл в полное смятение чувств, но потрясло меня тогда другое. Мой сын, холодный сердцеед, вскруживший, насколько мне известно, множество девичьих голов, влюбился. Это было так необычно, удивительно, волшебно. Я смотрел на своего мальчика и не узнавал. В его вены, словно влили молодое вино, а он сам, мгновенно и безапелляционно, взялся решать судьбу этой девушки. Я был счастлив за сына, как никогда и не сразу понял, что влюбился в незнакомку сам.

В первое утро, я пришёл навестить свою случайную пациентку и утонул в её глазах, осознавая, что пропал окончательно. День за днём я встречался с моими голубками, разговаривал больше о делах, а в душе бушевал шторм. Небеса послали мне любовь, которая, по сути, была обречена на вечное самопожертвование. Самым страшным, для меня стало понимание того, что мечта моя, голубка ненаглядная никогда не будет рядом. Я смотрел на Роберта и узнавал себя в молодости. Оставаясь наедине с собой, я пытался выбросить мысли о Джулии из головы, но закрывая глаза, видел перед собой только её. Вскоре случилось страшное несчастье, чуть не отнявшее у нас Джу. Ее серьезно ранили, пуля задела легкие… Парни вовремя доставили девочку ко мне на стол. Я молил Бога, оставить в живых несчастную и сражался со смертью, которая неумолимо пыталась забрать у нас Джулию. У неё пошла остановка… Я сжимал ее горячее сердце в ладонях. До сих пор считаю это возвращение чудом, дарованным свыше. Смывая кровь со своих рук, я до конца осознал, как Джулия дорога мне. Я знал каждую клеточку этой удивительной девушки, и снаружи, и внутри.

В больнице мы сблизились с Джулией, и мне показалось, что она решила быть со мной. Роберт психанул и уехал в Англию… Не хочу вдаваться в подробности, но я до сих пор чувствую себя виноватым за допущенную вольность со своей стороны. С трудом, но мне удалось все вернуть на круги своя. Когда Роберт приехал, голубки помирились. А я принял для себя решение остаться навсегда незримым спутником и рыцарем той, кого не имею право любить так, как грезилось мне теперь во снах. Сердце моё обливалось кровью, когда ребята ввязывались в очередную аферу.  Роб совершенно неугомонный парень, а девочка ему под стать. Всякий раз, когда я ждал их приезда, испытывал волнение, словно мальчишка перед первым свиданием. Изнывая от ожидания, просматривал фотографии моей красавицы. При встрече с Джулией я впитывал как губка всё, что исходило от неё: душевное тепло, аромат, грацию, звук её голоса, лёгкий шёлк волос. Мне нестерпимо хотелось прижать её к себе и никуда больше не отпускать. Особенно тяжёлым испытанием поначалу для меня было видеть их страсть со стороны и ощущать себя в какой-то мере ущемлённым, но потом я привык и к этому. Для меня стало счастьем любое внимание Джулии ко мне, будь то касание руки, ласковый взгляд, или дружеский поцелуй. Когда они жили в моём доме, я прислушивался к её шагам, хотя она, как и Роберт, передвигается неслышно. На правах хозяина дома я позволял себе заходить в комнату, когда Джу ложилась отдохнуть одна днём. Сидел в кресле, украдкой наблюдая за ней, и делал вид, что читаю.

Мне нравилось исполнять все её желания, что заставляло Роберта поворачиваться быстрее. Я разделил право между собой и сыном, вручить ей семейные драгоценности. Помню, как он шутил, что должен приложить много усилий, чтобы успеть добежать первым хотя бы до алтаря.

На свадьбе мы танцевали с ней, и голова моя кружилась, как будто женихом был я. Она знала о моём чувстве, и очень чутко относилась ко мне. Роберт сильно ревновал сначала, а потом тоже принял это, как нечто естественное и неотвратимое. Я старался вести себя так, чтобы моя любовь не причиняла им беспокойства. Необыкновенно органичные, представляющие одно целое, дети не должны были переживать за мою сильную, но такую сладкую боль. Я превратил для них это в лёгкую шутку. Они улетели на остров в свадебное путешествие, а я в первую ночь, которую они провели там, выпил целую бутылку коньяка, и расстрелял не одну обойму патронов в парке, а под утро сел на коня и скакал, пока не выбился из сил. Целый месяц я жил ожиданием весточки от них. Роберт писал примерно раз в неделю, сдабривая письмо очередной порцией фотографий. Просматривая их бесконечное множество раз, я замечал каждую мелочь. Как с приобретением официального статуса изменился взгляд Джулии. Как на острове она загорела, окрепла и стала ещё прекрасней и желанней. Её пляжная фотосессия – пытка каленым железом, но день за днём я возвращался к ней.

Мои сёстры считали, что я завёл роман где-то на стороне и пытались выяснить мои планы. Они не хотели, чтобы в доме появилась ещё одна хозяйка. Я бы желал утешить их, но моё признание, скорее всего, шокировало бы ещё больше скромных леди.

Когда Джу потеряла ребёнка, я чуть не сошёл с ума от горя. Я присутствовал при том, как извлекали из неё то, что так никогда и не стало моим внуком, наследником. Срок был маленький, но даже то, что должно было развиться в родного человечка, я забрал тогда и похоронил в парке. Ребята не знают об этом, а я теперь часто прихожу на это место и сижу подолгу, – я замолчал, думая о том, что и сейчас беременность Джулии под угрозой: «Прыжки из окна, сумасшедшая девчонка! Где ты бродишь? Найду, разорву загранпаспорта и запру в доме обоих. Только останьтесь в живых». Слеза предательски сбежала по моей щеке, и я продолжил:

– Осенью я решил сделать Джулию своей правой рукой, мы проводили много времени вместе по работе и просто так. Порой мне казалось, что она мне жена, настолько мы понимали друг друга с полуслова. Но вечером Роберт приезжал за ней, и я оставался один, в своей такой холодной и пустой комнате… постели. С утра Джулия возвращалась разгорячённая молодым мужем, часто не выспавшаяся, но с горящими глазами, и мы снова проводили вместе день. Я знал каждое её движение, мог предугадать, что она сделает в следующий момент. Она впитывала всё, чему я учил её легко, можно сказать, играючи. Иногда, уже под вечер, когда ожидали приезда Роберта или её телохранителя, мы садились рядышком на диван. Я читал ей свои любимые книги, а она, положив голову мне на плечо, внимательно слушала. То, что она сейчас разговаривает отлично на английском, моя заслуга. Роберт любит русский, это ведь язык его предков по материнской линии, и не очень озадачивался её обучением. Он стал её учителем в любви. Никто не сможет заменить ей моего сына, – я запнулся на полуслове и закрыл лицо руками, стоило мне подумать, что я сейчас увижу тело Роберта.

Ленц обнял меня за плечи:

– Вы сможете заменить ей мужа, а она вам сына, – явно не подумав брякнул он, – Ведь вы женитесь на ней если…

– Молчи! – замахал я руками. – Мысль материальна, я знаю это. Гоню её сам с момента трагедии прочь. Быть рядом с Джулией высшее счастье для меня, но не такой ценой… Она ждёт ребенка сейчас. Я молю небо, простить мою страсть, и вернуть мне всех троих живыми и невредимыми… Спасибо, что выслушал меня. Вот уже год, как я ношу это в себе. И прости, за мою резкость. Совсем нервы никуда не годятся.

Мы прибыли к городскому моргу и молча вышли из машины, думая каждый о своём. Нас проводили в мрачное помещение со скудным голубым освещением. Я ознакомился с материалами дела и, встал, чтобы пройти на опознание. Нас с Ленцем провели в соседний зал с холодильными камерами, где на двух столах стояли носилки, накрытые белой простыней. Ленц поддерживал меня под локоть. Санитар встал и равнодушно снял полотнище, открывая обезображенное огнём до неузнаваемости то, что было когда-то человеком, то же он проделал и на втором столе. Я на мгновение зажмурился, прогоняя подкатившую к горлу тошноту.

– Это не мой сын, – сдавленным голосом произнёс я, – Настаиваю на экспертизе.