Целитель. Двойная игра Большаков Валерий

Рыбины золотились на зелёной травке, вяло дрыгая хвостами, а я разлёгся рядом с моим будущим обедом, как будто вбирая силу Матери Сырой Земли. Рядом, порой дотягиваясь до щеки, кланялся остистый злак, качаясь под кузнечиками, – прыгунки выводили хвалебную песнь, хором славя теплынь. Изящная стрекоза, фасеточно блестя, висела на тенях крылышек. Хорошо!

Жмурясь, я смотрел в синее небо, лениво водя зрачками по лёгкому облачку, зависшему в вышине, словно космическая туманность.

За этим и езжу на дачу. За приятной истомой в конце первобытных забот, когда вчерашний испуг и завтрашнее беспокойство уносятся порывом ветра, вколачиваются в землю, расходятся кругами по воде, а нервы теряют натяг, как струны, размотанные колками.

«Ну всё, хватит валяться!» – подумал я, но ленивый организм продолжал мять траву.

«Подъём, сказал!»

Кряхтя, присел на корточки и собрал улов. Отдохнуть не даю…

Уху я затеял по-походному, на костре. Пара здоровенных луковиц да большая, хоть и вялая морковь составили компанию карасям. А я, поглядывая на котелок, занялся механизацией сельского хозяйства.

Картошка шла в рост – пора окучивать.

Прицепив к мотоблоку двойной лемех, отполированный грунтом до блеска, я завёл чудо техники. Мотор взревел, пугая соседскую кошку, и стальные колёса заскребли по жирному чернозёму. Окучник погрузился в почву, разрывая глубокую борозду в междурядье. Запахло парной почвой.

Мотоблок рвался из рук, обдавая меня дымом и стрёкотом, зато все рядки я уделал буквально бегом. Правда, и вымотался порядком. Движок заглушил дрожащей рукой, хапая воздух открытым ртом, а после минут пять прохаживался по узкой тропинке между летним домиком и дощатой сортирной будкой, отдуваясь и разминаясь. Ну в моём «новом» возрасте усталость проходит быстро, со скоростью утоления голода. О, кстати!

Я трепетно поднял крышку котелка, выпуская будоражащие ароматы. В тёмно-зелёном взваре колыхались разлезшиеся луковицы, вились оранжевые стружки морковки да половинки молодого картофеля. Сладковатые тушки карасиков шевелились в самом низу, пихаемые бульками со дна.

В животе у меня заурчало – голодная утроба оценила восхитительную картинку. Сняв пенку, чтобы не горчило, я разворошил костерок, убавляя огонь. Пускай потомится.

Надёргал зелёных луковых перьев да стрелок чеснока, подбросил в варево, чтобы и вовсе слюной изойти…

– Бог в помощь!

Сиплый голос вызвал в моём сознании яркую картинку из будущего шедевра анимации, но обернувшись, я увидал вовсе не мультяшного волка, а вполне себе живого Ромуальдыча. «Зиц-директор» Центра НТТМ стоял за дощатым забром, сложив руки на калитке, и улыбался, блестя золотыми коронками.

– Вот это ничего себе! – Я и удивился, и обрадовался. – Заходите! А как вы…

Арсений Ромуальдович мелко рассмеялся, и его широкие, но костлявые плечи затряслись.

– У меня тут дача, вообще-то, – улыбаясь, сказал он и отпер калитку. – За ручьём, ближе к карьеру. Ну привет, жертва колхозного строя! Целину поднимаешь?

– Картошку окучиваю! – солидно ответил я.

Вайткус сразу заинтересовался мотоблоком. Оглядел его, ощупал, приговаривая: «Недурно… Ага… Ничего так… А это? Ага… Очень даже ничего…»

– Как заводской! – заценил он. – Дашь попробовать?

– Окучить?

– Ну! А то этой тяпкой до того намахаешься… Спина потом как деревянная. – Нажаловавшись, Арсений перешёл на дурашливый тон: – Червонец! Договорились?

– Обидеть меня всё равно не получится! – фыркнул я. – Лучше и не пробуйте.

– Нет, ну всё равно, – смутился Вайткус. – Бензин, то, сё…

– Ага! – подхватил я. – Амортизацию ещё не забудьте вычислить, с повышающим коэффициентом! Арсений Ромуальдович, вы сколько своих кровных в ИЖ вбухали, не считали? Вот и оставьте в покое всю эту бухгалтерию! Постажирую вас с мотоблоком, и юзайте на здоровье. В смысле – пользуйтесь. Скоро, чувствую, опять нам складываться придётся!

– Так-так-так! – оживился Ромуальдыч, радуясь, что можно отвлечься от неловкой темы. – Что на этот раз?

– Высокотемпературные сверхпроводники, – внушительно проговорил я, подняв палец.

– А что, – задрал брови Вайткус, – такие бывают?

– Будут! – заверил я его. – Агатовая ступка нужна, цилиндрическая пресс-форма… Ну её вы запросто выточите. М-м-м… Спрессуем такие маленькие таблетки из металлооксидной керамики. Для опыта этого будет достаточно, а сверхпроводящие жилы… Ну это уже не школьный уровень, там нужна полноценная научная лаборатория. А нам достаточно тигля для отжига, пресса на семь тысяч килограмм-сил… Кислороду… Не знаю, баллон или два, чтобы в печь подавать помаленьку – можно, в принципе, задействовать обычный насос для аквариума…

– А формула какая? – деловито спросил Вайткус, строча в блокноте.

– Иттрий-барий-два-купрум-три-о-семь. Короче, Ромуальдыч, нужна окись иттрия, углекислый барий и окись меди. Хотя бы по столовой ложке навески…

Вайткус старательно записывал мои хотелки, а во мне затлела маленькая вера – всё у нас получится, призрачные мечты сбудутся! И тут же по жилам будто тёплая волна прошла. Что бы я делал без Ромуальдыча! И ведь ещё ни разу не спросил у меня, откуда дровишки, то бишь идеи!

– Вот, как-то так, – покрутил я кистью. – Всё, пошли – ухой буду угощать, а то у вас сил на стажировку не хватит! Мотоблок, он у меня с норовом…

Литое солнце садилось, набираясь тёмной красноты гаснущего костра. Под упругим нажимом багровеющего диска обуглилась пильчатая линия дальних гор, и мутная пелена испарений, зависшая над бескрайними полями, окрасилась в закатный маковый колер, словно подсвеченная отблеском пожарища. Вершины угрюмо чернели головешками, выпрастывая длинные тени.

«Но на закате протягиваются вновь…» – вспомнила Марина пароль и наметила улыбку. Губы дрогнули, продавливая милую ямочку.

Она сделала глубокий вдох, вбирая нагретый за день воздух, и медленно выдохнула, сбрасывая накопившуюся усталость. Ещё один день минул, ещё одну галочку можно ставить в отчёт.

Исаева принюхалась. Так и есть – Суннат затеял роскошный плов из мяса молодого барашка. Не удержавшись, девушка ещё раз втянула носом аппетитный дух. М-м-м… Вкуснятина какая!

У Джураева настоящий талант кулинара – шурпа выходит просто божественная, и даже простенький салат «Ачучук» кажется изысканным яством.

А ещё Суннат любит прикидываться Василием Алибабаевичем. Как он их вчера сзывал на ужин? «Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста!» Скорей бы уж звал, что ли. Ах да, Рустам с Умаром не вернулись пока…

Марина навострила слух. Нет, не слыхать, как «бобик» урчит с подвыванием. Только треск помех доносится из-под навеса – Гриша засел с рацией, бубнит что-то, сыплет морзянкой, а «Шмель»[40] недовольно шипит на него.

Звякнула поварёшка, грюкнули тарелки… Прекрасные звуки! А вот и «уазик»! Далеко у холмов заметались лучи фар, отмечая ухабы. Постепенно из тишины народился звук работающего мотора, стал нарастать, грубым механическим шумом забивая негромкий саундтрек вечерней зари.

Хлопнула дверца, и к домикам вразвалочку двинул Рустам. Марину тотчас же кольнуло беспокойство.

– А Умар где?

Рахимов замер, суетливо сдёргивая тюбетейку.

– Э-э… – затянул он глубокомысленно. – Умар задержится сегодня. Ага! У него там… это… Ну по семейным обстоятельствам!

– Я вас когда-нибудь прибью! – рассердилась Исаева. – Обоих, в общем-то! Что ещё не слава богу? Выкладывай!

Рустам болезненно сморщился, закряхтел.

– Да там с братом его проблемы, с Фазилем, – с трудом выдавил он, отводя взгляд, но разговорился. – Этот дурачок в Лейлу влюбился, в дочку Насриддинова, и вроде бы взаимно. Карим-ака взбесился просто, как узнал! Лейлу запер и пообещал выдать замуж за старого Суюна Кудратова. Фазиля и до этого предупреждали… Ну как предупреждали… Поймали его молодчики Карима, да и отметелили. Сказали: если не уймёшься, зарежем как барана! Так Фазиль же… он же упрямей своего брата! Прокрался ночью в Кизил-Палван, у деда своего спрятался. Там его Умар и нашёл, позавчера ещё. Сказал, что поможет, только чуть позже. Так разве ж Ромео будет ждать? Забрался сегодня к своей Джульетте… Ну и решили сбежать! Далеко не ушли, поймали обоих. Вот Умар и… того… задерживается.

– А сказать мне он ничего не мог? – вымолвила Марина, сдерживая бешенство. – Господи, как же мне надоела вся эта азиатчина! Что же вы за люди такие, а? Я думала, мы – группа, отряд!

– Мы – отряд! – всполошился Рустам.

Исаева лишь раздражённо отмахнулась.

– Грига! Суннат! Собирайтесь!

Оба уже стояли неподалёку, взглядывая то на Рустама, то на Марину. Ершов в наушниках – сумрачно, а Джураев с шумовкой – растерянно.

– Есть… – пробормотал Суннат с неуверенностью.

– Рустам! А тебе что, особое приглашение нужно?

– Есть! – радостно отчеканил Рахимов.

«Бобик» мигом долетел до Кизил-Палвана. За рулём сидел Суннат, рядом с ним устроился Рустам. Марина с Ершовым тряслись на заднем сиденье.

– После побега Лейлы бойцы Карима наверняка на взводе, – негромко рассуждал Григорий. – Чтобы освободить «возлюбленную пару»… Нет, у Юсупова нет шансов.

– Хорошо ещё, если жив до сих пор, – выцедила Исаева.

– Да уж… – посмурнел Ершов. – Ты права, надо ломать все планы и брать Карима сегодня, а под шумок освободим парочку… Ну или всю троицу. Хм… Тогда наша группа засветится по полной. Адылова мы взяли в поле. Ахата… как его… Музаффарова – на пустынной улице. Никто нас не видел и не слышал.

Марина безразлично пожала плечами.

– Провал так провал, – молвила она устало. – А что делать? Мы своих не бросаем, в общем-то.

Рустам медленно повернул к ней бритую голову.

– Я, конечно, виноват, – произнёс глухо. – И Умар дурака свалял… А я… – Он расстегнул верхние пуговки на рубашке, словно задыхаясь. – Я только сейчас почувствовал, что мы – отряд! Спасибо вам! И… Что-то я не то несу, да?

– Всё ты правильно сказал, – вклинился Суннат, с ожесточением переключая передачу. – Просто Марина с Гришей – советские, а мы с тобой… так, наполовину только!

– Ерунда всё это, – сердито отрезал Ершов, – ерунда на постном масле! Думаете, русских Адыловых нету? Да полно! Вражья везде хватает.

– Выкорчуем! – обронил Рахимов.

– Вот именно. А провал… Да и чёрт с ним, с провалом! Мы свой план выполнили и перевыполнили! Да и мы одни, что ли? Уверен на сто процентов – наши внедрили своего человека даже в свиту Рашидова! Телохраном каким-нибудь или водилой. На нас операция не замыкается!

– Хватит меня успокаивать, в обще-то, – проворчала Исаева. – Суннат, тормознёшь напротив чайханы, за арыком, где заросли. И ждёшь. Мы тебе маякнём по рации… Кстати, – она беспокойно заёрзала, – а где мой «Тюльпан»?

Ершов молча протянул ей рацию, удерживая на лице серьёзное выражение.

– Ага! – повеселела девушка. – Выдвигаемся. Грига, Рустам, за мной!

– Есть! – молодцевато отозвался Григорий, косясь на Рахимова.

Каменная ограда насриддиновского особняка больше походила на крепостную стену, чем на обычный забор. Сложенная из плитняка, она не стала препятствием – было за что цепляться и куда упираться пальцам ног.

Место Ершов выбрал наилучшее для лазутчика – сразу за оградой буйно росли фруктовые деревья, словно предлагая себя взамен лестницы. Вскоре Марина мягко спрыгнула на траву, вынула ПБ и накрутила глушитель. Грига молча кивнул и тоже вооружился – они в тылу врага. Рустам нежно поглаживал то кобуру, то ножны с острейшим печаком.

На часах – девять вечера. За чёрными стволами деревьев ярко горели фонари, освещая выложенный плиткой двор. У самых ворот стояла бордовая «Волга ГАЗ21», за нею притулился редкий зверь – джип «Москвич»[41].

По двору важно расхаживал неприятный толстяк в одних широких и порядком засаленных штанах. Сопя и почёсывая безобразные складки на пузе, он вразвалочку сновал между парой закопчённых мангалов, следя за тем, чтобы кебабы не пережарились. За парадной лестницей, уводившей на террасу, располагался гараж. Ворота его были приоткрыты, выпуская табачный дым, заунывную музыку и весёлый гогот – ржали как минимум трое.

Ершов повернулся к Марине и показал три пальца. Исаева согласилась. Тронула Рустама за плечо и стволом ткнула в сторону лестницы, посылая на разведку. Рахимов кивнул, растворяясь в зарослях.

Это случилось минутой позже. Довольное ржание резко усилилось, и вдруг из ворот вытолкнули Юсупова – сквозь прорехи в одежде проглядывали кровоподтёки и синяки. Умар удержался, не упал, тогда вышедший следом усатенький молодчик сделал ему подсечку. Юсупов выстелился, умело перекатившись.

– Онени эшак сиксин![42] – промычал молодчик.

Руки у чекиста были связаны, зато ноги свободны – большой палец, твёрдый как сучок, ударил усатенькому в солнечное сплетение, а когда тот согнулся, натужно сипя, тараща глаза и разевая рот в беззвучном крике, закалённая пятка врезалась ему в шею, ломая горло. Аскер взмахнул руками, разгибаясь, и рухнул навзничь.

Умар мгновенно, скалясь от боли в избитом теле, перевернулся и встал на ноги. Марина покинула тень, и разбитые губы Юсупова расползлись в улыбке, тут же вздрагивая, чтобы выразить вину.

– Займись им, – коротко приказала Исаева, не поворачивая головы. – И шашлычником!

Скользящей походкой дикой кошки она пересекла газон, левой рукой коснувшись плеча Умара.

– Там мой брат, – прохрипел Юсупов. – Я должен…

– Угомонись, – оборвала его девушка. – Моя очередь, в общем-то!

За её спиной тихонько хлопнул выстрел – краем глаза Марина увидала, как падает жирная туша, шлёпаясь и трясясь, будто студень.

Обитатели гаража, похоже, так и не заметили потери бойца – ржали по-прежнему. Переступив порог, Исаева очутилась в просторном помещении, оборудованном так, что любая станция автосервиса позавидует.

На верстаке стонал связанный полуголый юноша восточной наружности. Его худое тело блестело от пота, то и дело содрогаясь.

Два амбала в нечистых спортивках развлекались: один с огромным энтузиазмом крутил ручку мегомметра, а другой тыкал щупом в молодого человека, счастливо хохоча.

– Яхши, яхши! – радовался крутильщик, пыхтя от натуги.

Марина вскинула оружие. Первым умер палач со щупом – вздрогнув, будто сам заработал удар током, он повалился на пол, складываясь, как огромная кукла. Второй так и продолжал вертеть рукоятку – доходило до него медленно. А когда дошло наконец, то амбал успел лишь вылупиться. Пуля разорвала сердце, застревая в позвоночнике, и крутильщик словно оплыл, падая и роняя электроприбор. В маленьких чёрных глазках застыли обида и удивление.

– Фазиль? – коротко спросила Исаева, распутывая проволоку, которой парня прикрутили к верстаку.

– Ха, бу мен ман…[43] – пролепетал тот.

– Фазиль… – выдохнул Юсупов, появляясь в дверях.

– Умар! – всхлипнул младший брат.

– Потом, потом! – прервала Марина трогательную сцену. – Где держат Лейлу?

– Наверху! – встрепенулся Фазиль, тут же вспоминая русский язык. – Её комната выходит в айван! Справа которая!

– Грига!

– Иду, – откликнулся Ершов.

Исаева поднесла к губам тангетку рации:

– Третий, я первый, ответь.

Сквозь тихое шипение долетел приглушённый голос Рустама:

– Докладывает третий. В доме пусто. В комнатах, что выходят в айван, двое. Насриддинов в той, что слева. Просматривает какие-то бумаги и хлещет коньячок «Узбекистон». Был один аскер, да весь вышел. Девушка заперта в правой комнате.

– Поняла, третий. Умар, будь здесь, с Фазилем!

Марина словно взлетела по парадной лестнице, не чувствуя ступенек. На террасе никого не было, и она свернула в крытую галерею, выходя на веранду-айван. Здесь обнаружился деревянный диванчик, занятый накачанным аскером уголовного вида. В переносице качка чернела дыра.

Рустам отлепился от тонкой колонны и стал видимым, пальцем показывая на правую дверь – засов на ней был задвинут, никого не выпуская.

Марина отступила в сторону, держа пистолет наготове, а Ершов отпер дверь. Первой в комнату скользнула Исаева, стволом ПБ отводя целый ворох тончайших занавесок.

– Лейла?

– Кто здесь? – послышался испуганный почти детский голосок.

– Не бойся, – проворковала «Росита», – мы друзья Фазиля.

Из полутёмной комнаты, устланной коврами в три слоя, с кучей расшитых подушек, вырвался маленький вихрь в простеньком ситцевом платьице.

– Он жив?! – вскричала миниатюрная девушка, лицом напоминающая киношную Гюльчатай. – Где он? Где?

– Здесь, в общем-то.

В следующее мгновенье Исаева едва успела схватить Лейлу за руку.

– Стой! Успокойся сначала.

– Я… я не могу… – запричитала девушка, размазывая слёзы свободной рукой. – Анвар Толстяк долго бил его, а потом… А потом он брал из мангала угольки и выкладывал Фазилю на спину. Фазиль корчился от боли, а эта жирная скотина улыбалась и пускала слюни! Ненавижу его! Ненавижу просто!

– Тише, не кричи так, – строго сказала Марина, прикрывая собой мёртвого охранника. – Анвар никого больше не будет мучить. Сколько бойцов в доме, в общем-то?

– Че-четверо. Пятёрку Курбаши отец услал в райцентр… – Лейла запнулась, а её чёрные глаза распахнулись, наливаясь страхом. – А вы не убьёте… папу?

– Нет, успокойся. Ступай во двор, Фазиль там.

Сделав знак Ершову, Исаева поднесла к губам тангетку рации и вызвала Сунната:

– Первый – пятому: ждём.

Григорий мягко толкнул дверь левой комнаты и скрылся за толстой створкой. Некоторое время ничего не было слышно, а потом на айван шагнул упитанный мужчина с губастым ртом и глазами навыкате. Пугливо озираясь и поправляя наброшенный пиджак, он выдавил сиплое:

– А в чём дело, товарищи?

– Вы задержаны, в общем-то, – объяснила Марина с холодком. – Завтра к вечеру вас доставят… м-м… в одно место и вежливо расспросят – о взятках, о нетрудовых доходах, о покалеченных колхозниках…

Карим-ака побледнел в прозелень.

– Я… – выдавил он. – Я…

– Пристрелить бы вас, – задумчиво проговорила Исаева, – но Лейлу жалко, в общем-то. Рустам, едешь с Суннатом. Вызовешь вертолёт и передашь «языка».

– Слушаюсь, – серьёзно ответил Рахимов. – А вы?

– А мы на «Волге».

Проводив глазами Рустама, влекущего безвольного Насриддинова, девушка погасила свет, бездумно погладила ладонью глубоко врезанный узор на тонкой гранёной колонне. Внизу скорчился Кизил-Палван, забывшись в беспокойном сне. Его пыльная улочка кривилась, расходясь трещиной, – она будто разламывала, как лепёшку, погружёный во тьму кишлак, едва отмеченный слабыми огоньками.

«Пригнать бы сюда технику да пройтись бульдозерами вдоль и поперёк, снося дувалы, – подумала Марина. – Протянуть широкие, прямые и чистые улицы, застроить их нормальными домами, с просторными и светлыми комнатами, высадить деревья… Получится опрятный посёлочек, где хочется жить и работать! Вот только люди останутся прежними, готовыми на предательство и подлость… Ну или на подвиг и любовь!»

– Лейла! – позвала она. – Собирай свои вещи, мы уезжаем!

– Сейчас! – прозвенел счастливый голосок. – Бегу уже!

– Есть на ночь вредно для здоровья, – наставительно сказал Суннат, накладывая полную тарелку плова.

– Тебе не агрономом надо работать, а шеф-поваром! – ухмыльнулся Ершов, расправляясь со второй порцией.

Джураев самодовольно улыбнулся, выбрасывая головку чеснока – своё она отработала, придала влекущего аромата.

Марина на секундочку перестала жевать и прислушалась. Стрёкот вертолёта ещё можно было разобрать, а если поднапрячь глаза, то и слабый огонёк проблескового маячка становился виден, теряясь между мутных звёзд.

Рустам выключил генератор, и надоедливый монотонный стук больше не скрадывал очарования южной ночи. Большой костёр, разожжённый между домиком и контейнером, набрасывал дрожащий свет на лица людей, уминавших плов. Огонь метался под слабым ветерком, то нагоняя смутные тени, то возгораясь ярким сполохом, и тогда начинали играть блики на фарах «уазика» или на хромированном бампере «Волги».

Лейла жалась к Фазилю, держа его за руку и хихикая совершенно по-девчоночьи, а под навесом грудой были сложены тюки с «приданым».

Марина даже позавидовала невесте Юсупова-младшего. Лейла только-только начинает свой путь по жизни, а у неё уже есть верный спутник. Ни она, ни он не знают, что с ними станется завтра, да и какое им дело до туманного будущего, если они вместе, и день сегодняшний прекрасен?

Пахнуло табаком – это Ершов пришатнулся и сказал вполголоса:

– Нам обещали «Ми8» завтра к обеду.

– Ну и отлично, – кивнула Исаева.

– Мы с Рустамом съездим пока к дому Карима – там прибраться надо…

– Надо, в общем-то, – согласилась Марина и поманила Григория. Тот склонился, готовясь услышать вводную, не предназначенную для посторонних ушей, а девушка подалась навстречу и поцеловала его в уголок рта, губами касаясь небритой щеки.

Ершов выпрямился в полнейшем ошеломлении, развернулся и чуть не сшиб столб навеса, а Исаева, пригасив мягкую улыбку, уставилась в звёздное небо, куда, крутясь, вспыхивая и догорая, уносились искры костра.