Всемирный экспресс. Тайна пропавшего ученика Штурм Анка
Одну-две секунды Флинн пребывала в ощущении, что вместе с Пегс и Касимом она неуязвима. Но затем она почувствовала уколы совести. Ей не хотелось, чтобы её поиски Йонте причиняли кому-то беспокойство.
На перроне за окнами стало тихо. Паровоз засвистел, вырвав Всемирный экспресс из сна. Стальной конь, пыхтя, пришёл в движение.
– Хорошо, – пообещала Флинн. – Я выкину эту штуковину.
Когда Пегс отвернулась, она запихнула упнар в карман брюк.
В столовой стоял восхитительно пряный аромат чеснока и паприки. К удивлению Флинн, на этот раз Пегс не возмущалась обеденным меню (суп-гуляш по-венгерски). Вместо этого она достала кирпичного цвета коробочку с шоколадными конфетами, пахнущую мятой и мускатом.
– А что такого? – спросила она, заметив взгляд Флинн. – Коробка сегодня утром лежала под дверью моего купе. Могу поспорить, это от Оливера Штубса.
Касим, стоящий за ними у стойки самообслуживания, сделал большие глаза.
– С чего ты это взяла?! – в ужасе спросил он.
Пожав плечами, Пегс положила себе в тарелку ложку гуляша.
– А от кого же ещё? – спросила она. – Мне кажется, я ему нравлюсь.
Флинн со вздохом налила себе супа и села с друзьями за столик в конце вагона.
Пока Пегс украдкой поглощала шоколад, Флинн вопросительно взглянула на Касима, огорчённо ковыряющегося в своём гуляше. Она не сомневалась, что эти конфеты изготовил именно он – в одну из бессонных ночей.
После того как все поели, Флинн отвлеклась от раздумий, потому что Даниэль начал раздавать почту. Флинн наблюдала, как павлины один за другим забирали письма из дома. Большинство из них получили большие толстые конверты, но несколько человек не получили ничего. Среди них – Касим и Флинн.
Как такое могло быть?! Она же своими глазами видела на перроне это письмо, оно наверняка было адресовано ей!
Она пробралась в толпе учеников к Даниэлю, сидящему на своём обычном месте за столом учителей и просматривающему собственную почту. Тонкие конверты все выглядели очень официально.
– А, опять письмо от господина Фрета – не возьмёте это на себя, Фей?
Флинн судорожно сглотнула. Напротив Даниэля сидела мадам Флорет с третьей порцией десерта. Она была погружена в свою личную почту – длинное, от руки написанное письмо – и лишь на секунду подняла глаза.
– Третье за четыре недели, – сказала она, забирая у Даниэля конверт.
Флинн колебалась. Почему она так нервничает? Ведь это письмо для неё! Скорее всего, тут какое-то недоразумение.
– Извините, пожалуйста, – сказала Флинн, поглубже втягивая руки в рукава рубашки.
Даниэль несколько секунд не мог оторваться от чтения.
– А, Флинн, – сказал он, почти не глядя на неё. – Чему обязан?
Это вывело Флинн из себя:
– Я хотела забрать письмо. – Даниэль ничего не ответил, и она добавила: – Оно от мамы.
Вскрыв следующее письмо, Даниэль со вздохом пробежал глазами содержание:
– Чёрт побери, когда-нибудь эта бумажная волокита меня прикончит!
– Вероятно, вам стоит поручить это брату, – заметила мадам Флорет. Она всё ещё читала своё длинное письмо, складывая в стопку остальные и не забывая о груше с ванильным мороженым и шоколадным соусом.
«Многозадачность спасёт мир», – кисло подумала Флинн. Куда же, чёрт возьми, подевалось её письмо?!
– На прошлой неделе вы хотели, чтобы я написала маме письмо, – снова подступила она к Даниэлю.
Он наконец взглянул на неё:
– Как я слышал, ты это сделала только в воскресенье вечером, после нашего отъезда из Мадрида. Значит, отправлено письмо твоей маме было сегодня. – Он склонил голову набок. – Маловероятно, что она тебе уже ответила, не находишь?
– Но… ладно, да, но… – Флинн снова замолчала. Ответить её мама, конечно, ещё не могла. Но ведь написать просто так могла. Флинн знала, что её матери это не свойственно. Но Даниэлю-то откуда это знать, верно?
– Я видела письмо в Будапеште, – продолжала настаивать Флинн. – Значит, оно должно быть тут. Я уверена.
Взгляд Даниэля скользнул к окну, словно он внезапно загорелся желанием ещё хотя бы раз увидеть город.
– Мне очень жаль, Флинн, но письма для тебя не было.
– Конечно же было! – сказала Флинн, сама испугавшись раздражения в собственном голосе.
Мадам Флорет рывком сложила своё длинное письмо:
– Дрожите себя в руках, Хтигаль. С тех пор как вы здесь, нет ни минуты покоя.
– Держите себя в руках, – тихо поправила учительницу Флинн.
Мадам Флорет задохнулась от возмущения.
– Поверьте, я делаю это уже двадцать четыре года! – напустилась она на Флинн. – Замашки, замашки, у них у всех дурные замашки! – С этими словами она встала и выпроводила Флинн из вагона.
Павлины-фантомы
Флинн не сомневалась, что Даниэль её обманул. Но зачем? И как это доказать?
Она несколько секунд постояла в тамбуре вагона-столовой, страшно злясь на директора, и клокотавшая в ней ярость сменилась неуверенностью. Она решила попросить о помощи Касима и Пегс. Их обоих она нашла в обзорном вагоне, где они сидели на перилах, лениво покачиваясь в такт движению поезда.
– Не понимаю, почему мадам Флорет всё спускает Гарабине, – пробормотал Касим. Он показал в конец вагона, где на деревянном полу, свесив ноги с платформы и болтая ими в воздухе, сидела Гарабина. На фоне прохладного пасмурного осеннего дня она казалась обыкновенной девчонкой, просто любующейся горными пейзажами.
– Гарабина нарушает правило номер девятнадцать, – подтвердила Пегс. – Запрещается высовывать руки, голову или ноги из окон, дверей, за перила или под ними.
– А вы сидите на перилах, – возразила Флинн. – Мадам Флорет наверняка скорее наказала бы вас, а не Гарабину.
– Но от нас она ничего другого и не ждёт, – широко улыбнувшись, заверил Касим.
Оба они пребывали в озорном настроении. Тема конфет, похоже, больше не обсуждалась. Но, вероятно, Пегс просто ещё не заметила, что когда она говорит, время от времени виден её ярко-зелёный язык, на котором большими буквами проступило слово «ТУПИЦА».
– Мне нужна ваша помощь, – сказала Флинн. – Мне кажется, Даниэль скрывает пришедшее мне письмо.
Касим убрал с лица сизую прядь.
– Может, там написано что-то, о чём тебе не стоит знать, – предположил он.
Брови Флинн поползли вверх:
– Ты хочешь сказать, что мама написала мне письмо исключительно о том, чего мне не стоит знать?
Касим прищурился, как сыщик, изучающий улики.
– О том, чего тебе не стоит знать по мнению Даниэля, – уточнил он. – Что-то о твоём сводном брате.
Именно это подозревала и сама Флинн. С момента исчезновения Йонте мать не говорила о нём, но, может быть, написать ей было проще.
Касим встал так резко, что чуть не свалился за перила.
– Задание принято! – воскликнул он. – Мы тебе поможем!
Поезд ехал по старым неровным рельсам и поэтому очень медленно. Тем не менее сидеть на перилах было рискованно, и когда Касим так дёрнулся, Гарабина повернулась в их сторону.
– Что ты хочешь сказать? – очень тихо, чтобы не услышала Гарабина, спросила Флинн.
Глаза Касима сверкнули:
– Что мы найдём письмо. Сегодня же. Готовься.
Флинн улыбнулась. Не только от счастья, что наконец нашла друзей, но и потому, что друзья были именно такими. Чтобы добраться до письма, в напарники лучше всех годился именно этот возмутитель спокойствия, взломщик замков, мальчишка, не боящийся никаких наказаний.
Щёки у Пегс раскраснелись.
– Это поопаснее, чем просто сидеть тут на перилах, – предупредила она Флинн. И словно именно это обстоятельство ей и нравится, она сообщила: – Я уже придумала, как мы будем действовать!
Незадолго до ужина Касим постучался в купе Флинн. Под мышкой он держал маленький чёрно-серый свёрток, а на лице у него сияла улыбка. Волосы привычно светились синевой.
– Вот, – он развернул свёрток, и там оказались две футболки. – Этим мы выиграем несколько минут, когда за нами никто не будет наблюдать. – Он задумчиво прищурился, не переставая при этом улыбаться. – Чтобы добраться до твоего письма, пяти минут должно хватить. Вперёд! – Он сунул ей в руки одну из футболок и стеклянную бутылочку без этикетки, наполовину заполненную какой-то вязкой коричневой жидкостью, в которой мерцали золотые полосы.
Флинн уставилась на бутылочку:
– Надеюсь, мне не нужно это выпить, нет?
Касим рассмеялся и указал на ванную комнату в начале коридора:
– Надень футболку и вымой этой жидкостью голову.
Флинн слегка наклонила бутылочку. Коричневая масса не двинулась с места.
– Жидкость? – подняв брови, переспросила она.
Касим подтолкнул её к ванной комнате:
– Ты письмо хочешь прочесть или как? – И он закрыл за ней дверь.
Несколько секунд Флинн стояла в нерешительности, а затем, сунув голову под душ, повернула кран. Через пять минут, помыв голову, она оценила своё отражение в зеркале. На лицо лохмами свисали мышиного цвета прядки. Ничего нового.
Гораздо больший эффект производила футболка: фанатская футболка почитателей рок-музыки обтягивала её сильнее, чем привычные клетчатые рубашки. Флинн чувствовала себя в ней странно уязвимой. Надпись спереди, жирная, как на обложках дисков, гласила: «ПЕРЕЛЁТНЫЕ ПТИЦЫ В ПОЕЗДЕ». Ниже красовались пингвин и надпись «Северное турне». На спине перечислялся целый список дат пребывания в таких городах, как Лондон, Токио и Нью-Йорк. В самом конце, почти над попой, значился ещё и Дармштадт, что Флинн сочла всё же несколько глупым.
Она вышла в коридор. Касим тоже натянул футболку с «ПЕРЕЛЁТНЫМИ ПТИЦАМИ В ПОЕЗДЕ».
– Если бы не Йонте, я бы сказала, что это твоя самая дурацкая идея, – сказала Флинн. Она не совсем понимала, зачем было надевать эти футболки – за исключением того, что мадам Флорет при виде их явно хватит удар.
– План железный, поверь, – сказал Касим.
В любом случае Флинн чувствовала себя в этом сомнительном наряде крайне неуверенно. Ей казалось, будто все тени, забившиеся по углам, смотрят на неё осуждающе. Она встряхнулась, чтобы избавиться от мурашек.
У входа в столовую их ждала Пегс.
– Я так и знала, что футболки будут смотреться классно, – сияя глазами, сказала она и сделала движение пальцами, словно резала ткань. – Но не забывайте: я тут ни при чём.
Флинн вздёрнула плечи.
– Я тоже, – пробормотала она. В чём же всё-таки заключается план Касима?
Касим, закатив глаза, обнял Пегс за плечи:
– Но ты всё-таки тоже перелётная птичка в поезде, чёртов гений ты наш портняжный.
Стряхнув его руку, Пегс подтолкнула к нему Флинн. Касим рассмеялся. Он налёг на тяжёлую дверь, и завывающий ветер внёс их обоих в вагон. Всё было так, как в первый день Флинн в поезде. Все павлины, подняв глаза, вытаращились на них. Те, кто отводил взгляд, вскоре снова смотрели в их сторону. Над столовой повисла тишина, в которой слышался шёпот.
Пегс быстро заняла своё место в конце вагона. Флинн больше всего на свете хотелось сделать то же самое.
– Веди себя как обычно, – велел ей Касим, шагая к стойке самообслуживания будто только что коронованный король. С почти провокационной небрежностью он положил себе в тарелку порцию гуляша.
– Если бы это было так просто, – прошептала Флинн.
– Йоунс! Хтигаль! – Мадам Флорет уже стояла у них за спиной. Губы её дрожали, словно она безумно устала от докучливой обязанности распекать нарушителей порядка. Внезапно Флинн стало её жаль. – Сейчас же сядьте на свои места. И никакой еды! О чём вы, собственно, думали, столь явно пренебрегая правилами…
Она умолкла, когда неожиданно раздался треск. Флинн не то с восторгом, не то с ужасом наблюдала, как по синей шевелюре Касима совершенно сами собой побежали сперва зелёные, а затем золотые пряди – с таким звуком, словно в стакане воды растворяется порошок шипучки.
Касим взглянул на свои часы.
– Вообще-то пора, – прошептал он. – Я дополнительно подмешал ещё один пакетик от «ТИМОТИ И НИКС». Четыре, три, два…
Тут снова раздался треск. Флинн испугалась. Кожа у неё на голове зачесалась, и она с ужасом заметила, что у её отражения в окне волосы окрасились в синий и лиловый цвет с золотыми блёстками. Потеряв дар речи, она ощупывала взлохмаченные лиловые пряди, во все глаза глядя на Касима.
– Ты спятил?! Я же похожа на… на единорога из комикса!
В вагоне раздалось восхищённое хихиканье. Павлины, улыбаясь, пихали друг друга локтями, смеялись и взволнованно шушукались. Несколько второклассников восторженно захлопали, а один павлин из пятого класса сделал движение рукой, будто снимает перед ними шляпу. Флинн стояла словно в тумане. На какой-то миг всеобщее внимание показалось ей не таким уж и ужасным.
Мадам Флорет поджала губы, будто сейчас разрыдается.
– У меня есть важные дела, – сказала она, прижимая к себе свою вечную папку. – Важные. Вместо этого я вынуждена заниматься вашими пубертатными выходками.
«Я должна найти Йонте, – пронеслось в голове у Флинн. – Думаете, это не важно?»
Мадам Флорет взялась за переносицу.
– Смойте эту дрянь. И отправляйтесь переодеваться. – Она поманила Флинн и Касима в сторону прохода и вытолкала их из столовой в тамбур.
Как только мадам Флорет опять скрылась в вагоне, Касим установил секундомер.
– Пять минут, – сказал он. – У нас точно есть верных пять минут, потом она пошлёт кого-нибудь за нами вслед. А скорее всего, ещё раньше. Даниэль всё ещё за столом?
Флинн рискнула заглянуть в маленькое дверное окошечко.
– Да, – сказала она. – Продолжает есть.
– А Флорет?
– Тоже. И довольно энергично.
Касим засмеялся, словно ему-то мадам Флорет было вовсе не жалко.
– А Пегс? – быстро спросил он. Уши у него покраснели. – У неё же не будет неприятностей, как думаешь? Никто ведь не знает, что футболки – её рук дело.
Флинн пожала плечами:
– По крайней мере не похоже.
– Ладно, тогда бежим!
Изо всех сил, почти как в паркуре, они рванули по вагонам к хвосту поезда.
В коридоре директорского вагона была только одна дверь – она вела в кабинет Даниэля. Её украшал узкий витраж, изображающий Джорджа Стефенсона со зверями: птицей, зайцем и – снова он! – белым тигром. Светлые стёклышки вокруг него были такими матовыми, что скорее отражали вечерний свет, чем поглощали его.
– Я встану на стрёме, – сказал Касим, выудив из кармана брюк одну из заколок Пегс и ковыряясь ею в дверном замке. – Так я и думал: обычный врезной замок, – пробормотал он и повернулся к Флинн: – Если кто-то придёт, я подам знак. Вот так, – он постучал по блестящей деревянной обшивке.
Сердце у Флинн колотилось от бега и волнения. Теперь она поняла план Касима.
– Мне нужно залезть в кабинет Даниэля?! – ужаснулась она. Ей всё представлялось как-то по-другому.
– Да, а ты думала, он тебя пригласит? – Вскоре замок издал лёгкий щелчок. – Я всё просчитал: в столовой действительно все. Они нас видели и думают, что мы отправились переодеваться. Это твой единственный шанс. Теперь или никогда! – сказал Касим и приоткрыл дверь.
Глубоко вдохнув, Флинн протиснулась в кабинет. Едва она закрыла за собой дверь, как всё погрузилось в тишину. Мёртвую тишину, от которой у Флинн создалось ощущение, что она в мире одна. Ей казалось, что её пять минут давно истекли.
Она огляделась. Кабинет выглядел даже вполовину не так благородно, как чайный бар или классы для занятий. Всё казалось старым и изношенным – но не восхитительно изношенным, как в других местах поезда, а каким-то опустившимся. Шторы были в некоторых местах прожжены, словно Даниэль курил в окно. Папки, беспорядочно сложенные бумаги и книги в пятнах с такими странными названиями, как «Значение миространников», «Школы на колёсах» и «Павлины-фантомы», вываливались из покосившихся полок. В помещении висел тяжёлый запах чернил и сигаретного дыма. От одиночества, заполнившего здесь каждый уголок, у Флинн перехватило горло. Как же ей найти письмо в этом хаосе?!
По тонкому слою пыли она могла определить, к чему тут давно не прикасались: например, к старому бумерангу. Он был украшен так же, как бумеранг Флинн – подумать только! – но у этого по дереву переливались золотые линии, словно по резьбе струился жидкий металл. На табличке рядом было написано:
БУМЕРАНГ ПО МАГИЧЕСКОЙ ТЕХНОЛОГИИ
Специальное разрешение выдано центральным офисом Всемирного экспресса
Действие: выводит из строя на несколько часов.
На лице Флинн появилось удивление. Это объясняло, почему синьор Гарда-Фиоре отчитал её на спортивном занятии: бумеранги были оружием, обладающим магической технологией! Во всяком случае здесь, во Всемирном экспрессе.
Рядом, на письменном столе, стояла переливающаяся лампа в форме цилиндра. Это что, и есть лампа Гемфри, о которой рассказывал Касим? Флинн уже забыла, что в ней такого особенного.
Среди деловых бумаг и всяких магических мелочей её письма было не видно. В ящиках, которые она спешно открыла и обыскала, тоже ничего не нашлось. Она быстро шагнула назад – и наткнулась на пиджак Даниэля, висящий на спинке стула у письменного стола. Там что-то зашуршало… и Флинн поняла, что нашла письмо.
Из кармана пиджака она вытащила конверт вместе с серебряным ключиком. Почерк на конверте точно принадлежал её матери. Значит, она права!
Флинн ощупала конверт. Он уже был вскрыт. Разозлившись, она вынула из него лист бумаги, а пустой конверт снова сунула в карман пиджака. Затем она рассмотрела ключик. На серебряной бородке были выгравированы крошечные буковки, ярко темневшие в вечерних сумерках: «павлины-фантомы». Флинн затаила дыхание. Её взгляд метнулся к покосившимся полкам. Разве не эти же слова она только что видела на одной из старых книг?
В коридоре не смолкали голоса. Флинн решила поставить на карту всё. Если бы ей грозила опасность, Касим бы постучал.
Она подошла к полке с книгами, нашла книгу о павлинах-фантомах и открыла её. Только это была не книга – это была тяжёлая металлическая шкатулка! Ключ подошёл идеально, и крышка с шумом отскочила. От ужаса Флинн выронила шкатулку из рук. На долю секунды та, казалось, зависла в воздухе, а затем с глухим стуком грохнулась на ковёр.
Вокруг Флинн, словно сухие осенние листья, дождём посыпались на пол серые клочки бумаги.
С бьющимся сердцем она прислушалась. Снаружи не было ни звука. Но её собственный пульс грохотал, казалось, прямо под барабанной перепонкой, заглушая все остальные звуки. Она несколько раз судорожно сглотнула, чтобы успокоить пульс, и принялась быстро собирать клочки бумаги.
Уже первый клочок заставил её засомневаться. Это был узкий четырёхугольник, так обуглившийся по краям, что на руки Флинн посыпались чёрные крошки.
ВСЕМИРНЫЙ ЭКСПРЕСС
было написано на нём выцветшими буквами.
Пассажир: Генриетта Хиршкампф.
Ниже стояла дата поступления, случившегося более шестидесяти лет назад. Даты окончания не было: там, где она должна была стоять, оказалось выжженное пятно, словно кто-то потушил о неё сигарету.
У Флинн перехватило дыхание. Это был билет ученика. Билет павлина. Такой же, как и тысячи золотых и сине-зелёных билетов на потолке вагона для самостоятельных занятий.
Флинн с тяжёлым сердцем отложила билет в сторону и подняла следующий, такой же серый и обуглившийся.
Пассажир: Хинрих Ханк
– Ханк, – прошептала Флинн. – Парень, который хотел смастерить машину времени.
В голове у неё эхом прозвучал голос Касима: «и больше его никогда не видели».
У Флинн задрожали ноги, и она присела на колени рядом со шкатулкой. Лихорадочно, словно складывала какой-то очень важный пазл, она брала один билет за другим. Все серые и обугленные. Флинн пробегала глазами имена – все люди, когда-то бывшие в поезде, а потом… потом уже не бывшие.
Наконец её пальцы нашли то, о чём давно догадалось сердце.
Пассажир: Йонте Нахтигаль
На какой-то миг, длившийся целую жизнь, время остановилось. Сердце у неё больше не прыгало. В коридоре было тихо, словно за дверью мир заканчивался. Затем поезд на повороте качнуло влево, и Флинн бросило к столу Даниэля. Она видела, как на пол сыплется пепел, слышала, как щёлкают на стыках рельсы и бесконечно свистит поезд. Мир был жутким вечным двигателем.
Она взглянула на билет. В попытке держать его крепко и в то же время бережно у неё свело пальцы.
С этого билета всё и началось. Йонте связывал с ним все свои надежды. А теперь это был серый клочок бумаги, пахнущий костром, словно его мечты, сгорев, превратились в холодный пепел. Что это значило?
Её окатило волной страха. Йонте не выгнали из школы, потому что тогда бы он вернулся домой. Он не умер, потому что тогда его билет стал бы золотым. Он исчез. В самом поезде.
И не он один. Почему Даниэль это скрывает?
В коридоре хлопнула дверь.
Механически, словно она была лишь сконструированным по магической технологии устройством без сердца, Флинн принялась собирать билеты в шкатулку. Взяв билет Йонте, она замерла. За датой начала поездки в январе два года назад не следовало даты окончания. Повинуясь какому-то неясному чувству, Флинн сунула билет в карман брюк к письму от матери.
Следующий билет, который она подняла, оказался двадцатипятилетней давности. На нём стояло имя
Йетти Флорет
Йетти Флорет. Буквы врезались ей в память. В её голове голос из упнара «Не ходи, Йетти» наслоился на слова Даниэля, сказанные вскоре после этого: «Вы не возьмёте это на себя, Фей?»
Если мадам Флорет зовут Фей, то кто же тогда Йетти Флорет? Все эти эхо в голове мешали Флинн ясно мыслить. Захлопнув книгу, она стала рассматривать длинные тонкие буквы на переплёте: «павлины-фантомы».
Фантом – это только видение, что-то, чего не существует. Пытаясь проглотить ком в горле, она поднялась на ноги. Колени болели, а сердце так же онемело, как и ноги. Она поставила книгу на место и опустила ключ в карман пиджака Даниэля.
У двери со стороны коридора было предательски тихо. Может, тихий стук – это знак Касима? Пять минут, должно быть, давно прошли.
В довершение ко всем неприятностям Флинн так и не переоделась и не смыла с волос краску. Быстро взглянув на дверь и на окна, она через голову стянула футболку с «ПЕРЕЛЁТНЫМИ ПТИЦАМИ» и вывернула её наизнанку, чтобы буквы не были видны. Натягивая её снова, она заметила за дверным витражом тень и почувствовала огромное облегчение. Касим ещё там. Всё хорошо.
Флинн затолкала письмо в карман брюк, и как раз вовремя – потому что, когда она откатила в сторону дверь, за ней стоял не Касим, а Даниэль.
Йонте и Йетти
– Ой! – воскликнули они с Флинн в один голос.
Даниэль прибавил «Привет» – совершенно так же, как он делал всегда, хотя в этот день они здоровались уже несколько раз.
– Я что, действительно опять забыл запереть дверь?
– Привет, – довольно кисло ответила Флинн. – То есть да. Дверь была открыта. Я удивилась и зашла проверить… – Из-за спины Даниэля она выглянула в коридор. Касима нигде не было.
Даниэль встал рядом с ней. На долю секунды его взгляд скользнул к пиджаку, но, увидев, что Флинн посмотрела туда вслед за ним, он мгновенно отвернулся.
– Очень бдительно с твоей стороны, – сказал он, нахмурив лоб. – Но тебя ждёт мадам Флорет, Флинн. Речь о ваших фанатских футболках и этой… – он показал на её причёску, – вот об этом. Я только что отослал Касима назад в столовую – в общем, иди за ним, пока мадам Флорет не оторвала ему голову. – Он подмигнул ей, но выглядел при этом не слишком весёлым.
Флинн пригладила пёстрые волосы. Она почувствовала, как на затылке последние оставшиеся светло-каштановыми пряди, потрескивая, превращаются в светящиеся лиловые.
– Уже бегу, – сказала она и поспешила покинуть вагон.
– Ни на что большее вам себя, видно, не сподвигнуть, да? – спросила мадам Флорет, когда Флинн появилась в столовой. Она вздохнула, словно, увидев вывернутую наизнанку футболку Флинн, потеряла последнюю надежду. Касим поступил с футболкой точно так же. Флинн встала рядом с ним, и он посмотрел на неё извиняющимся взглядом. – Воскресный вечер для вас прикончен, – растягивая слова, сообщила мадам Флорет. Касим быстро взглянул на Флинн, словно спрашивая, кому из них поправлять её на этот раз. Но мысли мадам Флорет, похоже, витали где-то очень далеко. Она бросила взгляд наверх, к стеклянному потолку, над которым в вечернем небе замешивалось что-то опасное, как перед грозой. Это походило на театральную декорацию: слишком драматично и совершенно, чтобы быть настоящим. – Отправляйтесь в хозяйственный вагон к Кёрли, – сказала она. – Перечистите обувь всех учеников.
– Всех учеников?! – прохрипел Касим.
Флинн только кивнула. Несмотря на всю обоснованность своих действий, она чувствовала себя виноватой.
Мадам Флорет взглянула на блестящие часы на запястье. Казалось, она что-то высчитывала.
– Нет, не только всех учеников, – сказала она немного погодя. – Ещё и всех сотрудников.
Кёрли принял Флинн и Касима у себя в вагоне без всякого восторга, это было явно заметно по его лицу. Следя за ними своим ястребиным взглядом, он ворчал больше обычного.
Пока Флинн с Касимом молча надраивали кремом из тюбика с надписью «Крем-блеск для обуви Дж. Е. Керон» одну пару обуви за другой, за маленькими окнами Всемирного экспресса сгустилась ночь. При свете тонкого серпа луны лесистая местность вокруг поезда казалась первобытной и незаселённой. На стенах вагона горели, мигая, лампочки без абажуров. В этом призрачном освещении шкафы и стеллажи представали теневыми монстрами в человеческий рост. Время от времени слышался стук капель, падающих с мокрого белья, развешанного над их головами.
Когда Кёрли в десять часов наконец ушёл, Флинн со вздохом прервала работу. Сидя на грубом деревянном полу между Касимом и стиральной машиной, которая была одновременно и сушилкой, она рассматривала, держа в руках, огромный сапог с коркой грязи. Он принадлежал одному из машинистов и был покрыт таким слоем копоти, что вытравленный на тёмной коже ворон уже еле проглядывал сквозь неё.
– Мы могли бы подпилить ей каблуки, – под перестук колёс сказал Касим.
Флинн рассеянно подняла взгляд. У её широко расставленных ног громоздилось больше пятидесяти пар обуви, собранной Кёрли у павлинов: сине-зелёные кеды с эмблемой школы, но ещё и изношенные балетки, запылённые сапоги и минимум пять пар туфель Гарабины на высоких каблуках.
Флинн покачала головой.
– Плевать мне на Гарабину, – призналась она и рассказала Касиму о билетах павлинов-фантомов в кабинете Даниэля.
Пока она говорила, взгляд её упал на вставленную в рамку чёрно-белую фотографию над рабочим столом Кёрли. Её покрывал толстый слой пыли, но Флинн всё же различила на ней черты юной девушки. Охваченная любопытством, она встала и рукавом стёрла пыль. В правом углу выцветшими чернилами была сделана подпись: «Твоя Йетти».
Флинн застыла от ужаса. Опять это имя!
– Касим, ты только взгляни! – прошептала она.
Освещение в вагоне давно переключили на ночное. При свете матовых зелёных лампочек склонившийся к фотографии Касим с его синими светящимися волосами казался джинном из бутылки. Стекло отразило его изучающий взгляд.
– Йетти Флорет, – прочёл Касим и с удивлённым лицом констатировал: – Она выглядит как молодой вариант мадам Флорет. – Никто из них не мог этого объяснить. Секунду спустя Касим сказал то, что было намного реальнее и страшнее: – Йетти так Йетти, но если мы не поторопимся, ты пропустишь дуэль Фёдора.
Флинн чуть не выронила закопчённый сапог. Она совершенно забыла про дуэль Фёдора! Всё слишком перепуталось у неё в голове. Сейчас там была только тоска от услышанного голоса Йонте и ужас от его пепельно-серого билета. Её охватило ощущение, что её кто-то запер в слишком тесном для всех её переживаний вагоне.
Она молча сунула руку в карман брюк, чтобы достать письмо матери: вдруг там найдётся какая-то подсказка, в которой она сейчас так нуждалась. Но вместо мягких краёв письма или обугленных – билета её пальцы наткнулись на что-то прохладное, металлическое. Упнар. Флинн положила его на рабочий стол Кёрли – между какими-то инструментами не больше крабьей клешни и пакетиками «Стирального порошка Генриетты с наилучшим запахом». Упнар переливался ярче всех мыльных пузырей, поднимающихся из пакетиков. Эта штуковина позволила ей услышать Йонте. И это при том, что в поезде он был всего лишь воспоминанием.
Рядом с ней Касим взвизгнул, как девчонка:
– Ты что, не выбросила эту фиговину?!
Подняв голову, Флинн взглянула на него.
Касим откашлялся.
– Я хочу сказать, – начал он нормальным голосом, – что Пегс вряд ли обрадуется.
Флинн его не слушала.
– Билетам павлинов-фантомов уже много лет, – наморщив лоб, бормотала она. – Много лет – это долгое время. Время! – Её глаза округлились: её словно окатило холодным душем, когда к ней пришло осознание. – Касим, в этом всё и дело!
Касим скептически разглядывал упнар.
Читать бесплатно другие книги:
