Драконий жемчуг Колесова Наталья

— Уф-ф. — Согнувшись пополам, Ха На дожидалась, пока перестанет колоть в боку. — Знаешь, я хотела тебя попросить…

Сон ён изобразил на лице вежливый интерес.

— Попросить? Ты?! Очень непривычно!

Вот Ёмна[33] побери его вечную ядовитую манеру разговора! Но Ха На заискивающе заулыбалась, словно шутка была невесть как хороша.

— Да, попросить… господин. Не можешь узнать побольше о чиновничьем госте? Уж и не знаю, идти ли к нему работать? Слишком много он что-то обещает, уже все в деревне передрались, чтобы только к нему в ныряльщицы попасть. Может, обманывает?

— Чего вас обманывать? — удивился янбан. — Вы же ноби! Прикажут — и пойдете, как миленькие!

Девушка сдержала улыбку. Много ты знаешь, умник столичный! Пойти-то пойдем, да вот как работать будем? У нас на все объяснение найдется: то непогода, то течение свернуло с извечного пути, то у лодок днище прохудилось, то неурожай на подводной делянке… Сказала наставительно:

— Все одно надо знать, что он за человек, чтоб приноровиться. Вон и молодой господин тоже беспокоится…

Ляпнула и тут же пожалела: янбан глянул косо. Стряхнул ее ладонь, словно мерзкое насекомое, невесть как попавшее на рукав драгоценного королевского одеяния.

— Еще чего не хватало: успокаивать чиновничьего сыночка! Может, мне еще и колыбельную заодно спеть, чтобы ему спалось покрепче, а?

Развернулся круто. Спина струной; одежду треплет ветер, словно и впрямь крылья выросли. Крылья, стремительно уносящие его прочь. Ха На раздраженно и беспомощно всплеснула руками. Ну не умеет она общаться с янбанами! Все пытается по-свойски, по-людски поговорить-договориться. Ни хитрости, ни почтительности, ни словечка вкрадчивого. Верно ее бабушка называет: башка пустая! Ха На грустно постучала себя по голове, прислушалась к звуку, вздохнула и отправилась домой.

Вопреки собственной воле и будто по велению обеих хэнё с приезжим он все-таки познакомился.

Торговец из лавки тканей на здешнем рынке (на взгляд Сон Ёна, весьма убогой) остановил его, непрерывно кланяясь, здороваясь и извиняясь. Слегка польщенный и удивленный неожиданным вниманием — местные хоть и приветствовали его и обязательно горячо обсуждали за спиной, но ни общаться, ни торговать с ним не стремились, — молодой человек остановился и молча кивнул. Но еще несколько долгих минут не мог уяснить, чего от него хотят. Не ради же покупки остановили, все знают, что денег у ссыльных нет. А разобравшись, даже растерялся, не зная, что ответить на такое неожиданное предложение. Вернее, «нижайшую покорнейшую просьбу».

А просил торговец письмо написать: сам грамоту разумеет мало, а уж о том, чтобы правильно и красиво вывести иероглифы, с его-то кривыми руками и речи быть не может! Сон Ён глянул на узловатые пальцы мужчины и согласился — да, немыслимо.

С одной стороны, непочетно, даже постыдно дворянину выполнять работу наемного писца. С другой — и малый кусок в доме не лишний. Да и кое-какой опыт черной работы у него теперь имеется: недавно Мин Хва слегла с больной спиной, и ему пришлось (в сумерках, украдкой, чтобы никто не видел, чуть ли не ползком) трудиться на огороде. Он очень надеялся, что три вечера его усилий не нанесут огороду, а значит, и будущему их пропитанию слишком большого урона. Во всяком случае, служанка ничего подобного не говорила, а он ее предусмотрительно о том не спрашивал.

Так что можно сказать — оскоромился уже…

Да и вообще — это нечто новое в его вязком и скучном существовании на острове. Давненько он не держал в руках кисточки, а ведь когда-то с высочайшей оценкой сдал экзамен по каллиграфии! Сон Ён ощутил явственный нетерпеливый зуд в пальцах и степенно кивнул:

— Согласен.

С поклонами и извинениями, однако очень шустро лавочник завел его под навес. Усадил на циновку перед — Сон Ён поднял брови в удивлении — столиком для чтения. Молодой человек с ходу забраковал несколько поднесенных кисточек, но, поняв, что лучшего все равно не видать, с обреченным вздохом разгладил листы рисовой бумаги: не на такой он привык писать, совсем не на такой! Хозяйский сынок, усаженный растирать чернила, больше таращился на ссыльного, чем работал. Сон Ён даже заподозрил, что выполняет сейчас двойную функцию — писца и ярмарочного комедианта. Не следует ли тогда ему и двойная оплата? Откашлявшись, велел:

— Итак, для начала изложи свое послание вслух…

Они закончили через пару часов. Новоиспеченный писец зачел текст лавочнику, потом еще раз про себя, придирчиво проверяя возможные описки и огрехи. Потом засыпал песком, подождал, пока просохнет, аккуратно стряхнул и выложил бумаги на стол.

— Вот твое письмо, — сказал небрежно.

Переждал очередной приступ поклонов и благодарностей, покосился на положенный рядом сверток — негоже самому таскаться с поклажей, потом пришлет за «благодарностью» слугу. Нехотя согласился отведать «скромного угощения»: ячменный отвар и тток, пока хозяин бодрой рысью припустил на почтовую станцию — не остановится вовремя, самолично и доставит письмо в столицу провинции…

Сон Ён отослал любопытного мальчишку (тот удалился беспрекословно, но все равно подсматривал из-за угла) и наконец-то с наслаждением переменил позу. Негоже янбану гнуть спину перед простолюдином. Во всех смыслах.

И негоже простолюдину видеть, как жадно янбан заглатывает его немудреное угощение.

Как и не простолюдину, впрочем.

Сон Ён опустошил уже все тарелки и цедил безвкусный отвар, когда услышал за спиной очень звучный, какой-то… густой голос:

— Редко выпадает счастье увидеть столь искусную каллиграфию!

Молодой человек вздрогнул, чуть не пролив напиток. Резко обернулся и почувствовал, как вспыхнули щеки от стыда быть застигнутым за столь неподобающим занятием — наемным трудом в убогой лавке.

Уж не колдуньи ли эти его хэнё? Стоило им высказать просьбу — и загадочный незнакомец, внесший смятение в местные души и умы, тут как тут! Может, предложить им пожелать скорейшего оправдания министру?

— Где же вы обучались каллиграфии? Судя по стилю и высокому искусству… уж не в самой ли Поднебесной?

Сон Ён сделал неспешный глоток и обронил, скучающим взглядом окидывая ярмарочную толчею:

— А если и так?

Краем глаза увидел, как взметнулись яркие одежды незнакомца; ноздри дрогнули, ощутив тяжелый аромат масел, мускуса и чего-то похожего на запах раскаленного песка. Мужчина опустился рядом, склонил голову — в тугом узле непокрытых волос красным рубином сверкнула драгоценная шпилька.

— Боюсь, я был неучтив. Разрешите представиться: Лян Ро Иль.

Поклон равного равному, спасибо и на том. Мог бы не кланяться и не разговаривать с преступником так вежливо. Да и вообще не разговаривать.

— Лян… Редкая фамилия.

Тяжелые веки нового знакомца почти сомкнулись в усмешке.

— Ко, Пу и Лян — прародители всех местных жителей. Так что, услышав эти фамилии, вы точно знаете, кто истинный уроженец острова.

— Ну, с нами, с Кимами, не так просто. Мы повсюду. Мое имя Ким Сон Ён.

— Могу ли я к вам присоединиться?

— Я не хозяин. — Молодой человек указал на стол. — И, как видите, с угощением здесь не густо.

— Ах, это…

Лян Ро Иль небрежным жестом подозвал давешнего мальчишку, отдал распоряжения, и в скором времени кушанья, доставленные из ярмарочной едальни, уже не помещались на столе. Откуда-то появились и подушки для нежных янбановских седалищ — даже в убогой деревенской лавке приезжий не собирался отказываться от максимального комфорта. Да и планку официального знакомства понизил сразу (преждевременно, на строгий взгляд сына министра), когда устроился возле стола полулежа: ни дать ни взять на отдыхе с давним приятелем.

Лян Ро Иль правильно расценил взгляд Сон Ёна:

— Надеюсь, вы простите мою непреднамеренную неучтивость? Провинциальные нравы куда проще и грубее столичных.

Тот чуть склонил голову в вежливом согласии и взял палочки. Какое счастье, что он успел перекусить, иначе бы сейчас набросился на эти незамысловатые блюда, после островной полуголодной диеты казавшиеся самыми изысканными деликатесами.

— Вы совершенно не походите на провинциала. Откуда прибыли?

Изящный взмах белоснежной ухоженной кисти, открытой взлетевшим багряным шелком, — Сон Ён рефлекторно спрятал собственные руки, огрубевшие, почерневшие на солнце, как у простолюдина.

— Из губернии. А до этого с материка. Да, из столицы.

Молодой человек понадеялся, что взгляд его не стал таким же голодным, как чуть ранее при виде еды. И что вопрос прозвучал небрежно:

— И что же там нового?

Разумеется, он не надеялся на чудесное известие, что опальный министр оправдан и помилован. Но даже услышать свежие сплетни, обсудить столичную моду; узнать, по-прежнему ли в любимом трактире подают все то же жутчайшее рисовое вино… Все это могло заменить хотя б одно дружеское послание (которого он ни от кого не получил), утишить на время его ностальгию. Собеседник не подкачал. Пересказал новые указы, несколько пикантных слухов, посетовал на нерадивость хозяев постоялых дворов и на то, что столичные папаши уж слишком блюдут своих красивых дочерей… Рассказчиком он оказался превосходным. Сон Ён на время позабыл о собственной печали и семейных горестях и вскоре уже смеялся в голос над анекдотами на грани пристойности. Запивая кашель местной бражкой, от которой с отвычки сразу начала кружиться голова, молодой человек заметил взгляд Лян Ро Иля из-под ленивых век; собеседник явно изучал его. Отставив свой бокал, тот произнес уже серьезно:

— Я в курсе вашей… ситуации. Самые преданные и могущественные люди могут пасть жертвой бесчестных интриг. Чем выше дерево, тем быстрее его срубят, увы, так уж устроен этот мир.

— Скорее, такова человеческая природа! — горячо возразил Сон Ён. — Подлость, зависть, измена и глупость — вот повсеместно распространенные пороки!

— Истинная правда. Услышав от господина Ли о вас с вашим батюшкой, я хотел нанести визит вежливости, но…

Во рту стало кисло. Сон Ён налил еще и залпом выпил. То ли от вина, то ли от неловкости горело уже не только лицо, но и все тело.

— Это бы дурно повлияло на вашу репутацию, понимаю. Да и небезопасно, в конце концов.

По четко очерченным губам приезжего скользнула легкая улыбка.

— Вопросы собственной безопасности меня волнуют в последнюю очередь, уж поверьте! Просто не хотелось ставить вас в неловкую ситуацию — некоторые не столь сильные духом, как вы, могли бы устыдиться своего недостойного положения…

— Вы очень деликатны, — сухо отозвался Сон Ён. Недавнее веселье и свободу общения со сверстником, равным по происхождению и образованию, словно водой смыло. Откуда-то появилось ощущение, что собеседник посмеивается над ним — не так явно, как чиновник Ли, более тонко и более… ядовито. Или это просто коварное влияние алкоголя? Он перевел разговор на другую тему: — Говорите, ваша семья давно перебралась на материк? Что же вас привело на остров вновь? Ностальгия? Могилы предков?

— Отчасти. Я очень много путешествую, но нигде не задерживаюсь надолго.

Сон Ён рассмеялся.

— Скрываетесь от кого-то?

Хмель, похоже, все-таки ударил ему в голову. Но Лян Ро Иль не оскорбился, а, казалось, лишь слегка удивился. Возразил с достоинством:

— Мне незачем скрываться! Я всегда ответственно выполняю свои обязанности, хотя, к сожалению, никто этого не ценит. Но мы с вами уже пришли к согласию относительно людей, ведь так? — Его рука парила над блюдом с фруктами, словно хищная птица, выбирающая жертву. — В последнее время я подумываю найти место, где бы мне захотелось обосноваться навсегда.

— Надеюсь, это все же не дно морское!

Рука замерла.

— Что? — спросил Лян Ро Иль. — Что вы имеете в виду?

— Всей округе известно, что вы набираете хэнё…

— Ах, это… — Пальцы так стремительно схватили с блюда добычу — спелую хурму, — что даже сок брызнул. — Моими предками было кое-что утеряно на этом берегу, и я собираюсь пропажу вернуть.

— Так что же вы все-таки ищете?

Лян Ро Иль плавно развел руками — это напоминало какое-то красивое движение в танце. Обезоруживающе улыбнулся.

— Если я все же найду ту вещицу, поверьте, вы не останетесь в неведении!

Сон Ён возвращался домой в темноте. С непривычной тяжестью в набитом желудке, с приятным кружением в голове… И щемящей болью в груди. А ведь казалось, что он уже почти смирился. Почти привык. Но сейчас, в ветреной беззвездной ночи, тоска вернулась, физически выгрызая его внутренности и мозг. Нашептывала, что все надежды на торжество справедливости и триумфальное возвращение в столицу не более чем глупые мечты. Что ему предстоит беспросветное и безвестное прозябание на этом диком острове до самой старости, а после смерти некому будет помянуть его как почетного и уважаемого предка — покровителя семейства. Что вместе с ним закончится и сгинет вся славная история рода Кимов…

Нога ощутила пустоту, и Сон Ён остановился. Занятый мрачными мыслями, он незаметно заплутал и теперь совершенно не представлял, как вернуться.

И нужно ли возвращаться вообще?

Молодой человек стоял на краю обрыва, покачиваясь и под влиянием хмеля, и под тяжестью безнадежности. Этот самый груз тянул-подталкивал: так легко сделать один шаг, даже просто наклониться вперед — и все закончится для него в этом круге жизни. Медленно, играя с ветром и судьбой, он развел руки, как будто намеревался не упасть, а взлететь. Глубоко вздохнул… Огляделся в последний раз. Ни единого просвета в тучах, ни единого огня в море. Вряд ли в подземном мире будет темнее, чем сейчас.

Он качнулся вперед…

Порыв ветра был подобен стремительному и безжалостному удару кулаком — Сон Ён даже закашлялся, согнувшись. Попятился, споткнулся и с размаху сел на камни. Физическая боль — искры из глаз! — мгновенно вытеснила боль душевную. А добавочные хлесткие удары-пощечины мокрого ветра вытрясли из головы все мысли, кроме одной: ничего себе не сломал? Совершенно нелогичный вопрос после недавней попытки самоубийства, истинная правда… Шипя и постанывая, Сон Ён кое-как собрал себя; убедился, что ничего, кроме гигантского синяка на седалище, ему не грозит, и увидел далеко внизу ползущий светлячок-фонарик.

И полновесно, от души хлопнул себя по лбу: как же он забыл про девчонку?! Он ведь должен предупредить, чтобы ни в коем случае не связывалась с этим… Лян Ро Илем! Права была бабушка: всё не так с этим парнем. Начиная с уклончивых и велеречивых ответов — пускай, кто он, Ким Сон Ён, такой, чтобы с ним откровенничать? А манера вплетать в безупречно учтивую речь яд убийственной насмешки? Если чиновника Ли с сынком, издевающихся над ссыльными, Сон Ён отчасти даже понимал (в отсутствие тигра и заяц — король, как иначе безнадежно провинциальным служащим потешить чувство собственной важности?), то этот веселился за их счет исключительно со скуки. И чем дальше, тем точнее, больнее разили слова, на вид совершенно безобидные и даже изысканно вежливые. Лян Ро Иль прощупывал, изучал его; по капельке яда отравлял разум собеседника; по песчинке, по камешку добавлял тяжести и без того угнетенной душе…

Сон Ён нахмурился: как так? Почему от последнего шага его остановил лишь случайный порыв ветра и мысль о какой-то замарашке ноби?! Почему он не подумал, не вспомнил об отце — что стало бы со стариком, пусть и сильным духом, но немощным телом, без опоры, его единственного сына?! Неужели гость господина Ли одурманил ему мозги сильнее хмельного напитка? Кстати, скверного напитка — уже и голова начинала болеть. Потирая попеременно то ее, то отбитый зад, Сон Ён двинулся вперед куда осторожней: известно же, что пьяному и море по колено, и обрыв для него равнина. А вот трезвому или трезвеющему… Тут и луна выглянула кстати! При ее свете Сон Ён посмотрел вниз, отшатнулся и покрылся холодным потом.

По нашедшейся буквально в нескольких шагах серебряной ленте дороги спустился на берег. Увлеченная ночной охотой Ха На его не заметила: подсвечивала себе фонарем, наклонялась, забрасывая добычу в сетку. И тихо при этом завывала. Сон Ён встал на ее пути. Морщась, вслушивался — нет, напевала! Может, это какой-то заговор, приманивающий морских гадов? Или все-таки песня, но исполняемая столь ужасно, что ее можно принять за что угодно, кроме песни? Вскоре уже можно было различить слова:

— Заболят или переломаешь? — вопросил Сон Ён, дождавшись, пока хэнё практически уткнулась в него склоненной головой. Девчонка, вскрикнув, отскочила. — Это что же за храбрец такой найдется, чтобы от тебя уйти, а? — продолжил молодой человек, покосившись на занесенную палку.

— Ким Сон Ён! — рявкнула ныряльщица.

— Да, маленькая хэнё?

— Что за привычка подкрадываться в ночи, пугая честных людей?! Ровно японец какой-то!

— Разве я не должен непременно сегодня доложить о выполнении твоего поручения? — смиренно вопросил Сон Ён. Привычная перепалка с хэнё вернула ему душевное равновесие. И даже взбодрила. Эту девчонку следует использовать для поднятия воинственного духа отступающих войск: непременно захочется остановиться и как следует сцепиться с противником!

— Доложить? — переспросила Ха На по-прежнему пронзительно-высоким от испуга голосом. — Что еще за поручение?

— Свидеться с гостем чиновника Ли. Но раз это тебе уже неинтересно, пойду-ка я спать…

— Эй-эй-эй! — Девушка вцепилась в его запястье обеими руками. — Постой, погоди! Ты видел его? Говорил с ним?

Сон Ён поглядел на уроненную сетку. Произнес задумчиво:

— Неплохой, смотрю, у тебя сегодня улов…

— Неплохой, ага, ты рассказывай давай!

— И морские ушки в прошлый раз были очень неплохими, — так же задумчиво продолжил молодой человек. Хэнё аж зашипела с досады.

— Да дам я тебе ушек, дам, вот, садись, угощайся, господин!

В мгновение ока ушки были очищены, сполоснуты в волне, порезаны на тончайшие пластинки. Сон Ён положил один на язык и принялся задумчиво изучать его вкус. Он, конечно, не был голоден, но лишней никакая пища не будет, неизвестно когда еще удастся набить живот. И вообще все должно быть по справедливости: сделал — расплатись. К этому всегда призывала сама Ха На, сейчас с жадным нетерпением заглядывающая ему в лицо.

— Ну что? — спросила. — Как?

— Неплохой вкус, — оценил Сон Ён.

— Ох, какой же ты противный! Я же не про ушки спрашиваю!

Но, прежде чем начать рассказ, он все равно съел все до конца — неторопливо, очень неторопливо, невзирая на вертевшуюся ужом и дергающую его за рукав девчонку.

— …Не так уж много ты и узнал!

Они сидели рядом на берегу, одинаково обхватив колени. Вновь смотрели на лунную дорогу и слушали, как вздыхает и бормочет море.

— Много странствует, нигде не задерживается подолгу, выполняет обязанности, которые людям не по душе… — бормотала девушка.

— Сборщик налогов? — предположил Сон Ён, к своей досаде лишь сейчас сообразивший, что и впрямь узнал о приезжем самую малость. Тот наверняка разузнал о нем гораздо больше. Ха На дернула плечом, задев его. Молодой человек подумал и не стал отодвигаться: теплое касание было приятным.

— Это уж вряд ли! Ищет вещь, потерянную предками… В море. Что это все значит?

Сон Ён со вздохом лег на спину. Закрыл глаза, под веками продолжали метаться красные сполохи — отблески фонаря или летящих пламенных одежд недавнего собеседника.

— Можно гадать до бесконечности. Одно скажу — он мне очень не нравится.

Легкий смешок рядом.

— А ты ему?

Да Лян Ро Иль его и в последний пхун[35] не ставит! Просто развлекся за его счет, издеваясь так точно и так тонко, что самый придирчивый судья — посторонний судья — не нашел бы, что ему инкриминировать. Чувствуя себя униженным, потерявшим без должной практики мастерство изощренной светской беседы, Сон Ён так торопился уйти, что наверняка выглядел грубым, как надравшийся простолюдин. Лян Ро Иль разве что не хохотал ему в спину открыто!

Было кое-что еще… Чего не заметишь, если не приглядываешься к собеседнику столь пристально и ревностно. Когда их пальцы случайно соприкоснулись над столом, реакция приезжего была, на взгляд Сон Ёна, чрезмерной: крупно вздрогнув, тот отдернул руку так резко, что даже снес тарелку. Впрочем, тут же с обаятельной улыбкой извинился. Но сейчас вспомнилось, как Лян Ро Иль то и дело задумчиво поглядывал на свою руку и трогал, потирая, словно при ушибе.

Но мог и впрямь ушибиться о посуду. А отпрянуть от неожиданности. Существуют также люди, которые не переносят чужих, даже случайных прикосновений. Не придумывай странностей больше, чем есть на самом деле!

Но мнение о Лян Ро Иле уже сложилось, и его можно было выразить одной фразой:

— Я бы не рискнул поворачиваться к нему спиной.

— Ну не знаю, не знаю, — задумчиво протянула Ха На. — Приятный, красивый, богатый… денег вон много обещает, вежливый даже с нами, с ноби, а ты к нему как к разбойнику! Ой! Ты чего?

Сон Ён сел так резко, что теперь шарахнулась и девица.

— Не вздумай к нему идти работать!

— Ох ты, новый указчик завелся!

— Не слушаешься меня, послушай свою бабушку! Она верно говорит — держись от Лян Ро Иля подальше!

Хэнё подскочила. Сейчас разорется… Девушка с вызовом уперла руки в бока. Порассматривала его при свете фонаря. Продолжила так же задумчиво:

— Интересно, чем же он все-таки тебя так задел, господин? Уж не тем ли, что, как я говорю, красив, влиятелен и богат?

А вот ты совершенно не таков, подразумевала ее фраза. Частично (на два последних пункта) это было правдой, и оттого слова резанули по живому. Сон Ён резко поднялся, процедив:

«Да иди ты куда хочешь, мне до тебя и дела никакого нет!» — пошел от нее в темноту.

— Вот и пойду! — запальчиво кричала Ха На ему в спину. — Еще чего не хватало — тебя слушать! Вот увидишь — пойду! Пойду, пойду, пойду!

Он только с раздражением отмахнулся. Шагал широко, не выбирая, куда ставить ногу, спотыкаясь, чуть не падая, и оттого злясь еще больше. Тратить драгоценные слова и заботу на эту вздорную малоумную девицу — все равно что коровам буддийские сутры читать!

Если бабушка прознает, мало ей не покажется! Но все равно на следующий день Ха На стояла в толпе ныряльщиц, переминавшихся перед домом чиновника. Не могла же она спустить этому вздорному янбану, ни с того ни с сего принявшемуся указывать, как ей быть и что ей делать. Сказала — пойдет, значит, пойдет!

Правда, с утра пришлось-таки сделать изрядный крюк: занести на сонный двор ссыльных Кимов ночной улов. Вчера Сон Ён внезапно сорвался, отдать не успела. А ведь за недосыпание да сбитые ноги он ей не то что денег, даже словечка доброго или ласкового взгляда не подарит! Верно говорят: сколько змею ни ласкай, ничего, кроме яда, не дождешься. Вот не будет она больше их подкармливать, пускай голодают, говорила Ха На себе и сама себе не верила. Все равно потащит, ведь кроме неблагодарного янбана там еще трое стариков, они-то почему должны страдать из-за недоброго нрава младшего члена семьи!

Занятая такими противоречивыми и долгими беседами с самой собой, девушка мало вслушивалась в обсуждение предстоящего. И потому известие, что хэнё должны еще и испытания какие-то пройти, стало для нее неожиданностью. Что за испытания? Разве здесь не собрались самые выносливые и умелые ныряльщицы округи?

Но делать нечего, так приказал чиновник Ли устами управляющего. Вернее, конечно, приезжий. Тот сидел на скамеечке под натянутым тентом, попивал крохотными глоточками то ли вино, то ли простецкую бражку. Улыбался, посматривая на хэнё: обряженные в короткие штаны и безрукавки, они толпились на берегу, хмуро слушая управляющего, втолковывающего, как им повезло, что их избрали для такого важного дела. Фыркали, переглядывались, недовольно перешептывались, плечами пожимали. Но все замолкли, когда Лян Ро Иль неторопливо поднялся и, сунув кисти рук в широкие рукава, направился к ним.

Что бы ни говорили про него бабушка и Сон Ён, этот человек как будто завораживал. Вот и сейчас Ха На во все глаза смотрела, как ветер треплет его не убранные в прическу тяжелые волосы, открывая высокий бледный лоб; как плещутся багряные шелка одежды.

— Господин, — сказала, кланяясь, старшая хэнё Чан Ми. — Нельзя ли для испытания выбрать другой берег? Здесь мы не ныряем, море слишком злое.

Она указала на разбивающиеся о камни темно-синие высокие пенные волны. Голос Лян Ро Иля был негромким, но отчего-то легко заглушал и шум моря, и согласный ропот ныряльщиц.

— Мне нужны самые выносливые. Самые сильные. Самые быстрые, — сказал он. — Вот ваше сегодняшнее задание.

Длинная рука взлетела над головами, медленно повернулась, чтобы всем было виднее. Ха На даже прижмурилась от блеска монеты, зажатой между его указательным и средним пальцами. Толпа женщин разом вздохнула-охнула. Серебро?!

— Кто найдет — заберет себе!

И, размахнувшись, Лян Ро Иль забросил монету далеко за гребни накатывающихся волн. Девушка машинально посчитала их: первая, вторая… третья! Этот богатей точно провел все свое бездельное детство в швырянии камешков в воду!

Две волны устремились друг навстречу другу, морская и сухопутная (в виде несущихся в воду хэнё). Столкнулись…

Морская победила: отбросила ныряльщиц на берег, а некоторых так о камни приложила, что те смогли подняться только с помощью товарок. Лишь несколько темных голов виднелось в воде — кто изо всех сил греб, кто пытался поднырнуть под следующую волну. Стоявшая у самой кромки старшая хэнё в море не торопилась. Подавшись вперед, напряженно всматривалась в воду. Кинувшаяся было вместе со всеми Ха На тоже затормозила: если уж более мощных и тяжелых теток с такой легкостью отбросило назад, то ее и вовсе прихлопнет, как надоедливого комара! Оставалось только приплясывать на берегу от отчаяния и бессилия: монеты было до смерти жалко. В таком месте и с такими волнами ее ввек не найти!

А хозяин серебра не выглядел опечаленным утратой. Стоял, скрестив на груди руки, с легкой улыбкой наблюдал за хэнё. Забавлялся видом и отчаявшихся, и пытавшихся войти в воду, и тех, кто упорно боролся с волнами, ныряя в бесплодных придонных поисках… Внезапно вспомнились слова Сон Ёна: мол, любит приезжий повеселиться над чужой бедой. Тогда она подумала: наговаривает от злости да зависти. А теперь вот засомневалась. И в своих прежних мыслях, и в решении прийти сюда.

Конечно, теперь господин Лян Ро Иль попросту прогонит ее: она ведь и не пробовала найти монету, даже вида не сделала! Ну и пусть, подумала Ха На с облегчением. Так и перед вредным янбаном не спасовала, и с бабушкой не поругается.

Старшая хэнё закричала, неистово размахивая длинными руками: приказывала вернуться. Судя по напряженным быстрым взглядам на чужака, Чан Ми ждала возражений, но тот лишь улыбнулся и ушел обратно под тент. Женщины дождались возвращения измученных товарок из моря — некоторых пришлось вытягивать за руки, подняться они были не в силах — и угрюмой нестройной группой подошли к Лян Ро Илю. Тот оглядел склоненные головы и хмурые лица. Сказал лениво:

— Я тронут вашим усердием! Поэтому остаются все, кто зашел в море, кроме… — Он указал на хэнё, зажимавшую длинную глубокую рану на ноге, и вторую, баюкавшую выбитую руку. — Мне некогда ждать, когда вы поправитесь.

Вот и всё. Ощущая смесь сожаления с облегчением, Ха На попятилась, и взгляд Лян Ро Иля остановился на ней.

— Ты тоже остаешься. И, разумеется, — он кивнул старшей хэнё, — ты.

— Да ведь они даже ног не замочили! — возмутилась тетка Ма Ро, с которой ручьями стекала вода.

Многоцветный снисходительно двинул длинными, словно выписанными кистью бровями.

— Умение взвешивать шансы на успех — редкое умение, — объяснил он настороженно глядевшей на него Чан Ми. Та в ответ молча глубоко поклонилась и повела прочь свое потрепанное воинство. Ха На шла последней, то и дело оглядываясь: а ей-то с чего такая честь? Ничего она не взвешивала, просто больших волн испугалась…

Их наниматель неподвижно стоял на берегу. Его длинный нос и длинная шея четко выделялись на фоне черных камней. Будто тоже были вырезаны из камня — но уже из белого императорского нефрита.

Мелкая мерзавка все-таки настояла на своем: пошла работать к Лян Ро Илю! Он не то чтобы узнавал об этом специально, просто услышал на базаре, как одна из ныряльщиц, охая и причитая, демонстрировала свои синяки и ушибы. Костерила на чем свет чужака и заодно главу уезда, давшего тому волю калечить хэнё своими прихотями. Кого этот чокнутый испытывать вздумал?! Она уже три десятка лет ныряет, до сих пор со всем справлялась и погубить себя не даст. Даже за эту проклятую серебряную монету! Сон Ёну стало любопытно. Он остановился неподалеку, разглядывая совершенно ненужные ему горшки под кимчи. Когда хэнё с возмущением упомянула и нерадивую внучку Морской Ведьмы, хмыкнул и покивал себе: как и предполагалось!

Должен же он где-то совершать прогулки? Так почему бы не там, где проходят следующие испытания ныряльщиц? По чистой случайности. От немедленного претворения в жизнь этой самой случайности отвлекло появление осторожно окликавшего его торговца. Сон Ён пригляделся и узнал.

— А! И как твое письмо, уважаемый? Дошло до адресата?

— Дошло, господин, как не дойти, — на диво низко кланяясь, зачастил торговец. — Премного за то благодарны! Не возьмется ли господин еще за пару-тройку писем? Хоть оплата не деньгами по бедности нашей, но обижен господин не будет…

Сон Ён заметил группку людей, топтавшихся в отдалении. Поймав его взгляд, те начали снимать шляпы и кланяться. Явные крестьяне, пара торговцев — побогаче прежнего — и даже чиновник из мелких, выглядевший так, будто и сам не понимал, как тут оказался. Уж не начал ли его первый клиент приторговывать услугами благородного писца? Молодой человек откашлялся, соображая, как поступить. Подобная известность чести его имени не делает… но что теперь осталось от той чести?

— Ну что ж… посмотрим, что там у вас!

И решительно направился в уже знакомую лавку. Обрадованный торговец — как бишь его? — даже за рукав его схватил.

— Пусть господин не побрезгует моим убогим жилищем, мы лучше устроимся там…

Сон Ён удивленно вздернул бровь: кажется, его повысили в статусе? — и направился за хозяином.

…Расправив рукава, молодой человек кивнул ближайшему просителю.

— Говори, кому хочешь отправить письмо!

Услышав имя адресата, он замер и аккуратно отложил уже занесенную кисть.

— Для начала расскажи, о чем собираешься написать.

Просители говорили долго. Крестьяне — сбивчиво, горячо, слезно, косноязычно, но все об одном. Торговец — Сон Ён заподозрил в нем представителя всего уездного купечества — изрекал коротко, веско. По делу. Чиновник и вовсе молча, дрожащими руками выложил на стол перед предполагаемым писцом некий свиток. Сон Ён развернул его, пробежал глазами, вчитался — и вскинул брови. Аккуратно свернул вновь, отложил. Уставился вдаль невидящим взглядом.

Просители притихли. Хозяин дома тревожно слонялся по двору, проверяя, не идет ли кто незваный.

Наконец молодой человек медленно улыбнулся и, пробормотав: «Хоть что-то интересное!» — вновь окунул кисть в тушь.

— Но только эти письма должны быть доставлены самыми разными способами и в разное время, чтобы их все скопом не перехватили в дороге. Итак, начнем!

Лян Ро Иль нисколько не удивился его появлению на берегу, встретил приветливо и даже пригласил разделить с собой завтрак. Сегодня у гостя господина Ли было куда меньше желания вести светскую беседу (видимо, не успел скопить яду): все его внимание приковывали работающие хэнё. Потому Сон Ён провел вполне приятный час под тентом, укрывающим их — странно, не от солнца, а в основном от ветра с моря, — вкушая яства, которые ему на этом острове были недоступны. И даже обдумал кое-какой план действий.

И начал претворять его в жизнь с вопроса:

— Каким же образом вы отбираете подходящих хэнё?

— Известно ли вам, что некоторые могут нырять на глубину до ста чи?[36] Мне нужны именно такие. Сегодня они должны достать со дна сетки с грузом. Видите, некоторые справились. А эти уже сдались…

Сон Ён поразглядывал понурых, пытающихся отдышаться ныряльщиц и вкрадчиво продолжил:

— Вероятно, для выполнения такой задачи вам требуются хэнё с более длинными руками и более развитыми легкими — чтобы могли надолго задерживать дыхание? Покрупнее и помускулистее, так сказать.

— Вы весьма заинтересованы в моих делах, — вскользь заметил Лян Ро Иль, наблюдая за женщиной, победно потрясающей наполненной камнями сеткой.

Сон Ён пожал плечами:

— От скуки. Как понимаете, заняться мне здесь особо нечем…

— А касательно крупной комплекции — вы ошибаетесь. Здесь есть одна маленькая, почти девочка, однако очень выносливая и умелая. А вот, кстати, и она!

Сон Ён давно уже приметил гладко заплетенную голову мелкой — в отличие от других женщин Ха На не замотала ее плотным платком. Девушка пока возвращалась без добычи, с каждым разом отдыхая все дольше.

— Даже если она и недостаточно опытна, кажется очень смышленой…

Сон Ён едва не фыркнул.

— …Вот, смотрите, взяла в руки камень, чтобы погрузиться быстрее и глубже!

На солнце набежала плотная туча, и Лян Ро Иль, глянув в небо, поежился — Сон Ён уже заметил, что приезжий чувствителен даже к легчайшему ветерку, неужели странствовал только по жарким странам? Тот хлопнул в ладони, скомандовал звучно:

— Довольно на сегодня! Те, кто достал груз, приходят завтра, остальные свободны.

Женщины толпились на берегу. Кто роптал, кто смеялся; у кого-то от усталости не было сил ни на какие эмоции. Они все время перемещались, садились, вставали, размахивали руками, ругались и собирали вещи. Оттого Сон Ён никак не мог высмотреть мелкую: в какую же из двух категорий та попала? Раскланявшись с Лян Ро Илем, он медленно двинулся между группками уходящих и жарко спорящих женщин. Нигде нет. Удрала, переживая свою неудачу, или заметила его и избегает встречи?

Сон Ён замер, наткнувшись взглядом на сумку, сиротливо лежавшую на пустеющем берегу. Или…

— Эй! — рявкнул он, разворачиваясь к группе уходивших ныряльщиц. — Где Ха На?!

Остановившиеся женщины завертели головами.

— А она разве не вместе с девчонками убежала?

— Вроде только что здесь была…

— Да нет, она уже ушла давно!

Взгляд старшей хэнё упал на сумку, и женщина побледнела. Подбежав, поспешно распотрошила вещи и выпрямилась, обшаривая взглядом воду. Сон Ён увидел, как ее губы шевельнулись. «Она не уходила», — разобрал молодой человек. Кто-то охнул. Женщины столпились вокруг, растерянно глядя то на одежду под ногами, то на море.

— Это что же… — растерянно сказала одна, обычно наглая и горластая… Ма Ро, называла ее мелкая. — Утопла, что ли?

— Что значит утопла?! — взорвался Сон Ён. — С чего она утопла? Кто ей разрешал тонуть?! Почему вы все стоите? Ныряйте, ищите, вытаскивайте! Живо!

Он даже начал толкать их в спины — женщины, всегда такие задиристые и бойкие, осторожно уклонялись или растерянно повиновались, но все равно останавливались, едва зайдя в воду.

— Так поздно же уже…

— Что? Что значит — поздно?! — окончательно рассвирепел Сон Ён. — Она не утонула! Да она просто не может утонуть! Я приказываю немедленно нырять за ней!

— Янбан прав, — неожиданно поддержала его старшая хэнё. — Мы обязательно должны найти тело… — Бросив быстрый взгляд на дернувшегося Сон Ёна, женщина поспешно поправилась: — Девочку.

Она начала стягивать с себя одежду — остальные, посматривая то на нее, то на море, тоже принялись раздеваться. Но как же неохотно, как медленно…

— Расступитесь! — неожиданно и для самого себя рявкнул Сон Ён. Горячий туман в голове от гнева, воздушная легкость во всем теле от растерянности и страха… Он и не почувствовал, как ноги пронесли его между шарахнувшихся женщин — даже волны, кажется, отпрянули в стороны. Поспешно хватанув воздуха ртом, бросил себя в глубину…

Вода в море была совершенно иной, чем в реке. Более плотной, неспокойной, более… вещественной. Она просачивалась не только через ткань одежды, но и сквозь поры самой кожи, смешиваясь с кровью, обволакивая мышцы; изгибая так и эдак (пробуя на прочность?) кости… Даже умудрилась расплести ему волосы: те длинными водорослями колыхались вокруг головы и плеч. Море взвешивало его на своих водяных весах; колебалось, что сделать с незнакомым доселе телом, — то подталкивало на поверхность, то, наоборот, утягивало в глубину внезапной воронкой.

Может, ее отнесло в сторону течением? Сон Ён решительно отмахнулся от предательской мысли, что Ха На уже могла погибнуть. Нет. Нет. Только не она. Заметив краем глаза какое-то движение, развернулся круто: нет, это главная хэнё, плывшая следом. Женщина ткнула рукой влево и свернула. Он запоздало кивнул, решив, что это значит «поищу там», и вновь двинулся вперед. Жаль, что у него нет ни плавников, ни ласт, ни перепонок между пальцев, как у морских тварей, чтобы двигаться быстрее!