Разговор с незнакомцем Гладуэлл Малкольм

«Чувак, да вынеси ей предупреждение, и пусть себе валит на все четыре стороны. Неужели тебе охота заморачиваться?»

«Как можно вышвыривать женщину из машины только потому, что твое самолюбие уязвлено, потому что она не дрожит и не спешит потушить сраную сигарету????? Ну давай посмотрим – допустим, она вышла из машины, как ты ей приказал… И ЧТО ПОТОМ??? Будешь отчитывать ее за курение???»

«Не понимаю, какой у него вообще был план? С какой целью Энсинья приказал ей выйти?»

Но полицейский требует именем закона, а Сандра Блэнд не подчиняется.

Энсинья: Выходите, или я вас вытащу.

Блэнд: Я звоню своему адвокату.

Энсинья: Я тебя выволоку. (Сует руку в окно.)

Блэнд: Ага, собираетесь вытащить меня из моего же автомобиля? Что ж, ладно.

Энсинья наклоняется и, просунув руки в салон, хватает Сандру, тянет ее на себя.

Блэнд: Ну, давайте.

Энсинья: И выволоку. (Хватает Сандру.)

На записи в этот момент слышен шлепок, затем Сандра вскрикивает, как будто ее ударили.

Блэнд: Не трогайте меня!

Энсинья: А ну выходи!

Блэнд: Не прикасайтесь ко мне. Не прикасайтесь! Вы что, задерживаете меня?

Энсинья: Вы арестованы!

Блэнд: Арестована?! Но за что? За что? За что?

Энсинья (в рацию): 2547. Дорога ФМ-1098… (неразборчиво). Пришлите наряд. (Сандре) Выходите из машины! Немедленно!

Блэнд: Да за что вы меня задерживаете? Вы же просто хотели меня оштрафовать за…

Энсинья: Я сказал, вон из машины!

Блэнд: За что меня задерживают? Вы открыли мою…

Энсинья: Я требую именем закона. Я вас вытащу оттуда.

Блэнд: Так вы мне угрожаете?

Энсинья: Выходи, кому говорят!

Блэнд: А потом вы меня (помехи) хотите?

Энсинья: Я тебя подпалю! А ну выходи! Сейчас же! (Вынимает электрошокер и наводит его на Сандру.)

Блэнд: Ого! (Выходит из автомобиля.)

Энсинья: Вон из машины! Ну, живее!

Блэнд: И это из-за невключенного поворотника? Вы все это устроили из-за такой ерунды?

Энсинья: Туда!

Блэнд: Ладно. Что ж, пойдем в суд, давайте.

Энсинья: Вперед!

Перепалка продолжается еще несколько минут. Блэнд все больше распаляется и приходит в ярость. Энсинья надевает на нее наручники.

Подъезжает вызванный им наряд. Крики и борьба не прекращаются.

Энсинья: Спокойно! Спокойно! Прекратите сопротивление!

Женщина-констебль: Не сопротивляйтесь, мэм.

Блэнд (кричит): И все это из-за какого-то сраного поворотника? Ну ты, блин, и овца!

Женщина-констебль: Лучше на себя посмотрите. Как вы себя ведете?

Энсинья: Лечь на землю!

Блэнд: Из-за поворотника! Не имеешь права!

Энсинья: Имею! Вы сопротивляетесь аресту.

Блэнд: Что, доволен? Напал на беззащитную женщину из-за какой-то фигни! Ай да констебль Энсинья! Ну просто герой, слов нет. Швырнул головой о землю. У меня эпилепсия, мудила.

Энсинья: Вот и славно.

Блэнд: Что? Славно?!

Сандру Блэнд обвинили в нападении на полицейского и заперли в камере. Три дня спустя ее обнаружили мертвой: девушка повесилась на веревке, сплетенной из пластикового пакета. После недолгого расследования Энсинью уволили за нарушение пункта 5.17 «Общего регламента Полиции штата Техас», который гласит:

«Сотрудник Управления общественной безопасности должен быть вежливым с гражданами и с другими сотрудниками. При исполнении служебных обязанностей он должен проявлять такт, контролировать свое поведение и действовать с максимальным терпением и рассудительностью. Сотрудник не должен вступать в споры и перебранки, даже если его активно провоцируют».

Брайан Энсинья был хамоватым тупицей. Вывод из случившегося 10 июля 2015 г. на обочине техасского шоссе следующий: беседуя с незнакомцами, полицейские должны держаться уважительно и корректно. Дело закрыто. Так?

Если бы!

Теперь-то нам следует видеть больше.

Канзасская тактика остановки водителей – это поиск иголки в стоге сена. Полиция использует мелкие нарушения как повод для обнаружения редких трофеев – оружия и наркотиков. С самого начала, едва лишь идеи, выстрелившие в Канзас-Сити, начали распространяться повсеместно, стало ясно, что такой подход к охране порядка требует нового мышления.

Вот, например, сотрудник службы безопасности аэропорта, просвечивающий вещи пассажиров, тоже ищет иголку в стоге сена. И время от времени Управление транспортной безопасности (УТБ) проверяет бдительность охраны в разных аэропортах. Его сотрудники пытаются попасть в самолет с пистолетом или имитацией взрывного устройства в багаже. И каковы результаты? В 95 % случаев бомбы и пистолеты остаются незамеченными. Думаете, те, кто проверяет багаж, просто-напросто ленивы или некомпетентны? Нет, дело в том, что поиск иголки в стоге сена прямо противоречит человеческой природе, присущей нам склонности к презумпции правдивости. Оператор во время досмотра замечает на экране предмет, который, чисто теоретически, мог бы вызвать некоторые подозрения. Но, подняв взгляд, он осматривает очередь из совершенно заурядных с виду пассажиров и вспоминает, что за два года работы ни разу не обнаруживал пистолетов. Строго говоря, он знает, что в среднем сотрудники УТБ ежегодно просвечивают 1,7 млрд единиц ручной клади, и среди этого моря сумок, рюкзаков и чемоданов встречается лишь несколько тысяч пистолетов. Частота попаданий составляет 0,0001 % – при таком раскладе можно запросто проработать еще 50 лет и ни разу не столкнуться с оружием. Именно поэтому, видя подозрительный предмет, подложенный проверяющими из УТБ, сотрудник аэропорта и не проявляет бдительности.

Канзасская система досмотра на дорогах не сработает, если полицейский будет вести себя подобным образом. В каждой машине, которую остановил, коп должен подозревать худшее. Ему следует отказаться от презумпции правдивости и рассуждать точно так же, как Гарри Маркополос.

Библией этой новой системы стала книга Чарльза Ремсберга «Тактика полицейского патрулирования» (Tactics for Criminal Patrol), которая вышла в 1995 г. Там в подробностях описываются все требования, предъявляемые к новому стражу порядка, отвергающему презумпцию правдивости. Согласно Ремсбергу, полицейский должен действовать инициативно и «не ограничиваться штрафом». Это означает, что необходимо прежде всего выискивать детали, которые Ремсберг называет «крючками любопытства» – странности, возможно указывающие на правонарушение. В неблагополучном районе водитель, остановившись на красный, пристально смотрит на сиденье пассажирского кресла. Что у него там? При осмотре в остальном безупречного автомобиля патрульный замечает клочок оберточной бумаги, торчащий из шва между панелями. Небрежно спрятанный тайный груз? В пресловутом случае в Северной Каролине, когда полицейский остановил водителя за неработающий стоп-сигнал, ошибочно предполагая в этом нарушение правил, подозрение у констебля вызвало то, что водитель, по его словам, вел себя «нервно и тревожно». Поскольку опытные и осмотрительные преступники стараются не совершать никаких видимых нарушений, ДПС вынуждена подходить к поиску творчески: треснутое стекло, невключенный поворотник, несоблюдение дистанции.

«Один полицейский, – пишет Ремсберг, – зная, что у наркосбытчиков в его городе популярны тупики и непроезжие улицы, просто обосновывается в каком-нибудь тупике и ждет. Часто въезжающие туда злоумышленники слишком поздно замечают полицейскую машину и резко тормозят (необоснованное резкое торможение) или поспешно врубают задний ход (опасная езда задним ходом на дороге с односторонним движением). “Вот вам уже два нарушения, – поясняет констебль, – которые они совершают еще до того, как я на законном основании начну преследование”».

Мыслящий по-новому полицейский, приближаясь к автомобилю, который он остановил, готов замечать самые неявные сигналы. Так, например, наркокурьеры, чтобы заглушить запах наркотиков, часто вешают в салоне освежители воздуха, питая особую любовь к тем, что сделаны в форме елочки. (Копы даже прозвали их между собой «кокаиновым ельником».) Если внутри обнаруживаются остатки быстрого перекуса, это может означать, что водитель спешит и не хочет оставлять без присмотра машину (и ценный груз). Если наркотики или оружие спрятаны в тайнике, тогда на заднем сиденье могут лежать инструменты. Какой пробег на спидометре? Не слишком ли велик для автомобиля этого года выпуска? Новые шины на старой колымаге? Почему в замке зажигания всего один ключ? Не слишком ли много вещей у водителя для вроде бы недальней поездки? Или, напротив, не слишком ли их мало, если он, как говорит, собрался на другой конец страны? Полицейских инструктируют при осмотре таких машин как можно дольше тянуть время. «Откуда вы? Куда направляетесь? В Чикаго? С какой целью? Ах, у вас там живут родственники? А где именно?» Патрульный отмечает любую заминку, нервозность, неправдоподобный ответ, любое несоответствие ответов тому, что он видит. И решает, перейти ли к следующему шагу – досмотру автомобиля.

Учтите, что абсолютное большинство водителей, которые перекусывают в машине, прицепляют в салоне освежитель воздуха, ставят новые шины на старое авто, имеют слишком много (или слишком мало) вещей и т. д. и т. п., не везут ни оружия, ни наркотиков. Но если сотрудник ДПС хочет найти ту самую иголку в стоге сена и обнаружить преступника, он должен отбросить присущие большинству из нас рациональные рассуждения относительно того, что в жизни все в основном играют по правилам.

Так кто же такой Брайан Энсинья? Полицейский, отказавшийся от презумпции правдивости. Вот хронология его служебного дня, выбранного наугад: 11 сентября 2014 г.:

«15:52. Начало дежурства. Энсинья останавливает грузовик и штрафует водителя за ненадлежащее состояние светоотражающей ленты на прицепе.

16:20. Останавливает женщину, на чьей машине неправильно установлен номерной знак.

16:39. Останавливает еще одну женщину по той же самой причине.

16:54. Замечает автомобиль с просроченной регистрацией, останавливает и штрафует его владельца.

17:12. Останавливает женщину за незначительное превышение скорости (менее чем на 10 % от установленного ограничения).

17:58. Тормозит нарушителя за существенное превышение скорости.

18:14. Останавливает мужчину, заметив, что регистрация автомобиля просрочена, а потом выписывает ему еще два дополнительных штрафа: за езду без прав и за открытую бутылку алкоголя в салоне.

20:29. Останавливает водителя за «отсутствующую (неработающую) подсветку номерного знака» и «отсутствующие (неработающие) габаритные огни».

И далее в том же ритме. Через 10 минут Энсинья тормозит автомобиль с неисправными фарами, в следующие полчаса выписывает еще два штрафа за незначительное превышение скорости. В 22:00 останавливает водителя из-за «страховочных цепей», а затем, в конце смены, его внимание вновь привлекают неисправные фары.

В этом списке лишь одно серьезное нарушение – превышение скорости более чем на 10 % от ограничения – в 17:58. На него отреагировал бы любой полицейский. Но многие действия Энсиньи в тот день как раз из категории новой – проактивной – стратегии по охране порядка. Грузовик с «ненадлежащим состоянием светоотражающей ленты» и легковой автомобиль с «отсутствующей (неработающей) подсветкой номерного знака» останавливают в надежде найти что-то еще – ведь хороший полицейский, согласно Ремсбергу, «обязан постоянно искать причину не ограничиваться штрафом».

Одна из главных его рекомендаций для проактивного патруля – тормозить всех без разбора. Если ты прибегаешь к надуманным мелким предлогам, чтобы остановить водителя, не отступай от этой тактики никогда. «И если вдруг вас обвинят в расовой дискриминации или необоснованных придирках, вы сможете предъявить суду свой регистрационный журнал и подтвердить, что подобные действия – неотъемлемая часть вашей обычной служебной рутины, – пишет Ремсберг, – а не вопиющее исключение, весьма кстати извлеченное из нафталина в случае с обвиняемым».

Именно так и поступал Энсинья. День за днем проходили у него точно так же, как 11 сентября 2014 г. Он останавливал водителей за непорядок с брызговиками и за непристегнутый ремень безопасности, за езду по разделительной полосе и за какие-то непонятные отступления от требований к осветительным приборам. Он поминутно выскакивал из машины. Чуть меньше чем за год он выписал 1557 штрафов. Перед конфликтом с Сандрой Блэнд он за 26 минут остановил еще трех водителей.

Итак: днем 10 июля Энсинья замечает машину Сандры Блэнд. В показаниях, данных во время служебного расследования генеральному инспектору Управления общественной безопасности штата Техас, Энсинья сообщил, что он видел, как Блэнд, отъезжая от здания университета, не остановилась под знаком «Стоп». Это и стало для него «крючком любопытства». Вмешаться в данном случае он не мог, потому что знак находится на частной территории университета. Но Сандра выехала на шоссе 1098, и полицейский последовал за ней. Он заметил, что номера у нее иллинойсские. Это был второй «крючок». Зачем человек приехал в восточный Техас с другого конца страны?

«Я посмотрел, что это за машина: марка и модель, какой номерной знак, в каком она состоянии», – свидетельствовал Энсинья. Ему нужен был предлог, чтобы остановить Сандру. «А раньше вы преследовали другие автомобили на такой скорости, чтобы оценить их состояние?» – поинтересовался дознаватель Клив Ренфро. «Да, сэр, я так делал и прежде», – ответил Энсинья. Для него это было стандартной практикой.

Увидев в зеркале, что ее догоняет патрульная машина, Сандра Блэнд перестроилась, пропуская ее. Но не включила поворотник. Дело в шляпе: у Энсиньи появилась законная причина остановить Сандру. Раздел 7, подраздел C, статья 545.104, пункт (a) «Правил дорожного движения штата Техас» гласит: «Водитель обязан использовать сигнал, предписанный статьей 545.106, чтобы показать намерение выполнить поворот, перестроение или начать движение со стоянки». (На случай, если бы Сандра в последний момент, уже во время перестроения, все же включила сигнал поворота, у Энсиньи имелся запасной предлог: в пункте (b) статьи 545.104 говорится, что «при намерении повернуть направо или налево водитель обязан подавать сигнал непрерывно, начав делать это не менее чем за 100 футов [30,5 м] до места выполнения маневра». Таким образом Энсинья мог остановить Сандру за не поданный вовремя или недостаточно продолжительный сигнал.)[61]

Полицейский выходит из машины и медленно приближается к автомобилю Сандры Блэнд с пассажирской стороны, слегка наклоняясь, чтобы увидеть, нет ли в салоне чего любопытного. Он выполняет так называемое «визуальное обхлопывание»: всё ли на месте? Обертки от фастфуда на полу? Кокаиновый ельник над торпедой? Инструменты на заднем сиденье? Один ключ на кольце? Блэнд только что приехала в Техас из Чикаго: разумеется, следы перекуса в салоне ее автомобиля были. При нормальном развитии событий большинство из нас, заглянув в машину Сандры Блэнд, отбросили бы всякие подозрения. Но Брайан Энсинья – полицейский нового типа. А мы уже решили, что пусть лучше те, кто нами управляют, и те, кто нас охраняют, лишний раз перестрахуются и проявят бдительность. Энсинья склоняется к окну, сообщает Сандре, почему он ее остановил, и – в тот же миг – укрепляется в своих подозрениях.

Энсинья дает показания, отвечая на вопросы дознавателя Клива Ренфро.

Ренфро: Продолжим. Попросив у мисс Блэнд права, вы затем спросили, куда она направляется, и она ответила: «Не имеет значения». В рапорте вы пишете: «В этот момент по ее поведению я понял, что тут не все гладко». Поясните для протокола, что именно вас насторожило.

Энсинья: Агрессивный язык тела и поведение. Было похоже, что у нее что-то стряслось.

Брайан Энсинья верил в прозрачность: в то, что поведение человека надежно свидетельствует о его эмоциях и характере. Мы постоянно внушаем это друг другу. И что гораздо важнее: именно этому учат служителей правопорядка. Вот, например, техника Рейда – одна из самых авторитетных в мире программ подготовки профессиональных полицейских кадров. Эта система, которую применяют 2/3 полицейских управлений в США, не говоря уже о ФБР и бесчисленных силовых структурах по всему миру, опирается на теорию прозрачности: она прямо предписывает, взаимодействуя с незнакомыми людьми, судить по их поведению о степени виновности или невиновности.

Вот, например, что в учебнике Рейда сказано о зрительном контакте:

«В западной культуре обмен взглядами (продолжительный зрительный контакт) говорит об открытости, искренности и доверии. Если подозреваемому есть что скрывать, то он обычно не смотрит представителю власти в глаза: он смотрит в пол, либо отводит глаза в сторону, либо поднимает взгляд к потолку, будто бы ожидая подсказки от небесных сил, как ему отвечать.

Об искренности подозреваемого, напротив, свидетельствует то, что он не прибегает к защитным реакциям и легко выдерживает зрительный контакт с допрашивающим».

Или возьмем «Тактику полицейского патрулирования», учебник, написанный после канзасского эксперимента. Его автор рекомендует патрульным проводить «скрытый допрос» водителей, отталкиваясь от первичных наблюдений над ними. Вот что там говорится:

«Молча анализируя ответы человека, его манеру речи и язык тела, состояние машины и цели поездки в поисках указаний на виновное поведение, вы не показываете прямо, что в чем-то его подозреваете… Чем больше времени вы выиграете таким образом, тем выше вероятность, что водитель по недомыслию сообщит вам изобличающую его информацию».

Именно так и поступил Энсинья. Он заметил, что Сандра нетерпеливо притопывает, и стал намеренно затягивать разговор. Спросил, давно ли она в Техасе. Она ответила, что приехала вчера. Энсинья насторожился еще больше. Номера на машине иллинойсские. Что она делает здесь?

Ренфро: Вы ощутили какую-то угрозу?

Энсинья: Я чувствовал, что с ней не все ладно, но в чем дело, не понимал. И подумал: а вдруг эта женщина задумала какое-то преступление или уже совершила его?

Вернувшись в патрульную машину, чтобы проверить права и техпаспорт Сандры, он наблюдал за ней сквозь заднее стекло и, по его словам, увидел «множество скрытных движений, причем она на время исчезала из виду». Это решающий момент, и он объясняет загадочную особенность видеозаписи. Почему Энсинья в первый раз подходит к машине с пассажирской стороны, а во второй – с водительской? Да все очень просто: он насторожился. Как пишет Энсинья в рапорте: «На тренингах по безопасности меня учили, что водителю значительно легче стрелять в полицейского, подошедшего с пассажирской стороны».

Ренфро: То есть ваша первоначальная оценка ситуации (обычная остановка водителя, который демонстрирует признаки недовольства или раздражения) изменилась, причем настолько, что вы подумали, что, возможно, есть смысл в целях предосторожности подойти к автомобилю с другой стороны. Можете объяснить для протокола, чем это было вызвано?

Энсинья: Да, конечно. Сидя в машине, я видел, что мисс Блэнд то и дело наклонялась вправо, тянулась к консоли, а правая часть ее тела время от времени пропадала из виду.

То есть полицейский подумал: «А уж не достает ли Сандра оружие?» Этим и вызваны его опасения.

Энсинья: Стекла в машине не были тонированы, так что я увидел бы, если бы у нее что-то было в руках и готовится ли она обернуться через плечо. Потому и пошел с другой стороны…

С точки зрения Энсиньи, поведение Сандры Блэнд отвечало описанию потенциально опасного преступника. Она была возбуждена, резка в движениях, раздражительна, агрессивна, непоследовательна. Энсинья заключил, что этой женщине есть что скрывать.

Такой подход порочен и опасен даже в самых безобидных ситуациях. Прозрачность, как я уже не раз подчеркивал, – это всего лишь иллюзия. Но когда подобное мышление опаснее всего? Когда люди, за которыми мы наблюдаем, не вписываются в стереотипы: то есть ведут себя не так, как мы от них ожидаем. Аманда Нокс не вписывалась в стереотипы. На месте убийства, надевая бахилы, она вильнула бедрами и пропела: «Та-да-да-дам!» Бернард Мейдофф не вписывался в стереотипы. Он был социопатом и аферистом в обличье солидного добропорядочного буржуа.

А что Сандра Блэнд? Она тоже не вписывается. На взгляд Энсиньи, женщина смахивает на преступницу. Но на самом деле это не так. Просто она огорчена. После ее гибели выяснилось, что за годы своей взрослой жизни Сандра общалась с полицией 10 раз, причем 5 из них – это такие вот остановки на дороге, обернувшиеся просроченными штрафами на сумму почти $8000. Примерно годом раньше, после потери ребенка, Сандра уже пыталась покончить с собой. На ее руке были многочисленные следы порезов. В одном из еженедельных видео на своем YouTube-канале «Говорит Сэнди», за несколько месяцев до поездки в Техас, она обиняком упоминала о своих бедах:

«Извините меня. Простите, мои короли и королевы. У меня выдались слишком долгие две недели. Вы уж небось решили, что я пропала без вести. Но хочу быть с вами честной. Я страдаю от болезни, с которой кто-то из вас тоже, возможно, борется в эти минуты… Это небольшая депрессия плюс ПТСР. Я пережила тяжелый опыт в эти последние две недели…»

Итак, у нас есть неуравновешенная личность, страдающая различными недугами, в том числе и душевными, которая пытается наладить свою жизнь. Молодая женщина переезжает в другой город, где находит новую работу. И едва она прибывает на место, чтобы начать все с чистого листа, как на шоссе ее останавливает полицейский – вновь повторяется тот же самый сценарий, из-за которого она увязла в долгах. А за что? Всего лишь за то, что она не включила поворотник, уступая дорогу полицейскому авто, двигавшемуся позади на высокой скорости. Так внезапно ее хрупкая новая жизнь оказалась в опасности. На протяжении тех трех дней, что Сандра Блэнд провела в камере, прежде чем наложить на себя руки, она страдала, все время плакала, раз за разом куда-то звонила. У нее был нервный срыв.

Однако Брайан Энсинья со всей ложной уверенностью, которую нам дает идея прозрачности, истолковал ее волнение и непредсказуемость как свидетельство некоего злого умысла.

Дознаватель спрашивает о критическом моменте их беседы – когда полицейский потребовал от Сандры потушить сигарету.

Ренфро: А разве нельзя было просто сказать что-нибудь вроде: «Эй, мисс, пепел вашей сигареты летит прямо на меня»? Почему вы этого не сделали?

Энсинья: Потому что в ответ она вполне могла выпустить горящую сигарету из пальцев или даже бросить ее в меня.

Ренфро спрашивает, почему в таком случае Энсинья сразу не сообщил Блэнд, какова причина ее ареста.

Энсинья: Потому что я хотел обезопасить себя, а ее держать под контролем.

Энсинья перепуган. Страх перед абсолютно безобидной незнакомкой с сигаретой в руке – это цена, которую приходится платить за отказ от презумпции правдивости. Именно поэтому Гарри Маркополос запирался дома вооруженным до зубов, ожидая, когда к нему ворвутся убийцы из Комиссии.

Ренфро: Скажите, а что именно в поведении мисс Блэнд показалось вам настораживающим? С чего вы взяли, что эта женщина может быть опасной?

Энсинья: Ну, это было понятно по тому, как она наклонялась, да к тому же она замахнулась на меня. Ясно же, что если человек сжимает кулак, то назревает стычка.

Ренфро: Была какая-то причина, почему вы не ограничились внушением?

Энсинья: Да, сэр.

Ренфро: Какая?

Энсинья: Она уже один раз ударила меня. В принципе, ничего не мешало ей сделать это снова и, может, даже вывести меня из строя.

Вступает другой дознаватель, Луис Санчес.

Луис Санчес: Вы испугались?

Энсинья: Скажем так: моя безопасность оказалась под угрозой.

И далее:

Санчес: Не хочу подсказывать вам ответы, но скажите: вот когда все закончилось, долго ли еще у вас был потом учащенный пульс, ощущался выброс в кровь адреналина? Скоро ли вы успокоились?

Энсинья: Наверное, уже по дороге домой, то есть через несколько часов.

Многие, анализируя этот случай, изображали Энсинью стражем порядка, не ведающим сострадания. Но такая характеристика не отражает реального положения вещей. Человеку, лишенному эмпатии, чувства ближнего безразличны. Энсинья же вовсе не глух к эмоциям Сандры. Одна из первых его фраз, обращенных к ней: «Что-то стряслось?» И, вернувшись к ее машине после проверки прав, Энсинья вновь спрашивает: «Да в чем дело?» Он немедленно отметил, что женщина пребывает в состоянии душевного дискомфорта. Вот только истолковал ее чувства он абсолютно неверно. Он решил, что вступает в непредсказуемый конфликт с опасной личностью.

А как предписывает вести себя в таких обстоятельствах «Тактика патрулирования»? «Мы видим, – сетует автор данного пособия, – что сегодня многие сотрудники полиции боятся применять власть, не решаются отдавать гражданам распоряжения. Позволяют тем перемещаться, как им заблагорассудится, стоять там, где им удобно, и даже стараются приспособиться к действиям подозреваемого».

Энсинья же такого допускать не собирался: «А ну, вон из машины! Я требую именем закона!»

Целью констебля Энсиньи было «не ограничиваться штрафом». Он увидел несколько «крючков». Он все знал о «визуальном обхлопывании» и «скрытном допросе». И когда ему показалось, что ситуация выходит из-под контроля, он действовал твердо. Если в тот день разговор с Сандрой Блэнд не задался, то не потому, что Энсинья действовал не так, как его учили. Ровно наоборот. Это произошло потому, что полицейский четко выполнил все, что ему предписывалось.

9 августа 2014 г., примерно за год до самоубийства Сандры Блэнд, в городе Фергюсон, что в штате Миссури, 18-летний афроамериканец Майкл Браун погиб от пули белого полицейского. Брауна подозревали в краже сигар из магазина. Полицейский Дэррен Уилсон подъехал к нему, и между ними произошла стычка. Браун ударил Уилсона через водительское окно патрульной машины. В ответ Уилсон выпустил в парня полдюжины пуль. Это обернулось семнадцатью днями народных волнений. Прокуратура отказалась предъявлять Уилсону обвинение.

События в Фергюсоне стали началом странного периода американской жизни, когда поведение полиции внезапно оказалось в центре внимания общества. Этот случай должен был послужить предупреждением. Министерство юстиции без промедления отправило в Фергюсон следственную группу, и ее отчет, опубликованный через полгода после трагедии, имеет исключительную важность. Как отметил Чираак Бэйнс, входивший в число руководителей следственной группы, его сразу поразило одно обстоятельство: недовольство местных жителей вызвала даже не смерть Брауна и не случай Брауна вообще. Люди возмущались практикой охраны порядка, не первый год насаждавшейся в городе. Местное полицейское управление могло бы служить эталоном канзасской методики. В Фергюсоне копы считали своим служебным долгом останавливать и задерживать как можно больше граждан, находя для этого как можно больше поводов.

«Совершенно возмутительная ситуация, – вспоминает Бэйнс. – Один полицейский сказал, что во главу угла ставились исключительно цифры. А второй подтвердил его слова: “Да уж, начальство каждый месяц подсчитывало, кто из нас сколько выписал штрафов, и вывешивало списки”. Мы поняли, что целью там был вал».

В Фергюсоне вся полиция поголовно состояла из Брайанов Энсинья. Бэйнс продолжает:

«Полицейским внушили, что их работа – выписывать штрафы и арестовывать граждан по любому поводу, и они знали, что именно по этому показателю их и будут оценивать».

Бэйнс вспоминает особенно поразивший его случай. Некий молодой афроамериканец играл в баскетбол на детской площадке. После игры он сел в свою машину, чтобы перевести дух, и тут позади него остановилось полицейское авто. Патрульный подошел к водительской дверце и потребовал у молодого человека удостоверение личности, обвинив его в растлении детей.

«Думаю, полицейский сказал что-то вроде: “Ты чего это торчишь в машине рядом с местом, где детишки играют? Ты что, педофил?” Потом он приказал парню выйти из автомобиля, а тот ответил: “Я ничего плохого не сделал. Просто сижу себе, верчу мячик. Это нарушение прав человека”.

Тогда патрульный вынимает пистолет, угрожает водителю и требует, чтобы тот немедленно вышел. А кончился инцидент тем, что полицейский выписал строптивому юноше аж восемь штрафов за разные нарушения, включая непристегнутый ремень, хотя машина стояла на парковке, отсутствие прав и просроченные права. Умудрился обвинить его и в том и в другом одновременно».

Этот чернокожий получил штраф даже «за ложное заявление», потому что назвался Майком, хотя в удостоверении было написано «Майкл».

«В итоге на беднягу просто ужас сколько всего понавесили, довольно долго ему потом нервы трепали. Его обвинили в нарушениях восьми пунктов городского законодательства, и он пытался судиться. Его же арестовали. Парень потерял работу, а у него был контракт с федеральным правительством. Этот арест в полном смысле слова сломал ему жизнь».

Арест Майка как под копирку случай Сандры Блэнд, верно? Патрульный под самым ничтожным предлогом останавливает гражданина, выискивая иголку в стоге сена, проявляя бдительность, – и в результате эта волна подозрений накрывает такое количество ни в чем не повинных людей, что у общества не остается ни малейшего доверия к полиции. Вот что вызвало уличные протесты в Фергюсоне: полиция, год за годом принимающая безобидных баскетболистов за растлителей малолетних[62].

Происходит ли это только в Фергюсоне, штат Миссури, и в Прейри-Вью, штат Техас? Разумеется, нет. Давайте вспомним, как резко подскочило число остановленных на шоссе водителей в Северной Каролине. За семь лет оно выросло вдвое: с 400 000 до 800 000 человек. И что же, причина в том, что за эти годы водители там стали чаще проезжать на красный, садиться за руль в состоянии алкогольного опьянения или превышать скорость? Конечно же, нет. Просто полиция сменила тактику. Она гораздо активнее ищет пресловутую иголку в стоге сена. Патрульным внушают, что необходимо отказываться от естественно присущей человеку презумпции правдивости – и воображать худшее: что молодая женщина, возвращающаяся с собеседования, может быть вооружена и опасна, а парнишка, отдыхающий после игры в дворовый баскетбол, окажется педофилом.

И сколько же стволов и наркокурьеров помогли обнаружить эти 400 000 дополнительных досмотров? Всего лишь 17. Неужели ради поимки 17 паршивых овец стоит ошельмовать и настроить против власти 399 983 Майков и Сандр?

Проводя эксперимент в Канзас-Сити, Ларри Шерман прекрасно понимал этот аспект проблемы. «Никто ведь не предлагает врачам идти и резать всех пациентов подряд, чтобы посмотреть, нет ли у них камней в желчном пузыре, – говорит он. – Перед любой опасной процедурой врач должен провести обстоятельную диагностику. А полицейская проверка с досмотром – опасная процедура. Она может породить враждебность к полиции». Шерман считает, что принцип медицинской этики «Не навреди!», сформулированный еще в античные времена, в полной мере применим и к правоохранительным органам. «Я недавно купил мраморный бюст Гиппократа, чтобы, глядя на него, каждый день напоминать себе, что нужно стремиться свести на нет вред от действий полиции, так или иначе предполагающих посягательства на чью-то свободу, – продолжает Шерман. – Важно не только нагнать побольше копов в криминальные районы, но и соблюдать при этом оптимальный уровень вторжения в свободу граждан – ни на дюйм, ни на йоту его не превышая».

Вот почему полицейские, участвовавшие в канзасском эксперименте, проходили специальный тренинг. «Мы понимали, что проактивная тактика может подорвать доверие к правоохранительным органам, и, кстати, сам я постоянно всем об этом твердил», – вспоминает Шерман[63]. И, что особенно важно, именно поэтому эксперимент в Канзас-Сити ограничивался 144-м участком, где преступность цвела буйным цветом. «Мы положили немало сил на то, чтобы выявить зоны с неблагополучной обстановкой», – рассказывает Шерман. Он взял самый криминальный район города, а затем пошел еще дальше, применив тот же тонкий инструмент настройки, к которому они с Вейсбердом прибегали в Миннеаполисе, чтобы установить, на каких отрезках улиц наиболее плотно концентрируется преступность. Именно этими зонами и ограничили действие проактивных патрулей. Шерман никогда бы не стал агрессивно выискивать оружие в обычных кварталах.

На участке № 144 «проблема Майка и Сандры» тоже никуда не исчезает. Но канзасский эксперимент ограничили только худшими кварталами худшего района – именно затем, чтобы стог сена, в котором предстоит искать иголку, был хоть немного меньше и чтобы баланс между преследованием преступников и неизбежным ущемлением прав законопослушных людей было хоть немного легче регулировать. Если в самом обычном районе полиция будет действовать столь агрессивно, как того требовал Шерман, это обернется серьезными неприятностями. Однако для людей, живущих на тех 3–4 % городской территории, куда полицию вызывают по 100 или даже 200 раз за год – расклад, как утверждает теория привязки, будет иным.

«Что такое тактика “горячих точек”? – поясняет Вейсберд. – Ты говоришь полицейским: патрулируйте десять улиц из ста (или из тысячи) и не покидайте их. Все происходит только там. И если вы действуете так, то люди из этого района с большой долей вероятности скажут: “Да, мы согласны, пусть полиция нас останавливает: это лучше, чем завтра получить пулю в лоб”».

Первый вопрос к Брайану Энсинье звучит так: все ли он делал правильно? Но не менее важен и второй вопрос: в правильном ли месте он это делал?

Прейри-Вью, где произошел инцидент с Сандрой Блэнд, нередко описывают как город «рядом» с Хьюстоном, будто это его спутник или пригород. Но на самом деле это не так. До Хьюстона целых 50 миль. Прейри-Вью – это совсем другое место.

Городок невелик: несколько тысяч обитателей, короткие улочки, скромные провинциальные дома. Университет расположен в конце главной улицы, шоссе ФМ-1098, которое затем огибает с запада университетский кампус. Если вы едете вокруг него по кольцевой дороге, то слева будет небольшая епископальная церковь, справа – университетский футбольный стадион, а дальше потянутся пустынные луга, лишь изредка пейзаж оживляют одинокая корова или лошадь. Округ Уоллер, где находится Прейри-Вью, населяют в основном белые, республиканцы, рабочий и средний класс.

Ренфро: Что ж, расскажите мне об этой местности. Высок ли там уровень преступности?

Энсинья: На данном отрезке шоссе ФМ-1098 – да. Бандитизм, наркотики, неповиновение власти – я сам не раз сталкивался с этим на собственном опыте.

Дальше полицейский рассказывает Ренфро, что он провел множество арестов: «Изымал, согласно ордерам, наркотики, оружие – и почти все в этой округе».

Однако в официальном послужном списке Брайана Энсиньи подтверждения этим его словам нет. Между 1 октября 2014 г. и 10 июля 2015 г., когда произошел инцидент с Сандрой Блэнд, на данном отрезке шоссе длиной в милю он остановил 27 водителей, в том числе 6 из них за существенное превышение скорости. Это были безусловные случаи: любой сколько-нибудь бдительный патрульный тормознул бы их, даже в «доканзасскую» эпоху. Однако что касается всех остальных, то тут Энсинья, образно выражаясь, просто закидывал невод: «необоснованные перестроения», состояние поворотников, стоп-сигналов и подсветки номерного знака. Самое серьезное правонарушение в списке – два случая вождения в пьяном виде, но не будем забывать, что эта дорога прилегает к университетскому кампусу.

Вот так. ФМ-1098 – это не «бандитизм, наркотики, неповиновение власти». Придется проехать три мили до Лори-Лейн – довольно длинного участка с трейлерным парком, расположенным вдоль дороги, чтобы найти в окрестностях Прейри-Вью хоть что-то, отдаленно напоминающее «опасный район».

«Зачем останавливать машины там, где нет никакой преступности? – удивляется Вейсберд. – По-моему, в этом нет никакого смысла».

И Шерман тоже с ним солидарен. «В это время дня на этом месте остановка [Сандры Блэнд] за неверное перестроение никак не оправдана», – считает он. И добавляет, что даже во время первого канзасского эксперимента в районе, в сотню раз более криминальном, чем Прейри-Вью, патрульных инструктировали останавливать водителей только вечером. Это единственный отрезок суток, когда уровень преступности достаточно высок, чтобы оправдать агрессивное патрулирование. А Сандру Блэнд не пойми с какой стати тормознули в мирный послеполуденный час.

Вероятно, Брайан Энсинья намеренно преувеличил опасность этого района, чтобы оправдать свои действия по отношению к Сандре. Однако нельзя исключать и другого: вполне вероятно, ему просто не приходило в голову, что преступность настолько тесно связана с территорией. Понятие привязки с трудом дается всем: и литературоведам, и строителям мостов, и полицейским начальникам. Так с какой стати простой констебль должен быть исключением?

Одним словом, Брайан Энсинья оказался там, где никогда не должен был находиться, остановил того, кого ни в коем случае не должен был останавливать, и сделал выводы, которых не следует делать вообще никому. Гибель Сандры Блэнд – прямое следствие того, что наше общество не умеет правильно разговаривать с незнакомцами.

Наверняка эта книга кажется вам сплошной головоломкой: одна загадка за другой. Общение с незнакомцами – это очень серьезная проблема, которая касается абсолютно каждого. От этого никуда не деться, особенно в наше время, в современном мире, где нет границ и все так или иначе связаны друг с другом. Полицейским приходится останавливать водителей, с которыми они не знакомы. Разведчики и дипломаты постоянно имеют дело с обманом и неопределенностью. Юноши и девушки стремятся на вечеринки именно затем, чтобы встретить там незнакомцев: без этого поиск партнеров не будет таким захватывающим. Однако к этой важнейшей задаче – общению с незнакомцами – мы абсолютно не готовы. Мы считаем, что сможем без особого труда, ничем не жертвуя и не поступаясь, узнать незнакомого человека лучше, завести с ним дружбу, но на самом деле это не так. Что же нам необходимо сделать?

Я предлагаю начать с того, чтобы больше не ставить друг другу в вину презумпцию правдивости. Если вашего ребенка растлил незнакомец, – а вы, хотя и находились в той же комнате, ничего даже не заподозрили, – это еще не делает вас плохим родителем. И если вы, будучи ректором университета, не предполагаете сразу самый худший сценарий, получив сомнительный донос на одного из сотрудников, – это вовсе не значит, что вы преступник. Думать о ближнем хорошо – это принцип, на котором было воздвигнуто современное общество. Случаи, когда наша склонность к доверию попирается, сплошь и рядом заканчиваются трагически. Но альтернатива – отказаться от доверия ради защиты от хищников и мошенников – значительно хуже.

Кроме того, нам стоит осознать пределы своей способности расшифровывать незнакомцев. В истории с Халидом Шейхом Мохаммедом есть две стороны. Джеймса Митчелла и его коллегу Брюса Джессена мотивировала необходимость заставить террориста говорить. В то же время Чарльза Моргана тревожила цена насильственно вырванных признаний: что, если, принуждая пленника к откровенности, мы повредим его память и тогда на его показания уже нельзя будет полагаться? Нам всем следует держать это в голове. Не существует идеального метода выявления двойных агентов в рядах ЦРУ или мошеннических схем на инвестиционном рынке, и никто из нас не обладает даром ясновидения, позволяющим проникать в сознание незнакомых людей. Так что не станем переоценивать свои силы и выносить поспешные суждения. Сделаем хотя бы то, что в нашей власти. Мы можем выставлять ограждения на мостах, чтобы минутный порыв не так легко становился роковым шагом. Мы можем объяснять молодым людям, чем оборачивается безудержное пьянство, которому предаются на студенческих сборищах. Существуют «ключи» к пониманию незнакомцев. Но пускать их в ход нужно внимательно и осторожно.

Почему на всем протяжении этой книги я постоянно возвращаюсь к трагической гибели Сандры Блэнд? Видеозапись ее задержания я просмотрел столько раз, что и сам сбился со счету – и меня неизменно приводит в ярость то, чем это дело «разрешилось». Его представили случайностью, не заметив, что все гораздо серьезнее, чем просто недоразумение между плохим полицейским и рассерженной чернокожей девушкой. Давайте называть вещи своими именами. Трагический поворот событий в Прейри-Вью, на обочине шоссе ФМ-1098 – это коллективная вина. Сначала некто составил инструкцию, которая бездумно поощряла Брайана Энсинью подозревать всех подряд, и он взял себе это за правило. Затем начальство дорожной полиции Техаса, неверно истолковав данные, рассудило, что будет правильно, если Брайан и его коллеги станут применять канзасскую тактику в районе с низким уровнем преступности. В результате патрульные действовали, исходя из предубеждения, что водителей, колесящих по дорогам, можно распознавать и классифицировать на основании интонаций, нервных движений и замеченных в салоне автомобиля упаковок из-под фаст-фуда. И за каждой из этих идей стоят стереотипы, которые слишком многие из нас разделяют – и слишком немногие берут на себя труд пересмотреть.

Ренфро: Скажите, а если бы Блэнд была белой, вы бы действовали точно так же?

Допрос подходит к концу. Энсинья с дознавателем безуспешно пытаются выяснить, что же произошло в тот день.

Энсинья: Да. Разумеется. Раса не имеет значения… Мы тормозим машины за нарушения, невзирая ни на пол, ни на цвет кожи их водителей. Мы останавливаем всех подряд.

«Мы останавливаем всех подряд» – вот она, ключевая фраза. Тут бы дознавателю и поинтересоваться: «А зачем? Насколько это вообще необходимо?» Однако Ренфро упорно продолжает говорить совсем не о том.

Ренфро: А вам не кажется, что вы повели себя не лучшим образом, когда, беседуя с мисс Блэнд, иронически поинтересовались: «Вы закончили?» Я имею в виду, что после этого уже вряд ли можно было рассчитывать на взаимопонимание.

Ренфро тверд, но снисходителен, будто папаша, вразумляющий несмышленое дитя, которому вздумалось при гостях капризничать за столом. Эти двое согласились рассматривать трагическую гибель Сандры Блэнд как неудачно обернувшуюся встречу двух человек, и теперь беседа подошла к тому моменту, когда Ренфро принялся разбирать «застольные манеры» Энсиньи.

Энсинья: Это не было с моей стороны проявлением невежливости. Я вовсе не собирался унизить мисс Блэнд этими словами. Я просто спросил, закончила ли она свой монолог, чтобы убедиться, что женщина все высказала, и я могу, таким образом, продолжить проверку, выписать штраф – ну и так далее.

Ренфро: Однако она, со своей стороны, могла воспринять это как издевку?

Энсинья: Да, сэр, полагаю, такое возможно. Но у меня абсолютно точно не было подобных намерений.

Ах, так значит, это была ее ошибка? Ну а как же иначе: Сандра Блэнд превратно истолковала интонацию констебля. Если мы не осознаем того, какие стереотипы мешают нам понимать незнакомцев и какие институты и практики мы построили на этих ложных представлениях, остается только списывать все на личностные особенности: легковерный Альпинист, нерадивый Грэм Спэньер, злодейка Аманда Нокс, обреченная Сильвия Плат. А теперь вот еще и Сандра Блэнд, которая после долгих разборок на шоссе ФМ-1098 каким-то образом стала виновницей случившейся с ней трагедии.

Ренфро: Возможно, все дело в том, что вы остановили человека, который, скажем так, не испытывает симпатии к полицейским? Такая мысль не приходила вам в голову?

Энсинья: Приходила, сэр… Очень похоже на то, что мисс Блэнд просто не любила полицейских.

Когда мы не знаем, как правильно разговаривать с незнакомцами, то неизбежно возникают недоразумения. И что же мы делаем в таких случаях? Мы обвиняем незнакомцев.