Медвежатница Чхартишвили Григорий

Введение в эгохимический анализ

Под тусклым светом фонарей, по тротуарам, на которые ветер накидал желтой листвы, Антон Маркович прошелся той же дорогой, которую проделал вчера. Поскольку маршрут был уже знакомый, по сторонам не глядел, думал про письмо, которое накануне отправил в Коломну, Баху. Ответит или нет? Молчание тоже будет ответом…

Потом стал в тысячный раз размышлять о предложении Румянцева. Случай был классический: конфликт ума и сердца. Все разумные доводы были за то, чтобы исполнить неприятный ритуал со вступлением в партию ради большого и важного дела. Так же в свое время какой-нибудь Александр Невский ездил в Орду, втайне плюясь, кланялся там идолам, зато получал ярлык на княжение и мог служить благу отечества. Аналогия, конечно, чересчур театральная, но верная. Такая уж это земля. Чтобы получить возможность сделать на ней что-то доброе, сначала надо поклониться Злу.

Вероятно, «эгохимический тест» Марии Кондратьевны насчет членкора Клобукова ошибался. Эмоционального в нем больше, чем рационального. Поперек себя идти не хотелось. Даже ради фторотановой анестезии.

Мысль свернула на невероятную старую даму, к которой второй вечер подряд направлялся Антон Маркович. В жизни он встречал немало ярких, необычных людей, но подобную особь – впервые. Это надо же! Появиться на свет с таким количеством гандикапов – тяжелая инвалидность, тяжелая страна, тяжелое время – и суметь прожить настолько полную, захватывающую, осмысленную жизнь! Как же стыдно ныть, жалеть себя, тратиться на всякую дребедень, когда на свете есть Мария Кондратьевна Епифьева. И совершенно неважно, есть в ее теории зерно или же это полный бред. Уж во всяком случае от психологического тестирования больше проку, чем от философского трактата, который пишется в стол, не нужный никому кроме самого сочинителя.

За Садовым кольцом, покинув плебейские Хамовники, Клобуков оказался в старом барском районе элегантных особняков и дорогих доходных домов. Перед революцией здесь была самая буржуазная часть города, и этот дух до сих пор полностью не выветрился.

Дом Марии Кондратьевны был украшен лепниной и эркерами. Раньше здесь, вероятно, проживали присяжные поверенные, крупные чиновники и биржевые маклеры, но сейчас, естественно, бывшие апартаменты превратились в коммуналки. На двери с номером 24 висело четыре таблички. М.К. Епифьевой полагалось звонить три раза.

Вчера открыла не Мария Кондратьевна, а щекастая женщина в папильотках, в линялом халате. По виду – продавщица или, может, приемщица из прачечной. Клобуков перед хамоватыми бабами этого сорта всегда терялся, зная, что чем-то их раздражает.

– Извините. Я, вероятно, не так нажал, – промямлил он. – Мне к Епифьевой…

Но женщина оказалась нестрашная. Приветливо улыбнулась, сверкнув золотым зубом.

– Да слыхала я, слыхала. Чего ей хромать до двери? У меня ноги не отвалятся. Вы заходите, вон ейная комната. А пальто на вешалку можно. У нас по карманам не шарют.

Вот ведь как обманчива бывает внешность, подумал Клобуков.

В коридор выглянула Епифьева, поздоровалась, сказала: «Спасибо вам, Лидочка». Та ответила: «Если чайник поставить – в стенку стукните», и ушла.

– Как вам повезло с соседкой!

– С «эмоционал-домосед-донором» наладить хорошие отношения нетрудно, – произнесла непонятное Мария Кондратьевна. Она была в старомодном жакете с кружевным воротничком, будто собралась в гости. – Прошу вас, у меня всё готово.

Комната у нее была чудесная. Небольшая, но чрезвычайно уютная и очень хорошо обставленная – Антон Маркович даже удивился. Мебель карельской березы, на стенах пейзажи, гравюры и какие-то таблицы, мелко исписанные карандашом, с многочисленными следами от ластика. На самом видном месте висела фотография в золотой раме, с размашистой подписью: прищурившийся лысоватый мужчина в очках, одетый по-дореволюционному.

– Это профессор Юнг, – объяснила хозяйка. – Садитесь в кресло. Вам там будет удобно.

– У вас тут… будто провал во времени, – сказал Клобуков, с удовольствием озираясь. – И название у вашего переулка такое славное – Померанцевский. Даже удивительно. Всё ведь вокруг переименовали. Слева – Метростроевская улица, справа – Кропоткинская.

Епифьева засмеялась.

– Тут вы, что называется, попали пальцем в небо. Сразу видно неприродного москвича. Переулок раньше назывался Троицким. Переименован в честь большевика Померанцева, якобы павшего здесь во время октябрьских боев.

– Почему «якобы»?

– Ну что вы, это замечательная история! Я недавно в газете прочла. Этот самый Померанцев, в семнадцатом году прапорщик, был не убит, а только ранен. В революционной суматохе его куда-то отправили, сочли покойником и, так сказать, увековечили память. И только в этом году, оказавшись проездом в столице, благополучно выживший товарищ Померанцев случайно узнал, что его имя уже почти сорок лет носит московский переулок. Просто миф о птице Феникс, мне ужасно понравилось! Но не будем терять времени. Нам предстоит большая работа.

Вчера, едва тест закончился, хозяйка почти выставила Клобукова, так ей не терпелось приступить к анализу.

Антон Маркович всё возвращался мыслями к ситуации, в которую поместил его тест. Если оставить в стороне литературные несовершенства вроде довольно неумелой имитации старорусской речи, история была выстроена ловко.

Сегодня после трех звонков дверь открыл плохо выбритый мужик в вислой майке – и опять повел себя сердечно.

– Вы к бабане? Идите, идите, у себя она.

Тоже, видимо, проанализированный и прирученный, усмехнулся про себя Клобуков. Определенно от эгохимии практической пользы больше, чем от трактата «Аристономия».

– Я всё восхищаюсь сюжетом, который вы для меня придумали. – Вот первое, что он сказал Марии Кондратьевне.

Она опять была торжественная, в шелковом красном платье, с камеей на горле. Удивительно, что пенсионерка, пускай даже подрабатывающая в поликлинике и «скорой помощи», может позволить себе каждый день менять наряды. Уж на что Зиночка Ковалева модница и за собой следит, но у нее только одно выходное платье и дома она в нем вряд ли ходит.

– Сюжет я взяла готовый, они все давно разработаны, – ответила Епифьева. – Я лишь меняю стилистическое оформление, реалии, сложность языка – в зависимости от образовательного уровня респондента, его круга интересов и прочего. Например, Зотов, шофер «скорой», который привозил меня к Аде, такой же, как вы, «рационал» категории «День». Так у него самолет разбился около тайного таежного лагеря крестьян-кулаков, сбежавших от коллективизации, и ценность для них Зотов представлял не медицинскими, а техническими знаниями. Есть и другие варианты: беглые уголовники, затерянное племя индейцев на Амазонке. Антураж не имеет значения, главное – тестовые ситуации. Их у меня, если считать все разветвления, приготовлено триста семьдесят восемь. Это покрывает всю гамму эготипов.

– Триста семьдесят восемь? – ахнул Клобуков.

– Ну да. Шесть сборников – для женщин, мужчин и для трех возрастов – по шестьдесят три теста в каждом. В прошлый раз вы принесли мне иностранные журналы по психологии. Я совсем не спала, увлеченно читала. Потрясающе интересно! Оказывается, там тоже вовсю используется психологическое тестирование! На основании теоретической базы, разработанной Карлом Юнгом, две женщины, мать и дочь, Катарина Бриггс и Изабель Бриггс-Майерс, создали развернутую систему индикации человеческих типов. Кое-что оттуда я обязательно позаимствую, но, на мой взгляд, там три принципиальные ошибки.

– Какие?

– Во-первых, их система однолинейна. То есть человеку дается единый комплекс вопросов, и нужно отвечать на все подряд. Моя же система, как вы знаете, вариативна. Она настраивается на индивида и, в зависимости от ответов, ведет его всё ближе и ближе к личной формуле. Список вопросов получается различным. Какой смысл, например, задавать «рационалу» вопросы, релевантные для «эмоционала»? Во-вторых, их метод предполагает самостоятельные ответы респондента. Это неправильно. Нужно не спрашивать человека: «вы такой или такой?», «вы любите это или то?», а ставить его в конкретную ситуацию, требующую решения. Так получится точнее. Ну и третье – их система не учитывает возрастных особенностей. Применять одинаковую анкету для семнадцатилетнего и семидесятилетнего – нонсенс.

Антону Марковичу стало очень интересно.

– Расскажите тогда про вашу систему. Я знаю только фрагменты.

– Давайте начнем с вашего конкретного теста. Он относится к комплексу «День-М», то есть я его использую для мужчины активной поры жизни. Первый уровень градации, он же тест-1, как я уже говорила, распознает «рационалов» и «эмоционалов».

– Я еще в тот раз хотел спросить, почему вы начинаете именно с этого параметра?

– Потому что нужно брать качество коренное, врожденное, а не сформированное жизненными обстоятельствами. Ну вот, скажем, младенцы рождаются пугливыми и храбрыми, и часто это проявляется еще в колыбели, но храбрость константой не является. Ее можно развить воспитанием, как делали спартанцы или японцы. Значит, не годится. Другая важная характеристика – оптимистический или пессимистический взгляд на мир – тоже часто формируется в результате удачно или неудачно сложившейся биографии. Опять не то.

– А экстравертность-интровертность?

– Вполне могут оказаться приобретенными. Например, послушника в монастыре среда располагает к интровертности, а в пионерском отряде в детях стимулируется экстравертность.

– Хорошо. Есть люди по природе добрые и злые.

– Доброте можно научить – хотя бы на уровне социального поведения. Выдрессировать, как собачку. Злым же человека изначально мягкого иногда делает враждебность окружающих. Не годится. А вот восприятие событий в первую очередь рациональное или в первую очередь эмоциональное – это пожизненная константа. Что в человеке сильнее – ум или чувство, инстинкт, порыв? В зависимости от этого ключевого параметра дальнейшее тестирование строится по-разному.

– Ладно. Вы определили меня в «рационалы» – насколько я помню, в преимущественные «рационалы». Что дальше?

– Тест-2 для «рационала» – на способ освоения жизни. Это деление на «искателей», которые стремятся к новому, неопробованному, и на «освоителей», для которых естественнее осваивать уже открытые Америки. Тест-3 – делить «искателей» (вы ведь «искатель») на «креативистов» и «акционистов». Первые, как я уже объясняла, ищут приключений в отвлеченных сферах, вторые – в реальной жизни. Точно таким же образом «освоители» подразделяются на «честолюбивых», которые всю жизнь стремятся к достижениям, и на «нечестолюбивых», которые умеют находить удовлетворение в статусе-кво.

– А разве среди «креативистов» не бывает честолюбивых людей? Да сколько угодно!

– «Креативисты» все в большей или меньшей степени честолюбивы, потому что в основе всякого творчества – желание сделать нечто уникальное.

Мария Кондратьевна подошла к одной из висевших на стене таблиц, поправила песне.

– Так. Тесты третьего этапа предназначены в одной ветви для «искателей-креативистов» и «искателей-акционистов», в другой – для честолюбивых и нечестолюбивых «освоителей». Каждая из этих категорий, в свою очередь делится на два разряда. Ну и так далее, вплоть до шестого, последнего этапа, состоящего из 32 тестов, выводящих нас к 64 финальным «эготипам». Если вам интересно, могу показать полную схему тестирования. Я распечатала на машинке брошюру.

Она взяла с секретера переплетенную тетрадку. На первой странице был заголовок «Введение в эгохимический анализ».

– Возьмите домой, почитайте. Там вступительная глава и потом идут двенадцать таблиц с комментариями. Только давайте я объясню некоторые придуманные мной термины, а то будет непонятно.

Епифьева повела пальцем по линиям и прямоугольникам.

– Про «артистов» и «ученых» я вам уже объясняла… В ряде тестов встречается сепарация «огонь» или «вода». Человек-«огонь» деятелен, но может и обжечь. С ним больше проблем, чем с человеком-«водой», но от него может быть и больше пользы… «Партизан» или «дисциплинарий» – это человек хаоса и человек ордера. Думаю, понятно… Про «махаяну» – «хинаяну» я вкратце вам говорила. Это заимствование из буддизма. «Махаяна», «Большая Колесница» – это путь общественного служения, «Хинаяна» или «Малая Колесница» – путь индивидуального самоусовершенствования. В моем термине ничего буддистского нет. Речь идет просто о нацеленности внутрь или вовне. Допустим, бабушка, сидящая у подъезда и перемывающая кости соседям – это «махаяна», а спивающийся в одиночестве алкоголик – «хинаяна».

Следя за морщинистым пальцем, Антон Маркович спросил:

– Вот что-то загадочное. Развилка «бульдог» – «папильон». Сразу в нескольких разделах. Что это?

– Характеристика, определяющая целеустремленность, упорство в достижении поставленных задач, неважно каких: цепок, как бульдог, или порхает с цветка на цветок, как бабочка. Не путать с тестом «муравей» – «стрекоза», который я применяю по отношению к женщинам. Тут речь идет не о «модусе операнди» человека, а об общей жизненной установке.

– А какие еще различия между тестированием женщин и мужчин?

– Довольно существенные. Может быть, когда-нибудь женщины маскулинизируются, а мужчины феминизируются настолько, что модели их личностного и социального поведения сойдутся, но до этого пока далеко даже в нашей стране, всячески провозглашающей равноправие. Все равно девочек и мальчиков воспитывают по-разному, девушки и юноши руководствуются разными этико-эстетическими кодексами, мужчины и женщины зрелого возраста мотивируются и демотивируются разными факторами, и лишь в старости дистанция сжимается. Смотрите на таблицу «Утро». Видите, у мужчин периода острой гормональной активности кардинальное разделение – «модератный» или «чувственный». Первые способны контролировать половой инстинкт, у вторых сексуальность заглушает все прочие позывы.

Это называется «думать не головой, а яйцами», подумал Антон Маркович, но вслух, конечно, говорить такого не стал. Спросил про другое:

– Я вижу, что у вас «эмоционалы» тоже проверяются на модератность. Разве бывают сдержанные «эмоционалы»?

– Это довольно редкий тип, но он требует особого внимания. Мужчину, живущего сильными чувствами (это если «эмоциональность» приближается к 100), но при этом лишенного чувственности, нужно проверить по параметру «добрый»-«злой». Если очень добрый, то это материал, из которого лепятся святые. Если очень злой – из человека может получиться чудовище. У меня лет пятнадцать назад был респондент, который, как он выразился, работал «исполнителем в органах», то есть попросту говоря палач. Способность к рефлексии и рациональность – практически на нуле, из радостей жизни ценил только вкусную еду, а озлобленность в нем прямо пульсировала. Он рассказал, что выполняет свою ответственную государственную работу с душой и «с огоньком». При этом очень оживился, раскраснелся.

– Вы способны разговорить и расположить к себе даже такого человека? – поразился Клобуков.

– Любого. Это совсем нетрудно, если имеешь большой опыт и отработанную методологию. Но вернемся к половым, или, выражаясь точнее, гендерным различиям. На том же этапе, где я тестирую молодых мужчин на «модератность», девушки проверяются по другому принципиальному водоразделу: «домоседа» – «непоседа». Имеется в виду установка на домашность или на авантюрность – в самом широком смысле: поиск себя, мечта о карьере, жажда приключений, романтичность.

Епифьева перелистывала страницы брошюры.

– Что еще в терминологии может быть вам непонятно? «Пластичный» или «ригидный» – это тест на способность к трансформации: есть ли у человека потребность и психологическая возможность к развитию. Очень важная характеристика, сохраняющаяся в любом возрасте, даже преклонном. Вы увидите, что «ригидность» сопутствует большинству эготипов, которые я определяю как проблемные. Они выделены в самом нижнем ряду подчеркиванием. На таких людей следовало бы вешать табличку «Держитесь от меня подальше: я опасен для себя и окружающих». Но и с ними можно работать, если случай не совсем запущенный.

– «Полуполный»-«полупустой»? – спросил Антон Маркович, смотря в тетрадку.

– Это как со стаканом – он наполовину полный или наполовину пустой. Имеется виду позитивное и негативное восприятие реальности… Ага, «корсар»-«пират». Это нужно пояснить. Тестируется базовая этичность. Я нарочно выбрала романтическую терминологию, чтобы уйти от оценочной дихотомии. Ну и потом жизнь человека похожа на плавание, причем отнюдь не мирное и небескорыстное. Каждый стремится к некоей заветной цели – то есть к добыче, даже абсолютные бессеребренники, просто их добыча нематериальна. Однако есть разница между корсарами, плавающими под флагом своей страны и соблюдающими правила морской войны – и пиратами, поднимающими «черный Роджер». Речь идет не о том, хороший или плохой это человек (хотя среди так называемых плохих людей «пираты», конечно, встречаются чаще), а о том, придерживается ли респондент вообще неких правил поведения, есть ли у человека какой-то этический кодекс, либо же он руководствуется исключительно порывами – если «эмоционал» или конъюнктурой – если «рационал».

– Понятно, – кивнул Клобуков. – А что такое «магнитный»-«немагнитный»?

– Испытывает ли респондент магнитное притяжение, побуждающее его с кем-то соединиться. Есть ли потребность «раствориться» в другом человеке. Это не сознательный выбор индивида, а присутствие или отсутствие в его душе некоего встроенного «магнита». «Магнит» может отсутствовать как у очень черствых людей, так и у святых, которые способны полюбить всё человечество, но не умеют любить отдельного человека. Любовь ко всему человечеству – драгоценное и прекрасное качество, но для него вообще-то следовало бы подобрать какое-нибудь другое слово, чтобы не возникало путаницы.

– Да-да, – согласился Антон Маркович. – Я тоже так думаю. Как вы, должно быть, знаете, древние греки имели для «любви» четыре слова, обозначавшие совершенно разные вещи. Любовь к «большому миру», то есть к человечеству – это «филос», не путать с «эросом», «агапе» и «сторхе».

В брошюре начались «женские» таблицы.

– «Акцептор» или «донор». Это понятно, да? Настрой брать – или давать.

– Ясно. Чеховская «попрыгунья» – или чеховская «душечка». А что имеется в виду вот здесь: «кошка»-«собака», у женщин-«домосед»?

– «Кошка» любит устраивать дом, для «собаки» важнее те, кто в доме живет – члены семьи. Видите, следующая градация у «собак» – «мужецентричная» или «чадоцентричная». У «кошек» – «персидская» или «сиамская». У «персидских» дома маниакальный порядок и красота, но холодная. У «сиамских» тепло и уютно.

– Почему? – рассмеялся Клобуков. – Чем вам не угодили персидские кошки?

– У меня в детстве была персидская кошка. Очень красивая, но чопорная особа. Не подступишься. А у моей подружки Нины Дурново был сиамский котик – прелесть какой ласковый. Я ей ужасно завидовала… Ну и самая последняя таблица. Здесь нужно объяснить только термин «валентная»-«невалентная». «Невалентная домоседа» предпочитает одиночество, ей в общем никто не нужен. «Валентные», то есть нуждающиеся в общении «домоседы» делятся на «контактных» и «неконтактных». «Неконтактные» не умеют выстраивать нормальные межчеловеческие связи, они вечно ввязываются в конфликты. Самый распространенный пример – злобная одинокая старуха, отравляющая жизнь соседям.

Епифьева закрыла тетрадку и передала ее Антону Марковичу.

– Вот и вся терминология, остальные обозначения у вас трудности не вызовут. Разберетесь.

– Сомневаюсь. – Он тряхнул головой, несколько отупевшей от переизбытка информации. – У меня от всей этой премудрости, что называется, совершенно мозга за мозгу заехала.

– Ничего. Как заехала, так и выедет. Люди вашего эготипа любят, когда всё разложено по полочкам. В этом мы с вами схожи.

– А каков мой эготип? Я ведь пришел за диагнозом, – спохватился Клобуков.

– Сейчас доложу. – Епифьева взяла карточку. – Итак, результаты теста № 3701. «Рационал»-85; «Искатель»-90; «Креативист»-90; «Ученый»-75; «Бульдог»-75; «Хинаяна»-60. Вот ваша эгохимическая формула. Все параметры кроме последнего – с выраженной доминатностью основного компонента.

– А… а что всё это означает на, так сказать, практическом уровне? – спросил Антон Маркович, испытывая разочарование. Он ожидал более подробного анализа и, может быть, каких-то полезных рекомендаций.

– Короткая формула выводится для меня, а не для вас. Попозже мы с вами подробно пройдем по каждой позиции. Но сегодня я хотела бы поговорить с вами о другом.

– О чем?

– Несколько слов по шестой позиции, обозначенной на карточке просто как шестидесятипроцентная «Хинаяна». Вы человек общественно неактивный, но интересующийся глобальными проблемами и – внимание – остро нуждающийся в бинаризации. Это выводит нас на тему еще более увлекательную, чем эгохимическая диагностика.

– Куда уж увлекательней? – засмеялся Клобуков. – Я и так сижу, разинув рот. Что такое «бинаризация»?

Мария Кондратьевна таинственно улыбнулась, словно готовя собеседника к некоему чудесному сюрпризу.

– Об этом мы с вами поговорим за чаем.

Она поставила на стол коробку зефира – точно такую же Клобуков получал в праздничном «академическом» заказе, и конфеты, да не какую-нибудь «Дунькину радость» по рублю пакет, а настоящий «трюфель», шестьдесят пять рублей за килограмм. Эта роскошь продавалась в больших гастрономах свободно, немногие могли себе такое позволить. Даже Клобуков брал их дочке только дважды в месяц, с зарплаты, по полкило.

Сервиз у Марии Кондратьевны тоже был богатый, настоящий майсен. В точности такой же, как у отцовских знакомых Лебедевых, а те жили на широкую ногу.

– Купила себе в подарок на день рождения, – сказала Епифьева, поймав его взгляд. – В комиссионном. Ужасно дорогой, три с половиной тысячи, но такой красивый.

Ничего себе, подумал Антон Маркович. Он при своем звании и должности получал в месяц три двести, да еще с вычетами.

– Удивляетесь, как я могу при пенсии в пятьсот пятьдесят и невеликом приработке позволять себе такие подарки? – Мария Кондратьевна любовно погладила розы на круглом боку заварного чайника. – У меня иной источник дохода. Очень хороший. Я – сваха.

Клобуков улыбнулся, дожидаясь продолжения. Что, интересно, она имеет в виду?

– Не шучу. Я устраиваю браки. Во времена НЭПа имела официальную лицензию, платила налоги. Потом, когда частное предпринимательство окончательно запретили, ушла в подполье. Устроилась на полставки в поликлинику и продолжила работу без рекламы. У меня уже имелась репутация, клиенты появлялись сами. Денег за свои услуги я вперед не беру. Говорю паре: «Если через год вы будете считать себя счастливыми, можете меня отблагодарить». Некоторые, конечно, исчезают и больше не появляются, но большинство приходят и платят деньги или делают дорогие подарки. Несколько десятков человек взяли себе за правило в каждую годовщину свадьбы меня одаривать – из признательности. Вполне можно было бы безбедно существовать на одну эту «ренту». Видите ли, все браки, которые я устраиваю, – счастливые, без исключения. Потому что я использую эгохимический анализ, свожу только тех, кто по своей формуле подходит друг для друга. Сбоев не бывает.

Антон Маркович поймал себя на том, что действительно сидит с раскрытым ртом – в самом буквальном смысле.

– В этом состоит вторая цель моих исследований. Если первая – помочь человеку разобраться в себе и не совершать жизненных ошибок, то вторая – сделать его счастливым. Ведь человек задуман природой как двуединый организм. В полноформатном виде он не мужчина и не женщина, а мужчина и женщина. Иногда это два мужчины или две женщины, но суть от этого не меняется. Почти все люди, за исключением немногих природных одиночек, существа бинарные.

– Так вот что вы называете бинаризацией?

– Удвоение личности за счет слияния с другой личностью. Это скорее даже не сложение, а возведение в квадрат. В идеальном союзе оба партнера полностью раскрывают свои способности и возможности. Возникает симбиотический эффект.

– Я знаю, я много думал об этом! – взволнованно сказал Антон Маркович. – Я называю это для себя «настоящей любовью» – когда он и она, соединившись, делаются намного сильнее. Знаете, я даже хочу написать об этом отдельное исследование, когда закончу мою «Аристономию». Но мне никогда не приходило в голову, что эту задачу можно решить технологическим путем. Как вы это делаете?

– Принцип логичен и прост. Как интерференция двух волн. Если волны противоположны по фазе, они гасят друг друга, и поверхность отношений получается безмятежной. Можно также назвать это принципом взаимной компенсации. Идеальная пара – такая, в которой оба партнера прикрывают все слабые участки другого. Например, «рационал-освоитель-честолюбивый-вода-хинаяна-бульдог» Андрей Болконский составил бы со своим антиподом «эмоционал-чувственной-искательницей-акционисткой-огонь» Наташей Ростовой более гармоничную пару, чем «эмоциорационал-искатель-креативист-махаяна-корсар-папильон» Пьер Безухов.

– Почему это у вас Болконский – «освоитель», а Безухов – «папильон»? – обиделся за любимых героев Клобуков.

– Потому что Болконский все время ориентируется на каких-то «искателей» – то на Бонапарта, то на Сперанского, а Безухов никогда ничего не доводит до конца.

Антону Марковичу пришло на ум другое возражение.

– Секундочку. Если вы сводите противоположности, то что же – умному надо жить с дурой?

– Вы совершаете обычную ошибку, подменяя характеристику оценочным словом. «Дура» – это женщина, руководствующаяся в своем поведении не рациональными, а эмоциональными механизмами. Но правильно работающие эмоции – мотиватор не менее действенный, чем рациональность. Глупым воспринимается человек, эмоции которого не регулируются этикой и эстетикой. Вы ведь не назовете дураком того, кто отдает последнее нуждающимся, хотя с точки зрения рациональной это весьма неразумный поступок? Представьте себе две пары. В одной партнеры – сугубо головные люди, каждый свой шаг взвешивающие с точки зрения целесообразности. В другой один партнер смотрит на ситуацию «глазами разума», а другой «глазами сердца». Вторая пара сильнее – она будет защищена и от глупого, и от бессердечного поступка.

– Хорошо. Предположим, она – порядочная женщина, а он негодяй. Ладно, уйду от оценочности. Он – человек, для которого этические соображения ничего не значат. Как ей с таким мужем ужиться?

– Низкий или нулевой уровень этичности – это, как и всё остальное, необязательно плохо. У людей такого склада, «пиратов», хорошо развиты такие драгоценные качества как самостоятельность суждений и способность к любви. Ради того, кого они любят, эти люди сделают что угодно, ни перед чем не остановятся. Разве вы не хотели бы, чтобы ваша избранница любила вас больше, чем весь остальной мир, и ради вас не задумываясь пошла бы даже на преступление? Вам, при ваших имманентных качествах, очень пригодилась бы любящая вас ведьма. Этики в вас и так более чем достаточно.

В Мирре действительно было что-то от ведьмы, подумал Клобуков. Рациональностью она никогда не отличалась. И объективностью тоже. Как же я был с нею счастлив…

– Есть однако важная оговорка, – продолжила Епифьева. – Идеальная пара антиподна по своим ментальным характеристикам, но не по тем, что определяются физиологией. Физиологическое нуждается не в гладкости и покое – наоборот, в усилении. Плотская гармония возникает при совпадении интерференционных фаз – когда волны поднимаются вдвое выше. Простите, если моя аллегория хромает, я не сильна в физике. Не получится хорошей пары из сексуально холодной женщины и чувственного мужчины. Тем более – наоборот. Это как в спорте. Представьте себе команду, половина которой футболисты, а половина – шахматисты. Эта сборная проиграет и в футбол, и в шахматы. Следует учитывать еще вот что. Противоположности не всегда зеркальны, как в изначальной дихотомии «рацио»-«эмоцио», однако всегда есть пара качеств, идеально дополняющих друг друга. Например, «рационал-исполнитель-честолюбец» мужской группы «День» будет хорошо сочетаться с «эмоционал-непосед-корсаркой». Им никогда не будет скучно друг с другом, и амбиции мужчины будут контролироваться нравственными нормами женщины. Этичное честолюбие – это великолепное сочетание. Профессиональная карьера превращается из погони за личным успехом в нечто общественно значимое.

– Это для меня слишком сложно, – признался Антон Маркович. – Я еще предыдущую порцию не переварил. А как вы подбираете пары?

– По карточкам.

Мария Кондратьевна показала на большой шкаф, стоявший в дальнем углу.

– За тридцать лет у меня собрались сведения о трех, нет уже почти четырех тысячах человек. Тесты лежат в папках на антресолях, а здесь только карточки с эгохимическими формулами. Тут целая система. Когда появляется клиент (чаще клиентка), я провожу тест и ищу, нет ли у меня кого-то подходящего. Точное, стопроцентное совпадение вначале получалось нечасто, но в сущности достаточно и пяти позиций из шести. Ах, если бы можно было протестировать всё население Москвы! – мечтательно закатила она глаза. – Я бы сделала ее самым счастливым городом планеты!

– А если никого даже приблизительно годного подобрать не получается?

– Тогда я говорю, что придется подождать и начинаю активно искать партнера с уже известными качествами. Вы видели, как я провожу блиц-тестирование. За день при моей общительности я проделываю эту процедуру с несколькими людьми, а во время дежурства в поликлинике, бывает, что и с несколькими десятками. Я наловчилась определять базовые характеристики за минуту и редко ошибаюсь. Если кто-то по первому впечатлению похож на человека, который мне нужен – и, разумеется, «бракоспособен», то есть не женат или не замужем – я нахожу способ заманить кандидата на полноценный тест. Когда-нибудь все люди без исключения будут считать обязательной нормой проходить индивидуальное эгохимическое тестирование, чтобы узнать свою формулу и следовать ей в жизни, избегая тяжелых ошибок. И будет в порядке вещей создавать семью эгохимическим образом. Представьте: вы приходите в специальное бюро, заполняете заявку, где указана ваша формула, и получаете список женщин, которые составят с вами идеальную пару. Дальше остается только списаться или созвониться, и, если кандидатка тоже готова выйти замуж, вы встречаетесь, проверяете, приятны ли вы друг другу физически. Это обычно выясняется при первом же свидании. Нет – связываетесь со следующей женщиной из списка. Рано или поздно всё сойдется. Представьте только, каким будет мир, где все семьи счастливые! – Ее голос зазвенел. – Я, конечно, не бюро, и ресурс моей картотеки невелик, но мне много раз удавалось подыскать человеку его вторую половину.

– Неужели люди так легко соглашаются на тестирование?

– Я умею вызывать доверие. – Мария Кондратьевна засмеялась. – Помогает горб.

– Как это?

– Люди боятся горбунов, предубеждены против них. Это что-то детское, первобытное. Тем сильнее обратная реакция, когда человек видит, что колченогая горбунья – милейшее и безобиднейшее существо. – Хозяйка весело рассмеялась. – Кому-то становится совестно за первоначальную неприязнь, кто-то проникается жалостью, кто-то испытывает любопытство. Я вижу, кого чем взять.

– Погодите, – вспомнил вдруг Клобуков. – Вы сказали, что я остро нуждаюсь в бинарности. Что вы имели в виду? Надеюсь не…

Он не договорил, самому смешно стало.

– В бинаризации, – поправила Епифьева. – И да, я имела в виду именно это. Вам противопоказано одиночество. Вы не должны, не умеете жить один.

– Я не один. У меня дочь, вы же знаете.

– Я имею в виду не это. Вам нужна пара. Жена.

Антон Маркович оторопел.

– Помилуйте, да я уже старик! Мне скоро шестьдесят лет! У меня дочь-инвалид! Да и вообще, не хватало мне еще связаться с какой-то женщиной, чужим человеком! Мне никто не нужен.

– Очень нужен. Просто необходим. И не кто-то, а «эмоционал-домоседа-донор-собака-мужецентрик-соратница». Вы с ней образуете абсолютно идеальную пару.

– Спасибо, – сухо произнес Клобуков, которому вдруг стал неприятен этот театр абсурда. – Но нанимать вас в качестве свахи я не стану.

– И не нужно. Знаете, почему я сегодня в красном платье?

– Что? – переспросил он.

– Я надеваю его, когда удается найти кому-нибудь безупречную пару. Это для меня праздник. И вам я ее нашла! – торжественно объявила Мария Кондратьевна.

– Что? – опять повторил Антон Маркович. Он никак не поспевал за поворотами разговора.

– Вчера, составив вашу формулу, я по привычке проверила, нет ли у меня кого-нибудь, с кем вы совпадали бы зубчик к зубчику. И что вы думаете? Есть! Живет прямо напротив вас, в том же Пуговишниковом переулке! Представляете? В сказках герой отправляется куда-нибудь за тридевять земель, чтобы найти свою вторую половину, а ваша обитает по соседству. Ну не чудо?

– Кто она? – не удержался от вопроса Клобуков и сразу предупредил: – Не подумайте только, что я собираюсь знакомиться. Просто интересно, кого вы мне придумали сосватать.

– Моя пациентка, у нее бронхиальная астма. Зовут Юстина – редкое имя. И девушка редкая. Работает издательским редактором.

– Девушка? – фыркнул Антон Маркович. – Может быть, я тогда ее лучше возьму внучкой?

– Тина относится к типу молодых женщин, которые нуждаются в партнере-«отце», намного старше. Ровесников они на дух не переносят и даже боятся. Вы же ей очень понравитесь. Я устрою вам встречу.

– Да ни за что на свете! – всколыхнулся он. – Я с уважением отношусь к вашему хобби, оно очень интересно, но, пожалуйста, не превращайте меня совсем уж в подопытного кролика! Пока это касалось меня одного – ладно. Но ставить себя в дурацкое положение… и не меня одного, а еще какую-то одинокую, наверное, робкую девушку… Оставим этот разговор, прошу вас.

– Никто вас насильно не женит. Но вы могли бы сделать это для меня, – проникновенно сказала Епифьева. – Чтобы помочь мне в моих изысканиях. Это такая уникальная возможность – проверить теоретические предположения на практике, с участием высокообразованного, умного «рационала». Одна-единственная встреча. Потом вы поделитесь со мной своими впечатлениями, я всё запишу и, клянусь вам, никогда больше не буду вам этим докучать.

Ему стало стыдно за свое раздражение.

– Я, конечно, очень вам обязан. Вы помогли Аде, вы были так добры, так любезны. Если вам это действительно очень нужно…

– Очень!

– Хорошо, я готов. Один раз. Но как это будет происходить?

– Не беспокойтесь. Я знаю вас обоих и организую встречу каким-нибудь естественным, приятным образом.

– Нет, – снова испугался Клобуков. – Какими глазами я буду смотреть на девушку, которая знает, что меня к ней сватают? Ради бога, увольте меня от этого позора!

– Тина ничего не будет знать. Я вам открыла все карты заранее, потому что вы «рационал», и для вас так лучше. А «эмоционалу» лучше плыть по течению жизни, не заглядывая под воду.

– И все-таки это очень неловкая ситуация. Что если она заподозрит или догадается?

– Кто, Тина? Да она про такие вещи вообще не думает. Мужчины ее совершенно не интересуют. Чувственность там нулевая. Как и у вас. Я ведь говорила, что физиологические параметры должны совпадать.

– Чувственность у меня в мои годы, вы правы, нулевая, – признал Антон Маркович. – Я привык обходиться без этой стороны жизни и возвращаться к ней мне уже поздно. Вот еще одна причина, по которой мне не следует жениться.

Сказать такое горбунье, которая наверняка «этой стороны жизни» никогда и не знала, было нетрудно.

– Хорошим партнерам необязательно иметь половые отношения. Есть связи более важные и крепкие, не зависящие от гормонов, – спокойно заметила Епифьева. – И вы двое именно такая пара. Если мой диагноз верен, вы с первой же минуты почувствуете к Тине безотчетную симпатию, а она – к вам. Вместе вам будет очень хорошо. Вы как «рационал» немедленно найдете этому какое-то объяснение. Тина ничего придумывать не будет, просто ей не захочется с вами расставаться.

– А если всё будет не так?

– Тогда мне придется коренным образом пересматривать методологию, а может быть и самое теорию. И я буду бесконечно благодарна вам за то, что вы помогли мне откорректировать систему. Ну же, Антон Маркович! Одна-единственная встреча, и вы со мной не только будете в расчете, но я останусь перед вами в долгу. Помогите горбатой, хромой старухе, которая пытается придать смысл своей одинокой жизни.

Ясные глаза лукаво блеснули под стеклышками.

– Кукловодка и манипуляторша – вот вы кто, – проворчал Клобуков, сдаваясь.

Жанна Самари

В воскресенье, после обычного сеанса ингаляции, Мария Кондратьевна торжественно сказала:

– Юстиночка, у меня есть для тебя подарок. Ты такая умница! Наступили холода, а бронхи чистые, и не кашляешь. Это заслуживает награды.

– Какой подарок? – спросила Тина, заранее улыбаясь. – Вы как фея из сказки, все время меня чем-нибудь одариваете, а сами подарков не принимаете.

– Мы же договорились. Проходишь тест, и я твоя вечная должница. Буду поклоняться тебе, как римляне весталке.

– Помню-помню. – Тина засмеялась. – Кончилось тем, что вы меня живьем похоронили на Кампо Сцелерато, хоть девственности я и не теряла.

– Ты сама себя закопала. Сказала, что не можешь подвести того, кто тебе доверился. Цитирую: «После такого предательства я все равно жить не смогла бы. Лучше задохнуться под землей, чем потом съесть себя заживо». Я запомнила эту максиму. Вы редкий экземпляр, гражданка Белицына.

– Белая ворона, мне часто это говорят. А что за подарок?

– Куда бы ты очень-очень хотела попасть, но не имеешь на это никаких шансов?

– В Рим, конечно.

– Не так далеко. И не до такой степени фантастично. Думай еще.

– Здесь, в Москве? Не знаю. В Кремль. Его три месяца как открыли для публики, я несколько раз пробовала попасть, но такие очереди. Как-нибудь наберусь терпения и отстою. Очень хочется прикоснуться к истории.

– В место, про которое я говорю, попасть труднее, чем в Кремль. А тебе вообще невозможно. Ладно, подсказываю: на прошлой неделе я тебе запретила про это даже думать. Ты расстроилась.

– Нет!!! – закричала Тина. – Не может быть! Неужели вы раздобыли билет на выставку в Пушкинский?!

Неделю назад там открылась экспозиция французского искусства. Из хранилищ достали запрещенные картины художников двадцатого века, чьи имена Тина знала только понаслышке. Каждый день выстраивалась очередь чуть не до метро «Кропоткинская». Можно было отстоять весь день и не попасть. Мария Кондратьевна сказала, что несколько часов на холоде – это верный бронхит.

– Лучше, чем билет. Персональная экскурсия. Притом не в толпе, а по пустым залам. Завтра, в понедельник, когда музей для посещений закрыт. Ты ведь по-прежнему работаешь дома? Сможешь в двенадцать прийти к служебному ходу? Он с Антипьевского переулка.

– Мне нужно занести рукопись в редакцию, но я отменю… Ой, неужели правда? Вы волшебница! Как, как вам удалось?

– Ты знаешь, у меня повсюду свои люди, преступная сеть почище сицилийской мафии. – Мария Кондратьевна с удовольствием смотрела на раскрасневшуюся собеседницу. – После нашего разговора я вспомнила, что одна моя респондентка работает в дирекции музея. Эльвира Иосифовна Скрынник. Позвонила ей, она всё организовала. Сама нас проведет, покажет и расскажет. Лучше бы, конечно, просто показала. Экскурсовод из нее вряд ли хороший. Она «полупустой-акцептор-бульдог», это так себе рассказчики. И образование у нее не искусствоведческое, а идеологическое – высшая партшкола. Но отказываться было невежливо, Эльвира Иосифовна очень хочет сделать приятное. Отключим слух, оставим только зрение.

– Вы идете со мной? Тогда это вообще сказка! Я бы одна стеснялась.

– Конечно, иду. Я не видела импрессионистов со времен Музея нового западного искусства, его закрыли вскоре после войны. Нас будет трое. Я пригласила еще одного респондента. Он завтра тоже свободен, у него «академический» день. Антон Маркович Клобуков – знаменитый анестезиолог, член-корреспондент. Такой настоящий старорежимный интеллигент.

Тину не удивило, что среди знакомых Марии Кондратьевны есть академик. Круг ее связей был обширен и совершенно непредсказуем.

Вечер Тина провела в предвкушении. Утром всё же съездила на Ленинский, в редакцию, потому что обещала, но снимать вопросы по рукописи не стала. Объяснила заведующему, какое у нее сегодня событие, и Аркадий Брониславович сказал: «Конечно-конечно, идите, счастливица. Потом изобразите нам «Завтрак на траве» и матиссовские танцы». Анну Львовну, когда-то до революции бывавшую еще в частных галереях Морозова и Щукина, эта реплика очень развеселила, но в чем состояла шутка, Тина не поняла.

К служебному входу в музей она явилась за пять минут до назначенного времени. Марии Кондратьевны еще не было, но стоял пожилой мужчина в шляпе, солидном пальто и круглых старомодных очках, то ли суровый, то ли чем-то расстроенный. Они вопросительно посмотрели друг на друга.

– Вы Юстина… простите, не знаю отчества? – нерешительно спросил мужчина и очень понравился Тине своей неуверенностью, редкой у людей, добившихся положения.

– Да. А вы Антон Маркович?

Он слегка поклонился, церемонно приподнял головной убор, поглядел на нее с опаской и отвел глаза. Да он меня стесняется, поняла Тина. Какой славный! И чем-то на папу похож.

– Я так волнуюсь, – сказала она как можно мягче и приветливей. – Знаете, я редко хожу в картинные галереи, потому что живопись – не вся, конечно, а некоторые картины – очень сильно на меня действует. Не сюжетами, а, не знаю, внутренней мощью, сочетанием цветов. Я читала, что французские импрессионисты не имеют себе равных по части колористики.

– М-да, – промямлил Каблуков – нет, кажется, Клобуков. – Колористика, да… Собственно, дело в том, что Мария Кондратьевна не придет. Она мне позвонила, а у вас, насколько я понял, телефона нет. Ей с утра нездоровится, простыла. Говорит, ничего страшного, но лучше на улицу не выходить. Так что мы будем вдвоем.

– Я ее потом обязательно проведаю.

Он переминался с ноги на ногу, какой-то трогательно беззащитный. Нужно было брать инициативу, а то они так и будут тут топтаться. Обычно, встречаясь с новыми людьми, Тина испытывала неловкость и смущение, но сейчас ей хотелось только, чтобы деликатный и, видимо, не очень приспособленный к жизни академик перестал ее сторожиться.

– Идемте? – улыбнулась она. И вошла в дверь первой.

К ожидавшей у проходной полной дамы, очень похожей на Крупскую, тоже подошла безо всякого стеснения. Поздоровалась, представилась, объяснила про нездоровье Марии Кондратьевны.

– Заместитель директора музея по идеологической работе Скрынник. Здравствуйте, товарищ академик.

Дама протянула руку только Клобукову и потом все время обращалась исключительно к нему. Тины здесь словно и не было, что ее отлично устраивало. Она даже на несколько шагов отстала, чтобы не отвлекаться на комментарий – как и предсказывала Мария Кондратьевна, очень скучный.