Баллада о змеях и певчих птицах Коллинз Сьюзен

Глава 18

Кориолан долго делал вид, что его семьи налог не коснется, и теперь необходимость переезда буквально вышибла из него дух. Как сказать «прощай» родному гнезду? И заодно детству, милым сердцу воспоминаниям довоенной жизни… Эти стены не просто защищали их от внешнего мира, они также защищали легенду о богатстве семьи Сноу. Одним махом он потеряет и место жительства, и семейную историю, и свою индивидуальность.

Им дали шесть недель. Кузены попытались прикинуть, что могут продать, но даже если им удастся пристроить всю мебель и памятные безделушки, этого хватит не больше чем на пару выплат. А счета продолжат исправно приходить каждый месяц. Доходы от продажи имущества, как бы они ни были малы, понадобятся для съема нового жилья. Выселения из-за налоговых проблем следовало избежать любой ценой – публичный позор слишком мучителен. Значит, придется переехать.

– Что будем делать? – спросил Кориолан.

– Ничего, пока не закончатся Голодные игры. Сосредоточься только на них и получи приз Плинтов или еще хоть что-нибудь. С остальным разберусь я, – твердо сказала Тигрис.

Кузина приготовила ему чашку горячего молока с кукурузным сиропом и гладила по больной голове, пока он не задремал. Кориолану снились жестокие, тревожные сны, связанные с событиями на арене. Проснулся он, как всегда, от звуков гимна.

Сможет ли Мадам-Бабушка распевать на съемной квартире через месяц-другой? Или будет уже не в силах поднять голос, сама не своя от унижения? Несмотря на все его насмешки над утренними концертами, Кориолану стало грустно.

Одеваясь, он вспомнил, что нужно забежать в Цитадель и показать доктору швы на руке. Ссадины на лице покрылись темно-красными струпьями, зато отек уменьшился. Хотя замаскировать следы материной пудрой не особо удалось, ее аромат придал юноше немного уверенности.

Безнадежность их финансового положения заставила Кориолана взять предложенные кузиной жетоны. К чему экономить на проезде, если денег на налог все равно нет? В троллейбусе он с отвращением перекусил крекерами с ореховой пастой и газировкой, стараясь не вспоминать о рулетиках «ма». Внезапно Кориолану пришло в голову, что за спасение Сеяна его родители могли бы дать ему в долг или даже заплатить за молчание, однако Мадам-Бабушка ни за что бы не позволила брать у них деньги. Чтобы Сноу пресмыкался перед Плинтом?! Немыслимо! Впрочем, оставалась надежда на недавно учрежденный приз. Тигрис права: в ближайшие несколько дней его будущее непременно решится.

В Академии десять менторов выпили чаю и подготовились к трансляции. С каждым днем внимание к ним росло. Распорядители прислали гримершу, которая умудрилась замазать ссадины на лице Кориолана и заодно немного подрисовала ему брови. Никто не был в настроении говорить об Играх, за исключением Илария Хевенсби, болтавшего о них без умолку.

– Все не как у людей! – воскликнул Иларий. – Вчера я проверил свой список, и что же? Каждый трибут получал еду или хотя бы воду, потому что появлялся на арене. Кроме моей старушки Воуви, которая и носа не показывает! Где же она? Если забилась в самый дальний угол и померла, то я этого никогда не узнаю! Вдруг она давно мертва, а я сижу тут как осел и развлекаюсь с коммуникатором?

Кориолан с радостью велел бы ему заткнуться и не докучать своей ерундой тем, у кого настоящие проблемы, но вместо этого молча сел с краю, рядом с Фестом, который что-то увлеченно обсуждал с Персефоной.

Счастливчик Фликермен начал с того, что перечислил оставшихся трибутов и предложил Липиду выслушать комментарии их менторов. Кориолана вызвали первым, чтобы он прокомментировал эпизод с бешенством Джессапа. Он сделал комплимент Лисистрате, которая блестяще справилась с опасной ситуацией, и поблагодарил ее за щедрость, проявленную в последние минуты жизни Джессапа. Кориолан повернулся к части зала, где сидели «павшие» менторы, попросил подругу встать и предложил публике устроить ей овацию. Зрители с радостью послушались, многие из них аплодировали стоя, а Лисистрата, хотя и выглядела смущенной, наверняка была довольна. Кориолан добавил, что в благодарность просто обязан сделать так, чтобы сбылось ее предсказание о победе трибута из Дистрикта-12, то есть Люси Грей. Публика и сама успела заметить, насколько умна эта девушка-трибут. Также не следует забывать, что она находилась рядом с умирающим Джессапом до самого конца. Вот пример поведения истинно капитолийской девушки! Тут зрителям было над чем задуматься, ведь в победителе Голодных игр, несомненно, следует ценить характер и то, насколько он соответствует ценностям граждан Капитолия. Похоже, Кориолану удалось задеть публику за живое, недаром его коммуникатор звякнул более десяти раз. Он поднял руку с браслетом на камеру и поблагодарил щедрых спонсоров.

Щенок явно позавидовал, что столько внимания досталось Кориолану, громко объявил: «Пора моей Ламине позавтракать!» и заказал целую кучу еды и воды. Соперничать с ним тут не мог никто, ведь кроме этого трибута на арене не было никого. На редкость надоедливый тип, подумал Кориолан, с радостью подметив, что новых подарков от спонсоров не последовало.

Во время интервью с остальными менторами Кориолан сделал вид, что внимательно слушает, однако мыслями был далеко. Идея заявиться к старине Страбону за деньгами – ни в коем случае не с целью шантажа, нет, просто дать ему возможность отблагодарить спасителя сына в денежной форме – не давала ему покоя. Заглянуть к Плинтам и справиться о здоровье Сеяна? Все-таки порез на ноге был серьезный. Да, пожалуй, он просто заглянет и посмотрит, что из этого выйдет.

Ио вовсю рассуждала о том, что Серк сделает с беспилотником.

– Так вот, если светоизлучающие диоды не пострадали, он вполне может смастерить фонарик, и это даст ему большое преимущество ночью…

Счастливчик прервал ее размышления, привлекая внимание зрителей к Риперу, который показался из-за баррикады.

Ламина собрала воду, хлеб и сыр, доставленные шестью беспилотниками, и аккуратно разложила подарки спонсоров на перекладине. На появление Рипера она внимания не обратила, хотя тот направился прямиком к ней. Юноша-трибут показал на солнце, затем на ее лицо. И тут Кориолан впервые заметил, как серьезно пострадала кожа Ламины за долгие дни на открытом воздухе. Она сильно обгорела – нос начал шелушиться, босые ноги покраснели. Рипер ткнул пальцем в еду. Ламина потерла ступни и задумалась над предложением. Трибуты немного поспорили, потом кивнули друг другу. Рипер пересек арену и полез на флагшток. Достав длинный нож, он вонзил его в плотную ткань.

Зрители возмущенно завопили. Пренебрежение к национальному флагу потрясло их до глубины души. По мере того как Рипер орудовал ножом, вырезая кусок размером с небольшое одеяло, беспокойство росло. Разумеется, этого нельзя спускать ему с рук! Разумеется, он заслуживает наказания! Однако, учитывая, что участие в Голодных играх и так было самым страшным наказанием, никто не знал, чем еще с ним можно поквитаться.

Липид поспешил к Клеменсии и спросил, что она думает о поведении своего трибута.

– Дурацкая затея! Кто теперь станет его спонсировать?

– Какая разница, ведь ты все равно его не кормишь! – не удержался Щенок.

– Накормлю, когда заслужит! – отрезала Клеменсия. – В любом случае эту проблему он решил за твой счет.

Щенок нахмурился.

– При чем тут я?

Клеменсия кивнула на экран, где Рипер бежал обратно к Ламине. Трибуты немного посовещались, и на счет три Рипер швырнул вверх скомканный кусок флага, а Ламина сбросила кусок хлеба. Флаг до перекладины не долетел, торг продолжился. После нескольких попыток Риперу удалось сделать хороший бросок, и Ламина наградила его сыром.

Союз трибуты заключать не стали, однако подобный обмен их немного сблизил. Ламина развернула флаг и накрылась им с головой, Рипер прислонился к столбу и принялся за еду. Больше они не разговаривали, просто сидели и отдыхали, но, когда в дальнем конце арены показалась стая трибутов, Ламина предупредила Рипера. Тот благодарно кивнул и скрылся за баррикадой.

Коралл, Мизен и Теннер уселись на трибунах и жестами показали, что хотят есть. Фест, Персефона и Домиция тут же отправили им еду, и троица поделила между собой сброшенный беспилотниками хлеб, сыр и яблоки.

Счастливчик принес в студию своего любимого попугая по кличке Джубили и теперь пытался уговорить его сказать: «Привет, красавчик!» директору Хайботтому. Птица, унылое облезлое существо, сидела нахохлившись и разговаривать не желала. Директор сложил руки на груди и терпеливо ждал.

– Ну же, скажи! Давай! «Привет, красавчик! Привет, красавчик!»

– По-моему, он не намерен разговаривать, – заметил наконец директор Хайботтом. – Или же не считает меня красавчиком.

– Что? Ха-ха! Не-е-ет, просто стесняется. – Счастливчик протянул ему птицу. – Хотите подержать?

Директор откинулся в кресле.

– Нет.

Счастливчик поднес Джубили к груди и погладил его пальцем.

– Итак, директор Хайботтом, что вы думаете обо всем этом?

– О чем именно? – осведомился директор.

– Обо всем! Я про то, что творится на Голодных играх. – Счастливчик неопределенно помахал рукой.

– Совершенно очевидно, что с этого года Игры стали более интерактивными, – произнес директор Хайботтом.

Счастливчик кивнул.

– Интерактивными, значит. Продолжайте!

– Причем с самого начала. Нет, даже раньше. Когда на арене прогремели взрывы, они не только исключили ряд участников, но и изменили ландшафт.

– Изменили ландшафт, значит, – повторил Счастливчик.

– Да. Теперь у нас есть баррикада. Перекладина. Доступ к тоннелям. Это совершенно новая арена, и на ней трибуты вынуждены вести себя по-новому, – объяснил директор.

– И еще беспилотники! – вспомнил Счастливчик.

– Вот именно. Публика стала более активна! – Директор посмотрел на ведущего в упор. – Вы, конечно, понимаете, что это означает.

– Что же? – спросил Счастливчик.

Директор произнес следующую фразу медленно, словно разговаривал с маленьким ребенком:

– Это означает, что теперь мы все на арене.

Ведущий нахмурился.

– Как-как? Я не совсем понимаю.

Директор Хайботтом постучал указательным пальцем по виску.

– Подумайте хорошенько.

– Привет, красавчик! – уныло пискнул Джубили.

– Ага, наконец-то! Разве я вам не говорил?! – с гордостью воскликнул Счастливчик.

– Говорил, – признал директор, – и все же получилось неожиданно.

До перерыва на обед ничего особенного не произошло. В компании Джубили Счастливчик зачитал прогноз погоды по дистриктам. Птица говорить отказывалась, и ведущий принялся сюсюкать вместо нее противным голоском. «Что за погода в Дистрикте-12, Джубили?» «У них буран, Счастливчик». «Буран в июле, Джубили?» «Разве я сказал “буран”? Извини, оговорился: у них Кориолан!»

Попав под прицел камер, Кориолан поднял большой палец. Полный бред!..

Обед из сэндвичей с ореховым маслом разочаровал – тем же самым Кориолан позавтракал. Впрочем, от бесплатной еды он не отказывался никогда: нужно поддерживать силы. По залу прокатился гул – на арене явно что-то затевалось, – и он поскорее занял свое место. Может, наконец появилась Люси Грей?

Ее Кориолан не увидел, зато зашевелилась стая трибутов. Утреннюю лень сменила кипучая деятельность. Троица зашагала по арене прямо к перекладине, на которой расположилась Ламина. Сначала девушка не обратила на них внимания, и Теннер ударил клинком по столбу. Она села, смерила их оценивающим взглядом и, похоже, почувствовала опасность, потому что вытащила из-за пояса топор и нож.

Коротко обсудив ситуацию, трибуты из Дистрикта-4 отдали свои трезубцы Теннеру и разделились. Коралл с Мизеном выбрали каждый по металлическому столбу, которые поддерживали перекладину, Теннер встал прямо под Ламиной с оружием в руках. Зажав зубами рукоятки ножей, союзники коротко кивнули друг другу и полезли наверх.

Фест заерзал в кресле.

– Погнали!

– Им туда ни за что не залезть! – заволновался Щенок.

– Их учили работать на кораблях. Наверняка они умеют лазить по веревкам, – заметила Персефона.

– Точнее, по реям, – кивнул Фест.

– Да понял я, понял! Мой отец все-таки полководец! – напомнил Щенок. – Веревки – это не совсем то. Столбы больше похожи на деревья.

Щенок успел всех так достать, что даже менторы без трибутов с удовольствием включились в пикировку.

– А как насчет мачт? – поинтересовалась Випсания.

– Или флагштоков? – влез Урбан.

– Им туда не взобраться, – заявил Щенок.

Хотя паре из Дистрикта-4 не хватало плавности Ламины, они успешно лезли все выше и выше. Теннер их направлял и велел Коралл подождать, когда Мизен чуть отстал.

– Смотрите, они хотят добраться до верха одновременно! – воскликнула Ио. – Сперва ей придется выбрать противника и сразиться с ним, а тем временем второй трибут взберется на перекладину.

– В таком случае Ламина может убить любого и спуститься! – заявил Щенок.

– Внизу поджидает Теннер, – напомнил Кориолан.

– Сам знаю! – вскричал Щенок. – Чего вы ко мне пристали? У них нет бешенства, и простые штуки вроде воды тут не помогут!

– Тебе бы трюк с водой и в голову не пришел, – поддел его Фест.

– Еще как пришел бы! – огрызнулся Щенок. – Ни звука! Всем молчать!

Воцарилось молчание – зрители внимательно следили, как Коралл с Мизеном приближаются к самому верху. Ламина завертела головой, выбирая противника. Наконец она направилась к Коралл.

– Нет, иди к юноше! – воскликнул Щенок, вскакивая с места. – Ну вот, теперь ей придется биться с ним на самом верху!

– Я бы сделала то же самое. Вряд ли стоит встречаться на узкой перекладине с той девчонкой, – заметила Домиция, и остальные менторы одобрительно загудели.

– Разве? – Щенок задумался. – Может, ты и права.

Ламина метнулась к концу перекладины и без колебаний опустила топор на голову Коралл, но промазала и лишь отхватила клок волос. Коралл немного съехала вниз по столбу. Ламина замахала оружием, пытаясь ее достать. Тем временем Мизен взобрался на перекладину и протянул руку за трезубцем, однако Теннер сплоховал – тот пролетел две трети расстояния и упал на землю. Ламина в последний раз рубанула топором в воздухе и стремительно бросилась к Мизену. По части ловкости юноше-трибуту было до нее далеко: он сделал всего пару неуверенных шажков, она же передвигалась по балке совершенно свободно. Мизен присел на корточки и протянул руку. Теннер бросил трезубец во второй раз, уже повыше, тот отскочил от перекладины и снова упал. Мизен едва успел выпрямиться, и тут Ламина повернула топор плашмя и нанесла удар сбоку в колено. В результате оба потеряли равновесие. Ламине удалось удержаться, обхватив перекладину ногами, а Мизен сорвался, уронил нож и едва успел ухватиться рукой.

Боевой клич Коралл, добравшейся до верха, долетел даже до немногочисленных микрофонов на арене. Теннер кинулся к ее столбу и умудрился метнуть трезубец аккурат ей в руки. Легкость, с какой девушка выхватила оружие буквально из воздуха, вызвала восхищенные возгласы капитолийской публики. Ламина смерила Мизена взглядом, но тот был слишком беспомощен, чтобы представлять непосредственную угрозу, поэтому она повернулась к Коралл и стала ждать нападения. Одна девушка лучше держала равновесие, оружие другой имело большую зону досягаемости. Ламина блокировала топором несколько ударов, потом Коралл крутанула трезубец, делая отвлекающий маневр, и воткнула его сопернице в живот. Выдернув оружие, девушка-трибут тут же отступила, на всякий случай прикрываясь ножом. Перестраховывалась она зря: Ламина рухнула вниз и умерла от удара о землю.

– Нет! – вскричал Щенок, и его возглас эхом разнесся по Хевенсби-холлу. Щенок долго стоял истуканом, потом схватил свое кресло и покинул помост для менторов, проигнорировав протянутый Липидом микрофон. С грохотом поставив кресло рядом с Ливией, Щенок помчался к выходу, изо всех сил пытаясь не разреветься.

Коралл подошла к Мизену. Кориолану пришло в голову, что она собирается его столкнуть вслед за Ламиной. Вместо этого Коралл присела на перекладину, обхватила ее ногами для устойчивости и помогла союзнику ухватиться за опору обеими руками. Топор повредил ему колено, хотя пока было неясно, насколько серьезно. Юноша-трибут сполз вниз, Коралл последовала за ним и подняла второй трезубец, который не добросил Теннер. Мизен прислонился к столбу, ощупывая ногу.

Исполнив над телом Ламины победный танец, Теннер подошел к ним. Мизен усмехнулся и поднял ладони, чтобы тот хлопнул по ним двумя руками. Едва Теннер это сделал, как Коралл вонзила второй трезубец ему в спину. Теннер упал прямо на Мизена, и тот, держась за столб, оттолкнул его в сторону. Теннер повернулся кругом, тщетно пытаясь избавиться от трезубца, но колючие лезвия сидели глубоко. Он рухнул на колени с обиженным видом, вероятно, не особо удивившись предательству союзников, и упал ничком. Мизен прикончил его ножом, перерезав горло. Затем сел, прислонившись спиной к столбу. Коралл оторвала кусок от флага Ламины и занялась перевязкой.

В студии лицо Счастливчика вытянулось, выражая крайнее изумление.

– Вы все видели то же, что и я?

Домиция тихо собирала вещи, удрученно поджав губы, зато в протянутый Липидом микрофон заговорила спокойно и отстраненно:

– Неожиданно… Я думала, Теннер может выиграть. Вероятно, ему удалось бы стать победителем, если бы не предательство союзников. Хороший урок для всех нас. Смотри, кому доверяешь.

– И на арене, и вне ее, – сочувственно покивал Липид.

– Везде, – согласилась Домиция. – Знаете, Теннер был очень добродушным юношей, и Дистрикт-4 этим воспользовался. – Она печально посмотрела на Феста с Персефоной, словно это могло на них плохо отразиться, и Липид неодобрительно поцокал языком. – Благодаря менторству в Голодных играх я многому научилась. Я дорожу приобретенным опытом и желаю всего наилучшего оставшимся менторам.

– Отлично сказано, Домиция. Думаю, ты только что показала своим собратьям-менторам, как надо проигрывать с честью! – воскликнул Липид. – Счастливчик?

На экране возник Счастливчик, который пытался крекером сманить Джубили с люстры.

– Чего тебе? Разве ты не должен поговорить со вторым? Как там его? С сыном полководца?

– Он отказался от комментариев, – вздохнул Липид.

– Давайте-ка вернемся к нашему шоу! – объявил Счастливчик.

Однако шоу подошло к концу. Коралл закончила перевязывать колено юноши-трибута и собрала трезубцы, выдернув их из тел жертв. Мизен в сопровождении союзницы неспешно захромал по полю, и оба скрылись в облюбованном ими тоннеле.

Подошла Сатирия и велела менторам переставить кресла в два аккуратных ряда по четыре места. Ио, Урбан, Клеменсия и Випсания сели впереди, Кориолан, Фест, Персефона и Иларий – сзади. Игра в «музыкальные стулья» продолжалась.

Джубили не вынес унизительной роли марионетки и напрочь отказывался слезать с люстры, поэтому Счастливчик насел на репортеров в Хевенсби-холле и снаружи арены, где толпа зрителей разделилась на команды, поддерживая полюбившихся трибутов. Команда Люси Грей состояла из молодежи и стариков, мужчин, женщин и даже нескольких безгласых, – впрочем, те вряд ли считались; болельщики прихватили их с собой держать плакаты.

Кориолану хотелось, чтобы Люси Грей увидела, как много людей ее любят. Ему хотелось, чтобы она знала, как он ее защищает. Кориолан стал более активным, постоянно подзывал к себе Липида, если на арене ничего не происходило, и превозносил Люси Грей до небес. В результате подарки от спонсоров достигли рекордного показателя, и он смог бы ее кормить по меньшей мере неделю. Теперь оставалось только смотреть и ждать.

Трич выбрался из укрытия, чтобы забрать топор Ламины и получить от Випсании еду. Тесли подобрала еще один упавший беспилотник и еду от Урбана. До самого вечера не произошло практически ничего, пока на арену не вышел Рипер, протирая сонные глаза. Глядя на заколотых Теннера и особенно Ламину, он явно не мог понять, что с ними случилось. Походив кругами под перекладиной, он поднял тело девушки и отнес туда, где лежали Бобин и Марк. Затем оттащил к ним Теннера. В течение следующего часа он отнес в импровизированный морг Дилл и Соль.

И только Джессап остался лежать в стороне. Вероятно, Рипер боялся заразиться бешенством. Аккуратно разложив тела в ряд, юноша-трибут смахнул вьющихся над ними мух. Немного подумав, он пошел и отрезал еще один кусок от флага, прикрыл трупы и вызвал очередную волну негодования среди зрителей. Рипер встряхнул ткань Ламины, обвязал вокруг плеч на манер плаща и начал медленно кружиться, глядя через плечо, как та развевается. Затем побежал, раскинув руки, и флаг струился за ним в лучах предзакатного солнца. Устав от дневных хлопот, Рипер забрался на трибуны и стал ждать.

– Клемми, ну покорми же его наконец! – не выдержал Фест.

– Не лезь не в свое дело! – отрезала Клеменсия.

– У тебя сердца нет! – воскликнул Фест.

– Я – хороший менеджер. Учтите, Голодные игры могут затянуться.

Кориолан подумал, что ее стоит пригласить в Цитадель, когда он пойдет показать доктору швы. Компания ему не повредит, а Клемми сможет пообщаться со своими любимыми гадюками.

В пять часов всех учеников отпустили по домам. Оставшиеся менторы пошли ужинать тушеной говядиной и пирогом. Кориолан не особо скучал по Домиции и уж точно не по Щенку, однако они служили неплохим буфером между ним и личностями вроде Клеменсии, Випсании и Урбана. Даже Иларий со своими жалкими рассказами о величии семейства Хевенсби начал его напрягать. Когда Сатирия в восемь вечера разрешила им уйти, Кориолан сразу направился к выходу, надеясь, что показать швы доктору еще не поздно.

Солдаты в Цитадели его узнали, заглянули в сумку с учебниками и пустили внутрь без сопровождения. Кориолан немного поплутал, потом просидел в клинике целых полчаса, ожидая доктора. Она проверила его жизненные показатели, осмотрела швы, которые успешно заживали, и велела ждать.

Лаборатория буквально бурлила. Раздавались быстрые шаги, громкие голоса и нетерпеливые команды. Кориолан напряженно прислушивался, но так и не понял, что происходит. Несколько раз упоминались арена и Голодные игры, и он принялся гадать, какая между всем этим связь. Наконец пришла доктор Галл и тоже взглянула на его швы.

– Еще пару дней, – с уверенностью заявила она. – Скажите мне, мистер Сноу, вы знали Гая Брина?

– Знал? – переспросил Кориолан, сразу обратив внимание на прошедшее время. – Да. Мы ведь учимся в одном классе. Кажется, на арене он потерял обе ноги. С ним все хорошо?..

– Умер из-за осложнений, – сообщила доктор Галл.

– Не может быть! – Гай мертв… Гай Брин! Недавно он рассказал Кориолану шутку про то, сколько повстанцев понадобится, чтобы завязать шнурок. – Я даже ни разу не навестил его в больнице! Когда похороны?

– Сейчас планируем. Пока не сделаем официальное заявление, держи все в тайне, – предупредила она. – Хотя бы один из вас должен сказать Липиду что-нибудь осмысленное. Я верю, ты справишься.

– Да, конечно. Объявлять о наших потерях во время Игр не стоит, это воспримут как победу повстанцев, – проговорил Кориолан.

– Именно. Будь уверен, просто так это им с рук не сойдет! Кстати, идею мне подала твоя девушка. Если она победит, мы непременно обменяемся опытом. Также я помню, что ты должен мне эссе. – Доктор Галл ушла, задернув за собой штору.

Кориолан застегнул рубашку и взял сумку. О чем же ему писать? О хаосе? О контроле? О договоре? Вероятно, обо всем понемногу.

Подойдя к лифту, он наткнулся на двух лаборанток, которые пытались задвинуть в кабину громоздкую тележку. На ней стоял террариум со змеями, которые покусали Клеменсию.

– Так она велела принести термостат или нет? – спросила одна у другой.

– Вроде бы нет, – ответила вторая. – Хотя лучше проверить! Если напортачим, взбесится. – Тут лаборантка заметила Кориолана. – Извините, нам нужно обратно.

– Без проблем, – ответил он и отступил в сторону, чтобы девушки могли вывезти террариум. Двери лифта закрылись, кабина поехала вверх.

– Ой, простите! – воскликнула вторая лаборантка.

– Без проблем, – повторил Кориолан, однако начал подозревать неладное. Он вспомнил про суматоху в лаборатории, про упоминание Игр, про туманное обещание доктора Галл не оставить смерть Гая безнаказанной. – Куда вы везете этих змей? – поинтересовался он с самым невинным видом.

– Э-э, в другую лабораторию, – ответила девушка, многозначительно посмотрев на коллегу. – Пойдем, термостат придется нести вдвоем.

И они удалились, оставив Кориолана с террариумом у лифта. «Кстати, идею мне подала твоя девушка». Люси Грей. Ее участие в Голодных играх началось с того, что она сунула дочке мэра за шиворот змею. «Если она победит, мы непременно обменяемся опытом». Каким опытом? Как использовать змей в качестве оружия? Кориолан уставился на извивающихся рептилий, представляя их на арене. Что они будут делать? Прятаться? Охотиться? Нападать? Их поведение непредсказуемо, поскольку генетически они были созданы для особых нужд лично доктором Галл.

Кориолан вспомнил последнюю встречу с Люси Грей, и в груди защемило. Он держал девушку за руку, обещал, что вместе они победят. Увы, защитить ее от тварей из этого террариума он мог не больше, чем от трезубцев и мечей на арене. От вооруженных трибутов хотя бы можно спрятаться. Кориолан подозревал, что змеи ринутся прямо к тоннелям. Темнота ничуть не ухудшит их обоняния. Они не узнают запаха Люси Грей, как не узнали запаха Клеменсии. Люси Грей закричит и упадет на землю, губы ее посинеют, потом побледнеют, ярко-малиновый, голубой и желтый гной потечет на радужное платье с оборками… Точно! Вот что напомнили ему змеи, когда Кориолан увидел их в первый раз. Их цвета сочетались с радужным платьем девушки – видимо, так ей и суждено погибнуть…

Не ведая, что творит, Кориолан вынул из кармана носовой платок, скомканный в аккуратный шарик, как заготовка для фокуса, которые любит показывать Счастливчик. Он подошел к террариуму, стараясь держаться спиной к камере наблюдения, положил обе руки на крышку и наклонился, словно решил полюбоваться змеями. А потом уронил платок внутрь и смотрел, как тот исчезает среди радужных тел.

Глава 19

Что же теперь делать? Сердце Кориолана неистово стучало, пока он брел куда глаза глядят и пытался разобраться в последних событиях. Мыслить ясно он не мог, но с ужасом чувствовал, что пересек черту, заходить за которую нельзя.

Немногочисленные пешеходы, водители проезжающих мимо машин – казалось, все смотрят прямо на него. Кориолан нырнул в парк и скрылся в тени, опустившись на скамью посреди густых зарослей. Надо взять себя в руки, успокоить дыхание, считая до четырех на вдохе и на выдохе… Наконец кровь перестала стучать в ушах. Теперь можно было трезво все обдумать.

Итак, он бросил платок с запахом Люси Грей (тот самый, что хранил во внешнем кармане школьной сумки) в террариум. Иначе змеи покусают ее, как Клеменсию. Иначе они ее убьют. Конечно, девушка ему дорога. Но заботится он о ней или о себе? Хочет выиграть Голодные игры ради приза Плинтов? Если так, то он сжульничал, чтобы победить, и никуда от этого не денешься.

«Погоди! Ты ведь не знаешь наверняка, отправят этих змей на арену или нет», – подумал Кориолан. Вообще-то лаборантки сказали ему совсем другое. Да и прежде ничего подобного еще не случалось. Просто на него нахлынуло временное помешательство. Даже если змеи действительно окажутся на арене, то Люси Грей, скорее всего, на них не наткнется. Места там предостаточно, и рептилии вряд ли станут нападать на всех подряд. Гадюки жалят, если на них наступить или напугать. Даже если Люси Грей столкнется со змеей, и та не причинит ей вреда, он-то здесь при чем? Едва ли его заподозрят в доступе к секретным сведениям. Все хорошо. Все обойдется!

Вот только черту он все-таки перешел. Даже если никто не свяжет действия Кориолана с чудесным спасением его трибута, себя-то не обманешь. Он знал, что ходит по краю. К примеру, забрав еду Сеяна из столовой и отдав ее Люси Грей, Кориолан нарушил школьные правила. Тогда им двигало желание не дать трибуту умереть от голода и злость на нерадивых распорядителей. Этот поступок вполне сошел бы за проявление элементарной порядочности, однако таких эпизодов было несколько. Теперь Кориолан увидел всю картину: скользкий склон, по которому он катится последние пару недель. Началось все с объедков Сеяна, а закончилось здесь, на скамейке в вечернем парке. Что ждет его впереди, если он не прекратит действовать в том же духе? На что еще он окажется способен? Хватит, пора остановиться. Честь превыше всего! Больше никакого обмана, никаких сомнительных методов, никаких самооправданий. Отныне он будет жить честно, и даже если станет нищим, то честь останется при нем.

Ноги завели Кориолана далеко от дома, зато до апартаментов Плинтов было рукой подать. Почему бы не заглянуть к ним на минутку?

Безгласая в форме горничной открыла дверь и жестом предложила оставить школьную сумку в прихожей. Кориолан покачал головой и поинтересовался, свободен ли Сеян. Горничная провела его в гостиную и пригласила присесть. В ожидании хозяев он окинул обстановку понимающим взглядом. Дорогая мебель, толстые ковры, вышитые гобелены, бронзовый бюст. Хотя снаружи дом смотрелся скромно, на внутреннее убранство денег явно не пожалели. Для укрепления статуса хозяевам требовалось лишь одно: переехать на Корсо.

В гостиную почти вбежала миссис Плинт, сыпя извинениями и мукой с перепачканных рук. Сеян уже лег спать, а ее гость застал на кухне. Не спустится ли он на минутку к ней, чтобы выпить чашечку чая? Или лучше подать чай здесь, как принято у Сноу? Нет-нет, заверил хозяйку Кориолан, на кухне будет в самый раз. Пожалуй, во всем Капитолии никто кроме Плинтов не стал бы приглашать гостя на кухню. Впрочем, он пришел вовсе не для того, чтобы учить их хорошим манерам. Он пришел, чтобы принять благодарность, и тем лучше, если к ним прилагается домашняя выпечка.

– Хочешь пирога? Ежевичный уже испекся. Если подождешь, будет и персиковый. – Хозяйка кивнула в сторону двух пирогов на столе, готовых отправиться в духовку. – Или лучше запеченный заварной крем? Днем приготовила! Безгласые его очень любят, потому что глотать легко. Кофе, чай или молоко? – Морщинки между бровями «ма» сошлись в тревоге, словно ничего из предложенного ею не было достойно гостя.

Хотя Кориолан успел поужинать, из-за событий в Цитадели и прогулки у него разгулялся аппетит.

– Молоко и пирог с ежевикой будут в самый раз. С вашей стряпней ничто не сравнится!

«Ма» налила большой стакан до краев, отрезала целую четверть пирога и плюхнула его на тарелку.

– Любишь мороженое? – Она тут же положила на пирог несколько ложек ванильного, затем придвинула стул к простому деревянному столику. Над ним висела вышитая по канве картина в раме – горный пейзаж и сверху слово «Дом». – Сестра прислала. Она единственная, с кем я общаюсь. Точнее, единственная, кто теперь общается со мной. Вышивка не особо подходит к прочей обстановке, но здесь у меня свой уголок. Садись и кушай.

В «уголке» находился стол с тремя разномастными стульями, вышивка в рамке и полка с несуразными безделушками: солонка с перечницей в форме петушков, мраморное яйцо, тряпичная кукла. Вот, пожалуй, и все вещи, которые она привезла с собой из дома, подумал Кориолан. Алтарь, посвященный Дистрикту-2. До чего жалко выглядят подобные попытки цепляться за уже потерянную жизнь в захолустном горном краю! Несчастная чужачка не приживется здесь никогда, ведь она только и делает, что целыми днями возится на кухне, готовя заварной крем для безгласых, которым не суждено ощутить его вкус. Кориолан посмотрел, как женщина отправляет пироги в духовку, и принялся за кусок ежевичного. Его вкусовые рецепторы затрепетали от удовольствия.

– Ну как, нравится? – спросила она с тревогой.

– Превосходно! Как и все, что вы готовите, миссис Плинт. – Кориолан ничуть не преувеличивал. Может, «ма» порой и бывала жалкой, зато на кухне творила как художник.

Она слегка улыбнулась и села с ним рядом.

– Захочешь добавки – приходи в любое время! Я даже не знаю, как тебя благодарить за то, что ты сделал! Сеян для меня – всё! Жаль, что он не может к тебе выйти, – принял много успокоительного и лег в постель. Бедняга очень переживает! Похоже, он совсем запутался. Да что я рассказываю, ты и сам знаешь!

– Капитолий – не лучшее для него место, – заметил Кориолан.

– Честно говоря, всем нам, Плинтам, здесь не по себе. Страбон считает, что мы уже не привыкнем, зато Сеяну и его детям будет гораздо легче. Не знаю… – Она покосилась на полочку. – Кориолан, твоя семья и друзья и есть твоя жизнь, а мы оставили всех своих дома, во Втором. Впрочем, тебе это уже известно – вижу по глазам. Как хорошо, что у тебя есть бабушка и милая кузина!

Кориолан поймал себя на том, что пытается ее подбодрить. Якобы после окончания Академии Сеян пойдет в Университет, и уж там будет гораздо лучше – больше студентов со всего Капитолия, новые друзья, новые занятия.

Миссис Плинт кивала, хотя вряд ли верила. Вошла безгласая горничная и привлекла ее внимание жестами.

– Придет, когда доест пирог, – сказала ей хозяйка. – Мой муж просил к нему зайти, если ты не против. Наверное, хочет тебя поблагодарить.

Кориолан доел пирог, пожелал «ма» доброй ночи и последовал за горничной на первый этаж. Толстый ковер приглушал шаги, поэтому они появились в дверях библиотеки незамеченными, и у Кориолана возникла редкая возможность застать Страбона Плинта врасплох наедине с его мыслями. Хозяин дома стоял возле роскошного камина, опершись локтем на полку, и смотрел туда, где в холодное время года горел бы огонь. Сейчас очаг был пуст, и Кориолан недоумевал, что такого печального разглядел там высокий крепкий мужчина. Одной рукой он сжимал бархатный лацкан дорогого курительного пиджака, который смотрелся столь же неуместно, как и модельное платье миссис Плинт или костюм Сеяна. Судя по гардеробу, Плинты чересчур старались выглядеть по-капитолийски. Несмотря на превосходное качество одежды, что-то сразу выдавало в них уроженцев дистрикта – точно так же в Мадам-Бабушке, даже если нарядить ее в кусок мешковины, любой признал бы жителя Корсо.

Мистер Плинт перехватил его взгляд, и Кориолан ощутил давно забытый трепет, который помнил по общению с отцом, – смесь тревоги и неловкости, словно его застали за постыдным занятием. Однако этот человек был Плинтом, а не Сноу.

Кориолан изобразил свою лучшую светскую улыбку.

– Добрый вечер, мистер Плинт. Я вам не помешал?

– Вовсе нет. Заходи. Садись. – Мистер Плинт указал на кожаные кресла перед камином, хотя перед дубовым письменным столом тоже стояли кресла. Значит, беседа предстоит не деловая, а личная. – Ты поел? Разумеется, разве моя жена выпустит кого из кухни, не накормив до отвала! Выпить хочешь? Может быть, виски?

Взрослые никогда не предлагали Кориолану ничего крепче поски, которая тут же ударяла ему в голову. Сегодня рисковать было нельзя.

– Я так наелся, что места для виски уже не осталось, – со смехом сказал он, похлопав себя по животу. – Но вы пейте, не стесняйтесь.

– Вообще-то я не пью. – Плинт сел в кресло напротив и смерил гостя взглядом. – Ты очень похож на отца.

– Мне часто об этом говорят, – признался Кориолан. – Вы его знали?

– Иногда пересекался. – Хозяин побарабанил по подлокотнику длинными пальцами. – Поразительное сходство. И в то же время ты совсем другой.

«Еще бы, – подумал Кориолан. – Я беден и слаб». Хотя, вероятно, предполагаемое отличие вполне подходило для целей сегодняшнего визита. Его отец люто ненавидел дистрикты и не вынес бы, что Страбон Плинт мало того, что проник в Капитолий, так еще и стал крупнейшим магнатом военной промышленности. Не за то он отдал свою жизнь на войне.

– Совсем другой. Иначе ты не пошел бы на арену за моим сыном, – продолжил мистер Плинт. – Невозможно вообразить Красса Сноу, рискующим жизнью ради меня. Никак не могу понять, почему ты это сделал!

«Можно подумать, у меня был выбор», – усмехнулся про себя Кориолан, но вслух сказал совсем другое:

– Сеян – мой друг.

– Я это слышал уже не раз, однако все равно верится с трудом. Впрочем, Сеян сразу обратил на тебя внимание. Может, ты все-таки пошел в мать? Когда перед войной я приезжал в Капитолий по делам, она относилась ко мне хорошо, несмотря на мое происхождение. Истинная леди. Я все прекрасно помню. – Он вперил в Кориолана тяжелый взгляд. – Ты похож на свою мать?

Беседа свернула вовсе не туда, куда планировал Кориолан. Как насчет денежного вознаграждения? Видимо, никто и не собирался его предлагать.

– Мне хочется думать, что похож, хотя бы в чем-то.

– И в чем же? – осведомился мистер Плинт.

К чему эти странные вопросы? Разве у Кориолана вообще есть что-то общее с восторженной, любящей женщиной, которая каждую ночь пела ему колыбельные?

– Ну, мы оба любим музыку. – Действительно, ей музыка нравилась, у него она тоже отвращения не вызывала.

– Музыку, значит? – скептически повторил мистер Плинт, словно Кориолан заговорил о пристрастии к пушистым облачкам.

– И еще мы оба верим, что жизнь бывает по-настоящему прекрасна, если умеешь делиться с другими. Дары судьбы… их нельзя принимать как должное! – Кориолан понятия не имел, что это значит, однако мистеру Плинту, похоже, доводилось слышать эту фразу.

– Склонен с тобой согласиться.

– Ну и хорошо. Так вот, Сеян… – напомнил ему Кориолан.

На лице хозяина проступила усталость.