Иль Догхр. Проклятие Эмира Соболева Ульяна

Глава 9

Я смотрела на подарок в его руках. На золотое ожерелье с лепестками цветов, расписанными моим именем. Цветы напоминали лилии, которые я так любила. Как будто он узнал об этом и подарил их нарочно. Я, кажется, ему никогда не говорила об этом.

Иногда мне становилось страшно, что этот человек читает мои мысли.

— Тебе нравится, Аллаена? Этот ожерелье делали для тебя на заказ.

— Нравится.

Покорно ответила я и посмотрела в зеркало на то, как ожерелье блестит на моей шее, как стягивает ее словно удавка. Скорее ошейник из золота как у собаки.

— Ты хорошо себя вела и получила подарок.

Я кивнула и выдавила улыбку. На самом деле мне бы хотелось получить подарок в иных обстоятельствах и без принуждения его надеть.

— Ты не представляешь сколько стоят бриллианты в этих цветах.

Моя свобода намного дороже. Если бы он подарил мне именно ее, если бы действительно любил меня, а не использовал как вещь. Тогда этот подарок был бы ценным, а так он скорее подарил его себе, чем мне. Взял меня за руку и крепко сжал мои пальцы.

— Мы идем вместе на ужин.

Не спрашивая хочу ли я есть. Все и всегда решает только он. Мне остается только смириться. Когда мы вошли в столовую и он сел на стул, то не позволил мне сесть рядом, а усадил к себе на колени.

Рядом находились слуги, его люди, вот-вот кто-то еще придет ужинать. Стало не по себе. Как будто он всем показывает кто я и кому принадлежу. Показывает, что может делать со мной что угодно на глазах у всех, не стесняясь.

— Попробуй восточные сладости, Аллаена. Их приготовили специально для тебя. Бери их пямо руками…Или нет, подожди. Давай я сам тебя покормлю.

Он взял с подноса рахат лукум и приблизил к моим губам.

— Открой рот и откуси.

Мне хотелось сказать, что я сейчас не голодна, но я вспомнила то, что обещала сама себе. Я буду покорной. Открыла рот и откусила кусочек сладости. Было вкусно и очень сладко. Ахмад наклонился к моему лицу и провел языком вдоль моих губ.

— Теперь ты такая же сладкая.

— Зачем…при всех?

— При ком при всех?

— На нас смотрят.

— Кто? Слуги? Они ничего не видят, а если и видят то теперь прекрасно знают кто ты для меня.

Посмотрела в его черные, горящие, как угли глаза.

— Кто я для тебя, Ахмад?

— Я уже много раз говорил тебе — ты моя вещь, моя собственность. С тех пор ничего не изменилось. Оближи свои губы. Аллаена. Я хочу чтоб ты это сделала медленно, глядя мне в глаза.

Не понимаю зачем он сейчас унижал меня, показывал свое превосходство, но он явно хотел, чтобы все действительно видели кто я такая. Его шлюха. То, что я ему не жена я уже и так знала.

Послушно облизала губы и черные глаза загорелись еще сильнее. Он проследил за моим языком и приоткрыл рот.

— Слуги для тебя не люди?

— Нет.

Ответил и усмехнулся.

— Тебя волнует, что они подумают? Разве не наплевать на это? Ты моя и принадлежишь мне. Каждый в этом доме должен об этом знать. Начни относиться к жизни так как я тебя учу. Смотри на нее моими глазами. Ты здесь надолго. Научись жить по нашим законам. По моим законам. Единственный закон для тебя — это я, мое мнение, мое слово и мое желание. Больше ничего не имеет значение. А теперь я хочу чтобы ты меня поцеловала, чтобы засунула свой язык мне в рот и поиграла им с моим языком. Я хочу твой вкус. Сейчас.

Стало не по себе и я бросила быстрый взгляд на одного из слуг, который приносил новые блюда на стол. Но Ахмад явно не торопился есть. Я выдохнула и потянулась губами к его губам, прижалась к нижней, толкнулась языком ему в рот и ощутила как он впустил меня. Как мой язык дотронулся до его языка. Дыхание Ахмада было свежим, от него пахло фруктовым кальяном, мятой. Когда я полностью слилась с его ртом он тихо застонал, сдавил меня сильнее и впился в мой рот так жадно, что я задохнулась. Его губы были властными, дикими, сжирающими. Он обхватил мой затылок и буквально вдавил мой рот в свой, глотая мое дыхание, толкаясь языком о мой язык. Потом отстранился и посмотрел с дикой похотью мне в глаза.

— Я хочу кончить в твой рот.

Это было неожиданно, и я ощутила, как вся кровь прилила к моему лицу.

— Пошли все вон! — рявкнул на слуг, и они как горох рассыпались врассыпную. Исчезли за дверями, наглухо закрывая их за собой.

— Ляг на стол, свесь голову и открой пошире рот.

Тяжело дыша, чуть ли не со слезами смотрела на него и не понимала почему все так. Почему нет ласки, почему нет поцелуев, нет обычного красивого секса. Почему с ним все так пошло, пахабно, унижающе. Почему он заставляет меня бояться его и ненавидеть наш секс.

— Ложись на спину, я сказал. Ты же говорила, что любишь меня. Так что давай люби. Сегодня я хочу трахать тебя в рот.

Забралась на стол, легла на спину, он подтянул меня под руки к краю стола, рванул на моей груди ткань, обнажая ее. Потом расстегнул штаны и вытащил свой искореженный, покрытый шрамами член. Провел по нему рукой, выдыхая со стоном. Привстал на носки и одним толчком заполнил мой рот до самого горла. Я схватилась ладонями за столешницу по бокам и сжала ее до хруста в пальцах. А он схватил обеими руками мою грудь и принялся толкаться в мой рот быстрыми сильными толчками, буквально раздирая его, причиняя боль, дискомфорт, не давая увернуться. По щекам градом потекли слезы, а он сдавил мои соски оттягивая их вперед, причиняя еще больше боли и толкаясь мне в гортань. Надо расслабиться, надо просто дышать носом и расслабиться. Это когда-нибудь закончится. Но горло жгло как огнем, рвотные позывы заставляли давиться и плакать, слюна стекала по щекам, а он все не останавливался. Увидела, как схватил со стола нож. Мне на щеку капнула теплая капля. Потом еще одна…

Я зажмурилась, стараясь не думать о горле, не думать о дискомфорте пока не ощутила, как он захрипел, толкнулся особо глубоко и мне в гортань потекла его сперма. Заструилась, заставляя глотать и задыхаться. Пока он не освободил мой рот, продолжая сжимать мою грудь. Потом отпустил и мне показалось что его хватка все еще ощущается на полушариях.

Отошел в сторону, застегивая штаны. Я так и осталась лежать, закрыв глаза и чувствуя себя совершенно грязной и униженной. Сползла со стола на ватные ноги, зажимая порванное платье на груди. Пошатываясь, ушла в уборную, подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. Опухшие от слез глаза, окровавленная щека, красные, пунцовые губы, перепачканное слезами и спермой лицо. Начала смывать все, тереть щеки, полоскать рот, вымывать шею, грудь. Но мне казалось, что все его прикосновения проросли мне под кожу.

Что со мной и с ним не так? Что я делаю не так… я же покорная, я подчиняюсь ему, я соглашаюсь на все, что он хочет, я принимаю его в свое тело, а он все равно обращается со мной хуже, чем с вещью. Презренней чем со шлюхами. Иногда ласков и …вроде бы нежен, а иногда он жесток как самый дикий и бешеный зверь и словно нарочно хочет причинить мне все больше и больше боли.

Забежала к себе в комнату, содрала с шеи подаренный им ошейник и зашлась в плаче.

Пока не ощутила у себя на спине чью-то ладонь.

— Ласки хозяина жестоки, его любовь причиняет боль. Только так он умеет любить…Научись наслаждаться болью.

Голос Азизы заставил вздрогнуть.

— Чем наслаждаться? — вскрикнула я.

— Сексом…ублажай его, начни делать что-то сама.

— Как? Как если он…он хуже зверя!

— Познай свое тело… научись испытывать удовольствие, я кое-что принесла тебе.

Положила передо мной книгу в ярко-красном переплете.

— Прочти. Ты многому научишься. Запомни мужчина только думает, что он ведет…но ведет всегда женщина. Она будет всегда в той роли, которую выбрала для себя. Покорность — это не значит быть жертвой.

Глава 10

Приходить к ним всегда было мучительно больно для меня. Как будто я становился на край лезвия бритвы и шел по нему босыми ногами. Что значит смотреть на то, как твои дети мучаются, как они не похожи на других детей, осознавать, что никогда они не станут такими как их сверстники, у них не будет обычной жизни, обычных радостей. Они иные. Принять это довольно тяжело и кажется я так до конца и не принял. Сколько лет прошло, а я все еще продолжал искать способы излечения, продолжал искать врачей, профессоров, которые могли дать хотя бы паутинку надежды в этом царстве мрака. А еще жгучее чувство вины, что я, по сути тот человек, который может получить и купить все, что желает, не способен помочь собственным дочерям.

Если бы у меня спросили есть ли смысл в моей черной и мраченой жизни — я бы ответил, что есть. Мой смысл мои девочки. Потому что они не нужны никому кроме меня и пока я не поставлю их на ноги, не обеспечу им будущее я не имею права сдохнуть. И как бы иногда не хотелось приставит дуло пистолета к виску и спустить курок я не имел на это право.

А сдохнуть хотелось… и довольно часто. До тех пор пока в моей жизни не появилась ОНА. Я вдруг понял, что впервые за эти месяцы не испытывал желания разнести себе башку.

Но мною овладевал неконтролируемый страх. Страх и осознание своей дикой зависимости от нее. Что с каждым днем я привязываюсь, с каждым днем моя больная любовь прогрессирует и превращается в одержимость. И иногда кажется, что если унижу ее сильнее, причиню больше боли, поставлю на колени, то стану менее одержим, испытаю презрение как к шлюхам…Но этого не происходило, а все больше ловил себя на том, что не испытываю кайфа от причиняемой ей боли и не знаю чего я хочу от нее. Растерзать, замучать или залюбить. Но я не умел любить. Меня этому не учили, мне никто не давал ощутить себя любимым. Да мне это было и не нужно.

Трахал ее больно, жестко, унизительно и ни хрена не мог кончить, понимал, что причиняю адскую боль, понимал и видел как она задыхается…но оргазм не наступал, мне нужно было нечто иное…Привычным движением вспорол себе кожу на груди и лишь тогда содрогнулся от долгожданного оргазма. А с ним и разочарование и презрение. Но, увы, не к ней. А к себе. И отчаянная пустота от вида ее слез. Какое же я жалкое ничтожество, не достойное ничего кроме ненависти. Так мне и надо. Это именно то, чего я заслуживаю. Уродов всегда ненавидят и ни на что другое чудовища рассчитывать не могут. Подтверждение ее лжи о любви…Не любит и никогда не полюбит. Таких любить невозможно.

***

Они пришли ко мне вместе. Две маленькие принцессы, прекрасно ориентирующиеся в доме, запоминающие каждый шорох и каждый запах. Точные как самый продвинутый навигатор. Они знали этот особняк как свои пять пальцев. У девочек феноменальная память. Они умны не по годам, развиты, они знают несколько языков, безупречный слух, невероятные голоса. И красота.

Единственное, что они взяли от своей матери — это прекрасную внешность. Смугло золотистую кожу, прекрасные бархатные глаза, кудрявые длинные волосы и кукольные личики с нежным румянцем на щеках.

— Мы знаем, что ты сейчас не занят! — как всегда первая заговоримла Аят. Затевальница всех проказ и самая смелая и бойкая.

— Да, мы знаем.

Вторила ей Асия.

— И вам доброе утро, пчелки.

Услыхали, что я в хорошем расположении духа и обе забрались ко мне на кресло, сели с двух сторон на широкие подлокотники. Словно два котенка.

— Доброе утро, папочка.

Если говорят «папочка» бестиям от меня что-то нужно. Истинные женщины даже в этом нежном возрасте.

— Папа…не женись на Ламиле.

Выпалила Аят, а Асия замерла, пораженная наглости сестры.

— С каких пор мы с вами это обсуждаем?

— С тех пор как она избила Мими.

— Кто такое Мими?

— Мими наш щенок. Ты подарил нам ее несколько месяцев назад.

Да, подарил. Только не знал, что они назвали щенка лабрадора дурацким именем Мими.

— Мими еще маленькая и она написала на пол возле Лами и та начала бить ее ногами, швырять. Мы плакали и просили не трогать, а она…она чуть не убила ее. Азиза отняла Мими и унесла к врачу.

— У Мими сломана лапка

— И ребро.

Во мне медленно поднималась адская злость. Даже не от того, что Лами посмела поднять руку на невинное животное и не потому что ее покалечила, а потому что сделала это в присутствии моих дочерей и нанесла им травму.

— Лами злая и противная.

— Мы не хотим, чтоб она стала нашей мамой.

— Пожалуйста, папочка, не женись на ней.

— Мы сделаем все, что ты захочешь.

— Правда-правда.

Выдохнул, ощущая как все клокочет от злости и хочется оторвать Лами голову…но вместо этого я запрещу ей жить в нашем доме. Она пойдет жить в дом прислуги, подальше от моих глаз и от моих детей. Родит и я отправлю ее к чертовой матери отсюда. Ей даже Самида не поможет.

— Папа…женись на Аллаене.

— На Вике!

Одернула Асию Аят и я вскинул резко голову.

— Мне не нравится имя Аллаена. Оно больше Лами подходит.

— Тссс, папа сейчас на нас разозлится.

— Папочка, женись на Аллаене. Она хорошая, добрая. Она могла бы стать нашей мамой.

— И от нее вкусно пахнет

— А еще она знает сказки и песни.

— Тихо!

— Это вы откуда знаете, про сказки и песни.

— Ты зачем сказала?

— Это ты сказала!

— Не ты!

— Откуда вы знаете?

Притворно прикрикнул на них и обе притихли.

— Только не наказывай Вику…ой, Аллаену. Это не она виновата. Мы сами пришли.

— Куда пришли?

— К ней в спальню. Нам приснился плохой сон и мы пришли.

— Вы же не один раз пришли, верно?

Притихли, смотрят куда-то в пол, а я едва сдерживаю улыбку. Проговорились маленькие ведьмочки. А еще мне почему-то нравится слышать то, что они говорят. Девочки впервые к кому-то привязались.

— Не один…

— Три раза. Но нам было страшно.

— Да. Нам было страшно. Особенно после того как Лами избила щенка.

— Ты ведь не женишься на ней?

— Нет. Я на ней не женюсь, хотя это и не ваше дело.

— Ураааааа!

— А на ком ты женишься, папа?

— На Вике?

Схватил их обеих, поднял на рвуки и принялся щекотатть.

— Ни на ком…и вообще что это за вопросы. Я вам сейчас животики пооткусываю.

— Не надооо.

— Надооо! Где животики?

— Спрятаны!

— А я найдуууу…

Завалил их на кушетку и принялся по очереди щипать и кусать под бешеный визг и вопли, пока не услыхал низкий голос Самиды:

— Хватит! Что это за балаган? Как вы позволяете себя вести с отцом! Где ваша няня? Роми!

Она громко крикнула имя няни и та быстро появилась из-за двери.

— Уведи девочек. Мне надо поговорить с Ахмадом.

— Папа! Ты помнишь, что ты нам обещал?

— Помню. Идите завтракать.

Отдышался, выпил стакан воды и посмотрел на тетю.

— Доброе утро, мой сынок. Давно тебя не видела. Слышала ты принял решение вопреки нашим беседам.

— Да. Я принял решение. Лами не станет моей женой. Более того как только она родит — она покинет этот дом навсегда. Я выдам ее замуж.

— Это ошибка. Ты совершаешь большую ошибку.

— Это МОЯ ошибка если и так. И ты не имеешь к ней отношение.

— Ты со мной говоришь так, будто я в чем-то виновата перед тобой!

— Ты вмешиваешься не в свое дело, мама Самида. Ты забываешь, что решния принимаю я.

— Да. Ты. Но сейчас мне кажется ты не думаешь головой…

— Что? — обернулся к ней и резко поставил стакан на стол.

— Эта славянская девка заморочила тебе голову, влезла в твои мозги и ты не понимаешь что творишь.

Сделал несколько шагов к тете и остановился напротив нее.

— Ты мне всегда была как мама. Я прислушивался к тебе и относился с уважением. Но решения в этом доме принимаю я! И только я! Не нужно брать на себя слишком много, мама Самида. Ты занимаешься домом, слугами, я даю достаточно денег на все твои нужды, но это не значит, что ты будешь диктовать мне как поступать!

— Ты говоришь со мной как с врагом! Это она настраивает тебя против меня? Эта девка?

— Самида! Я скажу это в первый и в последний раз. Здесь и только сейчас. Запомни — никто и никогда не может меня настроить. Я не радио. Ни ты, ни кто бы то ни было еще не управляет мной! И еще…Я больше не желаю слышать сплетни об Аллаене! Не желаю слышать о ней грязь и что-либо порочащее ее! Не заставляй меня злиться и принимать другие решения, которые тебе не понравятся. Решения в отношении тебя.

— И какие же решения ты готов принять, сынок?

— Например отправить тебя в твой родной город в наш старый особняк управлять там…Навсегда!

Мы встретились взглядами и я увидел как вспыхнули глаза Самиды. И это был страх. И злость.

— Ради нее?

— Нет! Ради того, чтобы мое мнение, мои решения уважали и не смели обсуждать, а тем более не смели пытаться мной манипулировать!

— Надеюсь ты не собрался на ней жениться, Ахмад!

Я ничего ей не ответил, развернулся и вышел из своей комнаты. У меня сегодня встреча с партнерами. Мне нужно быть в городе. И еще… я собирался взять с собой Аллаену.

Глава 11

Зашел к ней в комнату, резко распахнув дверь и увидел как она тут же вскочила с постели от неожиданности. А мне нравилось, что я застал ее такой. Только проснувшейся, мягкой, нежной, сонной. Сделал два шага к ней, подойдя вплотную, так что аромат ее кожи заставил затрепетать мои ноздри.

Тонкие пряди волос рассыпались по плечам и это от них так сладко пахло ванилью. Не удержался и запустил в них пятерню. Поглаживая и прихватывая ее за затылок, притягивая к себе.

— Я хочу чтоб ты поехала со мной.

— Куда?

Запутался во взгляде небесно-голубых глаз, растворился в них, потерялся настолько, что даже дыхание сбилось. От ее красоты захватывает дух. Какого черта она мне не надоедает, не бесит, не раздражает.

— В офис…посмотришь где я работаю.

Сам не знаю зачем брал ее с собой. Никогда и никого. Даже в голову не приходило, а ее хотелось… и я понимал почему. Каждое расставание сводит с ума, мне хочется чтоб она была рядом, чтобы я мог ее видеть по первому требованию.

— Хочешь? — хотя меня мало волновало ее мнение, сказала бы «нет» это ничего бы не изменило.

— Да…хочу.

Пальцы погладили ее затылок и я привлек девушку ближе к себе.

— Мне нравится, когда ты говоришь «да» и «хочу».

Ее щеки очаровательно вспыхнули.

— Зачем я тебе там?

— Хочу чтоб ты была рядом. Такой ответ устроит?

Кивнула и нервно провела языком по нижней губе. Хотел впиться в ее губы и передумал. Не готов увидеть отвращение в ее глазах, не готов ощутить скрытое сопротивление. Мне больше нравилось покорное «да».

— Одевайся.

И не вышел. Оказывается наблюдать как женщина одевается не менее возбуждающе, чем когда она раздевается. Выбрала бежевый наряд, поправляет платье на груди, одергивает на бедрах, проводя по ним руками. Еще не научилась покрывать голову…запуталась в хиджабе. Подошел к ней, перехватил руки.

— Давай я.

Смотрит с недоверием, но не возражает, а я завязываю вокруг головы, пряча ее волосы, дотрагиваясь до нежных скул. Вблизи ее лицо еще красивее, кожа прозрачно белая. И мои смуглые руки контрастируют с ней.

— Ты красивая…Вика.

Вздрогнула, когда я назвал ее по имени. Я и сам вздрогнул, потому что мне до одури нравилось ее имя. Проклятая девчонка выкрутила мне нахрен мозги. У меня встает даже когда она одевается, хочется содрать всю одежду и опрокинуть ее на постель. И эта зависть острая зависть к одежде. Она может к ней притрагиваться, окутывать ее тело и не вызывать в ней гримасу отвращения.

— Я хотела спросить?

— Спрашивай.

— Лами она…

— Нет Лами. Забудь о ней.

Покорно замолчала, но я чувствую, что не спросила до конца, не задала тот вопрос, который мучил ее. А мне нравилось не отвечать, нравилось чтобы она страдала от неизвестности, хотелось думать, что страдает из-за меня и что хотя бы немного ревнует.

Провел костяшками пальцев по ее щеке.

— Ты здесь рядом со мной, ты едешь…не Лами. Этого достаточно.

Окунуться в работу не получается. Я отвечаю на звонки, переписываюсь с партнерами, просматриваю документы, а мысленно я рядом с ней. Там на высоком бархатном диване, за стеклянными стенами офиса. Там, где она изящно сидит возле журнального столика, пьет зеленый чай с мятой и смотрит журналы. А я смотрю на нее. Длинное платье скрывает ноги, но мне видна линия бедер, колено, маленькая ступня в изящной туфельке. Ее грудь спокойно вздымается…мне хочется содрать платье и смотреть как она сидит голая на этом диване. Посреди сделки открыл страницу ювелирного магазина, выбрал колье с топазами цвета ее глаз и заказал немедленную доставку с одной чайной розой.

— Ахмад, китайский партнер сегодня поднял цену на доставку.

— Значит найцдем другого партнера.