Дикий, дикий запад Грин Александр
– Один… я его не слишком хорошо знал. Тихий парень. Из теоретиков. Потом говорили, что подавал большие надежды. Он просто взял и повесился. В старом храме. Второй подорвался на собственном заклятье. Сотворил конструкт, как вот ты. Что-то очень простое. Накачивал его силой. И смеялся. Накачивал и…
– А наставники?
– Не успели спасти. Или не захотели. – Чарльз повернулся к окну, за которым простирались пески. Темные. Напитанные эманацией смерти, пусть и не такой плотной, как там, на острове, но все же опасной.
– В каком смысле?
– Ходила такая студенческая байка. – Почему-то именно сейчас, должно быть из-за треклятых этих песков, говорить о подобных вещах было легко. – Правда, уже не уверен, байка ли. Что нестабильные маги опасны.
Милисента помрачнела.
– Сила влияет на рассудок. Не знаю, может… – Чарльз накрыл рукой камень. – Может, прав был Сассекс и разгадка в том, как формируется мозг? Главное, что Сила влияет на рассудок. Это основа основ. Существует даже теория, что у женщин Дар не развивается именно потому, что они более разумны и сдержанны от природы. Вот сама их суть и противится магии. Мне это кажется несколько упрощенным, но что-то в этом есть. Так вот, нечасто, но бывает такое, что Дар, открываясь, губит своего хозяина.
– Ты же говорил другое! – возмутилась Милисента. – Что магия хозяину не навредит.
– А она и не вредит.
– Не понимаю.
– Тут… наверное, проще с примерами. В учебнике, помню, описывали случай, когда мальчик, только-только открывший в себе Дар, решил, что может летать. Мысль эта настолько его захватила, что он оказался не способен удержаться и не попробовать. Сперва он спрыгнул с подоконника, потом с крыши родительского дома. Отделался переломом обеих ног и угодил в лечебницу, сперва обычную, а после для душевнобольных, ибо оказалось, что никто не в состоянии его переубедить. Он бредил мыслью о полете, не желая говорить ни о чем, кроме того, что превратился в птицу. Другой ребенок решил, что его родители – вовсе не те, кто его воспитал. И что он похищен у настоящих, найти которых сможет, только избавившись от нынешних.
Чарльз прикусил язык.
Проклятье, об этом точно говорить не следовало. Он вспомнил, сколько шуму наделало это убийство. В парламенте вновь заговорили об ограничительном эдикте, обязательных проверках на одаренность и психиатрических экспертизах магов.
– Короче, они свихнулись, – подвела итог Милисента, явно не собираясь ни ужасаться, ни в обморок падать.
– Именно. – Чарльз выдохнул с некоторым облегчением. – Дар у них был. И яркий, выраженный, но разум подвел.
– И остров таких, скорбных разумом, помогает выявить? – Она поежилась.
И Чарльз ощутил, как накатывает знакомая волна.
– Дай руку. – Он протянул свою, и Милисента молча вложила пальцы. – Закрой глаза. Представь, что тебя окружает стена.
– Эдди запретил магию.
– Направленную наружу. Эта же, напротив, отсечет нас от внешнего воздействия.
Она пыталась, Чарльз видел. Но щиты, тем более под давлением, требуют не только сосредоточенности, но и отличного контроля.
– Сядь рядом со мной. Пожалуйста.
И вновь Милисента молча пересела. Она оказалась вдруг так близко, что Чарльз невольно смутился. И тотчас обругал себя: не сейчас. Что-то подсказывало, что та, первая волна, прошедшаяся по сердцу будто наждачкой, лишь начало.
А могли бы предупредить.
И, словно отзываясь на мысли его, поезд загудел. А гудок сменился протяжным предупредительным криком:
– Внимание! Темная буря на пути! Внимание…
Что-то снаружи заскрежетало, и, отсекая остатки солнечного света, стекла накрыло стальными щитами. Чарльз вздохнул с облегчением. Если поезд и вправду ходит по этим пескам, то местные в курсе всех опасностей. А следовательно, знают, как от них защититься.
Определенно.
– Где Эдди? – Милисента вскочила.
– Сядь. Он не маленький. Побережется. А я должен позаботиться о тебе. И себе. Маги куда более чувствительны к темным эманациям, чем обычные люди.
Чарльз старался говорить громко и спокойно.
– Дыши. Давай, вдох и выдох.
– Я не собираюсь вешаться! – возмутилась Милисента и попыталась руку отобрать. Но Чарльз не позволил.
– Это пока. Прошла лишь первая волна, но что-то подсказывает, что она не последняя.
Вновь раздался гудок, и тот же хриплый голос, почти мешаясь с воем ветра, объявил:
– Внимание! Рекомендуем активировать защитные амулеты. Внимание! Возможны ментальные пробои!
– А это что за хрень?
– Скоро поймешь. – Чарльз шкурой ощущал приближение новой волны. Пока далекая, она жила где-то там, в пустыне, которая возникла… проклятье, не сама же собою возникла. Подобные места никогда не возникают сами по себе.
Сюда пришла смерть.
И осталась.
Обжилась.
– Оно… оно плачет! – Милисента вскочила, но тотчас села. – Я не хочу это слышать!
Плачет. И стонет. Говорит тоненьким голоском, будто возит ногтями по стеклу. Стекло закрыто, что просто-таки не может не радовать, но ментальный пробой накрывает поезд.
Или только их вагону так повезло?
– Дыши. – Чарльз притянул девушку к себе. – Дыши и думай только о том, как дышишь.
Она икнула.
– Вдох. И выдох. И снова вдох. Выдох.
Оно просилось внутрь. Умоляло впустить. Жаловалось на холод снаружи и тоску, которой делилось щедро. Оно вытянуло все то хорошее, что было у Чарльза, оставив лишь чувство собственной неполноценности. И выставленный щит не помог.
Этот щит был сродни хрупкой скорлупе, по которой уже побежали трещины.
Тронь и осыплется.
Не трогай, но все одно осыплется, облетит сухой пылью. Так что немного осталось.
Милисента, кажется, заплакала. И слезы ее заставили очнуться.
– Проклятье… – Чарльз прижал к себе девушку сильнее, так сильно, как мог. И ощущение живого тела рядом, тепло его, стук сердца, отрезвили.
Нет уж.
Он маг, в конце концов.
Дипломированный.
И способный удержать щит Эрмаха. Даже при том, что в прошлой жизни его и создать-то не всегда получалось. Но теперь…
– Поделишься Силой? – спросил Чарльз шепотом.
Собственная казалась тяжелой, тягучей, как сироп на морозе. И он с трудом удерживал концентрацию. Но надо.
Он должен.
Он военный. И вообще… Если он умрет, то… Августа вернется домой. К маменьке. И они будут жить вдвоем. Недолго. Кто бы ни стоял за этой историей, Бишопы ли, маменькина ли родня, или все вместе, живая маменька им не нужна, как и Августа.
Поэтому Чарльз должен выдержать.
И у него получилось.
Тогда, на экзамене, он матерился про себя, ибо из всех щитов достался именно этот. А теперь… теперь знакомое плетение разворачивалось, отсекая ментальный шепот.
Вот так.
Стабилизировать.
Оставить питающие потоки, которые позволят удержать щит малой силой. И прислушаться к тому, что происходит. А вокруг явно что-то творилось.
Сперва вагон содрогнулся, а потом… Кажется, поезд пошел быстрее, что вполне логично. Защита или нет, а из бури требовалось выбраться. Вагон раскачивался и скрипел, и появилось опасение, что он просто-напросто сейчас завалится на бок.
А следом и весь поезд.
И они окажутся под обломками.
Чарльз заставил себя успокоиться. Это остаточные эманации.
– Ты как? – тихо поинтересовался он. Лицо Милисенты скрывалось в темноте, но дыхание ее выровнялось.
– Какая же дрянь эти ваши ментальные пробои, – проворчала она едва слышно. И руку не отняла. Уже можно отпустить, да не хочется.
Совершенно.
– Еще какая. – Чарльз позволил себе улыбнуться.
И удивился тому, что в принципе способен еще улыбаться.
Жив.
И дышит. И чувствует не только желание перерезать себе глотку. А ведь… да, еще пару минут назад он всерьез задумался над тем, что жизнь – редкостное дерьмо, на которое не стоит тратить время.
– Это мертвецы, да? – Милисента осторожно коснулась лица. И пальцы ее оказались на диво холодными. – Как в той роще? Здесь… здесь как-то слишком много мертвецов.
С этим Чарльз не мог не согласиться.
Он нашел ее руку в темноте, расправил ладонь, поднес к губам.
Нельзя так делать.
Никак нельзя.
Но ему отчаянно хотелось прикоснуться к этой холодной ладони. И он подул девушке на пальцы.
– Горячо, – пожаловалась Милисента, но руку не убрала. – Почему так?
– Не знаю, – честно ответил Чарльз. – Главное, что мы пока живы.
– Им это не нравится?
– На самом деле они не способны испытывать настоящих эмоций. Потом… после острова, нам объяснял некромант. Смерть – это процесс не только гибели физического тела, но и отделения энергетической оболочки.
– Души?
– Он утверждал, что к душе это отношения не имеет. Скорее уж, речь о тонких оболочках, которые связаны с энергетическими потоками мира. И отделение идет по-разному. Одно дело, когда человек уходит после долгой болезни, и совсем другое, когда смерть наступает внезапно. Там много факторов.
Отчего-то он говорил шепотом. И казалось, что в темноте иначе и невозможно.
Там, за стеной, ярилась буря. И Чарльз ощущал, как тьма снова и снова пробует на прочность щит, сплетенный им из собственной и чужой Силы.
– Главное, что на маленьких кладбищах эти эманации рассеиваются естественным образом, а вот если кладбище большое и постоянно пополняется…
Кожа на руке Милисенты оказалась не такой мягкой, как у знакомых Чарльза. Наверное, оттого, что эта девушка не носит обычных дамских перчаток.
И мозоли чувствовались.
Какая женщина допустит появление мозолей?
– Добавим, что сила эманаций увеличивается в случае преждевременной гибели. Или когда человек испытывает резкие негативные эмоции. Они словно запечатываются.
– То есть мы едем по…
– Огромному кладбищу, очистить которое вряд ли выйдет. На остров каждые полгода отправляют пятерку некромантов, чтобы вычищали эманации. Иначе даже амулеты не справляются. И да, я думаю, что студентов возят нарочно. Ищут тех, кто психически неустойчив.
Ее дыхание коснулось щеки.
Тоже холодное.
Или это просто Чарльзу самому по себе холодно? Главное, дрожь получалось сдержать с трудом.
Он не успел додумать. И понять тоже, потому что поезд в очередной раз вздрогнул. А следом раздался протяжный скрежет, и их швырнуло на пол.
Да что тут творится?
Глава 32,
где готовятся встречать незваных гостей
Я упала на Чарли, засадив ему локтями по ребрам, и еще подумала, что он сам виноват. Нашептывает мне тут на ухо, правда, не пошлости, а потом уберется на этот свой Восток, оставив меня наедине с разбитым сердцем.
Подумала и…
Поезд явно останавливался, и резко. Что-то ударило в стену – звук получился такой, будто колокол загудел. А у меня в голове одно: правильно, что я булочки доела.
Чувствовалось, что новые нескоро испекут.
Не знаю, как долго тормозил поезд. Наконец он замер, и нас снова швырнуло вперед. Я только и успела, что сжаться в комок, а все одно о диван ударилась, благо мягкий.
А потом над головою что-то протяжно завыло.
– Тревога, тревога!.. – Нервный голос оглушал.
Я еще пыталась подняться, когда дверь распахнулась.
– Маги? – поинтересовался знакомый уже тип. – Наверх.
– Что происходит?
– Мертвяки идут, – сказал он и, подняв руку к шляпе, добавил: – Извините, барышня, но повоевать надобно, а то ж сожрут.
Аргумент серьезный.
И я вытащила перчатки, порадовавшись, что не стала убирать их, как и алхимическое ружье, в багаж. Говорили, что оно не пригодится, но я ведь девушка осторожная.
Предусмотрительная.
Вот и предусмотрела.
Чарли молча подал руку. Ну хоть ворчать не стал, что не место мне в бою.
В вагоне было людно.
Шумно. Тесно.
– Щиты пока держатся. – Давешний тип говорил громко, и голос его заглушал шум толпы. – К сожалению, вышла из строя помпа. Ремонт займет некоторое время, и для него придется отключить внешний контур защиты.
– Номера ставь! – рявкнул огромный, раза в два больше Эдди, орк. – А то попусту треплешься.
Его соплеменники загудели.
Дальше… дальше все шло как-то обыкновенно. Старший командовал. Народ слушал.
И исполнял.
Люди, смотрю, собрались серьезные, бывалые, а потому никто не тратил время на споры, разве что бледный невзрачный пассажир заявил:
– Я попробую поработать. – Он взмахнул руками, и его окутало сизоватое облако, заставившее прочих отступить. – Но нужно некоторое время на подготовку.
– Прикроем, мертвогон, – отозвался тот же орк. – Не боись.
– Некромант, – очень тихо пояснил Чарли. Но был услышан. И бледный пассажир повернулся к нам, смерил взглядом и едва заметно кивнул, то ли приветствуя, то ли просто показывая, что Чарльз угадал. А тот не унимался: – Силы немалой. Никогда таких… впрочем, неважно.
Может, и так. Но ведь некромант – это хорошо?
То есть некроманту ведь проще с мертвяками поладить, чем нормальным людям?
Милисента кивнула и погладила ружье, колбы которого медленно наполнялись алхимическим дымом. Один за другим загорались, активируясь, огненные камни. Сопровождающий хмыкнул:
– Вы, барышня, только далеко вперед не сувайтесь, а то ж еще зашибет ненароком.
– Постараюсь. – Милисента одарила типа очаровательной улыбкой, и уже за это захотелось двинуть ему в морду.
Но некогда.
Мертвяки.
Мертвяков оживших Чарльз уже видел. На полигоне, где поднимались они единственно волей штатного некроманта и для проведения практических занятий. А потому те мертвяки выглядели даже прилично, двигались с неспешностью людей, что и после смерти сохраняли представления о хорошем воспитании. Но, как уже успел усвоить Чарльз, с воспитанием на Западе в целом не очень, даже среди живых.
Где-то впереди коротко рявкнула пушка, наличие которой на поезде в нынешних обстоятельствах даже не удивило. Скорее порадовало. Огненный шар взмыл в небеса, ненадолго разорвав искусственный сумрак. И Чарльз выругался.
Вслух.
Мертвяки… мертвяки шли. Они поднимались из темных песков, страшные, ободранные, являющие собой естественное продолжение этих самых песков.
– Ох… – добавила Милисента. И еще пару слов, для воспитанной дамы неподходящих, но вполне здраво описывающих ситуацию.
Чарльз огляделся.
Пески.
Всюду, мать его, пески. Серые, грифельные, местами поблескивающие свинцовыми лужами выплавленного металла. Поезд застыл в этих песках, слегка наклонившись набок. Рельсы заносило. Но трубы дымили, да и в целом энергетические контуры оставались активны.
Помпа, стало быть.
– Маг? – поинтересовался орк, разглядывая Чарльза с непонятной жалостью.
– Да. Немного.
– Хорошо. – Орк аккуратно расстегнул пуговицы. Сюртук его, шитый из отменного шерстяного сукна, несколько диссонировал с перьями в волосах и костяным ожерельем. В ожерелье поблескивали драгоценные камни. Щеки орка украшали характерные глубокие шрамы.
Воин.
– Это вообще… нормально? – поинтересовался Чарльз, указав на мертвяков, которые продолжали подниматься из песков. Вообще, подумалось, что самое время или в панику удариться, или приготовиться к героической смерти. А он стоит, смотрит, прикидывая, как сподручнее будет драться. – Извините, я просто в первый раз еду.
– В город? – Орк мертвяков разглядывал спокойно, то ли случалось встречаться, то ли в целом нервная система его отличалась изрядной крепостью.
– Да.
Передние ряды выглядели почти целыми. На костях сохранились остатки одежды, да и плоть, потемневшая то ли от времени, то ли от песков, издали казалась нетронутой.
– И на кой ляд туда восточнику?
– Да так… по личным делам.
Орк приподнял бровь, в его глазах читался вопрос. И наверное, в другой ситуации Чарльз не ответил бы, но… мертвецы приближались. Они двигались рывками, создавая ощущение, что кто-то там, в поднебесье, дергает невидимые нити, заставляя неживое притворяться живым.
Ветер донес запах тлена.
– Сестру ищу. Увез ее один там… – Чарльз поглядел на Милисенту и, вздохнув, добавил: – Нехороший человек. И ладно бы просто увез. Подозреваю, что обижают ее.
– И ты хочешь его найти? – уточнил орк.
– Хочу.
– Чтобы выдрать глотку, а из черепа сделать кубок?
– Ну… для начала я думал просто поговорить, но ваш вариант определенно нравится мне куда больше.
Орк кивнул.
– Дочь. Ушла тоже. Из племени. Ищу.
– К человеку? – Чарльз краем глаза наблюдал за мертвым войском.
Вот женщины, тяжело переставляя ноги, проваливаясь в пески по колено, выбираются и бредут. Наступают друг другу на подолы темных платьев, не замечая того. За ними ковыляет уродец, сплетенный из остатков тел. Остов гиганта, кажется орка… и солдаты в грязных лохмотьях. Форма угадывается только по ремням да пуговицам.
– Она хорошая у меня. Толковая. Охотница. И с духами говорит.
Орк сложил руки и поднес к губам, дунул, отчего по пустыне пронесся низкий гудящий звук. И мертвецы замерли.
– Той весной в возраст вошла. Мужа ей нашел. Хорошего. Сильного. Он поднес ей шкуры серебряных лис. И еще корни черного дерева. Он добыл шкуру горного льва, чтобы в доме их было тепло. Он поставил типи и украсил его рисунками.
Что-то подсказывало, что усилия эти пропали втуне. Но Чарльз не торопил.
– И она вошла в его дом. Они разделили кровь и воду. И она надела на шею его оберег от злых духов.
– А потом что случилось?
– Потом… мы ушли на охоту. Хорошая была охота. – Орк оскалился и вытащил из-за пояса то, что весьма условно можно было назвать револьверами. По мнению Чарльза, больше они походили небольшого размера пушки. – А когда вернулись, то типи был пуст. Огонь в камине погас. И в моем тоже. Этот человек забрал мою дочь. И мою жену. И жен других воинов. Мы убьем его медленно.
Чарльз как-то сразу поверил.
Мертвяки подобрались ближе. Пушка вновь выплюнула огненный шар, который теперь повис прямо над порожденьями пустыни. Шар задержался в небе, чтобы расколоться на сотню меньших, и те пролились огнем. Мервяки вспыхнули, некоторые и вовсе превратились в факелы, но прочие будто не заметили. Они продолжали идти, подбираясь ближе и ближе.
Где этот чертов некромант?
– Они ушли сами? – уточнил Чарльз, ибо история эта нравилась ему все меньше и меньше.
Сначала сиу.
Потом Августа. Теперь еще и орочьи женщины, которые, безусловно, всем хороши, ибо признавать обратное, когда рядом с тобой стоит огромный орк, чревато. Но для человека… Связи, конечно, случались. И люди с нетрадиционными вкусами тоже находились.
Любовь опять же.
Любовь, как Чарльз успел понять, такая штука, перед которой здравый смысл бессилен.
Только чтобы у всего племени и сразу? Это не любовь уже, это какое-то массовое помешательство.
– Сами, – сказал орк. – Ты знаешь?
– Догадываюсь. Дело такое… Моя сестра тоже была помолвлена. И слово данное сдержала бы. Но…
Рявкнуло ружье Милли, едва не сбив ее с ног. Благо Чарльз успел подхватить. А из длинного ствола вылетел белый заряд, который разорвался у мертвецов под ногами.
– Проклятье! Выше надо брать, – проворчала Милли.
А орк кивнул: мол, так и есть.
Земля под ногами слегка вздрогнула. И навстречу мертвецам вышел некромант. Он скинул сюртук, оставшись в какой-то слишком уж белой рубашке. И та выделялась на фоне окрестной черноты, ослепляя словно солнце.
– У сиу схожая проблема.
Чарльз не был уверен, имеет ли право это говорить, но что-то подсказывало, что союзники не помешают.
– И подозреваю, что с них все и началось.
Орк выругался. А потом добавил:
– Вечно эти остроухие…
Гавкнули выстрелы, где-то сбоку, а потом снова пушка, и на сей раз Чарльз кожей ощутил жар пламени, которое полилось на мертвецов с небес.
– Давай, маг! – Орк нажал на спусковые крючки, и огромные стволы его револьверов выплюнули пламя. Логично. Огонь – естественный враг мертвой плоти.
Кажется, так их учили.
Читать бесплатно другие книги:
