Зимний сон малинки Логвин Янина

— Простите мужчина, но я не Аня. Вы ошиблись, — я попыталась освободиться из рук незнакомца и обойти его, но где там! Пальцы только сильнее сжались на плечах и меня встряхнули.

— Да ладно тебе выкобениваться, Анька! Лето, море, Анталия и ночь любви! Я, конечно, тогда не просыхал, но тебя запомнил! Два года прошло — забыть не могу. А тут на тебе — судьба свела! Анька…

— Мужчина! Прекратите немедленно! — от мужика пахло спиртным, но был он вполне себе вменяем, чтобы запросто вжать меня в угол, что, кажется, и собирался сделать. — Уберите руки!

Я бросила взгляд поверх плеча незнакомца в вагон — там было тихо и пусто. От ряда купе нас отрезала дверь. Вспомнился милый сердцу плацкарт с чужими пятками в проходе и вечным храпом. Вот тебе и минус вагонов СВ — придушат, никто и не услышит. Да и неудобно как-то кричать на всю Ивановскую «убивают!». Культурные же люди едут.

Я выдохнула и постаралась ответить спокойно. Даже улыбнулась мужику приветливо, надеясь разрешить недоразумение.

— Послушайте, уважаемый, меня зовут не Анна, и я никогда не видела вас прежде. Вы меня с кем-то спутали, и если хорошенько посмотрите, а лучше протрезвеете, вы это точно поймете!

Мне не поверили.

— Шутишь? Чтобы я и не запомнил такую красавицу? — мужик хмыкнул. — Анют, я же на тебя всю наличку спустил! Свои *нецензурное выражение* потом заработанные кровные!

Руки борова скользнули на спину, и незнакомец попробовал притиснуть меня к себе.

— Иди сюда, вернешь должок! Ишь, не помнит она меня! А когда кошелек, стерва, стащила и напоила, когда развела как лоха — помнила? Не-ет, Жека разводов на бабки не забывает. И не прощает!

— Эй, что вы делаете! С ума сошли? Сейчас же меня отпустите! — я возмутилась, не на шутку испугавшись.

Затрещала по шву футболка. Улыбка с лица мужика исчезла, и он сердито задышал у моего лба, сгребая в охапку. Не дай бог такой затащит в купе, кто меня найдет? И когда? Что я ему борову сделаю?!

Идея с криком о помощи уже не казалась неловкой, и я вскрикнула. Изловчившись, стукнула обидчика кулаком в лоб. Получилось не сильно, но мужик оторопел. Сдвинул брови, собираясь… дать сдачи?

— Ах ты ж, шельма синеглазая! Играть со мной вздумала? Что, не ожидала увидеть?!

Да что же это такое? Вроде бы среди людей еду, а как на необитаемом острове!

Футболка снова затрещала под натиском рук, волосы растрепались, и я затолкалась, пытаясь освободиться.

И не заметила, как дверь в предбанник открылась, и мужик вдруг меня отпустил. Отшатнулся в бок, ударившись затылком о стену, а между нами встал Гордеев.

— Что здесь происходит? — спросил Димка и грозно надвинулся на мужика. — Ты! Отвечай! Разве я тебе непонятно сказал?!

Это я привыкла видеть в однокласснике руководителя, а незнакомец не понял. Возмутившись, полез на парня пузом. Разозлившись, зыркнул на меня зло и выдал тираду вперемешку с матом. И про жаркий секс, и про Анталию, и про украденный кошелек с наличкой. И пальцем в меня тык: она, мол, Анька. Мамой клянусь.

И вроде радоваться надо, что Гордеев пришел, а стало так стыдно, словами не передать. Грязью в человека плеснуть легко, а ты попробуй, отмойся. Особенно когда оба смотрят подозрительно. И не хотела, а в глазах защипало.

— Какая Анталия, Гордеев? — пропищала мышью. — Да я дальше Гваздюкино и не уезжала никогда! Я бы так не смогла, ты же знаешь. — Ведь он знает?

— Иди в купе, Маша. Сейчас же! Я сам разберусь.

— Что? Не нравится, когда баба рога наставляет? Заимел красотку, а она оказалась подстилкой! Сочувствую, брат…

— Заткнись! Сейчас я тебе расскажу, кто кому брат.

Дальше я слушать не стала. Кинулась звать на помощь проводницу, потому что сзади раздался шум возни и громкие маты, но женщина уже и сама с охраной спешила к мужчинам, заметив потасовку.

Ой, мамочки! Что же будет?

Пропустив компанию, я тоже побежала назад выручать Димку. За мной прибежал из купе друг Жеки, такой же нетрезвый тип Виталя, и мы все снова потолкались, перекрикивая друг друга.

— Он не виноват! Парень не виноват, слышите! Отпустите Гордеева! Этот пьянчуга первый ко мне пристал! Да отпустите же его!

— Эй, она аферистка! Арестуйте ее!

На деле оказалось, что Гордеев разбил мужику нос и скрутил вдвое, после чего нас всех допросили. Успокаиваться боров не желал, и на его истеричное требование дать ему бумагу и ручку, он будет жаловаться, охранники не очень вежливо объяснили, что если пожалуюсь я, его заявлением можно будет заткнуть дыру в бачке общественного туалета. Так что либо он, как рыба под воду, по-хорошему уходит в свое купе и до конца пути не отсвечивает распухшим носом, либо они его сдают в руки полиции за дебош уже на следующей станции.

— Малинкина, если я говорю идти в купе, это значит идти в купе. Какого черта ты снова там оказалась? — грозно спросил Димка, едва за нами закрылась дверь, и мы снова остались одни.

— А ты не командуй здесь, Гордеев, не на работе. Что же, прикажешь мне сидеть и ждать, пока тебя там отлупят? А вдруг ты драться не умеешь? Откуда я знаю!

— Лупила меня только ты, и то в далеком детстве. С тех пор я кое-чему научился. Так что не стоит впредь за меня переживать! Сам разберусь!

— Вот и не буду!

— Вот и не надо!

— Какой же ты… Упертый гусь!

— А ты…

Но кто я, Гордеев договорить не успел, потому что я вдруг испуганно уставилась на его щеку, на которой красовалось пятно крови и, потянувшись, коснулась щеки пальцами. В голове моментально вспыхнула мысль: это провал! Ведь если вместо солидного подрядчика к солидному заказчику приедут два техасских рейнджера в ссадинах, договор может и уплыть!

— Ой, Димка, кажется, тебя ранили!

— Где? — Гордеев вскинул руку, накрыл ею мою ладонь, и тут… сердце пропустило удар.

Та-ак! Стоп-стоп-стоп! Постойте-ка! Что оно сделало?!

А можно на пару секунд отмотать назад? Что-то я не поняла.

Так, вот я вижу кровь, поднимаю руку к лицу Димки, касаюсь гладко выбритой щеки пальцами, а вот Гордеев накрывает мою ладонь своею. Где-то за мгновение до этого мы встречаемся взглядами.

Ага, вот в этом самом месте все и случилось. Сердце пропустило удар.

Хм! Что еще за ерунда?

Дверь в купе открылась, и на пороге возникла проводница с двумя стаканами чая. Мы с Гордеевым тут же отпрянули друг от друга, усевшись на свои места, а женщина заулыбалась:

— Да ладно вам, голубки, чего смущаться-то! Я здесь и не такое видала! Я ведь сразу поняла, что вы вместе. Ох, молодежь! Закрыться только не забудьте и не сильно шумите — у вас за стенкой серьезные люди едут! А стаканчики я утром заберу.

Подмигнула нам многозначительно… и вышла.

Чего? Это она сейчас о чем?

Мы с Гордеевым уставились друг на друга. На щеки снова пополз румянец. Ситуация и правда вышла неловкая, ну так я не специально же. И драку спровоцировать думать не думала. И вообще, я бы сейчас от чая не отказалась, что так уютно покачивается в стаканах, исходя парком. Вот только…

Вздохнув, гордо отодвинула от себя свой стакан:

— Ты как хочешь, а я пить не стану. У меня своя чашка и пакетики есть. Мне такой сервис не по карману!

— Когда ты со мной, по карману, — холодно буркнул Гордеев, и не успела я взмутиться, с чего это он такой самоуверенный, как Димка объяснил: — В вагоне СВ чай включен в стоимость билета.

— Правда? — только и спросила, а рука уже сама потянулась к металлической ручке. — А-а, ну тогда ладно.

Густые волосы мешали, и я убрала их с плеч на спину. Всыпала в чай три стика сахара и размешала. Боров Жека никак не уходил из мыслей. Я все еще боялась, что он вернется за Аней, но просить Гордеева запереть дверь было стыдно.

— Малинкина, так и будешь сидеть?

— А что не так? — не поняла я, отхлебнув из стакана напиток. Облизала губы — м-м, сладко! У Гордеева почему-то странным образом натянулись желваки.

Он встал и достал свою сумку. Расстегнув ее, покопошился внутри и протянул мне футболку.

— Держи. Не думаю, что у тебя есть еще.

Заподозрив неладное, я опустила голову, взглянула на себя… и ахнула. Боров Жека своими ручищами успел распустить мою собственную по швам! И сейчас я сидела перед Гордеевым, нескромно отсвечивая в прорехах той частью бюстгальтера, что граничила с беспределом. Почему-то взглянуть на себя в зеркало после драки — даже мысли не возникло!

— Переоденься, Малинкина, я пойду умоюсь. И закрой дверь на замок, — не глядя на меня, отчеканил Гордеев, взял полотенце и вышел из купе.

Футболки у меня действительно больше не было — факт. Но надевать Гордеевскую — идеально отглаженную и чистую, было неловко. Но не в свитерок же собственный влезать, когда в вагоне плюс двадцать три?

Из одежды у меня оставалось только платье — по-зимнему закрытое. То, в котором я была на собеседовании и которое собиралась надеть на встречу с заказчиком. Не сказать, что фонтан, но для помощницы сгодится. Но как в платье спать-то?

Время шло, чай остывал, и я решила не быть гордой. Сняв изорванную футболку, надела Димкину. Потянула носом у плеча — пахло от футболки приятно. По-мужски пахло. Хм, вот если бы мне утром сказали, что я сегодня буду спать в одежде своего лапчатого босса — ни за что бы не поверила шутнику, а так глупо хихикнула.

Нервы, что ли, после драки шалят?

Вернулся Гордеев, и я свободно вздохнула, убедившись, что лицо у парня чистое, без ссадин и синяков. Он покосился на меня, сел и пододвинул к себе чай. Стукнул несколько раз ложечкой о стеклянные стенки стакана и отложил ее в сторону. И если бы у меня была с собой дорогая закуска, я бы ему ее предложила (из вежливости и женской благодарности: все же вступился за своего инженера!), но закуски не было, и я пододвинула к Гордееву пакет с пирожками.

— Будешь? Ну, если хочешь, конечно.

Гордеев не ответил, но пирожок взял.

Спросил через пару минут:

— Можно мне еще?

— Бери, конечно.

— Сама делала? Вкусные.

— Нет, мама. Я бы не успела. Но я тоже умею, правда.

Вот и зачем сказала? Как будто ему важно это знать.

Через десять минут я уже грустно смотрела на почти пустой пакет, понимая, что, кажется, осталась без завтрака. Интересно, вот когда мой Лешка вырастет, он тоже будет пищу не есть, а заглатывать, как удав? А вдруг это как-то по крови передается?

Мамочки, я же его не прокормлю!

После того, как допили чай и все съели, наконец-то по-человечески поговорили о тендере и заказе, обсудив рабочие моменты. Я показала Гордееву документы и на всякий случай еще раз уточнила позиции, что касается оборудования, сроков заказа и возможных уступок с нашей стороны. Как-никак, конкуренты нарисовались, нужно быть ко всему готовыми. В том числе и к тому, чтобы выглядеть на фоне конкурентов как можно убедительнее.

Время было уже позднее, день выдался сумасшедший, и я зевнула, прикрыв рот ладонью. Гордеев тут же убрал документы в папку.

— Ладно, Малинкина, разберемся на месте, а сейчас давай спать. На часах почти полночь.

— Давай, — согласилась я.

Димка вздохнул, посмотрел на меня с хмурой тоской, и вдруг стянул с себя джемпер, оставшись в одних джинсах. Аккуратно его сложил и потянулся к вешалке, заиграв загорелыми бицепсами и крепкими плечами, а я как зевала, да так и застыла, неприлично распахнув глаза.

Нет, не может быть! Этого просто не может быть! Потому что, хотите верьте, а хотите нет, я узнала этот торс! И принадлежал он мужчине из моих снов!

Да я бы узнала его из тысячи! Да, сейчас на нем не было капель воды, но был он все таким же рельефным и идеальным! И… и… что происходит вообще?

Выглядела я, должно быть, в этот момент полнейшей идиоткой, потому что Димка вдруг посмотрел на меня озадаченно и, вскинув бровь, спросил:

— Малинкина, с тобой все в порядке?

— А? — я с трудом оторвала взгляд от груди парня и уткнулась в карие глаза.

— Такое чувство, что ты никогда не видела раздетого мужчину.

Я по-прежнему туго соображала. Как такое может быть? Как он мог пробраться в мои сны? Ведь это же невозможно!

— П-почему, видела.

Темный взгляд Гордеева сузился, а ухмылка вдруг стала злой:

— До сегодняшнего дня я в этом не сомневался.

— Т-то есть?

Димка молчал, я тоже. Так и ехали, покачиваясь, глядя в глаза, пока он не спросил:

— Малина, у тебя что, кроме Мамлеева никого не было? Пять лет ведь прошло.

— Нет.

На самом деле прошло больше — почти шесть. Да и с Мамлеевым-то у нас два раза всего было — и не самых удачных. Но… Э-э, это в чем я сейчас призналась? И кому?!

Непонятное наваждение схлынуло, и я пришла в себя.

Эй, он что, совсем опупел о таком спрашивать? Смеяться надо мной вздумал? У него-то уж точно опыта хватает! То он с Леночкой хороводится, то с блондинкой обнимается. Я уже молчу про невесту! А Малинкина, значит, не нужна никому? Годится только чтобы кофе принести?!

Я вскочила с сидения, натянувшись струной.

— Малина, ты чего? — поднял глаза Димка.

— А ничего! Иди ты, Гордеев, со своими вопросами знаешь куда…

— И куда же?

— В жопень! Какое тебе дело вообще, был или нет?! Сначала он меня в первый раз видит, потом я, оказывается, дура, потом юбка моя ему не нравится и пирожки…

— Ну, почему? Пирожки мне очень даже понравились.

— А еще про личную жизнь ему расскажи! Не сомневался он! Да пошел ты в тридесятое, сноб! И футболку свою забери, обойдусь как-нибудь!

Видимо, злость во мне вскипела не на шутку, потому что я, не думая, стащила через голову футболку и швырнула ее в лицо парню.

Швырять было недалеко, и предмет одежды повис на голове Гордеева тряпкой. Что самое главное — не аккуратно повис, и меня это страшно порадовало.

Я стояла, уперев руки в бока, когда Гордеев стянул с головы футболку и ошарашено уставился на мою грудь. Моргнул оторопело, совсем, как я пару минут назад. И судя по тому, как он на эту самую грудь уставился — раздетых женщин Димка тоже никогда в своей жизни не видел. А ведь я, не в пример ему, всего лишь полуобнажилась!

Бюстгальтер на мне был кружевной (для особых случаев, девочки поймут. Например, в баню пойти, а вы что подумали?) и гарантию, что через белое кружево ничего не видно, я дать не могла. Но стыда не чувствовала, только обиду. На, получай! Еще посмотрим, как Малинкина никому не нужна.

Гордеев обкусал губы, медленно моргнул и сглотнул.

— Послушай, Маша, я не хотел…

— Ах, значит, уже Маша? Да, у меня никого не было, и нечего тут отсвечивать ухмылочками! Но не потому, что я гожусь только на то, чтобы прислуживать тебе и твоей Петуховой, а потому что сама не хотела, понял? Много вас — дятлов, а я, может быть, принца жду. Единственного и неповторимого, и дождусь! А теперь спокойной ночи, Казанова! Радуйся, что у тебя были!

Развернувшись, расправила простынь, сбросила тапки и гордо возлегла на свое спальное место — как Клеопатра в саркофаг. Закутавшись по шею, отвернулась к стене и затихла. Хватит, насмотрелся! Полежав с минуту, вспылила про себя: Нет, вы только посмотрите на него — смешно ему! Да я первые три года засыпала на ходу с малинками на руках, так уставала! Какая уж тут личная жизнь!

Гордеев сидел долго. А потом вздохнул, встал, звякнула пряжка ремня — раздевается он там, что ли? — скрипнуло сидение, и свет погас. Застучали мерно колеса под сенью зимней ночи. Замелькали вдоль дороги фонари незнакомой станции.

Я лежала, глядя на бегущие тени, и вспоминала школу. Димку, Феечку, Кирилла… Как давно, и вместе с тем недавно это было. И ведь ничего не вернуть назад. А может, Гордеев прав, и я действительно дура? Неудачница, которая наивно верила в любовь?

— Спишь, Малина?

Фиг ему. Не стану отвечать.

— Не отвечай, я знаю, что нет. Да, у меня были, но не потому, что я Казанова.

— То есть как это?

— А вот так. Иногда легче себе соврать.

Странное признание, непонятное, с тем и заснули. Не разгадала я мысленный ребус Гордеева. А утром…

Засыпала я, повернувшись к стене лицом, а проснулась — отвернувшись затылком. Щеку расплющило об подушку, рука свисала вниз, а простынь спустилась до подмышек. Как всегда, распущенные волосы лезли в нос и в рот. Еще не открыв глаза, я почувствовала, что Гордеев не спит.

В памяти пронеслись события прошлого вечера и наша ссора. Все, что я наговорила Димке и как себя вела.

Я что? И правда стояла перед своим начальником в полупрозрачном бюстгальтере?! Рассказывая о том, что жду мнимого принца? С ума я, что ли, сошла? И ведь не пила ничего.

Вдруг стало очень стыдно. Так бывает, когда хочется повернуть время вспять и кое-что подправить из собственных промахов. Просто чтобы выглядеть не так нелепо.

Я осторожно приоткрыла глаз. Гордеев сидел, одевшись в знакомый джемпер, и смотрел в телефон. Точнее, уже на меня.

— Пора вставать, Малинкина. Через два часа приезжаем.

Я попыталась напрячь память.

— А сейчас который час? — спрятав руку под простынь, саму простынь натянула до подбородка.

— Почти одиннадцать.

— Сколько?!

Вот если бы сверху моего спального места была полка, как в плацкарте, я бы сейчас в нее запросто влетела головой — так стремительно подскочила. Как я могла столько спать? Я же никогда не сплю дольше восьми!

Быстро стянув с вешалки свитерок, влезла в него, прикрываясь простынею. Спустив ноги вниз, надела тапочки, взяла с полки зубную пасту, щетку и, косо поглядывая на Димку, встала и выглянула в коридор — там было тихо. Схватив полотенце, побежала в туалет умываться, а когда вышла, увидела, что Гордеев уже не таращится в телефон, а стоит в проходе и смотрит в окно.

— Пойдем, Малинкина.

— Куда?

— Завтракать в вагон-ресторан. Есть хочу. Я тебя уже три часа жду.

— Э-э, я не могу. У меня яблоко есть.

— Это за счет фирмы. Спишу на командировочные расходы.

— А-а, ну тогда пошли, — не стала я спорить, логично рассудив, что довод убедительный.

Есть и правда хотелось. Жаль, расчесться не успела. Ну да ладно. Хватит и того, что из нас двоих Гордеев выглядел, как с иголочки, даже побриться успел.

Ели молча, не глядя друг на друга. Как и ожидалось, Димка с завтраком справился быстрее, но не ушел — сидел, поглядывая в окно, пока я доедала. Спросил, что еще хочу. Я ничего не хотела, сырники и кофе меня вполне устроили, и Гордеев рассчитался с официанткой.

До прибытия в город оставалось всего ничего — чуть больше часа, а мне еще требовалось привести себя в порядок и позвонить маме. В купе при Димке разговаривать было неудобно, но, едва я вышла в коридор, из соседнего купе выглянул Жека с пластырем на носу… Ой! Я тут же запрыгнула назад.

— Кто там? — спросил Гордеев.

— Н-никого, — еще не хватало, чтобы они с этим боровом снова сцепились.

— Не выходи, Малинкина, без меня, сказал же! — сердито буркнул Димка.

— Да я позвонить хочу.

— Вот и звони здесь!

Глупость какая-то. Не вагон повышенной комфортности, а поле военных действий и стратегически оправданных решений. Пришлось звонить при Гордееве и обсуждать с мамой, как дети спали, что ели и по какому поводу ссорились. А потом и им повторить, чтобы вели себя хорошо, потому что у мамы работа, а у бабушки нервы не железные. А еще… ну, конечно же, что я их люблю и скучаю.

— Гордеев, у нас сегодня будет встреча с представителями заказчика? Все-таки воскресенье.

В чемодане лежал утюжок для волос и косметичка, и сейчас я соображала, по какой шкале готовности мне себя собрать. Раз уж я, считай, второе лицо представителя «ГБГ-проекта», то следовало соответствовать. Правда, присутствие Димки смущало.

— Не думаю. Сегодня по плану расселение в гостинице и подготовка к завтрашней презентации. Я от тебя, Малинкина, требую полного погружения в тему. Любая информация по тендеру должна отскакивать от зубов, сама понимаешь. Тебе придется держать внимание, и держать убедительно. С группой заказчика мне одному не справиться.

— Ого, — впечатлилась я.

— Не ого, а серьезный бизнес и высокие ставки. Завтра с утра у нас по плану выезд на объект — это одно из заявленных к нам требований. Увидим воочию производственные мощности, настроение заказчика, и решим на месте, куда и как лавировать. Я надеюсь на тебя, Малинкина.

Ага, понятно. Значит, у нас есть короткая передышка перед броском «кобры».

Отдавать конкурентам тендер я не собиралась. Мне нужна премия! Главное, мысли направить в нужное русло и собраться.

Расчесавшись, завязала низкий хвост, подкрасила глаза и губы, делая вид, что меня не смущает задумчивый взгляд Димки.

Ох, надеюсь, он не жалеет в эту самую минуту, что здесь я, а не Игорь. Кстати, нужно будет позвонить Буряку и спросить, как там его нога. Ну и рассказать руководителю группы, как дела у нас. Вряд ли Игорь сам рискнет беспокоить Гордеева.

Вчерашний вечер мы с бывшим одноклассником больше не вспоминали, словно не было между нами позднего разговора. Поезд остановился, мы вышли на станции, и Димка помог мне спустить чемодан. Поймал такси и во время поездки к гостинице сидел впереди и все время вел телефонные разговоры. Незнакомая девушка тоже ему звонила, и я слышала, как Гордеев, дважды сославшись на занятость, прекращал разговор. Не грубо, но непреклонно отключался.

Интересно, это Леночка или кто-то другой? То есть, Другая?

Хотя, с чего бы мне это было интересно знать? Смотри-ка ты лучше, Малинкина, в окно!

Нет, все-таки как же приятно ощущать себя частью солидной компании! «ГБГ-проект» не экономил на сотрудниках, и поселились мы в самой большой гостинице города, где располагались два ресторана, спортивный и конференц-залы и даже имелся собственный подземный паркинг.

Милая девушка на ресепшене, увидев нас с Гордеевым у стойки, улыбнулась приветливо острыми клычками (Димке, конечно же, улыбнулась. Видимо, я на нее впечатления не произвела) и предложила гостям номер-люкс на двоих.

— Так же можем предложить вам эксклюзивный пентхаус с джакузи под открытым небом. Вид на ночной город сделает ваше пребывание у нас незабываемым!

— Нет, спасибо, у нас деловая поездка, — сухо ответил Димка, и за его излишне поспешным ответом мне показалось, что он скрыл смущение. — У нас заказаны два отдельных номера. Вот документы…

Да нет, точно показалось. Потому что, когда мы подошли к нашим соседним номерам, Гордеев сказал хмуро, остановившись у двери, которую передо мной открыла горничная. Глядя не на меня, а на часы.

— Малинкина, я сейчас на несколько часов уеду по делам. Где твой сотовый?

И руку протянул: дай, мол, аппарат. Ну, я послушно завозилась в сумочке и вложила телефон в ладонь Гордеева. И только потом опомнилась.

— А зачем?

Но Димка уже включил его и вбивал в набор порядок цифр. Через секунду в кармане его пальто отозвался мелодией айфон.

— Чтобы запомнить твой номер и не отвечать, если я буду занят, а тебе вдруг придет в голову допекать меня звонками.

— А?

— Держи! — вернул телефон и ушел.

И что это было? Я не поняла, с чего у него настроение-то испортилось?

Гостиничный номер мне понравился. Ух, если здесь все так стильно и уютно, то что же говорить о люксе? Двуспальная кровать, раздвижной шкаф, телевизор, красивый интерьер и портьеры. Светлый ковер и напольные бра. Довольно просторная ванная комната. А что самое удивительное — тишина. Квадратные метры полнейшей тишины, которая после ночи в поезде и привычного домашнего щебета моих малинок ощущалась, словно спрятавший меня от мира колпак.

Я обошла свои временные апартаменты, не спеша разложила вещи, разделась и приняла душ. Вдоволь согревшись под горячей водой, высушила волосы феном и постояла у окна, за которым продолжался снежный день. Вернувшись к кровати, упала на нее, раскинув руки.

Давно я не ощущала себя так свободно, как будто вновь принадлежу лишь себе. Как будто сейчас сорвусь с места и побегу с Наташкой гулять. До чего же непривычное чувство.

Уютная постель обволокла теплом, морской пейзаж на стене умиротворял, глаза закрылись, и я уснула. А когда проснулась, поняла, что скучаю. Что не хочу больше такой тишины. И свободы не хочу. И как там мои ягодки-малинки поживают без мамы?

Часов в пять раздался телефонный звонок — я как раз яблоко догрызла и решила спуститься в магазин за булочкой — проголодалась жуть!

— Алло?

— Малинкина, это Гордеев, — раздался серьезный голос Димки. — Зайди ко мне, пожалуйста, мне нужно тебе кое-что сказать.

— Э-м, хорошо, сейчас.

Мне показалось, или он чем-то взволнован? Но на работе приказы начальства не обсуждаются, Гордеева я знаю сто лет, и я пошла в соседний номер.

Димка открыл сразу, я даже постучать не успела.

— Входи, — пригласил внутрь, полоснув странным взглядом, и сам вошел за мной в комнату.

В номере пахло свежеприготовленным кофе. Нет, не так. В его номере офигенно вкусно пахло кофе! Я невольно втянула носом воздух.

— Ты обедала? — спросил Гордеев, когда я заметила на столе две чашки с напитком и тарелку из ресторана с закусками — канапе на шпажках с рулетиками из мяса и сырные булочки.

— Нет еще.

— Садись, я тоже не успел — всего пять минут назад вернулся, — пояснил Димка и кивнул на новую папку с документами, на которой лежала флешка. — Давай перекусим, нам с тобой предстоит еще кое-что обсудить.

Садиться было не очень удобно, но Гордеев уже выдвинул для меня стул, и я вновь напомнила себе, что он мой начальник и мы в командировке. А значит, и обстановка у нас здесь исключительно и сугубо рабочая.

— Спасибо.

— Не за что, — официально расшаркались.

— А что на флешке? — я размешала в чашке сахар, пригубила напиток и сунула канапешку в рот. И то, и другое показалось безумно вкусным.

— Сначала поешь, потом поговорим. Мне нужно подумать.

Думал Димка долго, я тоже — благо, тишина способствовала. До тех пор, пока кофе и булочки не закончились. Тут уже Гордеев достал ноутбук, и мы приступили к работе.

На флешке оказалась информация — подробная заявка-предложение на тендер от нашего конкурента «Реформ-строй». Со всеми позициями, сроками, сметой и гарантиями на поставку сложного оборудования с их стороны. Если честно, сомнительной сметой, учитывая, что укомплектовывать новое производство мы собирались по схожей схеме, и знали цену на товар от каждого производителя. И в этих документах-предложении от «Реформ-строй» она существенно разнилась с нашей.

Сказать, что я удивилась — значит ничего не сказать.

— Не понимаю, где им удастся раздобыть аналоги? Я рынок предложений год плотно изучаю и не нашла ничего похожего. Они не смогут укомплектовать заказ на такую сумму в эти сроки и с такой сметой, это какая-то фикция! Выйти на тендер к новичкам с предложением, которое противоречит логике!

— Моя логика мне подсказывает, что мы упускаем что-то важное, — задумался Димка, — или недооцениваем конкурента. Чтобы перейти дорогу «ГБГ-проекту», надо быть очень самонадеянными. Давай еще раз посмотрим по нашим поставщикам, изменились ли предложения, и подумаем, как завтра провести презентацию, чтобы при всех не самых выгодных моментах тем не менее выглядеть убедительнее.

— Давай!

Я принесла свой ноутбук, и мы засели за напряженную Роботу ещё часа на три. А когда закончили, и я поднялась со стула, чтобы уйти к себе, Гордеев вдруг сказал, кашлянув в кулак: