Это по-настоящему Уатт Эрин
Мэтт ведет его в гостиную.
– Вот тут. – Он показывает на диван. Окли садится посредине, а Мэтт пристраивается на скамейке прямо напротив него.
– По-моему, Мэтт собирается отбить у тебя парня, – бормочет Кики мне в ухо.
– Да уж, он действительно похож на влюбленного.
– Похож! – фыркает Кэрри с другой стороны. – Да если бы Окли похлопал ресницами, Мэтт бы рухнул к его ногам, и весь дом бы вздрогнул.
– М-м-м, какая соблазнительная картина.
– Иди сюда, солнышко. – Окли похлопывает рукой по подушке рядом с собой.
Кэрри и Кики ошеломленно смотрят на меня. «Солнышко?» – беззвучно произносят они.
Но я делаю вид, что ничего не заметила, и стараюсь не покраснеть как рак, перешагивая человек через десять, чтобы добраться до Окли. Он слегка изгибается, прижимаясь ко мне спиной, а гитарный гриф направляет в противоположную сторону. Мы сидим так близко, что я чувствую движение его руки, когда она скользит по струнам.
Они поют одну песню The Smashing Pumpkins, но довольно быстро переходят к One Direction. Окли даже исполняет, несколько более низко, чем в оригинале, песню Тейлор Свифт «Я знаю, что от тебя одни проблемы», время от времени поглядывая на меня. И все присутствующие, конечно же, это замечают.
Когда Окли поет для меня при всех, это совсем не так, как в студии. Там он просто работает, часто бросает песню на середине, и они с Кингом начинают все переделывать. Услышать композицию от начала до конца почти невозможно.
Но сейчас каждое слово, которое он произносит, – для меня. Он поет о том, как я ему нравлюсь, что я – лучшее, что с ним произошло, и в некотором смысле его спасение.
То, что я сижу рядом с ним и он постоянно на меня смотрит, – публичная демонстрация его чувств. УУ почти никогда так не делал. Он даже не носил те кеды, которые мы вместе разрисовали. Говорил, что бережет их, но на самом деле я даже тогда понимала, что ему просто стыдно.
А Окли совершенно спокойно поет в присутствии целой толпы народа о том, как он в меня влюблен и как ему со мной хорошо.
– Сыграй что-нибудь новое, – прошу я. Он очень бережно относится к своей музыке, но, по-моему, не осознает, как она на самом деле прекрасна. И такая доброжелательная аудитория, как здесь, – отличная возможность показать песню-другую.
Ок, видимо, тоже так думает и начинает наигрывать тот припев, из-за которого они тогда спорили с Кингом.
– Сыграть? – говорит он.
Все в комнате громко его подбадривают. В итоге он исполняет чуть ли не половину нового альбома, но потом, наконец, перестает играть и просит пить. Сразу несколько гостей наперегонки бросаются на кухню, чтобы принести ему воды.
Окли вспотел. Играть на гитаре на самом деле довольно тяжело. Я провожу пальцем вдоль его шеи, и он вздрагивает, а затем откидывается назад и прижимается ко мне.
– Каково это на самом деле – быть тобой? – спрашивает Джастин. Музыка разрушает барьеры, и правила, которые установили Кики и Кэрри, больше не работают.
Ок берет мою руку и перекидывает ее себе через плечо. Сплетает свои пальцы с моими и прижимает мою ладонь к своей груди:
– Не могу пожаловаться.
Это значит, что он просто не хочет. Со стороны кажется, что у него не жизнь, а малина, поэтому было бы лицемерием жаловаться на то, как все плохо, хотя на самом деле временами все действительно так.
– Что самое лучшее? – не отстает Джастин.
– Девушки, наверное? Девушки – это круто! – говорит Мэтт, и в его голову тут же летит несколько пластиковых стаканов. – Ну что? – возмущается он. – Это же так и есть!
Окли слегка улыбается:
– Даже если это так – чего я вовсе не утверждаю, – было бы неуважением к Вонн говорить о других девушках в ее присутствии. Теперь мы вместе, и я не вижу смысла вспоминать о ком-то еще.
Он говорит так просто и искренне, что у каждой девушки в комнате, включая и меня, замирает сердце. Я крепче сжимаю его ладонь. Он думает, что это у него проблемы? Ничего подобного. Это я влюбилась по уши.
Он слегка барабанит пальцами по деке, а потом говорит:
– Лучше всего – это когда выходишь на сцену, а тысячи людей в один голос поют твои песни. Ты можешь в любой момент остановиться, а они продолжат. Это невероятно. Даже не знаю, какими словами это описать. В эти моменты чувствуешь себя неуязвимым. Как будто можешь летать на крыльях их голосов.
Мэтт, похоже, недоволен ответом – но он один такой.
– А что самое сложное? – спрашивает Кэрри, подавая Оку стакан воды, и я благодарю ее взглядом.
– Спасибо. – Он берет его свободной рукой. – Вот такого рода вещи редко со мной случаются. – Он жестом обводит комнату. – Например, если я захочу пойти с Вонн посмотреть, как играют «Рэмс», мы не сможем просто прийти на стадион. Мои менеджеры свяжутся с менеджерами «Рэмс», нам понадобятся пропуска на поле для меня и примерно четырех телохранителей, на скамейке запасных будут репортеры и прочие люди, и даже если в начале матча никто не будет обращать на меня внимания, то к середине окажется, что у кого-то есть приятель, чей дальний родственник хочет пробиться в музыкальную индустрию, поэтому не соглашусь ли я послушать демо. А те, кто не спрашивает про музыку, фотографируют меня или делают селфи на моем фоне, чтобы скорее сообщить всему миру, что видели Окли Форда. Конечно, я понимаю, что, говоря нечто подобное, выгляжу как полный кретин. «О, бедненький Окли, у него такие серьезные проблемы». Но знаете, вот сегодня мы просто играли во фрисби и пели песни, и это круто. Никто не обращает на меня внимания, все просто веселятся.
Мэтт слегка виновато бросает взгляд на гитары.
– Да нет, я не против поиграть немного. Мне нравится. Но большую часть времени, даже когда ты просто выходишь из дома, то должен быть начеку, и это угнетает. С другой стороны, фанаты приносят деньги и именно благодаря фанатам я вообще стал тем, кто я есть. Так что я стараюсь быть благодарным и не жаловаться, – он хлопает ладонью по гитаре. – Ну а теперь, когда я вас всех удивил, давайте еще пару песен, и я поведу свою девушку домой.
Мэтт с готовностью берется за гитару, Окли с неохотой отпускает мою руку и садится.
Он делает это, потому что ему нравится играть. Но знаете что? Пока мы будем вместе, я о нем позабочусь. Я постараюсь, чтобы у него были те вещи, которых он лишен просто потому, что он Окли Форд, что бы это ни было – возможность просто общаться с ровесниками или примирение с мамой. О чем бы он ни мечтал, у него это будет.
ОН
lilbabyblue @Gracie33Dawson ОКЛИ ФОРД БЫЛ НА ДОМАШНЕЙ ВЕЧЕРИНКЕ В ЭЛЬ-СЕГУНДО!
Gracie33Dawson @lilbabyblue ДА ЛАДНО?! Откуда ты знаешь?
lilbabyblue @Gracie33Dawson моя двоюродная сестра тоже там была. Она с ним познакомилась!!!
Gracie33Dawson @lilbabyblue омг. *умирает от зависти
Я сбрасываю обувь и прямо в одежде падаю на кровать Вонн. Она стоит в дверях и смеется, но потом ее лицо становится серьезным.
– Что такое? – Я устраиваюсь поудобнее.
– Ты остаешься на ночь?
Она покраснела, и это так мило, что хочется вскочить с кровати и поцеловать ее. Но я закидываю руки за голову:
– А ты возражаешь? Уже три часа, и я чертовски устал.
– А Тай?
– Он не против поспать на диване.
Когда мы вернулись и обнаружили Тая здесь, Вонн удивилась, а я нет, потому что на самом деле он поехал вслед за нами на вечеринку и все это время сидел в машине неподалеку. Просто я не говорил об этом Вонн – тогда бы она его пригласила внутрь, и это разрушило бы всю атмосферу.
Вонн закусывает губу:
– Диван маленький. Таю будет неудобно.
Мне так нравится, что она о нем беспокоится. Девушки, с которыми я встречался раньше, плевать хотели на жизнь «обслуги».
– Все нормально, – говорю я. – Поверь мне, бывало намного хуже.
– Все равно. Принесу ему хотя бы одеяло, – она выбегает из комнаты.
Я слышу ее шаги по ступенькам и скрип открывающейся двери. Мне слишком лень идти ей помогать, так что я просто лежу и вспоминаю сегодняшний день. Барбекю. Встреча с мамой. И даже не просто встреча – мы в кои-то веки нормально пообщались, и это было на удивление приятно. А вечеринка вообще просто супер. Я бывал на сотнях вечеринок, но эта точно самая лучшая. Друзья Вонн вели себя как ни в чем не бывало, а этот спонтанный джем вообще отлично удался. Я переполнен вдохновением и даже немного жалею, что не могу сейчас поехать в студию.
Но увы, невозможно одновременно быть и в студии, и в комнате Вонн. Лежать на ее кровати, вдыхать запах ее шампуня от подушки, касаться пальцами мягкого одеяла, под которым она спит каждую ночь.
Через несколько минут она возвращается, ворча:
– Он всегда такой?
Я ухмыляюсь:
– Тай? Ну да. А что? Что он сказал?
– Он сказал, подушка ему не нужна. Ну да, конечно, кто вообще спит на подушке! – с возмущением говорит она. – Но я все равно дала ему подушку с одеялом и застелила диван, так что надеюсь, ему будет удобно. Я предложила оставить ночник на случай, если ему что-то понадобится, и он хохотал целую минуту!
Я тоже начинаю хохотать. Подумать только, Таю понадобится ночник!
Вонн замирает у другого конца кровати. Взгляд ее золотисто-карих глаз падает на меня, и она с трудом говорит:
– Э-э-э… мне нужно переодеться.
– И что тебе мешает? – лениво тяну я.
– Я не собираюсь при тебе переодеваться. Кто я вообще, по-твоему?
«Моя девушка», – чуть было не говорю я. Но мне не хочется, чтобы она еще сильнее нервничала. Она и так, судя по всему, думает, что я остался, чтобы мы… ну, вы понимаете. Но это вовсе не так, и я ей тут же об этом сообщаю:
– Если хочешь, я могу спать на полу.
– Что? Ну нет, это глупо! Тебе будет неудобно!
– По-моему, ты слишком зациклена на удобстве других людей, – сообщаю я, скрывая улыбку.
– Боже мой, Ок, ну извини, пожалуйста, за неравнодушие! Спи на полу, как собака, если тебе так хочется.
– Нет, этого мне не хочется. Мне хочется обнимать тебя. Но если ты будешь считать, что я собака, то я вовсе не против. Главное, не забывай меня гладить и чесать животик.
Она снова краснеет, потом подходит к стулу возле рабочего стола и берет со спинки одежду.
– Я пойду чистить зубы и переодеваться. Если тоже захочешь умыться, в ванной есть запасные зубные щетки, но я пойду первая, так что подожди своей очереди. – И она выскакивает за дверь.
Сажусь, стягиваю футболку и бросаю на пол. Потом снимаю джинсы и остаюсь только в черных боксерах. Я вдруг понимаю, что сегодня первый раз, когда я буду спать вместе с девушкой. Раньше я никому не позволял оставаться на ночь у себя дома или в отеле. И вдруг я задумываюсь о том, спал ли УУ в этой кровати. От одной только мысли, что этот мерзавец спал с Вонн, пусть даже и не в том смысле, я сжимаю кулаки…
– Ой, – сдавленно произносит она, стоя в дверях. Смотрит мне в лицо, потом опускает взгляд ниже и опять поднимает.
– Я устроился поудобнее, – говорю я, надеясь, что это магическое слово хорошо на нее повлияет и она перестанет так нервничать.
Это помогает – до определенной степени. Щеки у нее все еще пылают, но она забирается в постель и даже не просит меня одеться. Впрочем, одета она за двоих: фланелевые пижамные штаны и огромная футболка, на которой написано… Я прищуриваюсь:
– Извини, на твоей футболке правда написано «Веселый уик-энд семьи Беннетт»?
Она вздыхает:
– Не суди строго. Не моя вина, что родители были такие странные.
– Не-а, солнышко. Это же ты решила надеть на себя этот ужас. Так что тебе придется нести ответственность.
– Просто она очень удобная! – возражает Вонн. – И приятно прилегает к коже.
– Это ты приятно прилегаешь к коже! – я прижимаю ее к себе, кладу свою голую ногу между ее ногами во фланелевых штанах и щекочу шею.
Она вздыхает:
– Что ты делаешь?
– Обнимаю тебя. Ты против?
– Я думала, ты устал…
– К этому я всегда готов.
Она смеется, и воздух между нами вибрирует. Обожаю, когда она смеется. Обожаю, что именно я тот человек, который заставляет ее смеяться.
Она садится, и я недовольно ворчу. Но оказывается, что она просто хочет выключить свет. Комната погружается в темноту, но шторы не очень плотные, так что сквозь них проникает достаточно лунного света, который падает на лицо Вонн.
– Пойдем под одеяло? – шепотом говорит она.
Во рту у меня тут же пересыхает. Я, конечно, понимаю, что это не приглашение… в этом смысле, но мое тело ведет себя по-своему. Я слегка разворачиваюсь в другую сторону, чтобы Вонн ничего не заметила. А то она, наверное, еще сильнее перепугается, если поймет, что со мной творится.
Одеяло шуршит, когда Вонн забирается под него. На этот раз не приходится тянуть ее к себе – она сама ко мне прижимается и кладет ладонь мне на грудь.
– У тебя сердце так колотится.
Черт. Я надеялся, она не заметит. Но она так близко, и этот ее запах… она такая теплая и мягкая, что я совершенно ничего не могу с собой поделать. Мои губы пересыхают. Кажется, даже начинают зудеть.
– С тобой все хорошо? – спрашивает она.
Я провожу пальцами по ее волосам:
– Да. Со мной все замечательно.
Она молчит.
– Это уж точно. Все замечательно, – ее дыхание щекочет мое плечо. – А ты слишком сильно устал, чтобы меня поцеловать?
Я фыркаю:
– Я просто пытался быть джентльменом.
– Не надо, – шепчет она, и мое сердце просто взлетает.
Я переворачиваюсь, и теперь мы оба лежим на боку. Ее глаза в темноте сверкают, и она облизывает губы. Меня это так возбуждает, что я вздрагиваю. Сердце колотится так громко и сильно, что она наверняка это слышит. Но даже если и так, ничего не говорит, а просто придвигается ко мне, пока наши губы не оказываются в паре сантиметров друг от друга.
Я прикасаюсь к ее щеке, а затем одним махом сокращаю дистанцию и целую ее. О господи. Каждый раз, когда мы целуемся, когда ее губы растворяются в моих, меня охватывает это непередаваемое ощущение, яркая вспышка удовольствия. Я чувствую вкус зубной пасты и еще чего-то сладкого, свойственного только Вонн. Наконец мы, задыхаясь, отрываемся друг от друга, но ненадолго. Я не успеваю произнести ни звука, как она снова меня целует, и эти потрясающие ощущения возвращаются.
– Ок… – шепчет она.
– М-м-м? – Я пару раз провожу ладонью по ее бедру.
– Мне нравится.
Я хрипло смеюсь:
– Мне тоже.
Мы снова целуемся, нежно и страстно лаская друг друга языками.
– Я…
Мне кажется, я люблю тебя.
Но я успеваю остановиться. Это ее только испугает, а я не хочу испортить этот восхитительный момент.
Я кладу ладонь на ее грудь, и Вонн тихо вздыхает.
______
Я от нее без ума. Просто. Без. Ума. Не знаю, как так получается, но я оказываюсь на ней сверху и мое тело начинает медленно двигаться. Я совершенно ничего не соображаю, потому что безумно хочу ее. Она обхватывает меня руками за шею и жадно целует.
Я собираю в кулак всю свою силу воли, чтобы от нее оторваться.
– Мы не… – я жадно вдыхаю воздух, – слишком торопимся?
Она на мгновение замирает, я все понимаю и перекатываюсь на спину и лежу, вдыхая воздух, которого мне так не хватает.
– Слишком, – подытоживаю я.
Вонн садится. Ее волосы в полном беспорядке, и я даже в темноте вижу, как она в задумчивости кусает нижнюю губу, опухшую от поцелуев.
– Знаешь, на самом деле, я думаю… – она опять закусывает губу, – что… готова к большему.
Я сдерживаю желание наброситься на нее.
– Ты уверена? Ты сегодня выпила пива.
– Всего глоточек. А все остальное время только воду, – она медленно вздыхает. – Я главная, да?
– Конечно, – я раскидываю руки в сторону. – Вот он я. Делай что захочешь.
Она облизывает губы, и у меня такое чувство, что я сейчас умру. Я вцепляюсь руками в одеяло, чтобы на нее не наброситься, потому что мне очень хочется. Вонн осторожно перекидывает через меня ноги и садится сверху. Это прямо-таки изощренная пытка.
Затем проводит пальцем по моей татуировке на плече – я сделал ее, когда мой альбом впервые стал золотым.
– Эта татуировка очень сексуальная. Наверное, я не должна так говорить, да? Раз на ней имя твоей мамы?
– Я тебя умоляю, давай только не будем сейчас о маме!
Вонн серьезно кивает:
– Пожалуй, это разумно.
Она ведет пальцами вниз по моей руке и сдавливает бицепс:
– У тебя действительно отличные мускулы.
Она словно собирается потратить на изучение моего тела несколько месяцев. Между ног у меня все пульсирует.
– Почему ты так тяжело дышишь? Тебе больно?
Да. Очень.
– Нет, – говорю я. – Все хорошо.
Лучше уж пусть она меня касается, чем не делает ничего. Даже несмотря на то, что каждое ее легкое прикосновение раздувает мое желание так же, как легкий ветерок раздувает угли во время лесного пожара.
– Что я должна делать?
Она снова положила руки мне на грудь – я даже не знал, что у меня так много чувствительных областей на теле. Обычно я хотел, чтобы девушка запустила руки мне между ног. Или сделала что-нибудь ртом. Но меня настолько возбуждает просто быть рядом с Вонн, что даже ее еле заметные прикосновения заставляют дрожать.
– Все что хочешь, – хрипло говорю я.
– Но я не знаю, чего я хочу, – она закусывает губу. – Давай теперь ты будешь главным?
Мне кажется, ни один человек на Земле не двигался с такой скоростью. Я в мгновение ока вскакиваю и кладу ее на спину, а сам оказываюсь сверху.
– Чего ты хочешь?
Ее глаза блестят в темноте:
– Всего.
– Ты уверена?
– На сто процентов.
– Мы можем подождать еще.
Сейчас, когда я накрываю ее своим телом, я особенно ясно помню о своем обещании не торопиться.
– Мне надоело ждать.
Слава богу. Я наклоняюсь и целую ее, внимательно наблюдая за реакцией. Как именно ей нравится целоваться? Легкое покусывание за шею заставляет ее вздыхать. А если дышать ей в ухо, то у нее по позвоночнику бегут мурашки.
Я целую ее повсюду. Вдоль ключицы, в ложбинку живота. И еще ниже.
– Я думала, мы собираемся заняться сексом, – задыхаясь, произносит она. Ее руки замерли в моих в волосах, словно она не уверена, то ли притянуть меня к себе, то ли оттолкнуть.
– Да. Но сначала это.
– Ты уверен?
– Умираю, как мне хочется.
Она отпускает меня, и я погружаюсь в нее, не прекращая ласкать, сперва мягко, но потом все сильнее и сильнее, пока она не начинает извиваться, дрожа и задыхаясь. Теперь уже ей приходится хвататься за одеяло.
Наконец я больше не могу терпеть. Хватаю сброшенные джинсы, достаю из кармана презерватив и надеваю.
– Может быть больно, – говорю я.
Она кивает, подбадривая меня. Я двигаюсь вперед, и из ее горла непроизвольно вырывается вскрик. Я останавливаюсь и жду, пока ее тело привыкнет ко мне, – и когда ее ноги расходятся чуть шире, начинаю двигаться.
Мы движемся вместе, медленно, осторожно, пока, наконец, меня не ослепляет вспышка. Держим друг друга в объятиях, и нас обоих захватывает волна эмоций. Потом я обнимаю ее, и она утыкается лицом мне в шею. Наши сердца стучат в унисон, мое сердце подхватывает ее ритм и наоборот – идеальное соответствие. Как же я люблю эту девушку!
– Вонн? – бормочу я, уже почти засыпая.
– М-м-м? – сонно отвечает она.
– Сегодня был лучший день в моей жизни.
Когда я говорю это, меня вдруг охватывает стыд – неужели это говорю я? И, замирая, жду ее ответа.
– Хорошо, – говорит Вонн. – Я рада.
Ее губы нежно касаются моей груди, и мы засыпаем.
ОНА
@OakleyFord привет
@OakleyFord Мы любим тебя. Мы любим тебя. Мы любим тебя.
@OakleyFord подпишись на меня
@OakleyFord Это я тебе нарисовала
@OakleyFord Только что купила билеты на первый концерт тура! Пожалуйста, мы можем встретиться?
@OakleyFord Когда ты еще приедешь в Даллас?
@OakleyFord Сегодня мой день рождения! Напиши мне сообщение. Плз! Это все, о чем я прошу.
@OakleyFord Я люблю тебя
@OakleyFord привет
@OakleyFord Не могу дождаться тура! 364
@OakleyFord как получить VIP-пропуск на твой концерт?
@OakleyFord :) :) :)
@OakleyFord кидай ту девушку она недостаточно хороша для тебя
@OakleyFord @mrsoakleyford просто вымогательница
@OakleyFord @weirdmagicalone она кинула своего парня чтобы получить Ока #ошлюхомляюще #шлюхаубирайся
Я закрываю «Твиттер» и думаю, разрешат ли мне просто удалить аккаунт. В последнее время там все равно нет ничего позитивного. Я уже приучила себя не читать «Твиттер», но совершила ошибку, проверив сообщения, зачем-то открыла приложение и посмотрела не только свою ленту, но и ленту Окли.
– Ты что-то задумала, – говорит он.
Я отгоняю мысли о сообщениях в «Твиттере» и улыбаюсь.
– Что-то классное.
Он неделями не давал мне покоя, пытаясь выяснить, что означает моя постоянная переписка с его мамой. И мне остается только обещать ему, что скоро он сам все увидит.
Иногда он все-таки ведет себя как избалованный юнец. Он не любит делиться и очень нетерпелив. Привык получать все сразу, как только ему захочется.
Хотя в случае с сексом было не так. Он ждал, пока я буду готова, – и поэтому я была рада, когда это наконец случилось. Словами это не описать. Сколько бы новых прилагательных я ни узнала от Окли, ни одно из них не сможет передать то, что я почувствовала благодаря ему.
Сначала было больно, но он был терпелив, не торопился и постоянно нашептывал мне, какая я восхитительная и как ему со мной хорошо. Мне тоже было хорошо. Я дрожу, вспоминая об этом. Боже, как я в него влюблена! И знаю, что УУ я никогда не любила, – мое чувство к нему было словно крошечный огонек свечи в сравнении с тем пожаром, который пробуждает во мне Ок.
Но это единственный случай, когда он проявил терпение, – все остальное в жизни он жаждет получить немедленно.
О, лимитированная серия из десяти пар кроссовок? Без проблем, Ок, мы доставим тебе пару. Прислать кого-нибудь, чтобы снять мерки для стелек ручной работы?
Мне приходится быть очень осторожной, проявляя к чему бы то ни было хоть какой-то интерес. Однажды я листала «Инстаграм» и наткнулась на аккаунт тревел-фотографа. Я рассматривала фотографии, наверное, часа два. На следующий день услышала стук в дверь – там стоял курьер с фотоаппаратом и запиской: «Вонн, твой друг Окли спросил меня, на какую камеру я снимаю. Я сказал, что ты как новичок можешь начать вот с этой. Это отличный экземпляр».
Я возмутилась, а Окли сказал: