Ведьма Резник Юлия
И они уехали. Собрались быстро, всего за пару часов, и рванули на юг. Ввиду достаточно большого срока беременности, лететь никуда не стали — и в своей стране моря достаточно. Несколько часов езды, и вот оно… Синее, мощное, завораживающее… Был только конец апреля, и вода оставалась еще очень холодной для купания, но даже это не стало на пути просто безумному ведьминому восторгу. Она носилась, как угорелая, по пустынному пляжу, кружилась раскинув руки, и смеялась… Так счастливо и открыто, как никогда до этого. А потом они долго сидели, укутавшись в пледы, наслаждаясь звуками прибоя и остро-соленым морским ароматом.
Вечерами беззаботно бродили по местным достопримечательностям, рыбным ресторанчикам и сувенирным лавкам. Здесь же, в ресторане на берегу моря, отметили и тридцативосьмилетние Игоря.
Шикарное было время. Они болтали обо всем на свете. Ксения открывалась перед ним, делясь детскими переживаниями, юношескими комплексами и взрослыми страхами. Впуская мужчину в святая святых — свою душу. И просто купала его в любви, став непривычно нежной и ласковой.
Они вернулись домой, и Игорь, наконец, расслабился. Выдохнул. Поверил в то, что теперь все будет хорошо. Но… Он ошибся. Жестоко ошибся.
Приближался срок родов. И, вроде бы, казалось, спи себе, пока есть возможность, но Игорь попросту не мог. Физически не мог заставить себя уснуть, будто бы перейдя в режим ожидания. Бродил ночами по дому, либо просто наблюдал за спящей женой. Она стала еще красивее. Немного округлилась, налилась румянцем и посвежела. Небольшой, как для последних недель беременности, животик порой ходил ходуном, что, впрочем, абсолютно не мешало ведьме спать. Как такое было возможно, Игорь не понимал. Но радовался, что, в отличие от него, любимая нормально отдыхает. И тем удивительнее было, что в ту роковую ночь они поменялись местами. Видимо, окончательно вымотавшись за последние неделю, Игорь просто провалился в сон, а Ксения, наоборот, ворочалась с бока на бок, вставала — то воды попить, то в туалет. Там у нее и отошли воды. Ксения приняла душ, потихоньку оделась и принялась будить мужа:
— Игорь, хороший мой, пора.
— Угу, сейчас, минуточку…
Ксения улыбнулась нежно, отводя со лба любимого спадающую челку. Умаялся, бедный, с ней.
— Игорь, вставай. Слабодин младший просится на выход.
— А? Что?
— Пора, — смеется, наблюдая за непередаваемой сменой эмоций на его лице.
Игорь вскакивает мгновенно, натягивает джинсы, футболку, мечется по комнате под лучащимся весельем взглядом ведьмы.
— Кофе выпьешь перед дорогой?
— Какой кофе? — возмущается муж, — скорее в больницу! Сумка где?
Ксения останавливает его немного суетливые сборы, обнимает изо всех сил и шепчет:
— Я так люблю тебя, Игорь. Ты же знаешь об этом, да?
Мужчина замирает на мгновение, отстраняет немного ее за локти и заглядывает в полночные глаза:
— Я тоже очень-очень тебя люблю. Больше жизни.
Буквально через пять минут выходят из дома, а уже через сорок — поступают в приемный покой. То, что Игорь не будет присутствовать на родах, было решено заранее. Как утверждала Ксения, нечего ему там было делать. Поэтому мужчина только проводил ведьму взглядом, когда ее, наконец, перевели в родзал, и остался ждать новостей.
Степан в это время не спал. Впрочем, бессонница владела им последние восемь месяцев, с тех самых пор, как он уехал с хутора. Теперь он особенно отчетливо понимал, какую же ошибку совершил. Как сглупил, струсив, и променяв себя, настоящего, на подделку. Подменив фальшивкой бриллиант, который ему безвозмездно отдали. Да, он испугался своих чувств, испугался всеобщего осуждения и порицания. И пошел по пути наименьшего сопротивления. Попросту убежал от всего. Но разве от себя убежишь? Не смог он ничего забыть, и переболеть не смог, как ни старался. Даже, вон, семьей, типа, обзавелся… Еще одна ошибка. Теперь надо будет еще и с Ириной как-то решать, да и пацаненок к нему прикипел. Но он не мог! Не желал больше отрицать свою сумасшедшую нужду в совсем другом союзе. Необычном, и для кого-то запретном. Но нужном ему самому, как воздух.
Степан понятия не имел, как все вернуть. О чем говорить, когда он даже не знал, как ей в глаза посмотреть. Где взять мужество? Да и с чего он вообще решил, что им это по-прежнему нужно? Ей и Игорю… Который теперь, вообще-то, ее муж, и будет вполне логично, если тот все зубы ему пересчитает только за один взгляд в ведьмину сторону. Степан не знал… Но он был готов абсолютно на все, чтобы все вернуть. Если существует хоть мизерный шанс — он им воспользуется.
Сразу же с утра, не откладывая разговор в долгий ящик, едет к Ирине. Слава Богу, они не стали жить вместе, хотя женщина и намекала на такую возможность. Поворачивает ключ в замке и идет на голос разговаривающей по телефону женщины.
— Ой, да какой там… Недели две уже ничего не было. Проблемы у него после травмы.
Степан притормаживает у прикрытой кухонной двери.
— Люська, да зачем мне секс? У него фирма своя, денежная, да и к Кирюшке относится хорошо. Где я такого еще возьму? А для секса и здоровых мужиков полно.
Степан ненавязчиво постучал о дверной косяк, прислонившись плечом к стене. Ирина заполошно повернулась, испуганно зыркнула на него и спешно прервала разговор:
— Чего же ты? Такая познавательная беседа, — замечает Степа.
— Степан, милый…
— Я все не так понял? — улыбается.
— Нет… Да, — растерялась женщина.
— В общем, я так понимаю, ты не будешь особо убиваться по поводу нашего расставания?
— Какого расставания? Ты что…
— Я как раз за этим пришел.
Выкладывает ключи на полку, обувается под оправдательные бессвязные речи Ирины и уходит прочь, не оборачиваясь. Выходит из обшарпанного подъезда и впервые за последнее время вдыхает воздух полной грудью.
А часом позже:
— Игорь, где тебя носит? У нас тендер в девять, ты забыл, что ли?
— Тендер? — еле слышно раздается в трубке, — Какой тендер, Зима? Не нужно ничего, если она… — и разрывающий душу всхлип.
У Степана сердце опустилось от этого страшного звука. И замерло все внутри. Он подобрался весь, тяжело оседая в кресло:
— Что случилось, Игорь? Ты где?
— Она умирает, Степа. Она умирает… — и тихие, разрывающие душу всхлипы.
— Игорь, — захлебывается словами Степан, — где ты? Где Ксения? Что происходит?
— Я не смогу без неё понимаешь? Она же моё все. Мы же только жить начали…
— Игорь, ты где, мать твою?! Просто скажи мне, где ты! А потом мы поговорим, обо всем, о чем хочешь, поговорим. Ну же, Слабый!
— Второй роддом, на Майской, — выдавливает мужчина, с трудом взяв себя в руки.
Он плохо помнил, как доехал, как искал друга, как шёл по тёмным больничным коридорам. Игорь сидел, обхватив руками колени, прямо на полу у входа в реанимацию.
— Слабый…
Друг переводит на него воспаленный взгляд красных глаз.
— Что у вас происходит? — спрашивает, а сам ответ услышать боится.
— Ксения родила.
— Так рано же еще, — удивляется Степан.
— Почему рано? Неделю переходила, вообще-то.
— Подожди… Ты хочешь сказать, что она забеременела… Когда мы вместе были? — озаряет Степана.
Его потрясенный голос пробивает даже броню отрешенности Игоря. Тот поднимает на него взгляд:
— Я же тебе говорил, что ребёнок может быть и твоим. Забыл?
— Что?! — шокировано, — нет, не говорил! Не так, во всяком случае… Я подумал, что он может быть моим, если я присоединюсь к вашей компании! Я понятия не имел, что он может быть моим биологически!
— Ты услышал то, что хотел услышать, — устало парирует Игорь, надавливая пальцами на глаза.
— Подожди… — Степан буквально падает рядом со Степаном, — она родила?! Где… Что с ребёнком?
— Нормально все. Пацан под наблюдением неонатологов в детском отделении.
Степан в изнеможении потирает макушку. Как? Как это все случилось?! Кто виноват?
— А Ксения?
Игорь стонет, утыкаясь лицом в колени. Его широкие плечи вздрагивают, как будто он не в силах больше держать на них все, что навалилось.
— Игорь, пожалуйста, — каким-то чужим, не своим голосом произносит Степан, — она же…
— Жива, — хрипит Игорь, захлебываясь, — она в кому впала, Зима. И никто ничего сказать не может, понимаешь?! Все нормально шло! А потом кома… И все!
— Что врачи говорят, Игорь? Ну же, соберись, — встряхивает друга.
— Ничего не говорят! Ничего! Никто не знает, что случилось, не понимают. Она родила, и просто уснула. Да вот только проснуться не смогла. Если я её потеряю, я… — и опять этот жуткий, полный отчаяния вой.
— Успокойся, Игорь! Я понимаю, что тяжело. Досталось тебе за последнее время знатно. Только ты это… Держись, ладно? Ещё же ничего не случилось, Слабый. Вспомни, как ты за меня боролся? И ведь вытащил! И ведьму вытащим! Слово даю.
— Ты, правда, так думаешь? — шепчет, нечеловеческим усилием воли взяв сбивающие с ног эмоции под контроль.
— Конечно! Вот сейчас перетру с врачами, подтянем ещё каких-нибудь специалистов, а надо будет, и за границу отвезём.
— Я с тобой пойду! — вскакивает, — ты прав — мы справимся.
Глава 23
Они действительно находят дежурного врача и устраивают ему допрос с пристрастием. Но ни он, ни впоследствии собранный консилиум врачей не могут дать никаких внятных объяснений ведьминому состоянию. Роды прошли замечательно, без осложнений и прочей ерунды. Последующую за этим кому доктора объясняли метаболическими нарушениями, вызванными гормональным сбоем в организме. Вот только в чем же конкретно этот сбои заключался, никто объяснить не мог.
И они учились жить с этим. Постепенно организовали поочередное дежурство у постели Ксении так, чтобы хотя бы один из них находился в офисе, тогда как другой неотрывно был рядом с ней. И гнали… Гнали от себя мысли о плохом. Этому во многом способствовало общение с маленьким сморщенным комочком — их сыном. И, возможно, только благодаря этому не свихнулись в те страшные, наполненные томительным ожиданием дни.
— Игорь, тут относительно выписки малого интересовались. Нельзя его больше держать в отделении. Ребёнок-то здоров.
— Ладно, пускай оформляют. Мне к которому часу подъехать? И вообще… Это же купить что-то надо. Цветы врачам… Ты не в курсе, как это делается?
— Понятия не имею, — отвечает Степа взволнованно, — меня больше волнует, как мы дальше будем. Где жить, и как? Это же ребёнок, Слабый! Я понятия не имею, как с ним справляться…
— Ничего, Степан. Справимся. Мы с ведьмой, знаешь, сколько литературы перечитали по поэтому поводу? Да я диссертацию могу написать.
— Но я-то… Я ничего не читал, — шепчет в трубку отчаянно.
— Степан, все будет хорошо. И не с таким справлялись.
Их сына выписали на пятый день после родов. Вместе с ребёнком оба мужчины зашли в палату Ксении.
— Милая, смотри, кого мы к тебе в гости принесли.
Игорь подносит сына как можно ближе к любимой, а Степан с комом в горле наблюдает за всем происходящим со стороны. И он просто дико, до дрожи в коленях боится не справиться. Подвести Ксению в очередной раз. Или увидеть разочарование в глазах Игоря. А теперь появился ещё и ребёнок, не важно, чей… Главное, что и за него нужно нести ответственность, быть сильным, подавая пример маленькому мужчине. Страхи переполняли. А ведь ещё и состояние Ксении не внушало никакого оптимизма. Чем дольше длилось коматозное состояние, тем меньше оставалось шансов. В данном случае время играло против них.
— Пока, мамочка. Просыпайся скорее. Твои мужчины тебя ждут, — шепчет Игорь, а в уголках глаз закипают горькие слезы.
Уже в машине Степан решается на мучающий его вопрос:
— Слабый, есть хоть какой-нибудь шанс, что под мужчинами, ожидающими ведьминого выздоровления, ты подразумевал и меня?
Игорь на мгновение отрывает взгляд от дороги, сосредоточившись на лице Степана в зеркале заднего вида.
— Дурак ты, Степан. Я уже давно со всем смирился. Принял ситуацию. Я не рефлексирую, не копаюсь в себе, не думаю о том, что люди скажут… Это моя жизнь, как ты когда-то правильно заметил, и если мне по кайфу делить с тобой женщину, я не собираюсь от этого убегать. Я люблю тебя, и люблю её. Все. Больше ничего не существует.
— Я ушёл… Я испугался своей реакции… Черт, как же тяжело… Ты заводил меня, — наконец выдавливает из себя нелёгкое признание.
Игорь сворачивает на обочину и тормозит, оборачиваясь к другу.
— Нет, ты не подумай… Не в том плане, что я позарился на твою тощую задницу…
— Степа, я все понимаю. И испытываю то же самое. Я завожусь от вида вас с Ксенией. Это вполне нормальная реакция. Открою тебе секрет: большинство людей в глубине души вуайеристы, иначе как объяснить возникновение порно-индустрии?
Степан смотрит на друга, и поверить не может, что он, по собственной дурости, чуть было не лишился всего самого ценного.
— Доходит? — ухмыляется Игорь криво, пожалуй, впервые за последние дни.
Степан кивает, бросая взгляд на сладко спящего в специальной люльке ребёнка.
— Я думаю, это должно было с нами случиться.
— Ведьма заразила тебя своей верой в судьбу? — улыбается Степан.
— Нет, просто я всегда хотел быть частью твоей семьи.
— Несколько нетрадиционная она получилась, не находишь?
— А мне по фигу. Только сразу тебе говорю: то, что я тебя назад принял, еще ни о чем не говорит. Ксения… Она… Она очень переживала, Степан. Ты бы знал, как… И я совсем не уверен, что, если она поправится, — в этом месте его голос срывается, но он, откашлявшись, упрямо продолжает, — когда она поправится, то примет тебя назад. Вообще нет такой уверенности, если честно.
— Я понимаю. Черт… Мы со всем справимся, да?
Игорь поражен — Степан, пожалуй, впервые на его памяти, выглядит настолько неуверенным.
— У нас нет выбора, Зима. У нас нет выбора… Но, — очередной пристальный взгляд в глаза, — предупреждаю! Если ты еще хоть раз… словом ли, делом ли, да хоть взглядом ее обидишь… Никаких вторых шансов, Степан. Никогда больше. Так что решай раз и навсегда. Я предательства не прощу даже тебе.
— Клянусь… Я клянусь тебе всем, что у меня есть, — никогда больше.
Игорь кивает, поворачиваясь к рулю, и заводит мотор.
Уже у самого дома замечают чужака. Присмотревшись, с трудом узнают в женщине бабульку, повстречавшуюся им в день знакомства с ведьмой.
— Здравствуйте, — настораживается Игорь.
— И тебе не хворать. Не уберегли-таки, Ксению?
— А вы откуда…
— Не важно, — отрезает женщина, — главное — другое. Ксения мне кое-что препоручила недавно. Попросила помочь.
— С чем помочь?
— Когда попросила? — Одновременно восклицают мужчины.
— Помочь вам с Иваном, пока сами не обвыкнетесь. Придется вам с мальцом повозиться, ночью-то я не смогу к нему вставать. Своих дел по горло. Но с остальным помогу, и расскажу, что, да как с дитяткой делать. Ну же… Чего застыли, вынимайте пацаненка, не дело это — в машине лежать.
Уже ничему не удивляясь, мужчины молча вытащили люльку с ребенком, занесли в дом, сразу отметив идеальный порядок, наведённый, по-видимому, женщиной. Кстати, неплохо было бы узнать ее имя…
— Матвеевна. Можете называть меня Матвеевна.
— Вы что? Тоже… Ведьма? — оторопело интересуется Степан, поглаживая щечку малыша, который проснулся и завозился, недовольно кряхтя. Женщина, проигнорировав их вопрос, прошла в кухню, открывая навесной шкаф.
— Здесь искусственная смесь, которой необходимо кормить ребенка по первому требованию. Примерно раз в два-три часа…
И дальше следует долгая речь, с детальным описанием всего, что может понадобиться.
— Подержи его столбиком, — командует Степану, после того как малыш насытился.
— Чтобы отрыгнул воздух, — поясняет более компетентный Игорь, в ответ на полный недоумения взгляд друга.
— Это как? Столбиком?
— Вертикально, прижимая к себе и поддерживая головку, — аккуратно забирает у Степана сына, наглядно демонстрируя требуемое положение ребенка. Нет, он сам боялся сделать что-нибудь не так, но времени рефлексировать не было. Их сыну требовался уход и внимание уже сейчас.
— Тут травы, заготовленные Ксенией. Сейчас покажу, как запаривать. А потом этот отвар в водичку лейте, в которой малыша купать будете.
И так весь вечер, к окончанию которого у обоих мужчин голова шла кругом.
— Вы пока раздевайте Ваню, а я водичку приготовлю. Первое купание у малыша, да, Ванечка?
Неумело, дрожащими руками Степан принимается выполнять указание Матвеевны. Маленький… Господи Боже, какой же он крохотный — их сын. Снимает шапочку и выдыхает резко:
— Он — черный! Слабый, посмотри какие у него волосы!
Игорь с интересом подходит к пеленальному столику:
— Вот ведьма, а!.. Ну, никогда не ошибается. Все-таки твой, — без сожаления, просто, как о факте.
— Может, в Ксению, темненький…
— Да у него даже форма черепа твоя, и залысины. И в целом на тебя очень похож, да, сына? — гладит нежную щечку. — Без шапочки это как-то особо в глаза бросается.
— Потом разберетесь, кто отец, а сейчас Ванюшу купать надо! — бесцеремонно влезает в разговор женщина, нарушая прекрасный момент более близкого знакомства отца и сына.
Так и жили… Или существовали в каком-то мареве, двигаясь по кругу. Дом, сын, больница, работа… То впадая в отчаяние, то выныривая из него. Они окончательно перебрались на хутор, постепенно приспосабливаясь к новым жизненным обстоятельствам, и вникая в абсолютно незнакомый им мир отцовства. Слава Богу, Ванька рос тихим, нетребовательным ребёнком, да и Матвеевна им очень помогла на первых порах. Спасибо ведьме за то, что все предусмотрела. Они часто раздумывали над тем, знала ли она о том, что с ней случится наверняка, или просто перестраховывалась. И склонялись к мысли, что все-таки знала, уж больно детальные инструкции дала Матвеевне. Но, в таком случае, возникал резонный вопрос, почему она ничего не сказала Игорю, не подготовила, не дала знаний, которые могли бы стать якорем в бушующем океане их переживаний и боли.
За эти страшные дни Игорь и Степан сблизились ещё сильнее, поддерживая друг друга, и не давая сорваться в пропасть. Это на самом деле страшно — понимать, что от тебя абсолютно ничего не зависит. Что ты в любой момент можешь потерять то, что стало всей твоей сутью, без чего в принципе жизнь не имеет смысла. Как-то в разговоре Игорь со Степаном вспомнили слова Ксении о том, что они связаны нитями жизни. Они, и ещё кто-то третий. Но кто это был? Ксения? Или все-таки их сын? И мужчины молили небо о том, чтобы этим человеком оказалась ОНА. Да, они всей душой полюбили Ванюшку, прикипели сердцем к маленькому, беззащитному комочку. Но, только без Ксении все теряло смысл, и даже собственная жизнь обесценивалась, умножаясь на ноль. Оставалось только одно: молиться, повторяя, как мантру: Боже, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — с трудом находя силы, чтобы сделать следующий вдох. Дни шли, и ничего не менялось. Только крепло чувство, что они барахтаются в каком-то вязком болоте, не понимая, зачем, и ради чего. Особенно напрягала когда-то любимая работа. Все проблемы, которые раньше воспринимались чуть ли не катастрофой, перешли в разряд абсолютно незначительных, но требующих, непонятно почему, каких-то дополнительных усилий для их решения, отвлекая тем самым от самого главного.
Единственной радостью в то ужасное время был Ванька. Прижимая к себе его крохотное тельце, мужчины будто бы становились ближе и к любимой. А сын тянулся к ним, засыпая исключительно на груди одного из пап. И будто бы догадываясь о том, что мужчинам приходится очень нелегко, малыш вел себя просто идеально. Ел, спал или наблюдал за ними своими абсолютно не по-детски серьезными глазенками.
Глава 24
— Игорь Николаевич.
— Да, — настороженно.
— Это Сергей Иванович Ларин, лечащий врач вашей же…
— Я в курсе! Что-то случилось? — спрашивает, в то время, как сердце опускается куда-то вниз. Степан тоже откладывает в сторону вилку, напряженно прислушиваясь к разговору. Игорь переключает телефон в режим громкой связи.
— Нам необходимо переговорить.
— Ксения… Она…
— Нет, вы не подумайте, ничего не случилось. Просто… Уже месяц прошел, и нужно что-то решать…
— Мы сейчас подъедем. Дайте нам час.
Она находилась в каком-то небытии. Бродила в молочном, вязком тумане, время от времени натыкаясь на картинки из прошлой тяжелой и мало радостной жизни. Эти сюжеты сюрреалистически, по одному Небу известному сценарию переплетались с картинами невиданных ведьмой совершенно сказочных в своей красоте мест. Нормандские фьорды, непроходимые джунгли Амазонии, нереальные розовые пляжи, омываемые кристально чистыми бирюзовыми водами океана, тихие улочки старинных городов… И, как вспышки среди всего этого — кадры переполненных счастьем дней, когда даже ведьма поверила в возможность счастья для себя. И холодный душ из острых, как иглы, слов Степана. И утешающие объятия Игоря, и снова Степан… Родители, бабка, для которой Ксения была скорее обузой. Война, искалеченные молодые мальчики-воины, больные дети… Вся боль Земли, средоточием которой поневоле становилось её хрупкое сердце. И снова водопады, горы, равнины. Она как будто летит над этим всем, наблюдая с высоты, как миллионы животных — зебр, газелей, антилоп перемещаются в поисках новых пастбищ, а за ними, в поисках лёгкой добычи, по пятам следуют львы, леопарды и гиены, замыкая круг жизни. Но вот снова Степан. Пистолет в её руке, и дыра в груди, которая образовалась в момент его ухода, и достигла поистине грандиозных размеров в тот день. Тотчас же ведьмин жизненный круг замкнулся. Вся жизненная сила попросту вышла сквозь образовавшуюся пробоину. Почему она не умерла ещё тогда? Все просто… Сын. Маленький, упёртый и сильный… очень-очень сильный ведун. Как так получилось? В роду ведьмы не было мужчин. Сила наследовалась исключительно по материнской линии. Ксения не знала, почему произошел сбой. Но она отчетливо понимала, что и сын не сможет питать её вечно, как бы ни затягивал процесс своего рождения. В момент родов ведьма лишилась источника энергии. Жизнь обнулилась. Но, отчего-то, не прервалась, как должна была. И вот теперь она бродит между мирами и пространствами, между прошлым и будущим, между жизнью и смертью.
Вдруг все вокруг закружилось в бешеном темпе, будто бы огромная воронка своей ненасытной глоткой принялась поглощать все, что ещё окружало ведьму. И не осталось ничего… Ксения испугалась, потеряв ориентиры, и даже поначалу не сразу услышала тоненький, едва слышный плач. Огляделась, но кроме белого цвета, в который было окрашено все кругом, ничего не увидела. Плач усиливался. Ксения сделала первый робкий шажок навстречу доносящимся звукам. Поначалу тихие, всхлипы переросли в настоящий рёв. И она побежала… Теперь уже саму Ксению подхватило потоком энергии сумасшедшей силы, втянуло в узкий сверкающий тоннель, по которому она понеслась с бешеной скоростью навстречу неизвестности. Резкий толчок, и Ксения возвращается в своё тело. Рёв не утихает, и этот звук заставляет ведьму открыть глаза.
Больничная палата. К руке подсоединена капельница, и целая куча проводов тянется к ней. Приподнимается на кровати, методично отсоединяет от себя всю аппаратуру, свешивает ноги вниз и встаёт. На журнальном столике, у окна, оставлена переносная люлька, в которой надрывается ребёнок. Её сын. Ксения подходит к нему, а сама задохнуться боится, потому что ком переполняющих душу эмоций подпер горло и перекрыл кислород. Дрожащими руками берет своё дитя, подносит к сердцу и пристально смотрит в мудрые глаза. Это она — младенец, в сравнении с ним.
— Привет, — шепчет, в то время как слезы, прорвав плотину сдержанности, потоком устремляются вниз.
Максимально быстро обсудив с врачами состояние Ксении, мужчины поспешили вернуться в палату. Игорь, находящийся в крайне подавленном состоянии от разговора, не сразу обратил внимание на главное. А когда до него дошло… Всхлипнул как-то придушенно, хватая за руку входящего следом Степана.
Ведьма резко развернулась на звук. И… Она не знает, почему, возможно, виной всему была дурацкая привычка прятаться за маской язвительности, но первыми ее словами в адрес Игоря были:
— Я так и знала, что тебе ребёнка нельзя доверить! Лежит один, плачет!
Игорь, всхлипывает, оседает на пол (недавно вставший на ноги Степан просто не в силах его удержать) и выдавливает из вмиг онемевшего горла:
— Ты права, Ксень… Во всем права. Я вообще без тебя ничего не могу… Ты только не уходи больше, ладно?
Не выдерживает, всхлипывает опять, слезы катятся из глаз. Но, ладно бы, слезы. От облегчения тормоза слетают окончательно. Игорь не хочет… Не может больше быть сильным. Он так устал… Сидит на полу и рыдает взахлёб, как ребёнок. Как Ванька, который своим плачем заставил ведьму вернуться…
Щемящий душу момент своими криками нарушила вошедшая медсестра. Что и говорить, не часто медиков встречают на своих двоих пациенты, которые еще полчаса назад находились в глубокой коме. А дальше — светопреставление. Врачи мечутся между вмиг ослабевшей Ксенией и находящимся в предынфарктном состоянии Игорем. Степан, с Ванькой на руках, бегает от одной бригады медиков к другой, пока не добивается перевода обоих супругов в общую двухместную палату. Сын, терпеливо сносящий происходящий бедлам, тоже теряет терпение, оглушая громким, голодным криком. Еще бы. Пятый час без еды. Степа насыпает в бутылочку смесь, заливает тёплой водой из чайника. Капает на запястье, проверяя температуру, и только тут замечает внимательный взгляд ведьмы.
— Что? — интересуется, а сам подносит соску к жадно открытому ротику.
— Ловко у тебя получается.
— Тебе спасибо, что Матвеевну подключила. Без неё бы тяжело пришлось, — поясняет, усаживаясь в кресло, — ты знала, что так случится? — задает интересующий вопрос.
— Нет. Я была уверена, что умру.
Степан вскидывает взгляд:
— Если надумаешь умирать в следующий раз, забирай нас с собой. Без тебя жизни нет, — произносит хрипло, впервые за долгое время найдя в себе силы посмотреть ведьме прямо в глаза.
Она лежала на боку, а из тонкой, практически прозрачной руки тянулся шнур капельницы.
— Знаешь, а я ведь и правда чуть тебя не убила, когда с той женщиной увидела. Уже и с предохранителя пистолет сняла… Иван тебя спас.
Степан смотрит на неё, потрясенный. Нет, не напуганный, действительно потрясенный силой её чувств.
— Боишься? — хмыкает ведьма, — правильно делаешь.
— Боюсь, — отвечает Степан, — только не того, о чем ты подумала. Я до трясучки боюсь тебя потерять. Боюсь, что не простишь моего предательства, что попросту не пустишь в свою жизнь ещё раз.
— А в чем заключалось твоё предательство? — интересуется Ксения.
— Во всем. От начала — до конца. Я предавал тебя, себя, Игоря каждым словом, каждым своим поступком. Я пытался вычеркнуть тебя из своей жизни, — шепотом, как о чем-то преступном.
— Верно… Ну, и почему тогда решил вернуться?
— Потому, что люблю. Потому что себя не мыслю без вас двоих. И даже если ты меня не простишь, не гони, пожалуйста. Я ни о чем больше не прошу — просто позволь быть рядом. Не хочу больше без тебя. Не могу…
— Когда ты к этому пришел? — и смотрит так… Пристально.
— В тот день, когда Ванька родился. Точнее, ночью, а утром порвал… С той.
Ведьма замолкает, прикрывая глаза. Степан уже было решил, что она уснула, когда Ксения резко открыла глаза:
— Я не могу ничего обещать. Не потому, что мщу, или еще что-то… Я не буду приукрашивать правду, ладно? Готов услышать все, как есть?
— Да.
— Ты меня убил. В прямом смысле этого слова.
Степан замирает, оглушенный ее словами. Ловит взгляд черных глаз.
— Не буду вдаваться в подробности. Не надо оно тебе. Просто пойми, и навсегда запомни. Я навсегда связана своим выбором. Мой мужчина — моя сила. Фактически он становится всей моей сутью. Моим сердцем, без которого жизни нет. Его предательство для меня равносильно убийству. В тот раз меня спас Иван. Но следующего раза просто не будет, понимаешь?
— Да, — шепчет потрясенно.
— Мы сцеплены. Ты, я, Игорь… Не знаю, почему так произошло. Могу только предполагать, что это как-то связано с моим первым сексуальным опытом. Их было сразу два… Третий не успел. Я вам рассказывала. И, возможно, в тот момент моя программа как-то сбилась. Утверждать не берусь… Проблема в том, что я больше тебе не верю. И не знаю, смогу ли довериться когда-нибудь вновь.
— Я постараюсь как-то заслужить…
— Нет, Степа, это бесполезно. Невозможно что-то заслужить. Любовь — это подарок. Подумай хорошенько, готов ли ты. Я ничего обещать не могу.
В люльке завозился Ванька, оглашая палату громким ором. Степан подхватился, взял малыша на руки.
— Ну что ты, маленький. Чего кричишь? Папа спит, мама отдыхает.
— Дай его мне.
— Ксень, так капельница же… Вдруг нарушим чего.
— Ты просто положи его на другую сторону.
Мужчина кладет ребенка, как попросила ведьма. Ванька тут же замолкает и устремляет на нее пристальный взгляд своих древних глаз.
— Что, и ты на папашкиной стороне? — улыбается Ксения, поглаживая пухленькую щечку.
— Спасибо за сына, — шепчет Степан.
— Неожиданный сюрприз, да?
— Самый лучший сюрприз а мире, — произносит, а сам взгляда оторвать не может от любимой и сына.
— Ну, наконец-то все прояснили, — раздается с койки голос Игоря.
— Ты как, хороший мой? — вмиг настораживается ведьма, приподнимаясь на локте.
— Прекрасно. Выспался, чем это таким забористым меня обкололи?
— Обычные успокоительные. Вообще-то ты должен был проспать до утра.
— Не хочу без тебя спать. Ни дня больше, Ксения, — голос слабый, но оттого не менее уверенный. — Господи, ты, правда, вернулась!
— Вернулась, — грустно улыбается ведьма, — и никуда больше не уйду. Да, Ванечка?
Малыш гулит что-то себе под нос, видимо, одобряя сказанное.
Глава 25
Уже на следующий день Ксения настаивает на выписке. Она хочет домой. Просто сил нет, как хочет на свой хутор. Ведьма, конечно, слаба, как котенок, практически. Но она ведь и не собирается пока никого лечить. А отлежаться можно и дома. Еще и состояние Игоря вызывает опасения. Вот ему бы, может, и стоило полежать в больничке… С сердцем шутки плохи. А его, вон, как прихватило. Из-за нее… Но и он отказывается от госпитализации, справедливо заметив, что, в случае чего, ему жена поможет, а курс лечения можно с успехом и дома пройти.
Выходят, наконец, на улицу. Ведьма улыбается, вдыхая сырой, пропахший дымом от сожжённых листьев осенний воздух. Степан с переноской Ваньки в руках идет к своей машине.