Башня Нерона Риордан Рик
Рейчел и Мэг встревожились, вероятно потому, что Иии-Блинг продолжал обильно пускать слюни, говоря, что не собирается нас есть. А может быть, они думали обо всех замечательных шляпах, которые могли надеть, если бы только знали об этом раньше.
Светящийся в темноте Уилл ободряюще кивнул нам и одними губами произнес: «Все нормально». Видимо, приношение даров с последующим обещанием не убивать и не есть гостей входило в стандартный дипломатический протокол троглодитов.
– Мы видим твое великодушие, о Иии-Блинг! – сказал Нико. – Я хочу предложить тебе заключить с нами пакт – соглашение, которое принесет всем нам много шляп, а также рептилий, хорошей одежды и камней.
По толпе прокатился восторженный шепот. Похоже, Нико угадал все пункты из списка подарков троглодитов на Рождество.
Иии-Блинг вызвал вперед нескольких высокопоставленных трогов, которые, как я понял, составляют его совет директоров. Одним из них был шеф-повар. На других были головные уборы полицейского, пожарного и ковбоя. После недолгого совещания Иии-Блинг повернулся к нам и одарил нас еще одной острозубой улыбкой.
– Хорошо! – согласился он. – Мы возьмем вас с собой в штаб-квартиру компании, где насладимся супом из сцинка и – цок, ррр – подробнее поговорим об этом!
Нас окружила толпа радостных рычащих акционеров. Совершенно не заботясь о соблюдении личных границ, что неудивительно для существ, обитающих в туннелях, они подняли нас на плечи и побежали: вылетев из пещеры, мы промчались по лабиринту туннелей на такой скорости, что с легкостью заткнули бы за пояс лесных быков.
– Потрясные ребята, – заключила Мэг. – Они едят змей.
Несколько моих знакомых змей, включая спутников Гермеса, Джорджа и Марту, не слишком бы воодушевились, узнав, что Мэг считает потрясным. Но раз уж мы оказались в поселении трогов, я решил не поднимать эту тему.
На первый взгляд штаб-квартира компании троглодитов напоминала заброшенную станцию метро. Вдоль широкой платформы шли ряды колонн, поддерживающих сводчатый потолок, выложенный черной плиткой, которая поглощала тусклый свет от биолюминесцентных грибов, растущих в горшках, расставленных в разных частях пещеры. Слева от платформы вместо рельсов шла низкая дорога из утрамбованного грунта, по которой троги и доставили нас сюда. И правда, зачем поезда тем, кто умеет бегать с такой скоростью?
Вдоль левого края платформы текла быстрая подземная река. Из этого источника троги набирали воду в свои бурдюки и котелки и сливали в него содержимое ночных горшков: хотя, будучи цивилизованным, носящим шляпы народом, ночные горшки они опорожняли ниже по течению от того места, где набирали питьевую воду.
В отличие от станции метро, здесь не было ни лестниц, ведущих наверх, ни дверей с табличками «Выход». Только река и дорога, по которой мы прибыли.
На платформе кипела жизнь. Десятки трогов сновали туда-сюда, занимаясь своими обычными делами, и каким-то чудом при этом умудрялись не потерять множество шляп, громоздящихся у них на головах. Кто-то следил за котелками, подвешенными над костром на треножниках. Другие – возможно, купцы? – торговались у корзин с камнями. Дети трогов, по размеру не больше человеческих младенцев, резвились вокруг, перебрасываясь вместо мячей хрустальными сферами.
Жилищами им служили палатки. По большей части они были утащены из человеческого мира, что пробудило во мне неприятные воспоминания о витрине с походными принадлежностями в магазине «Военное безумие Макро» в Палм-Спрингс. Но несколько из них троги, похоже, смастерили сами, аккуратно сшив их из мохнатых рыжих шкур tauri silvestres. Я понятия не имел, как им удалось содрать непробиваемые шкуры с этих зверюг, да еще простегать их, но, очевидно, древние враги лесных быков нашли какой-то способ это сделать.
Их противостояние тоже меня удивляло. Как так вышло, что подземные люди-лягушки, обожающие шляпы и ящериц, стали заклятыми врагами ярко-рыжих дьявольских быков? Может, в начале времен старшие боги сказали первым трогам: «Выбирайте себе противника!» – и первые троги, указав на другой край только что сотворенной тверди, завопили: «Вон те гадкие коровы!»
Так или иначе, меня успокаивала мысль, что если даже мы пока и не подружились с трогами, то у нас, по крайней мере, есть общий враг.
Иии-Блинг выделил нам гостевую палатку и кострище и, велев чувствовать себя как дома, отправился руководить подготовкой к обеду. Точнее, он сказал Нико чувствовать себя как дома. Председатель правления по-прежнему поглядывал на меня, Рейчел и Мэг как на половины говяжьих туш в витрине магазина. Уилла же троглодиты игнорировали. Могу предположить, что из-за свечения они посчитали его просто передвижным источником света, как если бы Нико принес с собой собственный горшок с люминесцентными грибами. Судя по хмурому виду, Уиллу это не очень-то нравилось.
Мне было бы легче расслабиться, если бы Рейчел постоянно не смотрела на часы и не напоминала, что уже четыре или полпятого и что нам с Мэг нужно сдаться в плен до заката. Мне оставалось надеяться, что троглодиты ведут стариковскую жизнь и ужинают рано.
Мэг собирала споры из ближайших горшков с грибами, которые она, похоже, считала самой классной вещью после поедания змей. Уилл и Нико сидели по ту сторону кострища и о чем-то спорили. Я не слышал слов, но по выражению лиц и жестам уловил суть:
Уилл: Волнуюсь, волнуюсь, волнуюсь.
Нико: Успокойся, наверное не умрем.
Уилл: Волнуюсь. Троги. Опасные. Фу.
Нико: Троги хорошие. Милые шляпы.
Или что-то в таком духе.
Немного погодя возле нашего лагеря появился трог в поварском колпаке. В руке он держал дымящуюся поварешку.
– Иии-Блинг сейчас будет говорить с вами, – объявил он на английском языке с сильным троглодитским акцентом.
Мы все было встали, но шеф-повар остановил нас взмахом поварешки:
– Только Нико, итальянская стенная ящерица – хм, уиии – то есть итальянский сын Аида. Остальные могут подождать здесь до ужина.
Его сверкнувшие глаза дополнили: «И может быть, вы будете в нашем меню, а может, и нет!»
Нико сжал руку Уилла:
– Со мной все будет хорошо. Скоро вернусь.
Когда он и шеф-повар ушли, Уилл раздраженно рухнул на коврик у кострища и накрыл лицо рюкзаком, отчего наше уиллосвещение уменьшилось примерно наполовину.
Рейчел осматривала поселение, ее глаза блестели в полумраке.
Мне было интересно, что замечает ее ультраясновидящий взгляд. Возможно, троглодиты выглядят еще страшнее, чем я думал. Возможно, их шляпы куда более шикарные. Как бы то ни было, ее плечи напряглись как натянутый лук. Она водила пальцами по закопченной земле, словно пытаясь найти свои кисти.
– Когда ты сдашься Нерону, – сказала она мне, – первое, что тебе надо сделать, – это выиграть время.
Ее тон встревожил меня почти так же, как и выбор слов: «когда» я сдамся, не «если». Рейчел смирилась с тем, что иного выхода нет. Осознание того, как серьезно мое положение, свернулось у меня в горле, как пятилинейный сцинк.
Я кивнул:
– В-выиграть время. Да.
– Как только ты окажешься у Нерона, он захочет сжечь Нью-Йорк, – продолжала она. – Зачем ему ждать? Разве что ты дашь ему какую-то причину…
Почему-то мне казалось, что предложение Рейчел мне не понравится. Я не знал точно, что Нерон собирается делать со мной, когда я сдамся – разве что очевидное: пытать и убить. Лугусельва, похоже, считала, что император оставит нас с Мэг в живых, по крайней мере на какое-то время, хотя и она имела смутное представление о планах Нерона.
Коммод хотел сделать из моей смерти публичное представление. Калигула – добыть остатки моей божественности, чтобы с помощью колдовства Медеи добавить их к собственной силе. У Нерона могут быть схожие замыслы. Или – я опасался, что это самое вероятное, – когда он закончит меня пытать, он может отдать меня Пифону, чтобы укрепить их союз. Без сомнения, мой старый друг-рептилия с удовольствием проглотит меня целиком, чтобы я мучительно умирал у него в животе, перевариваясь в течение многих дней. Так что мне есть чего ожидать.
– К-какая же причина заставит Нерона подождать? – спросил я.
Похоже, я осваиваю троглодитский язык, потому что моя речь прерывалась щелчками и визгом.
Рейчел чертила в саже завитушки: может быть, волны или очертания человеческих голов.
– Говоришь, Лагерь полукровок готов прийти на помощь?
– Да… Кайла и Остин сказали, что они будут в боевой готовности. Хирон тоже должен скоро вернуться в лагерь. Но атака на башню Нерона обречена на неудачу. Весь смысл того, что мы сдаемся…
– …Отвлечь Нерона от того, что будем делать мы с Нико и Уиллом, надеюсь, с помощью трогов: выводить из строя чаны с греческим огнем. Но ты должен сделать что-то еще, чтобы Нерон не нажал на кнопку в тот же миг, как заполучит тебя. Иначе у нас не будет времени обезвредить его оружие Судного дня, какими бы быстрыми бегунами и копателями ни были троги.
Я понял, на что она намекает. Пятилинейный сцинк осознания начал медленно и болезненно скользить вниз по моему пищеводу.
– Ты хочешь призвать Лагерь полукровок, – догадался я. – Чтобы они атаковали. Несмотря на риски.
– Ничего из этого я не хочу, – возразила она. – Но другого способа нет. Нужно точно рассчитать время. Вы с Мэг сдаетесь. Мы с троглодитами принимаемся за работу. Лагерь полукровок собирает силы для атаки. Но если Нерон думает, что к нему явится весь лагерь…
– Этого ему стоит дождаться. Чтобы уничтожить всех обитателей Лагеря полукровок в тот момент, когда он уничтожит город, решить все единой ужасной огненной бурей. – Я сглотнул. – Но я могу блефовать. Просто сказать, что подкрепление на подходе.
– Нет, – мотнула головой Рейчел. – Все должно быть по-настоящему. На стороне Нерона Пифон. Пифон узнает.
Я не стал спрашивать откуда. Может, этот монстр пока и не может видеть глазами Рейчел, но я слишком хорошо помню, как звучал его голос из ее рта. Они связаны. И эта связь укрепляется.
Мне не хотелось обдумывать детали столь безумного плана, но я спросил:
– Как ты собираешься предупредить лагерь?
Рейчел натянуто улыбнулась:
– Я могу пользоваться мобильным телефоном. Обычно я этого не делаю, но я не полубог. Если выберусь на поверхность, где мобильные… ну, знаешь… работают, смогу купить какой-нибудь недорогой. У Хирона в Большом доме есть старый, еле пашущий компьютер. Он им почти не пользуется, но знает, как проверить сообщения или электронную почту в случае крайней необходимости. Уверена, мне удастся привлечь его внимание. Если он, конечно, будет там. – Она говорила так спокойно, что я еще больше занервничал.
– Рейчел, мне страшно, – признался я. – Одно дело – подвергнуть опасности себя. Но весь лагерь? Всех?
Странно, но эти слова, кажется, порадовали ее.
Она взяла меня за руку:
– Я знаю, Аполлон. А то, что ты волнуешься за других, – это прекрасно. Но тебе придется мне довериться. Помнишь про тайный путь к трону… который я должна тебе показать? Уверена, что это оно. Так мы сможем исправить положение.
Исправить положение.
Как это вообще должно выглядеть?
Полгода назад, когда я только рухнул на Манхэттен, ответ казался очевидным. Я должен вернуться на Олимп, вернуть себе бессмертие – и все снова станет чудесно. Проведя несколько месяцев в шкуре Лестера, я мог бы добавить, что уничтожить Триумвират и освободить древние оракулы тоже бы не помешало… в основном потому, что это помогло бы вернуть мне мою божественную суть. А теперь, после всех жертв, принесенных у меня на глазах, после страданий, причиненных столь многим… что может исправить положение?
Никакой успешный исход не вернет Джейсона, или Дакоту, или Дона, или Креста, или Денежное дерево, или Элоизу, или множество других павших героев. Ничто не исправит эти трагедии.
У смертных и богов есть кое-что общее: нам свойственно ностальгировать по «старым добрым временам». Мы всегда оглядываемся назад в поисках какого-то чудесного золотого времени, когда ничего плохого еще не случилось. Я помню, как примерно в 425 году до нашей эры мы сидели с Сократом и жаловались друг другу, что молодые поколения разрушают цивилизацию.
Как бессмертному мне, конечно, следовало знать, что «старых добрых времен» никогда не было. Проблемы, с которыми сталкиваются люди, почти не меняются, потому что смертные несут за собой свое прошлое. То же можно сказать и о богах.
Мне хотелось вернуться в то время, когда еще не было никаких жертв. Когда я еще не испытал столько боли. Но исправить положение не значило отмотать время назад. Даже у Кроноса не было над ним такой власти. И думаю, не этого хотел бы Джейсон Грейс.
Когда он просил меня не забывать, каково это – быть человеком, он имел в виду, что, отталкиваясь от боли и трагедий, нужно преодолевать их, учиться на этом опыте. Этого боги не делали никогда. Мы просто жаловались.
Быть человеком – значит двигаться вперед, приспосабливаться, верить, что сможешь улучшить ситуацию. Только так боль и жертвы обретут смысл.
Я встретился с Рейчел глазами:
– Я тебе доверяю. Я исправлю положение. Или умру, пытаясь это сделать.
Как ни странно, я верил в то, что говорю. Мир, в котором будущее контролирует гигантская рептилия, где не слышно голоса надежды, где герои жертвуют жизнью напрасно, а боль и лишения не вознаграждаются… такой мир намного хуже, чем мир без Аполлона.
Рейчел поцеловала меня в щеку – по-сестрински, хотя трудно вообразить, чтобы моя настоящая сестра так поступила.
– Я горжусь тобой, – сказала Рейчел. – Что бы ни случилось, помни об этом.
Я не мог вымолвить ни слова.
Мэг, набравшая полные руки лишайника и грибов, повернулась к нам:
– Рейчел, ты что, только что его поцеловала?! Фу. Зачем?
Прежде чем Рейчел успела ответить, возле нас снова появился шеф-повар, фартук и колпак которого были заляпаны бульоном. В глазах его по-прежнему мерцал голодный блеск.
– ГОСТИ – уии – идите за мной! Мы готовы к пиру!
Глава 18
Фирменное блюдо сегодня —
Тушеный Аполлон
Под кепкой «Метс»
Мой совет: если вам когда-нибудь предложат испить супа из сцинка или стать главным блюдом для троглодитов, подбросьте монетку. И то и другое смертельно.
Мы сидели на подушках вокруг общей грибной ямы вместе примерно с сотней троглодитов. Каждому из нас, гостей-варваров, выдали головной убор, чтобы мы не оскорбляли чувства наших хозяев. На Мэг теперь была шляпа пчеловода. Рейчел получила пробковый шлем. Мне досталась кепка «Нью-Йорк Метс», как мне сказали – потому что никто больше не захотел ее брать. И мне, и команде было впору оскорбиться.
Нико и Уилл сидели справа от Иии-Блинга. Нико был в цилиндре, который отлично вписался в его черно-белый стиль, а Уиллу, моему бедному мальчику, дали абажур. Никакого уважения к тем, кто приносит в мир свет.
Слева от меня сидел шеф-повар, представившийся Клик-Уроном. Услышав это имя, я чуть было не поинтересовался, не купили ли его родители сгоряча в магазине в «киберпонедельник», но решил, что это будет грубо с моей стороны.
Еду разносили детишки-троги. Крохотный мальчик в шапочке с пропеллером подал мне наполненную до краев черную каменную чашу и, хихикая, убежал. В чаше пузырился суп насыщенного золотисто-коричневого цвета.
– Секрет в том, чтобы не жалеть куркумы, – сообщил мне Клик-Урон.
– А!
Я поднял чашу, копируя то, что делают остальные. Троги с блаженным выражением на мордах начали прихлебывать суп, щелкая, рыча и издавая прочие звуки, призванные показать, как им нравится вкус.
Запах был неплох: что-то вроде острого куриного бульона. Потом я заметил плавающую в пенке лапку ящерицы и просто не смог себя пересилить. Прижавшись губами к краю чаши, я притворился, что пью, и выждал немного, пока большая часть трогов расправится со своими порциями.
– Ммм! – протянул я. – Клик-Урон, твои кулинарные способности поразительны! Отведать этого супа – большая честь. Больше того, сделать еще хотя бы глоток будет слишком большой честью. Могу ли я отдать остальное кому-то, кто сможет лучше оценить его насыщенный вкус?
– Мне! – крикнул сидящий рядом трог.
– Мне! – завопил другой.
Я передал чашу по кругу, и счастливые троглодиты вскоре осушили ее.
Клик-Урон, кажется, не обиделся. Он сочувственно похлопал меня по плечу:
– Помню своего первого сцинка. Это крепкий суп! В следующий раз осилишь побольше.
Я был рад услышать, что, по его мнению, предполагался следующий раз. Это значило, что в этот раз нас не убьют. Рейчел с облегчением заявила, что она тоже благодарит за честь и будет рада разделить с кем-нибудь свою порцию.
Я посмотрел на миску Мэг, которая была уже пуста.
– Ты что, правда…
– Чего? – Под сеткой пчеловода выражение ее лица было трудно различить.
– Ничего.
У меня крутило живот от тошноты и голода. Я задумался, будут ли нас чествовать вторым блюдом. Скажем, хлебными палочками. Да я бы согласился на что угодно, лишь бы в нем не было лапок сцинка.
Иии-Блинг поднял руки и зацок-цок-цокал, призывая к вниманию:
– Друзья! Акционеры! Я вижу вас всех!
Троглодиты застучали ложками о каменные чаши: звук напоминал грохот тысячи костей.
– Из уважения к нашим нецивилизованным гостям, – продолжал Иии-Блинг, – я буду говорить на варварском наречии обитателей корки.
Нико приподнял свой изысканный цилиндр:
– Я вижу честь, которую вы нам оказываете. Благодарю тебя, председатель правления Иии-Блинг, что не съел нас и говоришь на нашем языке.
Иии-Блинг самодовольно кивнул: мол, да не вопрос, парень. Просто мы классные.
– Итальянская стенная ящерица многое нам рассказал!
Стоящий за ним член совета директоров в ковбойской шляпе зашептал что-то председателю на ухо.
– То есть итальянский сын Аида! – исправился Иии-Блинг. – Он поведал о гнусных планах императора Нерона!
Троги зашептались и зашипели. Видимо, дурная слава Нерона дошла даже до учрежденной на самой большой глубине компании носителей шляп. Иии-Блинг произносил его имя как «Нии-ик-рон», причем звук в середине был такой, как будто кто-то душил кошку, что подходило к этому случаю как нельзя лучше.
– Сын Аида желает нашей помощи! – сказал Иии-Блинг. – У императора есть чаны с огненной жидкостью. Многие из вас знают, о чем я говорю. Громыхали неуклюжие копатели, когда устанавливали те чаны. Дрянная работа!
– Дрянная! – согласилась большая часть трогов.
– Скоро, – продолжал председатель правления, – Нии-ик-рон зальет огненной смертью Корку Корок. Сын Аида просит нашей помощи в том, чтобы докопаться до этих чанов и съесть их!
– В смысле обезвредить? – предположил Нико.
– Да, точно! – согласился Иии-Блинг. – Ваш язык груб и сложен!
На противоположной стороне круга член совета директоров в фуражке полицейского негромко зарычал, привлекая к себе внимание.
– О Иии-Блинг, этот пожар не достигнет нас. Мы слишком глубоко! Не лучше ли позволить Корке Корок сгореть?
– Эй! – впервые подал голос Уилл. Вид у него был серьезный, насколько это возможно для того, кто носит на голове абажур. – Речь идет о миллионах невинных жизней.
Троглодит в полицейской фуражке ощерился:
– Нас, трогов, всего несколько сотен. Мы не плодимся без меры и не заваливаем мир своим мусором. Наши жизни уникальны и драгоценны. А что насчет вас, обители Корки? Нет. К тому же вы слепы к нашему существованию. Вы бы не стали нам помогать.
– Ррр-Фред говорит правду, – сказал трог в ковбойской шляпе. – Не в обиду нашим гостям.
В этот момент рядом со мной вновь возник мальчик в шапочке с пропеллером и с улыбкой протянул мне плетеную корзинку, накрытую салфеткой:
– Хлебных палочек?
Я был так расстроен, что отказался.
– …Заверяю наших гостей, – говорил Иии-Блинг. – Мы пригласили вас за наш стол. Мы видим в вас разумных существ. Вы не должны считать, что мы настроены против вашего племени. Мы не питаем к вам неприязни! Нам просто нет дела до того, будете вы жить или нет.
Толпа согласно зашепталась. Клик-Урон милостиво кивнул мне: мол, с такой логикой не поспоришь!
Самое страшное было в том, что в прошлом, когда я был богом, я мог бы согласиться с трогами. Люди всегда появлялись снова как сорняки. Зачем переживать из-за одного маленького огненного апокалипсиса в Нью-Йорке?
Но теперь одной из «не столь уникальных» жизней была жизнь Эстель Блофис, хохотушки и будущей правительницы Корки Корок. И ее родителей, Салли и Пола… По правде сказать, я не был готов пожертвовать ни одним смертным. Никто не заслуживает того, чтобы погибнуть из-за жестокости Нерона. Это открытие ошеломило меня. Я стал скопидомом, не желающим расставаться ни с одной человеческой жизнью!
– Речь не только об обитателях Корки, – сказал Нико на удивление спокойным тоном. – Ящерицы, сцинки, лягушки, змеи… Ваша пища сгорит.
Раздалось встревоженное бормотание, но я чувствовал, что трогов он не переубедил. За рептилиями они могут сгонять и в Нью-Джерси, и на Лонг-Айленд. Некоторое время, возможно, им придется жить на хлебных палочках. И что с того? Их жизням и биржевому курсу ничто не угрожало.
– А как же шляпы? – спросил Уилл. – Сколько галантерейных магазинов сгорит, если мы не остановим Нерона? Мертвые галантерейщики не смогут снабжать трогов галантереей.
Присутствующие снова зашептались, но и этого аргумента оказалось недостаточно.
С нарастающим чувством беспомощности я понял, что мы не сможем убедить троглодитов, взывая к их меркантильности. Если их всего несколько сотен, зачем им ставить на кон свою жизнь и рыть туннель к оружию Судного дня под башней Нерона? Ни один бог, ни одна компания не взяли бы на себя такой риск.
Не успев подумать о том, что делаю, я поднялся на ноги:
– Постойте! Выслушайте меня, троглодиты!
В толпе воцарилось пугающее молчание. Сотни больших коричневых глаз уставились на меня.
Какой-то трог прошептал:
– Это кто?
Его сосед ответил:
– Не знаю, но вряд ли кто-то важный. На нем кепка «Метс».
Нико сверлил меня взглядом, говорящим «Сядь, пока тебя не убили!».
– Друзья, – сказал я, – дело не в рептилиях и шляпах.
Троги вскрикнули. Я посмел указать на то, что две их самые любимые вещи значат меньше, чем жизни обитателей Корки.
Я продолжил:
– Троги – цивилизованный народ! Но что делает народ цивилизованным?
– Шляпы! – выкрикнул один.
– Язык! – завопил другой.
– Суп? – предположил третий.
– Вы можете видеть, – сказал я. – Так вы нас поприветствовали. Вы увидели сына Аида. И я говорю не только о ваших глазах. Вы видите ценность, честь и достоинство. Видите вещи такими, какие они есть на самом деле. Разве это не так?
Троги неохотно закивали, соглашаясь, что – да, если говорить о важности, то умение видеть не уступает рептилиям и шляпам.
– Вы правы, что обитатели Корки слепы, – признал я. – Во многих отношениях так и есть. И я столетиями оставался слепым.
– Столетиями? – Клик-Урон отстранился, словно понял, что у меня давно истек срок годности. – Кто ты такой?
– Я был Аполлоном, – сказал я. – Богом солнца. Теперь я смертный по имени Лестер.
Удивления я не заметил – лишь замешательство.
Кто-то спросил шепотом:
– Что такое солнце?
Другой голос тихо поинтересовался:
– А что такое Лестер?
– Я думал, что мне известны все племена, обитающие на земле, – продолжал я, – и не верил, что троглодиты существуют, пока Нико не привел меня сюда. Теперь я вижу вашу значимость! Как и вы, я когда-то считал, что жизни обитателей Корки ничем не примечательны и не важны. Но я понял, что не прав. Мне бы хотелось сделать так, чтобы вы увидели их моими глазами. Их ценность не имеет никакого отношения к шляпам.
Иии-Блинг прищурил большие коричневые глаза:
– Не имеет никакого отношения к шляпам?
– Вы позволите? – Стараясь выглядеть как можно безобиднее, я достал укулеле.
Тревога на лице Нико сменилась отчаянием, словно я подписал нам смертный приговор. С таким же молчаливым неодобрением смотрел на меня его отец. Аид вообще не любил изящные искусства.
Я провел по струнам, сыграв аккорд до-мажор. Звук прокатился по пещере как раскат грома. Троги зажали уши. У них отвисли челюсти. В изумлении они уставились на меня, а я запел.
Как и в Лагере Юпитера, слова я выдумывал на ходу. Я пел о своих испытаниях, наших с Мэг путешествиях и обо всех героях, которые помогали нам. Я пел о жертвах и победах. Я пел о Джейсоне, нашем погибшем акционере, не покривив душой и вложив в сердце всю свою горечь, хотя, возможно, все же преувеличил количество дивных шляп, которые он носил. Я пел о проблемах, с которыми нам пришлось столкнуться сейчас: о том, что Нерон требует моей капитуляции, что он задумал предать Нью-Йорк огненной смерти, и о том, что еще большую угрозу представляет Пифон, затаившийся в пещерах Дельф в надежде сжать в своих тисках само будущее.
Все троги обратились в слух. Никто даже хлебной палочкой не хрустнул. Если кто-то из наших хозяев и заподозрил, что я позаимствовал мелодию из песни «Поцелуй в моем списке» дуэта Холл и Оутс, то не подал виду. (Что тут скажешь? В стрессовых ситуациях меня почему-то иногда тянет на песни этой группы.)
Когда отзвучал последний аккорд, никто не пошевелился.
Наконец Иии-Блинг смахнул с глаз слезы:
– Эти звуки… были самыми – ррр – ужасными, что мне доводилось слышать. А слова правдивы?
– Да. – Я решил, что, возможно, председатель правления перепутал «ужасно» и «прекрасно» – точно так же, как он перепутал «съесть» и «обезвредить». – Я знаю об этом, потому что моя подруга, присутствующая здесь Рейчел Элизабет Дэр, видит это. Она прорицательница и наделена даром ясновидения.
Рейчел помахала, выражение ее лица было сложно рассмотреть из-за тени от пробкового шлема.
– Если Нерона не остановить, – сказала она, – он не просто захватит ми… Корку Корок. В конце концов он доберется и до трогов, и до всех остальных народов, носящих шляпы. Пифон же еще хуже. Он заберет будущее у всех у нас. Ничто не случится без его позволения. Представьте, что будет, если вашей судьбой станет управлять гигантская рептилия.
После последней фразы собравшихся словно обдало волной ледяного ветра. Матери прижали к себе детишек. Детишки прижали к себе корзинки с хлебными палочками. Стопки шляп задрожали на голове каждого троглодита. Наверное, троги как поедатели рептилий отлично представляли, что может с ними сделать гигантская рептилия.
– Но вы должны помочь нам не поэтому, – добавил я. – Не потому, что это хорошо для трогов, а потому, что мы все должны помогать друг другу. Вот что значит быть цивилизованным. Мы… мы должны видеть, каков верный путь, и должны пройти по нему.
Нико закрыл глаза, словно произнося предсмертную молитву. Уилл тихо светился под абажуром. Мэг украдкой показала мне большие пальцы, но это меня не обрадовало.
Троги ждали, что решит Иии-Блинг: сделать нас частью сегодняшнего меню или нет.
Как ни странно, я был спокоен. И уверен, что мы выложились по полной. Я взывал к их альтруистичности. Рейчел надавила на их страх перед гигантской рептилией, способной сожрать будущее. Кто знает, какой довод окажется для них убедительней…
Иии-Блинг смерил взглядом меня и мою кепку «Нью-Йорк Метс»:
– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Лестер-Аполлон?
Он произнес имя «Лестер» так же, как скрип и щелчки перед другими именами, почти как титул – словно выказывая мне уважение.
– Вы можете сделать тайный подкоп под башней императора? – спросил я. – Чтобы мои друзья смогли вывести из строя чаны с греческим огнем?
Он коротко кивнул:
– Это возможно.
– Тогда я прошу вас взять с собой Уилла и Нико…
Рейчел кашлянула.
– И Рейчел, – добавил я, надеясь, что не приговариваю свою любимую жрицу к гибели в пробковом шлеме. – А в это время мы с Мэг должны отправиться к парадному входу в башню императора, чтобы сдаться.
Троги беспокойно заерзали. То ли им не понравилось, что я сказал, то ли сцинковый суп добрался до их кишок.
Ррр-Фред бросил на меня сердитый взгляд из-под полицейской фуражки:
– Я все еще вам не доверяю. Зачем вам сдаваться Нерону?
– Я вижу тебя, о Ррр-Фред, – сказал Нико. – Могучий носитель шляп, начальник службы безопасности! Ты вправе опасаться, но капитуляция Аполлона – лишь отвлекающий маневр. Он привлечет внимание императора, пока мы будем прокладывать туннель. Если удастся одурачить императора и заставить его ослабить охрану… – Он осекся и посмотрел на потолок, будто услышал что-то наверху.
Миг спустя заволновались и троги. Они повскакивали на ноги, перевернув миски с супом и корзинки с хлебными палочками. Многие выхватили обсидиановые ножи и копья.
Иии-Блинг зарычал на Нико:
– Tauri silvestres приближаются! Что ты сделал, сын Аида?
Нико оторопел:
Читать бесплатно другие книги:
