Эхо смерти Робертс Нора
– Вытащат, будь спокойна.
– Хорошо, а пока здесь работают чистильщики, я займусь списком гостей, выясню, что там был за прием и кто его обслуживал. Посмотрю, можно ли еще вытянуть что-нибудь из Дафны, и… так далее. Прости, что с тихим воскресеньем дома ничего не вышло.
– Мы не виноваты, что под нашу машину едва не попала голая израненная женщина.
– Да, но только один из нас коп.
– И слава богу! – Рорк с воодушевлением поцеловал Еву. – Твой транспорт на улице, у меня свой. Может, позже заскочу в отдел электроники.
– Ты так же повернут на компьютерах, как на магазинах.
– Ну да. И что с того? – Он погладил пальцем ямочку на ее подбородке. – Береги моего копа.
Когда Рорк ушел, Ева села за стол и принялась за работу: кое-что записала, выяснила, как себя чувствует Дафна Страцца. Та мирно спала под воздействием снотворного. Посетителей к ней не пускали.
Ева открыла список гостей, который раньше скопировала на свой портативный компьютер, запустила проверку по первым шести. И пошла к Пибоди, которая обыскивала берлогу Страццы.
– Еще один укромный уголок доктора, – объявила Пибоди.
– Догадливая! Что же ты нашла?
– Тут тоже безукоризненная расстановка, поэтому любой беспорядок сразу же бросается в глаза. И, похоже, кое-что пропало. У доктора много наград и фотографий, вернее, его фотографий с важными шишками. Здесь на подставке явно стояла какая-то безделушка, и на полках есть пустые места. Видишь, как точно расставлены все предметы? Примерно на одинаковом расстоянии друг от друга. Кроме вон той стеклянной таблички и этой свадебной фотографии в рамочке.
– Поняла, между ними что-то было, и между этими уродливыми кубками тоже.
– Ага, и это привлекло внимание убийцы. Его не заинтересовала, скажем, эта вещица: шелковый батик ручной работы, хотя он наверняка стоит не одну тысячу. А вот эта лампа? На ней клеймо Террецио. Ее цена около десять штук.
– За лампу? – Ошарашенная Ева уставилась на треугольную золотую подставку и треугольный золотой абажур с белыми и золотыми стеклянными панелями. – Ты серьезно?
– Вполне. На прошлой неделе мы с Мэвис и Надин были на шикарном аукционе, и Надин купила похожую лампу. Отдала восемь с половиной тысяч, и, на мой взгляд, та лампа…
Ева еще не успела оправиться от предыдущего потрясения и замахала рукой.
– Погоди! Надин что, купила лампу за восемь с половиной штук?
– Ну да, ей же надо обставить свою новую большую квартиру.
– Как так случилось, что вы мои подруги? Как это вообще возможно?
– Ее лампа просто шикарная, не то что эта безвкусица. В любом случае было весело все рассматривать, и я многого там нахваталась, не в буквальном смысле, конечно. Руками я ничего не трогала, боялась. Я просто хочу сказать, что здесь полно ценных вещей, которые легко унести. Очень странное ограбление, после которого остались ценности на десятки тысяч долларов и труп.
– Возможно, грабителю нужно было что-то конкретное. Обычно берут ювелирные украшения или электронику. Сколько в мире людей могут с первого взгляда на лампу определить, что она стоит десять штук? Но ты права, ограбление действительно странное, если только планировалось именно оно.
Ева бросила взгляд на пустое место на полке и нахмурилась.
– Он прихватил то, что ему понравилось, и очистил сейфы. Может, это и странно, а может, у него просто такой почерк. А сейчас пошли отсюда, пусть чистильщики займутся своим делом. В списке гостей вчерашнего приема есть заведующая хирургическим отделением больницы святого Андрея и ее муж. Начнем с них, а потом сразу поедем в больницу.
Пибоди взяла свое пальто, намотала на шею длиннющий шарф.
– Ты сообщила родственникам?
– Да, родителям Страццы. – Ева натянула шапочку со снежинкой. – Оба потрясены. Были слезы и много вопросов. А еще меня поразила эмоциональная дистанция между членами этой семьи.
Первый же порыв ледяного ветра едва не сбил ее с ног; Ева и забыла, какой на улице мороз. Она торопливо добежала до машины, предусмотрительно припаркованной у обочины.
– Я спросила, когда они в последний раз виделись или разговаривали с Энтони.
Ева забралась в машину, включила печку и подогрев сидений.
– Кофе, – сказала она Пибоди. – Сделай нам кофе.
– Меня дважды просить не надо.
Пибоди мгновенно запрограммировала встроенный автошеф на два кофе: один черный, другой с молоком.
– Отец сказал, что встречался с сыном три года назад, когда приезжал в Нью-Йорк на медицинскую конференцию.
– Давненько же они не виделись.
– Именно, а после того, как я слегка поднажала, отец признался, что они только пообедали вместе. У Страццы-младшего были какие-то дела. А мамаша, по ее словам, не видела сына лет пять.
– Но… когда Страцца женился?
– Три года назад. Родителей на свадьбу не пригласили. И никто из них не знаком со второй женой сына. Опять же после небольшого нажима мать призналась, что спрашивала Энтони, может, ей приехать ненадолго в Нью-Йорк, пригласить новоиспеченную невестку на обед, и все такое, но нет. Он был слишком занят.
– Жестко.
– Возможно, они были дерьмовыми родителями. Может, кто-то из них или оба сразу издевались над ним или пренебрегали своими обязанностями. Или он был дерьмовым сыном. Трудно сказать. Так или иначе они оба бросают все дела и срочно вылетают в Нью-Йорк, чтобы увидеть останки своего отпрыска и встретиться с его вдовой. В общем, пока я склоняюсь к мнению, что это он был никудышным сыном, и у меня нет оснований думать иначе.
– Печально. Сейчас я вижусь со своими родными только пару раз в год, но мы разговариваем каждую неделю. То же самое и у Макнаба.
– Короче, Страцца был дерьмовым сыном и дерьмовым мужем. Могу поспорить, что и с другими людьми он тоже вел себя как дерьмо.
Пибоди обхватила руками стаканчик с кофе.
– Тогда ограбление – это просто обманка. Кто-то хотел его убить. – В подтверждение своей догадки Пибоди кивнула головой. – Но зачем убивать и насиловать его жену?
– Чтобы помучить Страццу, или, возможно, его жену. Либо убийце просто нравится избивать и насиловать женщин.
Ева порадовалась, что движение не слишком оживленное и можно насладиться кофе по дороге к кондоминиуму, где жили доктор Люси Лейк и доктор Джон О’Коннор. Проехав несколько кварталов, Ева одним глотком допила остатки кофе, когда сворачивала к бордюру перед отремонтированным зданием. Она решила, что хорошая порция кофеина будет приятным дополнением к возможности щелкнуть по носу швейцара в темно-зеленой ливрее.
– Не обольщайся, – заметила Пибоди, почувствовав ее настроение. – Я проверила. Это собственность Рорка.
Слегка разочарованная, Ева потянулась было к дверной ручке, но портье услужливо распахнул дверь.
– Лейтенант Даллас, чем могу служить?
Ева напомнила себе, что покладистый швейцар помогает сэкономить время, даже если удовольствие от общения теряется.
– Нам нужно поговорить с докторами О’Коннором и Лейк.
– Не стойте на морозе, заходите. Я сейчас им позвоню.
Глава 3
Покладистому швейцару потребовалась пара минут, чтобы связаться с нужной квартирой и вернуться с ответом.
– Квартира номер тысяча восемьсот, – сообщил он, сопровождая Еву и Пибоди к лифту. – Вас ждут.
Швейцар был так чертовски услужлив, что Ева решила присмотреться к нему поближе.
– А что вы думаете о Лейк и О’Конноре?
Он поскреб затылок, выбирая между долгом и этикой.
– Ну, они живут здесь лет десять. А я работаю здесь двенадцать. У врачей ненормированный рабочий день, так что они то задерживаются допоздна, то уходят рано утром. Но почти всегда находят время, чтобы перекинуться со мной словечком. У них двое взрослых детей и парочка внуков, которые часто их навещают. С этими жильцами никогда не было хлопот. Более того, несколько лет назад, когда мой мальчик упал с аэроскейта, ударился головой и угодил в больницу, они оба его навещали. Это о чем-то говорит.
– Хорошо. Вы работали, когда они вернулись прошлой ночью?
– Я заступил на дежурство в шесть. С полуночи и до шести у нас дежурит дроид Дениза. Она в кладовой, если вы захотите ее активировать. Или я могу связаться с Питом, он сейчас дома после вечерней смены.
– Пока не надо. Спасибо.
Они поднялись на восемнадцатый этаж в благословенно бесшумном лифте с плавным ходом.
– Вполне в стиле Рорка, – прокомментировала Пибоди. – Я имею в виду здание: старинная элегантность с современной рациональностью. А когда люди выкраивают время, чтобы навестить ребенка швейцара, это действительно о чем-то говорит.
– Возможно. Посмотрим, что они сами скажут.
На восемнадцатом этаже было так же тихо, как в лифте. В воздухе пахло чем-то травянистым, похоже, розмарином. Тысяча восьмисотая квартира занимала западный угол. Ева нажала на кнопку звонка, и почти сразу двухстворчатые двери распахнулись.
Женщина, которая встретила Еву и Пибоди, словно состояла из шаров: круглое тело, круглое лицо и даже белокурые волосы собраны на макушке в шар. На женщине были ярко-голубые брюки, а из-под накрахмаленного белого фартука виднелась блузка с крупным рисунком.
– Лейтенант, детектив, проходите! Мой муж сейчас на работе. Сержант Том Клэттери из сто третьего участка. Двадцать два года службы. Вот он удивится, когда я расскажу, кто заглянул к нам ни свет ни заря! Присаживайтесь!
Не переставая весело болтать, экономка проводила их в комнату, довольно уютную благодаря узкому электрическому камину, встроенному в дальнюю стену.
– Хотите кофе? У меня свеженький – доктора как раз заканчивают завтракать. Не знаю ни одного копа, который отказался бы от кофе.
– Не будем нарушать традицию, – так же весело ответила Пибоди. – Черный для лейтенанта, а мне с молоком.
– Я мигом. Вы пока устраивайтесь поудобнее. Доктора сейчас придут.
Она удалилась, жизнерадостный колобок в крепких черных башмаках.
– Миленько, – заметила Пибоди. – Громадная квартира для парочки врачей в шикарном здании, но по-домашнему уютная.
Она погладила одну из многочисленных подушек, разбросанных по диванам и стульям.
– Кто-то здесь вышивает, и весьма неплохо.
Ева мысленно признала, что мягко пружинящий под задницей диван вполне подходит под определение «домашний уют». Фотографии в рамочках – дети разного возраста, снимки праздничных событий или из отпуска – тоже ему соответствовали, но наметанный глаз Евы сразу заметил и ценные картины на стенах, и благородное поблескивание предметов искусства, расставленных с большим вкусом.
Ну да, по-домашнему уютно, но и без приличных доходов тоже не обошлось, решила Ева.
Супруги вошли вместе. Женщина была высокой и стройной, темные, коротко подстриженные волосы обрамляли резко очерченное лицо с глубоко посаженными серо-зелеными глазами. Безупречная кожа казалась чуть темнее цвета кофе с молоком, столь любимого Пибоди. По официальным данным, доктору Люси Лейк исполнилось шестьдесят три года, и она носила свой возраст с тем же шиком, что и приталенный костюм синевато-стального цвета. Мужчина был выше и стройнее, с черными густыми бровями над проницательными голубыми глазами. Темные волосы на висках посеребрила седина, и такие же серебристые нити виднелись в узкой эспаньолке. Дымчато-серый тон его костюма гармонировал с нарядом жены. И внешний вид, и язык телодвижений говорили о близких отношениях и сплоченности супругов. Прежде чем шагнуть вперед, Лейк положила руку на плечо мужа.
– Лейтенант, детектив, здравствуйте. Элис вас узнала, вы расследуете убийства. Это ведь не связано с нашими детьми?
Ева не успела ответить, как заговорил О’Коннор:
– Насколько нам известно, у них все хорошо. А кому не повезло?
– Энтони Страцце.
Лейк опустилась на стул, шумно выдохнув.
– Мы же вчера вечером с ним виделись! На званом ужине у него дома. Впрочем, вы это уже знаете… – Она глубоко выдохнула, снова вдохнула. – Мы ушли около одиннадцати, да, Джонни?
– Да, примерно в одиннадцать. – О’Коннор сел рядом с женой. – Вообще-то, мы ушли самыми первыми. У меня сегодня утром обход, а у Люси ранняя встреча.
– Может, перенести? – спросила Лейк.
– Думаю, мы вас долго не задержим, – ответила Ева.
– Я…
Она замолчала, когда Элис вкатила сервировочную тележку с кофе.
– Элис, позвоните, пожалуйста, в мой офис. Пусть Карл перенесет утреннюю встречу на час.
– Конечно, не беспокойтесь. Вот ваш черный кофе, лейтенант. А вот ваш, детектив. Сейчас дам вам по второй чашке, – сказала экономка супругам, наливая и подавая кофе. – Я буду на кухне, если вдруг понадоблюсь.
С этими словами она вышла из комнаты.
– Если бы что-то произошло сразу после того, как мы ушли… – Лейк бросила взгляд на мужа, – нам бы наверняка сообщили. Если бы что-то случилось с Энтони во время ужина.
– Его убили уже после приема.
– Я не понимаю, как… О, господи, Дафна! Его жена. – Держась за сердце, Люси привстала со стула. – Ее тоже убили?
– Она в больнице. В вашей больнице.
– Как она себя чувствует? – требовательно спросил О’Коннор, доставая из кармана коммуникатор.
– Пока не звоните. Я недавно узнавала. Состояние Дафны стабильное, она под воздействием успокоительных.
– Кто ее врач?
– Доктор Делрой Нобл.
С лица О’Коннора исчезло напряжение, и Люси погладила мужа по бедру.
– Дафна в хороших руках, – заметила она. – Не могли бы вы сказать, что с ней? Ради Энтони мы сделаем все, что только можно.
– Вам нужно уточнить медицинские подробности у Нобла, я могу лишь сказать, что она подверглась физическому и сексуальному насилию.
– Изнасилована.
Ни один мускул не дрогнул на лице Люси, только взгляд стал жестче. Ева подумала, что, раз супруги все равно узнают детали происшествия, можно ничего не скрывать.
– В начале третьего ночи миссис Страцца в состоянии шока обнаружили неподалеку от ее дома, обнаженную и с многочисленными травмами. Еще она пострадала от переохлаждения. Я поговорила с миссис Страцца, после того, как доктор Нобл оказал ей медицинскую помощь. Дафна плохо помнит происшедшее, тем не менее сообщила, что, когда они с мужем проводили последних гостей и поднялись в спальню, там их ждал преступник. Доктора Страццу связали, а ее саму избили и несколько раз изнасиловали.
– Она видела, кто это сделал?
О’Коннор накрыл ладонью руку жены.
– Миссис Страцца не смогла назвать преступника или описать его внешность, и, учитывая ее душевное состояние, я не стала настаивать. Во время нападения доктора Страццу убили, а его жену оглушили ударом по голове. Вы можете подтвердить время вашего возвращения домой, а также где вы находились с половины двенадцатого и до двух часов ночи? Я вынуждена спросить, чтобы исключить вас из списка подозреваемых.
– Мы ушли около одиннадцати. – О’Коннор потер висок. – Добрались домой еще до половины двенадцатого, думаю, где-то в одиннадцать десять или в четверть двенадцатого. Мы же практически соседи. Записи с камер наблюдения могут подтвердить время нашего возвращения, а также то, что мы больше никуда не выходили.
– Я могу проверить камеры? – поинтересовалась Пибоди. – Чтобы покончить с этим вопросом?
– Да, конечно. Элис вам покажет. – Лейк махнула рукой в сторону кухни, а после того, как Пибоди ушла, спросила: – Незаконное вторжение? Их дом очень хорошо охранялся!
– Мы сейчас разбираемся. В каких отношениях вы состояли с Энтони Страццей?
– Мы были коллегами. Он мой подчиненный.
– Вы близко общались?
– Да, это одна из составляющих руководящей работы. Энтони считался прекрасным хирургом-ортопедом. Его таланта нам будет очень не хватать.
– Только лишь таланта?
– У меня не возникало претензий к Энтони. – Лейк говорила, тщательно подбирая слова. – Я уважала его профессиональное мастерство.
– Страцца был непростым человеком, – вмешался О’Коннор. – И это не секрет. С хирургами часто так бывает.
Он сжал ладонь жены и продолжил:
– Страццу уважали и восхищались его работой, но не любили.
– Были ли те, кто его особенно невзлюбил?
– Так сильно, чтобы убить? – Лейк покачала головой. – Я бы назвала десяток людей, которые могли бы с ним поругаться, даже ударить в сердцах, но чтобы проникнуть к нему в дом и убить? Напасть на его жену? Вряд ли.
Она откинулась на спинку стула, еще раз покачала головой.
– Нет. И людям обычно нравилась Дафна. Можно было бы ее презирать: юная красотка, трофейная жена, погналась за деньгами и статусом… нет, она совсем не подходит под это описание. Она очень милая, добрая, и в ней нет ни грамма спеси. Поначалу она работала волонтером в детском отделении больницы, приходила раз в неделю, затем, через несколько месяцев, Энтони сказал, что ей слишком тяжело.
– Это правда?
– Кто знает? Дафна всегда была очень спокойной, помнила имена всех детей в отделении. А еще устраивала прекрасные приемы и посещала все мероприятия, порой очень скучные, как того требовал долг супруги доктора. Мы не очень хорошо ее знали, но мне она нравилась.
– Мне тоже, – подтвердил О’Коннор. – Милая девочка. И, думаю, забитая.
– Джон!
– Люси! – отозвался он таким же сердитым тоном. – Вы спросили, были ли те, кто особенно невзлюбил Страццу. Да, были. Например, я. Терпеть его не мог. Холодный заносчивый эгоист. Кто-то скажет, что перфекционизм – замечательное качество для хирурга, но я считаю его чересчур заносчивым и требовательным. Это большая разница.
– Согласна. Спасибо за откровенность. У доктора Страццы были размолвки с коллегами, персоналом или пациентами?
– Размолвки случались, однако конфликтов не было, – твердо заявила Лейк. – Мы каждый день работаем в состоянии эмоционального напряжения, находимся между жизнью и смертью. Конечно, бывают размолвки, недопонимание. Я улаживала все официальные и неофициальные жалобы на поведение Энтони, его обращение с другими докторами, интернами, медсестрами, санитарами. То же самое я делаю и для других врачей нашей больницы.
Ева зашла с другой стороны:
– Вы говорите, что Дафну в основном любили. Может, кто-то неправильно расценил ее доброту и захотел большего?
– Любовная интрижка? – Лейк удивленно подняла брови. – Исключено. Поверьте, в больнице сплетни распространяются со скоростью света. Мне бы сказали.
– Давайте вернемся к приему у Страццы. Не было ли там ссоры или, может, неловкой ситуации?
– Нет, вечер прошел прекрасно.
– А какая компания обслуживала банкет?
Лейк нахмурилась.
– Мм… думаю, «У Джако». В прошлом году я спрашивала у Дафны, чьими услугами она пользуется, потому что у той компании, которую мы приглашали раньше, поменялось руководство, и они стали хуже. Да, точно «У Джако», я узнала парочку официантов, мы тоже несколько раз к ним обращались.
Вернулась Пибоди. Ева уловила сигнал и завершила разговор.
– Спасибо за то, что уделили нам время, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Если еще что-нибудь вспомните, позвоните мне.
Лейк тоже встала.
– Пожалуйста, дайте знать, когда можно будет заняться похоронами Энтони. Дафне понадобится помощь. Хоть мы и не дружили, я была его начальником.
– Скоро должны приехать его родители, так что…
– Родители? – Лейк сдвинула брови. – Мне казалось, они вычеркнули его из своей жизни. Не хотят иметь с ним ничего общего.
– У меня возникло другое впечатление, когда я сообщила им о смерти Энтони. С чего вы взяли?
– Я… Мне сказал Энтони. Говорил, что отказался потакать их капризам, и они перестали с ним разговаривать.
Интересно, подумала Ева.
– А как насчет его бывшей жены?
– Я ее плохо знала. Она была очень замкнутой и, я бы сказала, нервной. Она… по словам Энтони, она пыталась очистить его счета, и у нее было слишком много любовников. Думаю, она сбежала в Европу. Конечно, у меня нет доказательств, – торопливо добавила Лейк. – Я не вмешиваюсь в личную жизнь персонала. Дело в том, что Энтони сам откровенничал о своем разводе, ему даже пришлось взять месячный отпуск, чтобы все уладить. Впрочем, вам это вряд ли интересно.
– Любая информация может пригодиться, спасибо еще раз.
Пибоди подождала, пока они с Евой не сядут в машину.
– Они вернулись домой в половине двенадцатого. Заперли все замки. До семи утра никто не входил и не выходил, а ровно в семь пришла Элис. Между прочим, она их обожает, я узнала. Работает у них почти тридцать лет, уже как член семьи. А вот Страцца ей не нравился. Не то чтобы она его хорошо знала, но он бывал здесь на приемах, как и многие другие. С прислугой болтать не любил. Не похожи они на подозреваемых.
– Я тоже не могу представить, как О’Коннор тайком выскальзывает из дома, проникает в дом Страццы, избивает его жену… Он явно ей симпатизировал, по-отечески. Вряд ли он убил Страццу, а потом обошел дом и собрал ценные вещи… Зато благодаря нашему разговору я отчетливее вижу всю картину. Давай-ка сперва заедем в больницу. Держу пари, наши два доктора поспешат за нами.
– Какую еще картину?
– Страцца был той еще сволочью, его уважали, но не любили. А еще, похоже, он очень много лгал. Утверждал, что родители от него отказались, чему я совершенно не верю. И тому, что его бывшая жена меняла любовников, тоже. С таким мужем, как Страцца? Он и одного не стал бы терпеть. Нам нужно поговорить с бывшей женой и родителями Страццы.
– Ненавижу, когда жертва оказывается мерзавцем.
– Да… Скорее всего, прием обслуживала компания «У Джако». Уточни и достань список всех, кто работал на банкете.
– Хорошо.
Пибоди достала коммуникатор, а Ева направилась в больницу. Две чашки кофе помогли не уснуть, но Ева подумывала об уколе чистого кофеина. В конце концов, они ведь едут в больницу, так? Хотя Ева терпеть не могла уколы, она согласилась бы уколоться ради хорошего заряда бодрости.
Еве пришлось показать жетон, чтобы пробиться к регистратуре приемного покоя, и после некоторого замешательства ей сообщили отделение и этаж, куда перевели Дафну Страцца. Ева поднялась туда и еще раз пустила в дело жетон.
– Мне нужно поговорить с доктором Ноблом, – сказала медсестра.
– Отлично, но мы пойдем к Дафне Страцца прямо сейчас, иначе я пробью себе дорогу жетоном и пистолетом и сама найду охранника у ее палаты.
– Вниз по коридору и направо. Палата номер пятьсот двадцать три.
– Поняла.
– Мне бы, наверное, не хватило наглости так сказать, – заметила Пибоди, когда они пошли к палате.
– Конечно, в таких-то девчачьих ботиночках!
– Они не девчачьи!
– Розовые, с мехом? Девчачьи и есть.
На стуле возле пятьсот двадцать третьей палаты сидел полицейский в форме и играл на портативном коммуникаторе. Услышав решительные шаги Евиных не девчачьих ботинок по кафелю, полицейский сунул коммуникатор в карман и встал.
– Здравствуйте, лейтенант. В палату никто не входил, кроме медицинского персонала. Медсестра проверяла самочувствие больной минут десять назад. Она проснулась.
– Хорошо. Оставайтесь пока здесь, офицер. Мы попросим, чтобы вас сменили.
Ева и Пибоди вошли в палату.
Дафна лежала в постели. Верхняя часть тела женщины была слегка приподнята, цвет кожи выглядел почти нормальным, а гематомы и отеки на лице стали менее заметны благодаря медицинскому вмешательству. Дафна смотрела в окно пустым взглядом до тех пор, пока Ева не попала в поле ее зрения.
– Я вас знаю, – произнесла Дафна и моргнула.
– Лейтенант Даллас. Я привезла вас в больницу.
– Да, и еще мужчина с голубыми глазами. Я запомнила его голубые глаза.
– Их трудно забыть. А это моя коллега, детектив Пибоди.
Дафна перевела взгляд.
– О, здравствуйте.
– Миссис Страцца, – окликнула ее Ева, вновь привлекая внимание к себе, – я вынуждена сообщить, что, к сожалению, сегодня рано утром вашего мужа убили.
Дафна в упор смотрела на Еву.
– Убили?
– Его тело нашли в спальне, где на вас напали.
Дафна лежала тихо, но ее дыхание ускорилось. Аппарат с монитором запищал чаще.
– Я не умерла. – Она повернула голову, вновь уставилась сухими, широко распахнутыми глазами в окно. – Я не умерла. Я думала, что… Мой муж погиб.
– Примите соболезнования, миссис Страцца, – сказала Пибоди.
– Мой муж мертв. Случилось что-то ужасное. Вы знаете, что случилось?
– А вы?
Дафна закрыла глаза. Ее руки неподвижно лежали на одеяле, словно она спала.
– Я словно смотрю на занавес. Кое-где он тоньше, и я вижу, а в других местах он плотнее, и я ничего не вижу. Я чувствую, что меня уносит, я будто уплываю. – Она вновь открыла глаза. – Я уплываю?
– Это из-за лекарств.
– Плыть так приятно. Я чувствую себя свободной. Я не вижу мужа ни сквозь занавес, ни когда я плыву. Я не вижу, что с ним случилось. Возможно, он не умер. Он очень важный человек. Очень сильный. Высококвалифицированный хирург. Он…
– Мне жаль, – перебила Ева. – Я сама идентифицировала его тело.
– Тело, – прошептала Дафна.
– Что вы видите? Что помните?
– Дьявол. Но это не дьявол. Это человек. Как может дьявол быть человеком? А вот человек может стать дьяволом.
– Как выглядит дьявол?
Читать бесплатно другие книги:
