Белая кошка Блэк Холли

Набираю в легкие побольше воздуха:

– На встречу клуба «Сглаз». Будем обсуждать права мастеров.

– Да ты что? – Одри вопросительно смотрит на Данику.

– А что? – я пожимаю плечами. – У меня новые интересы.

– А мне с вами можно? – она не встает; видимо, уверена, что я скажу «нет».

– Конечно, пойдем, – радуется Даника, пока я перевариваю услышанное. Одри правда хочет пойти? – Клуб открыт для всех, так мы научимся лучше друг друга понимать.

– И кофе бесплатный, – встревает Сэм.

Одри выбрасывает огрызок в кусты.

– Тогда я с вами.

Встреча проходит в кабинете музыки, в роли консультанта – миссис Рамирес. В одном углу класса стоит фортепиано, в другом – барабаны; книжные шкафы завалены нотными сборниками, на нижней полке пристроились литавры и тарелки, а рядом с огромным до пола окном пыхтит кофеварка.

Миссис Рамирес сидит около фортепиано на крутящемся табурете, вокруг расположились ученики. Мы приносим еще четыре стула, все вежливо двигаются, освобождая место. Какая-то девчонка стоя обращается к собравшимся:

– Очень трудно остановить дискриминацию, если речь идет о чем-то противозаконном. Все же думают, что мастера преступники. Ну, в смысле, само слово «мастер» это подразумевает. Так что если мы поработали над кем-то хотя бы раз, то сразу автоматически считаемся преступниками. И получается, преступники все, ведь как узнать о своих способностях, если ни разу не колдовал?

Девятиклассница, имени ее я не знаю, она говорит тихим, лишенным выражения голосом, ни на кого не смотрит. Откуда у нее столько смелости?

– А многие мастера ничего плохого не делают. Они, например, приходят на свадьбы или в больницы и дарят другим удачу. Некоторые работают в приютах, помогают бездомным – вселяют надежду и уверенность. А это выражение «наслать проклятие»? Как будто мы всегда приносим только зло. Ну, в смысле, зачем вообще приносить зло? Тогда и отдача ужасная. Например, если мастер не отнимает удачу, а наоборот, то сам становится удачливым, из-за отдачи. Так что плохим быть совсем не обязательно.

Она замолкает и смотрит на слушателей. На меня.

– Магия. Это просто магия.

Вечером возвращаюсь домой и застаю на кухне деда. Хорошо мы все-таки прибрались: нигде ничего не валяется, духовка почти чистая. Старик заваривает чай, перед ним на столе непочатая бутылка бурбона.

– Звонила твоя мать. Она на свободе.

– На свободе? – повторяю я ошеломленно. – Вышла? Она здесь?

– Нет, но к тебе гости. – Он вытирает раковину. – В твоей комнате ждет младшая Захарова.

Поднимаю глаза, словно надеясь волшебным образом разглядеть ее сквозь потолок. Какая потрясающая неожиданность. Интересно, Лиле понравился наш дом? Черт, забыл, она же бывала здесь раньше, и не один раз. Потом до меня окончательно доходит весь смысл дедушкиных слов.

– Почему ты ее назвал не Лила, а Захарова? А где мама? Куда уже успела ускакать? Я думал, после тюрьмы она немного сбавит обороты.

– Шандра остановилась в гостинице. Говорит, не хочет показываться нам в таком виде. Я по телефону слышал, как она, лежа в горячей ванне, заказывала в номер шампанское и картошку фри.

– Да ну?

– Ты же знаешь свою маму, – смех у деда какой-то неискренний.

Протискиваюсь мимо коробок с барахлом, торопливо иду через столовую, поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Почему он такой кислый? Потом разберусь, сейчас самое важное – увидеть Лилу.

– Кассель! – кричит старик, и я свешиваюсь через перила. – Приведи ее сюда. Лилу. Мне надо вам обоим кое-что сказать.

– Ладно, – соглашаюсь скорее машинально: никакого желания выслушивать что бы то ни было у меня нет.

Вперед по коридору, вот и моя комната. На кровати сидит Лила и читает потрепанный сборник рассказов о привидениях, я его стащил из библиотеки. Она поворачивается ко мне и с лукавой улыбкой протягивает руку.

– Я так по тебе скучала.

– Да?

Не могу оторвать от нее глаз: луч солнца, пробившийся сквозь грязные стекла, золотом подсвечивает длинные ресницы, слегка приоткрытые губы. Точь-в-точь Лила из детства, с которой мы вместе лазили по деревьям, которая проткнула мне ухо и слизнула с него кровь, – и в то же время совершенно другая Лила: чуть впалые щеки, глаза лихорадочно блестят. Столько раз я мечтал о ней в этой самой комнате! А теперь она сидит на моей кровати – привидение, ожившая фантазия, такая ненастоящая, что мне совсем не страшно подойти ближе, хотя сердце бешено колотится в груди.

– Ты скучал по мне? – Лила по-кошачьи потягивается, а потом отбрасывает в сторону книгу.

– Ужасно, – я ничего не могу с собой поделать, правда сама рвется наружу.

Мне хочется снять перчатки, погладить ее по бледной щеке, пересчитать все прозрачные золотистые веснушки, но Лила все еще кажется ненастоящей, и я боюсь прикоснуться к ней.

Она тянется ко мне, такая невероятно теплая, мягкая, и хрипло шепчет:

– Я тоже по тебе скучала.

Смеюсь, и в голове у меня немного проясняется.

– Ты же хотела меня убить.

– Ты мне всегда нравился. Я всегда тебя хотела. Всегда.

– Да? – только и могу выговорить я.

И целую ее.

Лила приоткрывает губы, откидывается на кровати, увлекая меня за собой, обвивает мою шею руками и легонько вздыхает. Как жарко, мышцы свело, я словно готов ринуться в драку, весь дрожу от напряжения. Делаю судорожный вдох.

Я счастлив. Так счастлив, что сейчас взорвусь.

Дотрагиваюсь до нее снова и снова и не могу остановиться. Как будто прикосновением можно выразить все то, что мне никогда не сказать словами. Руки в перчатках забираются под ее джинсы, скользят по коже. Лила изгибается, стягивает штаны, тянется расстегнуть мой ремень. Наше дыхание смешивается, мои мысли несутся по безумной спирали.

Кто-то колотит в дверь. Плевать. Я не останавливаюсь.

– Кассель! – кричит из коридора дед.

Скатившись с кровати, я вскакиваю. Лила раскраснелась и тяжело дышит, у нее влажные алые губы, глаза потемнели. Меня немного пошатывает.

– Что?!

Дверь открывается. На пороге стоит дедушка с телефоном в руке.

– Пойди и поговори с матерью.

Виновато оглядываюсь на Лилу. Она поспешно застегивает молнию на джинсах, на щеках у нее алеют красные пятна.

– Я перезвоню, – свирепо смотрю на деда, но тот и ухом не ведет.

– Нет. Возьми трубку и выслушай ее.

– Дедушка!

– Кассель, поговори с матерью, – голос у него непреклонный, никогда раньше не слышал, чтобы дед так разговаривал.

– Ладно! – схватив телефон, выхожу в коридор, утаскивая старика за собой. – Мама, поздравляю с освобождением.

– Кассель! – она так радуется, словно это не я, а какой-нибудь иноземный принц. – Прости, что сразу же не приехала домой. Я так хочу снова увидеть своих крошек. Ты и представить себе не можешь, что это такое – столько лет в камере, бок о бок с этими мерзавками, одной не остаться ни на минуту. Вся одежда теперь велика. Кормили нас отвратительно, и я похудела. Нужно полностью обновить гардероб.

– Здо2рово. Ты в гостинице?

– В Нью-Йорке. Зайчик, нам столько всего нужно обсудить. Прости, я так долго скрывала, что ты мастер, но я боялась: кто-нибудь обязательно попытался бы тобой воспользоваться. Посмотри, что они натворили. Конечно, если бы судья меня послушал, ничего бы не случилось, мать ведь должна быть рядом с детьми. Я была вам так нужна.

– Это случилось еще до твоего ареста.

– Что?

– С Лилой. Они пытались заставить меня ее убить до твоего ареста и в клетке заперли до твоего ареста. Так что ты тут совершенно ни при чем.

– Детка, – говорит она дрогнувшим голосом, – уверена, все было совсем не так. Ты просто все неправильно запомнил.

– Ни. Слова. Про. Память, – я выплевываю слова одно за другим, цежу их, как капли яда.

Мать молчит. Так странно: раньше невозможно было заставить ее замолчать.

– Детка…

– Что происходит? Дед заставил меня взять трубку. Что случилось такого важного?

– Да ничего. Просто твой дедушка расстроился. Понимаешь, я решила сделать тебе подарок, ты ведь всегда этого хотел. Зайчик, ты не представляешь, как я рада. Ты, самый младшенький, вызволил братьев из такой передряги. Старших братьев! Ты заслужил замечательный подарок.

В желудке у меня холодеет от нестерпимого ужаса.

– Какой подарок?

– Всего-навсего…

– Что ты сделала?

– Вчера я навещала Захарова. Ты же не знаешь, мы знакомы. Ну и вот, столкнулась с его прелестной дочуркой. Она же тебе всегда нравилась?

– Нет, – я отчаянно мотаю головой.

– Не нравилась? А я думала…

– Нет, нет! Мама, пожалуйста, скажи мне, что ты не дотрагивалась до нее. Скажи, что не работала над ней.

– Я думала, ты обрадуешься, – голос у матери немного неуверенный, она словно уговаривает меня: будто купила на распродаже свитер, а он мне не нравится. – Девчушка превратилась в настоящую красавицу, разве нет? С тобой, конечно, не сравнится, но уж точно симпатичнее той рыжей, с которой ты в последнее время болтался.

Поворачиваюсь и со всей силы стукаюсь о стену плечом, ноги меня не слушаются.

– Мама, – я почти плачу.

– Детка, ну что ты?

– Просто скажи, что ты сделала. Просто скажи.

Как ужасно – умолять кого-то разбить вдребезги все твои надежды.

– Такие вещи не следует обсуждать по телефону.

– Говори!

– Ладно-ладно. Я немножко поколдовала, и теперь она влюблена в тебя. Сделает все что угодно, все, что ты захочешь. Правда, здорово?

– Верни все как было. Пусть она станет как раньше, я привезу ее, и ты все исправишь.

– Кассель, ты же знаешь, я не могу. Могу заставить ее возненавидеть тебя или стать совершенно безразличной, но вспять проклятие обратить невозможно. Если это тебя так расстроило, просто подожди. Со временем магия потеряет силу. Ну то есть прежней она уже не станет…

Я вешаю трубку. Телефон опять звонит. Потом снова и снова. На дисплее высвечивается номер гостиницы.

Лила выходит в коридор, проверить, куда я делся. А я сижу в темноте, сжимая в руках трезвонящий телефон.

– Кассель? – шепчет она.

Я даже не могу поднять на нее глаза.

Для мошенника самое важное – никогда не скатываться до уровня простачка. Простачок доволен, что задешево отхватил ворованную сумку, а потом расстраивается, что у сумки отвалился ремешок. Простачок покупает за гроши у какого-то молодчика на улице билеты в первый ряд и счастлив, а потом удивляется, что вместо билетов ему подсунули пустые бумажки.

Простачки думают, можно что-то получить за так.

Простачки думают, можно получить то, чего они не заслуживают и никогда не заслуживали.

Простачки – глупые, жалкие, нелепые создания.

Простачки думают, можно вернуться однажды домой и обнаружить, что девушка, которую они любили с самого детства, внезапно решила ответить им взаимностью.

Простачки всегда забывают: если все слишком хорошо, чтобы быть правдой, значит, тебя надули.