Черный человек Морган Ричард
– Вините мои гены. Тринадцатые устойчивы к гипнозу. В «Скопе» я знавал нескольких парней, которым, чтобы воспользоваться виртуальностью, приходилось принимать снотворное. Мы пойдем взглянуть на Тони?
Интерфейс провел их по пустыне к ближайшему инфодому. Возле него в воздухе висела синяя голограмма «Место преступления». Вопреки обыкновению, у инфоструктуры была дверь из необработанной древесины. Патрульный отодвинул черный металлический засов и толкнул ее внутрь. Прихожая выглядела не под стать двери, по-городскому.
– Меня зовут Крэнстон, – сказал патрульный и отступил, давая им пройти. – Если вам понадобится помощь полицейского департамента, пожалуйста, вызовите меня. Жертва в столовой, вторая дверь направо. Можете трогать или передвигать все что угодно, но если захотите сохранить изменения, вначале обратитесь ко мне.
Они нашли тело Тони Монтес распластанным на полу в столовой, недалеко от того участка стены, что был забрызган ее кровью и мозгом. При падении ее перевернуло, она лежала на боку, с запрокинутой головой, так что выходящее пулевое отверстие и месиво в черепе были выставлены на всеобщее обозрение. Конечности, казалось, перепутались между собой, ноги были босы. Слабо отсвечивающая белая черта, которой обвели мертвую, словно бы отделяла ее от обстановки дома, чтобы потом взять и вырезать Тони из картинки. Когда они подошли, над телом возникли аккуратные сменяющиеся голографические таблички с дополнительными сведениями. Характер ранения, время смерти. Вероятная причина менее серьезных ранений. Возраст, пол, национальность. Генетические особенности.
– Ненавижу это дерьмо, – произнесла Севджи, лишь бы что-то сказать. – Сраный культ удобства, только отвлекает от всего, что ты пытаешься разглядеть.
– Наверно, это можно отключить?
– Да. – Однако она не шевельнулась, чтобы подозвать Крэнстона. – Когда я только поступила в полицию Нью-Йорка, там тестировали функцию, позволявшую трупу отвечать на ваши вопросы.
– Боже, какой идиот додумался до такой херни? – Однако слова прозвучали отсутствующе.
Марсалис опустился на колени перед телом, наморщил лоб.
– Не знаю. Какой-то свихнувшийся на информации умник, у которого было слишком много свободного времени, решил проявить творческий подход. Обосновали это тем, что так, мол, копы черстветь не будут. Будут вспоминать, что прежде это был живой, дышащий человек.
– Ясно. – Он взял руку женщины, лежавшую чуть присогнутой ладонью кверху, и аккуратно приподнял ее, вроде бы поглаживая пальцы.
Севджи опустилась на корточки рядом.
– Полиция уже создала реконструкцию возможных событий, которые привели к смерти жертвы. Думаю, там не так уж много натяжек.
Он повернулся к ней, и его лицо оказалось неожиданно близко.
– Мы можем это посмотреть?
– А вы бы хотели?
Еще одно пожатие плеч.
– У нас полно времени, разве нет?
– Ладно. Крэнстон?
И-фейс без всяких драматических эффектов сгустился перед ними: так в прошлом тысячелетии при помощи химических реактивов на фотобумаге появлялись фотографии, Севджи видела это на каком-то семинаре.
– Чем могу быть полезен?
Севджи встала и сделала рукой неопределенный жест:
– Можете запустить для нас реконструкцию преступления? Только последние несколько минут.
– Конечно. Вам придется пройти в гостиную, похоже, все началось именно там. Сейчас я подключу систему. Звук нужен?
Севджи насмотрелась подобных вещей во множестве, поэтому покачала головой:
– Нет, только движения.
– Тогда, пожалуйста, следуйте за мной.
И патрульный преспокойно шагнул сквозь стену. Они оставили тело и отправились в соседнюю комнату более привычным способом, через дверь. Крэнстон уже ждал там. Стоило им войти, как небо за окном стало ночным, темным, а занавески закрылись наполовину сами собой, будто в низкобюджетном ужастике. В центре комнаты, как призрак, сгустилась неповрежденная версия Тони Монтес, на ногах у нее были кремово-мятные эспадрильи, сочетающиеся с юбкой и блузкой. Ее макияж был в порядке, а сама она выглядела невероятно собранной.
В шаге от нее система подрисовала злоумышленника.
Это был глянцевитый черный мужской силуэт с невыразительными, заурядными чертами лица, с усредненным строением тела и усредненной же массой. Однако он дышал и слегка шевелился. А потом бросился на Тони Монтес и сильно, жестоко ударил ее с разворота. Модель женщины молча отлетела назад, споткнулась и рухнула на диван. Одна эспадрилья, сорвавшись с ноги, до нелепости высоко взлетела в воздух, перевернулась и приземлилась в другом конце комнаты. Черный силуэт двинулся к Монтес, сжал ей горло и ударил в лицо кулаком. Она отлетела и упала на пол. Вторая эспадрилья тоже слетела. Женщина, пошатываясь, приподнялась, опершись на диван, а черный силуэт наблюдал за ней со спокойствием робота. Когда Монтес встала на ноги, он снова сделал шаг и ударил ее в грудь. Она отлетела к занавескам, покачнулась, ее развернуло, и она вцепилась ногтями в физиономию нападавшего, получив за это удар тыльной стороной руки, который швырнул ее через всю комнату. Она ударилась спиной о торец открытой двери в прихожую, упала и на этот раз уже не встала.
Черная фигура двинулась к ней.
– Согласно реконструкции, – сказал интерфейс, – в этот момент злоумышленник заставил Монтес пройти в другую комнату, поставил к стене и убил выстрелом в голову. Причины, по которым он сменил тактику, рассматриваются. Возможно, убийцу встревожило, что его могут увидеть с улицы.
Черный силуэт склонился над Монтес, за волосы поднял ее с пола, выкрутил ей руку и толкнул в сторону дверей в столовую. На пороге обе фигуры замерли, как скульптурная группа.
– Хотите перейти в столовую, чтобы досмотреть?
Севджи поглядела на Марсалиса. Тот мотнул головой:
– Нет. Можно это выключить.
Монтес и ее черный безликий убийца утратили четкость и исчезли. Марсалис прошел через то место, где они только что находились, оставив Севджи в гостиной. Она последовала за ним и обнаружила, что он снова стоит на коленях у тела и, судя по всему, читает бегущие надписи.
– Что-то понравилось? – Это была давняя шутка убойного отдела, черный юмор с места преступления. Слова сорвались с языка прежде, чем она осознала, что произнесла.
Он поднял взгляд, словно бы сканируя комнату:
– Мне нужно посмотреть все, что на нее есть.
Она моргнула:
– На кого?
– На нее, – он показал на распростертый труп. – На Монтес.
– Марсалис, она, блин, просто домохозяйка. – Злюсь, поняла она, злюсь на себя и на ту легкость, с которой снова освоилась в мрачной обстановке на месте преступления. Севджи заставила себя понизить голос – Мать двоих детей, жила в пригороде и подрабатывала риелтором на полставки. Что на нее может быть?
Он поколебался. Встал и снова окинул взглядом комнату, словно не мог понять, как Монтес дошла до жизни в такой вот обстановке.
– Марсалис?
Он повернулся к ней:
– Если эта женщина настоящий риелтор, то я, на хер, бонобо. Не хотите на воздух?
Она заломила бровь:
– В виртуальности?
– Фигура речи. Где-нибудь здесь должно быть место для совещаний. Пойдем туда?
Место для совещаний выглядело так себе и находилось на плоской вершине скалы; туда можно было попасть откуда угодно, нужно лишь произнести речевой код, который сообщил им Крэнстон. Система без какого-либо ощутимого движения переместила их на смотровую площадку с видом на раскинувшуюся внизу ровную пустыню и группу инфодомиков. За время работы в виртуальности детективы Вольной Гавани несколько изменили все тут по своему вкусу, и теперь на вершине громоздились: чьи-то любимые кресла в потрепанной обивке, парочка татами, гамак на двух толстых крюках, торчащих, как ни удивительно, из висящих в воздухе фрагментов кирпичной кладки; другой, что более привычно, натянут между двумя пальмами натуральной величины; бильярдный стол и по необъяснимой причине очутившийся здесь перевернутый антикварный мотоцикл с торчащим из топливного бака топором.
Тут было очень тихо, лишь ветер посвистывал внизу, в скалах. Тишина стояла такая, что казалось, если хорошенько прислушаться, можно уловить слабое шипение статического электричества, на котором работает инфосистема. Карл некоторое время смотрел на глинобитные здания внизу, не прислушиваясь, а лишь размышляя. Инфодомики казались очень далекими, и он предположил, что так и надо. Здесь не было ничего, что могло бы вызвать у него какой-то глубокий интерес, и он задался вопросом, что ему следует говорить Эртекин и насколько активно изображать сотрудничество, чтобы не разбудить невзначай ее полицейские инстинкты.
– Знаете, – сказал он наконец, – эта модель драки – полная хренотень. Монтес не была жертвой, она все время давала этому мужику отпор. Она знала, как сражаться. Потому-то у нее и тапочек не было. Они не слетели в процессе избиения, она их сбросила – без них драться удобнее.
– На каком основании вы так решили?
– Сперва инстинктивно. – Он поднял руку, предотвращая ее возражения. – Эртекин, мы с вами беседуем не о каком-то чоканутом на всю голову серийном убийце. Меррин проделал путь до Вольной Гавани специально, чтобы убить эту женщину. Значит, она какая-то особенная.
– Может, и так, но из этого не следует, что она мастер рукопашного боя.
– Не следует. А вот ее руки говорят об этом. – Теперь он поднял собственные руки с полусогнутыми пальцами, что-то между раскрытой ладонью и сжатым кулаком. – У нее костяшки пальцев укреплены сплавом, через кожу чувствуется. Возможно, кальцекритом. Это штучки для бойцов.
– Или профилактика менопаузы.
– В сорок четыре года?
Эртекин упрямо тряхнула головой:
– Вчера вечером я просмотрела ее дело. Там ничего нет о боевой подготовке. Да и в любом случае, это не вяжется со следами генетического материала у нее под ногтями. Вы всерьез считаете, что тренированный единоборец станет царапаться?
– Нет. Я считаю, что она сделала это, когда уже почти сдалась. Когда уже почти приняла решение позволить себя прикончить.
– С чего бы…
И тут Карл увидел, как ее осенило, как разгладилась морщинка между бровей, а глаза под тяжелыми веками расширились. Наверное, вдруг понял он, это из-за солнца виртуальной Аризоны ее радужка кажется испещренной янтарными пятнышками.
– Она знала, что мы обнаружим его генетический материал, – сказала Эртекин.
– Да. – Он опять угрюмо уставился вниз на инфодомики. – Тони собирала для нас улики. Только вдумайтесь! Эта женщина знала, что ей предстоит умереть, и за минуту до собственной смерти сообразила, как отомстить с того света своему убийце. Это уж точно либо невероятная сила воли, либо специальная подготовка. Либо и того и другого понемногу.
Некоторое время они оба молчали. Карл снова посмотрел на Эртекин и увидел, как ветер играет ее волосами. Это едва заметное шевеление прядок у щеки и подбородка почему-то вызвало у него внутри некий зуд. Должно быть, она тоже почувствовала что-то, потому что обернулась и перехватила его взгляд. На миг Карл в полной мере испытал на себе силу этих устремленных на него в свете солнца тигриных глаз, а потом она поспешно отвернулась.
– Генетические анализы не выявили признаков искусственного усовершенствования, – сказала она. – Стандартный набор хромосом, двадцать три пары, никаких аномалий.
– А я и не говорил, что они должны быть. – Он вздохнул. – Это, чтоб ее, проблема наших дней. Если где-то в ком-то проявилось нечто экстраординарное, мы бросаемся за каталогом биоусовершенствований в поисках чего-то похожего. Мол, это непременно должна быть экстрасома, что-то, на хрен, инженерами сделанное. Никто даже не подумает, а вдруг дело в старой доброй наследственности, условиях и подготовке.
– Потому что в наши дни это обычно не так.
– Да даже, блин, и не напоминайте. Стоит кому-то что-то выиграть, вокруг мигом начинается рекламная шумиха, восхваляющая генетические усовершенствования победителя. – Карл воздел руки к небесам, пародируя благодарственную речь. – «Я хочу сказать, что ни за что не смог бы этого добиться без помощи замечательных людей из „Амино Солюшн“. Это они сделали меня тем, кто я есть сегодня». А не пошел бы ты на хер.
Она совершенно точно как-то странно на него посмотрела.
– Что?
– Ничего, просто удивительно, что у вас такая позиция, вот и все.
– Ну да, значит, потому, что я тринадцатый, мне должно нравиться золотое правило «плати и получай выдающиеся качества», с которым все мы живем. Послушайте, Эртекин, в случае со мной просто карты так легли, как и в случае с вами. Никто не пихал в меня никаких искусственных хромосом. Во мне, как и в вас, их двадцать три пары, и они всецело определяют, каков я. От заложенного в меня дерьма так просто не избавиться. Не существует выключающего генетическую программу укола, который даст мне спокойно размножаться.
– В таком случае, – сказала она сдержанно, – я должна думать, что вы полагаете, будто экстрасомы – это шаг вперед. Для последующего поколения, уж во всяком случае.
Он на миг ощутил, как в груди туда-сюда перекатывается бессмысленная злость, будто раскачивается боксерская груша. В голове, раня, промелькнули образы последних четырех потерянных впустую месяцев.
Он подавил это в себе.
– На данный момент я не готов разделить такую точку зрения. Но давайте говорить об убийстве Монтес, не возражаете? Могу поспорить, она участвовала в боевых действиях или хотя бы проходила соответствующую подготовку. Если подобных сведений нет, значит, она по каким-то причинам их скрыла. Не она первая обзавелась в Вольной Гавани совершенно новыми документами. И не она первая вступила в брак, ничего не рассказав супругу о своем прошлом, так что, возможно, беседуя с ее мужем, вы лишь зря потеряли время.
– Да. Такое случается.
– Сколько ее детям?
– Четыре и семь.
– Дети от мужа?
– Я не знаю. – Эртекен потянулась, сделала рукой жест, как бы расколовший виртуальность, и вытянула из ниоткуда информационных свиток – мягко светящийся текст, написанный на воздухе, словно ангельские письмена. Придерживая свиток указательным пальцем, чтобы не свернулся, она прокручивала его легкими движениями среднего и безымянного пальцев. – Да. Рождение первого зарегистрировано в Республике, видимо вскоре они переехали в Вольную Гавань. Второй ребенок родился уже тут.
– Так, значит, она тоже из Республики.
– Да, похоже на то. Думаете, это важно?
– Может быть. – Карл замешкался, пытаясь передать словами смутное ощущение, возникшее у него, когда он просматривал реконструкцию смерти Тони Монтес. – Есть кое-что еще. Дети были очевидным рычагом, причиной, по которой она позволила ему себя убить.
Эртекин жестом выразила неудовольствие:
– Да, как вы уже сказали.
– Ага, но вопрос в том, почему она ему поверила. Он мог прикончить ее, а потом все равно дождаться мужа с детьми и убить их тоже. Откуда она знала, что он сдержит слово?
– Думаете, у матери в такой ситуации есть выбор? Думаете, она будет выбирать…
– Эртекин, она выбирала все время. Вспомните генетический материал под ногтями. Мы сейчас говорим не о гражданском лице, а об имеющей серьезную подготовку женщине, которая спокойно и взвешенно принимала очень тяжелые решения. И одним из них стало решение поверить человеку, который всадил пулю ей в голову. Ну, о чем вам это говорит?
Эртекин сморщилась и неохотно проговорила:
– Она его знала.
Он кивнул:
– Да. Она хорошо его знала. Настолько хорошо, что не усомнилась в его словах. А теперь, как вы думаете, где пригородная домохозяйка, мать двоих детей и риелтор на полставки могла завести себе подобного друга?
Он отошел и сел в один из гамаков, а она стала размышлять над его словами.
Глава 16
Когда они вернулись из вирт-формата, их ждал Нортон.
Севджи моргнула, возвращаясь к восприятию реальности, и увидела, что Том смотрит на нее сквозь стеклянную панель, прикрывающую лежак сверху. Это было словно глядеть на кого-то из-под воды. Она прижала большой палец к считывателю, чтобы разблокировать колпак, и приподнялась на локтях, когда тот откинулся.
– Есть успехи? – Собственный голос показался каким-то тусклым, в ушах еще слегка гудело.
Нортон кивнул:
– Есть. Некоторые.
– Мы возвращаемся?
– Может, вечером. Николсон подтянул Рот, и они развязали полномасштабную дипломатическую войну. – Он кривовато ухмыльнулся. – Рот настаивает на тяжеловооруженном мотокортеже до аэропорта Майами и прикрытии истребителями в воздушном пространстве Республики. Она намерена поставить республиканцев на место.
– Узнаю нашу Андреа. – Севджи выбралась наружу и выпрямилась, квелая от проведенного в виртуальности времени и отсутствия к37. Вопреки себе она ощутила всплеск теплых чувств в адрес Андреа Уолкер Рот и к тому, как КОЛИН играет дипломатическими мускулами. На самом деле ей не слишком нравилась эта женщина – ничуть не больше, чем остальные в управляющем совете; Севджи знала, что Рот была, как и они все, в первую, и наиглавнейшую очередь политической воротилой, но…
Но иногда, Сев, так здорово, что на твоей стороне серьезные силы.
– Да, хотя я и предполагаю, что на самом деле давит Ортис. – Нортон махнул рукой в сторону второго лежака, где сидел, выпрямившись, Карл Марсалис. – Он – самая многообещающая кандидатура на пост генерального секретаря, и все такое прочее. В ближайшие восемь месяцев ему нужно бы почаще демонстрировать ООН свое полное расположение и делать дружественные жесты. При удаче и попутном ветре он в будущем году станет вашим боссом, Марсалис.
Черный человек скривился:
– Моим боссом он не станет. Я – фрилансер, не забыли?
– Однако факт остается фактом, он – наша главная надежда провести следующую ночь в другом месте. В этом штате много субподрядчиков КОЛИН. Много здравомыслящих лидеров делового сообщества, которым не нужно, чтобы тут гнали волну. На этом и пытается сыграть Ортис, пока Рот названивает в Вашингтон. – Нортон раскинул руки, снова, по большей части, обращаясь к Севджи. – Полагаю, мы будем ждать тут до позднего вечера. Придется побездельничать.
Марсалис покинул лежак и поморщился. Повращал плечом.
– Что-то случилось? – спросила Севджи.
Мгновение он смотрел на нее, словно оценивая, насколько искренне она озабочена его проблемой.
– Да. Четыре месяца недоброкачественного хлорида бетамиелина.
– A-а, – протянул Нортон.
Марсалис на пробу покрутил правой рукой, сделал упражнение на растяжку из арсенала скалолазов – ладонь на затылок, локоть вверх – и снова поморщился.
– Полагаю, вы тоже не сможете достать качественный?
Нортон покачал головой:
– Вряд ли. Через Перес сейчас проходит мало людей. Спрос на все, что имеет отношение к мешу, невелик. Сможете продержаться, пока мы доберемся до Нью-Йорка?
– Я могу держаться практически вечно. Но если вам все равно, предпочел бы этого не делать. Это, гхм, причиняет неудобства.
– Мы дадим вам болеутоляющих, – пообещала Севджи. – Вам следовало сказать об этом еще вчера.
– Вылетело из головы.
– Послушайте, я все же посмотрю, что у них в закромах, – сказал Нортон. – Никогда точно не знаешь, что там найдется. Может, есть какая-нибудь заначка.
– Спасибо. – Марсалис перевел взгляд с одного сотрудника КОЛИН на другого, обратно и кивнул в сторону двери – Я собираюсь прогуляться. Если понадоблюсь, буду на пляже.
Нортон дождался, пока он уйдет.
– Пардон? Если он понадобится нам? Мне только показалось или это ему что-то нужно от нас?
Севджи едва сдержала непрошеную улыбку.
– Он же тринадцатый, Том. Что с ним поделаешь?
– Ну, первое, что приходит на ум, – это не слишком напрягаться с поисками бетамиелина.
– Он сказал «спасибо».
– Да, – нехотя кивнул Нортон, – сказал.
Он замешкался, и Севджи почти услышала его слова прежде, чем он открыл рот. Она внезапно обнаружила, что сама их произносит:
– Итан, да?
– Слушай, я знаю, ты не любишь…
Она тряхнула головой:
– Неважно, Том. Я… Знаешь, может, я бываю слишком чувствительной, когда дело касается определенных вещей. Может, пришло время поговорить. Что ты хочешь спросить об Итане? Был ли он таким же?
Короткая пауза.
– А был?
Она вздохнула, проверяя, насколько контролирует себя. Вздох вышел несколько судорожным, но, с другой стороны, какого хера, Сев, четыре года прошло, тебе нужно…
Нужно? Что «нужно»?
Нужно… Что-нибудь, Сев.
Снова вздох. Жест в сторону двери, за которой только что скрылся Марсалис.
– Итан был другим человеком, Том. Ведь Итан – это не только генетический код и не только сексуально привлекательный тринадцатый со специфичной лимбической системой. Он… – Снова беспомощный жест. – Вижу ли я сходство? Да. Относился ли Итан ко всему в том же стиле «перережь-ка, на хер, мою глотку и глянь, есть ли мне до этого дело»? Да. Вызывало ли присутствие Итана в помещении раздражение каждого нормального мужчины, как присутствие Марсалиса вызвало сейчас твое раздражение? Да. Был ли…
– Сев, я не…
– Ты раздражаешься, Том. – Она развела руками, наконец-то позволив себе улыбку, которую до этого подавляла. – Раздражаешься. Так уж они устроены, тринадцатые, для того они были созданы. А твоя реакция – это то, как создали тебя. Просто чтобы создать тебя, потребовалась сотня тысяч лет, а чтобы создать их – меньше века человеческой науки. Ускоренная работа системы, вот и все.
– Это что, цитата из брошюры проекта «Страж закона»?
Севджи, по-прежнему улыбаясь, покачала головой:
– Нет, это Итан говорил. Слушай, ты спросил, похож ли этот парень на Итана. Откуда мне знать? Итан каждое утро просыпался на полчаса раньше меня, чтобы смолоть для нас кофе. Стал бы этот мужик так делать… Как знать?
– Есть способ выяснить, – с каменным лицом сказал Нортон.
Севджи перестала улыбаться и предостерегающе подняла палец:
– Даже не начинай.
– Извини. – Это прозвучало не слишком искренне. В уголке рта Нортона таилась усмешка. – Надо добраться до Пятой авеню и что-то сделать с моим чувством юмора.
– Вот именно.
Он внезапно посерьезнел:
– Послушай, мне просто любопытно, вот и все. Эти мужчины, оба, обладают довольно серьезными искусственно сконструированными генетическими особенностями.
– Да, и что? Твои родители сконструировали тебя и твоего брата, дав вам обоим один и тот же генетический материал в ходе проекта «Нортоны». Вы стали от этого одинаковыми?
Нортон поморщился:
– Вот уж вряд ли.
– Откуда тогда предположение, что, раз Итан и Марсалис имеют общие генетические особенности, это сделает их одинаковыми людьми? Ты не можешь ставить между ними знак равенства только на том основании, что оба они относятся к модификации тринадцать. Это основание не серьезней того, что они, ну я не знаю, что они оба черные.
– Ладно тебе, Сев, давай серьезно. Мы говорим о фундаментальной генетической тенденции – не о цвете кожи.
– Я и так серьезно.
– Нет. Ты передергиваешь и сама это знаешь. Это неправомочная аналогия.
– Может, для тебя и неправомочная, Том. Но прогуляйся за ворота и посмотри, с каким образом мыслей тебе придется столкнуться. Это тот же самый непроизвольный, допотопный предрассудок, как и все в их поганом Иисусленде.
Нортон огорченно посмотрел на нее. В его голосе зазвучала обида:
– Это в тебе говорит ханжество гражданки Союза.
– Ты так думаешь? – Севджи не хотела злиться, но ярость набухала внутри, и с ней было никак не справиться, ярость пульсировала в голосе все сильнее, он стал напряженным: – Знаешь, Итан однажды отыскал свою биологическую мать. Ту, что давала генетический материал. Выяснилось, что она офигеть какой умный академик в Сиэтле, но родом отсюда.
– Из Флориды?
– Нет, не из Флориды. – Севджи раздраженно махнула рукой. – Луизиана, Миссисипи, что-то такое. Главное, что из Иисусленда. Она росла в южных штатах, еще до Раскола.
Нортон пожал плечами:
– Насколько мне известно, это часто бывает. Большинство суррогатных матерей из здешних бедных семей. Дешевое сырье, свежие яйца в обмен на наличку, верно?
– Да, но ей повезло больше. Она сумела получить от некой клиники на Западном побережье сумму, которой хватило, чтобы оплатить учебу в Сиэтле. Суть в том, что я поехала с Итаном повидаться с ней. – Севджи знала, что отрешенно смотрит в пространство, но ничего не могла с этим поделать. Это была последняя их совместная поездка. – Ты не поверишь, какого дерьма она нам порассказала и что ей пришлось пережить только из-за цвета ее, блин, кожи. И это происходило всего поколение назад.
– Сев, ты ведь говоришь об Иисусленде.
– О-о, так кто теперь проявляет ханжество гражданина Союза?
– Хорошо. – Впервые в голосе Нортона тоже послышался гнев. – Слушай, Сев, если ты не хочешь об этом разговаривать, то и ладно. Ты уж определись. Я просто пытаюсь разобраться в нашем новообретенном друге и взять его под контроль.
Мгновение Севджи смотрела ему в глаза, потом отвернулась. Вздохнула.
– Нет, Том, дело не в этом.
– Нет? А ты что, телепат?
Она слабо улыбнулась.
– Мне незачем быть телепатом. Я просто привыкла к таким вещам. Еще с тех пор, когда была с Итаном. Тут дело не в Марсалисе, а во мне.
– Ого, телепат, да к тому же скромница вдобавок.
Но Севджи видела, что он не уверен в себе. Она пожала плечами:
– Не буду спорить, Том. Может, ты еще не понял этого, а может, просто не хочешь понимать. Но на самом деле ты пытаешься взять под контроль Марсалиса и меня. То, как я буду на него реагировать, как я сейчас реагирую на него.
Нортон одно долгое мгновение смотрел на нее. Севджи даже подумала, что он сейчас отшатнется. Потом настала его очередь пожимать плечами.
– Пусть так, – сказал он ровно, – и как же ты на него реагируешь, Сев?
Неизвестно, как насчет всего остального, но вот насчет возвращения домой Нортон оказался прав. На то, чтобы получить разрешение, ушел остаток дня, а когда оно наконец было получено, люди все еще толпились у ворот. Кто-то установил вдоль дороги большие переносные лазерные панели, подключенные к аккумуляторам автомобилей, может, работающие от интегрированных модулей питания. С обзорной башни все это выглядело как гротескная арт-галерея под открытым небом, где напротив каждой панели собрались в кучки человеческие фигурки, а другие фигурки прогуливались туда-сюда. Скандирование прекратилось, когда опустилась ночь и неожиданно прибыли три полицейские «капли» с вишневыми крышами. Теперь они стояли, припарковавшись среди остальных машин, а если приехавшие в них копы и пытались как-то контролировать толпу, то это было совершенно незаметно. Журналисты, по-видимому, разошлись по домам.
– Я уже такое видел, – сказал худощавый латиноамериканец, который только что принял пост на башне. – Копы их гоняют, чтобы не было злобных репортажей, в случае если говно попадет на вентилятор. А коль оно туда все же попадает, наутро все выдают одинаковые подчищенные трансляции – цензура же. У Таллахасси договоренность с большинством каналов, привилегированный доступ к законодательным органам и все такое. Никто не нарушает порядок.
– Да уж, – буркнул Марсалис, – журналистская сознательность. Мне будет этого не хватать.
Ночной ветерок с моря нес прохладу и был слегка приправлен солью. Севджи чувствовала, как щекочут щеку развевающиеся волосы, но в тот же миг в ней проснулся инстинкт копа. Она заставила себя не обернуться на Марсалиса и сказала все тем же небрежным тоном:
– Будет не хватать, говорите? Куда это вы собрались?
А вот Марсалис обернулся. Она искоса посмотрела на него, и их взгляды схлестнулись.
– В Нью-Йорк, разве нет? – непринужденно сказал он. – На территорию Северо-Атлантического Союза, гордящегося званием родного дома свободной американской прессы.
Она снова посмотрела на него, на этот раз задержав взгляд.
– Вы пытаетесь разозлить меня, Марсалис?
– Эй, да я просто процитировал путеводитель. Союз – единственное место, где до сих пор в силе постановление по делу «Линдли против службы национальной безопасности», так? И статуя Линдли так и стоит в Бэттери-парке[38], а на постаменте табличка с гравировкой «Защитница истины»? В большинстве местечек Республики, где я бывал, ее статуи давно убрали.
Она расслабилась, сделав в памяти пометку на будущее и отпустив своего внутреннего копа до поры до времени на покой. Что до остального, то Севджи не удалось понять, померещилась ей ирония в его голосе или нет. Она была достаточно раздражена, так что примерещиться вполне могло; впрочем, Марсалис тоже был достаточно раздражен, чтобы начать иронизировать. В любом случае, желания разбираться в этом все равно не было. После целого дня ожидания все были не в лучшем настроении.
Севджи прошла в другое место обзорной башни. Отсюда ей был виден дальний край базы, частично скрытый громадой нанопричала, и ярко-зеленые посадочные огни, достаточно далекие, что казалось, будто они подмигивают, будто морской ветер, налетая, раздувает угольки. КОЛИН выслала за ними обычный самолет, так что им придется подождать чуть дольше, зато он уже в пути, а значит, они будут дома через считаные часы. Она почти ощущала кожей грубые хлопчатобумажные простыни собственной постели.
А о Марсалисе она станет волноваться потом.
Через несколько минут он молча ушел с башни, прогрохотав по решетчатым металлическим ступеням лестницы. Севджи смотрела, как он опять идет в сторону пляжа в свете фонарей легкой, почти прогулочной походкой, да только в том, как он движется, едва заметно сквозила нерешительность. Он не оглядывался, и вскоре его проглотила царившая на пляже тьма. Севджи нахмурилась.
Читать бесплатно другие книги:
