Финансист Истон Биби
– Ну, типа лет через десять, – предположила я.
По его лицу растеклось видимое облегчение.
«Боже мой. Можно подумать, я прямо мечтаю о твоих апатичных младенцах. Тоже мне».
– Сколько денег ты тратишь на курево в месяц? – спросил Кен, когда я делала очередную затяжку.
Лучше бы он ушел и дал мне спокойно насладиться моей дурной привычкой.
– Ты что, серьезно?
– Да. – И по его невозмутимым чертам пробежала искорка чего-то похожего на интерес.
Я мысленно прикинула и охнула.
– Господи. Что-то типа сотни баксов.
– Блин, – помотал головой Кен. – Да если бы ты каждый месяц вкладывала столько на биржу, а потом вкладывала бы еще и проценты, ты могла бы, – он помолчал, глядя куда-то вверх и вбок, пока прикидывал цифры, – получить примерно миллион к моменту выхода на пенсию.
– Заткнись ты на фиг, – закашлявшись, выдохнула я. – Откуда ты знаешь?
Кен пожал плечами.
– Инвестиции – это мое хобби.
– Инвестиции – хобби? – фыркнула я. – Да ты вообще не знаешь, что такое увлечение.
На лице Кена появилась редкая улыбка, смягчившая его серьезное, такое американское лицо с квадратной челюстью. Он открыл было рот для готового остроумного ответа, но мы никогда так и не услышали его, потому что в ту же секунду его тело рванулось вперед и врезалось в мое.
Взвизгнув, я уронила сигарету и ударилась бедром о край своей машины.
– Какого хрена? – заорала я в подмышку Кена, который прижимал меня к пассажирскому окну.
Вытянув шею назад, я увидела, что он наклоняется надо мной с вытянутыми вверх руками, как будто только что поймал пущенный с тридцати метров мяч. Только вместо коричневого кожаного мяча у Кена в руках был коричневый кожаный мокасин.
Следуя за его взглядом, мои глаза поднялись вверх, выше, выше, по стороне здания, пока я не увидела источник летающего объекта.
Там, на перилах балкона четвертого этажа, сидел именинник собственной персоной. Голова Джейсона была опущена. А ноги свисали вниз, и одна из них была без мокасина.
– Господи. Кен…
Подняв руки рупором ко рту, Кен заорал Джейсону.
– Мужик, сиди там! Мы уже идем!
Джейсон пробурчал что-то невнятное, но мы уже убежали. Прыгая через две ступеньки, мы с Кеном взлетели обратно к 441-й квартире и ворвались в дверь. Народ танцевал под пульсирующую техно-музыку, но мы с Кеном, протолкавшись через толпу этих безразличных козлов, которых Джейсон считал друзьями, выскочили на балкон.
Закрывая за собой дверь, я облегченно выдохнула, увидев, что мы не опоздали. Джейсон все еще сидел на узких деревянных перилах, глядя на парковку внизу. Но долго он так бы не продержался. Гравитация стаскивала его вниз. Я буквально видела, как она дергала его за ноги. Одно неверное движение, и она украдет его у нас навсегда.
Пока я стояла, замерев в дверях, пытаясь перевести дух и понять, что же, на фиг, сказать или сделать, Кен на цыпочках подобрался к Джейсону.
– Не подходи! – заорал Джейсон, протягивая руку в нашу сторону.
Кен замер на месте и поднял руки.
– Джейсон! – закричала я. – Ты что! Не дергайся так! Ты же свалишься!
– Нет, ни фига, – пробурчал он, опуская руку и снова возвращаясь взглядом к асфальту внизу.
– Милый, я не знаю, что такого ты сегодня принял или что происходит, но ты не в себе. Это не ты. Пошли в квартиру. Ну пожалуйста?
Джейсон резко повернул голову, не в состоянии разглядеть меня своими остекленевшими глазами.
– Эт-т-т-то я. С-с-самый нас-с-стоящ-щ-щий. Ты не п’нимаеш-шь. Тебе нас-срать. – Джейсон попытался обернуться, чтобы указать на Кена, который был уже почти возле него, все его тело сдвинулось на пару сантиметров, и мое сердце остановилось. – Ты приш-ш-шла ради него. – Его голова снова опустилась, и он уставился на парковку внизу. – Не ради меня. Никто не приш-шел ради мня… – Его слова стали почти неразличимыми, потому что зубы начали стучать, а все тело затряслось.
«Биби, делай уже что-нибудь!»
– Джейсон, – заикаясь, выдавила я, потому что при виде моего друга, балансирующего между жизнью и смертью, у меня в голове все спуталось. – Конечно, я пришла ради тебя. Ты – один из лучших моих друзей. Да я в прошлом году переехала в этот квартал из-за тебя. Тебя все любят. Я люблю…
Все произошло в одну секунду, но мне казалось, что я вижу все это в замедленной съемке. Прежде чем эти три слова вылетели у меня изо рта, Джейсон повернулся, готовый начать со мной спор. Я увидела, как его лицо из рассерженного стало испуганным, потому что вращательный момент выбил его из равновесия. И он, опоздав на одно мгновение, понял, что происходит.
Нечто, чего он никогда не сможет исправить.
Я рванулась вперед, инстинктивно протягивая к нему руки, отказываясь признавать разумом тот факт, что я была слишком далеко, чтобы успеть его спасти.
Но Кен был близко.
В один момент испуганные карие глаза Джейсона умоляли меня о помощи, пока его руки хватались за пустоту, а уже в следующий Кен схватил его за руки и втащил на безопасное место. Кен сдернул Джейсона с перил с такой силой, что они оба покатились кубарем и рухнули на бетонный пол. Затаив дыхание, я в ужасе смотрела, как Джейсон вырывается, пинается и дерется с Кеном, но Кен его не выпускал до тех пор, пока тело Джейсона не затихло, а лицо не сморщилось, признавая поражение.
Как только Джейсон перестал сопротивляться, я кинулась к нему, причитая, что все в порядке и гладя его руки, плечи, лицо.
Он свернулся в позу эмбриона и уткнулся лицом мне в колени. Его тело дрожало на ледяном бетонном полу, а тихие, жалобные всхлипывания разбивали мне сердце.
Гладя его короткие каштановые волосы и стараясь не заплакать, я поглядела поверх него на Кена. Он отполз от нас как можно дальше и сидел, привалившись спиной к дальней стене балкона, вытянув перед собой одну ногу. Другую, согнув в колене, он прижимал к груди. Его глаза были такими вытаращенными, какими я не видела их никогда в жизни, и не отрываясь смотрели на меня в темноте.
Я потрясенно уставилась на него.
Кен, человек, не признающий подарков, только что вернул мне моего друга.
Поскольку Кен был трезвым, он оставался начеку. Поскольку Кен был таким отвратительным джентльменом, он поперся со мной на улицу. Поскольку Кен был таким ненормально спокойным, он остался спокойным в критический момент. А поскольку Кен был атлетом, ему хватило скорости реакции и сил вытащить взрослого мужика. Все, что я считала недостатками, все качества, на которые я закатывала глаза, внезапно показались мне неоспоримыми достоинствами. Именно благодаря им голова Джейсона сейчас лежала у меня на коленях, а не была разбита об асфальт.
Я смотрела, как Кен смотрит на нас – как ему неловко рядом с выражением эмоций, как он не знает, что делать теперь, когда время решительных действий миновало, – и меня захлестнула волна признательности. К нему. Как к человеку. За все, чем он отличался от всех остальных. Все остальные веселились там, в гостиной, а Кен – нет. Кену было плевать на веселье. Кен думал о важных вещах, типа искусства, музыки и своего кредитного рейтинга.
И очевидно, о своих друзьях.
– Ты в порядке? – спросила я.
– Ага, – немедленно ответил Кен. Лицо снова непроницаемо, голос холодный, как камень.
– Думаю, он отрубился, – сказала я, глядя на прижатое к моим ногам лицо Джейсона.
– Давай отнесем его внутрь, – деловито сказал Кен, поднимаясь и подходя к нам. Наклонившись так, что мы оказались лицом к лицу, Кен подхватил Джейсона подмышки и приподнял.
Открыв огромное мокрое пятно на его брюках.
«Господи боже!»
Я метнулась через балкон к французскому окну, ведущему в спальню. Повернув ручки, я облегченно выдохнула, когда они подались и окно распахнулось. Мы оказались в огромной, безукоризненно убранной спальне Джейсона. Кен затащил его бессознательное тело на кровать и аккуратно уложил на бок. Я торопливо подняла на матрас его ноги, сняв оставшийся мокасин. Укрыв Джейсона одеялом и подставив под кровать мусорное ведро, мы с Кеном на цыпочках выбрались в коридор.
– Ты спас ему жизнь, – шепотом вырвалось у меня в ту же секунду, как за нами защелкнулась дверь.
Кен со спокойным лицом пожал плечами.
– В жизни не видел, чтобы он так надирался.
Он совершенно не принимал похвал своему героизму. Он вообще его не признавал. Я добавила это к длинному списку вещей, которые научилась ценить в эту ночь в Кене Истоне.
– Я тоже. – Пульсирующий ритм техно, доносящийся из гостиной, совпадал с ритмом сердца у меня в груди. – Может, нам стоит остаться, последить за ним, пока он не протрезвеет?
Мы стояли в полуметре друг от друга в темном коридоре. Глаза Кена с трудом различались в тени.
– Хорошо.
– Хорошо. – Я поглядела на него, и меня охватило пульсирующее тепло его пузыря. – Ну и что мы будем делать?
Я даже не понимала толком, что спрашиваю. «Что мы будем делать остаток ночи? Что мы будем делать с Джейсоном? Что мы будем делать с этой странной фигней, которая происходит между нами?»
Но это было неважно, потому что ответ Кена на все три вопроса был бы одним и тем же.
Пожав плечами, он сказал:
– То, что ты хочешь.
«То, что ты хочешь».
«А что, если я хочу тебя поцеловать?»
«Что, если я хочу поехать к тебе домой, заниматься любовью, провести с тобой ночь, а завтра весь день ходить по музеям, любуясь французской живописью?»
«Что, если я хочу большего?»
Был лишь один способ выяснить это. Привстав на цыпочки, я медленно потянулась вперед, ясно обозначив свои намерения. Я была готова к тому, что мои губы коснутся непреклонного мрамора, в который умел иногда превращаться Кен, когда я до него дотрагивалась. Я была готова к очередному эмоциональному удару, к еще одному безответному порыву. Но я не была готова к тому выбросу адреналина, который ворвался в мою кровеносную систему, когда Кен ответил на мой поцелуй.
Вцепившись руками в лацканы его пальто, я прижала Кена спиной к двери в спальню Джейсона. Электронная музыка сотрясала тонкие стены вокруг нас, я прижималась грудью к его груди, но руки Кена едва скользнули по моим бокам. Я втянула в рот его нижнюю губу и обвела его язык своим, но его поцелуй оставался легким как перышко. Мне так хотелось, чтобы он сделал что-то, от чего мне стало бы лучше. Чтобы я забыла свой страх за Джейсона, свой разрыв с Гансом, свои разборки с Рыцарем, да черт побери, свое собственное имя, но Кен не помогал мне в этом. И это так бесило!
И я укусила его.
Я не хотела. Это просто произошло. Но в ту секунду, как мои зубы вонзились в его пухлую нижнюю губу, Кен застонал и прижал мои бедра к своей впечатляющей эрекции.
«Фух».
Мой пульс ускорился. Мои руки скользнули под его узкий пиджак, схватились за его шелковистый галстук. А когда мои зубы поймали его язык, член Кена дернулся в районе моей промежности.
Я уже была готова оторвать все пуговицы с его рубашки, как вдруг с другой стороны двери раздались звуки, словно кого-то рвало, и это вернуло нас обоих в реальность.
«Джейсон».
«Вот черт».
11
Пока я возилась с Джейсоном, а Кен занимался уборкой после его поганых друзей, пятница кончилась и наступила суббота.
А по субботам мне надо было работать.
Проклиная каждый розовый и оранжевый лучик восходящего солнца, пронизывающий небеса, я поцеловала Кена на прощание. И он поцеловал меня в ответ. И открыл мне дверцу машины, и сказал, чтобы я ехала осторожно.
Я опоздала в «Мэйсис» на десять минут, приехав туда со вчерашней косметикой на лице, и весь свой обеденный перерыв проспала на стопке джинсов в подсобке. Мне надо было бы сказаться больной, поехать домой и выспаться, но, какой бы усталой я ни была, моя постель меня больше не привлекала.
Я хотела спать в другой постели.
В постели того, кто был красивым, загадочным, ехидным и спокойным.
В постели того, чьи поцелуи отдавали спортивным витаминным напитком.
Чьи джентльменские манеры говорили мне «нет», а мужское тело – «да».
Я вернулась после работы домой лишь затем, чтобы сложить сумку на ночь. После чего направилась прямо к дому Кеннета Истона, где сама себя пригласила в спальню на втором этаже.
Лежа рядом с Кеном на его просторной двуспальной кровати – наши спины опирались о кучу подушек, а тела, жесткие, словно статуи, освещались экраном телевизора в спальне, – я думала: «Это была жутко идиотская идея».
Может, мы с Кеном и были вдвоем во всем доме, но моя спортивная сумка на полу его спальни словно бы жила своей жизнью. Очень заметной. С тем же успехом вместо нее там могла быть поющая и виляющая задом драг-квин, раскачивающая диско-шар перед мигающей неоновой вывеской со словами: «БИБИ ХОЧЕТ ТЕБЯ ТРАХНУТЬ».
«Только погляди, как он напряжен. Он, кажется, уже в третий раз листает меню телевизора. Он с тобой даже не разговаривает».
– Ты уже видела «10 причин моей ненависти»? – спросил Кен, соскакивая с кровати и пересекая комнату. Открыв верхний ящик комода, он, судя по звуку, начал рыться в мусорном ящике старых видеокассет.
«Видишь? Ему не только дико неловко, но в первом же названии кино, что пришло ему на ум, есть слова «моя» и «ненависть».
– Нет, не видела. Хорошее?
«Почему он меня не касается?»
– Потрясное.
«А сама ты чего застыла?»
– Там, небось, играет Хью Грант?
Кен сунул кассету в видеоплеер, стоящий возле светящегося телевизора, и обернулся ко мне.
– Оно даже без Хью Гранта хорошо. Вот какое оно отличное.
И совершенно не спеша пошел обратно к кровати. На нем все еще были белая рубашка и темно-серые брюки, в которых он был на работе, а на шее висел серебристо-серый галстук.
«Господи. Он даже чертов галстук не снял! Ступай домой, Биби. Вот просто возьми сумку и свой дурацкий мешок с дерьмом и ступай домой. Ты устала, а этот парень совершенно точно не собирается тебя трахать».
– Э-э… мне нравится твоя комната, – сказала я с улыбкой, полной надежды, когда Кен вернулся на свою сторону кровати. И это была правда.
Поскольку самую большую спальню он сдавал сестре, то сам жил в дополнительной спальне над гаражом. Стены и потолок из-за изломов крыши имели множество углов, а почти всю стену над кроватью занимало огромное полукруглое окно.
– Спасибо, – улыбнулся Кен. – Когда я сюда въехал, тут был чердак. Я переделал его в комнату, чтобы увеличить цену дома.
Я подавила смешок.
– Ну конечно.
– Ну, и тем самым стало больше места для жильцов.
Я закатила глаза.
– А если я останусь на ночь, ты представишь мне счет?
«О боже! Я что, сказала это вслух?»
– Не-а, – ухмыльнулся Кен. – Первая ночь бесплатно.
По моим венам пронеслась волна восторга, в животе распустилась надежда, я подползла и пролезла под тяжелую правую руку Кена. Он позволил мне прижаться щекой к своей обтянутой мягкой тканью груди, и мы оба уставились в телевизор, притворяясь, что смотрим кино.
«Он позволил мне остаться на ночь!»
«Он позволил себя трогать!»
«На нем столько лишней одежды!»
Поскольку Кен отнюдь не спешил решать проблему лишней одежды, я сделала глубокий вдох, помолилась про себя и взялась за узел его галстука. Чувствуя, как колотится в груди сердце, я тянула его вниз до тех пор, пока он не развязался у меня в руках. Я покосилась на лицо Кена, ожидая увидеть, что он стоически пялится на экран, игнорируя или вовсе не замечая моих поползновений, но это было не так. Его настороженные голубые глаза смотрели на меня не отрываясь.
В теплоте его взгляда, в изогнутом уголке рта, в приподнятой брови было нечто, что воодушевило меня. Он вовсе не выглядел как человек, который меня не хочет.
Он выглядел как человек, который не хочет, чтобы я останавливалась.
Расхрабрившись от этого молчаливого вызова, я провела рукой по груди Кена, расстегнув гладкую белую пуговку у самого горла. Его кадык дернулся под моими пальцами, когда я открывала воротник. Его легкие расширились у меня под рукой, когда я расстегивала вторую и третью пуговицы. А когда я вытаскивала рубашку и майку под ней из-под пояса брюк, выпуклость под ремнем выдала, что не так-то он и холоден.
Стряхнув рубашку с плеч, Кен стянул майку через голову, обнажив полный набор накачанных мышц, на груди покрытых короткими волосами. Скинув на пол верхнюю часть своего наряда, Кен снова оперся на подушки, обнаженный и настороженный.
Я не могла понять его толком, но довольное выражение его лица и полностью вставший член, выпирающий из штанов, давали понять, что происходящее ему нравится.
«Он что, хочет, чтобы я сама все сделала? Он настолько ленив?»
«Но он не кажется ленивым. Только погляди на эти мышцы».
«Может, он хочет, чтобы я обслужила его и ушла?»
«Вот козел. Так бы его и треснула».
«Не бей его».
«А что мне делать? Я же не могу раздеть его догола. Я и сама еще одета».
«Ну… Так, может, ты тоже разденешься?»
«Тьфу!»
Вместо того чтобы врезать ему или раздеть его догола, я наклонилась и в наказание осквернила его поцелуем. Так же, как накануне, Кен пассивно разрешил мне это, и так же, как накануне, мое отчаяние взяло верх. Я прикусила его губу и почувствовала, что этот засранец улыбается. Я вцепилась ему в волосы и услыхала низкое рычание у него в глотке. А когда я оседлала его, прижавшись к набухшему выступу в его штанах, Кен осторожно положил руки на мои обтянутые джинсами бедра.
– Почему ты меня не трогаешь? – наконец прорычала я, пылая от желания и от ужаса.
Кен тут же ответил, и его хриплый голос сильно противоречил его незаинтересованному поведению.
– Я не хотел давить на тебя…
– Кен! – Я отстранилась ровно настолько, чтобы он смог разглядеть сосредоточенное выражение моего лица. – Я же пришла сюда с сумкой на ночь не потому, что хотела просто переночевать.
– Я понял. – Кен прищурил глаза. – Но, может, ты сперва хотела устроить тут бой подушками.
У меня вырвался смех. Я схватила его правой рукой за лицо, стиснув этот ехидный рот в маленькое сердечко, и обрушилась на него с жадным, отчаянным поцелуем. Кен ответил на это тем, что обхватил обеими руками мою задницу, направляя ее в предыдущую позицию наездницы.
Он нарочно меня злил. Это было единственным объяснением. Чем злее и агрессивнее я становилась, тем шире он улыбался и тем активнее становился.
«Я же говорила, этот засранец хочет, чтобы его ударили».
«Заткнись! Мы не будем этого делать!»
Все, что я делала, вызывало у Кена равную встречную реакцию. Когда я, вцепившись в пряжку его ремня, сорвала ее и расстегнула молнию, он расстегнул на мне джинсы. Когда я сорвала свою майку, как профессиональный борец, Кен протянул руку и ловко расстегнул мой лифчик. Когда я обхватила его член сквозь ткань боксеров, он ласково погладил мою крошечную грудь и проколотые соски.
Он не просто позволял мне вести; он заставлял меня это делать.
А меня никто никогда не заставлял.
Когда мы оказались совсем голыми, я обхватила Кена за плечи и перекатилась так, чтобы его стройное атлетическое тело оказалось поверх моего. Было так классно ощутить на себе его вес – стук его сердца, тепло его кожи. Наконец он оказался там, где я и хотела – прямо у меня между ног.
«Ну вот. Я согласна, засранец. Давай же».
Но Кен не давал. Он продолжал издеваться надо мной, проводя всей длиной своего члена туда и сюда вдоль моего проколотого скользкого клитора. Снова и снова, с каждым движением, Кен касался входа, вынуждая меня с надеждой приглашающе вздымать бедра перед тем, как он снова откажет мне.
Не понимающая, что происходит, злая и пыхтящая от желания, я схватила его за лицо в поисках объяснений.
«Он что, боится трахать меня без презерватива?»
«Сказать ему, что я чистая и на таблетках?»
«Или он-таки ждет, что я его ударю? Потому что я уже готова на это».
Но Кен ничуть не выглядел обеспокоенным. Он выглядел самодовольным сукиным сыном. Он победил, и я это знала. Никогда в жизни я не думала, что встречу кого-нибудь еще упрямее, чем я, но вот он, во всей красе своего накачанного тела.
Подчиняясь его невыносимо жесткой воле и своим полыхающим гормонам, я протянула между нами руку и погладила его скользкое достоинство. Оно было твердым, готовым и так хорошо легло мне в руку. Направляя его вперед, я принимала свое поражение сантиметр за восхитительным сантиметром.
Не знаю, то ли потому, что этот член был прямо создан для меня, то ли потому, что мне пришлось так потрудиться, чтобы заполучить его, то ли потому, что мы оба были трезвыми – что для меня было впервые, – но в тот момент, когда мы соединились, я ощутила, что между нами возникло мощное эйфорическое поле. В одно движение мы из двух бодающихся баранов, сцепленных рогами, превратились в двух любовников, сжимающих друг друга в объятиях.
Я только надеялась, что он тоже это почувствовал.
Когда мы начали двигаться, стало ясно, что Кен определенно чувствовал – или не чувствовал – нечто. Его тело было еще более напряженным, чем до того, движения – медленными и осторожными, и между нашими телами был целый океан расстояния, когда он возвышался надо мной. Каковы бы ни были его намерения, его поведение выводило меня из себя. Я потеряла девственность, будучи связанной. Все мои эрогенные зоны были проколоты в шестнадцать лет. Меня поливали медом, сбрызгивали текилой, раскрашивали моей собственной кровью.
И мне все это нравилось.
У Кена внутри тоже сидел извращенец; его просто надо было выпустить на волю.
Поверив своим инстинктам, я потянулась и вцепилась зубами в мышцу, выступающую между шеей и плечом Кена. Вместо того чтобы вскрикнуть, дернуться или стряхнуть меня, Кен растекся по мне, и его жесткие сухожилия между моими зубами превратились в пластилин.
«Интересненько».
Потом я укусила его за мочку уха, практически проткнув ее своими острыми клыками. Кен ответил тем, что закинул мои бедра себе на спину, наполнив меня практически до предела.
«Так».
Запустив руки ему в волосы, я дернула. Сильно. Кен добавил напора.
Чем больше боли я ему причиняла, тем больше исчезал его ограничивающий самоконтроль. Но лишь когда я запустила свои острые ногти в мышцы его плеч, ритм Кена стал безудержным. Он задолбил меня чуть не до потери сознания. Его рот впился в мой. Его руки вцепились в мои бедра, задницу, грудь.
И я наконец получила кайф, которого так жаждала.
Захваченная моментом и желая только получить еще, я провела своими когтями, все еще погруженными в мышцы его спины, вдоль всей длины позвоночника. Это было жестоко. Дремуче. Наверное, я разодрала его до крови. Но Кену… это… понравилось.
Когда я располосовала ему спину, Кен зарылся лицом мне в шею, обхватил мое тело руками и кончил так, что у меня в глазах запрыгали звезды.
«Мама дорогая».
Задыхаясь, я вцепилась в него, изображая фальшивый оргазм. Но эмоционально я пережила его по-настоящему. Кен, воплощенная картина самодисциплины, только что кончил во мне, не задавая никаких вопросов. Он доверился мне. Он обнимал меня. Он показал мне свой пунктик. А самое главное, он наконец отдал мне то, что ценил превыше всего – контроль.
Так же, как свою ДНК, которая, я уверена, теперь навсегда впечаталась мне под ногти.
С опустошенным членом и спиной, располосованной, как призовая индюшка, Кен стал другим человеком.
Следующие несколько часов мы провели, обнимаясь, болтая, щекоча и поддразнивая друг друга, а когда я оседлала его для второго раунда, мой оргазм стал не просто настоящим. Он стал откровением.
Откровение состояло в том, что я была полностью трахнутой.
12
Той ночью мне приснилось, что я оказалась в прошлом, в 1600-х, и меня хотели казнить как ведьму в какой-то богом забытой мелкой деревне. Меня привязали к столбу на центральной площади, и все эти доисторические люди бегали вокруг с факелами, крича, что я – отродье Сатаны.
– Еретичка! – вопили они, потрясая кулаками. – Изыди!
Я так и не узнала, в чем же я провинилась, потому что за секунду до того, как я проснулась, они сгрудились вокруг, читая молитвы, и поднесли свои пылающие палки к куче соломы у меня под ногами.
Я вскрикнула и резко села в постели. Одеяло Кена было горячим на ощупь, когда я дотронулась до своих ступней сквозь пухлую ткань, и мой полубессознательный мозг решил, что кровать и вправду горит. В панике оглянувшись, я поняла, что все-таки не должна вот-вот погибнуть. Изножье кровати было горячим потому, что лучи солнца, проходящие через полукруглое окно над кроватью, фокусировались и светили прямо в это место.
Кену же явно было плевать на этот эффект увеличительного стекла; он спал, свернувшись клубком где-то в верхнем углу кровати, куда солнце не доставало. Он лежал ко мне спиной. Его руки стискивали подушку. И между нами было расстояние как минимум в метр.
Вот такие ночные объятия.
Я взглянула на часы на прикроватном столике. Было чуть больше половины девятого. Слишком напуганная, чтобы снова заснуть, я свернулась рядом с Кеном, прижимаясь к его теплому телу, и поцеловала его в плечо.
– Кен… – прошептала я.
– Хм-м-м-м…
– На это окно надо повесить какие-то жалюзи.
– Не-а, – Кен помотал головой и плотнее свернулся вокруг своей подушки.
– Но почему? – прошептала я.
– На заказ, – буркнул он. – Дорого до жопы.
Я надулась, хоть он меня и не видел. Если я буду ночевать тут достаточно часто, придется проявить фантазию. Может, завесить окно простыней? Или газетой? Так поступают все серийные убийцы, да? Кену понравится.
– Эй, – прошептала я чуть погромче. – Хочешь пойти сегодня в музей? Там у них выставка из Парижа…
Кен хрюкнул и сел в постели, повернувшись ко мне спиной. Лучи утреннего солнца осветили все красные вспухшие царапины, которые я сотворила на нем прошлой ночью. При виде этого моя рука прижалась ко рту, а сердце провалилось куда-то в желудок.
– Не могу, – зевнул Кен, потирая лицо. – Мне надо на работу.
– Кен, твоя спина! – выкрикнула я себе в ладонь. – Боже! Прости меня!
Кен сонно потянулся и встал, отчего стало видно еще больше царапин, идущих по его подтянутой, тугой заднице.
«Боже святый. Я какой-то монстр».
Обернувшись, Кен впервые за утро поглядел на меня. Его глаза были сонными, лицо – спокойным.
– Ничего.
Я моргнула.
– Тебе больно?
Кен посмотрел на меня, как будто я задала тупейший в мире вопрос, и слегка наклонил голову набок. Его брови чуть-чуть приподнялись.
Читать бесплатно другие книги:
