Гимназия Царима Сурикова Марьяна
— Пф, — фыркнула тэа, видимо так охарактеризовав мое крайне редкое желание разжиться этим своеобразным препаратом. Вообще, его вывел кто-то из курса выпускников-гимназистов случайно, в ходе экспериментов по созданию совершенно иного средства. Однако изобретение прижилось в ученических рядах. Оно обладало интересным эффектом влиять на общее состояние организма. Проще говоря, усиливать ощущения, которые испытываешь в конкретный момент. Так, если вы чему-то радовались и решили продлить чувство счастья, ну, скажем, ради повышения общего тонуса, подпитки клеток мозга кислородом и остальных полезных эффектов смехотерапии, достаточно было проглотить одну таблеточку. Действие было коротким, но многого и не требовалось.
— Бери! — сквозь смех проговорила Эстела и сунула мне в руку круглую синюю таблетку.
Мы уже подходили к павильону магической защиты, когда я быстро проглотила выданное средство, предварительно накачав его отрицательным зарядом, чтобы уж наверняка. Минуту спустя ощутила резко накатившую усталость, желание тут же свалиться на пол и лежать без движения, а еще лучше прямо сейчас вернуться в комнату и проспать до завтрашнего дня. Не отдохнувший накануне организм, подвергнутый воздействию таблетки, мигом вспомнил о своей усталости. Ноги до класса я доволокла с большим трудом, и стоило немалых усилий зайти внутрь и сконцентрировать рассеивающееся внимание на ассистенте преподавателя.
Как и надеялась, Эсташ еще не пришел, а вот его помощник уже суетился в классе, расставляя какие-то манекены и таская снаряды.
Ассистентов мы не величали гордым обращением арис. Помощника преподавателя можно было называть просто оресте, что означало «тот, кто помогает». И на это мнившие себя практически наравне с учителями ассистенты безмолвно обижались.
— Арис Юдас, — словно оговорившись, обратилась я.
— Тэа Эста, — приветствовал юноша, в недавнем прошлом такой же гимназист, преисполнившись чувства собственной важности.
— Прошу, отпустите меня в лазарет. Ариса Лорана еще нет, а я себя неважно чувствую.
Юдас взглянул на меня уже внимательнее, очевидно, отметил крайнюю бледность и мученическое выражение лица, мои поникшую от усталости голову, без сил упавшие руки и невероятную медлительность движений.
— Вы неважно выглядите, тэа Эста. Возьму на себя смелость отпустить вас вместо преподавателя.
— О! Спасибо!
Невозможно передать, какой искренней благодарностью я к нему преисполнилась в тот момент и только твердила про себя, что нужно поскорее бежать из класса, невзирая на усталость. Поскорее, поскорее, чтобы не столкнуться…
Вот незадача! Столкнулась.
— Арис Лоран, — присела в положенном поклоне, перед глазами потемнело, и меня повело в сторону.
— Тэа Эста! — Кто бы сомневался, что вежливый защитник тут же подхватит под руку.
— Арис Лоран… — Даже вопреки накатившей усталости, которой полагалось наделить меня тупым безразличием к окружающему, по руке, сжатой его пальцами выше локтя, побежали искорки. — Я шла в лазарет. Ваш помощник отпустил, поскольку я себя плохо чувствую.
— Позвольте, тэа, — коротко ответил на эту длинную и очень утомительную для меня тираду защитник и быстро вытащил в коридор, где занялся совершенно странным делом.
Он поднял мою голову за подбородок и сперва повернул влево, затем вправо, пристально вгляделся в глаза. На ладони его вспыхнул яркий магический светлячок.
— Что вы делаете? — сощурилась от слепящего огонька.
— Изучаю, как реагирует на свет ваш зрачок, тэа.
— Зачем? Вы как будто меня осматриваете, но вы же не врач.
Я все старалась избежать его отточенных, уверенных прикосновений, а он как-то неясно хмыкнул и отпустил.
— Вы в порядке, Мариона.
— Не в порядке. Вовсе не в порядке. Отпустите меня в лазарет.
— Нормальная реакция зрачка на свет — сужаться, тэа Эста. Расширенное состояние говорит о возбуждении, а поскольку у вас налицо упадок сил, то более вероятен прием некоего возбуждающего препарата, сказавшегося на самочувствии. Могу предположить, что его влияние кратковременно, поскольку к концу осмотра зрачок сузился больше.
— Ничего я не принимала, — уперлась, действительно чувствуя, как действие таблетки постепенно сходит на нет.
— Могло попасть с пищей, в гимназии такое случается, — невозмутимо парировал тен Лоран, протягивая руку в сторону двери. — Прошу в класс.
— Не пойду! — Ни с каким другим преподавателем я бы не позволила себе так упорствовать и вести себя без должного почтения, но в присутствии Эсташа все во мне переворачивалось. Я даже грубила ему с огромным удовольствием. И еще бы разок толкнула за эту невозмутимую физиономию. Почему он и на грубость не реагирует, как любой нормальный человек? — Не пойду, — повторила, чуть не притопнув ногой от досады. — Мне плохо, а вы не пускаете в лазарет. Мне нужен осмотр специалиста и лекарство.
— Вас нужно освободить от последствий воздействия лекарства, тэа, но процедура неприятная, рекомендую просто подождать.
Я уперла руки в боки и с вызовом посмотрела защитнику в глаза. И кто бы мне объяснил, почему спокойно-равнодушный взгляд в ответ на все мои провокации, на это детское, но такое вызывающее непослушание, на обман, в конце концов, вызвал затаенную боль. Он слишком взрослый и слишком воспитанный, чтобы выйти из себя, чтобы даже просто сказать: «За вашу ложь вы будете наказаны». Так все учителя говорят, даже самые сдержанные и стойкие, даже самые вежливые. А от преподавательницы хороших манер фразу о наказаниях я слышу через урок. И в таких случаях сразу ясно, что человека проняло, зацепило. Почему же он не как все?
На долгий контакт глаза в глаза не хватало моральных сил. Этот его прямой взгляд обладал непостижимо мощным воздействием, и я не смогла выдержать, отвернулась первой.
— Урок начался, тэа, — негромко заметил Эсташ, когда по коридорам пролетел мелодичный звон колокольчика. — Заходите.
А если рвануть сейчас в сторону и помчаться к лестнице и дальше по ступенькам, он ведь все равно поймает? Пусть руки его сейчас опущены, обманчиво расслаблены, однако точно знаю, что вернуть меня обратно не будет стоить защитнику никаких усилий. Но как же стыдно станет мне потом за столь нелепую выходку. А еще хуже, если не сделает попытки остановить.
Не передать, с каким разочарованием и стыдом я входила обратно в зал. Девушки были заняты веселой возней, а ассистент пытался призвать их к порядку и построить. Но когда вошел тен Лоран, все мгновенно успокоились. Произнесенные тихим голосом слова, обращенные ко мне, наверное, услышал каждый. Была у тен Лорана такая особенность — четко проговаривать фразы. Даже нашего директора, который обычно говорил громко, но имел привычку глотать окончания и торопливо излагать свои мысли, понять бывало сложнее.
— Присядьте на скамью, тэа Эста. Приступите к занятиям, когда почувствуете себя лучше. — А сам направился в центр зала, на ходу натягивая перчатки, дополнявшие тренировочный костюм преподавателя.
— Маришка, — тихонько окликнула Селеста, когда остальные девочки потянулись послушной стайкой за защитником, — что с тобой?
— Плохо стало, слабость накатила, — пробурчала в ответ, — а он в лазарет не пустил. Сам посмотрел. Хотя откуда ему знать, больна я или нет?
— Слушай, а может, он родственник?
— Чей?
— Ну, одного военного врача. Известный такой, тоже фамилия Лоран. Мне дядя о нем рассказывал. Он общался с самим командиром Этьеном, а тот упомянул, сколько его гвардейцев с того света вытащил некий Лоран.
— Как это связано?
— Ну так. Вспомни нашу ассистентку на магическом плетении, она тоже любит притворяться светочем науки, а сама просто нахваталась по верхам за время общения с плетуньей. Теперь мнит себя экспертом.
— Не знаю, — вздохнула я.
— Нет, сам он быть врачом не может. Это сколько лет нужно учиться, потом работать, чтобы получить звание лекаря, да еще военного. Без долгой практики не дадут. А он-то учитель. Я, кстати, вообще раньше не слышала, чтобы представители высшей аристократии где-то работали.
— Сеша, — прервала я рассуждения подруги, — ты иди на тренировку, а я еще чуть-чуть посижу.
Урок начался с краткого опроса на тему защитных и ограждающих заклинаний. Теорию многие из нас знали средненько, старый профессор защитной магии так невнятно объяснял, хотя, бесспорно, превосходно знал тему, что мы частенько дремали во время занятий. Спрашивал он на экзаменах все по делу, но списать у него не представляло труда. Еще был туговат на ухо, и порой достаточно было уверенно городить какую-то ерунду, обильно сдабривая ее громкими словосочетаниями «магическая защита». Старичок добродушно кивал и улыбался нам, но знаний это не прибавляло. Неудивительно, что к третьему курсу — началу практики — заслуженного профессора (ответственного лишь за преподавание в женском крыле, в мужском требования были гораздо строже) отправили на покой.
Однако откуда взялась в девчонках эта прыть сейчас? Они так охотно отвечали, чуть не перебивая друг друга и стремясь произвести впечатление на тен Лорана, будто подготовились заранее. А вдруг и правда готовились? Знали, о чем будет урок? Я вот припомнить не могла этих самых заклинаний. Они шли вскользь, поскольку нам, девушкам, максимум, что требовалось, — это владение простейшими заклинаниями самообороны. Наверное, гимназистки выяснили все у ассистента до прихода учителя.
Я смотрела хмуро, исподлобья и не слишком задумывалась, что именно разглядываю, пока не поймала себя на внимательном изучении защитного костюма Эсташа. Внимание концентрировалось вовсе не на защитных функциях, а на том, как удачно тот сидит по фигуре. Куртка из тонкой и мягкой кожи подчеркивала широкие плечи, не скрывая обтянутый черной тканью мускулистый торс, пояс был туго затянут на узкой талии, а брюки из эластичной материи отлично обрисовывали мышцы тренированных ног. И это все я спокойно себе разглядывала, пока меня не отрезвила нелепая мысль: как идет ему этот наряд, едва ли не больше, чем традиционная учительская форма.
Я разозлилась. Сильно. Подскочила с лавки и пошла к строю девчонок, заняв свое место с краю. Эсташ бросил на меня лишь короткий взгляд, видимо, удостоверился, что твердо стою на ногах, и задал последний вопрос, на который ответила сияющая от собственной сообразительности Селеста. Тен Лоран даже похвалил подругу, отчего та засияла еще ярче.
— А теперь приступим к тренировке, — заявил он. — Ваша задача повторить изученное в теории заклинание вслух и сотворить соответствующий символ. Он оградит вас от магического вмешательства.
Наша староста Аделаида де Ланто подняла руку, а когда Эсташ кивнул, задала вопрос:
— Арис Лоран, а воздействовать будете вы?
— Нет, тэа, — улыбнулся Эсташ, — воздействовать будете вы.
И даже улыбка у него необычная, обаятельная, но очень сдержанная, она трогала лишь уголки губ.
Когда девчонки начали удивленно переглядываться, пытаясь припомнить, какое заклинание воздействия они сумеют воссоздать на практике, защитник добавил:
— Я сотворю изначальное, зеркальное заклинание. Оно подстегнет ту магию, что вы творили в недавнем прошлом. От нее и придется поставить защиту.
Сосредоточившись, я попыталась вспомнить, что знаю о зеркальных заклинаниях. И сообразила, что именно на этот вопрос отвечала в последний раз на экзамене нашему старичку. Списала ответ со шпаргалки, но повторяла несколько раз и даже умудрилась заучить, ответив без запинки.
Суть его заключалась в проекции магического воздействия, оно подхватывало эхо той магии, что в последний раз творил человек, но не обыденной, бытовой, вроде плетения волос в косу, не требовавшей больших энергетических затрат, а наиболее сильной, такой, как, скажем…
Зажала рот ладонью, чтобы вслух не воскликнуть: «Приворот!»
Ой-ой, кому-то сейчас станет плохо. Половине класса!
Никакого наказания и никакой мелочной мести, тэа. Вам просто вернется все, что сотворили сами, но гораздо более гуманным способом. Отражение ведь несло магический заряд слабее первоначального.
Ух ты! Не восхититься задумкой я не могла, потому как сама прибегла к похожему методу с Селестой, но в более жесткой форме. М-да, а как еще учить ветреных девиц? В таком виде они крепко запомнят урок, а заклинание будет от зубов отскакивать. Я уже предвидела это, наблюдая побледневшие лица тех, кто еще что-то помнил про зеркалки. Сейчас все как натренируются, будут ставить оградительные щиты на раз. Как же придумано! Но я бы их сильнее наказала за то, что подсунули ничего не подозревающему преподавателю такую гадость. Хотя…
Мне сразу вспомнилась встреча на мосту, и что тен Лоран оказался там, избегая встречи с полчищем девиц. Ведь предвидел массовое паломничество, а потому выбрал другую дорогу. Разве он не мог догадаться или хотя бы распознать зелье в первом блюде? Даже если моя соль отбила все вкусовые рецепторы, то пирог Селесты он ел до рагу.
Ой. Я не подливала ничего, но переборщила с солью. И ожидавшее прилюдное порицание, там, на глазах учителей, было страшнее, чем есть пересоленный обед в последующие три дня. Я тогда даже решилась просить помощи Аллара. А вот девчонок ожидало более суровое наказание. Их могли поставить в столовой на глазах остальных гимназистов, и каждый бы знал, что вот они подлили преподавателю приворотное зелье. Я только представила себя на их месте в такой момент, смех остальных учеников, как тычут пальцами со всех сторон, издевки… Это сурово, это даже жестоко, пусть и отбивает навсегда охоту к подобным делам.
Он просто не стал их выдавать и потому от блюд не отказался. Он их тогда пожалел, как и меня, но на своем уроке жалеть никого не собирался.
— Тэа Эста.
— Да?
Опять пропустила все объяснения!
— Вы не повторили символ.
А он уже показал символ? Ладно, подсмотрю у Селесты.
— Я запомнила…
Эсташ скрестил руки на груди и коротко произнес:
— Тэа, защита.
Развел ладони в стороны, создавая одну ровную блестящую поверхность, гладкую, как зеркало, и толкнул в нашу сторону.
Она надвигалась стремительно, и я, как и остальные, выставила руки, попыталась повторить вслед за девушками символ, но совсем позабыла, что следовало еще шептать при этом заклинание, которого я не знала и тоже прослушала.
Стена прошла сквозь меня, по сторонам раздались сдавленные крики, возгласы, стоны, а у меня опять потемнело в глазах и слабость навалилась с удвоенной силой. Растяпа! Пока рассуждала о девчонках, позабыла и о собственном обмане, когда сказалась больной. Ведь я хорошо так выложилась, заряжая злосчастную таблетку отрицательной энергией, чтобы по сути возбуждающее средство спровоцировало упадок сил.
Как стояла на ногах, так и села на пол, тряхнула головой, чтобы прояснилась. Уронила ее, совсем отяжелевшую, на подтянутые к груди колени и стала смотреть, как Эсташ с ассистентом подходят то к одной дрожащей девушке, то к другой, помогают правильно создать защитное заклинание.
— Тэа Эста! — Меня подняли с пола за плечи, обхватили мои пальцы, накрыв их затянутыми в черные перчатки руками, напомнили: — Заклинание.
Он говорил, я повторяла. Эсташ рисовал моими руками символ. Вокруг сгустился воздух, формируясь в нечто, призванное меня защитить, а я все смотрела на его перчатки и думала, что, конечно, преподавателям не полагается прикасаться к юным тэа без этого кожаного аксессуара, а ученицам непозволительно прижиматься спиной к учителю во время объяснений, пусть даже в ногах она ощущает дикую слабость.
— Отточите движение, произносите четче слова, — сказал Эсташ, как только странный по форме, неравномерной толщины и высоты щит растянулся вокруг, заставив меня ощутить себя намного бодрее.
Учитель отошел, ни словом не упомянув о разыгранном до урока представлении. Я осталась стоять, пытаясь вспомнить те самые слова, которые следовало произносить четче.
Эх, Мариона… Концентрация и внимание не грозят тебе во время уроков магической защиты. Боюсь, что здесь, даже приложив усилия, я вряд ли буду блистать успехами.
Глава 8
ЦАРИМСКИЕ КУПАЛЬНИ
А вечером я сбежала в сад. Все потому, что любимая подруга заговорила меня до умопомрачения, и единственной темой разговоров, конечно, был Эсташ тен Лоран.
Она восторгалась тем, как в его присутствии у нее все начинало получаться (у меня в это время все определенно валилось из рук), как она ощущала крылья за спиной (ну а я предпочла бы затеряться в толпе учениц). Она говорила, что все его объяснения схватывает на лету (молчу о том, что половина фраз защитника не доходила до моего сознания), и повторяла, как будет учиться со всем старанием, чем восхитит его еще больше (после этих словоизлияний я проглотила признание, что собиралась прогулять урок).
В своей прочувствованной речи подруга не избежала упоминания других учениц нашей группы, которым довелось испытать весь яркий спектр эмоций, прежде чем защита отгородила их от зеркального заклинания. Эти мучения были Селесте близки и понятны, а потому как она могла не радоваться, что кто-то разделил с ней страдания от неудавшегося приворота! Ведь тогда самой становилось легче и менее стыдно.
В длинный и восторженный монолог я успела только раз вставить вопрос о том, как же подруга подмешала зелье в еду, если никто не знал о зачете.
— Я смешивала необходимые составляющие под столом, — ответила Селеста, — только на этом уроке мы свободно достаем ингредиенты из кладовой. Подобного шанса могло больше не представиться, а рецепт простенького приворота, действием до суток, каждая вторая гимназистка помнит. Пока пирог выпекался, я все сделала, а когда Комфи с ассистентом вышли за праздничными блюдами и крышками, довела зелье до кипения на магическом огне. Подумаешь, варю какой-то дополнительный соус! Кроме Комфи, никто не мог догадаться. Вообще-то хотела впрок заготовить, но дона упомянула преподавателей. Я тогда так обрадовалась, что даже размышлять не стала. Быстро добавила в кусочек, что приберегла для Эсташа, пока шанс был.
— Ловко вы, — восхитилась я скорости и сноровке девушек, сообразивших воспользоваться уроком готовки для варки приворотного зелья.
— Ну как не мечтать об этом мужчине, он же идеальный! Ты заметила, что перед отработкой заклинания ассистент нас расставил в строгом порядке? Я обратила внимание на едва видимые круги, в которых очутилась каждая. Это защитный контур. О таких дядя рассказывал, потому и узнала. Эсташ нас подстрахован на всякий случай, чтобы заклинание не нанесло вреда. Эх, Мариша! Я возлагала такие надежды на нашу с ним встречу. Думала, как только он поцелует, сразу поймет, что я — его судьба, и предложит выйти замуж.
Святая простота! Видимо, не одна Селеста так думала. Я покачала головой и сбежала в сад, чтобы не слышать дальнейших восхищенных речей в адрес защитника.
Пока гуляла по дорожкам, не переставала удивляться наивности некоторых гимназисток и их неосведомленности. Конечно, принцип воспитания в нашем обществе был таков, что люди, относящиеся к верхушке и имеющие возможность отдать дочерей в элитные аристократические заведения, не спешили просвещать девушек относительно некоторых вещей до свадьбы. То есть что там следует за поцелуем? Определенно, любовь до конца дней, а еще дети, дети тоже от поцелуев.
У меня вышло немного иначе. После происшествия с богатым стариком, когда отец вернул домой, а меня продолжало трясти в холодном ознобе, мама всю ночь провела у постели. Наутро она очень серьезно со мной поговорила, как со взрослой. Объяснила, отчего с самого начала отец не желал пускать меня в тот дом, а заодно приоткрыла завесу над такой важной тайной, как отношения мужчины и женщины — конечно, те, что бывают обычно после свадьбы. Она смущалась, старалась подбирать выражения, но и услышанного вполне хватило, чтобы оставить глубокое впечатление. Да еще синяки на руках и теле продолжали ныть несколько дней, закрепив результат.
В нашей гимназии порядки были аристократические. То есть полное разделение на два крыла — мужское и женское. Воспитательных бесед и уроков на запретную тему, естественно, тоже не вели. В модных журналах и газетах для светских девушек подобные вопросы затрагивались столь деликатно, что самой необходимо было обладать очень буйной фантазией, дабы догадаться.
Но это касалось девушек. Юноши, как более просвещенные, протоптали тропинки в разных концах огромного сада, также разделенного на две половины, в местах, где можно было выходить к ограде. Перелезть не позволяли мощные заклинания, но между узкими прутьями легко протискивалась тонкая девичья ручка, а если исхитриться, можно было сорвать с милых губок и поцелуй. Я на подобных свиданиях не оказывалась ни разу. Приглашали, но не ходила. Да и сегодня не собиралась. Задумавшись, брела по дорожке, пока самодовольный мужской голос не произнес:
— Так и знал, что ты придешь.
Подняв голову, увидела по ту сторону ограды Арто. Парень стоял, широко расставив ноги, запустив большие пальцы за широкий кожаный пояс, и разглядывал меня с нескрываемым удовольствием. Я отметила легкую рубашку из шамбре, обтянувшую мощные плечи, брюки без единой складочки, облегавшие мускулистые ноги. Да, на меня явно хотели произвести впечатление. И будучи воспитанной девушкой, я, конечно, впечатлялась.
— Ах, теон Орсель, что за чарующий вид! Какая неброская, почти незаметная элегантность в одежде, какая показная небрежность.
Арто даже на секунду не скис, только выше вздернул голову.
— Дыхание не сбилось, пока торопилась увидеть меня?
Нет, этому типу что ни скажи, все будет звучать признанием: «Я вас желаю, теон Орсель, сломайте наконец эту решетку». И зачем только подбирать выражения и тонко иронизировать, как учили на наших уроках? Преподавательница хороших манер так и говорила: «Аристократ может оскорбить, но сделает это с неизменной вежливостью». — Однако Арто даже толстые намеки не пробивали.
— И не думала торопиться, я просто шла мимо.
— Но не прошла.
— Ты сам остановил!
Орсель владел умением выводить меня из себя. Даже не знаю, кому еще это удавалось после трех лет суровой дисциплины. Хм, разве только тен Лорану, который вообще никаких усилий не прикладывал.
— Мои родители пришлют твоим приглашение на праздник. Уютный вечер в кругу семьи.
Вечер? В кругу семьи? Семьи сенатора?
— У сенатора Орселя какие-то дела с моим отцом?
— Насчет закупки вашего металла.
Арто наконец изменил свою вальяжную позу и приблизился к решетке. Взялся одной рукой за прутья, а второй поманил к себе.
— Открыть одну тайну, Эста?
Обычно Арто ни о каких тайнах не распространялся. Держать язык за зубами он умел, поэтому его сложно было назвать болтливым, разве только самодовольным. Отец прочил его в будущем на свое место, оттого и учил сына строго и требовал с него немало. Может, поэтому Орсель был лучшим. Но о какой тайне шла речь? И почему она касалась моей семьи? Прежде столь высокие люди предпочитали вести с нами дела через поверенных, а не напрямую.
Я сделала крошечный шажок в сторону решетки, но Арто не спешил хватать за руку и подтягивать меня вплотную, просто терпеливо ждал, пока досеменю до него микроскопическими шагами. А я не торопилась, проверяя его на прочность. Если задумал пакость, точно не выдержит моих маневров, а если правда хочет сказать о чем-то важном, дождется. Невидимой сеткой ему меня не поймать и стену из воздуха не выстроить. Никто так не может, за исключением — как оказалось — защитников.
Арто дождался. Я подошла и встала на цыпочки, а он склонился ближе к моему уху и прошептал:
— Речь пойдет о закупке металла для нового оружия.
— Что? — Я потянулась еще выше, потому как он, словно нарочно, чуть отклонился. — Разве мы с кем-то воюем?
Арто качнул головой:
— Создаем совершенных воинов.
— Как? — Теперь стала ясна суть тайны, но мне сложно оказалось поверить собственным ушам. — Кто-то может быть совершеннее защитников?
— Защитники! — Он хмыкнул и вдруг куснул меня за мочку доверчиво подставленного уха, отчего я дернулась и отпрянула от решетки. Вот она, та изощренная форма обращения, к которой Орсель стал прибегать в последнее время. Арто выглядел чрезмерно довольным. Оглядел меня с усмешкой и заявил:
— Моя награда за тайну, — и пошел, насвистывая, обратно по дорожке.
Необыкновенный наглец! И ведь всегда исхитрится подловить.
Такими мыслями была занята моя голова, пока я брела дальше, успокаиваясь от мирной тишины просторного зеленого сада. В итоге незаметно добралась до самого конца ограды, где территория парка резко обрывалась вниз. То есть вы шли себе по дорожке, а потом оказывались на краю горного плато. Там дальше виднелись огромные и неприступные горы, а здесь никто не рисковал подходить к обрыву слишком близко. Конечно, стояла защита, и сигануть вниз, как и перелезть забор, было невозможно, однако даже зная это, я тоже замерла на некотором расстоянии, любуясь внушительным и впечатляющим видом.
Не зря тут было выбрано место для постройки сторожевых башен Царима, а именно так прежде называли нашу гимназию. Здесь, в пограничье, где четвертая сторона света представляла собой упиравшиеся в само небо остроконечные горные пики, и обитали когда-то защитники. И здесь же почти все они погибли, когда единственный раз за всю историю едва не пали охранные башни. Многие рода тогда перестали существовать, оборвавшись со смертью наследников, в других из десятка сильных воинов осталось по одному или по двое.
Я вздохнула, вспоминая притчу о том, отчего стены башен красного цвета, но вдруг услышала шорох шагов и быстро повернулась к решетке.
— Ах, тэа Эста. Я боялся, что вы уже ушли.
— Теон Венсан!
— О, я невыразимо счастлив, что вы приняли мое приглашение, дорогая Мариона. Позволите ли теперь и вовсе избегать столь холодного обращения, как тэа Эста?
Потрясающе! То есть сбегая от Селесты и ее восторгов относительно защитника, я попала сразу на два свидания?
— Как же вы отыскали меня здесь, теон, в самом конце сада?
— Грустил о несостоявшейся встрече, и порыв печали донес меня на своих крыльях сюда, в удаленный уголок, где столь живописен вид на горы, ущелья и долину. Стоит шагнуть вниз…
— И вы врежетесь в защитный полог, теон Венсан.
— Раз вы позволили звать вас по имени, дорогая Мариона, прошу, и меня зовите просто Берт.
Когда успела ему позволить? Ведь нарочно перевела тему. Ощущение, словно в гимназии я одна помнила наставления учителей. Одного не прошибала тонкая ирония, на другого не действовали изящные способы избегать щекотливых вопросов. Чему их здесь учат, спрашивается?
— Вы не поверите, но когда вечером хотел выйти из комнаты, она оказалась заперта снаружи. Я стучал и пытался выбить ее, — при этих словах Берт с досадой потер плечо, — но ничего не помогало. На мое счастье, минут через пятнадцать этих нечеловеческих усилий звуки борьбы с самой судьбой долетели до проходившего мимо эконома. Он открыл дверь и объяснил, что по ту сторону оказался, вы не поверите, обычный стул.
— Ах, правда?
— Я заставил вас ждать, прелестная Мариона. А ведь на самом деле так спешил на эту встречу. Верил, что вы придете. И даже приготовил для вас…
— Стихи?
— О нет, восхваления в прозе обольстительной деве. Но если вы разочарованы и вас не прельщает проза, то готов сейчас же сочинить! Ведь когда вижу ваше прелестное лицо, я испытываю необыкновенное вдохновение. Услышьте же!
Он откашлялся:
- Меня манит
- Персей высота,
- Румянец ланит…
— Теон Венсан! Кхм… Я правда уже собиралась уходить. Мне очень нужно выполнить одно задание, а еще обещала помочь подруге. Не могу нарушить обещание. Прошу простить.
— Что вы, сладчайшая муза, извините за столь досадную проделку судьбы. Идемте же, я вас провожу и прочту свою прозу.
— Это невозможно, в некоторых местах к ограде совсем не подойти. Давайте вы прочитаете в другой раз. Хорошего вам вечера.
— О, этот вечер самый счастливый, ведь я увидел вас и имел счастье говорить…
Последние слова донеслись уже в спину, когда, с большим трудом сдерживаясь, чтобы не превысить приличествующей девушке скорости, я скрывалась с места свидания.
Наконец лето пришло и в пограничье. Климат здесь всегда отличался резкими переходами от холодов к жаре и наоборот. Ночи вдруг стали душными, знойными, когда ужасно хотелось окунуться в прохладный водоем. Вместо плотного форменного платья накинуть легкий летний наряд и отправиться в лодке по реке или в купальной рубашке прыгнуть с широких мостков прямо в воду. Конечно, подобным образом я могла поступить только дома, а здесь, в гимназии, это явилось бы нарушением приличий. Однако от жары страдали не только ученики, преподавателям тоже приходилось туго, и поэтому у подножия башен уже несколько лет назад устроили раздельные купальни, подведя в искусственные пруды воду из озера через систему каналов.
Купаться нам позволялось исключительно с одобрения директора, и всегда учеников сопровождали преподаватели. С девушками для защиты посылали одного из учителей-мужчин и обязательно инспектрису, которая следила за купающимися гимназистками, а заодно за их провожатым.
С наступлением выходных все разговоры вертелись лишь вокруг предстоящего купания. Очень часто в роли мужчины-сопровождающего выступал мой замечательный Аллар, все же учитель был в годах, более того, специалист по начертанию защитных символов. Но в этот раз одноклассницы задумали величайшую подставу. То есть буквально перед тем, как все собрались отправиться в купальни, выяснилось, что Олайош отчего-то не может нас сопровождать. Причина не разглашалась, но, видя оживленные лица девчонок, я не усомнилась, что была предпринята коварная диверсия, и обеспокоилась, а не потравили ли коварные бестии моего любимого преподавателя.
— Девушки! — Зычный голос Селесты мигом привлек к себе внимание. Подруга мчалась со всех ног от входа в башни, размахивая белым листочком.
— Тэа Шэрнест! — тут же прикрикнула на нее инспектриса, и Селеста мигом перешла на шаг, величественно выпрямив спину и подняв голову.
Ее исполненная изящества походка вызвала одобрение только у нашей начальницы, а вот гимназистки уже ногти кусали от нетерпения.
— Дона, — присела в поклоне подруга и протянула инспектрисе распоряжение.
— О! — Брови преподавательницы взлетели выше, когда она поправила на носу очки и вчиталась в белый листок. — Итак, для сопровождения директор назначил нам ариса Лорана.
Вздох — синхронный, мечтательный и исполненный настоящей священной радости, заставил инспектрису нахмурить брови и бросить коротко:
— Девушки, держите себя в руках.
При этом сама преподавательница быстро пригладила прическу, оправила кружевные оборки на рукавах и вороте платья и еще ровнее стала держать спину. Гимназистки тоже приосанились и полным надежды взглядом сверлили площадку у подножия башни, куда вот-вот должен был выйти наш сопровождающий. С досады я отвернулась и устремила взгляд в сторону купален.
Ну что за напасть! Когда ажиотаж вокруг защитника пойдет на убыль?
— Маришка, держи. — Пока я разглядывала далекие дали, подошла Селеста и сунула мне в руки какой-то сверток.
— Это еще что?
— Рубашка для купания.
Я в удивлении покрутила сверток, недоумевая, как подруга вытащила казенные рубашки из общего шкафа в купальне и зачем это сделала.
— Девчонки решили, что играть будем честно.
— Играть?
— Многим нравится тен Лоран, — стала просвещать меня Селеста, — мы пришли к выводу, что соперничество должно идти по правилам, раз уж нам в голову приходят одинаковые идеи, пусть и шансы будут равны.
— Что за идея пришла вам на этот раз?
Покрутив сверток, сунула его за спину, когда инспектриса окинула гимназисток еще одним строгим взглядом, для острастки. Я интуитивно чувствовала, что выданная Селестой рубашка с подвохом.
— Мы все оденемся одинаково, как обычно, но это не казенные купашки, — понизив голос до шепота, раскрыла тайну подруга.
Купашками назывались у нас купальные рубашки. Они хоть и доходили до середины бедра, однако производились на основе особой жесткой материи, почти непромокаемой, которая ровно сидела на теле, скрадывая очертания девичьих фигур.
— Эти сшиты из простой белой ткани с плотной атласной подкладкой. Представь, когда мы искупаемся, как будем выглядеть!
Н-да, тонкая ткань, льнущая к телу, которая очерчивает изгибы и округлости девичьих фигур, подтянутых, стройных, доведенных тренировками и умеренным питанием до той самой нормы, что позволяет после окончания гимназии удачно выскочить замуж. Прими позу пособлазнительнее, почти не переходя грань приличий, запрокинь мечтательно головку с тяжелым узлом волос на затылке, словно думаешь об ином, невероятно возвышенном, брось рассеянный взгляд в сторону выбранного объекта, подними выше руки, поправь легонько прядки, что пристали к тонкой лебединой шее, — и все. Мужской взор зацепится за ладную фигурку в намокшей рубашке, а после не сможет оторваться.
— Кошмар, — буркнула я, — решили соблазнить защитника всем скопом?
— Это шанс для него присмотреться. Ну и надоела всем казенщина, в ней неудобно плавать. Прошлый век! Пора в гимназии чуть-чуть сменить порядки, слишком все строго.
— Здесь несколько веков так заведено.
— А я с директором разговаривала по этому поводу, он, кстати, тоже задумывался о некоторых реформах.
— Боюсь, принимать решения о переменах не нам, а тем, кто за это ответственен. Инспектриса точно будет недовольна.
— Заранее она ничего не узнает. Внешне эти купашки похожи на старые. Ой, он идет!
«Он» прозвучало столь благоговейно, что сразу было понятно, чье появление ознаменовал сей возглас. Тен Лоран вышел на площадку у башни, а девчонки рванули к преподавателю, чтобы поприветствовать.
— Девушки, — только и успела ахнуть инспектриса, но ее уже не слышали. Куда там было распознать строгие нотки в голосе нашей ответственной за купание начальницы, если десятки голосов, перебивая друг друга, ворковали защитнику слова приветствия, признания и практически обожания.
— Вы согласились нас сопровождать!
— Как это чудесно!
— Очень мило с вашей стороны.
— Вы же будете следить, чтобы никто не утонул?
— Не все девушки хорошо плавают.
— А если к воде вдруг выползет змея?
— А если парни вздумают пробраться в купальню, чтобы подшутить над нами? Вы активируете защитный купол?
— А вы умеете ставить защитный купол в одиночку? Неужели вы настолько сильны?
— Мальчишки никогда не упустят шанса подкинуть что-нибудь мерзкое в раздевалку, а потом смеются, когда мы визжим.
— А вы умеете плавать?
Не знаю, как у Эсташа не лопнули барабанные перепонки, но выдержка ему не изменила. Он умудрялся отвечать на вопросы девушек в своей спокойной манере, только расслышать за гомоном его слова практически не удавалось.
— Дона, — подошла я к разгневанной инспектрисе, которая набирала в грудь побольше воздуха, чтобы крикнуть традиционное «по парам!» и согнать разбушевавшихся гимназисток в ровную шеренгу.
— Да, тэа! — Глаза женщины гневно сверкали, ноздри раздувались, она не отводила взгляда от хрупкого неприятеля, взявшего защитника в плотное кольцо.
— Я бы желала пропустить сегодняшнее купание.
— Как хотите, Мариона, ступайте в таком случае в башню. — Она даже не стала выяснять, почему я не пойду к прудам, а вместо этого громко крикнула: — Девушки!
Я поспешно отступила от инспектрисы, которой пока не удалось привлечь внимание гимназисток, и поспешила уйти с площадки и укрыться за стеной башни.
— Тэа, тэа! — Громкий окрик наконец приковал внимание девиц. — Немедленно стройтесь по парам, иначе я отменю сегодняшнее купание!
Угроза подействовала. Гомон стих, и девушки поспешили выстроиться ровной линеечкой, взяв друг друга под руку.
Осторожно выглядывая из-за угла башни, я видела, как озиралась Селеста в поисках меня, а не найдя, робко встала в конец строя поближе к замыкавшему шествие защитнику и зарделась от радостного смущения, что-то ему пробормотав.
Не беда. Объяснюсь с подругой потом. Она вряд ли выскажет недовольство и даже злиться на меня не станет. Ведь я помогла ей провести несколько счастливых минут вблизи ненаглядного Эсташа. И говорила же Сеше, что подобные затеи выглядят глупо. А уж участвовать в подобном маскараде! Увольте. Просто дурдом и всеобщее помешательство. Вдобавок испортили мне предвкушение от предстоящего купания. Вместо него начнут сейчас красоваться перед защитником — у кого мокрая рубашка ближе к телу льнет. Можно подумать, Эсташ будет сидеть и вовсю пялиться на купающихся девиц. Ну что за ветер у них в головах? Каких еще советов для девушек на выданье они начитались? Одна предложит, другие подхватят.
Прижавшись спиной к стене башни, загрустила о том, что совсем бы не хотела отменять столь долгожданного купания. Я тоже устала от духоты, которая даже ночью царила в нашей комнате, и раскрытое окно почти не спасало. В просторных классах было ненамного прохладнее, ведь если лето вступало в свои права, солнце палило нещадно.
Читать бесплатно другие книги:
