Истории фейри. Десятина Блэк Холли

Улыбка Королевы стала ослепительной, а Ройбен нахмурился – Кайя с удивлением заметила это краем глаза. Разве не рад он, когда госпожа довольна?

– Мой рыцарь проследит, чтобы тебя привели в порядок и подобающе одели. Но не слишком старайся угодить ему. Это бесполезно.

Королева едва заметно кивнула. В следующее мгновение Ройбен оказался рядом, помогая Кайе подняться на ноги. От него пахло жженой гвоздикой.

Рэз Ройбен Рай стоял по левую руку от своей Леди, так крепко сжимая кулаки, что мог почувствовать, как впившиеся в ладони ногти оставляют на коже отпечатки-полумесяцы. Девушка отвечала, давая губительные ответы своим нежным, как пепел, голосом. Она не сделала ни единой попытки назвать его по имени, а теперь было слишком поздно.

Ройбен попытался расслабить руки, не хотел, чтобы Королева догадалась, как сильно он рисковал. Позволить девушке узнать его имя – получить абсолютную власть над ним, – конечно, непреднамеренное, но не единственное проявление глупости. Сначала Ройбен решил, что просто испытывал себя, но истинные причины были не так просты. Последнее время он сам себя не понимал – совершил целый ряд невероятных поступков, которым не мог найти объяснения.

Ройбен окинул взглядом собравшуюся толпу. Он хорошо знал Неблагой двор, знал его планы и интриги, внутренние распри и привычки. Знал так, как может только чужак, и Леди Никневин ценила это. Ценила так же сильно, как наслаждение, которое получала, причиняя ему боль.

Весь мир находится в равновесии. Все подобно ритуалу. Все причиняет боль.

По периметру холма собралась настороженная толпа свободных фейри. Ройбен знал, что многие из них не жаждут быть привязанными к Неблагому двору, и на мгновение задумался: возможно, они смогут отказаться от жертвы? Но нет, он видел, как фейри пьют традиционное крапивное вино – знак признания власти Двора. Все же служба Королеве дарует небольшую, но защиту, которая свободе неподвластна.

Тихий звук вновь привлек его внимание к Кайе. Тело ее покрывали синяки и едва заметные ссадины, наливающиеся кровью царапины. Девушка смотрела на Королеву с таким обожанием, что Ройбену стало дурно. Неужели когда-то давно он с таким же выражением смотрел на Королеву Благого двора, обещая быть верным ей? Он помнил ощущение, которое испытывал, когда Светлая Госпожа обращала взор на кого-либо из своих рыцарей: словно солнце сияло для него одного, для того, кого выбрала Госпожа. В то время клятва так легко слетела с губ, все, что он желал пообещать Королеве, сплелось в официальные слова обета. И Ройбен до сих пор исполнял ее приказ, разве нет? И сейчас, смотря на Кайю, с радостью ожидающую, когда ее отведут в темные пещеры Неблагого двора, чтобы подготовить к смерти, Ройбен вновь задумался. А стоит ли все это такой боли?

– Идем, – позвал он.

Ройбен ступил в глубь холма, повел по коридорам с блестящими от слюды стенами и овитыми корнями сводами. Свет был тусклый и редкий, в нишах на стенах плакали воском свечи. Рыцарь слышал глухой стук тяжелых ботинок Кайи, покорно следующей за ним, и хотел обернуться, улыбнуться успокаивающе, ведь она так старалась не отставать. Но улыбка была бы ложью, чем она помогла бы?

Они миновали настоящие подземные сады, где росли белые, словно кость, деревья со спелыми фиолетовыми плодами. Проходили через пещеры из кварца и опала. Шли мимо длинных рядов дверей с вырезанными на них лицами. А наверху призрачным светом мерцали каменные своды.

– Можешь просить у меня все что угодно. Запреты Королевы – не мои. – Ройбен надеялся, что Кайя все же сможет противиться колдовству Королевы.

– Знаешь, я хочу извиниться, – тихо сказала она. Глаза девушки были затуманены магией, веки полуприкрыты. Шагая, она поглаживала сверкающую от слюды стену, словно ласкала мягкий живот огромного животного.

– Извиниться? – эхом отозвался он.

– За тот раз в закусочной, – ответила Кайя, слегка пошатнувшись. Рука на стене помогла удержаться на ногах. – Я не знала, о чем спрашиваю.

Ройбен поморщился. Эта девушка заполучила власть, которая была сильней любой клятвы – он теперь в прямом смысле принадлежал ей. А сейчас просит прощения, что оказалась так умна? Впрочем, возможно, это тоже происки магии. Она не позволяет Кайе даже думать о выживании.

Рука девушки замерла на стене, взгляд опустился к полу. Ройбен сделал глубокий вздох.

– Тебе удалось ловко обмануть меня. Может, это знание еще послужит тебе?

Глупый, глупый совет. Зачем он в ту ночь просил Кайю достать стрелу из груди, если теперь так упорно пытался вновь попасть под удар? Но девушка рассмеялась внезапным, шальным смехом, словно одна из фейри.

– Мы правда идем выбирать мне платье?

Ройбен кивнул:

– У нас есть швея, которая может соткать тончайшую паутину из шелка. Она позаботится, чтобы у тебя было платье для… – Он оборвал себя на полуслове, не зная, как завершить фразу, как сказать, что их ждет не бальное платье, а погребальный саван. – Красивое платье, – наконец выдавил он истинную правду.

Кайя довольно заулыбалась, кружась по сияющему коридору в неловком танце, вновь и вновь повторяя его слова:

– Тончайшая паутина из шелка, тончайшая паутина из шелка…

Покои портнихи Скилливидден[11] находились в дальних пещерах дворца, Ройбену бывать здесь приходилось редко. Пол полутемной комнаты устилали рулоны блестящего золотистого атласа, теплого, как летнее солнце; шелков, таких тонких, что их можно было продеть в игольное ушко, и тяжелой парчи с изображениями диковинных животных. Длинный деревянный стол занимали серебряные блюда, в которых лежали булавки, катушки ниток, обрезки ткани и разные мелочи: мышиные шкурки, капельки сверкающей росы, вечнозеленые листья и иные, менее приятные украшения.

Ройбен знал, самые невероятные вещи в покоях швеи – те, что на первый взгляд кажутся совершенно обычными. Ткацкий станок, который на вид был старым, ничем не примечательным станком, на самом деле мог заточить фейри в гобелен и держать его в сплетении нитей, пока не исполнится то или иное условие. Веретено из грубого дерева тоже казалось обычным, но Ройбен знал, что длинная темная нить на нем была спрядена из человеческих волос.

Сама портниха была маленьким существом с тонкими лапками, длинными и неуклюжими. Она была замотана в большой кусок плотной ткани, прятала за ней лицо и так сильно сутулилась, что длинные руки свисали до самого пола. Ройбен слегка поклонился, почувствовав на себе взгляд блестящих черных глаз. Скилливидден зашипела, приветствуя его, и проковыляла к Кайе, чтобы поднять руки девушки и снять с них мерки, сжимая между большим и указательным пальцами. Ройбен заглянул в карие глаза Кайи, ловя в них проблеск страха. Но тело ее оставалось покорным магии Королевы.

– Вкусная, – изучив девушку, проскрипела Скилливидден, – гладкая кожа. Что хотите в обмен на нее? Могу сшить рубаху с ароматом яблоневого цвета, она будет напоминать вам о доме.

Кайя вздрогнула.

– Я не предлагаю обмен, я пришел за платьем, – сказал Ройбен, сам едва подавляя дрожь. – Королева желает, чтобы девушка на сегодняшнем пиру была достойно одета, ведь она, – вновь он с трудом подобрал слова, дабы не спугнуть Кайю, – наша почетная гостья.

Скилливидден зачирикала и с головой зарылась в ткани. Кайя, судя по затуманенному взгляду, уже позабыла, что испугалась портнихи, она спокойно поглаживала кусок ткани, меняющей цвет под ее пальцами.

– Подними руки, – прокаркала швея, – шире, как птица. Вот так.

Кайя послушно держала руки по сторонам, пока Скилливидден прикладывала к ней разные ткани и бессвязно что-то бормотала. Внезапно старуха схватила девушку за подбородок и дернула, заставляя склонить голову, а потом прошаркала к чашам, что-то в них выискивая. Ройбену оставалось только ждать.

Цветущие яблони больше не были для него памятью о доме, хотя весь Благой двор пропитался их сладким ароматом. О нет, теперь этот запах напоминал Ройбену о дриаде, чье смуглое лицо оставалось спокойно и недвижимо, как земная твердь, как бы далеко она ни находилась от своего дерева. О провидице, которая отказалась заглянуть в будущее Неблагого двора. И Ройбену было приказано добиться ее согласия.

Впрочем, четче всего в память врезались ее последние слова.

«Не завидуй умирающим», – произнесла дриада, когда мшистые пальцы царапали его щеку, а из многочисленных ран на теле бежал густой древесный сок.

Все можно сломать, но не всем обломкам получится придать желанную форму.

– Рыцарь? – окликнула его Скилливидден, показывая моток тончайшего белого шелка. – Это подойдет?

– Платье отправьте в мои покои, – согласился Ройбен, выныривая из своих мыслей. – Королеве угодно, чтобы сегодня ночью девушка уже поднялась к ней в этом одеянии.

Скилливидден подняла голову от тканей и украшений, которые компоновала между собой, по-совиному моргнула и хрюкнула. Ройбену этого хватило, торопить портниху он не собирался – Кайе любая задержка будет только на руку.

– Идем, – позвал он, и девушка покорно шагнула следом. Магия Королевы пьянила ее.

Вновь пройдя через Дворец термитов, они, наконец, добрались до деревянной двери, на которой было вырезано грубое изображение единорога. Ройбен отпер ее серебряным ключом и пропустил Кайю вперед. Он молча наблюдал, как девушка остановилась, чтобы рассмотреть лежащие на низком столике книги, как она задержала пальцы над сборниками Йейтса и Мильтона, как замерла, коснувшись кожаного тома с серебряными пряжками. Это был сборник древних песен, но на пыльной коже не было тисненого названия, а Кайя не рискнула расстегнуть пряжки, чтобы взглянуть на страницы. На стене висел гобелен, который Ройбен жестоко изрезал одной далекой ночью. Сейчас он стоял и гадал: похожа ли для Кайи его комната на тюремную камеру? Очевидно, что после красот дворца она не ожидала увидеть подобное.

Кайя не отрывала глаз от гобелена, рассматривая оставшиеся от него обрывки.

– Красивая. Кто это?

– Моя Королева, – ответил Ройбен. Он хотел исправиться, но не смог.

– Не Королева Неблагого двора? Другая?

Кайя присела на кровать, застеленную унылым серым покрывалом, и чуть склонила голову набок, продолжая изучать женщину на гобелене. Ройбену не нужно было смотреть на стену, чтобы увидеть ту же картину: темные волосы, волной спадающие поверх изумрудно-зеленого платья, – прекрасно, но нереально, всего лишь гобелен. Его соткал смертный мужчина, который, увидев Королеву Благого двора один только раз, потратил остаток своей короткой жизни, чтобы запечатлеть ее образ на ткани. Он умер от истощения, пачкая стертыми до крови пальцами готовый гобелен. И долгое время после Ройбен завидовал такой отчаянной преданности.

– Другая, – согласился Ройбен.

– Я читала его. – Кайя указала на том «Потерянного рая». – Не весь, но…

– Сомнение и страх гнетут его беспокойные мысли и вздымают Ад, сокрытый в душе; ибо Ад повсюду – внутри него и снаружи, и невозможно спастись от Ада, как не дано от самого себя сбежать, – процитировал он.

– Отрывок из книги был в одной из огромных школьных антологий, которую мы в итоге так и не обсудили в классе. Я оставила ее себе, когда бросила школу… знаешь, что такое школа?

Голос Кайи звучал сонно, но разговор складывался почти нормально. Колдовство никуда не делось, но, казалось, слегка отступило. Ройбен посчитал это хорошим знаком.

– Мы знаем об устройстве вашего мира, по крайней мере, в общих чертах. Свободным фейри известно больше. Они прячутся под окнами, за занавесками и смотрят телевизор. Я видел тюбик помады, который дриады перепродавали друг другу по баснословной цене.

– Жаль, мне не дали взять с собой сумку. Можно было бы всех подкупить и сбежать отсюда, – хихикнула Кайя, с ногами забираясь на кровать.

Она села, опершись на изголовье. Черные джинсы обтрепались на щиколотках, где касались стоптанных ботинок. Девчонка. Просто девчонка, которая не должна быть такой храброй. Запястье ее обнимала плотная резинка для волос, на коже еще виднелись какие-то узоры, нарисованные выцветшими синими чернилами. На пальцах ни единого кольца. Ногти сгрызены под корень. Детали. Мелочи, которые ему давно стоило отметить.

Ройбен вдруг осознал, что вид у Кайи уставший. Он почти ничего не знал о том, как она жила, пока не явился и все не испортил. Поморщившись, он вспомнил уже рваную рубашку, которую девушка разодрала на ленты, чтобы перевязать ему рану.

– По крайней мере, мы верим, что знаем ваш мир. Впрочем, о тебе я знаю далеко не так много, как хотелось бы.

– Я мало что знаю о мире, – отозвалась Кайя. – Только дерьмовый городок, в котором выросла, и в сотню раз более мерзкий мегаполис, куда мы потом переехали. Я даже за границей не была. Мама мечтает стать певицей, но чаще всего она просто напивается и орет, что другие певички – полный отстой. Боже, как-то это все печально.

Ройбен задумался, что будет, если жертва не станет платой Десятины, если каким-то чудесным образом – обманом или магией – Кайя сможет сбежать и фейри получат целых семь лет свободы. Он представил, какой хаос тогда начнется.

И даже насладился этой картиной.

– Поверьте, прекрасная леди Кайя, у меня тоже была не самая радужная жизнь.

Она вздохнула, улыбнулась и откинула голову на кровать, так что спутанные светлые волосы ореолом рассыпались по его подушкам. Ройбен отстраненно подумал, что с удовольствием расчесал бы и заплел эти волосы, как когда-то плел косы сестре.

– Сначала, когда мы переехали, я еще иногда ходила в школу, – рассеянно продолжала Кайя, – а потом как-то отвыкла. Знакомые обычно считают меня странной. Забавно, если учесть, в какой ситуации я оказалась. Хотя забавно – неправильное слово.

Ройбен присел в изножье кровати, слушая ее болтовню.

– Я думала, быть странной – даже хорошо. Нет, не в качестве защитной реакции. Скорее, я считала, что странности нужно правильно подавать. Я кучу времени провела в барах: устанавливала оборудование, убирала его, загружала в машину, держала голову мамы над унитазом, когда ей было плохо, – обычные дети таким не занимаются. А порой рядом происходили невероятные вещи, настоящая магия, которую я не могла контролировать. И все же все это… ты… так сложно поверить, что ты настоящий. – Последние слова она произнесла тихо, с легким благоговением, которого Ройбен совершенно не заслужил.

Более того, голос ее звучал совершенно обычно. Буднично. Кайя даже выглядела нормально, разве что она была слишком расслаблена, лежа на постели незнакомца. Самую малость.

– Ты по-прежнему хочешь доставить мне удовольствие?

Она улыбнулась удивленно и слегка озадаченно.

– Конечно.

– Лучше бы не хотела, – заметил Ройбен, колеблясь и пытаясь придумать, как разговорить ее, заставить сбросить с себя чары. Если Кайя останется в таком состоянии, когда начнется церемония, он уже ничем не сможет ей помочь. – Лучше, если ты будешь следовать собственным желаниям.

Она села, устремляя на него пристальный взгляд.

– А ты? Разве ты не хочешь вернуться домой?

– Ко Благому двору? – Ройбен позволил себе произнести это вслух. Мгновение он раздумывал над вопросом, а потом покачал головой. – Некогда я только этого и желал. Теперь же, полагаю, меня там не примут, а если примут… я сам не смогу прижиться.

– Ты не такой, как все о тебе говорят, – сказала Кайя, обращая на него такой пылкий взгляд, что Ройбен не смог встретиться с ней глазами. – Я знаю, что не такой.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – ответил он.

Хотелось обидеть ее, наказать за доверие, которое Ройбен видел в ее лице, и выкорчевать его с корнем, чтобы не видеть перед глазами это лицо, когда доверие будет предано. Рыцарю хотелось признаться, что Кайя кажется ему невероятно привлекательной, даже сейчас, пьяная от магии, вся в синяках и царапинах. Девушка не ведала, что не доживет до рассвета, а Ройбен гадал, что бы она сказала, если бы узнала.

Вместо этого он выдавил из себя смешок.

– Позволь объяснить. Большинству рыцарей Неблагого двора безразличны кровь и смерть. Разве что ради развлечения. Но Рыцарь Двора – не просто карающий меч. В руках Никневин сосредоточены древние тайны, погребенные в недрах пещер и болот. В сумерках таится не меньше истин, чем при свете дня, возможно, даже больше, ведь в темноте их сложнее отыскать. Нет, сейчас, увидев иную правду, я сомневаюсь, что буду радушно принят при Благом дворе.

– Но они… – начала Кайя, но Ройбен поднял руку, предвосхищая ее возражения.

– Сборище существ – среди которых, конечно, фейри большинство, – жаждущих, чтобы враги подарили им смысл жизни. Вспомни ангелов Мильтона. Разве не мудро поступил Бог, создав демонов, с которыми они могли бы сражаться?

Кайя на мгновение замолчала.

– Ладно, то есть ты считаешь, что Благому двору необходима ненависть к Неблагому двору? Получается, оба Двора не так уж плохи?

– Никому не под силу придумать достойное оскорбление Королеве Неблагого двора, но я замечал доброту в ее подданных. Куда больше добра и мудрости, чем я ожидал здесь увидеть.

– Тогда кто противник Неблагого двора?

– Опять же, наше сходство с демонами Мильтона просто поразительно. Они боролись с собственной скукой. Подобная борьба часто требует жестоких мер.

Кайя передернула плечами:

– А ты?

Ройбен пожал плечами. Он почти забыл, каково это – просто сидеть и разговаривать с кем-то.

– Я иной, не похож ни на придворных, ни на свободных фейри. Слишком много владельцев есть у моей души.

Кайя подползла ближе и взяла его руки в свои.

– Просто чтобы ты знал: я верю тебе.

– Не стоит, – машинально отозвался он. Тем не менее он вдруг понял, что не хочет больше наказать девушку за глупое доверие. Наоборот, теперь Ройбену хотелось оправдать это доверие. Хотелось стать настоящим рыцарем, каким он был когда-то. Всего на мгновение. Ройбен заметил, как Кайя глубоко вздохнула, по-видимому, успокаиваясь, чтобы продолжить разговор, и не мог больше этого вынести.

Не дав себе время подумать, Ройбен подался вперед и поцеловал ее сухие губы. Рот Кайи приоткрылся, выпуская облачко теплого дыхания, а руки невесомо, почти нерешительно легли на его плечи, коснулись затылка.

Он отчаянно целовал девушку, пытаясь отыскать спасение от поселившегося внутри озноба. И поцелуй этот был так хорош, что зубы сводило болью.

«И невозможно спастись от Ада, как не дано от самого себя сбежать». Она зачарована. Он целует зачарованную девушку. Ройбен резко отстранился. Вид у Кайи был слегка удивленный, но она ничего не сказала, лишь провела языком по нижней губе.

Первое мгновение Ройбен гадал, что она подумает об этом, когда разум будет чист? А потом где-то в глубине сознания раздался голосок: но завтра для нее никогда не настанет, правда? Есть только сейчас и здесь, и если ему захотелось поцеловать ее… что ж, это всего лишь поцелуй.

– Она разозлится? – Кайя слегка отодвинулась, прижимая колени к груди.

И снова Ройбену не нужны были пояснения, кого именно она имеет в виду.

– Нет, – с коротким смешком отозвался он, потирая ладонями лицо. – Едва ли. Ее это скорее повеселит.

– А что насчет другой… другой госпожи?

Ройбен рефлексивно прикрыл глаза, словно ему швырнули что-то в лицо. Почему он безоружен перед простой девчонкой? Почему ей по силам вонзить в него нож одним давним воспоминанием, выбить почву из-под ног простым, но таким серьезным вопросом?

– Можешь поцеловать меня, если хочешь, – тихим, будничным тоном заметила она, прежде чем Ройбен успел найти ответ на заданный вопрос. Казалось, наложенное на нее колдовство рассеялось, потому что взгляд девушки был спокоен и чист. Но он не мог сказать наверняка, сковывала ли Кайю магия Королевы и к чему принуждала. – Тогда мне придется перестать задавать глупые вопросы.

Ройбен склонился к ней, но тут раздался стук в дверь. Тихий, но настойчивый. Пару мгновений рыцарь оставался неподвижен. Ему хотелось сделать комплимент ее глазам, задать вопрос, чувствует ли Кайя еще чары Королевы; любой вопрос, который поможет лучше узнать ее состояние. Хотелось уверить, что она, Кайя, может спрашивать его о чем угодно. И да, он хочет ее поцеловать, хочет так яростно, что едва смог подняться, подойти к двери и распахнуть ее перед гостем.

Скилливидден удалось в качестве курьера отправить к ним красного колпака. Сейчас он стоял в дверях, источая ароматы гнилого мяса и засыхающей крови. Обнажив острые зубы в улыбке, он смотрел за спину Ройбену, на девушку на кровати. Рыцарь вырвал белое одеяние из рук красного колпака.

– Надеюсь, ты его не замарал.

– Леди желает знать, закончили ли вы с девушкой, – судя по ухмылке на его морде, колпак успел по-своему интерпретировать эти слова.

Ярость клокотала у него в груди, захлестнув внезапной волной, Ройбена едва не трясло. Он глубоко вздохнул, потом еще раз… Понимая, что посланник ничего не заметил. Красные колпаки вообще не особо внимательны к деталям.

– Можешь передать, что нет, – ответил Ройбен, с легкой улыбкой, как сам он надеялся, встречая пытливый взгляд посыльного, едва заметно кивнул и добавил, захлопывая дверь: – Но вскоре надеюсь закончить.

Когда Ройбен повернулся к Кайе, лицо его было бесстрастно. Он подавил в себе все эмоции, даже не потрудившись в них разобраться.

– Одевайся, – жестоко бросил Ройбен, не пытаясь скрыть злость в голосе и позволяя девушке думать, что недовольство направлено на нее. Он швырнул Кайе платье, замечая, как она поморщилась, когда скользкий шелк соскользнул с края кровати, как безмолвно наклонилась, поднимая его.

Нет, она ему не доверяла. И это радовало.

– Время пришло, – объявил Ройбен.