Полночная страсть Кэмпбелл Анна
Хотя искушение было чертовски сильным.
Он лишь крепче обнял ее, всматриваясь невидящим взором в полумрак спальни. Его припухшие веки горели от недостатка сна, по телу разливалась приятная усталость.
После признания Антонии Николас вновь овладел ею. В их страстном слиянии огненные мгновения перетекали в часы, чувства тонули в раскаленной лаве обладания. Минувшая ночь раскрыла немало тайн. Рейнло воображал, что в этом великом плавании по океану страсти он капитан, вставший у штурвала. Но Антония владела ключами, открывающими двери в незнакомые удивительные миры. Отбросив сдержанность, она всецело отдалась чувствам. А Николас, уже не владея собой, в минуту наивысшего блаженства вновь забыл об осторожности. Казалось, его тело желало утвердить свое владычество над этой женщиной.
Но даже проклиная себя за беспечность, которая грозила обернуться рождением ребенка, разве мог он сожалеть о пережитом восторге? С Антонией он испытал невиданное, ошеломляющее наслаждение. Безумное наслаждение…
Он разомкнул объятия — потрясенный, переполненный пережитым чувством и вместе с тем опустошенный до дна. А потом, хотя отпущенное им время было так драгоценно, погрузился в короткий сон без сновидений. Ни одна любовница не дарила ему подобного блаженства. Ни одна другая женщина не подводила его к краю бездны. Ни одной его спутнице еще не удавалось расколоть твердую скорлупу, в которую Рейнло заключил свои чувства.
Перед Антонией он был беззащитен. И не только в мгновения страсти. Это открытие оказалось самым пугающим.
Антония слегка шевельнула рукой, скользнув пальцами по его обнаженному животу. От прикосновения ее шелковистой кожи Николаса обдало волной жара. Ему хотелось разбудить Антонию и вновь слиться с ней воедино. Когда она сказала, что может остаться до утра, Рейнло решил, что речь идет о темных предрассветных часах. Представив, как Антония тайком выбирается из его дома, чтобы незаметно проскользнуть в особняк негодяя Демареста, Николас почувствовал, как к горлу подступила тошнота.
Багровея от ярости, он задумался, не заигрывал ли с Антонией этот мерзавец. Демарест всегда отличался неуемными аппетитами и, разумеется, давным-давно разглядел яркую красоту кузины. Должно быть, он решил, что ради мимолетной интрижки не стоит лишать Кассандру верной, надежной компаньонки. А может быть, мысли о неизвестной, но, несомненно, влиятельной семье Антонии заставили его проявить осмотрительность. Теперь Рейнло нисколько не сомневался, что мисс Смит принадлежала к английской аристократии.
Во сне умиротворенное лицо ее казалось особенно прекрасным. Николас с трудом поборол порыв поцеловать чуть приоткрытые губы Антонии. Желание бурлило в его крови, но он обуздал себя.
Смотреть на нее было наслаждением. Николас залюбовался ее лицом. Густые ресницы серебристыми веерами лежали на щеках. Рейнло с жадным восхищением задержал взгляд на ее высоких скулах и полных розовых губах. Ее бархатистая кожа напоминала спелый персик.
Несколько долгих мгновений они лежали неподвижно. Потом медленно, очень медленно, рука Антонии двинулась вниз. Грудь Николаса тяжело вздымалась в такт прерывистому дыханию. Приятная расслабленность сменилась жгучим желанием.
Рука Антонии приблизилась к его восставшему жезлу.
Он застыл, стараясь изо всех сил сохранять неподвижность. Его живот стал твердым как камень, но пылающий жезл его был тверже камня.
Антония отстранилась, ее бедра касались теперь колен Рейнло.
Николас закрыл глаза, сказав себе, что сможет это выдержать. Он выдержит.
Но Рейнло лгал. Он едва удерживался, чтобы не схватить Антонию в охапку и не подмять под себя. Его пальцы так крепко вцепились в простыни, что послышался треск рвущегося полотна. Николас отчаянно скрипнул зубами, борясь с желанием наброситься на Антонию подобно похотливому зверю.
Медленно, очень медленно ему удалось обуздать себя. Но в следующее мгновение рука Антонии сомкнулась вокруг его жезла, и вся его решимость растаяла словно воск в пламени. Он хрипло застонал, не в силах выразить словами переполнявшее его чувство. Еще одно движение ее руки, и он не совладает с собой.
Открыв глаза, Рейнло встретил взгляд Антонии, но не смог угадать выражение ее лица. Затем, сквозь багровое марево перед глазами Николас различил, как она склоняется над ним. Густые пряди ее волос упали ему на живот. «О нет, неужели она…»
Волнующее предвкушение заставило его оцепенеть. Дрожащей рукой он отвел в сторону белокурые локоны Антонии, чтобы видеть ее лицо.
Она робко замерла.
Казалось, плоть Николаса вот-вот взорвется. Хотя он изо всех сил сдерживал себя, его пальцы зарылись в ее волосы. Он готов был умолять Антонию решиться. Ее нежные розовые влажные губы сводили его с ума.
Наконец она опустила голову и обхватила губами его жезл.
Антония услышала хриплый вздох, затем наступило молчание, словно Николас тревожно затаил дыхание. Он лежал неподвижно, тело его сотрясала дрожь. Антония понятия не имела, хочет ли этого сам Николас, но желание изведать его на вкус было слишком велико.
Она сдавила губами его плоть, и ее окутал терпкий аромат его страсти.
Николас вздрогнул всем телом.
Что это, знак удовольствия или отвращения?
Антония сильнее сжала губы, и Николас застонал. Его пальцы вцепились ей в волосы. Антония несмело лизнула его пылающее копье, чувствуя, как живот наливается приятной тяжестью. Ее захватило новое, неизведанное ощущение. Она наслаждалась вкусом Николаса, теплым, солоноватым соком мужской силы.
Губы Антонии скользнули вниз, и ее обдало пряным запахом свежего пота.
Она замерла в нерешительности. Не следует ли ей остановиться? Но сможет ли она перестать? Эта захватывающая игра таила в себе неизъяснимую притягательность. Ей доставляло острую радость видеть Николаса беспомощным перед ее нежностью.
— Антония, не останавливайся, — прохрипел Рейнло, как будто каждое произнесенное слово причиняло ему боль.
Она подняла глаза. Николас лежал, запрокинув голову. Жилы на его шее напряглись, лицо мучительно исказилось. Радость, словно огненный всполох, прочертила зигзаг в душе Антонии. Николасу нравилось то, что она делала с ним. И не просто нравилось, если верить его отчаянной мольбе.
Отбросив неуверенность, Антония вновь сжала губами его жезл. Голова ее скользнула вниз, затем вверх, подражая движениям любовного танца. Выпад — отступление, выпад — отступление.
Ей нравилось ощущать губами упоительную гладкость скольжения. Ее пальцы сильнее сжали древко его копья. Казалось, она держит в руке источник жизни Николаса. Эта совершенная близость смела последние шаткие барьеры между ними. Сжимая губами естество Рейнло, Антония утверждала свое право обладательницы.
Она следовала одному лишь чутью, вспоминая те чудесные мгновения, когда Николас ласкал губами ее лоно. Джонни однажды попытался заставить ее поцеловать его так же, но Антония воспротивилась. И вот теперь, лаская Николаса, она чувствовала, как по телу пробегают волны блаженства.
Ее губы и руки двигались в исступленном ритме, подводя Николаса к вершине наслаждения. Его хриплое дыхание лучше всяких слов подсказывало, на верном ли она пути. Пальцы его, перебиравшие волосы Антонии, судорожно сжимались и разжимались.
Очень скоро она угадала, что ему приятнее всего, и, издав довольный возглас, продолжила упоительную игру.
Но вот Рейнло отчаянно застонал, его мускулы напряглись, готовые лопнуть. Антония подняла глаза.
— Ты… колдунья, — простонал он.
Антония встала на колени и одним плавным движением опустилась на бедра Николаса. У нее вырвался вздох блаженства. Наконец-то они стали одним целым.
Ладони Рейнло обхватили ее груди, пальцы сдавили нежные соски. Тело Антонии затрепетало. Знакомая дрожь, прокатившись волной по бедрам, охватила живот, но Антония не желала сдаваться, ей хотелось оттянуть миг наивысшего наслаждения.
И все же вершина была слишком близка. Антония закусила губу и неподвижно замерла, силясь продлить огненную прелюдию.
Тело Николаса выгнулось дугой, Антония сжала бедра, не желая размыкать объятие. Это движение отняло у нее последние силы. Издав сдавленный стон, она уступила захлестнувшей ее волне блаженства. Антония тяжело осела, чувствуя, как яростно вздымаются и опускаются бедра Николаса. Ее захватило ошеломляющее ощущение их полного единства.
Боже милостивый, пережив такое, сможет ли она снова стать самой собой? Или теперь до конца своих дней она будет чувствовать себя лишь жалкой половинкой целого?
Антония закрыла глаза. Нет, она не будет думать о будущем. Только не сейчас. Николас всецело принадлежал ей, и Антонии хотелось сполна насладиться этим ощущением. Пусть и мимолетным.
Антония качнула бедрами. Казалось, Николас угадал ее желание отдаться страсти, забыв обо всем остальном. Его ладони сдавили ее грудь.
Обжигающий вихрь пламени вознес Антонию к небесам. Мир взорвался ослепительной вспышкой, выплеснув потоки раскаленной лавы. Антония почувствовала, как тело ее плавится и обращается в жидкий огонь, когда Николас с глухим гортанным стоном излил семя. Потом наступило безмолвие, и в багровой мгле, заполнившей вселенную, остались лишь их сплетенные тела.
Вернувшись на землю, задыхающаяся, трепещущая Антония приникла к груди Николаса. Она с удивлением почувствовала, что щеки ее мокры от слез. Небо за окном уже начало светлеть. Жадно хватая ртом воздух, Антония сказала себе, что ее минутное безрассудство завершилось поистине великолепно.
Но эта мысль не принесла ей утешения.
Глава 23
Рейнло лежал неподвижно, пытаясь усмирить бешеное биение сердца. Радость, надежда, чувство собственного могущества бурлили в его крови. Он ощущал в себе великую силу. Он готов был сразиться с демоном, вызвать на поединок ужасное чудовище, побороть ураган верхом на крылатом коне.
Первые рассветные лучи проникли в комнату, и свечи погасли, превратившись в лужицы воска. Ночь почти истаяла.
Волшебная ночь.
Антония беспокойно пошевелилась. Николас уже знал, что она скажет, но не желал этого слышать. Его руки сомкнулись на ее спине в безмолвном протесте.
— Уже утро, — прошептала Антония и, повернув голову, доверчиво уткнулась мокрой щекой Николасу в грудь, словно в его объятиях чувствовала себя защищенной.
Казалось, ей не хочется покидать его.
Проклятие! Рейнло и самому не хотелось с ней расставаться. Эта коварная мысль должна была бы его встревожить, но блаженная истома вытеснила все прочие чувства.
— Слуги вернутся только к вечеру. Давай-ка посмотрим, что они оставили нам на завтрак, — произнес Николас, желая сказать: «Останься со мной».
— Ты же знаешь, что я не могу.
Антония попыталась подняться, и мягкая волна ее волос коснулась кожи Николаса.
Он крепче прижал ее к себе и решительно возразил:
— Нет, можешь.
— Я думала, ты понимаешь, — чуть слышно произнесла Антония.
Рейнло посмотрел ей в глаза.
— Понимаю что?
Антония тяжело сглотнула ком в горле и опустила глаза. Ее пальцы вновь вцепились в простыню. Николас тотчас узнал этот жест — напряженная поза и скованные движения выдавали ее глубокое волнение. Какого дьявола она так нервничает?
— Мне пора уходить. И это наша последняя встреча.
Николас резко сел на постели, глаза его яростно сверкнули.
— Что это значит, черт возьми?
— Я не могу оставаться в Лондоне. Теперь, когда Джонни вернулся. — Голубые глаза Антонии наполнились слезами. Что ж, по крайней мере, давая свое нелепое объяснение, она казалась несчастной. — Я возвращаюсь в Сомерсет. В самое ближайшее время. Возможно, мистер Демарест не захочет больше держать меня на службе, поскольку в компаньонки я не гожусь.
— Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя после сегодняшней ночи? — Рейнло накрыл тело Антонии своим, не водя глаз с ее встревоженного лица. — Должно быть, ты лишилась рассудка?
Антония храбро встретила его взгляд, хотя лицо Рейнло пылало от гнева.
— Любой, кто увидел бы меня здесь, сказал бы, что я и впрямь лишилась рассудка.
Пальцы Николаса крепко сжали ее плечи.
— Скажи мне, что не жалеешь о случившемся.
Антония закусила губу.
— Почему тебя это волнует? Я всего лишь еще одна женщина в твоей жизни.
После восторгов минувшей ночи горечь в голосе Антонии больно ранила Рейнло.
— Ты не одна из них. Скажи, что не жалеешь о своем приходе.
Антония медлила с ответом, и сердце Николаса мучительно сжалось. Упоительная, незабываемая ночь обернулась жестоким кошмаром. Неужели всего десять минут назад Рейнло наслаждался блаженной негой? Антония в одно мгновение разрушила его покой, пригрозив покинуть его.
О, он был прав. Эта женщина опасна. Смертельно опасна.
— Антония? — заговорил он снова, безуспешно надеясь, что она не слышит в его голосе жалкую отчаянную мольбу, которая терзала его слух.
Но Антония молчала, вглядываясь в лицо Николаса, словно надеялась найти отгадку на мучивший ее вопрос. Наконец она ответила. Голос ее дрожал:
— Нет, я не жалею. Мне никогда еще не было так хорошо. — Губы ее изогнулись в горькой усмешке. — Неудивительно, что о тебе ходят легенды.
В глазах Николаса полыхнула ярость.
— Не принижай то, что произошло между нами.
Антония недоуменно нахмурилась, словно Рейнло говорил на чужом языке.
— Произошло лишь слияние двух тел, не более.
Николас обжег ее гневным взглядом.
— Не глупи, Антония. И не притворяйся, будто не почувствовала большего. Я хочу, чтобы ты осталась. Я…
Он внезапно осекся, смущенный собственной горячностью. Попытка выразить свои чувства словами опустошила его, лишив последних сил. Он ухватился за фразу, показавшуюся ему безопасной.
— Я желаю получить больше того, что ты успела мне дать.
Губы Антонии сжались. От разочарования? От гнева или стыда? Николас не знал. Когда они лежали, сплетясь телами, ничто не разделяло их. Но стоило им заговорить, и между ними пролегла бездонная пропасть.
— Но я должна исчезнуть, а иначе разразится грандиозный скандал. Я не могу пойти на подобный риск. Из-за Касси. Из-за брата и мистера Демареста.
Женщинам редко удавалось смутить маркиза Рейнло, однако Антония снова и снова приводила его в замешательство. И на сей раз она озадачила его не на шутку. Николас знал: Антония желает его. Она подвергла опасности свою репутацию, явившись к нему в дом. Разумеется, этот поступок нельзя объяснить банальным капризом. И все же Антония решила покинуть его навсегда.
Николас мучительно пытался подобрать нужные слова, чтобы заставить ее передумать.
— А что, если ты беременна?
Антония недоверчиво изогнула бровь.
— Беременна? И что ты сможешь с этим поделать?
С каждым мгновением она все больше отдалялась от него. Николасу нестерпимо было думать об этом. Ему оставалось лишь открыть ей душу, позволить этой женщине посмеяться над его чувствами.
— Я смогу обеспечить ребенка.
— Я справлюсь сама, — непреклонно возразила Антония.
Ее голос звучал почти равнодушно, черт возьми.
— Не говори так! — воскликнул Рейнло.
При мысли о том, что он никогда больше не увидит Антонию, Рейнло едва сдерживал желание разнести в щепки всю мебель в спальне.
Антония вгляделась в лицо Николаса, словно с легкостью читала в его душе. У нее вырвался дрожащий вздох, похожий рыдание. Напрасно Рейнло заподозрил ее в бесчувственности.
— Чего ты от меня добиваешься? — произнесла она сдавленным голосом. — Чтобы я осталась в Лондоне и стала твоей содержанкой?
— Да.
Он знал, что это невозможно. Знал, каким будет ответ, еще того, как Антония покачала головой. И все же хотел, чтобы она осталась.
Проклятие, он желал большего.
— Я не стану твоей содержанкой.
Николас заговорил с горячностью, поразившей его самого.
— Я буду тебе верен. Я буду обращаться с тобой как с королевой. Клянусь.
Казалось, каждое его слово все больше отдаляет его от Антонии.
— Нет…
— Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я дам тебе денег, чтобы ты могла устроить свою будущую жизнь. Ты, наконец, станешь самой собой. Той страстной, чувственной женщиной, полной жизненной силы, которой была сегодня ночью, а не суровой дуэньей, присматривающей за чужими детьми. Я составлю необходимые бумаги, и у тебя будет дом, денежное содержание, экипажи, земля, скот. Наших детей я обеспечу.
Столь щедрого предложения Рейнло не делал ни одной любовнице. Он и представить себе не мог, что захочет надолго удержать возле себя женщину и понадобится заключить соглашение, чтобы ее уговорить. Но его интерес к Антонии не был мимолетной прихотью. Он изведал глубину чувств, о которой не мог даже помыслить. Такую страсть не утолить за несколько недель.
— Нет, — прошептала Антония и вздернула подбородок, словно бросая вызов судьбе. — Я не позволю, чтобы обо мне судачила вся Англия как о еще одной твоей победе. Я не покрою позором свою семью и друзей, став содержанкой.
— По-твоему, лучше жить во лжи? — В голосе Николаса вновь зазвенел гнев. После минувшей ночи Антония хорошо знала, что приносит в жертву. — Жить, сгорая от желания? Потому что тебе предстоит плавиться на медленном огне ночь за ночью в своей одинокой постели. Ты пожалеешь об этом решении.
— Возможно. — Взгляд Антонии остался непреклонным. Куда исчезла мягкая чувственная женщина, трепетавшая от прикосновений Николаса? — Но еще больше я буду сожалеть, если предам все, во что верю, чтобы стать мимолетной забавой распутника и повесы.
— Неужели ты и впрямь надеешься, что я тебя отпущу?
Рейнло погладил Антонию по щеке.
Страдание, застывшее в ее глазах, заставило сердце Николаса больно сжаться.
— Тебе не удастся меня удержать.
Антония ошибалась. У Николаса оставалось в запасе последнее средство. Безрассудство, о котором не перестанут злословить до скончания веков.
Голос Николаса внезапно охрип. Сердце заколотилось, словно у бегуна, преодолевшего милю. Дыхание стеснилось, горло будто сдавило спазмом.
— Ты могла бы выйти за меня замуж.
Глава 24
Антония от удивления открыла рот. Простыня выскользнула из онемевших пальцев. Сквозь нарастающий звон в ушах гремели слова: «Ты могла бы выйти за меня замуж».
Так, походя, мимоходом, Николас предложил Антонии изменить свою жизнь.
Ответ «да» уже готов был сорваться с ее губ, но она сдержалась. Этот брак не сулил ей ничего доброго.
Шум в ушах стал оглушительным. В глазах у Антонии потемнело, лицо Николаса начало расплываться.
— Скажи хоть слово, — потребовал Николас.
Почувствовав острую боль в груди, Антония поняла, что невольно затаила дыхание. Ее не оставляло ощущение нереальности происходящего. Казалось, она перенеслась в сказочную страну грез.
Неужели Николас только что попросил ее руки? Это невозможно, немыслимо.
Но вскоре потрясение сменилось новой вспышкой гнева. Нет, он вздумал посмеяться над ней. Да как он посмел?!
Она выпрямилась, прижимаясь спиной к изголовью кровати и держа перед собой простыню словно щит. Будь на ней платье, она выбежала бы из комнаты, не тратя лишних слов, но расхаживать перед Рейнло обнаженной ей не хватало смелости.
— Ты принимаешь меня за доверчивую простушку? — с горечью произнесла она.
Николас недоуменно нахмурился, отняв руку от лица Антонии.
— Я тебя не понимаю.
У Антонии мучительно сжалось сердце: ладонь Рейнло больше не касалась ее щеки. Пришлось безжалостно напомнить себе, что отныне Николас не прикоснется к ней никогда. Антонию обдало холодом. Она заговорила, превозмогая боль.
— В семнадцать лет я была настолько легковерна, что поддалась на эту уловку. — В голосе ее звучала мука. — Я не виню тебя за попытку.
— Антония, о чем ты говоришь? — Николас казался растерянным. Вот так актер! — Брак представляется мне разумным мнением. Ты могла бы остаться в моем доме, в моей постели, не было бы никакого скандала.
— И разумеется, ты будешь твердить мне о браке, пока я тебе не наскучу, а потом внезапно забудешь о своем нелепом предложении. — Терзавшая Антонию боль придала ее голосу язвительность. — Мой отец скончался пять лет назад и уже не потребует, чтобы мы расстались. По крайней мере, нам удастся обойтись без драматичных сцен.
Одним яростным движением Рейнло вскочил с кровати и, вцепившись в изголовье, склонился над Антонией.
— Так ты думаешь, я тебя обманываю? В самом деле? После всего, что между нами произошло?
Антония испуганно вжалась в спинку кровати. В глазах Рейнло, склонившегося над ней, полыхало черное пламя. Казалось, он готов испепелить ее взглядом. Ей пришлось призвать на помощь всю свою храбрость.
— Распутники обещают жениться, желая соблазнить женщину.
— Вот только тебя я уже соблазнил.
Тихий голос Рейнло не в силах был скрыть его ярость.
Антония покраснела от досады. Ее губы сжались, лицо застыло, словно обратившись в мрамор.
— Еще вчера ты не хотел жениться на мне. Ты даже не знал моего настоящего имени.
На щеке Рейнло дернулся мускул, но взгляд его остался неподвижным.
— Так скажи мне.
Антония понимала: нелепо цепляться за этот последний секрет, но, возможно, именно потому, что Николасу удалось сорвать с нее остальные покровы тайны, ей не хотелось открывать свое имя.
— Нет.
— Ты не скажешь мне своего имени?
Антония с усилием сглотнула.
— Нет. И не стану твоей женой.
Лицо Николаса потемнело. Антонии показалось, то была тень сожаления. Впрочем, едва ли. Ведь Рейнло не испытывал к ней ничего, кроме вожделения. В Лондоне было полным-полно женщин, способных утолить его похоть. На краткий миг его внимание привлекла загадочная мисс Смит, но очень скоро он обратит свой взор на другую.
Николас с молчаливой гримасой отвернулся.
— Что ж, хорошо.
Антония вздрогнула как от удара. Резкий враждебный тон Николаса хлестнул ее словно порыв январского ветра.
Рейнло подошел к столу. Солнце еще не взошло, но в бледном утреннем свете Антония могла отчетливо разглядеть его фигуру. В напряженной позе и в скованных движениях Николаса сквозила обида. Антонии не хотелось это признавать, и все же она больно задела его чувства.
Резким жестом, полным затаенного гнева, Рейнло плеснул себе бренди в бокал и осушил его одним глотком. Затем склонился над столом, опираясь ладонями на блестящую столешницу красного дерева, и опустил голову, словно обдумывая что-то неприятное.
Дрожа всем телом, Антония смотрела на его неподвижную спину. Ее глаза жадно оглядели сильные плечи, крепкие ягодицы и длинные мускулистые ноги Рейнло.
Слезы жгли ей глаза. Минувшей ночью ей довелось испытать небывалое блаженство. Мало кому из женщин выпадало подобное счастье. Антония знала это, принимая приглашение Николаса. Она сполна насладилась радостью, отпущенной ей судьбой. Лишь ненасытная сквалыга пожелала бы большего. А жадность таила в себе опасность.
Антония понимала: Николас ей не пара, пусть прошедшей ночью они были необычайно близки, словно две половинки иного целого. «Это всего лишь чувственное наслаждение», — сказала она себе, хотя ее израненное сердце не желало в это верить.
Израненное сердце — дурной советчик. Глупое сердце Антонии жаждало ответить согласием на безумное, сумасбродное предложение повесы. Сердце уверяло, что Николас не лгал, предлагая ей вступить в брак.
«А что, если это правда?»
Почти с облегчением Антония прислушалась к голосу неверия, вновь зазвучавшему в ее душе: «Николас не способен хранить верность. Роль мужа прискучит ему уже через месяц, но если он подведет тебя к алтарю, не жди, что все окончится счастливо, как в сказке».
С Рейнло ее ждала жизнь, полная страданий. На ее долю без того выпало немало горя. Ей следовало подняться, одеться и уйти.
Неловко завернувшись в простыню, Антония выскользнула из постели. Ее одежда, в беспорядке разбросанная на полу, красноречиво свидетельствовала о страстной сцене, разыгравшейся в спальне. Она робко оглянулась на Николаса через плечо, но тот продолжал стоять неподвижно. Его обуревал гнев, и Антонии нестерпимо было это видеть. Совсем не так хотелось бы завершить самую прекрасную и удивительную ночь в ее жизни.
Антония беспомощно моргнула. Нет, она не заплачет, хотя бы потому, что слишком многие женщины уходили в слезах, проведя ночь с лордом Рейнло. Она не желала стать одной из них.
— Что ты делаешь? — угрюмо спросил Николас, не обернувшись.
Антония сдержала рыдания, готовые вырваться из груди. Гордость — единственное, что у нее осталось. Гордость поддерживала ее во время рокового побега, гордость служила ей защитой от назойливого мужского внимания на пути домой из Италии, гордость помогла ей выдержать десять тягостных лет, проведенных в услужении. Гордость спасет ее и теперь.
— Одеваюсь.
Антония призвала на помощь все свое самообладание. Долгие годы она жила, скрывая от людей свои истинные чувства. Неужели всего лишь за одну ночь она разучилась притворяться?
Повернувшись, Николас смерил ее ледяным взглядом.
— Не глупи.
Антония вздрогнула и застыла, одной трясущейся рукой придерживая простыню, а в другой сжимая рубашку.
— Я же сказала, что мне нужно идти. Не будем ссориться перед расставанием.
Ее голос дрогнул при слове «расставание».
— Не я решил, что мы должны расстаться, — гневно выпалил Николас.
Антония не двинулась с места, хотя ей хотелось забиться в темный угол и заплакать, как плачут обиженные дети.
— Я больше не причиню тебе хлопот, — произнесла она безжизненным голосом.
Лицо Рейнло исказилось от ярости, но в следующий миг вновь приняло холодное надменное выражение. Однако за минувшую ночь Антония слишком хорошо узнала Николаса, чтобы его напускное безразличие ввело ее в заблуждение. Она не хотела причинять ему боль. И все же, сама того не желая, ранила его. Антония ненавидела себя за это и мечтала избавиться от ощущения вины. Когда-нибудь она еще посмеется, что вообразила, будто задела его чувства. Можно подумать, у него есть чувства.
Но соблазнительный красавец Рейнло, умеющий ловко вертеть людьми, мог быть иным, тонким и нежным. Возможно, лучшая часть его существа навсегда останется в тени. Однако в душе Антония знала: этот человек существует.
Издав нетерпеливый возглас, Николас отвернулся.
— Что ж, как хочешь.
Притворившись, что не замечает Антонию, он принялся одеваться, будто ее и не было в комнате. Окинув его взглядом, полным безысходной тоски, она в тягостной, зловещей тишине оделась и набросила на плечи накидку. Розовый шелк платья измялся, волосам требовалась расческа. Оставалось только надеяться, что ей удастся пробраться в свою спальню незамеченной, не столкнувшись с любопытными слугами. Антония решила уложить волосы в экипаже по дороге домой.
Когда она повернулась к Николасу, глаза ее были сухими. Ее отчаяние было сильнее слез.
Антония нервно облизнула губы. Взгляд Николаса задержался на ее лице. Она ожидала, что Рейнло отпустит какую-нибудь колкость, но тот лишь поднял свою шляпу и направился к дверям спальни. Он отворил дверь картинным жестом, от которого у Антонии больно сжалось сердце.
То было прощание. Разве не этого она хотела? Так почему же пройти последние несколько шагов оказалось так мучительно трудно?
Антония расправила плечи и набрала в грудь побольше воздуха. Ей и раньше приходилось совершать невозможное, превозмогать боль вопреки всему. Справится она и сейчас.
Даже если ей кажется, что она умирает.
И все же, направляясь к двери, она с трудом передвигала ноги.
Поравнявшись с Николасом, Антония нерешительно замерла. Неужели она никогда больше его не увидит? Эта мысль оказалась ей невыносимой.
Застывшее лицо Николаса не выражало чувств, словно лицо незнакомца. Лишь в черных глазах его полыхало пламя гнева. Антонии впору было ужаснуться, но за яростью Николаса она разглядела опустошенность и смятение.
Зная, что совершает ошибку, она протянула дрожащую руку и коснулась плеча Николаса.
Рейнло вздрогнул, словно ощутил огненную вспышку. Затем замер.
Читать бесплатно другие книги:
