Танцующая для дракона. Небо для двоих Эльденберт Марина

На этой исчерпывающей информации я судорожно вздохнула.

И присоединилась к Гроу, где бы он там ни был.

Даармарх, Огненные земли

За эти годы изменилась не только Аринта, изменилось и ее сердце. Замок, в котором я провела не так много времени, встретил меня совершенно иначе. Таэрран, которая когда-то была клеймом, теперь никого не смущала. Я была особой гостьей, и выделенные мне роскошные покои во многом превосходили те, что когда-то принадлежали участнице отбора.

Сидя на балконе, я смотрела на океан, чьи волны закат окрашивал в сиреневый и оранжевый. Завтра должен был состояться праздник в мою честь, сегодня же я была предоставлена себе самой, чтобы отдохнуть с дороги. Оно и к лучшему. В моем мире по-прежнему слишком живы были воспоминания, когда я ходила по этим коридорам наложницей. И пусть они были только воспоминаниями, пусть ходить именно по этим коридорам наложницы не могли, я все равно чувствовала, как что-то тоненько бьется внутри. Не позволяет усидеть на месте.

Да, сюда стоило приехать только ради того, чтобы окончательно отпустить прошлое.

Я поднялась и направилась к дверям.

В коридорах звонким эхом отдавались шаги, хаальварны и стража склоняли головы и расступались, когда я шла. Чем дальше я удалялась от своих комнат, тем быстрее ускорялось сердце.

Ужин с Витхаром ничем не отличался от тех, которыми меня встречали другие правители. Мы говорили о политике и экономике, о границах пустошей и драконах, и на миг я даже поверила, что рядом друг с другом мы сможем быть просто Ильеррской и Даармархским. Впрочем, это чувство рассеялось, стоило ужину закончиться, а ему подать мне руку, чтобы помочь подняться.

Прикосновение обожгло, лишая дыхания, и стоило немалых усилий оставить пальцы в его ладони, пока он провожал меня до дверей и желал хорошего отдыха. Мне до сих пор не верилось, что все это происходит с нами.

Со мной.

Что я действительно вернулась сюда и дышу раскаленным воздухом Аринты, выжигающим на моем сердце все, о чем я столько лет запрещала себе даже думать.

Последняя мысль оказалась очень некстати, и я ускорила шаг. Удивительно, но крыло, где жили наложницы, больше не охранялось. Толкнув тяжелые двери, я очутилась в своем прошлом и поняла, что его больше нет. Зал, в который мы когда-то вошли с нэри Ронхен, был пуст. Место у окна, где сидела Ибри, перебирая струны прайнэ, тоже. Диванчики и столики, тяжелые занавеси, которыми играл ветер, заставляя их оживать, – ничего этого не было.

Пустынный зал встретил меня тишиной, я же стояла, не в силах сдвинуться с места.

Сколько лет здесь никого не было?

Первый шаг отозвался гулким эхом, второй полетел за ним. Как во сне я прошла к дверям, ведущим в дальние коридоры. Скрежет петель подсказал, что ими очень давно не пользовались, сквозняк подхватил салфетку из паутины, заставил задрожать, швырнул на стену.

Не веря своим глазам, я шла вперед, отмечая, как закатный свет из арочных окон играет на мраморе. Здесь я не заблудилась бы даже спустя столько лет, и сейчас ноги сами вели меня в сад. Мимо комнаты Ибри, мимо моих покоев, мимо ниши, в которой Ибри ругалась на одну из наложниц. Надорванную парчу, прячущую укромный уголок, не убрали, и она сиротливо нависала над темным провалом, посеребренная сединой пыли.

Ожидая увидеть камень или дикие, заросшие вьюнами дорожки, я шагнула из перехода в буйство красок и зелени. В отличие от оставшегося за спиной коридора и запечатанных дверями пустынных комнат, это место почти не изменилось.

А впрочем… изменилось.

Оно стало еще лучше. Деревья разрослись, алые цветы наэррвар по-прежнему пламенели среди фигурных кустарников. Ухоженные дорожки разбегались в разные стороны, скамеечки выглядели так, словно еще вчера на них сидели девушки, и их голоса вливались в шум листвы.

Верхний сад по-прежнему жил.

Он дышал.

Он был той самой недостающей частью, которая пронзила мое сердце, заставив пошатнуться. Я положила ладонь на источенный временем и отсутствием заботы камень, и холод ужалил меня в ладонь.

– Я занимаюсь им сама, – услышала голос Мэррис.

Я обернулась и увидела женщину, которая когда-то давно вела меня по коридорам дворца, чтобы раскрыть участь наложницы. Ее стать осталась прежней, только волосы почти полностью стали серебряными. Несколько черных прядей терялись в волнах седины, тем не менее уложенных с той же аккуратностью, что и раньше.

– От и до. – Она приблизилась, и морщины, подчеркивающие ее возраст, обозначились ярче. – Я занимаюсь цветами, придаю форму деревьям и кустам. Мою скамейки и подметаю дорожки. Мне нравится все это делать, и мне кажется, что так я становлюсь ближе к ней.

Я не представляла, что сказать. Я, правительница Ильерры, у которой всегда находились слова, просто стояла и смотрела на женщину, потерявшую дочь. Так же как когда-то я потеряла того или ту, в чьи глаза даже не взглянула ни разу.

– Это место – память о ней. – Мэррис улыбнулась, и я вдруг поняла, что на самом деле делает ее старой. Не мягкость кожи, собравшейся паутинкой морщин. Не седина в волосах и не голос, утративший былую силу. Нет, старой ее делали глаза, выдававшие всю глубину потери. – Ибри всегда была сумасбродной, и как бы я ни наставляла ее, я не смогла изменить то, что случилось. О том, что она забеременела, мне стало известно уже потом. Когда все случилось. Так же как и Витхару.

Я замерла, а Мэррис, напротив, кивнула:

– Пойдем, Теарин. Этот разговор слишком долгий, чтобы я могла выдержать его на ногах. Когда-то в молодости мне казалось, что я могу все… теперь я понимаю, что я могла все, пока она была рядом.

Женщина направилась к скамейке, и я последовала за ней. Все еще пытаясь осознать то, что она сказала.

– Да, Ибри обманула нас всех, – с улыбкой произнесла Мэррис, стоило нам сесть. – Она всегда считала себя особенной, всегда говорила: «Я не останусь просто наложницей». Тогда я не придавала значения ее словам, моя девочка всегда была честолюбивой. Ибри не пила отвар несколько месяцев. Когда выяснилось, что она в положении, Витхар пришел в бешенство. Я умоляла его простить ее. Сказала, что сделаю все, о чем он попросит, лишь бы он не наказывал мою девочку. Он согласился оставить Ибри в гареме, согласился на то, что она родит, согласился представить все так, что это были его планы, – прерывание беременности, когда ребенок с таким сильным пламенем, угрожало ее жизни гораздо больше, чем роды. Он согласился даже вливать в нее пламя, чтобы все прошло хорошо. Но я тоже его обманула.

Мэррис посмотрела в мою сторону, но сквозь меня. В коридор, где ветер дотягивался до старой, изъеденной молью занавеси. Или гораздо дальше.

Какое-то время мы молчали: я – в ожидании, Мэррис – собираясь с мыслями. Или с силами.

– Наверное, даже предала, – сказала она наконец. – После выступления Джеавир Витхар собирался «увлечься» ей, чтобы сбить заговорщиков с толку и заставить действовать. Я узнала об этом после того, как ты чуть не сгорела во время танца, я была единственной, кому он доверил эту тайну, но я подумала, что… если тебя не станет, если ты уйдешь – а ты непременно уйдешь, потому что не сможешь простить, у моей Ибри будет шанс занять твое место. Место той, что останется с ним на долгие годы. Не женой, но любовницей. Он всегда относился к ней по-особенному. Он всегда выделял ее чуть больше, чем остальных, и теперь, когда ей предстояло вот-вот родить… наверное, я обезумела в тот день, когда почти ее потеряла.

Мэррис глубоко вздохнула и замолчала, и я по-прежнему не сказала ни слова. На этот раз потому, что ее рассказ будто вплавился в мои вены и бежал по ним ледяным холодом. Холодом осознания, готового в клочья разорвать то, что я считала своим прошлым.

Женщина снова вздохнула, словно ей не хватало воздуха, а потом посмотрела на меня. Прямо, впервые за всю нашу встречу.

– Заговор Янгеррда и Хеллирии набирал обороты. У них был план действовать через Эсмиру – все знали, что он должен выбрать Эсмиру, но тут появилась ты. Ты смешала все планы и встала у них на пути, и Витхар это прекрасно знал. Хотя не догадывался о том, что его сестра во всем этом замешана. Фактически отбор он объявил для того, чтобы распутать узел, в который заговорщики закрутили Даармарх. Но, как я уже сказала, появилась ты.

– И что? – Мой голос после столь долгого молчания показался резким и неестественным.

– И все вышло из-под контроля. Эсмира не была в заговоре, но она бы играла по их правилам. Хеллирия знала, куда направить мысли лучшей подруги и как это сделать. Тебе подменили раствор, которым ты обрабатывала платье и волосы перед выступлением. Янгеррд обрушил на огонь поток воздуха. Они не знали, что ты беременна и можешь управлять огнем, в тот вечер ты должна была умереть. Или остаться обезображенной до конца своих дней.

Мэррис чуть подалась назад, по-прежнему оставаясь неестественно прямой, словно малейшая расслабленность могла помешать ей говорить.

– Но они делали ставку на смерть. Витхар в ту ночь обезумел. Из-за того, что могло случиться. Никогда раньше я не видела его таким. Он принял решение закрыть отбор. – Она пожевала губы, скользнула взглядом за мое плечо, но тут же вернулась обратно. – Утром я должна была сообщить тебе, в чем причина такой срочности. Витхар просил меня тебе об этом сказать. Точно так же как я должна была предупредить тебя о «результатах» отбора. Но я промолчала.

Теперь уже застыла я.

– Я так и не призналась ему в этом, – подвела черту Мэррис.

И меня затрясло.

– Зачем ты говоришь мне это все? – процедила я, поднимаясь. – Зачем?! Почему сейчас?!

– Потому что это – мое искупление. – Она поднялась следом. – Не спеши судить меня, Теарин. Мое наказание – жизнь без нее – гораздо страшнее, чем ты можешь себе представить.

Я почувствовала, как руки против воли сами сжимаются в кулаки. Ногти до боли вонзились в ладони.

– Бабушка, – мальчишеский высокий голос заставил судорожно втянуть в себя воздух, – мне сказали, я могу найти тебя здесь…

Мгновения растянулись, чтобы собраться в невыносимо долгое движение. Никогда не думала, что так сложно просто повернуть голову.

Чтобы увидеть его сына.

Мальчик был очень похож на Витхара, это было заметно даже в столь юном возрасте. Упрямо сжатые губы и резкий взгляд из-под тяжелых бровей. От Ибри в нем было очень мало, если не сказать ничего. Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Этот ребенок был бы старше моего на несколько месяцев… Нет, не так. Мой малыш или малышка были бы младше на несколько месяцев, если бы не Мэррис.

И судя по тому, как она на меня посмотрела, она все еще считала меня угрозой.

Почему?

Разве я когда-нибудь навредила Ибри?

Разве я когда-нибудь подлостью попыталась вывести ее из игры? Причинить вред тому, кого она носила, и тому, кто сейчас стоит передо мной?

Меня больше не трясло, но холод мелкими иглами впивался в ладони. В сердце. В то, что сейчас билось во мне, взращивая новое и какое-то совсем непонятное чувство.

– Завтра его здесь не будет, – еле слышно сказала я, наклонившись к самому ее уху, а после развернулась и резко направилась в затянутый паутиной и покрытый пылью коридор. Я шла, с каждым шагом оставляя за спиной частичку прошлого, как и хотела. Оковы, душившие меня все это время, разомкнулись и ржавыми обломками осыпались к ногам. Не сразу, но я услышала шаги за спиной. Торопливые, заглушающие сбивающееся дыхание.

Бег.

Мэррис схватила меня за плечо, резко развернула к себе.

– Ты не поступишь так с ним! – свистящим шепотом выдохнула она. – Он не виноват ни в чем. Он…

– А в чем был виноват мой сын? – спросила я, глядя ей в глаза. – Или моя дочь? Я так и не узнала, кого носила в утробе. Ты – убийца, Мэррис.

Она побледнела.

– Ты сама хотела его убить! – Ее голос дрожал. – Сама! И боги исполнили твою просьбу!

К сожалению или к счастью, ее слова больше не могли меня ранить.

– Твою тоже, – холодно сказала я.

И вышла за двери.

Зал, где мы когда-то впервые встретились, остался за спиной. За спиной остался один коридор, другой, третий. Я шла, ускоряя шаг, совершенно не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Прошли те времена, когда мне нужно было держать лицо и не показывать свою слабость. Времена, когда каждый новый день начинался с мыслей о том, как мне его пережить и как защитить Сарра.

Слава первым драконам, он сейчас правитель Ильерры.

Теперь я как никогда точно понимала слова Витхара о том, что любовь – это слабость.

Замедлилась я только перед дверями, ведущими в его кабинет. Лишь потому, что мне нужно было перевести дыхание. Стража меня не остановила: еще бы они попытались меня остановить. Между той Теарин и Теарин Ильеррской пропасть была бездонной, и не уверена, что в глубине этой пропасти осталось хоть что-нибудь от меня прежней.

– Значит, Мэррис, – сказала я, шагнув к стоящему у окна Витхару.

Кабинет его остался прежним, и у меня перед глазами вспыхнула картина, как я много лет назад шагнула в него в ритме бешено колотящегося сердца.

– Мэррис должна была мне обо всем рассказать. Ты действительно ей это доверил?

– Мэррис была предана мне. – Он повернулся, спокойно встречая мой взгляд.

– Она была предана Ибри! – выдохнула я. Так, что внутри полыхнуло отголоском забытого пламени. – Об этом ты не подумал?

– У меня не было выбора, Теарин. В ту ночь у меня не было выбора. – Витхар обошел стол и приблизился. – После того что случилось с тобой, я не доверял никому, но Мэррис… она, скорее, позволила бы пронзить себе сердце, чем причинила бы вред Ибри. Я знал, что из всех, кто меня окружает, с заговором не связана только она. Только в ней я мог быть уверен. Она – единственная, кого я мог попросить сообщить тебе о своем решении. О том, что у меня есть причины так поступить.

– Я видела твой поцелуй с Джеавир, – сказала я. – В тот вечер. Ее вечер.

Сама не знаю, зачем я это сказала.

– А я видел, как ты шла в спальню Бертхарда, – произнес он.

И мы замолчали. Я смотрела на него, пытаясь понять, как справиться с отголосками бушующих во мне чувств. О чем думал он, я не знала. Знала только, что внутри натянутой струной бьется дыхание. Чувство, которое было со мной долгие годы, запертое во мне глубоко-глубоко, сейчас словно впервые открыло глаза, тщетно пытаясь раскрыться. Как не получается пошевелить пальцами, когда закидываешь за голову руку и перекрываешь ток крови, так у меня сейчас не получалось в полной мере его ощутить.

В полной мере ощутить себя.

– Между нами ничего не было, – сказала я наконец.

– Между мной и Джеавир тоже. Но это ничего не меняет, правда?

– Почему ты мне ничего не сказал? – снова вытолкнула я.

Мне казалось, что слова, которые так легко приходили во время переговоров или общения с народом, сейчас приходится вытягивать на поверхность по одному, но отмерено их мне безумно мало.

– Я пытался все тебе объяснить, но ты не захотела меня слушать. Возможно, я бы сам не захотел, Теарин. Ты сказала, что наш сын мертв и что нас больше ничего не связывает. Тогда так оно и было. Я до последнего не верил, что еще когда-нибудь тебя увижу.

Я проглотила пустой вздох.

– Мне кажется, я сама умерла в ту ночь, – тихо сказала я. – Мне до сих пор кажется, что все, что я сделала, – только ради Ильерры. Только потому, что была должна. Мне кажется, я не добралась бы до этих лет, если бы… если бы не…

Я поняла, что задыхаюсь, что мне не хватает воздуха. Попытка вдохнуть не увенчалась успехом, и, кажется, именно в этот момент Витхар шагнул ко мне. Я не успела отступить или не хотела? Когда он осторожно, непривычно мягко привлек меня к себе, внутри полыхнуло огнем. Я снова оказалась на поле, срывающей горло, когда его сердце под моими ладонями остановилось. Снова пропускала через себя звериное пламя, чтобы это изменить, а потом падала в бездну.

Падала, падала, падала – давясь судорожными всхлипами, вздохами, забывая о том, что я уже старше на целых семь лет. Что моя жизнь давно изменилась, что я больше не потерянная между странами девочка, которой нужно отчаянно бороться за выживание. И о том, что в его руках так просто потеряться даже сейчас, спустя долгие годы.

– Теарин, – его глухой голос рычанием перетек в меня, – Теарин…

И падение прекратилось.

Лишь на миг: до того, как я подняла на него глаза. И когда его губы накрыли мои.

Хайрмарг, Ферверн

– …что все будет хорошо?

– Да, разумеется.

– Мне это с детства обещают, – брякаю я.

Все равно меня уже выдернули из мира Ильеррской в холодный, мерзкий Ферверн. Никогда больше не поеду в Ферверн. Ни туристкой, ни по работе. Хотя по работе я, может, и поеду, смотря сколько заплатят.

Врач выходит, дверь закрывается с мягким щелчком.

– Танни. – Леона смотрит на меня.

Она сидела со мной, когда я очнулась, сидит и сейчас. Если верить ей, Инаира дель Эльтертхард сидела у Гроу, но он до сих пор не пришел в себя. Его здорово переломало, когда он еще был человеком, обернулся исключительно на адреналине. Это медики так говорят, еще они говорят, что с ним все будет в порядке, а меня к нему не пускают, потому что у меня угроза выкидыша, и вообще нельзя надолго вставать.

Из-за этого мне хочется кусаться, царапаться и рычать, но – смотри пункт первый.

– Меня выпустили из тюрьмы? – спросила я.

– Ты что, ничего не слышала?

– Нет, я читала.

Леона качает головой.

– Что? Мне же надо было как-то отвлечься.

После того как я первый раз пришла в себя, у меня здорово тянуло низ живота. Это напугало меня побольше, чем обернувшийся Гранхарсен и все советы иртханов, вместе взятые. Честно признаться, я лежала не шевелясь, боялась даже дышать: угроза выкидыша возникла из-за оборота, потому что вместе со мной иртханенок стал драконенком, а потом обратно иртханенком. И вот ему было очень нехорошо.

В итоге я лежала и уговаривала его остаться со мной.

Уговаривала, чтобы не трястись и не отбивать зубами барабанные ритмы. Потом, когда тянуть перестало, я дотянулась до смартфона и ушла в Ильеррскую. Зачем, спрашивается, вы вернули меня обратно?

– Угрозы больше нет, – сказала сестра. – Он на удивление сильный. Твой малыш.

– Наш, – поправила я.

И подтянула простыню повыше.

Это значит, что я могу вставать? Могу пойти к Гроу?

Я не сказала этого вслух, потому что хотела привыкнуть к тому, что все. Иртханенок остается со мной, я остаюсь с ним, и больше никаких иртханских советов, клянусь. Ничего такого, что может ему повредить. Потом, когда он родится, я буду оборачиваться хоть по десять раз на дню, но это потом.

– Тергран не сможет обернуться. – Леона подошла к двери, коснулась электронного замка.

В общем-то сделала правильно, но я подозревала, что она сделала это, затем чтобы я не видела ее глаз.

– Что значит – не сможет? Совсем? Вы это откуда знаете?

– Рэйнар сказал, что колебания его пламени полностью перешли на звериную волну.

– Нет, – сказала я. – Нет. Я не верю.

– К сожалению, это так. – Леона наконец-то повернулась ко мне. – Сила иртханов действительно возросла, но… когда он оборачивался, он все равно здорово рисковал. В этом мире ему не хватило привязки, чтобы остаться.

Я откинулась на подушки и стала мысленно считать датчики на своем теле. Считать их получалось исключительно по тактильным ощущениям.

– Танни, Рэйнар сделал все, чтобы…

– Да, я знаю.

Я понимала, что Рэйнар не оставил бы Терграна без помощи, но справиться с этой мыслью все равно не получалось.

– Он меня спас, – сказала я. – Если бы не он, я бы переломалась о скалы.

– Я знаю. – На сей раз эти слова произнесла Леона.

Она приблизилась, опустилась на краешек кровати. Взяла мою руку в свою.

– Танни, так будет лучше, – сказала она. – Его бы все равно не простили.

– Да ладно? – сказала я.

– Он сам. Не уверена, что он сам смог бы себя простить. И его пара…

– Драконом он ее забудет? – Я перевела взгляд на сестру. – Забудет то, что потерял?

Леона покачала головой:

– Я не знаю.

Мы замолчали.

Я думала о том, что у меня хватило сил обернуться и сохранить сознание – не просто сохранить, а удержать его в относительной ясности. И о том, что Терграну не удалось.

Тем не менее он меня спас.

Мое сердце бьется только потому, что он меня подхватил. Там, в ледяной пустоши.

– Что с ним будет?

– Мы заберем его в Аронгару.

– А потом?

– Будем решать на месте. Танни, теперь все будет по-другому.

– Что именно? – уточнила я.

Как по мне, так «все будет по-другому» у меня в жизни каждый новый день.

– Все. То, что произошло… это беспрецедентный случай.

Да уж, беспрецедентный.

Кузен Гроу, слегка рехнувшийся гений информационных технологий, с детства практиковался на этом поприще. Потом он решил, что ему стоит слегка прокачаться в пламени, и вливал себе кровь ледяных драконов, а когда у него окончательно сорвало крышу, решил, что ему нужно взяться за подводных фервернских. Поскольку они не реагируют на приказы, да и в целом редко выходят на поверхность, он задумал использовать ультразвуковое оружие, чтобы оглушать зверей под водой и выкачивать их кровь. Тогда же ему в голову пришла еще одна гениальная мысль. Поскольку провернуть такое и остаться незамеченным даже при всей его одаренности не представлялось возможным, он решил поломать сознание главы Ферверна.

Для меня это даже звучало бредово, но ему это удалось. Последние пару лет он им управлял, как марионеткой, и внезапная отставка тоже была его рук делом. Ну или точнее будет сказать, сознания. Равно как и испытания ультразвукового оружия, которое якобы проводилось в местах, где драконов не было. Надо сказать, для психа он действовал с филигранной осторожностью. Выслеживал с помощью глубоководных радаров одиночек, оглушал их и вливал себе кровь.

В общем, практически реализовал план Янгеррда, но рехнулся благодаря этому окончательно. Судя по тому, что мне рассказала Леона, сознание у него отключилось сразу после оборота.

– Обернувшись, он решил, что его главная цель – ты. Видимо, из-за того, что у тебя было мощное пламя. Он чувствовал в тебе угрозу.

Иными словами, всем собравшимся в том зале здорово повезло. Потому что после допроса относительно оклемавшегося теперь уже точно экс-главы Ферверна выяснилось, что кузен Гроу собирался убить всех высших иртханов. Оставить мир без правителей, снять щиты и… Поразительно, что мы были на шаг от мировой катастрофы, после которой мир уже точно никогда бы не стал прежним.

Можно было бы сказать, что я всех спасла (до того, как Гроу и Тергран спасли меня), но мою драконицу даже никто толком не видел. Камеры в здании вырубил кузен Гроу, спутники в этот момент над Ферверном не пролетали, а когда прибыли вооруженные миротворческие силы, Танни Ладэ с вытаращенными глазами бегала голой по снегу. В общем, все как обычно в моем случае.

– Тебе стоит поспать, – сказала Леона.

– Да я в последнее время только и делаю, что сплю.

В больницах.

Леона явно собиралась возразить, но в эту минуту в дверь постучали. Она подошла, разблокировала панель, что-то выслушала и вернулась ко мне.

– Гроу пришел в себя, – сказала она. – И сейчас спит.

Я судорожно вздохнула.

Датчики попищали и успокоились.

– Можно тебя попросить убрать от моих дверей охрану? – поинтересовалась я. – Или хотя бы сказать, чтобы они в другую сторону посмотрели, когда я выйду.

Леона почему-то улыбнулась.

– С Роном сама договаривайся.

Рон почти не пострадал, об этом она сказала мне сразу. Но она не говорила, что он снова…

– Он сейчас здесь?

– За дверями. – Сестра кивнула. – И отказывается кому-либо уступать место.

Вот кому точно не помешает поспать.

Я облегченно вздохнула, но потом снова недоверчиво покосилась на нее. Она что, серьезно не возражает, чтобы я встала?

Нет, Леона не возражала. Она даже помогла мне отцепить датчики (которые можно было отцеплять) и подняться. Подала халат. То, что я ковыляла до двери как новорожденный виаренок, прислушиваясь к каждому ощущению внутри себя (угрозы больше нет, но все-таки), опираясь на ее руку, – это было забытое чувство. Безумно забытое, но такое… родное, как будто я снова оказалась в Мэйстоне с сестрой, которая поет в Ландстор Холле.

Мысль об этом почему-то вызвала улыбку.

– Что? – переспросила она, улыбнувшись в ответ.

– Подумала, что сейчас мы выйдем за дверь, и ты отвезешь меня домой на Четвертый. А там Марр и…

– Марр гоняет свою дочь, когда она пристает к матери.

– Скотина! – с чувством сказала я. – Узнаю, что он обижал Бэрри, – хвост откручу!

Когда двери открылись, выпуская нас, Рон уставился сначала на меня, потом на Леону с таким видом, будто не понимал, что происходит.

– Мне туда, – сказала я и ткнула пальцем в сторону палаты Гроу. – Ты со мной?

– Тебе вообще можно вставать? – поинтересовался он.

– Можно, – сказала я. – Леона подтвердит.

Леона подтвердила, после чего до палаты Гроу меня вел уже Рон. Сестра ушла куда-то в сторону кафетерия, а я глубоко вздохнула и посмотрела на…

– Кстати, кто ты мне теперь? – спросила я, глядя ему в глаза.

Рон приподнял брови.

– Ну, я имею в виду, ты же мне переливал свою кровь, значит, ты мне как брат. Всегда мечтала иметь братишку.

– Иметь в твоем случае, Танни, очень точное выражение, – сурово произнес Рон.

Я шмякнула его по руке, и у него дрогнули губы.

Разговора опять не получилось, потому что палата Гроу находилась буквально в двух шагах от моей. Ну ладно, через две двери она находилась, и я выпустила руку Рона только затем чтобы взяться за ручку.

Инаира дель Эльтертхард явно была здесь – в кресле лежали плед и ее сумка, но мне было наплевать. Я прошла к парящей у окна кровати, взгромоздилась на нее, а потом легла рядом и оплела Гроу руками и ногами. И только сейчас смогла по-настоящему вдохнуть полной грудью.

Закрыла глаза, кажется, всего на один миг, но когда открыла, за окнами уже было темно. Колючий подбородок упирался мне в щеку, а еще меня обнимали. Всем телом.

Я запрокинула голову и наткнулась на его взгляд.

Он смотрит на меня, а я на него. Гроу по-прежнему бледный, но я как-то некстати ловлю себя на мысли, что эта бледность ему идет. Ему вообще все идет, если уж так подумать, но это я лучше оставлю при себе. Приберегу на потом, когда буду готова сказать и…

– Это значит, что ты моя, Танни Ладэ?

Вот уж он точно никогда не тормозит.

– Не торопи события, Джерман Гроу, – отвечаю я. – Это значит, что я лежу у тебя в постели, и мы обнимаемся.

– Ладно, – говорит он, – меня устраивает.

И прижимает к себе, щетина скользит по щеке и виску, это совершенно точно запрещенный прием. Гораздо более запрещенный, чем сцепленные на моей талии пальцы, которые я чувствую даже через достаточно плотную ткань больничной рубашки. Кстати…

Я приподнимаю покрывало и заглядываю туда.

– Мм… – говорю. – Тебе идет рубашка в горошек.

– По-моему, фервернцам надо всерьез озаботиться проблемой обеспечения медицинских учреждений нормальной одеждой, – хмыкает Гроу.

– А у меня в полосочку, – заявляю я. – Они, наверное, так женщин и мужчин различают.

– Тебе не кажется, что в это различие закралась ошибка? Полосочка больше подойдет для мужчин.

– Я что-то не поняла, – отпускаю одеяло и смотрю на него, – это что за ущемление по половому признаку?