Соглядатай Кеплер Ларс
Я заорал, закричал, бросился к ней и вырвал серьги Анны из ее ушей, я ткнул ее лицом в окровавленную простыню, я протащил ее по лестнице и дальше в снег, я споткнулся и упал, снова поднялся и толкнул ее.
Она замерзла, у нее из ушей текла кровь, но она пыталась улыбаться.
Я буду наказан, я должен быть наказан, мне следовало понять, что происходит. Уединение, цветение, крадущиеся шаги, подглядывание, вечное желание брать украшения и косметику Анны.
Йона прервал чтение, посмотрел на ржавый ключ и черные серьги в витрине, на строки о возможности унаследовать жену прежнего священника. Он покинул экспозицию с дневником в руке, прошел мимо фотографии трех исхудалых вдов. Эллинор расставляла кофейные чашечки с блюдцами на полке позади стойки. Она собирала фарфор в стопку, он слегка позванивал. Вялая муха влетела в открытые двери кафе и ударилась об окно.
Когда Йона вошел, Эллинор обернулась. По ее лицу было ясно видно: она раскаивается, что рассказала о братнином дневнике.
— Можно спросить, как умерла жена Петера?
— Этого я не знаю, — коротко сказала Эллинор, продолжая расставлять чашки и блюдца.
— Вы говорили, что дружили с Анной.
Подбородок старухи задрожал.
— По-моему, вам пора уходить, — сказала она.
— Я не могу уйти.
— Я думала, вы интересуетесь проповедями Петера, поэтому я… — Эллинор покачала головой, взяла поднос с кофе и печеньем и пошла к двери.
Йона придержал ей дверь, подождал, пока она поставит поднос перед посетителями в саду.
— Я не хочу говорить об этом, — слабым голосом проговорила она.
— Это был несчастный случай? — резко спросил Йона.
Лицо Эллинор сделалось совсем беспомощным и перекосилось от плача.
— Не надо, — попросила она. — Неужели не понимаете? Прошлого не вернешь…
Она опустила голову и тихо заплакала.
Подошла ее помощница и положила руки на содрогающиеся плечи Эллинор. Гости, взяв печенье, встали и перешли за другой столик.
— Я из полиции, — настаивал Йона. — Я могу узнать, но…
— Будьте добры, уходите, — сказала женщина и обняла Эллинор.
— Это был просто несчастный случай, — плакала старая сестра священника.
— Я не хочу бередить вам душу, — не отступался Йона, — но мне необходимо знать, что произошло, и выяснить это мне надо сейчас.
— Автомобильная авария, — всхлипнула Эллинор. — Лил дождь… они врезались в кладбищенскую стену, Анну заклинило в машине, лицо оказалось настолько изуродовано, что…
Она неуверенно села за один из столиков, глядя прямо перед собой.
— Продолжайте, — спокойно попросил Йона.
Женщина посмотрела на него, вытерла слезы и кивнула.
— Мы видели это из усадьбы… Брат выбежал, заспешил вниз по дороге… я бежала за ним под дождем, видела, как дочь изо всех сил пытается освободить ее, ударила домкратом… прямо по машине… а я только кричала, бежала через заросли ивы… — Голос женщины прервался, она несколько раз открыла и закрыла рот, потом продолжила: — Повсюду осколки стекла и обломки жести, пахло бензином и горячим металлом… Дочь сдалась, она просто замерла на месте и ждала, когда придет отец… Помню ее потрясенные глаза и странную улыбку…
Эллинор подняла руки и посмотрела на ладони.
— Господи, — прошептала она. — Девочка только-только приехала домой из школы Клокхаммар, и вот она стояла в своем желтом плащике, смотрела на мать. Лицо Анны было все изрезано, везде кровь, далеко за…
Голос снова оборвался. Она сглотнула и медленно продолжила:
— Странное воспоминание. Я точно помню, что слышала тонкий голосок, когда подбегала, говорил как будто ребенок… В этот момент машина загорелась, я увидела, как вокруг Анны образуется голубой пузырь, а в следующий миг я лежала в мокрой траве в канаве, и огонь закручивался вокруг машины спиралью. Ближняя береза занялась, и я…
— Кто вел машину?
— Я не хочу говорить об этом…
— Дочь, — ответил Йона вместо нее. — Как ее звали?
— Нелли, — сказала старуха и измученно посмотрела на него.
Глава 119
Пробираясь к Роки между столиками кафе, Йона пытался дозвониться Эрику.
Телефон выключен.
Йона набрал личный номер Марго. Она не ответила. Тогда он позвонил своему прежнему начальнику из управления уголовной полиции, Карлосу Элиассону, и оставил короткое голосовое сообщение.
Роки так и сидел в тени березы, подбирая крошки с живота. Он снял ботинки и носки и шевелил пальцами в траве.
— Нам пора, — сказал Йона, подходя к нему.
— Получил ответ на свои вопросы? Йона прошел мимо Роки и сбежал по лестнице к парковке. Петер хранил дневник номер двадцать четыре отдельно от остальных тетрадей: содержание было слишком постыдным. Именно поэтому Нелли не нашла этот дневник, когда уничтожала прочие.
На последних страницах дневника Петер описывал, как дочь отправили в консервативный христианский интернат для девочек.
Йона остановился возле угнанной машины и подумал, что Нелли было четырнадцать, когда она уехала в школу Клокхаммар неподалеку от Эребру. Она провела в интернате шесть лет. Возможно, все это время она не виделась с родителями, но зацикленность на отце не прошла.
Из-за ощущения того, что она любила — и ее отвергли, она отдала все — и у нее все забрали, у девочки развилось глубокое расстройство личности.
Она внимательно наблюдала за матерью, пыталась стать похожей на нее и занять ее место.
Роки снова надел ботинки, однако носки нес в руке; в таком виде он спустился на парковку и открыл дверцу машины.
— Тот «грязный проповедник» — женщина? — спросил Йона.
— Вряд ли. — Роки взглянул ему в глаза.
— Помнишь Нелли Брандт?
— Нет. — Роки уселся на пассажирское сиденье.
Йона поднял разломанный пластиковый пенал над замком зажигания, соединил красные проводки, оторвал скотч с коричневых прикуривателей, свел концы; проскочила искра, и мотор завелся.
— Не знаю, что ты помнишь из гипноза, — говорил Йона, ведя машину, — но ты рассказывал, как в первый раз увидел «грязного проповедника»… Ты встретил ее на похоронах в Шёлдинге, но человек, которого ты описал, священник, лежавший в гробу, — ее отец Петер…
Роки не ответил. Он пустым взглядом смотрел в ветровое стекло. Машина все быстрее неслась по узкой дороге между полей и деревьев.
Мать забрала свою взрослую дочь из школы Клокхаммар и разрешила ей на обратном пути сесть за руль.
Возможно, мать отстегнула ремень безопасности, когда они свернули с дороги и подъезжали к церкви.
Вероятно, Нелли увидела отца в окне пасторской усадьбы, резко увеличила скорость и врезалась в каменную ограду.
Возможно, мать не погибла от удара, а была только ранена и оказалась зажатой в машине.
В таком случае то, что видела Эллинор сквозь дождь, имеет объяснение: Нелли достала из багажника домкрат и била мать в лицо, пока та не умерла.
Может быть, Нелли подожгла машину на глазах у отца.
После смерти матери Нелли занялась им, изолировала его от людей, завладела им полностью и сделала все, чтобы стать для него целым миром.
Отец прожил еще четыре года. Нелли держала его взаперти, беспомощного, в клетке и сделала его морфинистом.
По воскресеньям она выпускала отца и давала ему проповеди, которые сама писала к заутрене.
Он был сломлен. Он стал развалиной, наркоманом.
Йона подумал, что так, похоже, текла их обычная жизнь. Нередко люди, которых долгое время держат взаперти, проживают якобы нормальную жизнь со своим насильником. Может быть, они ужинали вместе, сидели на диване, смотрели телепередачи по выбору Нелли.
Под конец Якобсон научился сам запираться в клетке изнутри и спать на матрасе.
Вполне вероятно, он умер от передозировки или просто заболел.
На траурную церемонию прислали многих священников; некоторые просто сидели на скамьях, другие участвовали в церемонии.
Одним из этих священников был Роки Чюрклунд из Салемского прихода.
Они проехали Флен. Озеро заблестело серебряно-голубым справа от машины, когда Йона достал телефон, поискал материалы о персонале Каролинской больницы и нашел фотографию Нелли.
— Посмотри на фотографию, — попросил он.
Роки взял у него телефон, наклонил дисплей, чтобы дневной свет не отсвечивал от изображения, шумно выдохнул и взревел:
— Останови машину! Останови!
Он на полном ходу распахнул дверцу, она ударилась о дорожное заграждение, отлетела назад — осколки посыпались в салон — и повисла, скребя по асфальту. Йона свернул на обочину и затормозил в траве.
Грузовик позади них отчаянно засигналил и пронесся так близко, что земля задрожала.
Роки сошел с дороги, побрел между затянутыми целлофаном тюками сена, разбросанными по полю, остановился и закрыл лицо руками.
Глава 120
Йона остался сидеть в машине, не выключая мотор. Он поднял телефон с пола и снова попытался дозвониться до Эрика. Роки долго стоял в поле, подняв лицо к небу, а потом вернулся в машину. Он оторвал болтавшуюся дверцу, швырнул ее в канаву и сел на свое место.
— Я помню ее, — сказал он, не глядя на Йону. — У нее была бритая голова, светлая, как стеарин, она училась в старших классах Клокхаммарской школы… После похорон я переспал с ней на полу в пасторской усадьбе… это ничего не значит, мы разговаривали, пили кофе, и я не торопился домой.
Йона молчал. Он понимал, что фотография Нелли пробудила в Роки воспоминания, но что поток их ограничен. Роки мог потерять нить своего прошлого в любой момент.
— Я помню все, — промямлил Роки. — Она навещала меня в Салеме, приходила на службы… Она просто была там, словно часть моей жизни, я не понимал, как получилось, что…
Он погрузился в воспоминания, дрожащими руками пытаясь вытащить сигарету из пачки. Неопрятные седые волосы завивались, густые брови сошлись над переносицей.
— Я священник, — сказал он наконец. — Но и человек тоже… я совершаю поступки, которыми вряд ли можно гордиться. Со мной не стоит иметь дела, согласен. Я никогда не умел хранить верность или…
Он снова замолчал, словно сила воспоминания вытянула из него дыхание.
— Иногда я спал с ней, иногда ей приходилось подождать, я ничего ей не обещал, мне не нужны были ее сраные проповеди… Я помню, что надо беречься от беспутных женщин… «Через ее дом проходят пути царства смерти…»
Машину занесло, когда мимо проехал автобус. Роки взглянул на поле, озеро и дальнюю рощу и продолжил:
— Когда я сказал, что она мне надоела, она исчезла. Но я видел, что она шныряет возле подворья… я открыл дверь и крикнул в темноту: пусть, мол, убирается к чертям.
Снова стало тихо. Йона молча ждал, чтобы не оторвать замутненного взгляда Роки от прошлого.
— На следующий вечер она явилась в церковь с двадцатью капсулами белого героина, и все началось по новой… черт знает как быстро. — Роки исподлобья глянул на Йону. — Мы кололись одним шприцем, она всюду ходила за мной по пятам, говорила о Боге, проповедовала, валялась со мной в грязи, хотела стать, как я, хотела стать частью меня. — Он покачал своей крупной головой и потер лицо. — Мы торчали в «Зоне», мне наплевать было на ее проповеди… какие-то экстремальные толкования Библии, доказательства нашего супружества… целая картина мира, где ревнивый Бог дал ей право на все. — Боль засветилась в глазах Роки, когда он мрачно взглянул на Йону. — Я был под кайфом, дурак. Сказал ей, что люблю Наталью. Это неправда, но я все-таки сказал. — Силы ушли из него, подбородок опустился на грудь. — У Натальи были такие красивые руки, — проговорил он и замолчал.
Роки внезапно побледнел, перевел взгляд на поля, пот заблестел на лбу, и капля упала с кончика носа на грудь.
— Ты говорил про Наталью, — напомнил Йона.
— Что?
Роки непонимающе посмотрел на него, наклонился вбок и сплюнул в траву. Мимо проехала легковая машина с прицепом, нагруженным дровами.
— Нелли показывала фотографии тех, кого собиралась убить, — сказал Йона. — Но Наталье суждено было умереть у тебя на глазах…
Роки покачал головой и хрипло пробормотал:
— Я знаю только, что Господь обронил меня на пути, а вернуться и поискать — не позаботился.
Йона ничего больше не говорил. Он взял телефон и в который раз набрал номер Эрика, но снова не дозвонился.
Он позвонил Марго, но сдался после десятого гудка.
Теперь Йона знал, кто проповедник, но не мог ничего доказать, и ему нечего было предъявить полиции. Может быть, Марго выслушает его, а может быть, он зашел слишком далеко, похитив Роки из тюрьмы.
Йона силился понять, почему Нелли преследует Эрика. Они просто коллеги, и Нелли замужем за Мартином Брандтом. Должно быть, все началось много лет назад и ничем хорошим не кончится.
Глава 121
Когда они снова тронулись с места, гравий брызнул из-под задних колес. Машина наполнилась воющим, рвущим волосы ветром.
Выжимая из машины максимальную скорость, Йона пытался составить четкое представление о серийном убийце. После полового акта Нелли перенесла свою любовь на Роки, которого встретила на похоронах отца.
Она наблюдала за ним, преследовала его, сделала себя частью его жизни, пыталась завладеть им при помощи наркотиков и убивала женщин, угрожавших их связи. Она превратила жизнь Роки в кошмар, подстроив так, чтобы его заподозрили в убийстве Ребекки Ханссон. В конце концов она посадила его в клетку, снабжала героином, считала, что он полностью принадлежит ей, — и тут ему удалось сбежать. Роки угнал машину в Финсте и попал в аварию по дороге в Арланда. Следствием несчастного случая стала серьезная травма мозга, и Роки, приговоренный к принудительному психиатрическому лечению, утратил в глазах Нелли всю привлекательность.
Возможно, Нелли положила глаз на Эрика, когда того пригласили в качестве эксперта на судебный процесс по делу Роки Чюрклунда.
Йона передернулся, подумав, как Нелли начинала охоту на Эрика, как она подкрадывалась к нему — медленно, систематически.
Она получила образование, стала его коллегой, вышла замуж на Мартина и поддерживала Эрика во время его развода с Симоне.
После развода ее собственнические претензии усилились. Нелли начала контролировать Эрика, она больше не терпела никакой конкуренции и стала патологически ревнивой. Вероятно, она хотела, чтобы Эрик выбрал ее сам, чтобы он видел ее и только ее, а когда надежды не оправдались, рана у нее внутри стала глубже, и Нелли пришлось действовать, чтобы не впасть в отчаяние.
Когда Эрик затеял интрижку с Марией Карлссон, Нелли, вероятно, решила, что все будет хорошо, стоит только устранить соперницу.
В своих фантазиях сталкер всегда развивает отношения с жертвой — отношения, которые в представлении сталкера являются настоящими и взаимными.
Мысленно Нелли могла считать, что они с Эриком женаты. Она увидела, как он предпочел ей Марию Карлссон, потом — как увлечена им Сандра Лундгрен, как он флиртует с Сусанной Керн и, вероятно, улыбнулся Катрине Юссеф, — и хищный зверь проснулся.
Йона свернул к Мальмчёпингу, затормозил на парковке перед автосервисом «Линдблумс энд Бигг» и сменил машину на другую, поприличнее.
Они неслись на скорости сто девяносто километров в час по шоссе Е-20, когда позвонила Марго — с личного номера.
— Тебе известно, что тебя объявили в розыск? — поинтересовалась она.
— Я знаю, но…
— Ты в тюрьму сядешь за свои художества, — перебила Марго.
— Оно того стоит, — тихо ответил Йона.
Несколько секунд оба молчали.
— Теперь я понимаю, почему ты как полицейский лучше меня, — вполголоса сказала Марго.
Йона обогнал слева черный «Корвет» и вернулся на полосу точно позади тягача с желтой, как воск, часовней.
— Наши техники нашли волос Эрика в ванне Сандры Лундгрен, у нас уже есть его отпечатки на головке косули, он связан со всеми жертвами, у него в подвале видеозаписей на тысячи часов…
— Слишком много улик, — оборвал ее Йона.
— Анализ крови из машины Эрика показал, что это кровь Сусанны Керн… теперь уже и для меня перебор с уликами, — удрученно призналась Марго.
— Вот и хорошо, — ответил Йона.
— Эрик врач… и тут неувязка, ведь все четыре убийства свидетельствуют о том, что человек очень четко, на уровне специалиста представлял себе, что делает… Но никто не станет заливать кровью свою собственную машину… Кто-то налил кровь Эрику на заднее сиденье в ожидании, когда он сядет в машину.
— Ты встречалась с настоящим убийцей, — сказал Йона.
— Это Нестор?
— Это Нелли Брандт… проповедник — она.
— У тебя уверенный голос, — заметила Марго.
— А охотится она за Эриком. Сталкинг направлен на него, жертвы для нее — просто соперницы.
— Если ты так твердо убежден в ее вине, я прямо сейчас организую спецгруппу, — сказала Марго. — Будем штурмовать рабочее место и жилье одновременно.
По дороге в Стокгольм Йона думал о том, как Нелли много лет следовала за Эриком по пятам, как выслеживала женщин, к которым он проявлял интерес, и пыталась понять, что же есть в них, чего не может предложить она. Она видела, как они щеголяют в украшениях, красят губы, замечала их красивые ногти — и хотела отнять все это, наказать их, выставить напоказ их пустые глаза и уродливые руки.
Но этого оказалось недостаточно — и Нелли решила отнять у Эрика весь мир. Она травила его, как Артемида со сворой собак, размышлял Йона. Нелли великолепный охотник, она отрезает добыче пути спасения, ранит ее, гонит между капканами до тех пор, пока не останется всего один выход.
Смысл в том, чтобы Эрик понял: все указывает на него, — и обратился в бегство. Люди отвернутся от него, и в конце концов он придет к единственному человеку, который не закроет перед ним дверь.
И если полиция к тому времени не схватит его, он придет искать убежища у Нелли.
Глава 122
Джеки никак не могла успокоиться. Она вышла на кухню, думая, что нужно бы поесть, хотя на самом деле не чувствовала голода.
Наверное, она просто посидит в тишине, выпьет чашку чаю.
Джеки провела рукой над мойкой, вдоль кафеля, мимо большой ступки и нашла по стеклянной пуговке банку с чаем.
Руки замерли.
Джеки снова нащупала каменную ступку.
Тяжелого пестика на месте не было.
Джеки пошарила пальцами по всему столику у мойки, но пестика не отыскала. Надо спросить у Мадде, когда они помирятся.
Джеки подавила зевок и налила воды в электрический чайник.
После ссоры с Эриком Мадде несколько дней кряду твердила, что Эрик больше не захочет к ним прийти. Мадде говорила, что она сама много чего забывает, и заводила долгие рассказы о том, как забыла ключи, ноты или футбольные бутсы.
Джеки пыталась втолковать дочери, что больше не сердится и никто не виноват, когда между двумя взрослыми что-то не клеится. А потом началась эта травля в СМИ.
Джеки не объясняла Мадде, почему держит ее дома и не пускает в школу. Она отменила все уроки с учениками и отказалась от обязанностей кантора.
Чтобы заполнить чем-то дни и выкинуть страшные мысли из головы, она дни напролет играла на фортепиано, повторяла гаммы и упражнения, пока не становилось дурно и руки не начинало ломить так, что приходилось принимать болеутоляющее.
Разумеется, она ни словом не обмолвилась дочери, что говорят об Эрике в новостях.
Девочка не поймет.
Джеки и сама не понимала.
Она больше не слушала телевизор, была не в состоянии следовать за досужими рассуждениями и принимать на душу подаваемые в изобилии боль и горе.
Мадде перестала говорить об Эрике, но все еще пребывала в унынии. Она смотрела передачи для малышей, и Джеки подозревала, что девочка начала тайком сосать большой палец.
Неприятное чувство узлом завязалось у Джеки в желудке, едва она вспомнила, как потеряла терпение сегодня, когда Мадде не захотела играть на фортепьяно. Джеки упрекнула Мадде, что та ведет себя как маленькая, дочь расплакалась и в ответ крикнула, что отныне никогда не станет ей помогать.
Теперь девочка забилась в шкаф и лежала там среди пледов, подушек и уютных мягких игрушек и не отвечала, когда Джеки заговаривала с ней.
Нужно дать ей понять, что вовсе не обязательно быть хорошей девочкой, подумала Джеки. Что я люблю ее, несмотря на все, и она не должна угождать мне ради того, чтобы я ее любила.
Джеки прошла по прохладной прихожей и ступила в солнечный свет, лившийся через окна гостиной. Свет был точно теплая волна, и Джеки знала — фортепьяно нагреется, как большое животное.
На улице что-то сносили — от треска строительных машин подрагивал пол под ее босыми ногами, и она слышала, как звенят стекла в рассохшемся оконном переплете.
Пятки наступили во что-то липкое, разлитое на паркете. Наверное, Мадде пролила сок. В комнате стоял затхлый запах — запах крапивы и влажной земли.
От колющего, как электрический ток, ощущения опасности Джеки передернулась, по спине пробежал озноб.
Неудивительно, что после всего случившегося, после ужасных новостей об Эрике она стала такая нервная. У окна, выходящего во двор, Джеки послышался шорох.
Она насторожилась и подошла ближе. Было тихо, но, если шторы раздвинуты, кто-нибудь вполне мог глазеть на нее.
Джеки еще приблизилась к окну, вытянула руку и коснулась стекла.
Она задернула шторы, звякнули крючки, и снова настала тишина, только шторы, покачиваясь, шелестели о стену.
Джеки подошла к фортепьяно, села на табурет, подняла крышку, приготовилась играть, опустила пальцы — и почувствовала, что на клавишах что-то лежит.
Обрывок ткани.
Джеки взяла его, ощупала. Полотенце или какой-то коврик.
Наверное, Мадде положила его сюда.
На ткани прощупывалась искусная вышивка. Джеки провела по стежкам кончиками пальцев.
Будто какая-то фигура — зверь с четырьмя ногами. Крылья или перья на спине, человеческая голова с кудрявой бородой.
Джеки осторожно поднялась, похолодев всем телом, словно провалилась в колотый лед.
В комнате кто-то был.
Она уже уловила присутствие чужака — только что, у окна.
Паркет за спиной скрипнул.
От предчувствия смертельной опасности мир сжался до одной болезненной точки, где Джеки осталась лицом к лицу со своим страхом.
— Эрик? — спросила она, не оборачиваясь.
Что-то медленно зашуршало, пол вибрировал так, что зазвенела пустая ваза для фруктов.
— Эрик, это ты? — Джеки изо всех сил старалась говорить спокойно. — С чего это ты явился сюда…
Она обернулась и услышала чужое дыхание, поверхностное и частое.
Джеки отступила к двери.
Он стоял, не шевелясь, но Джеки различила поскрипыванье — словно он был одет в клеенчатую или прорезиненную ткань.
— Давай все обсудим. — Она отчетливо услышала страх в своем голосе. — Я, и правда, перегнула палку, я хотела позвонить тебе…
Он ничего не ответил, только перенес вес с одной ноги на другую. Скрипнул пол. Джеки слабым голосом проговорила:
— Я больше не сержусь, я постоянно думаю о тебе… все будет хорошо.
Джеки подалась в сторону прихожей, думая: надо выбраться, выманить Эрика из квартиры, подальше от Мадде.
— Пойдем посидим на кухне — Мадде еще не пришла домой, — солгала она.
Вдруг по полу застучало — он торопливо приближался, и Джеки вытянула руку, чтобы задержать его.
Что-то ударило по ее поднятой руке. Пестик скользнул по локтю, и Джеки отшатнулась.
Адреналин хлынул по венам; Джеки не почувствовала боли в руке, на которую пришелся удар.
Она попятилась, подняла дрожащую руку, обернулась, уткнулась в стену, ушиблась коленями о столик, схватила стеклянную миску, в которую Мадде обычно насыпала попкорн, и ударила изо всех сил. Попала, и миска раскололась. Он рванулся прямо к ней, и Джеки прижалась спиной к книжному стеллажу.
Она всем телом ощущала его плащ. Отпихнула его обеими руками, в лицо ударило горькое дыхание.
Книги с шумом посыпались на пол.
Это не Эрик, подумала Джеки.
Запах не его.
Ведя рукой по стене, она побежала к входной двери, трясущимися руками принялась вертеть замок.
Тяжелые шаги приближались.
Джеки открыла дверь, но что-то звякнуло, и дверь захлопнулась.
Цепочка. Она забыла про цепочку.
Джеки снова потянула дверь, схватилась за цепочку, но руки слишком дрожали, и ей не удалось снять цепочку.
Читать бесплатно другие книги:
