Алтарных дел мастер Степанов Николай

Приманка для друида

Дятел прилетел к жилищу боярина с первыми лучами солнца и принялся долбить по ставням. Еремеев, чтобы быстрее выключить «будильник», поспешил подняться. Когда резко вскочил с кровати, ощутил неслабое головокружение.

«Видать, наш целитель не ошибся – знатно меня друид зацепил. Надо срочно принимать меры, не хватало только разум потерять». – Сознание Александра было настолько загружено поисками способа одолеть чокнутого колдуна, что вопросы собственного здоровья отодвинулись на второй план.

Мужчина распахнул окно, и красноголовая птичка привычно уселась на плечо.

– Здрав будь, порученец, – уже не столь писклявым, как вчера, голосом заговорил леший.

– И тебе не хворать. Как сам?

– Говорил же, зелье прелестницы любого на ноги поставит. Я нынче почти полон сил и готов выйти на охоту, друида поганого с угодий изгонять.

«Что-то он чересчур бодр, и смелости хоть отбавляй. А с шапкозакидательским настроением серьезные дела не делаются, – задумался Александр. – Такое ощущение, что старик перебрал лишнего».

– Сперва нужно план составить, роли распределить, а потом уж и действовать. К тому же неплохо бы одного порученца малость подлечить, – сообщил Еремеев.

– Так приходи, ждем мы тебя.

– Где?

– На островке болотном. Птичка проводит, – бравым высоким голосом ответил леший.

«Хорошо, что он в гостях у кикиморы. Надеюсь, бабка его в таком состоянии никуда не отпустит».

– Ладно, через десять минут выхожу.

Боярин успел переговорить с Ларионом и Радимом, перекинулся парой слов с Буяном и покинул город. По пути к угодьям кикиморы выяснил через красноголовую птичку, что друид обосновался на берегу небольшой речушки, впадавшей в болото, и это вызвало тревогу:

«Если вздумает какой-нибудь отравы в воду напустить, может погубить все живое на болотах. С этим гадом определенно нужно кончать. Мало того что сам умом тронулся, так еще и меня почти довел до ручки. Нет, не для того я свой мир покинул, где калекой доживал последние деньки, чтобы тут рассудка лишиться».

Прогноз целителя все-таки беспокоил Александра. Он, конечно, надеялся на возможности лешего и кикиморы, однажды уже вытащивших его с того света, но также хорошо понимал, что универсальных способов не бывает и, как знать, подойдут ли прежние для восстановления неких потрескавшихся каналов.

«Еще бы я знал, как они выглядят и где находятся. А может, и здорово, что не знаю? Не зря же говорят – пока не чувствуешь тот или иной орган, значит, все в порядке».

На краю болота боярина встретил тритон и любезно предложил услуги скакуна для дальнейшего путешествия. С его помощью человек добрался до острова хозяйки топей с ветерком.

– Доброе утро! Хорошо-то здесь как! – поздоровался Еремеев.

– Заходи, мил-человек, гостем дорогим будешь. – Кикимора поспешила ему навстречу, чтобы шепотом предупредить: – Не кажи лешаку про синие волосы на макушке, переживать попусту станет.

Предупредила вовремя – Александра так и тянуло спросить лешего про смену имиджа. У старика ровным кругом на черепушке выступал островок синих волос, которые не желали ни укладываться, ни кучерявиться подобно остальным. Так и стояли по стойке «смирно», как солдаты на плацу.

– У прелестницы на болоте все ладно, – поддержал порученца хозяин лесных угодий. Сегодня голосок у него был ненамного ниже контратенора. – Кабы не ежечасные заботы о лесе, сам бы тут жил.

«Хорошо, хоть не ирокез себе выстриг, – подумал Еремеев, стараясь не улыбаться. – Неужели снадобье так подействовало?»

– Я смотрю, ты вроде как похорошел? – Александр решил сделать комплимент.

– Настойка кореньев белены на поганках, да еще гадючьим ядом в нужных долях приправленная, она чудеса творит, – проворковала кикимора, принимая похвалу на свой счет.

«Да, леший получился на загляденье. Может, его еще песне какой-нибудь обучить? Например, про кузнечика, которого съела лягушка, – такой голос зазря пропадает».

– Что правда, то правда, – заулыбался леший. – Снадобье прелестницы хоть и ядреное на вкус, но дело свое знает. Я давеча едва приполз к болоту, а теперича готов в пляс пуститься.

– Эх, мне бы так, – тяжело вздохнул Еремеев. – Тут врачеватель предупредил, что разум от меня через три дня уходить собрался.

– Это как? – заволновался леший.

– Стараниями полумертвого колдуна, чтоб ему пусто было. – И человек рассказал о диагнозе целителя. – У меня от заклятий друида мозги вскипают.

– Выходит, ты без трех дней чокнутый? – как-то чересчур задумчиво произнесла кикимора, глядя куда-то в себя.

– Спасибо за поддержку, – иронично поблагодарил Александр. – Нет бы успокоить гостя дорогого, сказать, что все хорошо будет… Так нет, чокнутый – и все тут.

– Тебе свезло, Данила, – произнесла старушка через полминуты молчания. – Имеется у меня средство от твоей хвори. И это не березки, о коих я сперва подумала. Надобно сейчас же на тропку зачарованную ступать. Путь наш лежит в самое сердце самой глубокой топи. Леший, ты тута пока побудь.

– Я тоже прогуляться хочу. Силушка так и прет, выхода требует.

– А кто за друидом присматривать станет? – напомнила кикимора.

– Да, – подтвердил Еремеев, – за ним сейчас глаз да глаз нужен. Боюсь, как бы он через речку погань какую-нибудь в болото не наслал.

– Да, сей супостат никак не угомонится. – Леший почесал синий островок на макушке. – Придется мне за всех отдуваться – службу важную справлять. Ступайте.

Отличие зачарованной болотной тропы от лесной заключалось в иных страшилках. Те возникали по обе стороны от нее то зубастыми привидениями, то тянущимися к путникам когтистыми лапами, то пытавшимися опутать и задушить мерзкими щупальцами. Здесь также было холодно, а еще под ногами ходуном ходила земля.

В пути Александр обдумывал, как лучше убедить кикимору использовать одну из ее подданных в очень рискованном задании. Старушка была с характером, но даже самых паршивых своих вассалов оберегала и могла выкинуть фортель.

«К любой женщине нужен индивидуальный подход, – размышлял Еремеев. – Особенно к такой необычной. Надеюсь, та русалка не слишком дорога хозяйке болот?»

Тропа оборвалась резко: потеплело, исчезли привидения, появились привычные болотные запахи.

– Вот мы и притопали, Данила, – сказала кикимора, стоя перед стеной из грязной воды.

Со стороны казалось, будто тысячи фонтанчиков, бьющих из земли, слились в сплошную круговую оболочку высотой в два человеческих роста. Еремеев сколько ни пытался, не мог рассмотреть, что находится за этой преградой, – струящаяся болотная жижа особой прозрачностью не отличалась.

– Это кто же такой фонтан отгрохал? – спросил мужчина.

– Да есть тут у меня один лихоманец. Затворником себя возомнил.

«Болотный отшельник, что ли? – предположил Александр. – Неужели настолько ценный кадр, что бабка его забором от остального болота отрезала? И ведь не разу словом о нем не обмолвилась. Наверное, действительно важный тип»

– Он будет меня лечить?

– Там остров, – кивнула бабка на потоки жижи. – Тебе сперва следует зайти в самый центр и сорвать плод с дерева. Я слыхивала, сие под силу именно тому, кто без трех деньков умалишенный.

– Так просто? А лихоманец возражать не будет?

– Данила, откель мне ведать? На моем болоте это единственное место, куда мне ходу нет.

«О как! Еще и место для хозяйки запретное. Не думал, что такие имеются!»

– А мне, значит, путь открыт?

– Знамо дело, – уверенно заявила бабка. – Как будто до тебя ходоков не было.

– Тогда ладно. – Смутные сомнения поселились в душе, но Александру хотелось поскорее излечиться от надвигавшегося сумасшествия, и он шагнул сквозь потоки жижи.

Первая мысль, которая посетила человека, была об одежде:

«Интересно, болотная грязь отстирывается? Неслабо меня уделало!»

Однако стоило сделать всего несколько шагов, и появились совершенно другие.

«Чьи это скелеты? Неужели тех самых ходоков, о которых говорила кикимора? Пойти спросить?» – Он повернул назад, однако уперся в невидимую преграду и услышал голос:

– Обратный путь доступен лишь тому, кто правильно ответит на мой вопрос, – раздался бодрый голос.

Еремеев осмотрелся. В центре острова приметил низкорослое дерево без листьев с единственным плодом, похожим на лимон. Скелетов насчитал дюжину. Судя по проломленным ребрам, их обладатели почили не от старости.

«Я что, тринадцатый? Несчастливое вроде число. Интересно, для меня или?.. Хотелось бы, чтобы «или», – промелькнуло в голове очередного ходока.

– А кто не ответит? – спросил мужчина.

– Присоединится к тем, кто уже пытался, – так же задорно произнес невидимка.

– Неужели ни один не смог? – Александр надеялся, что кто-то отсюда все-таки вышел.

– Тому, кто ответит правильно, положен приз, который пока так и висит на дереве, – развеял последние сомнения необнаруженный незнакомец.

– А ты сам-то кто? – спросил человек. – Хоть бы показался ради приличия, а то неудобно общаться, не видя собеседника.

– Увидишь перед смертью.

«Какие же тут все добрые! Прямо так и норовят облагодетельствовать. Оно, конечно, смерть лучше потери рассудка, но я ведь еще в своем уме! И настрой этого лихоманца мне не нравится до жути!»

– То есть ты уверен, что я отвечу неправильно? – скептически заметил Александр.

– Ты ничем не лучше других.

– Э, нет, думаю, дело в другом. – Еремеев сейчас мысленно награждал кикимору самыми «ласковыми» эпитетами, но сдаваться не собирался. – На любой ответ ты скажешь «нет», а проверить-то и некому.

– Ты смеешь сомневаться в моей честности?

– Смею, – твердо произнес Еремеев. – Ты сказал, что я ничем не лучше других. Почему я должен думать про тебя иначе? А другие постоянно пытались меня обмануть.

– Пытались? – В голосе лихоманца появился какой-то интерес.

– Если бы им удалось, я бы здесь не стоял. А потому, как не страдал особой доверчивостью, так и не собираюсь.

– Хорошо, человек, я клянусь самым дорогим – своим островом, что не обману тебя!

После этих слов сверкнула молния и прогремел гром.

– Доволен? – В вопросе было столько угрожающих ноток, что продолжать эту тему Александр не рискнул, а хозяин неведомый продолжил: – Учти, наглость твоя будет наказана. Другим на ответ давался час времени, тебе лишь десять минут висеть между жизнью и смертью.

– Так, может, оно и лучше? Я зря время терять не приучен.

– Сейчас посмотрим, – со злорадством произнес лихоманец. – Тебя, говорят, Данилой зовут? Вот и отвечай на вопрос о себе:

Время пошло, – добавил «чтец-декламатор» и затих.

«По поводу могилки он совсем нездорово придумал. Хорошо еще, концовка жизнерадостная, но не всяк способен выбраться после того, как его зарыли. Вот же кикимора! Так она меня еще ни разу не подставляла. И ведь момент выбрала – ни магии, ни здоровья… Сходил, что называется, на лечебные процедуры… От них же и коньки отбросил».

Мысли не хотели работать в нужном направлении, «могилка» как-то сразу настроила на минорный лад…

«Но ведь это, скорее всего, простейшая загадка! Кого-то там зарыли, а он, не будь дурак, выкопался и стоит себе памятником, людей радует. Памятником?.. Да что я опять?! Какой, к лешему, памятник?!»

Все ассоциации постоянно приводили к одному – к смерти и могиле. И, как ни пытался человек настроиться на другую волну, ничего не получалось.

– Прошла половина времени, человек. Ты готов к смерти? – бодро спросил лихоманец.

– Ты решил изменить вопрос? – тут же зацепился за слово Еремеев.

– Бесполезно хитрить, Данилка, меня не проведешь.

– Тогда не мешай. Не видишь – я думаю.

Невидимка умолк, а боярин:

«Что он там говорил? Буду висеть между жизнью и смертью? А ведь совсем недавно я такие слова уже слышал… от старца. Он мне еще прощальный подарок сделал. Может, самое время им воспользоваться?» – Александр сунул руку в карман.

– У тебя что, ответ в кармане? – с издевкой спросил хозяин острова. – А говорят, вы, люди, за словом в карман не лезете.

– Так-то – за словом, а я – за разгадкой.

«Сейчас появится, глотаю зерно, и будь что будет, – размышлял Еремеев, нащупав подарок старца. – Все равно других вариантов нет».

– Ответ получен! – радостно резюмировал невидимка. – И он находится в твоем кармане. Ну что ж, показывай, человек.

«Вот же сволочь! Взял и ограничил меня в вариантах. Да что там говорить, оставил вообще единственный. Дожидаться его приговора или сейчас глотать зернышко? Ничего, мы еще поборемся! Сан Саныч себя за просто так зарыть в могилку никому не позволит».

– Смотри, ежели глаза имеешь. – Человек все-таки раскрыл ладонь.

– Что-то я ничего не вижу, – отозвался «ведущий викторины», однако из голоса как-то сразу пропали радостные нотки. Зато у Еремеева возникла догадка.

«Как же я сразу не докумекал? Вот же он, ответ, действительно на ладони лежит!»

– Зернышка ты и не разглядел. А ведь ежели его в землю влажную зарыть, то оно прорастет и будет своим видом людей радовать. Скажешь, не так?

После этих слов стена воды, окружавшая остров, спала. Александр направился к дереву и сорвал плод. Примерялся уже откусить кусочек…

– Ты никак собрался смертушку лютую принять? – донесся голос кикиморы.

– Сама же сказала – это средство от моей болезни.

– Не вспомяну таковского. Грила, что тебе надобно зайти да сорвать сей плод, а не в рот его совать.

– А еще про ходоков, что сюда хаживали, тоже подзабыла рассказать? Ведь ни один же из них не вышел!

– На кой тебя попусту стращать? Кто они – тьфу! И кто ты? Не сомневалась я в тебе, Данила, потому по пустякам тревожить не стала. И… как в воду глядела.

– Ну да, в воду она глядела. Да я здесь последних остатков здоровья лишился. Думаешь, мне хоть немного полегчало? Что с этим лимоном сотворить нужно?

– С чем? – переспросила кикимора.

– С плодом диковинным!

– Да хоть в карман себе положи, – ответила старуха нарочито равнодушным тоном. – Сей плод зело полезен, но не для всех.

«Вот же бабка! Едва не угробила – и никаких угрызений совести! И претензий не предъявишь, у нее свои понятия, а я все пытаюсь с человеческими мерками ко всякой нечисти подойти. А с другой стороны – где мне взять нечеловеческие мерки, если иногда и леший, и его подруга ведут себя ну точно как люди. Правда, чудаковатые немного. Похоже, я ей только что добыл нечто ценное. Что ж, самое время поговорить об одной русалке. Теперь пусть только попробует отказать – лимон ни за что не получит!»

– Надеюсь, мне он поможет?

– Не тревожься, найдем управу мы на твою хворь, а пока погоди малость. Мне кое с кем покалякать надобно. – Старушка подошла к деревцу, уперла руки в боки и, топнув ногой, произнесла: – А ну явись, аспид!

«Это еще что за хрень? – Еремеев увидел себя, только полупрозрачного. И этот тип стоял, понурив голову и ковыряясь носком сапога в почве. – Этот, что ли, меня убить собирался?!»

– А ну скинь чужой облик, пакостник! Гадаешь, не посмею морду твою наглую отдубасить?

– Мою посмеешь, а его – вряд ли, – ответил призрак.

Кикимора перевела взгляд с призрака на человека и обратно, ухмыльнулась и продолжила беседу:

– Правда твоя. Вот и кончилось твое затворничество, лихоманец. Готов мне клятву верности дать?

– А есть выбор? – уныло пробасил проигравший.

– Имеется, милок, как не быть. Либо клятва, либо сгинешь вместе с островом сим, он ныне в моей власти.

Погибать дух не желал, поэтому пришлось поклясться. И опять засверкала молния, прогремел гром… По окончании ритуала довольная кикимора поманила к себе Еремеева:

– Сей лихоманец хоть и пакостник, каких поискать, но силу великую на островах болотных имеет. Особливо на этом. Гадаю, с твоей хворью он враз совладает. Токмо не вздумай плод ему возвертать.

Александр засунул руку в карман и сжал добычу в кулаке.

– Вообще-то он меня убить грозился.

– Нашел кому грозить, лихоманец. Это ж сам Данила! – Старуха многозначительно подняла крючковатый палец кверху. – Он таких, как ты, десятками упокоивал.

– Однако и на него управа нашлась, – возразил призрак, не торопясь сбрасывать чужой облик. – Я же вижу, как ему каналы потрепало.

– Видит он! Ты бы узрел его супротивника.

– И кто таков?

– А про то тебе ведать не надобно, лихоманец. Ты по моей воле Данилу излечить должен. Вот и приступай!

«Ну да, сначала я по ее воле ступил на его территорию и едва не скопытился, а теперь с ее подачи призрак меня лечить станет? И ведь нельзя показать, что боюсь. Я ж тут чуть ли не самый крутой».

Когда полупрозрачный двойник принялся вихрем кружить вокруг Еремеева, у того даже в глазах потемнело от жара, охватившего все тело. Показалось, будто его засунули в парилку да поддали парку по максимуму. Александр с трудом держался на ногах, но лишь до тех пор, пока жар не схлынул. А потом сразу рухнул на землю.

– Ты чего сотворил, аспид? – сквозь туман человек слышал голоса.

– Каналы я ему починил, госпожа. Токмо на это занадобилась, считай, вся его энергия жизни.

– Ну так наполни.

– Без плода диковинного не смогу.

– Ах ты ж, злыдень!

Еремеев почувствовал костлявую руку на груди. Сознание начало проясняться – кикимора накачала его природной силой болот.

– Вставай, Данила, поспешать надобно. Моя сила в тебе надолго не удержится, к болотному источнику идти надобно.

«И что сейчас со мной было – лечение? И кто же его учил так лечить? Прямо не врачеватель, а эскулап какой-то. Из тех, которые одно лечат, другое калечат! А может, он специально, чтобы отомстить? Я ведь лишил его чего-то очень важного – свободы».

Призрак стоял неподалеку и с самодовольной ухмылкой смотрел на пациента.

Александр по-прежнему продолжал сжимать плод в кулаке. Подумав немного, он вытащил трофей из кармана и произнес:

– В тех местах, откуда я прибыл, принято лекарей одаривать ценными подарками в благодарность за исцеление. Но токмо искусных лекарей. А потому ты, лихоманец, или как там тебя, останешься без того, что я хотел тебе вернуть. Прощай.

Еремеев поднялся, с удовлетворением заметив, как изменился в лице его двойник, и направился за кикиморой.

– Ты взаправду хотел его плодом одарить? – с тревогой в голосе спросила старушка, когда они удалились от островка.

– Нет, конечно, но пусть теперь помучается. Не все ж ему других дурить.

– Уважаю, – только и произнесла бабка.

Поскольку шли они обычной тропкой, а не зачарованной, Александр решил, что настало самое время для важного разговора.

– Что это за тип? – начал издалека Еремеев.

– Лихоманец, – проворчала кикимора, – из болотников.

– Ежели думаешь, я понял, о чем речь, то ошибаешься.

– Да, – махнула рукой старуха, – сперва был топляком из этих, шибко умных, все по болотам лазил, выискивал что-то, пока не свиделся с моими русалками. Те проводили до омута, где он и утоп.

– Ученый, что ли? Утонул и стал топляком? – переспросил Александр.

– Я и говорю – дюже умный, а потому из топляков до болотников быстро дорос. Чего ему не хватало, не уразумею. Сызнова за свое принялся, все омуты облазил, пока не отыскал самый глубокий, да в нем и утоп еще раз. Намеренно.

– Болотник утонул в болоте?!

– Как ему сие удалось, домыслить я не смогла, а он, аспид проклятый, обратился в нечто, чему и названия нет. Да еще силу получил огромную, но владеть ею мог токмо на островах моего болота. Вот и захапал кусок суши в центре самой глубокой топи, куда мне, хозяйке болот, сумел путь закрыть. Ты гляди, о том лешему не проболтайся, а то я сраму не оберусь.

– Не скажу, но… при одном условии, – Еремеев решил, что самое время перейти к делу.

– Что за условие? – удивилась бабка.

– Помнишь ту русалку, чей камень мне помог стагаза прикончить?

– Прохвостку, возомнившую, что ей позволено меня ослушаться?

– Да, – закивал человек. – Что с ней?

– Никак соскучился?

– Нет. Ты вроде собиралась ее наказать.

– Знамо дело. Сперва танцами ее изводила, а когда хвостатая зубы стала казать – клеймо поставила, да на привязь посадила.

– Зубы у нее крепкие? – забеспокоился Данила.

– Я ей в рот не заглядывала. Тебе на кой ляд ее пасть?

– Веревку не перекусит?

– А толку? Куда ей потом деваться – к речным? Так с клеймом ее нигде не примут, еще и прибить могут.

– Например, к друиду, – подсказал Александр.

– Откель она про него знает?

– А ежели ей подсказать? Ты скажи, она зла на тебя? Мстить за наказание не собирается?

– Кто же ей позволит?

– Мы, – уверенно заявил Еремеев. – Надо с ее помощью друида в одно место заманить.

– Погоди, милок, так ты задумал мою подданную друиду на растерзание отдать?!

«Ну вот, началось, – подумал он. – Сейчас окажется, что именно эта русалка – самое ценное, что имеется на болоте. Ну уж нет, меня больше не проведешь!»

– Ни в коем случае! Захотел проверить, насколько одна из них тебе предана. Сама должна понимать – к тем, кто тебя уважает, и подход особый, а тому, кто готов предать, – одна дорога.

– Да-да, помню – со всем милосердием по темечку и прикопать в сторонке. Но тут другой случай, Данила. Овца хоть и паршивая, но моя, – заупрямилась старуха.

Пришлось Еремееву искать другие пути:

– А тебе ведомо, почему она вдруг тебя ослушаться посмела?

– Дура потому что, – не задумываясь, ответила кикимора.

– Дура-то она дура, но на лешего так иногда смотрела, что оторопь берет, – многозначительно произнес Александр. И попал в яблочко.

– Она? На моего лешего? Вот же злыдня! Ты о них печешься, ночей недосыпаешь, а они норовят… Нынче же схожу к островку с березками и…

– А что она там делает? – спросил Еремеев.

– Так место там уединенное, вот и поставила прохвостку его охранять. Русалки, они твари компанейские, одиночество для них – мука. Вот в наказание там и привязана. Каждые три дня она и вправду веревку умудряется перегрызать. Заодно схожу и поменяю на цепь.

– Давай вместе сходим. В прошлый раз мне твои березки очень хорошо помогли здоровье вернуть. Глядишь, и сейчас получится.

– Данила, ты чего задумал? Вижу, неспроста сии речи затеял.

– Мы же хотим друида со свету сжить?

– Знамо дело.

– А для этого надобно супостата…

В конце концов они договорились, но последнее слово осталось за кикиморой:

– Умеешь ты уговаривать, Данила. Лады. Давай сюда плод диковинный, и эта рыбохвостая все сделает как надобно.

– А зачем тебе плод?

– Схороню в место укромное, дабы лихоманец ненароком не отыскал.