Сплетая рассвет Лим Элизабет
Он снял верхний халат и закатал рукав рубашки, после чего показал золотой браслет на запястье. Тот, который я видела прежде.
– Это – символ моей клятвы, – сказал Эдан, вытянув руку. – Клятвы служить тому, кто владеет моей печатью – амулетом, который ты так проницательно заметила на императоре.
Эдан опустил рукав. Я сглотнула.
– Значит… ты служишь ему не по своей воле?
– Тот, у кого амулет, становится моим господином.
– Господином, – повторила я. – Император Ханюцзинь.
– Ему не нравится, когда я так его называю, – сухо сказал Эдан. – Но да, по сути, он мой хозяин.
– Но… почему? – прошептала я. Мне казалось, что чародеи, как и наемники, вольны служить любому, кто может себе позволить платить им непомерные гонорары.
Он пожал плечами.
– Это цена за нашу силу. Все чародеи должны дать обет – он не позволяет нам стать слишком могущественными или алчными. Понимаешь, магия… затягивает. Со временем она начинает развращать.
Я понимала. Помнила гул ножниц, взывавших ко мне, как приятно было шить с их помощью. Они наполняли меня такой невероятной силой, что мои руки покалывало даже после того, как я переставала их использовать.
– Ты можешь освободиться? – тихо спросила я.
– Сложный вопрос. – Эдан приподнял мое лицо за подбородок и ласково взял за руку. – Ханюцзинь был добр ко мне. Все не так плохо, как кажется.
Я вздрогнула от интимности его прикосновения. Мое сердце – мое мятежное сердце – пустилось в галоп.
– А… что, если ты покинешь его?
Эдан отпустил мой подбородок.
– Тогда я навеки останусь в своей призрачной форме.
Призрачной форме…
– Ястребом, – выдохнула я.
– Умница, – прошептал он, отпустив и руку.
– Но ты… ты превращаешься в ястреба только по ночам.
Эдан кивнул.
– Когда я рядом со своим господином, то могу перевоплощаться по желанию. Это полезно для шпионажа, особенно во время войны. Но чем дальше я от него, тем чаще должен проводить свои ночи в призрачной форме. Моя магия слабеет вдали от господина, и в конечном итоге я уже не смогу вернуть себе человеческий облик.
Внутри меня все связало узлом от страха.
– Сколько у тебя есть времени, прежде чем…
– Здесь? – Он пнул комок грязи и сел на землю. – Достаточно, чтобы мы успели вернуться во дворец. Не беспокойся обо мне.
Но я беспокоилась. Теперь я поняла, почему на его лице читалась усталость, почему он вечно прятался и уклонялся от ответов.
Эдан прижался ко мне лбом.
– Взбодрись, – произнес он хриплым голосом. – Быть ястребом не так уж плохо. Я передвигаюсь быстрее, чем в человеческом обличии, и почти не нуждаюсь в еде.
В моем горле возник комок.
– Твоя кожа начала обгорать. – Я давно это заметила, но не решалась поднять тему. – Ты сказал, что не чувствуешь жара или холода.
– Чем дальше я ухожу, чем дольше нахожусь вдали от своего господина, тем слабее моя связь с магией.
– Ты говорил, что ее почти нет в пустыне.
– Это правда. Но настоящая проблема кроется в разлуке с Ханюцзинем. Каждую ночь моя призрачная форма инстинктивно пытается улететь обратно к нему; сокращение дистанции – пусть и ненадолго – помогает. Но мы слишком далеко ушли от дворца.
Я почувствовала прилив сострадания к Эдану.
– Значит, твой обет… он навсегда?
Он покачал головой.
– В конце концов все чародеи становятся свободными. Когда мы отслужим тысячу лет, магия нас покинет, и остаток дней мы проживем как смертные.
Во мне зародилась надежда.
– Сколько лет ты отслужил?
– Чуть больше половины срока.
– О… – Я с трудом сглотнула. Эдану больше пяти сотен лет! Я едва могла в это поверить. Он выглядел не старше двадцати. – Ты не можешь попросить императора Ханюцзиня освободить тебя?
Он облокотился на колени.
– Когда-то я так думал, но не теперь. Его отец обещал освободить меня после того, как он объединит Аланди. Я ждал годами, но он вечно боялся, что шаньсэнь восстанет против него. Когда же император наконец решил исполнить обещание, он умер. А его страхи касаемо шаньсэня осуществились.
– Но перемирие…
– Наши отношения по-прежнему очень напряженные. Свадьба может на какое-то время их улучшить, но Ханюцзинь волнуется, что шаньсэнь нарушит перемирие.
– Это будет бесчестно.
– Возможно, – согласился Эдан, – но пока он представляет угрозу, Ханюцзинь ни за что меня не отпустит. Особенно учитывая то, что шаньсэнь знает, что император слаб без меня.
– О чем ты?
Эдан вперился в меня взглядом.
– Ханюцзинь подпитывается моей магией, чтобы стать сильнее, могущественнее… очаровательнее. Так он располагает всех к себе. Даже тебя.
«Даже меня». Я покраснела, но не отрицала этого. Магнетизм императора Ханюцзиня было трудно игнорировать. Я поджала губы.
– Но не леди Сарнай.
– Я не знаю, как она ему противится. У нее нет магического потенциала.
Теперь многое стало ясно. Вот какой секрет так отчаянно пыталась узнать леди Сарнай. Секрет, который шаньсэнь, ее собственный отец, утаил от нее. Все дело в Эдане.
– Поэтому император не покидает своих покоев – потому что ты не рядом. И поэтому он не хотел отпускать тебя со мной.
– Я покинул его, потому что брак между леди Сарнай и императором – наша лучшая надежда на мир, а я обещал отцу Ханюцзиня, что сделаю все возможное, чтобы Аланди жила в покое.
– Ты помог императору Ханюцзиню выиграть войну.
– Да, – признал Эдан, – но это дорого обошлось твоему народу.
Я вырвала пару травинок, после чего позволила ветру подхватить их с моей ладони. Произносить свои мысли вслух было кощунством, но я не смогла удержаться.
– Ты освободишься, если он умрет?
Эдан повернулся к лошадям. Они выглядели так счастливо, пожевывая траву.
– Нет, клятва так не работает. Амулет вернется в песок или в море, и первый, кто его найдет, станет моим новым господином.
– А до тех пор…
– Я буду ястребом. Таким образом я и повидал большую часть мира, в перерывах между хозяевами, – слабая улыбка. – Так что на самом деле я не такой старый, как ты думаешь.
Его попытка пошутить прошла даром. Моя губа задрожала.
– Что, если я украду амулет?
– Ты станешь моей госпожой, да, но еще и мишенью для всех наемных убийц в Аланди. Майя, все не так просто. Амулет всегда… меняет моих господ. Я бы не хотел, чтобы это произошло с тобой, – его голос стал мечтательным. – До обета я очень увлекался магией. Верил в ее добро. В доброту людей. – Ветер взъерошил его волосы, подчеркивая юность Эдана. Он повернулся ко мне лицом. – Ты заставляешь меня вспомнить ту часть себя, которую я давно забыл.
– Похоже, мне бы понравился тот старый Эдан, – тихо ответила я.
– Скорее всего, – признал он. – Он был менее гордым. Более серьезным, но и более безрассудным. Скорее мальчишкой, нежели мужчиной.
Я слегка улыбнулась.
– Ты по-прежнему мальчишка. Ни один мужчина не назвал бы своего коня Отважным Героем.
Усмехнувшись, Эдан коснулся моей щеки.
– Хотел бы я, чтобы мы познакомились при других обстоятельствах, Майя. Но я поехал с тобой, чтобы оказать помощь. Боги тому свидетели, она тебе понадобится.
От его близости у меня в животе все затрепетало.
– Кстати, об этом, – сказал Эдан, словно прочитав мои мысли. – Хватит притворяться парнем. Если люди ищут лорда-чародея и императорского портного, путешествующих вместе, будет лучше, если ты вновь станешь девушкой.
Я убрала прядь, чувствуя, как она падает на плечо. Волосы достаточно отросли, чтобы их можно было заплести в косичку, но я скучала по тому, как они доставали мне до поясницы.
– Кроме того, – добавил он, – мне нравится, когда твои волосы длинные.
В животе вновь затрепетало, а щеки залились румянцем.
– Ты снова сможешь притворяться моей кузиной.
«Не женой?» – чуть не осмелилась спросить я.
– В прошлый раз это не сработало. Да и как мы можем быть семьей? Мы путешествуем вместе уже много недель, но я даже не знаю, откуда ты родом!
– Я о тебе тоже мало что знаю, – заметил он.
От этого осознания я пришла в замешательство.
– Ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я о тебе! Ты шпионил за мной, когда я была в Летнем дворце.
Плечи Эдана затряслись от смеха.
– Ханюцзинь просил меня присмотреть за леди Сарнай, поскольку она была ответственной за испытание. У меня не было выбора, кроме как шпионить за всеми вами.
– За мной ты шпионил больше всех, – упрямо заявила я.
– Лишь потому, что ты была девушкой, притворявшейся парнем. Мне стало любопытно. А вот остальные не были столь любопытными. Или привлекательными.
Я скрыла улыбку.
– И что же ты разузнал обо мне?
– Ты питаешь слабость к сладкому, – медленно произнес он, – и к булочкам на пару, особенно с тестом из кокоса или лотоса. Ты талантливая художница, хотя порой то, что тебя вдохновляет, вызывает сомнения. – Я покраснела, вспоминая свои рисунки императора Ханюцзиня. – И твой любимый цвет – синий. Как океан.
«И твои глаза», – невольно подумала я. Теперь они были сапфировыми, почти как глубокие морские воды. Я прокашлялась, не сомневаясь, что стала красной, как помидор.
– Но я не знаю, что вызывает у тебя смех или слезы. – Эдан подался ближе, но вовремя остановился. – Только то, что ты скучаешь по семье и дому. Большинство девушек твоего возраста уже замужем. Может, тебя ждет в Порт-Кэмалане какой-то юноша.
Легкомысленный тон Эдана противоречил напряженности, читавшейся в его глазах.
Я отвела взгляд.
– Сын пекаря сделал мне предложение, – я скривилась. – Меня оно не заинтересовало.
– Что ж, я рад. Он бы тебя не заслуживал. – Эдан прочистил горло, по его шее начала подниматься краснота. – Я был бы рад однажды познакомиться с твоим отцом и братом. – Его губы изогнулись в улыбке. – Учитывая, что я твой муж, с моей стороны возмутительно, что я до сих пор их не знаю.
– Ты же вроде как мой кузен.
– Ты права, в прошлый раз это не сработало, – его глаза заблестели. – Может, нам действительно стоит и дальше притворяться, что мы женаты.
– Я такого не говорила.
– А теперь ты сердишься на меня, – заметил Эдан. – Ты кривишь губы всякий раз, как испытываешь раздражение. Это часто случается, когда ты со мной.
Я быстро поджала губы.
– Тебе нравится меня дразнить, не так ли?
– Единственное, что мне во всем этом нравится, – это времяпрепровождение с тобой.
В этом. В разлуке с императором. В превращении в птицу каждую ночь.
– Теперь ты слишком далеко, чтобы лететь обратно к нему, – начала я, – так куда ты исчезаешь, когда превращаешься?
Эдан мрачно улыбнулся.
– На охоту.
К моей чести, я не сморщилась. Но с трудом сглотнула.
– Эдан… Мне жаль.
– Все не так ужасно, – перебил он. И вновь на его лице появилось усталое выражение – измученное, чуть ли не печальное. – Пока что, по крайней мере. Но будет хуже.
Я ждала его объяснений.
– Клятва знает, что я уклоняюсь от нее. Она заставит меня вернуться к моему господину и накажет, если я этого не сделаю. Есть и другие опасности – у нас с императором много врагов. Если они не смогут украсть его амулет, то придут за мной. Особенно если узнают, что я ушел от него.
Могут ли Эдана убить? Я передернулась, сомневаясь, что хочу знать ответ.
– Шаньсэнь пошлет за нами своих людей? – с трепетом спросила я.
– Вероятно, – напряженно ответил Эдан. – Сперва людей. Затем, быть может, кого-то другого.
По мне прошел холод.
– Демонов?
– Они будут крайней мерой. Демоны связаны похожей клятвой, как чародеи, но к месту, а не к господину. Из-за этого их труднее контролировать, и они часто требуют очень высокую цену за свои услуги.
Я подумала о том, что рассказала мне леди Сарнай про сделки своего отца с демонами, и о предупреждениях Иньди.
– Ты когда-нибудь встречал их?
– Один из моих учителей стал демоном. Очень давно. – Эдан заметил мой страх. – Не волнуйся из-за этого или из-за шаньсэня. Я выбрал пойти с тобой. И останусь с тобой.
– За исключением ночи, – тихо сказала я.
– Да. Когда я ястреб, ты не можешь зависеть от меня, но я помогу, если смогу.
Думая о Вашире и остальных врагах, которых мы можем повстречать по пути, я решительно попросила:
– Научи меня орудовать кинжалом.
У Эдана он был при себе. Тот самый, который я видела в его комнате и в сундуке, с серебристыми ножнами и тонкой красной веревкой.
– У кинжала обоюдоострое лезвие, поскольку на самом деле это два оружия, – объяснил он. – Одна сторона используется против людей. Вторая сделана из метеорита и используется против… существ, которых, как я надеюсь, мы не повстречаем. Чтобы вытащить его из ножен, ты должна ухватиться за рукоять и произнести мое имя.
– Схватить рукоять и сказать «Эдан», – повторила я. – Довольно просто.
Он покачал головой.
– У чародеев много имен, иногда больше тысячи. Эдан лишь одно из них.
– У императора Ханюцзиня тысяча имен.
– Титулов. И тысяча – это преувеличение. Скорее около пятидесяти двух, и все они просто синонимы.
Я скептично скрестила руки.
– Но у тебя, всемогущего лорда-чародея, тысяча имен.
– Близко к тысяче, – признал он.
– Поверю, когда услышу их.
– Я бы не хотел, чтобы ты слышала все, – развеселился Эдан. – Некоторые из них довольно оскорбительны. И неправдивы.
– Неужели?
– Колдун, который питается глазами детей, – Энлай’наден. Ненавистный властитель зла – Кайлофелдал. И тому подобное.
– И какое из них позволяет вытащить кинжал?
Он помедлил, прежде чем ответить.
– Джин. Одно из моих первых имен.
– Джин, – повторила я.
– Всегда носи его с собой. – Он передал мне кинжал, так и не достав его из ножен. – Если кто-то нападет на тебя, быстрее всего будет перерезать глотку. – Эдан указал на свою шею, проводя линию. – Целься туда, где бьется пульс, а затем режь.
Когда мы были детьми, Финлей пытался научить меня драться. «Да от кого же мне защищаться?» – спросила я тогда.
Если бы я только знала. Я повторила движение Эдана.
– Или можешь пронзить их в грудь. Сюда. – Он накрыл мою ладонь сверху, чтобы мы вместе держали кинжал. Затем прижал острие к своей груди, маня меня ближе к себе. – Целься между ребрами, в легкие, а затем дерни вверх, к сердцу.
Я снова повторила его движения, но Эдан не выпустил мою руку. Его сердце билось под моей ладонью. Пульс участился, почти совпадая с моим.
Второй рукой он нашел мою талию и наклонился, пока мы не оказались так близко, что я ощутила его теплое дыхание на своем носу.
Затем Эдан легонько задел своими губами мои. Я закрыла глаза. Я ничего не слышала: ни симфонию леса, ни нетерпеливый топот лошадей позади нас.
Секунда. Две. Мое сердце сжалось от предвкушения.
А затем… Эдан отпустил мою руку.
Мои глаза распахнулись, и затаенный вдох вышел из меня единым порывом.
– Что…
– Уже поздно, – внезапно сказал он, опуская кинжал, чтобы тот больше не находился между нами. – Неплохое начало, но на сегодня хватит.
Я закрыла рот, чувствуя себя обманутой и удрученной. Я могла поклясться, что он собирался меня поцеловать. И чувствовала, что он этого хотел.
– Ты наверняка хочешь искупаться. Пойдем, я найду тебе место получше.
Я молча последовала за ним, пнув ногой грязь, когда он отвернулся.
Какой сложный, сложный юноша.
Глава 24
Большая Пряная Дорога огибала Лунные горы и сужалась до извилистой тропы, которая шла сквозь чащу леса, окружающего горный хребет. Чем дальше мы заходили, тем холоднее становился воздух, и когда я подняла взгляд, то увидела снег на некоторых вершинах гор.
Я достала ботинки, напевая себе под нос, пока Опал шла трусцой по дороге, и проверила свою работу с прошлой ночи. Спустя какое-то время поняла, что это мелодия, которую часто насвистывал Эдан.
При его чародейском слухе он меня, разумеется, услышал. Посмеявшись, юноша поравнялся со мной, чтобы мы ехали бок о бок.
– Хорошая песня. Довольно заразительная, как по мне.
Я не была готова поддерживать с ним разговор. С тех пор как он чуть меня не поцеловал, атмосфера между нами накалилась. Стала другой.
Я пришпорила Опал, чтобы оторваться вперед.
– Не скачи под солнцем, – крикнул Эдан мне в спину. – Твои веснушки множатся!
Я сердито оглянулась на него.
– Ты в точности знаешь, как угодить девушке!
Но я все же направила Опал в тень, проклиная Эдана себе под нос и свое колотящееся сердце. Как же его насмешки меня раздражали! Но еще заставляли мой пульс биться чаще, а щеки – гореть огнем. Шутки Финлея и Кетона никогда так меня не задевали.
Эдан нагнал меня, выглядя серьезнее, чем раньше.
– Ты расстроилась, Майя? – Он выдавил слабую улыбку. – Я пошутил насчет твоих веснушек. Мне они очень нравятся. Каждая из них.
Его глаза были слишком голубыми. Я отвернулась и попыталась подобрать нужные слова.
– Почему тебе так нравится мучить меня?
Эдан замолчал на долгую секунду, а затем, демон его побери, недоуменно заморгал.
– Мучить?
Как он может быть таким тугодумом?!
Весь день на моем языке крутилась тугая катушка слов, и теперь я не могла смотать ее обратно.
– Эти постоянные шуточки, притворство, будто ты заботишься обо мне, – мои руки яростно закрутились, подражая тому, как Эдан жестикулировал, когда говорил, словно это поможет ему понять. – А прошлой ночью, когда ты пытался меня поцеловать, я подумала… подумала, что ты…
Я замолкла, мои щеки зарделись от стыда. Внезапно я пожелала, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.
Боги, что я наделала? Зачем начала этот разговор?
Я соскочила с лошади, но Эдан поймал меня за руку прежде, чем я успела уйти.
– Ты думала, что я что? – спросил он. В его голосе больше не было шутливых ноток, и я не могла вынести его взгляда.
– Ничего, – пробормотала я.
– Майя… Майя, посмотри на меня.
Я не могла. И не стану.
Эдан не отпускал. Его тон смягчился.
– Ты думала, что я питаю к тебе чувства?
Я зажмурилась, но затем взяла себя в руки и нахмурилась.
– Я же сказала, это пустяки.
– Не для меня, – все так же тихо ответил он. – И я не притворялся. Я действительно к тебе что-то чувствую.
Тогда я посмотрела на него, не зная, что обнаружу на его лице: ухмылку на губах, озорной блеск в глазах. Но нет.
– Ты мне небезразлична. Но когда ты чародей, у тебя мало времени на романтику. Еще ни одной девушке не удавалось заставить меня об этом пожалеть, – его голос стал даже мягче, хотя это казалось невозможным. – С другой стороны, ни одна из них не была тобой.
Мои колени подкосились, с лица сошло хмурое выражение.
– Мной?
– Порой ты очень невнимательна, моя ситара.
– Хватит дразнить меня, – моя нижняя губа задрожала. – Это не смешно.
Широкие плечи Эдана напряглись, но его глаза – насыщенного сапфирового оттенка – были ясными.